"Зимняя война"

Николай СМЕЛЯКОВ

“ЗИМНЯЯ ВОЙНА”

Признание фактов - начало мудрости.

Маклей (английский историк).

Забвение. Когда вспоминаются слова адмирала флота С.О. Макарова “Помни войну”, начертанные на памятнике в Кронштадте, меня охватывает волнение.

Видел я войну в разных проекциях. В 1939-1940 годах как непосредственный участник советско-финляндской войны. В 1941-1945 годах как работник промышленности, производящей танки Т-34. Не забыть службу в Красной Армии в Забайкалье в 1935 году.

Да будет позволено мне - командиру танкового взвода поведать о своих впечатлениях, которые сохранились на всю жизнь, о тех 105 днях войны между Советским Союзом и Финляндией.

Пошел 50-й год этих трагических событий. Полагаю полезным освежить в памяти ныне живущих и будущих поколений, как начиналась и шла война, причины ее возникновения и чем она завершилась. Какую оценку эта война дала боеспособности Красной Армии и армии Финляндии, а также дипломатам, руководителям той и другой страны.

Естественно, что автор старался показать этот трагический период истории в пределах компетенции участника войны и инженера, очищенной от искажений и необъективной оценки происходившего. Быть может, в какой-то степени автору этих строк удастся восполнить некоторые пробелы существующих описаний и легенд о малой войне.

Изучая литературные и другие источники, освещающие события, автор пришел к выводу, что имеются огрехи в этой области.

Военные специалисты той и другой стороны иногда отходили от объективных оценок боевых действий и их результатов. Некоторые из них, напуская дым победы, не желали дать правдивую картину происходивших событий, роли солдат и генералов, тыловых служб, наконец, деталей быта войны.

Высказывая свою точку зрения, мне удалось использовать не только личный опыт, а также публикации специалистов Красной Армии и Финляндии, политических деятелей третьих стран в различные годы. Имелась возможность личных бесед с некоторыми участниками войны, как наших военных специалистов, так и финских.

Автор не претендует на абсолютную истину и высказывает только свои суждения, которые, может быть, не всегда совпадают с официальной позицией. Досадно то, что о советско-финляндской войне 1939-1940 годов редко вспоминаем даже в юбилейные даты. Многое забыто, особенно о погибших бойцах Красной Армии.

Передо мной лежит довольно объемистая книга, изданная в Финляндии, в переплете напоминающая Евангелие, правда, без тиснений и оклада. На титульном листе изображен лавровый венок и две руки, держащие мечи. В центре мальтийский крест, внутри которого - цветок.

В книге 755 страниц, на которых помещены фотографии и основные биографические сведения о каждом финском воине, погибшем на поле брани зимой 1939-1940 гг. Их многие тысячи. На меня обращены молодые, энергичные, полные жизненной энергии лица. Большинству из них 18-30 лет. Есть даже школьники и молодые женщины. Форма одежды самая разнообразная: военный костюм, меховая финская шапка или пилотка, фуражка, шляпа и пр. Многие без головного убора, с эффектной в свое время модной прической.

Эта книга называется в финском переводе “Цена нашей свободы, завоеванной на полях сражений”. Иначе говоря, Памятная книга.

Как известно, советско-финляндская война закончилась в середине марта 1940 года, а книга была издана в 1941 году в Хельсинки. Завидная не только оперативность, но и высокое уважение к погибшим бойцам за свободу.

Книга Памяти обнаружена в букинистическом магазине в столице Финляндии и была мне подарена финскими друзьями. Затем эту книгу я передал председателю комитета ветеранов войны маршалу Советского Союза Н.В. Огаркову.

Им были высказаны восторги по поводу финского полиграфического мастерства, но энтузиазма сделать то же самое не замечено. Сразу же работники комитета привели полный набор трудностей. Главная из них - сбор фотографий.

Между прочим, в журнале “Нива” за 1916 год помещены несколько страниц с небольшими фотографиями офицеров, погибших на полях сражений. Не забудем, что в это время шла Первая мировая война.

В различных местах Финляндии сооружены скромные памятники. Они не блещут величием и грандиозностью, но в них вложено уважение к человеку, а это главное. Воистину никто не забыт.

Забвение никогда не было признаком культуры. Верно сказано: отношение к мертвым - самый точный портрет живых.

