"Не"нужная

40. Неприятный сюрприз

— Я хочу уйти отсюда.

После десятого раза я уже перестала считать, сколько раз просила врачей отпустить меня из этого жуткого места. Пусть я и лежала одна в палате, рассчитанной на трёх человек, легче от этого моё пребывание не становилось. Серые стены давили на сознание обречённостью, в коридор и вовсе не хотелось выходить, чтобы не видеть развешанные повсюду плакаты о грудном вскармливании и портретные фото грудничков. Всё это напоминало мне о том, что я потеряла.

Когда проснулась после укола успокоительного, что вколол мне врач, обнаружила в руке капельницу. Сутулая пожилая женщина в белом халате с непроницаемым лицом, вновь сообщила мне про выкидыш вызванный абортирующим средством. Она смотрела на меня так, будто я специально приняла тот препарат. Я видела в карте было записано его название, но не запомнила. Главное, что эти чёртовы таблетки убили моего малыша, у которого уже билось сердце.

Слёз не осталось, я их выплакала ещё в первый день. Макс приезжал, но я не хотела и не могла его видеть. Я простила ему многое, даже то, что он без моего согласия трахнул меня в туалете, но только не то, что он остался на стороне женщины лишившей нас нашей крохи.

Три дня меня держали на капельницах, чтобы препарат, передозировку которого я получила, вышел из организма. Помимо отравления у меня обнаружили анемию, поэтому моё пребывание в больнице затянулось.

Я не знала, куда пойду после выписки, некуда было. В квартиру, что я снимала, уже заселились новые жильцы, в особняк Савельевых возвращаться не собиралась, а в той каморке, что щедро выделило государство, жить было невозможно, разве что выживать.

Как хорошо, что я не успела сменить фамилию. Мы собирались сделать это после церемонии, запланированной через полтора месяца. Звать на неё мне было некого, а потому всю подготовку взял на себя Макс. Судя по списку гостей, среди которых были сплошь деловые партнёры, он собирался укрепить бизнес-связи, пошатнувшиеся из-за разрыва отношений с Абрамовыми.

— Хорошо. Я подготовлю выписку. Можете звонить мужу, чтобы забирал вас.

— Что простите? — до меня не сразу дошёл смысл услышанных слов.

— Разве не вы столько раз просились на выписку? — раздражённо спросила врач, заполняя карточку. — Уже передумали? Тут вам не курорт: хочу — не хочу. Помимо вас у меня ещё полный этаж больных. Мне некогда вам тут сопли подтирать. Выкидыш — не конец света. Пока молодые нового сделаете.

Грубые слова отозвались острой болью в сердце. Как можно быть настолько чёрствой, я не понимала. С грустью вспоминала Инну Дмитриевну, которая с такой теплотой относилась ко мне и ни разу не нагрубила или посмотрела на меня с осуждением.

Я собиралась заехать в особняк за самыми необходимыми вещами, а потом снять комнату или, если повезёт, недорогую однушку на время, чтобы подумать, как быть дальше. Денег, что мне щедро выплатили после увольнения, хватало. У мужа я брать их не собиралась и говорить, куда направлюсь, тоже, хоть и не думаю, что для него с его связями стало бы большой проблемой меня найти. Всё же мне нужно было побыть одной и пережить своё горе.

Покинув больницу, нашла в приложении неподалёку парк и бесцельно слонялась по нему до самого вечера, пока не похолодало. Тогда я нашла поблизости недорогое кафе и, выбрав дальний неприметный столик, просидела до закрытия. Мне нужно было дождаться, когда все в особняке уснут, чтобы ни с кем не пересекаться. Особенно со свекровью, которой искренне желала гореть в аду.

Такси остановилось около ворот дома, так и не ставшего нашим. Я не знала, как долго задержусь, а потому отпустила водителя. В окнах свет не горел, значит, шансы, что все спят и не заметят мой визит, велики. Подходя к крыльцу, я заметила у гаражей знакомый ярко-красный седан и сердце забилось чаще в нехорошем предчувствии.

В столовой никто не потрудился убрать со стола остатки роскошного ужина и пустую бутылку дорогого коллекционного вина, которое Макс собирался открыть на рождение малыша.

Бесшумно ступая по лестнице, я поднялась на второй этаж, где находились наши спальни. Только вместо того, чтобы идти собирать вещи, ноги сами понесли меня в комнату мужа. Не дойдя несколько шагов, услышала звуки, от которых хотелось не то смеяться, не то плакать.

Дверь была неплотно прикрыта. Толкнув её, замерла, чувствуя, как и без того раненое сердце покрывается ледяной коркой, а потом ухает вниз с огромной высоты, разбиваясь на мельчайшие осколки.

Всё походило на какой-то нелепый анекдот. Лунный свет льющийся из не зашторенных окон выхватывал в темноте два силуэта: мужской, с остервенением двигающий бёдрами, и извивающийся под ним женский. Любовники были настолько увлечены друг другом, что не заметили, что за ними наблюдают.

— О, да, Максик, да! — мерзко верещала Абрамова, обхватив ногами талию моего мужа.

Бледная задница с мерзким хлюпающим звуком двигалась вперёд и назад, пока её обладатель, рыча, бормотал что-то несвязное.

— Лер-ра… — донеслось до меня утробное, сквозь повизгивания Нелли.

Я усмехнулась. Одинокая слезинка оставила на щеке влажную дорожку. Последняя. На этот раз точно слёз больше не осталось.

Выходит, пока «бракованная Лера» приходила в себя, мой муж времени зря не терял. Что ж, всё вышло так, как того добивалась его гадина-мать. Проходя мимо гостиной, что-то заставило меня остановиться. Свекровь так любила этот дом, что делала всё, чтобы выжить из него меня и малыша.

— Ты отняла у меня самое дорогое, — произнесла я, с ненавистью глядя на портрет женщины, украшавший стену. — Будет честно, если я заберу что-то твоё в ответ.

Моё внимание привлекла коллекция ароматических свечей матери Максима, от запаха которых меня часто тошнило. Сейчас я понимаю, что она специально зажигала их по всему дому мне назло.

Заворожённо смотрела, как алый язычок пламени скользил вверх по любимым бордовым шторам свекрови, специально заказанным из Италии, а его собрат в это время пожирал персидский ковёр на полу.

Прежде чем уйти, я завернула в гараж, где неизвестно откуда взявшимися силами и длинной отвёрткой проколола все шины на машинах Абрамовой и Савельева, после чего покинула этот дом навсегда.

Я брела, не разбирая дороги, сжимая в руке ту самую отвёртку, и лишь выйдя за пределы посёлка, выбросила её в кусты. Телефон разрядился, и вызвать такси не представлялось возможным. Пришлось вспоминать дорогу до города и надеяться, что какая-нибудь случайная попутка подбросит до ближайшей гостиницы.

Спустя минут двадцать по моим ощущениям, в сторону особняка Савельева с мигалками пронеслись пожарные автомобили.

Я отомстила, только легче мне от этого не стало. Прижала руки к животу, в котором больше не было моей крохи, и, поддавшись истерике, завыла раненым зверем, согнувшись пополам. Когда голос окончательно осип, нашла в себе силы продолжить путь, но спустя несколько шагов, голова закружилась, и я оказалась посреди проезжей части.

Визг тормозов, боль в бедре, и яркая вспышка, что ослепила меня, было последним, что я запомнила, перед тем, как потерять сознание.