"Империя Здоровья"

ЧАСТЬ 2. ОПРЕДЕЛЕННОЕ РАЗВИТИЕ СОБЫТИЙ

Красные розы очень раздражали аспиранта Дроздова. И раньше-то ему больше нравились чайные, а красные и бордовые казались воплощением вульгарной рифмы "любовь-кровь" или наоборот. Но теперь дело было в явном раздражении, смешанном с тревогой, столь явном, что он даже не находил в этом чувстве влияния той пошлой и ничего не значащей ассоциации.

Розы, много роз красивых и разных, а также гвоздик и хризантем, торчало роскошными взрывами из жестяных и пластиковых ведерок. Весь ассортимент этого великолепия располагался в трех шагах от книжного лотка аспиранта Дроздова, слева, на краю его взгляда.

Аспирант подумал, а не раздражает ли его сама продавщица цветов Наташа, приятно крашеная блондинка с гуманитарным университетским образованием. Сегодня у нее было чересчур веселое и бодрое настроение. Всякого элегантного прохожего, чуть только поворачивавшего голову в сторону ее маленькой райской чащобы, она едва не хватала за рукав. Сегодня торговля у нее хорошо пошла с самого утра, будто все джентльмены с Пролетарской тайно сговорились о еще одном женском празднике и теперь спешили мимо работы прямо к своим возлюбленным. С Наташей у аспиранта всегда были добрые отношения, какие, в общем, и должны быть у собратьев по торговому цеху в оживленном подземном переходе, комбинированном с дверями метро. Наташа, когда надо, присматривала за его лотком, а он делал то же самое и как бы немного прикрывал от случайностей правый фланг ее владений.

Но сегодня было что-то не так.

Аспирант Дроздов чувствовал, будто за ним кто-то наблюдает, и ловил себя на том, что озирается почти затравленно.

- Сколько?

Некто высокий, уже с алой розой от Наташи, встал перед ним и ткнул указательным пальцем в корешок детектива, который назывался "Капля крови в холодной воде".

"Ну, это уже слишком!" - так и взбеленился аспирант и ответил умеренно любезно.

Некто-Высокий-С-Розой протянул деньги, и аспирант отдал ему толстую глянцевую книгу про каплю крови, отдал и постарался забыться.

- А сдача?

Аспирант очнулся.

- Извините, задумался...

- Не тем местом думать надо, - беззлобно заметил Некто-Высокий-С-Розой-И-Книгой, отдаляясь.

Посмотрев на это с разных сторон, аспирант решил, что надо согласиться.

Потом он вдруг резко повернул голову влево и разоблачил источник тревог.

Поодаль, у самой лестницы, ведущей на поверхность земли, стояла Аннабель Терранова. Стоя там, она, возможно, старалась укрыться за цветочной чащей, чтобы аспирант ее не видел. Возможно, ее наблюдение было уже долгим и весьма полезным для неких этнопсихологических служб ЦРУ.

"Ну и дурак же я!" - подтвердил свою предыдущую мысль аспирант Дроздов, вспомнив, что сам при первой же встрече с агентом, открыл ей координаты своей второй жизни.

Шпионка догадалась, что у нее только что случился маленький провал, и как ни в чем не бывало подошла к книжному лотку.

- По-русски вы не говорите, мисс, зато читаете, да? - не слишком радуясь новой встрече, пробормотал аспирант.

Аннабель, мило улыбнувшись, помотала головой.

- Тогда зачем? - строго вопросил Ганнибал, краем взгляда заметив изумление Наташи.

У мимолетных любителей книги тоже приподнимались брови от этого англоязычного допроса.

- Не обижайтесь, Ник. Просто от вас давно нет никакой информации. Мне захотелось вас увидеть.

"Ничего себе, нашла местечко для явки!" - пуще свирепел аспирант, а к тому же "Каплю крови..." попросили еще раз - она явно становилась бестселлером.

- Простите меня, Ник... - тихо проговорила Аннабель.

- Никаких проблем, - криво улыбнулся аспирант. - У меня пока нет ничего нового. Ничего... Ничего, кроме вот этой чертовой "Капли крови..." Пока что я не могу признать себя гением.

- А у меня кое-что есть... Я прочитала книгу про Ганнибала.

- Хорошая новость, - признал аспирант и как-то невольно оттаял.

- Он был великим человеком. Он разработал очень оригинальную стратегию.

- Как вам теперь известно, он хорошо начал, но очень плохо кончил.

- В вашем имени, Ник, живет дух отмщения.

- Своей манией сицилийской кровной мести вы толкаете меня к мании величия. Или у вас есть доказательства, что "ИМПЕРИЯ ЗДОРОВЬЯ" является прямой преемницей Римской Империи?

- Не знаю, - необъяснимо грустно вздохнула Аннабель. - Мне показалось, что в этой ситуации ваше имя, Ник, имеет какое-то особое значение, особый символ... Да, для меня "ИМПЕРИЯ ЗДОРОВЬЯ" - это могущественная и жестокая империя, скрывающая истинные цели под некой благородной деятельностью. Ганнибал должен нанести ей поражение. Как при Каннах.

- Всего одно поражение. Потом Империя раздавила Ганнибала.

- Того Ганнибала. Теперь у Ганнибала - новый шанс.

- Вы, американцы, неисправимые оптимисты.

- А вы, русские, как я заметила, всегда не в меру пессимистичны.

Аспирант Дроздов вздохнул и огляделся. Цветочница-филолог Наташа, похоже, понимала долетавшие до нее слова. Вид у нее был обескураженный, и торговля у нее пошла хуже.

- Пока что Ганнибал основательно заблудился в Альпах, а его слоны не выдержали груза книг и повалились с ног, - констатировал аспирант положение на римско-карфагенском фронте.

- Мне кажется, что очень скоро должно произойти нечто важное, - сосредоточенно сведя брови, проговорила Аннабель. - Я чувствую это. И я не могла не прийти... Простите меня, Ник. Я мешаю вашему бизнесу. Я рада как-нибудь возместить ущерб... Может быть, вы возьмете на продажу часть нашей христианской литературы? Кроме Библии. Библию мы обязаны распространять бесплатно...

- Ани! - взмолился аспирант.

- Я хочу как-нибудь помочь вам, Ник... Я вторглась в вашу жизнь. - Глаза Аннабель, казалось, вот-вот станут на мокром месте.

- Запомните, Ани, я прошу вас. У меня их две, жизни. В ту вторгайтесь сколько хотите. Я теперь этому рад. Эта пусть останется моей частной собственностью, договорились?

- Да, - решительно кивнула Аннабель. - Я исчезаю. Пока.

И она действительно исчезла: повернулась и стремительно канула в двери метро.

- Слушай, я больше не могу! - раздался голос Наташи. - Я только и смотрю, как бы у тебя все не поперли.

Аспирант повернул голову, встряхнул ею и как следует присмотрелся к очертаниям своей второй жизни, которая теперь была объявлена им священной "Private property".

Все в этой заповедной жизни снова встало на свои места. Тревога прошла, предчувствия кончились. Красные розы впервые могли не стесняться в присутствии Ганнибала Дроздова.

Только немеркнущее любопытство Наташи продолжало напоминать о случившемся.

- Где это ты подцепил такой импорт? - все еще допытывалась она. - Откуда у тебя такая... унесенная ветром?

- Тогда уж наоборот, - спокойно усмехнулся аспирант. - Принесенная ветром... Тоже книжки продает. Зашла опыт перенять.

Такая легенда не удовлетворила Наташу.

- Ну, как ты не темни, а одно видно сразу: медовый месяц у вас еще не начинался.

- Интуиция у тебя, однако... - признал аспирант. - Только в контрразведке и работать.

- А, может, я там и работаю, - небрежно бросила Наташа, кому-то заворачивая в прозрачный хруст белый веничек гвоздик. - А тут - так, для отвода глаз...

- Эх, контрразведка, - вздохнул аспирант, выражая глубокую досаду, - ты бы хоть сразу шепнула мне, что американская шпионка за твоим лесом прячется...

Цель была достигнута: Наташа немножко обиделась, и, значит, ехидные вопросы и намеки должны были иссякнуть.

- Ну, я к тебе не нанималась, - гордо приподняла подбородок цветочница-филолог. - Об этом ты проси Николу, он тут главный спец по наружному наблюдению.

Никола был старый бомж, прописавшийся на Пролетарской давно, задолго до аспиранта и филолога. Ганнибал невольно взглянул в его сторону: теперь Никола дремал в самом темном конце подземного перехода, немножко прикрывшись заграждением из бабушек, продававших сигареты, сырки из Австралии и что-то еще.

Аспирант оказался в этот момент как раз на таком месте, откуда Никола был не виден практически весь за исключением лица. Лицо было видно хорошо, и оно показалось аспиранту как никогда умиротворенным и уже неправдоподобно бледным.

Сердце аспиранта успело екнуть еще до всякого подозрения.

- Присмотри, пожалуйста, - попросил он Наташу таким мрачным голосом, что она сразу догадалась: дело не в обычной отлучке.

- Ты куда? - удивилась она.

- К Николе.

- Ты чего, серьезно, что ли?!

- Присмотри, - бросил через плечо аспирант, смело забывая о своей частной собственности.

Он решил не тревожить, не расталкивать бабуль. Он осторожно протиснулся между ними и кафельной стенкой и присел на корточки.

Он присмотрелся к седому Николе, который сейчас пах вовсе не с той отталкивающей силой, как обыкновенно.

Наконец аспирант потрогал его щеки, постарался выдавить из темного запястья какой-нибудь пульс, а затем приспособился к освещению и оттянул смятое, скомканное тяжелой жизнью веко бомжа.

- Царствие Небесное! - прошептал аспирант.

И вдруг для аспиранта изменилось все, а не только население подземного перехода на Пролетарской.

Горячая волна поднялась в невидимом мире, накрыла аспиранта и смыла все границы его заповедной жизни, до сих пор почти не тронутой новым, острым сюжетом.

Ганнибал Дроздов тяжело поднял свою руку и вытер горячие капли со своего лба.

Теперь ему было понятно, почему вдруг появилась Аннабель. Весь план, не известный еще мгновение назад, стал ясен в мельчайших подробностях.

"Я прошу тебя, Никола, ты мне теперь немного помоги, - проговорил аспирант своим внутренним голосом. - И уж прости, если что не так..."

Ему вдруг представилось, что он стоит над вполне цивильной могилой бомжа в тихой кладбищенской рощице, а на свежем бугорке лежит огромная охапка красных роз, купленных у Наташи.

Он с трудом разогнул колени и, блюдя внешнюю неторопливость, двинулся назад, к своему месту.

- Что, тоже отказал? - примечая хмурый вид аспиранта, усмехнулась Наташа, довольная поддержкой.

- Помер старый Никола, помер, - так сразу и бухнул ей аспирант.

- Господи! - всплеснула руками Наташа. - Что же теперь делать?!

- Ты делаешь то же самое, - скомандовал весь переменившийся аспирант. - Присматриваешь за моей макулатурой еще минут десять-двадцать. Я занимаюсь другим делом. Бабулек не пугать.

Спустя десять секунд аспирант переступил порог милицейской комнаты.

- Привет, Гена, - приветствовали его свои из местного населения, только в форме. - Какие вопросы?

- Там человеку плохо, - доложил аспирант. - Надо скорую вызвать.

- Какому человеку-то? - деловито осведомился сержант.

- Николе, - не стал темнить аспирант.

- Ну, скажешь, "человеку", - ответил добродушной улыбкой сержант. - Сам оклемается. Ему плохо не бывает.

- Теперь уж лучше некуда, - согласился аспирант. - Его Кондратий хватил.

- Ну?! - переменился в лице сержант, а заодно - и остальные двое его сослуживцев. - Точно?

- Ты же знаешь, Миша, я в этом разбираюсь.

В чем разбирается аспирант Дроздов, милиция знала.

- Значит, отмучился Никола, - отметил сержант по имени Михаил. - Ладно, Гена. Спасибо. Теперь разберемся мы.

- Вот что, Миша, - сказал аспирант, глядя сержанту прямо в глаза. - Мы с ним как-то говорили... Он узнал, что я в медицинском учился. Ну и просил позаботиться. Чтобы его труп пошел на занятия по анатомии... Для студентов. "Хоть какая-то, - говорит, - польза будет". Так что сам понимаешь, Миша, последняя воля. Дай мне этим делом заняться. Вам хлопот меньше.

Милиционеры переглянулись, взяв долгую паузу. - Ну, займись, - неуверенно позволил старший, сняв фуражку и проведя двумя пальцами по ее внутреннему ободу.

По милицейскому телефону Ганнибал Дроздов вызвал скорую: "вероятно, инфаркт".

- А это для чего? - имела право поинтересоваться милиция.

- Так надо, - без колебания ответил аспирант. - Я его в свой морг отвезу.

"Господи, помоги! - воззвал про себя аспирант, но тут же покаялся: - Нет, за такое дело молиться нельзя. Пусть будет так, как будет... Господи, помилуй!"

- Ну что... - сказал он вслух и обвел всех взглядом, чувствуя вдруг прямо-таки спецназовскую решимость. - За помин души. Ставлю. Смирновскую.

- Вот это правильно. Как говориться, от тюрьмы да от сумы не зарекайся, - дал начальник свою философскую оценку событию.

- Еще одна проблема, - без колебаний сообщил аспирант. - Мне бы пару часов свою макулатуру где-нибудь под вашим присмотром подержать. Всем на выбор по книжке.

Милиционеры в этой "нештатной ситуации" еще раз переглянулись.