Невольно приходят на память строки нашего великого поэта М.Ю. Лермонтова:

Могиле той не откажи

Ни в чем,

последуя закону,

Поставь над нею

крест из клену

И дикий камень положи.

В период боевых действий финны тела убитых солдат и офицеров обязательно отвозили на подводах, лыжах и волокушах к месту захоронения. Справедливо говорил знаменитый А.В. Суворов, что война считается законченной, когда похоронен последний труп солдата.

В истории России известны памятники великим и малым событиям. Наиболее ярким примером может служить сооружение храма Христа Спасителя в Москве - народного памятника победы над Наполеоном. Строительство его было организовано на пожертвования всего населения, которое со всей душой отозвалось на это событие.

То же самое получилось с постройкой более скромного памятника в виде часовни, в связи с событиями на Шипке в период войны с Турцией. Средства собрали русские солдаты. Есть и другие памятники.

В Финляндии вышел на экран художественный кинофильм “Зимняя война”, изображающий войну 1939-1940 годов. Мне удалось посмотреть его в период пребывания в Финляндии в 1990 году. Почти в течение трех часов без перерыва были показаны эпизоды подготовки к войне, изготовление вооружения, боевые действия солдат и офицеров Финляндии.

Мы удивлялись, когда после жарких боев не обнаружили убитых финских воинов, как будто их не было. На самом деле они были, может быть меньше, чем наших, но они были. В кинокартине видна хорошая организация эвакуации умерших и раненых.

В начале 70-х годов по моей просьбе финские друзья, тоже участники войны, организовали посещение района Кухмо, где в свое время шли ожесточенные бои между финскими и советскими войсками.

К моему большому удивлению, там еще сохранились даже окопы, в которых до самого конца войны шло сражение между попавшими в окружение советскими и финскими солдатами. Окопы сохранились благодаря заботливым рукам, прежде всего членов Общества советско-финской дружбы.

Трудно передать мои переживания, когда рядом с окопами был обнаружен памятник. Кому бы вы думали? Погибшим бойцам Красной Армии, воевавшим в этих местах. Переживание оказалось не из легких. С одной стороны, памятник, и с другой, - горечь до слез за наше бескультурье, неуважение к человеку. Памятник сделан из глыбы гранита с соответствующей надписью от общества финско-советской дружбы.

К слову сказать, мы усердно ставили памятники нашим вождям, достойным и недостойным, разного ранга, по заслугам и без оных, но не удосужились позаботиться о бойцах Красной Армии.

Искренне говорю, было стыдно. Я был готов провалиться сквозь землю.

Затем произошла беседа с финнами у куста рядом стоявшей рябины, украшенной тяжелыми гроздьями созревших ярко-красных ягод. Мне была показана схема расположения боевых позиций войск той и другой стороны. Здесь действовала наша 54 стрелковая дивизия. Именно в ее состав входила танковая рота и, стало быть, мой взвод.

События, которые происходили в период боевых действий в Финляндии, во фронтовой печати описывались довольно сдержано. Только сокрушение Красной Армией укреплений на Карельском перешейке давалось в прессе с большой помпой и похвалой. О погибших, насколько помню, вообще не упоминалось. Даже после заключения мира мало вспоминали тех, кто отдал свою жизнь за победу.

“Военный конфликт” с Финляндией, а не война, как было принято у нас называть, всячески преуменьшался. Если судить по советской печати, то об этой кровопролитной войне с протяженностью фронта в полторы тысячи километров от Мурманска до Финского залива, говорилось как о третьестепенном по значению явлении, вроде случайных стычек с хунхузами. Как говорится, все познается в сравнении. Несмотря на заключенный мир с Финляндией в марте 1940 года, победой, одержанной Красной Армией, его назвать нельзя. Проблема безопасности нашего государства на северо-западной границе осталась, подобно надоедливому гвоздю в сапоге.

Напоминания об этой войне избегали многие руководители, особенно наши дипломаты и военные. Под воздействием развернувшихся событий Второй мировой войны, память о малой войне с Финляндией все больше утрачивала свое значение. Уже в апреле 1940 года Германия напала на Данию и Норвегию, в мае развернулось наступление немецко-фашистских войск во Франции, Бельгии и Голландии.

Затем неожиданная капитуляция Франции. Все это затушевывало значение “зимней войны”. Впопыхах были рассмотрены ее итоги, сделаны выводы, приняты решения, но об этом разговор впереди.

Так и не хватило времени и желания почтить память павших минутой молчания. Это не было сделано даже в 50-летие со дня начала этой войны.

Почти не публиковались глубокие исследования причин возникновения войны. Проявлена забывчивость о наших жертвах. Проблемы, последующие события ее замалчивались, отсутствовала в том числе правдивость, если говорить о мемуарах больших, известных военных начальников. Они были в плену официальных версий начала войны с Финляндией. Писатели и поэты, киноработники, скульпторы, художники не торопились создавать произведения, отражающие историю этой войны. Между тем знать все о войне, так сказать, во всех сечениях, означает быть сильным в борьбе за мир, делать меньше ошибок в будущем.

Время от времени появляются статьи, воспоминания на тему о советско-финляндской войне 1939-1940 гг. Но дело вовсе не в количестве, а в их содержании, глубине объективных и обоснованных суждений.

Может быть, знаменательным явилось рождение поэмы “Василий Теркин” в виде фрагментов во фронтовой печати.

В свое время на экранах страны появилась кинокартина под названием “Боевые подруги” о Финляндской войне. Мне довелось увидеть ее в Москве. Перед демонстрацией киноленты выступил поэт А. Безыменский, стихи которого еще в студенческие годы пользовались большим вниманием. Теперь довелось увидеть живого поэта - рослого человека с богатой шевелюрой. Он был представлен как участник “Зимней войны” (в качестве военного корреспондента).

Поэт говорил о боевых действиях наших и финляндских войск, о героизме красноармейцев. Однако эпизоды приводились столь неправдоподобные, что стыдно было слушать. “Поэтические” выдумки и “художественная” обработка мифических “фактов” всегда приносят огорчения. От этого страдает настоящее представление о геройстве воинских частей и отдельных бойцов. Этими же недостатками страдает сама кинокартина.

Масштаб войны и степень подготовки к ней могут характеризоваться потерями участников боевых действий. Для “зимней войны”, кроме убитых и раненых, характерно большое количество обмороженных советских солдат, чего вовсе не наблюдалось в финской армии. Наша Красная Армия вступила в войну, как правило, в летнем обмундировании.

Не открою секрета, если скажу, что для успешного ведения войны важно не только наличие современного оружия, но и обмундирования, в том числе, для условий Финляндии, - валенки, теплая одежда, перчатки и т.п. Важна также специальная подготовка личного состава и многое другое, что диктовалось местными условиями боев.

В прошлых и современных источниках обычно не выделяется число обмороженных из общего количества погибших и раненых. Возможно, их было никак не меньше, чем погибших от холода на Шипке в период русско-турецкой войны, где число обмороженных иногда доходило до 400 человек в день.

Не менее сложно узнать об истинных наших потерях, хотя прошло уже более 50 лет.

Разнобой в данных из различных источников по-прежнему существует, и он приводит в уныние. Какая нужна высшая техника, чтобы точно знать правду и опубликовать ее? Ведь этот вопрос беспокоит всех.

Имеющиеся различия данных Советского Союза и Финляндии можно объяснить обоюдным желанием каждой воюющей стороны преуменьшить свои потери и преувеличить их с противной стороны. Это вполне возможно. Но чем объяснить отсутствие официальных, научно обоснованных данных в собственном Отечестве?

В краткой Советской Энциклопедии (М., ОГИЗ РСФСР, 1943 г., с. 1343) сказано: “… советские войска потеряли 48 475 человек убитыми и 158 863 - ранеными” Однако в ходе научно-практической конференции на тему: “Документы государственного архивного фонда СССР об укреплении обороноспособности страны накануне Великой Отечественной войны советского народа 1941-1945 годов” приводятся другие цифры. “За 105 дней советско-финляндской войны Красная Армия потеряла 289,5 тысяч человек, из них 74 тысячи убитыми и 17 тысяч пропавшими без вести. Остальные раненые и обмороженные” (“Аргументы и факты” 11-17.Х1.1989 г. А. Логинов). Указанные сведения подтверждаются Колодковским В.М.

Газета “Комсомольская правда” опубликовала следующие сведения (12 октября 1989 г. “Реквием”, А. Чудин): наши потери составили 272 тысячи убитыми, ранеными, обмороженными и пропавшими без вести.