- Оставь в углу, у эскалатора, - распорядился начальник. - Лидиванна приглядит. Ты ей тоже что-нибудь оставь.

Армия Ганнибала для войны с Римом набиралась из местного населения удивительно споро.

Наташа стояла на своем месте, как гипсовая статуя продавщицы цветов.

- Все нормально, - и успокоил, и похвалил ее за правильные действия аспирант.

Под ее тревожным и даже сочувствующим взглядом он стал быстро собирать в ящик свой просветительский товар.

- Помочь? - не выдержала Наташа.

Аспирант только улыбнулся ей в ответ, продолжая укладку и изредка бросая в сторону Николы опасливые взгляды. Он и вправду невольно опасался, что бомж-ветеран Никола способен куда-нибудь тихонько уйти хоть живой, хоть мертвый.

Тем временем из дверей выступили милиционеры и, как бы поддерживая опасения аспиранта, стали неторопливо обходить, обкладывать тихого Николу со всех доступных сторон. Бабушки с сырками, не ведая существа дела, очень забеспокоились.

Перевязать короба с книгами Наташа вызвалась уже без спроса, и аспирант всем своим видом выразил ей за это самую искреннюю благодарность.

- У тебя сколько денег? - шепотом спросил он затем.

Наташа ответила.

- Дай половину до завтра.

Наташа, ни секунды не колеблясь, решительным жестом вспорола молнию поясной сумочки.

"Все-таки мне нравится жить в России, черт побери!" - подумал аспирант Дроздов и еще раз взглянул в сторону милиционеров, уже отрезавших Николе все пути к бегству.

Оставалось завлечь в военную кампанию еще одного местного профессионала.

Оставив короба пока на том же месте, аспирант двинулся к Вадику, державшему в руках веера из вузовских дипломов, трудовых книжек, свидетельств о браке и прочих документов с пустыми графами и девственными М.П., местами для печатей.

- Вадик, есть дело, - внезапно научился гипнотически приказывать аспирант. - Хорошо заплачу. Мне нужно срочно удостоверение Федеральной Службы Безопасности. На мое имя. Фотографию сегодня дам.

- Ну ты хватил! - так и выпучился Вадик и всплеснул своими "корочками", как крыльями. - Ты чего, под какую статью меня гнешь, знаешь?! Я и не видал эту ксиву никогда...

- Да мне и не нужна точная копия, - пояснил аспирант. - Наоборот. Нужна полная чушь. Чтобы никакого сходства... Просто от фонаря. Например, три большие буквы. Ф. С. Б. Или Б. С. Ф. Один черт! Дальше - фамилия, имя, отчество. Фотография. А печать я сам поставлю. "Для рецептов". Но чтоб все красиво было и аккуратно. Сделай, а? Пятьдесят баксов даю.

- Ну, темнишь, кидала! - выразил все свои эмоции Вадик.

- Когда сделаешь?

- Если печать твоя, то через два часа подходи.

- ...А если через три? - засомневался на свой счет аспирант, подумав о лавине новых обстоятельств, которая вот-вот грозила обрушиться на него.

- Не важно, - успокоил Вадик. - Я никуда не денусь. Тут меня и найдешь.

Распрощавшись с новым рекрутом своего войска, который сразу же исчез из подземного перехода, Ганнибал поспешил доделать недоделанное, и времени у него хватило как раз на то, чтобы задобрить Лидию Ивановну, стоявшую зорким часовым у турникетов.

Задвинув свои короба и снова вытерев пот со лба, аспирант выскочил из прозрачных дверей подземелья как раз в то мгновение, когда под поверхностью московского асфальта появились чужаки в синих ватниках, наброшенных на плечи поверх белых халатов.

Он храбро вступил в оцепленную зону, откуда давно уже энергией законного порядка повымело всех бабулек.

Старший пришелец в ватнике и хрупкой белой шапочке, олицетворявшей суровую ангельскую касту спасителей жизни, уже обводил оцепление мрачным взглядом.

- Кто вызывал? - подал он не менее мрачный голос "скорой помощи".

- Я вызывал, - хладнокровно заявил на себя аспирант.

- Ну, мы тебе что, мальчики на побегушках? - уперся в него суровый и умеренно скорый помощник. - Какой еще "инфаркт"? Этот доходяга еще два часа назад откинул копыта.

- Во-первых, не "ты", а "вы", я сам кардиолог. Во-вторых, есть договор, - Какой "договор", аспирант, несомненно, придумал бы сразу, как только бы его об этом спросили. - В-третьих... - Он понизил голос. - ...семьдесят пять баксов за то, что вы довезете его в морг восемьдесят второй.

Врач "скорой" стрельнул глазами в аспиранта, потом - вправо, влево.

- А что твои друзья скажут? - многозначительно полюбопытствовал он.

Как ни удивительно, отборные легионеры армии Ганнибала, облаченные в синюю форму, сразу подтвердили самый важный факт:

- Он - врач. Он в курсе таких дел.

Главный со "скорой" пожевал щеку.

- Передай в Центральную, - велел он другому из своей бригады. - В общем, тут "разборка", судмедэксперт и все такое прочее. - И тут же ткнул указательным пальцем аспиранту в живот. - С дежурным на месте сами будете договариваться. Не примет - я больше возиться не буду.

- Наш договор останется в силе, - честно пообещал аспирант, уже примериваясь к передним ручкам носилок.

Никола оказался не тяжел.

"Никола, ты теперь как Троянский конь", - обратился в потусторонний мир Ганнибал Дроздов и еще раз попросил прощения у старого бомжа.

Из своего подземелья дежурный морга восстал после долгих звонков и заклинаний. Он, однако, был столь хладнокровен и потусторонне понятлив, что являл собой пример для всех своих подопечных.

- Угу, - сказал он, обведя приезжих взглядом Вия и оптически-прицельно останавливая его на аспиранте, который своим видом никакую медслужбу представлять не мог. - Чего?

- Тут по просьбе Альберта Исаевича... - стойко выдерживая потусторонний взгляд, произнес аспирант свой главный пароль. - Любопытный случай.

Предъявленное имя-отчество принадлежало главврачу больницы, которого аспирант немного знал лично со студенческих времен и который был паталогоанатомом по самому, что называется, высокому призванию.

- Откуда? - не двинув ни одной мимической мышцей, вопросил дежурный.

- С Пролетарской.

- Сам, - и рта не раскрыл дежурный.

Аспирант Дроздов понял и решил, что теперь поможет только чистая правда.

- Из Института космической биохимии. Вот удостоверение. - Он потянулся за пазуху. - Могу дать телефон.

- Угу, - постановил дежурный морга. Только бригаду "скорой помощи" чистая правда обескуражила.

- Ни хрена себе... загиб матки! - усмехнулся старший.

"Пока дешево отделался", - напряженно оценил обстановку аспирант, устроив все дела на срок достаточный, чтобы успеть придумать еще что-нибудь, и за тем поднимаясь на поверхность земли.

Остановив жизнь ровно на минуту, он подышал неприветливым воздухом, видно, копившим сырую пустоту для поддержки всей малосильной зимы, и, очень удовлетворившись этой неприветливостью, двинулся к стеклянным дверям больничного корпуса, к еще не видному издалека таксофону.

Впереди было главное препятствие. Не препятствие даже, а некая могучая неизвестность, черная дыра, бескрайняя Амазония и Маракотова бездна.

Как всегда аспиранту невольно хотелось, чтобы таксофон был не тот, сломан, чтобы проглотил таксу. С собой надо было бороться, бороться и бороться.

Таксофон подчинился возраставшей воле к жизни, даже и если был до того отключен или сломан.

Та, которая была теперь стражем тайной тропы через Альпы и без которой весь поход Ганнибала бесследно бы канул в горах, сама подняла трубку после первого же гудка: нужно было в одно мгновение признать это добрым знаком.

- Алло!

- Наташа...

Это была совсем другая Наташа, величина которой в жизни аспиранта в сравнении с той Наташей была астрономической. Та была микро, эта - макромиром. Правда, макромир в результате печального расширения вселенной отдалился на несколько световых лет... Но теперь аспирант Дроздов вновь подтверждал своей жизнью галактические масштабы макромира.

- ...это - я. - ...Здравствуй... Ну, в общем, конечно, рада тебя слышать... поскольку так неожиданно...

Сердце колотилось, выталкивая из аспиранта слова чуть раньше, чем ему хотелось бы.

- Я - тоже... уж вот так неожиданно... ты права. Я тут, внизу... Ты знаешь, мне очень нужна твоя помощь. - Про помощь аспирант сказал самым твердым голосом, отпихнув сердце куда-то в сторону селезенки. - Если ты занята, я могу подождать... сколько угодно.

- Я сейчас спущусь. - Голос Наташи был столь же твердым, сколь и хрупким.

Ганнибал сел на банкетку в вестибюле, стал поглядывать на двух пожилых гардеробщиц и решительно отказываться от всяких чувств и воспоминаний.

Наташа появилась и приблизилась прямым белым обелиском и села, так и не вынув рук из карманов халата.

Она улыбнулась. И Ганнибал улыбнулся ей.

- Здравствуй.

- Здравствуй.

- Как ты?

- Ничего. Дочь растет... Уже, знаешь, о каких-то лицеях думаем. Андрей все выбирает... Меняется на глазах.

- Кто?

- Лялька, кто же...

- Надеюсь, она не изменится в главном.

- В чем это?

- Будет так же похожа на тебя, а не на него.

- Ну... тут ты с мамой сходишься... так что твое пожелание придется принять... А ты как?

- Все хорошо... Пока что в гордом одиночестве, но жалеть не могу. Как ни странно, привалило много работы. Наука пошла... и даже платят. А к тебе я вот по какому делу... - Тут Ганнибал нарочито напрягся, поджал губы и посмотрел на пол. - Мне, собственно, не к кому больше обратиться... Дело дрянное. Только не пугайся.

- Попробую, - в противоречивых чувствах пообещала Наташа.

- Со мной вчера дурацкая история приключилась, - поднял глаза аспирант и заставил сердце не биться вовсе, на пару минут клинической лжи. - Какой-то пьяный идиот прицепился... там, у меня на Пролетарской. "Дай почитать" да "дай почитать". Ну, я его так и так... А потом просто оттолкнул от лотка, а он на ногах еле стоял... В общем, так приложился, что летальный исход. Понимаешь, казус какой?

Наташа казалась более спокойной, чем минуту назад. Она только кивнула.

- Ну вот, - продолжил аспирант Дроздов свое дело, за которым теперь стояло еще и ЦРУ, а за ЦРУ - еще невесть какая темная сила. - Хорошо, что вся милиция там у меня своя. Они говорят: можно все замять, но лучше всего, если тебе удастся провернуть маленькую аферу. Устроить так, что будто бы его привезли, например, с отравлением в какую-нибудь больницу и будто бы подержали его там пару дней, а потом он умер. Понимаешь? Я не знаю, насколько хорошо они придумали. Какая там в метро милиция, сама знаешь. Но на Петровке у меня никого нет.

Наташа еще несколько мгновений посидела бездвижно, потом вздохнула и даже вынула руки из карманов своего белоснежного халата.

- Ну ты даешь! - деловито и решительно оценила она ситуацию. - "Сопроводиловка" от "скорой"... поступление... карта... дневники поведения... Это - не маленькая афера, а страшное дело. С этим и главврач связываться не будет. Ты себе представляешь?.. Вот смотри. Начнем со "скорой"... Конечно, если ты миллионер...

- Труп уже в морге, - поспешил сообщить аспирант.

- В каком?

- В вашем.

Наташа заморгала чаще, чем колотилось сердце у аспиранта.

- Ну ты даешь!..

- Ничего я "не даю", - безнадежно потух аспирант. - Само собой вышло.

Наташа огляделась, и у аспиранта появилось предчувствие, что ужасная энергия сицилийской вендетты продолжает распространяться по территории бывшего СССР.

- А чтобы и все остальное "само собой вышло", нельзя? - спросила Наташа. - Чтобы этот пьяница сам собой с лестницы упал, так нельзя?

Аспирант Дроздов пожал плечами:

- Кто этих ментов поймет...

- Три дня тебя устроят?

- Что?! - так и вздрогнул аспирант.

- Три дня, - сказала Наташа, поморщась как от головной боли. - Я дежурила три дня назад. Я сделаю тебе карту и все остальное.

Аспиранта бросило в жар.

- Я перед тобой, - захрипел он, - сейчас на колени встану...

- Перестань, - искренне злобно оборвала его Наташа. - Если я угожу в тюрьму, это будет достаточной местью тебе? Как ты думаешь?

Аспирант вздохнул, потом отменил все клятвы, обещания и комплименты и только сказал:

- Достаточной.

- Смерть датируем тем же днем. Причину определим после вскрытия. Я договорюсь, чтобы поскорей...

- Вскрытия пока не нужно, - нечаянно властным тоном отдал приказание аспирант.

Через увеличительное стекло Наташиного удивления Ганнибал отчетливо увидел ужас. Казалось, она сама еще не осознавала его, тот ужас.

- Три дня назад в морге был другой дежурный, - продолжила она свои мысли почти сомнамбулически. - Я поговорю с ним. Но тут без денег не обойдешься. Боюсь, что без больших...

- Нет проблем, - не дал ей аспирант беспокоиться по пустякам, а сам подумал не без злорадного удовольствия: "Ну, пускай, пускай это дельце обойдется ЦРУ в кругленькую сумму. Тут уж никаких... все по-американски... каждый будет платить за себя".

Тем временем Наташа смотрела аспиранту в глаза, наверно, видела это злорадное удовольствие и не могла дать ему никакого простого объяснения. У Ганнибала появилась еще какая-то жизнь, может быть, опасная, может быть нехорошая, пугающая, но в эти мгновения - загадочная, притягательная.