В “Известиях ЦК КПСС” (№ 1, 1990, с. 213) начальник Генерального штаба Вооруженных Сил СССР М. Моисеев сообщил, что потери наших войск за тот же период превысили 67 тысяч убитыми, а финляндских войск - свыше 23 тысяч. Рязанец - ветеран войны В. Глазков в газете “Окская правда” за 6 января 1990 года утверждает, что наши потери убитыми составили 70 тысяч, ранеными и обмороженными около 180 тысяч человек. Там же приведены данные, что противник потерял убитыми 23 тысячи человек и 44 тысячи ранеными. Упоминается, что численность населения Суоми в то время составляла 3,6 миллиона человек. Намек понятен без объяснений.

Один из финляндских источников приводит такие данные: раненых и убитых у русских около 500 тысяч человек. Сбито около тысячи самолетов, уничтожено 2000 танков. Потери Финляндии согласно этому же источнику, выглядят так: погибло 22,5 тысячи, раненых -44 тысячи человек. Потеряна часть территории, три города, три порта. Полмиллиона жителей остались без жилья и земли (Т. Peitsara, Suomen Jn Venajan Talvisoto 1939 - 1940, Otava Helsingissa, 1941).

Журнал “Огонек” (22 мая 1989 г., “Незнаменитая война”, М.И.Семиряга) опубликовал еще один вариант потерь обеих сторон. 70 тысяч человек погибло и пропало без вести, 176 тысяч раненых и обмороженных - с советской стороны. Финские потери составили: убитыми и пропавшими без вести - 23 тысячи, раненых - 44 тысячи человек.

Приведу сведения еще из одного издания - газеты “Правда” за 30 декабря 1992 года. Общее число потерь, понесенных советскими войсками (убитых, попавших без вести, попавших в плен и не вернувшихся из него, умерших от ран, болезней и несчастных случаев), составило 126 875 человек. Кроме того, в районе Халхин-Гола (Монголия) в 1939 году советские войска потеряли 8931 человека.

Финляндский военный историк, преподаватель Военной академии Сампо Ахто (“История зимней войны”, 1979 г., т. 4, с. 466) публикует подробную таблицу, дающую представление о потерях солдат, унтер-офицеров и офицеров:

Большой интерес в части оценки характера войны и потерь в войсках Финляндии и Советского Союза представляет приказ маршала Финляндии Маннергейма от 13 марта 1940 года, переданный ночью после заключения мира. Вот его неофициальный перевод:

“Солдаты славной Финляндской армии! Между Финляндией и Советской Россией заключен суровый мир, по условиям которого переданы в Советскую Россию почти все поля сражений, на которых вы пролили кровь за все то, что мы считаем дорогим и святым.

Вы не хотели войны, вы любили мир, труд и развитие, но вы были вынуждены воевать и проявили героизм, такой героизм, который столетиями будет светить на страницах истории.

Больше, чем 15 тысяч из вас, получившие раны на полях сражения, больше не увидят свой дом, многие из вас потеряли навсегда свою работоспособность. Но вы нанесли жестокие удары и теперь, когда около 200 тысяч врагов лежат в снегу или пристально смотрят остеклевшим взглядом в наше звездное небо, вы не виноваты.

Вы не ненавидели их и не хотели им плохого, а следовали суровым законам войны - убить или быть убитым”

Далее идет обращение к солдатам, офицерам, штабным работникам с благодарностью за смелость, умелость и чувство ответственности в выполнении своего долга.

На меня, призванного в армию из запаса, произвело большое впечатление, когда маршал говорит: “Особенно я хочу подчеркнуть смелость офицеров-запасников, их чувство ответственности и умелость при выполнении своих обязанностей, которых не было вначале. Поэтому их потери в процентном отношении были больше, но это освящено радостью и чувством долга”

Когда кончилась война, нас никто из командования не благодарил за перенесенные военные тяготы и заслуги. Да, конечно, были награждения, но их получила очень небольшая часть. Как уже говорилось, моя служба проходила в 54 стрелковой дивизии 9 армии, казалось бы, на второстепенном Ребельско-Ухтинском направлении, если сравнивать с масштабом боевых действий на Карельском перешейке.

Тем не менее, у Кухмо, в направлении которой действовала еще и 44 дивизия, советские войска понесли значительные потери. По финляндским данным, число убитых составило около 15 тысяч, а финнов - 1348 человек. Если верить указанным цифрам, то пропорция поверженных за одного финна составляет десять “москалей”, как нас окрестил кое-кто из финских деятелей.