- Гена...

- Что? - чутко и, значит, ласково спросил аспирант.

- Я сделаю для тебя... ты же знаешь... но только если ты мне скажешь, что случилось на самом деле.

Сполохами и протуберанцами всколыхнулись мысли аспиранта.

Одной и даже двух секунд явно не хватало, чтобы выбрать из правды самую правдоподобную часть.

- Если я скажу тебе всю правду, ты ни за что не поверишь, - сказал самую верную, по его мнению, правду аспирант.

- Как знаешь... - беззащитно проговорила Наташа.

- В общем, так... - решился аспирант. - Принимай это, как хочешь. Одна крупная фирма... мы полагаем, частная... заказала нам мощные исследования крови. Платит очень хорошо. Но они требуют такое, что мы подозреваем, что дело нечисто. Есть подозрение, будто они хотят создать некое биохимическое оружие. Например, геноцидного свойства. ("Тормози! - окрикнул себя аспирант. - Заворачивай обратно!") Сама понимаешь, есть только подозрения. В милицию с ними не пойдешь. Теперь мы пытаемся кое-что проверить...

- Ну, и кто же из вас согласился на роль трупа? - слабо улыбнулась Наташа.

- С трупом все в порядке, - не выбирая слов, честно ответил аспирант. - У трупа полное алиби... Дело в том, что их очень интересуют люди с четвертой группой крови, резус отрицательный.

- Даже трупы? - не теряла делового самообладания Наташа.

- Вероятно, что "даже"... Мы хотим проверить их реакцию... возможно, узнать настоящий адрес... еще кое-что... Все долго рассказывать. Мы пометили его радиоактивной меткой. ("Тормози!") Когда будешь договариваться с тем дежурным, из морга, скажи ему, пожалуйста, что к тебе приходили из контрразведки. Я думаю, что смогу ему это подтвердить.

- И это тоже правда? - тихо-тихо полюбопытствовала Наташа.

Ганнибал не отвел взгляда и, ответив, остался собой доволен:

- Нет. Пока нет. Но, возможно, станет правдой. Кто-то в белом халате прошел через вестибюль, и Наташа снова спрятала руки в карманы халата.

- Наш профессор сейчас в отделении, - спокойным голосом сообщила она. - Так что мне лучше не исчезать надолго. Тем более теперь... Ты изменился.

- А ты нет. Такая же красивая и решительная, как и раньше.

- Знаешь что...

- Что?

- Давай так...

- Как?

- Мухи отдельно, котлеты отдельно.

Минут через пять, уже на улице, колени у аспиранта немного задрожали.

Какой-то перевал был пройден. Этот перевал показался не таким уж трудным, и Ганнибалу еще не удалось осознать, что его армия уже перешла через Альпы.

"Страшное дело!" - сказал себе Ганнибал, стараясь пока осознать другое: в какое небезопасное и темное дело он впутал-таки женщину, которую когда-то очень любил и которая, в сущности, осталась для него близким человеком. Да и сам он оказался для нее, как подтвердили эти необычайные события... В общем, так или иначе, получалось страшное и чрезмерно ответственное дело.

Между тем, день, который обещал быть долгим и необыкновенным до самого своего исхода, только начинался.

Аспирант Дроздов собрался и поспешил к месту начала событий: к себе, на Пролетарскую.

Вадик, как и обещал, уже снова стоял на своем месте.

Все было там на своих местах: Вадик, цветочница Наташа, бабушки с австралийскими сырками и связками полиэтиленовых пакетов, Жора с лотком жвачки, Василич с газетным лотком (эти двое для армии Ганнибала пока не пригодились). Так же текли и вытекали пассажиры метро. Не было только старого бомжа Николы и книжного лотка Ганнибала Дроздова.

- Я тебя уже целый час жду, - гордо сообщил Вадик.

- Ну, уж "целый час"... - улыбчиво засомневался аспирант, не без восхищения рассматривая на свету веселенькое удостоверение ФСБ (искусный рисунок, затем - цветное ксерокопирование с уменьшением).

- Фотку принес? - деловито спросил Вадик.

- Не успел пока.

- А печать?

- Знаешь... давай лучше, ты какую-нибудь свою поставишь.

- Ну, это обойдется папаше еще в тридцать баксов. Меньше не возьму.

Аспирант поколебался только для вида:

- Хорошо, - сказал он и невольно еще позлорадствовал по поводу счета, который он несомненно представит ЦРУ. - Когда?

- Как портрет дашь, так через две секунды по нему получишь.

Аспирант прикинул, что одним днем, даже длиною в век, нельзя объять необъятное. Договорились с Вадиком на завтрашнее утро.

Филологическая цветочница Наташа видела теперь в своем подземелье, должно быть, одного только аспиранта. Ее взгляд из любопытного грозил стать восторженным. Ганнибал улыбнулся ей, героически помахал рукой и стремглав ринулся в стеклянные двери. Надо было позаботиться о другом, о важном, о ценностях: о книгах.

Хорошо, что склад книготорговой фирмы был, если вообще мириться с московскими расстояниями, неподалеку. Перетащив груз в складской подвал, аспирант невидяще присел там на какой-то шаткий стул и подождал, пока жар и дрожь в теле уймутся.

- Ты чего-то сегодня поторопился, - заметили ему.

Он кивнул, изможденно улыбнулся и махнул рукой. Больше вопросов ему не задавали.

Потом, в нужную меру отдохнув и прозрев, аспирант посмотрел на часы.

"Наплевать! - решил он и железным внутренним голосом напомнил себе уже в третий раз за многие последние часы: - День еще только начинается".

Он поехал домой - пообедать и немного отдохнуть перед рабочим днем из своей другой, лучшей, жизни, днем, который вообще пока не начинался, но который надо было втиснуть в этот, давно начавшийся.

Не доехав до своей станции метро, он поднялся из подземелья наверх и с первым за этот день хорошим чувством двинулся вдаль, к Богоявленскому собору.

- Я хочу заказать отпевание, - сказал он, оказавшись у церковного ящика.

- Заочное?.. - вопросила матушка, коротко взглянув на аспиранта.

- Да, - дрогнув душою, ответил аспирант. Матушка дала ему нужный церковный бланк и, еще раз взглянув ему в лицо, указала пальцем место, куда вписать имя.

"Николай", - вписал аспирант.

Потом матушка подала длинную полоску бумаги, испещренную церковно-славянской вязью и пакетик с землею.

- Это - на лоб новопреставленному, - сказала она про полоску бумаги. - А землю посыпьте крест-накрест, когда накроете его в гробу...

- Я знаю... - невольно похвастался аспирант, и на душе у него стало еще жиже и сквернее.

Матушка назвала цену. Аспирант полез в карман, невольно отвечая глядящему в затылок ЦРУ: "Ну, это уж не ваше собачье дело!"

- Я бы еще хотел, чтобы его поминали в течение сорока дней... - еще попросил он.

- Сорокоуст, - сказала матушка.

- Да, - ответил аспирант, что такое "Сорокоуст" еще не зная, но от этого незнания вдруг почувствовав себя легче. - И еще две свечки... Извините, три. Вот эти, - указал он на коробку с самыми большими.

Спрятав бумажку и пакетик с землей в карман и взяв свечи, он направился к кануну.

Сначала он просто постоял перед поминальным столиком. Огоньков на нем было немного, но они грели.

Аспирант затеплил свой, высокий и как бы немного кичливый в сравнении с тоненькими свечками, что оставляли на помин подходившие к кануну бабушки.

Аспирант вздохнул и вспомнил, как надо говорить: "Упокой, Господи, душу усопшего... нет, новопреставленного раба Твоего Николая... прости ему все грехи, вольные и невольные, и даруй ему Царствие Небесное".

Потом он отыскал икону Николая-чудотворца и постоял перед ней.

Наконец, еще подумав, он встал перед Распятием.

"Господи! - собравшись, обратился он к Богу. - Господи! Прошу Тебя, помилуй меня грешного... или прости, или накажи, только - поскорей... Если что не так, устрой, чтобы само собой ничего не получилось... Господи, прошу Тебя: или прости, или вразуми... сделай так, как должно быть по-Твоему... Тут как ни придумывай, правильно все равно не получается... Прости меня, Господи!"

Аспирант Дроздов потом встал на колени и крепко ткнулся лбом в бугристое основание Креста, которое должно было изображать голгофскую скалу...

Покинув храм и опять вдохнув холодный и сырой воздух, Ганнибал Дроздов раздал мелкие купюры, не взирая на лица, сирым и по-разному немощным, строившимся у паперти, - бабушкам и бомжам.

- Помяните Николу... Николая, - просил он.

- Дай Бог тебе здоровья... Николу... Упокой, Господи, раба Твоего Николая, - отвечали ему и крестились у него на глазах и за спиной.

"Ну, хорошо, - думал и убеждал себя аспирант, с новой дрожью во всем теле и новым жаром возвращаясь к метро. - Ну, что еще я могу... Так правильно... а за остальное отвечу по статье".

...Свое единственно-настоящее удостоверение аспирант Дроздов раскрыл перед глазами пожилой вахтерши, когда вокруг уже стало темно, а над проходной института ярко светились электрические знаки: 18:12. Было похоже на год войны с Наполеоном.

- Поздновато, - подтверждала вахтерша показания огненно-зеленого хронометра.

- Работа, - отвечал ей аспирант.

- ...Зря приехал, - сказал ему в лаборатории случайно задержавшийся коллега. - Американец был сегодня утром. Теперь обещал появиться только во вторник. Отсчитал деньги за все протоколы, какие у нас были. Завтра можешь получить свой "кусок" у шефа... Так что сегодня ударный труд уже ни к чему.

- Что, все протоколы отдали? - не выдавая смятения, спросил Ганнибал Дроздов.

- Там осталось... по двум последним партиям. Они твои... Шеф так сказал. Мы тут решили: сам доделаешь - сам все и отдашь...

Аспирант сдержал вздох облегчения.

- Ладно, раз уж приехал... - выражая досаду, махнул он рукой и от всей души пожелал коллеге счастливо добраться до дома.

В одиночестве аспиранта Дроздова снова немного залихорадило. Он взял в руку листок бумаги и понаблюдал, как трепещут его края. Потом он сосредоточенно посмотрел на запертый сейф и, поборовшись с искушением, решил взять себя в руки собственными силами.

"Нет, так нельзя", - сказал он себе и, набрав в грудь воздуха, выдохнул с несильным, но свирепым рычанием.

Через час главное преступление было совершено в целом: номер больницы, откуда поступила одна из последних партий образцов, был изменен. Вслед за этим номером, перескакивая из одного протокола в другой, изменились и многие другие цифры.

Аспирант страшно вздрогнул, когда в дверь постучали.

- Ты еще долго?.. - несурово полюбопытствовал охранник.

Аспирант же сурово посмотрел на свои часы. Стрелки докладывали: 19:37.

"Плохой год", - подумал аспирант и ответил:

- Двадцать минут.

- Двадцать минут - это как раз двадцать грамм, - перевел время в свою систему значений охранник.

Аспирант был очень доволен, когда заметил, что в его руках спиртовой сосуд не стучит горлышком по краю мензурки. Он даже не стал скупиться.

- Ну, ты, я гляжу, на час накапал, - остался доволен и охранник. - Трудяга, однако...

Чтобы внести последние изменения в компьютерную базу данных потребовалось как раз двадцать минут.

Аспирант снова посмотрел на часы. Было 19:57, и Ганнибал подумал с еще одной маленькой радостью, что в этот год был запущен первый советский спутник.

К 20:10-му, году каких-то неизвестных и непредсказуемых событий, он переправил и часть условных обозначений на боксах с пробирками.

Оставалось дело последнее, возможно, самое опасное: внести в базу данных кое-какую правду или часть правды, но такую часть, которая опасности не уменьшила бы.

Аспирант Дроздов и торопил себя, и старался не торопиться, когда размышлял над тем, как немного замаскировать, но при том оставить на виду эту свою необыкновенную приманку.

Наконец он вздохнул и решился - и внес в протоколы все результаты исследований того самого образца необыкновенной крови, что привезла из Африки агент ЦРУ Аннабель Терранова. Он эти результаты только немного притушил: подал в цифрах, как ему представлялось, немного послабее - количественно, но - не качественно.

"Все!" - сказал себе аспирант Дроздов и постановил больше не ужасаться. Никогда.

Часы показывали 20:51. До этого года аспирант почти не надеялся дожить, а потому совсем успокоился.

Мама, конечно же, волновалась больше всех, и, сообщив ей о своем твердом намерении бросать дела и возвращаться домой, аспирант так же твердо решил подхватить такси или частника, вписав новые траты в счет, приготовленный для ЦРУ.

На автобусной остановке совесть нашла в себе силы помучить его и по этому поводу, но такую незначительную пытку аспирант снес с уже присущей ему стойкостью.

В этот день ему даже не захотелось позвонить Аннабель, а на следующее утро он как бы совсем забыл о том, что в конце концов это будет необходимо сделать... Замысел не увлек, но затянул его своим жутким, из всякой нормальной жизни выворачивающимся процессом, и он вправду порой стал забывать, с чего все началось.

Утром он одевался такими решительными и скупыми движениями и так сжимал губы, что мама долго смотрела на своего изменившегося сына, и Ганнибал чувствовал, что она хочет сказать ему: "Как ты изменился!"

- Много работы? - спросила мама.

- Работы - да... - ответил Ганнибал, щелкая застежками куртки, глядя то на свои ботинки, то на угол стены в прихожей.