После заключения мира нашим особым службам пришлось заниматься эвакуацией убитых. Несовершенство этих служб известно. Для этой команды были сосредоточены все грузовые автомобили, чтобы успеть уложиться в отведенный срок. Круглосуточно, в течение примерно десяти дней, вывозили исковерканные смертью и зафиксированные морозом трупы погибших бойцов Красной Армии. Их было много, очень много, но сколько - неизвестно.

Мне приходилось эвакуировать подбитые и сожженные танки и другую технику. Эти дни были самыми тяжелыми в моей жизни. С тех пор прошло много лет. С каждым днем, годом, десятилетием мы становимся все дальше от этой трагической истории. Многое забывается, становятся менее контрастными события, утрачиваются детали эпизодов войны, взамен ярких фактов - их силуэты.

Но далеко не все смывается потоком времени, хорошо помню участников войны, моих соратников-танкистов, которых становится все меньше и меньше.

Напрашивается вопрос: а как будут знать об этой “малой войне” новые поколения, имеют ли они ключ, чтобы открыть заржавевший замок секретных хранилищ? Есть ли у них пропуск во врата прошлого?

Да, все это будет. Ведь память не умирает, она живет в народе.

Почтим же память погибших на полях сражений минутой молчания.

Давид и Голиаф. В снегах Финляндии столкнулись две неравные силы, если говорить о количественной стороне дела. В зарубежной печати приводились подобные сравнения финляндско-советской войны как борьба между юным Давидом и грозным Голиафом. Хотя, в отличие от мифического, последний стал победителем. Однако надо прямо сказать, что Давид оказался не мальчиком в коротких штанишках, а сильным юношей с пращей, упорным и целеустремленным, которому надоело быть зависимым. Ведь, как известно, начиная с 1157 года, когда стал править шведский король Эрих IX при ближайшем содействии кардинала Николая Албани, и до 1917 года, на протяжении 760 лет финляндский народ не знавал независимости (Г. Карась. Разгром белофиннского плацдарма 30 ноября 1939 г. - 13 марта 1940 г. Ленинград, 1941).

Но разница в силах была слишком велика. Об этом в свое время говорил Ю. Паасикиви: “Неправильная политика вовлекла нас в 1939 году в войну, которая кончилась так, как только и могла закончиться” (Т. Куманев, “Советская Россия”, 10 марта 1990 г.).

Финляндская армия серьезно готовилась к обороне с учетом природных условий своей земли. Часть войск готовилась по погранично-территориальной системе. Небольшие сформированные отряды, располагавшиеся вдоль границы с Советским Союзом, вели оседлый образ жизни, занимаясь хозяйством, параллельно осуществляя военную подготовку. Каждая семья защищает свое жилище, свой очаг, свою землю. Участие женщин на фронте ограничивалось обычно медициной, приготовлением пищи и т.п. Хотя финляндские военные в беседе со мной отвергали участие женщин в боевых действиях, имелись некоторые признаки их непосредственного участия в отдельных операциях на Ребельском направлении.

Советско-финляндскую войну финны называют “зимней войной”, V нас - военным конфликтом”, “незнакомой” или “незнаменитой войной” Если сравнивать ее с военными событиями на Халхин-Голе (1939 г.) или Хасане (1938 г.) по числу участников, уровню вооружения, размерам территории, размаху сражений и их ожесточенности, то советско-финляндскую войну можно называть большой.

На Финляндском фронте командование Красной Армии, с учетом пополнений второго этапа войны сосредоточило шесть армий (7, 8,9, 13, 14 15), к которым прибавились артиллерийские, танковые и авиационные части усиления. Особенно большое пополнение получила 7-я армия. В нее теперь входило 5 корпусов трехдивизионного состава, в том числе кавалерийский корпус. Кроме того, она имела одиннадцать артиллерийских полков, пять танковых бригад, стрелково-пулеметную бригаду и два отдельных танковых батальона.

Так, вместо войск Ленинградского военного округа образовался целый Северо-Западный фронт, где были сконцентрированы 40 - 45 дивизий, а с учетом танковых и стрелково-пулеметных бригад более 50 соединений (К.А. Мерецков. “На службе народу”. Страницы воспоминаний. Политиздат. М., 1968, с. 187; А.М. Василевский. “Дело всей жизни” Политиздат, М., 1973 г., с. 102).