Он попрощался: с мамой - как надо, с отцом - как всегда деловито, и, вздохнув, через два часа уже показывал дежурному морга удостоверение не простого аспиранта, но довольно опасного человека.

Дежурный был не тот - не тот, что в прошлый раз, но такой же прозорливый и спокойный.

- Показывали мне такие корочки... - колдовски улыбаясь, сказал он. - Быстро у вас там все меняется.

- Разные отделы, - тем же тоном ответил аспирант, умело выждав, пока мертвящий холод, внезапно подступивший к самому сердцу, будет обезврежен теплом жизни.

И с улыбкой добавил:

- Сами путаемся.

Последние слова были поняты дежурным очень глубоко.

- И что тут у вас интересного? - спросил он, будто сам оказался в этом подземелье любопытным гостем.

Ганнибал Дроздов объяснил задачу: необходимо было удержать один труп на месте в течение двух или трех недель, причем с понедельника вести за ним неусыпное наблюдение.

- Он прикинулся, что ли? - спросил дежурный, явно догадавшись о чем-то другом. - Может удрать?

- Хуже, - сообщил аспирант, и решив, что будет полезна самая невероятная ложь, сказал, что в теле скрыта капсула с микропленкой и потому его должно выкрасть ЦРУ.

- Еще бывают бриллианты в желудке, - проявил осведомленность дежурный морга. - Героин в прямой кишке. А в вены закачивают красную ртуть.

- Бывает, - согласился аспирант, он же агент "Ф.С.Б.".

- Будем считать, что мне неважно, кто вы и откуда, - предварил свое решение дежурный. - Но я не хочу иметь дело ни с кем - ни с контрразведкой, ни с ЦРУ, ни с Моссадом. Попросите кого-нибудь другого. Тут не только я работаю.

Ганнибал подумал, стоит ли угрожать.

- Я вижу, вы - понятливый человек, - в меру огорченно проговорил он и подумал, что фраза получилась у него в самых добрых традициях КГБ, насколько он мог судить об этих вещах. - С другим будет труднее. Хотите, я скажу правду? Все, как есть?

Дежурный отвел взгляд и пожал плечами.

- Вы что-нибудь слышали про охотников за внутренними органами? - Аспирант сделал вид, что он простой агент ФСБ, а вовсе не специалист в медицинских вопросах.

- Кому-то нужна циррозная печень этого бомжа? - вежливо усмехнулся дежурный морга. - Наверно, кто-то создает киборга-убийцу?

Аспирант не предполагал, что дежурный знает о роде занятий вновь поступившего. Он подумал, что здесь могут знать и больше.

- Правда еще неправдоподобней, чем вы можете себе представить, - проговорил он, напустив на себя не совсем уж напускную злость. - У него в крови белки Тангейзера. ("Черт возьми! Нет, лучше не тормозить.") Мы ловим фирму, которая делает из них новые наркотики, самые опасные из всех известных. Это - правда, почти полная правда, я могу поклясться. Мы ловим фирму. Кто такие "мы", не важно, верно же? Я сказал вам гораздо больше, чем мог говорить. Вместо вас мы могли бы поставить на весь срок своего человека. Но дело гораздо сложнее. Они уже проверили кадры в больнице. Я просто прошу вас: просто помогите поймать очень опасных людей... И еще - пятьсот долларов за неделю наблюдений ("Мать честная!").

Дежурный смотрел то на аспиранта, то на кафельную стену. На кафельную стену он смотрел гораздо дольше, и лицо его все сильнее выражало Досаду от чувства какого-то неисполненного долга.

- Живешь так, никого не трогаешь... - пробормотал он изменившимся голосом. - Я ничего делать не буду. Я поговорю с Колей ("С каким Колей?!" - полыхнуло в мозгу аспиранта.), и вы с ним сами поговорите.

- Это тот, который вчера принимал тело? - с опаской спросил аспирант.

- Он, - кивнул дежурный. - У Коли детей нет, ему рисковать нечем. Он такие темные приключения любит.

- Хорошо. Где он? Телефон его дадите? - не своим, слишком твердым голосом потребовал аспирант.

Дежурный дал.

- Хорошо. Я обязан отблагодарить вас за помощь, - приказал аспирант не столько себе, сколько дежурному, по праву желавшему жить как раньше, спокойной жизнью. - Это ваше.

Он ткнул дежурного, точно зеленым ножом, стодолларовой бумажкой, и тот лишь мрачно вздохнул, принимая такую участь.

- Я полагаю, что всякие инструкции по поводу секретности нашего разговора не нужны, верно? - добавил в общем-то лишнее аспирант. - Для безопасности всех нас...

Дежурный еще раз мрачно вздохнул.

Сам аспирант Ганнибал Дроздов мрачно вздохнул день спустя, когда обо всем договорился с каким нужно было Колей и вручил ему аванс и когда деятельная часть замысла, возложенная на аспиранта Дроздова ("Кем возложенная?" - дважды за это время вопросил себя он) сменилась как бы временным спокойствием и ожиданием грядущих результатов эксперимента. Ганнибал мрачно вздохнул, потому что приказал себе не ужасаться, и не ужаснулся, но его стала мучить совесть и, начав издалека, - с каждым часом все сильнее.

Он о многом подумал - о науке и о высших ценностях, о том, что по складу своей натуры поддался-таки тому самому мозговому искусу, что приводит умных людей к изобретению дьявольских игрушек: атомной бомбы или страшного вируса. Он подумал о том, что цель не всегда оправдывает средства и что такая банальная истина теперь довольно глубоко постигнута им на странном житейском опыте.

В конце концов он дошел до самого необходимого в этот час - до того, чтобы позвонить Аннабель, все ей рассказать и покаяться... да, да, именно ей и покаяться.

Он набрал номер и через несколько мгновений услышал ее голос.

- Аннабель! - произнес он так глубоко, что почти влюбился уже в одни только красивые звуки ее имени.

- Привет, Ник! - легко, от имени и по поручению всего Города Ангелов, приветствовала его Аннабель.

- Я сделал одно большое дело, - неторопливо сообщил аспирант, по мере доклада как бы теряя силы и настроение.

Тут он собрался, изменился, сознательно похолодел и начал с простого:

- Это дело потребовало финансирования.

Никаких проблем! - как-то чересчур радостно, удовлетворенно и вообще чересчур одобрительно проокала на своем языке американская шпионка.

Не то чтобы опешив, но вроде того, аспирант страдальчески улыбнулся в трубку:

- Я хотел бы с вами встретиться.

Он и сам заметил, что попросил о встрече вовсе не тем тоном, что раньше. И вообще получалось, что о встрече впервые попросил он: получалось, что встреча уже была нужнее ему, чем ей.

- Где? - тихо спросила Аннабель, конечно, почувствовав это и удивившись этому.

- Как всегда, - сладив с голосом, сказал аспирант. - Под землей.

Там, под землей, в приятно желтых стенах станции "Спортивная", аспирант Дроздов рассказал агенту ЦРУ все, ничего не утаивая и не утаивая своих с каждой минутой все более покаянных чувств.

- Я понимаю, что дело надо довести до конца... - сказал он три раза, почти не замечая, что повторяется.

Аннабель слушала его и смотрела на него большими темными глазами, и больше сказать о ее глазах ничего нельзя.

- Я знала, что вы придумаете что-нибудь невероятное ("incredible"), - сказала она сначала, когда аспирант замолк и взглядом попросил ее говорить. - Русские всегда придумывают что-то невероятное.

- Ну уж... - по-русски же буркнул аспирант и мрачно кашлянул.

Потом Аннабель сочувствовала аспиранту, все понимала и к тому же понимала, что все это дело можно рассматривать как грех. Она спрашивала Ганнибала о том, о чем и сам он все время спрашивал себя и отвечал самому себе так же, как теперь отвечала и сама Аннабель на свои же вопросы. Он только кивал. Она рассуждала о том, что ожидало бы умершего бездомного в ином случае: кремация и в лучшем случае задворки какого-нибудь кладбища, а то и... Аспирант кивал, предполагая и "а то и..." Теперь "ИМПЕРИЯ ЗДОРОВЬЯ", если и вправду заметит приманку, то всего-навсего проверит результаты анализа еще раз и, заметив ошибку, хотя и необъяснимую, скорее всего оставит тело в покое. Даже если они будут проводить все анализы в своей штаб-квартире, на Каймановых островах, то и тогда, можно не сомневаться: они либо вернут тело обратно, либо кремируют его и предадут земле, как полагается, потому что даже такие скверные фирмы там, у них, уважают элементарные права человека.

- Права человека, - пробормотал сначала по-английски, а потом по-русски аспирант Дроздов, мрачно кивая.

- Что-то не так? - участливо спросила Аннабель.

- Все в порядке, - встряхнулся аспирант. - Все в порядке. Доведем дело до конца. Остальное - мои проблемы... Может быть, старый Никола смеется там над таким приключением. Он был веселым стариком, со своей философией.

Наблюдая за немощной улыбкой аспиранта, Аннабель сама улыбнулась так, будто у нее только что прошла оскомина.

- Ник, вы говорили о... о финансировании проекта, - перестав улыбаться, решительно напомнила она. - Этого хватит?.. Для начала...

Она приоткрыла самый большой боковой кармашек своего разноцветного рюкзачка, и аспирант Дроздов, заглянув туда, зримо вздрогнул. Для него, русского аспиранта, сидеть с такой пачкой долларов посреди Москвы означало сидеть в обнимку, причем на виду у всех, с противопехотной миной. Объяснять это зарубежному специалисту по этнопсихологии он не решился. Он немного подумал, приходя в себя, и сделал вывод, что этот случай неординарен и для американки: уж такие сложились обстоятельства, действительно странные.

- Тут десять тысяч... - тихо сказала Аннабель, но подошел поезд, и аспирант поднял указательный палец.

Когда поезд ушел, Аннабель торопливо добавила:

- Я предполагала, что траты будут необходимы. Это мои сбережения как раз для дела, для нашего дела. Если потребуется больше, я смогу снять со счета еще десять тысяч.

- Это очень много, - переведя дух еще раз, сказал аспирант. - Так много... не потребуется.

Я уверен... Я почти уверен... Я не могу брать все. Я возьму только тысячу. На всякий случай.

- Нет! - не просто ответила, а прямо выстрелила Аннабель, напоминая таким "нет", кто пока что босс в этом деле. - Вы возьмете все, Ник. Именно "на всякий случай".

Тут она своей маленькой рукой стала вынимать из рюкзачка большую зеленую пачку, и аспирант судорожно накрыл своей рукой, которая была побольше, ту мягкую маленькую руку.

- Аннабель! - многозначительно произнес он и опять немного влюбился в красивые звуки имени.

Он огляделся и быстро сунул пачку денег за пазуху, после чего ему показалось, что там, у него за пазухой, засел какой-то горячий и зубастый звереныш.

- Я буду представлять отчет, - сказал он.

- Я согласна, - с облегчением приняла такой план Аннабель. - Сегодня, как я понимаю, меня не следует провожать.

"Кудя я ее дену?" - подумал аспирант и еще раз подумал о том же, когда вернулся домой.

Он дел ее в темное, тридцатитомное собрание сочинений Чарльза Диккенса, которое, вероятно, столько же - то есть тридцать с лишним лет - стояло на верхних полках не тронутым. Распределение купюр по томам, за исключением "Пиквикского клуба", которого отец, бывало, почитывал, заняло тоже немало времени.

Потом он в некотором волнении дожидался понедельника, и когда на исходе понедельника представитель фирмы "ИМПЕРИЯ ЗДОРОВЬЯ" забрал все протоколы исследований, просидел целый час за лабораторным столом, глядя в окно, в то же самое, никакое, зимнее небо. Впрочем, в небе были редкие просветы, однако голубенькие дырочки в тучах теперь сильно тревожили аспиранта, намекали на какие-то глубины пространства и возвращали к необходимости мыслить о немыслимом. Поэтому Ганнибал невольно отводил глаза от просветов в тучах и заставлял свой взгляд отдыхать на бесцветной пелене.

Триста пятьдесят долларов, полученных от представителя фирмы и небрежно сунутых в кармашек фланелевой рубашки, были уже не способны толком о себе напомнить.

Дождавшись, когда в комнате никого не стало, аспирант рискнул и прямо из института позвонил Коле-Из-Морга, повелев тому с этого часа быть начеку, а себе - больше ни разу так, то есть со звонками из института, не рисковать. На часах было: 16:57 - Россия вела войну за выход к северным морям...

Тревога продолжала копиться с каждой минутой, и Ганнибал Дроздов предчувствовал ее с каждой минутой все сильнее... Он, видимо, уже стал заражаться от Аннабель особым видом интуиции, напряженность которой вызывала треск в сухих волосах и даже влияла на грядущие события... Во всяком случае, он предчувствовал совсем не напрасно.

Звонок раздался вновь из непредсказуемого будущего - в 20:32. Аспирант уже привык в решительные моменты вскидывать к глазам запястье с часами.

Итак, было 20:32, когда раздался телефонный звонок.

Аспирант оказался на месте, в прихожей квартиры, и сорвал трубку, весь на миг обратившись в этот мышечный рывок, будто при втором же звонке телефону предстояло взорваться одной мегатонной тротила.

- Его увозят, - был глухой голос Коли-Из-Морга.

- Увозят?! - весь полыхнул вместо тротила аспирант.

Коля-Из-Морга чутко молчал, ожидая конкретных указаний.

Мир вокруг аспиранта Дроздова с огромной быстротой разряжался, превращаясь в безвоздушное и бесплотное мерцание.

- Увозят... - тихо повторил он.