По финляндским источникам, у русских было 45-50 дивизий. С учетом пополнений, на финляндском фронте насчитывалось 1,5 миллиона человек, в том числе половина на Карельском перешейке. У финнов против Красной Армии в конце войны, т.е. с учетом пополнений, около 400 тысяч человек (9 дивизий), половина из которых была в гражданской одежде. От себя добавлю, что она отвечала финской природе - и морозам, и снегам - лучше, чем наша.

По оценкам советских военных специалистов, финляндские войска состояли из 15 пехотных дивизий, из которых 4 пехотных и одна кавалерийская бригада на Карельском перешейке, т.е. общей численностью в 600 тысяч человек, около 900 орудий, 60 танков, до 270 боевых самолетов. (История Ленинградского военного округа. М., Воениздат, 1988 г., с. 130; П.Ф. Ващенко. “Если Финляндия и СССР…” Военно-исторический журнал”, № 1, 1990, с. 27-34).

Несмотря на помощь западных держав, передавших Финляндии 350 самолетов, 500 орудий, свыше 6 тысяч пулеметов, около 100 тысяч винтовок, 650 тысяч ручных гранат, 2,5 миллиона снарядов и 160 миллионов патронов, перевес в области вооружения и боеприпасов был, конечно, на стороне Советского Союза (История Второй мировой войны 1939-1945 годов. Т. 3. М.: Воениздат, 1974, с. 363).

В Финляндию прибыли добровольцы из Швеции - 8,5 тысяч, Англии и Франции - 200, Норвегии - 400, но многие из них не успели добраться до мест сражений, как кончилась война. Но даже если бы они прибыли вовремя, с учетом масштаба войны, это никакого значения не имело.

Финские армии испытывали недостаток резервов войск, если учитывать протяженность фронта и силы Красной Армии.

Финны активно наращивали возможности в снабжении войск, а не только создавали укрепления. Они построили три орудийных завода, три завода, производящие порох и взрывчатые вещества, химические предприятия и др. Как видно, подготовка велась в долгосрочном плане (Г.Карась. “Разгром белофиннского плацдарма 30 ноября 1939 г. - 13 марта 1940 г. Ленинград, 1941, с. 24).

Финляндская армия применяла самые разнообразные тактические действия и приемы. Ее авиация сбрасывала различные печатные пропагандистские листовки в войска Красной Армии с призывом сдаваться в плен, обещая горы счастья. Несколько листовок, которые пришлось читать, были составлены со знанием дела. В них даны ссылки на Ленина, который в свое время высказывался в том смысле, что царская Россия угнетала народ Финляндии, напоминая о том, что Ленин признал ее самостоятельность, уважал финский народ, что нападения на страну противоречат заветам Ленина.

Финляндия показала свою силу и волю, стойкость и патриотизм. Проще говоря, “Голиафу” пришлось поднатужиться, причем изрядно.

Боевые действия. Итак, назревала война между Финляндией и Советским Союзом. Обе стороны принимали лихорадочные меры для подготовки к боевым действиям. Каждая из них считала, что она ведет справедливую борьбу: Советский Союз готов был сражаться за обеспечение безопасности не только города Ленинграда, но и всего Северо-Западного сектора, Финляндия - за свободу и независимость. Этому, естественно, соответствовали призывы, обращения в разных вариантах к участникам войны, к рядовым и командирам.

Их и мне пришлось впопыхах читать, что называется, на марше. Это было в ночь с 29 на 30 ноября 1939 г. Отпечатаны они были скоропалительно, на плохой бумаге и небрежно. Это почему-то осталось в памяти больше, чем само содержание, характер которого обычно стандартного оттенка, примелькавшегося в нашем обиходе. Возбудить воодушевление личного состава Красной Армии такие слова, конечно, не могли.

Подробностей даже для командиров практически никаких. Продолжали держать в секрете план действий. Не было ясных указаний по маршруту танковой роты, рассчитанному по времени, после выгрузки эшелона. Недостаточно было топографических карт района действия.