- Увозят... - откуда-то почти неслышно откликнулось эхо.

- Задержи их! - шепотом крикнул аспирант. - Любым путем! Любым способом! Задержи как можно дольше! Проверяй документы! Делай, что можешь! Еще три сотни! Все!

Он вжал трубку в рычажки. И замер. И огляделся. Мир все еще был бессмысленно разряжен и нематериален.

Он вздохнул, потому что заставил себя вздохнуть побольше этого совсем разряженного воздуха.

И мир вновь изменился - сразу весь. Он в одно мгновение снова стал плотным и материальным, только - пропитанным, скрепленным насквозь новым, внезапно возникшим во всех подробностях планом. Сам же аспирант вдруг превратился весь из чистого созерцания пустоты и бесплотности в абсолютную кинетическую энергию действия.

Он нарочито медленно протянул левую руку к телефонной трубке и поднял ее.

"А вот теперь - да... теперь помоги мне, Господи! - подумал он также несуетно. - Очень прошу Тебя, Господи, помоги!"

- Аннабель, скорее берите такси и подъезжайте на Семеновскую площадь, к метро, - сказал он в трубку.

Сказав это, он тут же вернул трубку на место.

Войдя в комнату, он прежде, чем начать собираться, еще раз несуетно взмолился:

"Очень прошу Тебя, Господи, задержи их там... помоги Коле задержать их".

Он окинул взглядом вершины книжного шкафа и всего Диккенса, и грядущая задача немного рассмешила его: несколько томов Диккенса предстояло быстренько прочитать, взобравшись на стремянку.

Он аккуратно вталкивал очередной том в щель между другими томами, когда вспомнил о не менее главном, чем все остальное.

Спустившись, он забрал телефон к себе в комнату.

- Наташа, - бесстрастно сказал он в трубку, потому что после второго же звонка откликнулась именно Наташа, а не ее дочь и не ее муж - все пока получалось как надо, - Наташа. Извини. Надо немедленно ликвидировать все бумаги. Абсолютно немедленно.

- Не волнуйся. Все в порядке, - так же бесстрастно ответила Наташа.

- Этих бумаг уже не должно быть, - настойчиво повторил аспирант.

- Я же сказала, не волнуйся. Все в порядке.

В этих словах Наташи таилось нечто большее, чем просто "все в порядке", и до Ганнибала дошло.

- Я завтра зайду к тебе... Ладно? - переменившись, сказал он.

- Ладно, - был ответ. - Часа в два... если можешь.

- Пока.

- Пока.

"Что она там придумала? - озадачился Ганнибал на ходу, уже в прихожей. - Ну, хорошо... Пока есть о чем не волноваться".

Последнее, что он взял с собой на дело, были черная вязаная шапочка и короткие ножницы.

- Мама, не волнуйся. Все в порядке. Я потом расскажу. - Меня все это начинает беспокоить, Гена. - Я же сказал, не волнуйся. Все в порядке ("Где-то это уже было!"). Это у меня аврал по научным делам... а не по торговым. Честное слово. Я побежал. Пока.

"Ну вот, теперь началось", - сказал себе Ганнибал, сбегая по ступеням, потому как нарочно отказался от лифта. Он все же на миг испугался, но прихлопнул страх дверью подъезда и побежал через темный двор к огням большого города.

Машина, которая могла быть только той, уже заворачивала к автобусным остановкам и увядавшему к ночи рыночку.

- Привет! - сказала Аннабель по-русски.

И аспирант даже не успел удивиться этому, а только почувствовал неясное облегчение.

- К восемьдесят второй больнице, пожалуйста, - сказал он шоферу. - И побыстрей, если можно. Как можно быстрей... Чем быстрей, тем дороже.

- Они "клюнули"? - спокойно спросила Аннабель.

- Что? - не знал Ганнибал последнего слова.

- Это делает рыба, когда глотает червя, - пояснила агент ЦРУ.

- Да... - кивнул Ганнибал, и ему стало тошно. - Вот чего я им не позволю, так это проглотить червя...

Он достал из кармана черную вязаную шапочку, а за ней - ножницы и, протянув то и другое девушке, повелел:

- Вырежьте глаза.

Аннабель с интересом посмотрела на аспиранта и, взяв нужные в этот час предметы, сказала:

- Наденьте.

Аспирант натянул шапочку на глаза.

Аннабель запустила под нее пальцы, которые ласково скользнули по щеке аспиранта, и прямо против его глаз два раза быстро чикнула ножницами.

Уже сама сняв с головы аспиранта часть спецназовского снаряжения, она в одну минуту аккуратно закончила дело.

- Ник, примерьте.

Ганнибал выпучил глаза в черной маске, подмигнул шпионке и тут только заметил в зеркальце глаза водителя, который мрачным взглядом на вещи подавлял свой собственный испуг.

- Извините, - сказал аспирант, нарочно не открывая лица. - Не бойтесь. Мы никого грабить не собираемся.

Ему очень захотелось рассказать пожилому водителю всю правду...

- ...Так. Небольшая шутка, - добавил он, освободившись от маскировки.

- Навидался я этих шуток, - пробурчал шофер.

- Что он сказал? - заволновалась Аннабель.

- Он говорит, что мне как раз впору, - перевел Ганнибал, - и может предложить еще бронежилет и пару гранатометов.

Аннабель даже не улыбнулась.

И тогда аспирант тоже перестал улыбаться.

- Когда они появились? - по-сицилийски решительно спросила она.

- В 20:32, - ответил Ганнибал.

- Почему в 20:32? - удивилась таким определенным цифрам Аннабель.

- С одной стороны, уже не так многолюдно... с другой, еще много машин на дорогах...

Аннабель стала о чем-то напряженно думать, и аспирант тоже стал о чем-то напряженно думать, стараясь отвлечься от опасений, что они могут опоздать.

Когда машина уперлась бампером в ворота больницы, когда Ганнибал выскочил к ним и догадался, что честным способом их уже не преодолеть, когда он пролез через дырку в бетонной ограде, метрах в пятнадцати от ворот, и наконец когда он, крепко сжимая в руке черную шапочку, по-волчьи подобрался через кусты к моргу, опасения сбылись и стали очень разряженной явью: никаких машин у дверей морга не было, а под лампочкой темнела фигура Коли.

- Я сделал все, что мог, - сказал Коля-Из-Морга, немножко отстраняясь от аспиранта, который в это мгновение был совсем раскален и страшен. - У них такие ксивы были...

- Какие ксивы? - прошипел аспирант.

- Такие... Этот ваш жмурик - гражданин Гондураса Леон Варгас... вот какие.

- Гондураса?! - еще прошипел аспирант и захлебнулся воздухом.

- Сходится? - осторожно поинтересовался Коля-Из-Морга.

- Все нормально, - прорычал аспирант. - Давно уехали?

- Минут десять назад.

- Какая машина?

- "Мерседес", реанимобиль. С двумя красными полосами.

- Куда?

- В накладной не сказано, - попытался усмехнуться Коля-Из-Морга.

- ...мать их! - отчаянно взмахнул руками Ганнибал.

- Может пригодится... - добавил Коля-Из-Морга. - Их водила спросил у меня, как отсюда быстрее выскочить на Ленинградку... Ну, я его, конечно, запутал, как мог.

- На Ленинградку?.. - переспросил Ганнибал и замер.

- Ну да. А эти, остальные, так на водилу посмотрели...

- Значит, такой у них русский водила... - медленно проговорил аспирант Дроздов, оставаясь в замершем виде.

- Что? - немного изумился Коля-Из-Морга.

- Где у тебя телефон?! - отмер и превратился в сгусток еще более страшной энергии аспирант Дроздов.

Тем же сгустком он унесся по лестнице в подземелье морга и, подобно смерчу, окутал телефон и подхватил с него трубку.

"Вот теперь, Господи, помоги!" - еще раз взмолился он и сразу же, пока набирал номер, чудесным образом успокоился и остыл.

- Володя! - спокойно обрадовался он, услышав голос одного из охранников, которые с наступлением темноты большой и грозной стаей собирались в Институте космической биохимии; Володя, кстати, был среди них одним из старших. - Володя! Это я, Ганнибал. Только сейчас с тобой говорит не аспирант, а человек из органов... потом тебе все покажу. Срочное дело. Мы не успеваем послать людей. По Ленинградке едет "мерседес", скорая помощь, реанимобиль с двумя красными полосами. Скорее всего, в Шереметьево... Не знаю в какое. Или во Второе, или в Первое... Ну да, как раз мимо вас. Нужно их остановить. Только не прямо против дверей института, немного в сторонке... Любым способом... Каким угодно! Если будут качать права, скажите, что ловите террористов, которые едут взрывать самолет. В общем, напугайте как-нибудь. Главное, задержать до моего приезда. Я сейчас подъеду... Володя, потом все тебе расскажу!.. Ну, не удивляйся. Времени нет. Короче говоря, есть фирма, которая вывозит из страны трупы и выделяет из них особые вещества, чтобы русских травить. Мы их зацепили... Все, Володя. Действуй! Любыми средствами. Премия ребятам - тысяча баксов... Для начала. Давай.

- Веселенькое дело! - с умеренным восхищением заметил за спиной аспиранта Коля-Из-Морга.

- Так. Ты, Коля, остаешься на месте, - продолжал командовать так, как никогда в жизни не умел командовать аспирант Дроздов. - Если их возьмем, у тебя еще будет дело. Примешь его обратно и заложишь так, что, если опять сюда сунутся, чтоб и за неделю тело не смогли бы найти. Запутай. Ты сумеешь.

- Кто сунется-то, если вы их возьмете? - уже с опаской удивился Коля-Из-Морга.

- Да много их, - с еще более пугающей уклончивостью сказал аспирант, - Сразу всех не возьмешь.

Ты не бойся. Они тут мараться не будут. Мы их знаем. Все, я побежал.

"Перекрыть Ленинградское шоссе! - почти весело ужаснулся-таки он на бегу. - С ума сойти!"

Тем же вихрем ввинтившись в машину, аспирант Дроздов дал новую команду:

- Теперь на Ленинградку... А там как получится. Наверно, до Шереметьево.

- Знаете что, ребята... - стал медленно оборачиваться водитель.

- Пятьдесят долларов сверху! - перебил старшего аспирант. - Извините. Тут вопрос жизни и смерти. Человека ищем. Короче, с Ленинградки - в сторону никуда. Можете, сразу высаживать.

Аннабель сидела тихо.

- Вы что-нибудь поняли? - уже и ее, как большой босс, спросил аспирант.

- Шереметьево, - тихо повторила Аннабель. - Они поехали в аэропорт. Они хотят вывезти его?

- Похоже на то. И прошу вас запомнить, Аннабель... - Теперь каждый раз сердце аспиранта вздрагивало, когда он произносил это заграничное и почти средневековое имя. Он даже посмотрел в окно, на замелькавшие огни. - Все, что происходит с этой минуты, происходит за мой счет. Вы поняли?

- Хорошо, - робко пожала плечами Аннабель и чуть громче добавила по-русски: - Я только понимаю не очень хорошо, Ник.

- Я не отдам этим ублюдкам Николу, - твердо улыбаясь, сказал аспирант.

Глаза Аннабель сверкнули, и она только крепче обняла свой любимый рюкзачок, который держала на коленях.

"Я не отдам этим сукам Николу!" - подумал по-русски аспирант Дроздов и, между прочим, вовремя осекся, чтобы не произнести всего этого с чувством вслух, при водителе.

По Ленинградскому шоссе такси мчалось плавно и стремительно, и вся эта плавная стремительность очень помогала аспиранту собраться и приготовиться к главному... Он смотрел на знакомые дома, знакомые вывески, знакомые деревья, которые проезжал, хоть и не так быстро, почти каждый день - и все это теперь казалось ему каким-то игрушечным и картонным городом.

"Гражданин Гондураса!.. - решительно усмехался он. - Ну, Никола, ты о таком когда-нибудь мечтал?"

Аннабель сидела так тихо, что аспирант порой забывал про нее.

Развилка шоссе приближалась, и водитель первым вовремя спросил, очень умело сохраняя свое достоинство:

- Куда? Направо или прямо?

- ...Сначала прямо через мост, - решил аспирант. - Там, сразу у первых домов деревни остановитесь на минутку. Перед магазином.

Водитель все сделал по плану.

За мостом дорога на Шереметьево-1 сразу погружалась в темноту. Фонари не горели, и дальше светились во тьме только два текущих ожерелья - ожерелье огней, что текли навстречу, больших и желтоватых, и ожерелье огоньков мелких и красненьких, утекавших вперед.

- Вот черт! - выругался аспирант. - Ничего не видно!

Тут вдруг слева от аспиранта что-то зашевелилось и зашуршало, и маленькая рука подала аспиранту темный предмет.

Это был прибор ночного видения: небольшой удобный монокуляр.

Ганнибал взял его, запретив себе удивляться. Когда машина остановилась, он, не выходя из нее, высунулся из окошка и приставил к глазам оружие.

- Вон они! - обрадовался он, увидев вдали трех крупных людей в камуфляже и вязаных шапочках. - Подождите, пожалуйста, - вежливо обратился он к шоферу и, сунув прибор обратно в руки шпионке, выскочил из машины.

Охранники честно выполняли задание. - Что, "мерседес" не проезжал? - подбежав, с неудержимым страхом спросил их Ганнибал.

- У нас еще не было, - ответил один из трех. - А ребята у института одного задержали.

- Когда?! - протуберанцем колыхнулся аспирант.

- Минут пять назад.

- А чего вы тогда здесь стоите? - успел на одно мгновение изумиться он.