Затем выстроилась колонна танков и вспомогательных средств. Боевая заправка прошла еще в Белоруссии, откуда мы прибыли. В конце ноября 1939 года Карелия нас встретила неприветливо. Пасмурно. Не похоже на день, но и не ночь. Может быть, сумерки, а скорее всего смесь темноты, снега и ветра. По-видимому, предстоит война. Настроение не похоже на боевое. Беспокойство овладело нами. Танки роты имеют изношенные моторы, не мал список отсутствующих запасных частей. Изношены пальцы у траков гусениц. Грозные танки в условиях Финляндии не кажутся таковыми. Однако по молодости и отсутствию опыта представляется, что это не очень страшно…

После войны мне стал известен текст приказа номер один главнокомандующего оборонными силами Финляндии маршала К.Г. Маннергейма. Вот его неофициальный перевод: “Президент республики 30 ноября 1939 года назначил меня главнокомандующим оборонительных сил Финляндии.

Славные солдаты Финляндии! Я принимаю это поручение в момент, когда враг вновь наступает на нашу страну. Доверие руководства -первая предпосылка успеха. Вы знаете меня, я знаю вас и знаю, что каждый из вас готов выполнить свой долг, не щадя жизни.

Эта война является ни чем иным, как продолжением и завершением нашей гражданской войны.

Мы сражаемся за дом, веру и Отечество.

Маннергейм”

В приказе нельзя не отметить исчерпывающую простоту, доступность для понимания, ясность цели. В нем чувствуется сдержанность сильного, мужественного воина, патриота своей страны, военачальника, верящего в своих солдат.

План наступления Красной Армии предусматривал нанесение главного удара на Карельском перешейке, где находилась оборонительная “Линия Маннергейма”. В результате этого должны были быть разгромлены основные силы финляндской армии. Кроме того, планом намечалось ведение боевых действий севернее Ладоги на Петрозаводском, Ре-бельском, Ухтинском, Кандалакшском направлениях. Эти операции, кроме стратегических целей - продвижения к Ботническому заливу, дол-жны были играть роль сковывания сил противника.

Здесь, наверное, уместно сказать, каким образом я оказался в состаВе войск, направленных в Финляндию для участия в боевых действиях. Я не был кадровым военным, и в армию меня призвали из запаса в сентябре 1939 г. Имея звание лейтенанта танковых войск, в качестве командира танкового взвода я получил назначение в 39-ю танковую бригаду, которой командовал Дмитрий Данилович Лелюшенко, будущий генерал армии.

В ноябре 1939 года наша танковая рота была придана 54-й стрелковой дивизии, направленной в район боевых действий. Северным нашим соседом была 44-я стрелковая дивизия, действовавшая на Ухтинском направлении. Танк Т-26, состоявший у нас на вооружении, был устаревшей конструкции, весьма серьезно изношен, со слабой броней. Он имел пушку 45 мм и пулемет. В условиях Финляндии его применение весьма ограничено, и по этой причине финны не ожидали появления танков в этом районе.

В первый период у них не было противотанковых пушек, и они ограничивались стрельбой из пулеметов, винтовок, что, естественно, не причиняло какого-либо вреда танкам. Находившимся внутри слышны было только дробные удары пуль. Отлетала краска с брони машины, тем и кончалось дело.

Вскоре у финнов появились противотанковые пушки 37 мм, которые своими снарядами при прямом попадании прошивали броню нашего танка, как горячий нож сливочное масло.

Как показала практика боевых действий, сама природная обстановка в Финляндии оказалась противотанковой. Незамерзающие болота, огромные массивы лесов, глубокий снег, суровый дед Мороз с суковатой палкой, отсутствие развитой сети дорог и проч.

К этому следует добавить исключительную изобретательность финнов в применении противотанковых и других мин, которые наносили серьезный ущерб не только танкам, но и автомобилям, а также людям.

Гибель наших солдат и командиров стала более ощутимой. Подбитые или сгоревшие танки - это уже не эпизод.

Неотрывно вспоминал о своей маме. Она осталась одна в небольшом городке на Рязанщине. Конечно, она не имела представления, как воюет ее единственный сын. Знаю, что постоянно беспокоится, молится обо мне и ждет каждый день письма с фронта. Мои письма по старой привычке сохраняет. Читает их по складам, так как образование ее ограничилось одним годом в Спасской школе Рязанской губернии.

Пишу короткие письма по-печатному, выбирая для этого любую свободную минуту. Мысленно представляю ее лицо, когда с волнением медленно читает слова о том, что сын ее жив и здоров. Хотя пока она ждет очередного письма, обстоятельства могли обернуться так, что сына уже закопали кое-как в мерзлой финской земле, а скорее всего просто в глубоком снегу.