- Ну, нам же не сказали сколько их, этих "мерседесов", - с большим резоном ответил охранник. - Может, там не тот.

- Тоже верно! - просто обрадовался аспирант. - Стойте!

Вернувшись, аспирант бросил взгляд в глубину такси, на притаившуюся там Аннабель.

- Приехали! - объявил он и поспешил расплатиться с водителем.

Машина сорвалась с места, едва аспирант успел отдернуть руку.

Аннабель успела остаться рядом.

- Если мы... если я ошибся, то нам их все равно уже не поймать, - сказал аспирант, усилием воли не веря в худший исход дела.

Он натянул на глаза черную спецназовскую маску, выхватил из рук настоящей шпионки ее рюкзачок и приказал:

- Бежим!.. Чтобы не замерзнуть...

За околицей деревни они бесстрашно нырнули в заросли густой и трескучей травы. Аспирант вспомнил, что летом здесь преет болотце и зреет камышиное эскимо, и порадовался, что в их деле так неожиданно пригодились зимние холода.

- Хищники и партизаны выходят на ночную охоту, - шепнул он через плечо и получил в ответ бесстрашный смешок.

Когда последние камышины расступились, аспирант увидел ту картину, которую очень хотел увидеть: темные подступы к шоссе, само шоссе, проложенное к международному аэропорту и хорошо освещенное, и медицинский "мерседес" с двумя красными полосами, остановленный у подземного перехода людьми в камуфляже.

- Вы остаетесь здесь, - скомандовал аспирант шпионке. - Смотрите внимательно. Я попытаюсь вывести их из машины. Может, вы кого-нибудь узнаете.

- Yua... Yua... Yua... sir, - отвечала шпионка, как солдат своему сержанту.

- Это все. Пожелайте мне удачи... Аннабель. - За миг, перед тем, как произнести это звучное имя, аспирант уже который раз начинал испытывать легкий, приятный страх.

Тут Аннабель поступила не по уставу: она схватила аспиранта двумя руками за ворот куртки и, крепким рывком притянув к себе, припала к его губам. Ее губы были мягкими и крепкими, нежными и сильными - такими, какой, видно, была вся она, Аннабель Терранова, сицилийская мстительница, африканская сестра милосердия, американская шпионка.

Аспирант Дроздов не был сражен. Он не мог себе этого позволить. Он мог себе позволить только короткий благодарный поцелуй, который бы не сбил его с ритма дыхания и мысли.

Аннабель была чуткой шпионкой и вовремя оттолкнула от себя Ганнибала.

- Спасибо, Ани, - коротко сказал он.

- Секунду, - сказала Аннабель и, засунув руку в свой рюкзачок, который она успела выхватить у аспиранта еще на бегу, вытащила из него еще какую-то черную штучку и, не говоря ни слова, впихнула ее в один из внешних карманов Ганнибаловой куртки.

- Что это? - торопливо спросил аспирант, поняв, что иначе Аннабель ничего не скажет.

- Я послушаю здесь, что они будут говорить.

- Но ведь мы будем говорить на русском.

- Я кое-что пойму. Магнитофон зафиксирует. Вы потом переведете, Ник... И еще вот это. - Еще какую-то штучку Аннабель запихнула аспиранту за пазуху, а маленькую пуговочку на проводочке прищелкнула к застежке на куртке. - Я посмотрю, что у них там есть... Это - видеокамера... А это в ухо. - И черную изюмину ткнула Ганнибалу в правое ухо. - Если понадобится, я вам что-нибудь отсюда подскажу.

Сначала аспирант оробел, но не надолго, а затем у него прибавилось уверенности в успехе.

- Значит, монокуляр вам не нужен, - уже по-своему распорядился он и, взяв себе из рюкзачка прибор ночного видения, повесил его на грудь вроде командирского бинокля. - А мне он пригодится. Для устрашения. Пока!

Он отвернулся от Аннабель, приготовился к броску и тут же ощутил крепкий шлепок по заду.

- Удачи! - раздалось сзади, и аспирант, перекрестившись, выпрыгнул из зарослей и бросился со всех ног к важной стратегической дороге.

У страшной клетки затопленного перехода он перевел дух, потом натянул на глаза черную маску и впервые в жизни пересек шоссе с такой важной и хладнокровной неторопливостью, с какой, наверно, царь зверей и глава львиного прайда переходит африканскую дорогу, проложенную для туристов через территорию национального заповедника.

Он обошел "мерседес" сзади, на виду у Аннабель.

Люди в камуфляже разом обратились на аспиранта, и он едва успел упредить их, настоящих хищников, условный рефлекс.

- Лейтенант Дрозд! - выпалил он, и голосом, и намеком спасая свою жизнь.

По плану же, он так представился задержанным "докторам".

- Санитарная служба ФСБ! - тут же добавил он и зажал в руке "корочку", решив ни за что не открывать ее.

Он пригляделся к водителю, он пригляделся к двум молодым парням в каких-то фирменных, желтых комбинезонах. Он напомнил себе, что тем же самым занимается сейчас Аннабель.

- Что провозите? - грозно вопросил он.

- Покойника провозят, господин лейтенант! - не утерпел пробасить громадный охранник Володя.

"Слава Богу! - невольно скощунствовал аспирант Дроздов. - Прости, Господи!"

Такого радостного облегчения он не испытывал с тех самых пор, когда нашел свою фамилию в списках принятых в медицинский институт. Сколько лет прошло... но дело не в этом.

Сам охранник Володя всеми своими богатырскими силами сдерживал смех, а потому казалось, что его страшно мучает оскомина.

- Господин лейтенант... - заставил себя выговорить один из желтых комбинезонов. - Мы везем в аэропорт тело умершего иностранного гражданина. У нас есть все разрешения... и все необходимые документы.

- Какого иностранного гражданина? - вопросил аспирант Дроздов, потому что ему очень хотелось услышать это невероятное имясочетание собственными ушами.

- Гражданин Гондураса Леон Варгас, - был ответ.

"Ты слышишь, Никола, какой ты гражданин? - не удержал черной иронии Ганнибал Дроздов. - Вот что значит помереть у нас без паспорта".

"Желтый комбинезон", в остальном же сероглазый северный шатен, говорил по-русски без всякого акцента, и, как твердо предположил Ганнибал, был действительно русским, а потому и, скорее всего, не имевшим никакого представления об истинном смысле своих действий.

- Показывайте! - потребовал Ганнибал.

По виду, с каким "желтый комбинезон" открывал задние двери "мерседеса", можно было предположить, что он делает это уже второй раз, а потому - с особой русской неохотой.

"Аспирант санитарной службы ФСБ" решительно залез в адское чрево "мерседеса" и всюду сунул свой замаскированный нос.

Он обнаружил большой пластиковый саркофаг с внутренним охлаждением, маленький блестящий кофр и несколько приборов, один из которых он мог бы с сомнением назвать спектрофотометром нового поколения.

- Открывайте! - сказал аспирант и ткнул пальцем в саркофаг.

"Желтый комбинезон" молча повиновался.

- У нас через полтора часа самолет, - только пробурчал он, пролезая мимо аспиранта.

- Куда? - поймал его за язык аспирант.

- Куда же еще?.. В Гондурас.

- Сержант! - крикнул Ганнибал наружу, усмехаясь своей сообразительности. - Свяжитесь с аэропортом! Узнайте, есть у них сегодня рейс на Гондурас или нет!

- Есть, господин лейтенант! - рявкнул Володя. - Сделаем!

Аспиранту показалось, что "желтый комбинезон", прикладывая какую-то штучку к сенсорным замкам саркофага, заодно прячет затравленный взгляд.

Гроб, какой бывает в сказках или фантастических романах, открылся сам собой.

В саркофаге, да еще завернутый в прозрачный кокон, лежал старый бомж Никола, беспаспортный гражданин мира.

Аспирант спохватился, что не взял с собой хирургических перчаток, то тут же правильно воспользовался своей оплошностью.

- Ваши перчатки! - потребовал он.

"Желтый комбинезон", повозившись, протянул аспиранту трясучую многопалую резину, и тот подумал, что она трясется от чужого страха.

Надев перчатки, он помял гробовой кокон, чтобы виднее было то, что нужно было увидеть.

"Так... секцию не проводили, - определил он, проводя свое обследование. - Так, следы уколов... Может, наши вводили формалин... но может быть, дело не в формалине... Эх, сказал бы ты мне, Никола, что из тебя эти вампиры выкачали..."

Но Никола и раньше слыл среди бомжей молчуном и только смотрел на мир с грустной хитрецой, когда был выпимши, а в другое время вообще как-то никак не смотрел. Что он мог подумать или сказать, если бы узнал, какой он гражданин Гондураса, было теперь одной из самых неразрешимых мировых загадок.

- А там что? - ткнул аспирант своим обрезиненным пальцем в блестящий кофр.

- Он опечатан, - с глухим отчаянием сообщил "комбинезон". - Я не могу снимать пломбы... Все сказано в документах.

- Давайте их сюда! - не давал опомниться коварному врагу "агент санитарной службы ФСБ".

Он просматривал изящно скрепленные бумаги, не в силах сосредоточиться: он просто старался держать их как раз напротив важнейшей застежки на своей куртке - не слишком далеко от нее, но и не слишком близко, чтобы чтение не глазами, а грудной клеткой не показалось со стороны анатомическим курьезом.

Видимо, аспирант все делал правильно, раз Аннабель, присутствовавшая тут, то ли как дух мщения, то ли как добровольный помощник ангела-хранителя, молчала.

Нашелся на документах и герб государства Гондурас, было множество других эмблем и печатей, но нигде не оставила своих следов "ИМПЕРИЯ ЗДОРОВЬЯ".

Два раза аспирант, не торопясь, перелистывал документы, и наконец Аннабель подала свой тихий голос.

- Тут все чисто... Но я знаю, что у фирмы есть в Гондурасе свое представительство.

И тут вдруг подал свой зычный голос Володя:

- Господин лейтенант! Нет у них сегодня никакого самолета на Гондурас!

"Влипли! - испытал плотоядное злорадство аспирант Дроздов и полностью вошел в свою роль. - Влипли! Ай да Дрозд, ай да сукин сын!"

"Комбинезон" бледнел, причем как будто весь, глядя исподлобья на человека из ФСБ.

- Значит так... - плотоядно протянул аспирант, бросил документы на соседнее креслице и медленно, с отвратительным скрежетом и хрустом стянул с рук перчатки. - И что же это значит? - Он даже, не без умысла, позволил себе механически-английским голосом повторить сообщение из аэропорта: - "No flight to Honduras" ("Нет рейса на Гондурас"), так, да?"

- Ну, я так сказал... - пробормотал, пожимая плечами и продолжая бледнеть, "желтый комбинезон". - Я знаю, что надо подвезти его в аэропорт к определенному часу, а когда самолет и куда, не знаю... Откуда мне знать?

- А кто тебя за язык дергал? - с тем же нарочито энкэвэдэшно-кэгэбэшным вкрадчивым злорадством спросил аспирант.

"Комбинезон" опустил голову.

"Две ошибочки, - тем же противным голоском обратился и к самому себе аспирант. - Ровно две. Водила проболтался... а теперь еще этот дурачок ляпнул лишнее. Вот и хорошо. Мы хорошо работаем, Ани, Мы вообще теперь хорошие ребята".

- Значит, так, - уже другим голосом, таким, которым не допытывают, а уже зачитывают приговоры, отчеканил Ганнибал. - Ваш ящик опечатан. Какие там анализы, я отсюда не вижу и проверить не могу. Чем этот труп вашего Варгаса напичкан, я тоже тут не разберусь. Короче! Вам проезд в Шереметьево закрыт. У нас есть сообщения о возможном теракте. Я в международные скандалы влезать не хочу, но наш разговор записан на пленку, и я могу устроить вам большие неприятности. Сейчас вы поворачиваете отсюда и везете вашего Варгаса обратно в морг. Я вам сюда посажу человека, чтобы никаких накладок не было. Завтра наши посты снимут, и тогда везите его, куда хотите.

"Желтый комбинезон" делал самое правильное: молчал и не двигался.

Про себя похвалив "комбинезон" за правильное поведение, аспирант Дроздов тоже повел себя правильно: он не стал упиваться властью над людьми и обстоятельствами, а поскорей выскочил из "мерседеса" и отвел в сторону богатыря Володю.

- Сейчас отконвоируешь этих фраеров в морг, - не забыл он, однако, как говорить с подчиненными, а вернее - с вольно подчинившимися. - Тебе премия... еще восемьдесят баксов плюс дорога на такси обратно.

Знакомый голос, принадлежавший ранее простому аспиранту, все-таки немного сбивал Володю с толку.

- А чего ты сам-то не можешь поехать? - пособирав все морщины на лбу, спросил он.

- Ты не понял, что ли? - удивился аспирант. - Я ж тут сейчас старшой.

- А-а, - уразумел Володя.

- В морге тебя встретит Коля, Передай ему от меня привет. Скажи, что ему от командарма Буденного будут именные часы.

- Так и передать?

- Так и передать... Это пароль. Что делать дальше, он знает. Как только он примет тело, выгони этих молодцов к чертовой матери и возвращайся. На этом дело кончено... Если будут возникать по дороге, придуши.

- Ну, если нужно, то можно, - оживился Володя.

- Я пошутил, - слегка испугался аспирант.

Он проводил конвой, потом отпустил оставшихся охранников, пообещав им выдать утром премиальные, хотя уже сейчас имел в кармане достаточную сумму, а потом перешел дорогу, на этот раз посмотрев сначала направо, а затем налево.

В камышах, на темном болотце, все еще тихо шуршала "команда поддержки".

Выйдя на шорох, Ганнибал рывком подхватил ее под мышки и ответил на поцелуй так, как теперь было нужно и можно. Губы Аннабель сначала оказались очень холодными, но медицинский работник Дроздов реанимировал их в три секунды.

- Ты был неподражаем! - судорожно вздохнув, прошептала Аннабель, и получился стереофонический глас из космоса, поскольку черная "изюмина" в ухе аспиранта и микрофон на воротнике Аннабель продолжали работать. - Я тут страшно замерзла и очень хотела тебе помочь там, "на поле".

- Подожди! - потряс аспирант своей головой, морально не выдерживая ночной стереофонии под черными небесами, на болоте.

Кстати, переход в русском варианте прямой речи на "ты" кажется вполне своевременным.

Ганнибал осторожно, чтобы ничего не пропало в траве, отдал Аннабель все шпионские штучки, и, взяв ее за руку, решительно потянул за собой.

- Тебе пора согреться! - по-сержантски продолжал командовать он.

- Yua, sir! - ответила шпионка.

Еще пару минут они выглядели со стороны, при свете фар, очень приятной спортивной парой.

Не останавливаясь, они сняли свои последние посты на дорогах. Приближавшийся подземный переход навевал на них воспоминания.

- Нырнем... как раньше? - спросила Аннабель.

- Нет, - уже давно изменился весь аспирант Дроздов. - Сегодня у нас... полоса препятствий!

Как полагается в этих случаях, он отпустил руку партнера, и оба, прицелившись, умело проскочили перед лбами двух железных быков, грозно ревевших навстречу друг другу.

Потом аспирант очень удивился и даже немного рассвирепел, когда шпионка потянулась от него к автобусной остановке. Когда он удивился, он даже не вспомнил, что автобус ожидать в это время уже вообще бесполезно.

- Я же сказал, что сегодняшняя вечеринка - за мой счет! - только и прорычал он.

- Извини, - сжалась Аннабель и, сняв с руки шерстяную перчатку, провела пальцами по Ганнибаловой щеке. - Я просто завидую тебе... Спасибо тебе.

В аспиранте поднимались последние волны бурной энергии:

- Еще одно такое "спасибо" - и я очень обижусь.

- Я виновата, - сказала Аннабель.

Такси в это время еще водились. Поймав одно, аспирант и шпионка снова добрались до больницы. На этот раз Ганнибал оставил такси подальше от ворот и пошел по ночному холодку к моргу неспешным шагом. На этой сотне шагов он позволил себе немного отдохнуть от тревожных планов на будущее, а отсутствие плохих предчувствий подтвердилось на месте: "мерседес", укрощенный богатырем Володей, уже побывал тут и, отпущенный на волю, поспешил убраться, а Коля-Из-Морга, как достойный правнук Харона, перевозчика через реку смерти, сделал все, что было нужно.

"Хорошо бы тут и переночевать", - колеблясь, размышлял аспирант уже внизу, на берегу подземной реки.

- Сегодня они не вернутся, - точно угадывая его мысли, сказал Коля-Из-Морга. - Честно подождут... чтобы не навлекать на себя лишних подозрений. А если вернутся, я их даже путать не буду... по той же причине. Я им скажу, что теперь нужно получить разрешение Моссанэпиднадзора... До завтрашнего вечера управитесь?

- До завтрашнего вечера? - спохватился аспирант, не имея еще ясного плана, уже привыкнув к тому, что всякий новый план возникает внезапно, как озарение. - Наверное... Если у нас, в ФСБ, откроют отдел загробной жизни, я приглашу вас на генеральскую должность. Пойдете?

Коля-Из-Морга так же загробно усмехнулся.

Дальше в глубину ночной Москвы ехали уже совсем молча. Ганнибал не думал больше ни о чем, а Аннабель сидела, прижавшись головой к аспирантскому плечу, что означало ее согласие с любым новым планом или его отсутствием.

Она как раз кое о чем думала - о том, что теперь будет очень кстати какой-нибудь ее собственный - маленький и хороший - план, и потом, за пару-тройку шагов до дверей подъезда, обхватила руку Ганнибала двумя руками за запястье.

Тут он остановился и ничего не сказал. Лампочка из низкого подъездного поднебесья освещала его изможденный, но мужественный вид.

- Сегодня у нас был тяжелый день, - улыбаясь, начала говорить Аннабель. - Я немного устала. Пожалуй, сегодня я воспользуюсь лифтом.

Аспирант кивнул и пошел провожать девушку до лифта.

Он сам нажал кнопку, и, когда она засветилась, а сверху загудел механизм, сердце у Ганнибала в груди как-то ударило, на миг провалилось вниз и застучало, отдаваясь немного гудящей болью. Аспирант потихоньку вздохнул и привалился плечом к железной клетке.

- Все в порядке? - без паники встрепенулась Аннабель. - Что? Сердце?

- Все в порядке, - улыбнулся в ответ аспирант. - Я тоже немного устал.

Боль прошла, лифт опустился, и аспирант еще раз глубоко вздохнул.

- Тебе нужно горячего и сладкого, - сказала бывший медицинский работник Аннабель. - Поэтому есть смысл проводить меня до плиты.

- Oкей, - сказал аспирант.

Теперь он, все еще ни о чем не думая, шагал туда, где перед ним открывались двери. В темной прихожей прежде, чем в ней зажегся свет, он ощутил легкую парфюмерную негу чужих далеких стран.

- Никаких комплексов, - тихо сказала Аннабель, заметив в темноте, как потянул носом ее гость. - Мои подружки давно спят или где-нибудь на вечеринке.

Свет зажегся. Ганнибал увидел один большой плакат, с которого его, аспиранта Дроздова, в чем-то очень важном как бы уже давно убеждал, прилагая к тому все свои душевные силы, какой-то седовласый и крепкий здоровьем проповедник. Другой плакат, с голубым небом и пшеничным полем, приглашал в даль, ни к чему как будто не призывая.

- Пойдем! - сказала Аннабель и теперь уже сама провожала аспиранта туда, куда было нужно проводить его перед тем, как усадить за чашку сладкого и горячего.

На кухне... кухню незачем описывать, можно только сказать, что на ней стояла плита, а на плите была зажжена одна конфорка.

- Кофе? - чуть наклонив голову и, теперь уж просто обворожительно выглянув из своих черных джунглей, спросила Аннабель.

- Лучше чай, - деловито сказал аспирант, хотя предпочел бы, конечно, устало пробормотать по-русски: "Чайку бы".

- Значит, все-таки сердце, - заметила Аннабель, чутко не выказывая сочувствия. - Небольшое переутомление.

- Давно спортом не занимался, - развел руками Ганнибал. - Хотя честно признаюсь, я сегодня первый раз в жизни был в роли суперагента. Я не устал, я просто падаю с ног... И со стула.

- Ты хорошо сыграл эту роль, - сказала Аннабель и, подойдя к аспиранту, поцеловала его, на этот раз - в щеку, чтобы пока не перегружать и не лишать кислорода уставшее сердце Ганнибала.

Потом она бросила на белое, гладкое дно чашек пакетики с хвостиками, затопила их кипятком и, бросив туда же, в маленькую темнеющую глубину, по два белых кубика, понесла обе чашки из кухни:

- Пойдем.

Так аспирант проводил шпионку уже почти до самого конца, в ту комнату, где на стенах висели два плаката, такие же, как в прихожей.

- Тебе он нравится? - спросил Ганнибал про красивого седовласого проповедника.

- Я его ни разу не слушала, и мне говорили, что я много теряю, - ответила Аннабель, поставив чашки на журнальный столик, в стороне от раскладного дивана, к которому притягивал взор Ганнибала и от которого он с легким усилием отворачивал голову. - Это скорее можно назвать необходимостью... конспирацией.

Тут перед глазами аспиранта, на журнальном столике, появились высокий стакан с минеральной водой и белая таблетка.

- Что это? - отстранился он.

- Надо выпить, - улыбнулась Аннабель. - Сейчас я несу за тебя ответственность.

Тогда аспирант повиновался, а потом они пили чай маленькими глотками и ели бутерброды с сыром, допустим, плавленным, с шампиньонами.

- Надеюсь, ты догадался, что сегодня я тебя никуда не отпущу... - сказала Аннабель очень вовремя, как раз тогда, когда Ганнибалу пора было говорить что-то благодарно-прощальное, - тем более при таком утомлении... и после приема транквилизатора.

Ганнибал улыбнулся, весь как бы потягиваясь в своей долгожданной и честно заслуженной улыбке, опустил веки и с огромным трудом поднял их вновь, едва не заснув в той темноте, в которую заглянул на мгновение. Транквилизатор начинал действовать, и аспирант решил, что отдыху конец и пора снова браться за дело.

- Не вставай! - приказала Аннабель, уже прилагая свою силу к диванному механизму и услышав, как аспирант грузно поднимается для нового подвига. - Я сама!

- Я пойду умоюсь, - по-домашнему сказал аспирант.

- Два чистых полотенца справа, голубые, - так же ответила Аннабель. - Можешь взять мой халат. Красный. Он большой... - И добавила: - Не запирай дверь...

- Я оставил свое сердце здесь... на столе, - пробормотал аспирант выходя, - так что ничего не случится.

Стоит еще раз повторить, что Ганнибал был аккуратным сыном и то ли сейчас, в прихожей, то ли раньше, с дороги, по телефону предупредил своих родителей, что заночует у друзей.

Он вернулся, с удовольствием приняв душ в приятно пахнувшей ванной, но отказавшись от халата, - в рубашке, джинсах, в кроссовках на босую ногу, - а носки засунув в задний карман.

- Зачем был нужен транквилизатор? - спросил он, с усилием двигая языком.

Едва довыговорив последнее слово, он ткнулся лбом в плечо Аннабель и повалился вместе с ней на постель, не дав ей как следует взбить вторую подушку, предназначенную для себя или для него.

Он долго, но неудержимо, пробивался сквозь роскошную тьму - химически завитую Амазонию, даже неторопливо думая по ходу экспедиции, зачем таким роскошным волосам нужна еще химическая завивка, потом нашел крепенькое, но нежное ухо, а уж там нашел и тепленькую, тугую тропку к шее и подумал, что теперь нужно большое усилие - и сделал это усилие всем своим телом. Аннабель вздохнула, открывая лицо, и он поцеловал ее в правый, очень внимательный глаз, потом - в краешек спокойных губ и снова поспешил к той теплой тропинке, по которой хотел дойти до конца. На ней он нашел маленькое Эльдорадо: тропку пересекала золотая цепочка. Он потянул ее губами и наткнулся на остренький золотой крестик.

- Я надеюсь, это не конспирация, - уколовшись и улыбнувшись, спросил он.

- Я родом с Сицилии, - сказала Аннабель, крепко беря в руки голову аспиранта. - Транквилизатор был нужен только потому, что я стала суеверна. Я боюсь одной большой неприятности... Только не обижайся, Ник. Я просто суеверна.

- Какой неприятности? - спросил Ганнибал, видя, что Аннабель хочет этого вопроса.

- Еще одного обширного инфаркта... - ответила она, теперь хмурясь. - Любого происхождения.

- Если ты не хочешь еще одного обширного инфаркта, тогда послушай меня, - сказал Ганнибал, угадав суеверие еще до того, как задал вопрос. - Когда я был студентом, я занимался бегом. Между прочим, на длинные дистанции... Когда у бывшего спортсмена болит сердце, ему нужна нагрузка, тогда сердце возвращается в физиологическую норму.

- Длинная дистанция... - улыбнулась Аннабель.

- Да, - сказал аспирант. - У меня сейчас откроется второе дыхание. Оно - то, что нужно моему сердцу.

- Хорошо, - решительно сказала Аннабель. - Тогда я сама стану твоим вторым дыханием. С гарантией.

Она легко и бережно опрокинула Ганнибала на бок, так же легко вскочила с постели и, исчезая из комнаты, веселенько добавила:

- Не запирай дверь!

Явно осилив транквилизатор, Ганнибал поднялся на ноги и, улыбаясь, постоял, пока не услышал, как донесся из ванной легкий шум соблазнительного дождика.

Тогда он зажег ночничок, выключил верхний свет, разделся и, выбрав себе местечко поуютней - ближе к ночнику, - опрокинулся на подушку, опрокинулся и мечтательно подложил под затылок руку.

У него были такие мысли: "Допустим, эта квартира арендуется Новым Христианским Призывом... теперь тут затесалась еще одна католичка и - один православный... в общем, с призывом все в порядке... но это не главное. Может, эта протестантская фирма арендует весь дом. И можно считать, что я нахожусь на американской территории. Вроде как поездка на конгресс не сорвалась... И мне такой конгресс нравится".

И вот вернулась Аннабель в красном халате, который ей в свете ночника был очень к лицу и особенно - к роскошным черным волосам.

Перед вторым дыханием первое у Ганнибала немножко пропало.

Аннабель, как и аспирант, тоже владела опытом оперативной реанимации: одно мгновение - и она оказалась рядом, горячая, умеющая оживить того, кому еще очень дорога жизнь.

- На какое дыхание мы переходим? - тихо спросила она, прикоснувшись губами к губам Ганнибала (такой на русском языке получился каламбур).

Ганнибал с наслаждением вдохнул маленькое теплое облачко.

- На искусственное... - сказал он потом, когда облачко уже рассеялось где-то в нем.

Аннабель прыснула, и, не сдержавшись, расхохоталась.

- Ани, Ани, не смейся, пожалуйста, - зашептал Ганнибал, обнимая ее и делая еще одно усилие всем своим телом. - Я уже нашел одну дорожку... очень хорошую дорожку... самую подходящую для длинной дистанции.

Он и в самом деле вернулся губами к золотой цепочке и остренькому золотому крестику и двинулся от него губами вниз... вниз, вниз-то вниз, но вскоре получилось уже наверх, по прекрасному бархатистому склончику, а потом вдруг снова сразу вниз, - с замиранием духа... и он, Ганнибал, не забывал, что на длинной дистанции не надо торопиться в начале, надо разбежаться, разбежаться...

Потом, некогда, он проснулся в темноте, зная, что жизнь прекрасна. Но он сразу поднялся в постели и широко раскрыл глаза. Ему очень ясно и очень трезво пригрезилось, что он очутился на самом краю пропасти, что ему ничего не стоит отойти назад, где все твердо и все хорошо, но сейчас-то он на самом краю и отойти от края бездны нельзя, а надо что-то делать - и с этим краем, и с этой бездной.

Он приметил яркий зелененький узорчик электронного времени на отдаленном столике: 6:36. Эти светящиеся знаки копировали в масштабе апокалиптическое табло, висевшее над проходной института, и являли собой символы пропасти.

"Темные века, - подумал аспирант про "6:36", - то ли, до нашей эры, то ли после..."

- Что случилось? - даже не шевельнувшись и не вздохнув со сна, но уже бодрым голосом спросила Аннабель.

- Пора, - глухо ответил аспирант. - Мне пора делать главное дело... иначе я буду гореть в аду... и мне уже не поможет никакой Новый Христианский Призыв.

В одно мгновение постель рядом с Ганнибалом вся воспряла и опустела, и не успел он разглядеть Ани, как она уже оказалась в халате и летящей к дверям.

- Не торопись еще пять минут, - еще более бодрым голоском прозвенела она. - Я сделаю тебе завтрак.

В своем позднем удивлении Ганнибал подвигал бровями и поморгал.

"Если женщина умеет просыпаться так быстро, - подумал он, - то она, конечно, должна работать только в ЦРУ..."

В самом начале восьмого, темного московского века, то есть в 7:05, аспирант Ганнибал Дроздов уже стоял в прихожей, слишком громко, как ему казалось, щелкая кнопками на куртке.

Аннабель ничего не спросила у него про "главное дело" и о причине грядущих адских мук, и за это как раз в эти двадцать минут прощания Ганнибал успел привязаться к ней сильнее, чем за всю минувшую, тоже не слишком долгую ночь.

- Я позвоню тебе сразу после того, как все сделаю... и все расскажу, - пообещал он.

Он сдержанно поцеловал ее в губы и очень сдержанно погладил по щеке, но она все видела...

- Удачи! - сказала она ему. И только аспирант повернулся, как ощутил очень крепкий и нежный шлепок по заду.

От этого шлепка он через сорок пять минут оказался в фойе больницы и в нервном спокойствии стал дожидаться Наташи. Теперь он сознавал, что женщины имеют огромное значение в его довольно свободной жизни.

В искусственном свете он стоял против темных окон и не хотел садиться на банкетку, думая, что будет лучше, если Наташа увидит его еще с улицы и успеет подготовиться к встрече.

Вероятно, так и случилось, как он задумал, по его плану: Наташа вошла и ни на мгновение не спрятала свои красивые тонкие кисти в карманы Пальто. Она сразу двинулась к нему навстречу и остановилась очень близко.

- Извини, - тихо произнес Ганнибал и стал как бы невзначай отходить подальше от окон. - Я все-таки волновался...

- У тебя усталый вид, - так же тихо сказала Наташа, замечая, что Ганнибал сильно изменился во второй раз, причем - за очень короткий срок.

- У нас подозрения подтвердились... - доверительно сообщил Ганнибал.

- Я знаю, - сказала Наташа, и аспирант услышал в ее голосе немного потаенной гордости и... нет, вовсе не потаенного сочувствия.

- Извини, мне просто необходимо узнать, как ты поступила со всеми бумагами, - перешел он к делу в ответ на Наташино участие.

- Никак... - улыбнулась Наташа.

- Как "никак"?!

- Очень просто. Вскрытия не было. Мы посмотрели на него вместе с Колей. Бомж ведь и есть бомж. Умер старый бомж, ведь так?.. Мы посчитали, что он поступил к нам с гипертоническим кризом. Потом... извини, я просто подождала. Я не стала открывать никаких карт. Я просто подождала.

- Ты... так... ты не завела на него никаких документов?! - начиная понимать, поразился аспирант.

- Да... он просто лежал там... пока.

- Как же они его здесь нашли?!

- Я просто занесла тот самый код, который ты мне оставил, в копию нашей архивной дискеты... а дискету положила в стол и попросила своих никуда ее не убирать. Я сделала все, как ты хотел: я придумала несколько несуществующих имен и пометила их остальными кодами, которые ты мне оставил... Будто бы у нас лежали мертвые души, у которых ты брал анализы, и мы их выписали... Ты ведь так хотел, правда?

- Правда... - сказал аспирант, ошеломленный заговором Наташи.

- Настоящим остался только "Николай Петрович Иванов"... Бирку с кодом я оставила в морге... А этого бомжа действительно так звали?

- Паспорта у него не было. Отчество и фамилию придумал я, - признался Ганнибал.

- Я думаю, что они это тоже поняли, - еще больше ошеломила аспиранта Наташа. - Ты думаешь, они осмелились бы его увезти, если бы не знали, что он вовсе не бездомный бродяга и еще кому-то нужен?

Аспирант посмотрел на Наташу и понял, что перед ним стоит какая-то новая женщина. Теперь он понял, что виноват перед ней еще больше, потому что никогда не думал, что она столь проницательна и тоже годится для работы в ФСБ или ЦРУ.

- Никому не нужен... - пробормотал он, предчувствуя вспышку какого-то сверхнового плана, и невольно добавил: - И что теперь... ты собираешься делать?

- Сотру с дискеты все твое вранье, - с облегчением сказала Наташа. - Даже если они успели снять еще одну копию, то уже все равно не смогут разобраться в нашей бывшей советской путанице.

- Никому не нужен, - уже не в силах отвлечься от своего предчувствия, снова пробормотал аспирант.

- Ты больше ничего не хочешь мне сказать? - спокойно спросила Наташа.

Ганнибал посмотрел на нее и проговорил: - Я могу сказать тебе "большое спасибо", разве что. Ты просто не представляешь себе, какое дело ты для нас сделала...

- Для "вас"... - передернула плечами Наташа.

- Для нас, - крепко держа себя в руках, подтвердил Ганнибал. - И я хочу тебе еще сказать, что ты поступила очень разумно... очень разумно. Мне бы такое даже в голову не пришло. Хотя все так просто...

Они еще посмотрели друг на друга молча.

- Ну, позвони, когда у вас все благополучно кончится, - по своему подвела итог Наташа, улыбнувшись и взглянув на больничные часы, которых Ганнибал, пока они стояли, не видел. - А то я тоже буду волноваться... Все-таки мы не совсем чужие люди друг другу.

И тогда аспирант Дроздов крепко и по-дружески пожал Наташе руку, совершенно не в силах отвлечься от одной мысли, которая и взорвалась через полминуты сверхновым планом.

Мысль эта была эхом Наташиного голоса: "Никому не нужен..."

В общем, они хорошо простились. Наташа поспешила в отделение - на свою работу и, между прочим, - стирать последний след опасных встреч, а аспирант Ганнибал Дроздов невольно остался на месте и еще некоторое время смотрел в окна, в темное московское утро, начавшееся из глубины мрака в каких-то очень древних временах.

"Никому не нужен!" - наконец решил аспирант.

Когда он позвонил Аннабель, было так же темно, но - уже не в начале, а на исходе "главного дела".

- Я сделал все, что мог, - сказал он Аннабель, чувствуя, что трубка немного дрожит в его усталой руке или же его самого немного трясет около трубки после еще одного напряженного дня. - Я похороню его в нашей, семейной, могиле на Кузьминском кладбище...

- Когда? - спросила Аннабель.

- Завтра, - ответил ей Ганнибал.

Он решил, что потом расскажет Аннабель все, как обещал. Все - как ему с неожиданной легкостью и довольно скромными средствами удалось сделать старого, никому не нужного Николу своим родственником, как ему даже удалось устроить старому Николе в тот же день "прием" в крематории перед самым закрытием, пригодилось и удостоверение из подземного перехода на Пролетарской. Все - как его спросили в крематории: "Когда будете забирать: сейчас или по весне?", а он сказал, сделав пронзительный взгляд: "Буду брать тепленьким". Все - как он поначалу задумал скрыть от родителей свое "главное дело", но потом понял, что с такой тяжестью на душе жить нельзя, и, приехав домой, все очень доверительно поведал маме, только романтически соврав про свою долгую дружбу со стариком, но добавив правду: "никому не нужен". И мама, грустно улыбнувшись и погладив сына по щеке, сказала, что он, наверно, поступает благородно (про мамины слова он решил не говорить Аннабель). Мама даже немного успокоилась, решив, что все таинственные хлопоты сына в последние дни были связаны с этой необыкновенной обязанностью. Он не стал говорить маме еще одно: что принес урну с прахом домой, потому что другого выхода не было.

- Можно я приду? - спросила Аннабель.

- Приходи, - тихо обрадовался Ганнибал и рассказал шпионке, как добраться до семейной могилы Дроздовых.

На следующее утро он пошел из дома с тяжелой сумкой и сделал остановку на Пролетарской. Там, в своем подземелье, он купил десять гвоздик у Наташи-цветочницы и та, догадавшись, добавила два цветка от себя.

На кладбище он долго справлялся с примерзшей к земле калиточкой, а потом долго выдалбливал туристским топориком и саперной лопаткой подходящих размеров лунку. То, что на кладбище пришлось как следует потрудиться, аспирант принял, как естественную, даже слишком малую плату за все, что произошло в живой Москве по его собственному почину.

Аннабель терпеливо дожидалась за оградкой, а потом, когда главное дело было сделано, положила на могилу еще четыре цветочка - своих.

Она дождалась еще, пока Ганнибал переведет дух, пока выпьет за упокой старого бомжа стопочку водки и накинет куртку на плечи - и, дождавшись, прижалась к нему сбоку.

- Здесь все мои... - указал он на портреты на двух плитах. - Два деда... Две бабки. Теперь... надо же... Никола пристроился. Он всегда умел пристроиться.

- Он в самом деле был твоим другом? - осторожно спросила она.

- Никола?.. - вздохнул аспирант, чувствуя небывалое на душе облегчение. - Он два раза подходил ко мне и просил на выпивку... Я давал.

- И все?

- И все.

Аннабель полминуты молчала, а потом твердо сказала по-русски:

- Я тебя люблю, Ганнибал.

- Чего?.. - вопросил аспирант по-русски и как-то весь косо повернулся к Аннабель.

- Я тебя люблю, - повторила Аннабель и потянулась к нему губами.

- Что?.. Здесь?.. - хмелея, но крепясь, спросил Ганнибал.

- Здесь, - твердо сказала Аннабель. - Пусть твои предки нас видят. Они должны знать, что я тебя люблю.

После необыкновенного поцелуя они еще немного постояли перед двумя плитами и маленьким свежим бугорком.

- Что теперь будем делать? - почти равнодушно проговорил Ганнибал, видя, что пропасть у него перед ногами исчезла и можно смело шагать вперед.

- Не знаю, - почти легкомысленно ответила Аннабель, уютно пожимая плечами под мышкой у Ганнибала. - Ты что-нибудь придумаешь...

- Скажи мне, что такое "ИМПЕРИЯ ЗДОРОВЬЯ"? - спросил аспирант, обводя взглядом голые деревья вокруг.

- Это огромная фирма, - чувствуя в Ганнибале непоколебимую опору, легко сказала Аннабель. - Огромная система.

- А может, тайное общество? - так же пренебрежительно заметил аспирант Дроздов. - А может быть, тайное мировое правительство?

Такое предположение вовсе не ужаснуло Аннабель.

- Ты его свалишь, - уверенно сказала она.

- Свалю, - подтвердил аспирант. - Только дай мне обещание...

- Какое?

- Если я свалю "ИМПЕРИЮ ЗДОРОВЬЯ", ты перестанешь работать в ЦРУ... Что-то моим предкам это ЦРУ не нравится. Хоть они за советскую власть боролись, но я их очень уважаю. Своих предков.

- Я уверяю тебя... - вдруг немного растерялась Аннабель. - Я не делаю для твоей страны никакого вреда.

- Может, это тебе только кажется... - вовсе не сердясь, а, напротив, как-то немного печалясь, заметил Ганнибал.

- А, может, ты еще не до конца изжил свои советские страхи и комплексы? - явно следя за голосом, даже как бы извиняясь, заметила свое Аннабель. - Ты ведь понимаешь, что это нужно и для нашего дела...

Ганнибал вздохнул и посмотрел на своих предков.

- Ты не обиделся? - ласково полюбопытствовала Аннабель.

- Нет, - терпеливо улыбнулся аспирант. - Если бы мы встретились у тебя в Лос-Анджелесе и я работал бы там русским шпионом, который не делает никакого вреда Америке... у тебя не было бы никаких комплексов?

Аннабель вся повернулась и, внимательно посмотрев аспиранту в глаза, искренне пожала плечами.

Потом аспирант ничего не сказал, а Аннабель сказала:

- Я уйду оттуда... чуть позже... даже если тебе не удастся свалить ИМПЕРИЮ.

- А я тоже приложу все усилия, чтобы не стать русским шпионом в Лос-Анджелесе, - ответил аспирант. - Даже самым безвредным...