На малой войне-большие переживания. Смерть-явление неотъемлемое для любого масштаба боевых действий так же, как и желание жить у солдата или командира.

Видеть в обстановке войны убитых бойцов, схваченных крепким финским морозом, тяжело, и привыкнуть к этому невозможно.

Первый бой. Взвод пока в полном составе пяти танков медленно передвигается по узкой дороге. Кругом лес, снег, болота. Вне дорог не проехать и не пройти без лыж. Наша задача поддержать пехоту, которая ползком или перебежками пытается продвинуться к цели. Естественно, мне хочется увидеть противника. Пушка и пулемет заряжены и готовы к бою. До боли напрягаю зрение, торопливо вращаю перископ, стараюсь обнаружить, откуда ведут меткий огонь финские стрелки. Хорошо слышны щелчки пуль о корпус танка. Короткие очереди из пистолета-пулемета, напоминающие звуки швейной машинки. Однако никакого противника не нахожу. Маскировка в финской армии - это настоящее искусство, с помощью которого Бог бережет жизнь бойца. Виртуозность в организации и умении использовать окружающую обстановку оказалась пока недосягаемой для нашей армии.

В поле зрения перископа попадает наша грузовая автомашина, в кузове которой установлен счетверенный пулемет “Максим” Стрелок ведет огонь по кроне леса, где обычно прячутся финские снайперы, как их называли - “кукушки” Как потом мы узнали, меткие стрелки подвешивались в гамаках на деревьях. Огонь продолжается. Количество пораженных наших бойцов все увеличивается, но помочь ничем не могу. Это удивительно мерзкое чувство, ведь ты хорошо вооружен, умеешь управлять, метко стрелять без каких-либо ограничений в боеприпасах, а не в состоянии найти объект для поражения. Это не просто разочарование, а бессилие перед неуязвимым противником, когда чувствуешь свою бесполезность, нелепость своего участия в бою. Очевидная бессмыслица. Тупик моих действий очевиден.

Тот первый день все же имел свою ценность. Это не был крах убеждений в могуществе Красной Армии, а просто возникла трезвая оценка сильного противника и непреодолимое желание найти эффективные приемы в борьбе за выполнение поставленной задачи.

Мы столкнулись не только с особой финской природой, суровой зимой с сорокаградусными морозами и глубоким снежным покровом.

Мы столкнулись с армией, подготовленной для действий в этих условиях. Она имела нужное количество хорошо обученных бойцов, командиров, многочисленные отряды лыжников. Владеть лыжами финны приучены с детства. Одежда и обувь, как военное, так и гражданское обмундирование, соответствовали моменту боевых действий.

Десятки тысяч лыжников вели непрерывную разведку, днем и ночью. Трудно найти финна, который не мог бы ходить на лыжах. В одном из занятых нами финских хуторов можно было встретить лыжную обувь - пьексы, которыми, похоже, пользовались дети, начиная с трех-четырех лет.

На лыжах финны перевозили станковые пулеметы, малокалиберные пушки при любой толщине снежного покрова, в том числе в лесу. Ими пользовались для перевозки раненых и убитых. Хорошо использовались лошади, имеющие особые приспособления. Все это давало возможность преодолевать глубокий снег и быстро оказывать помощь раненым и не потерять убитого.

Финские отряды действуют неожиданно. Тойво Антикайнен -один из участников гражданской войны в Финляндии, организатор финской Красной гвардии, разъяснял бойцам: никто не должен нас видеть, никто не должен нас слышать, мы должны быть внезапны, как разрыв сердца.

По отзывам, разведка финляндскими войсками велась на высоком профессиональном уровне, непрерывно и смело. Некоторые из нас мотивировали это тем, что финны воюют дома, где знают все закоулки. Вряд ли это обоснованно. Полагаю, что высокий уровень разведки объясняется пониманием ее роли, настойчивой тренировкой, выдержкой и упорством в достижении цели, отличной маскировкой. Умение ходить на лыжах служило отличным дополнением.

В финляндской армии предусмотрено все до мелочей, которые, как известно, вместе взятые решают успех дела. Например, особая смазка при сильных морозах не загустевает, обеспечивая исправное действие оружия. При особо сильных морозах пользуются растворителем.

Мы хотя и применяли нашу, так называемую “зимнюю” смазку, в сильные морозы она все же застывала, вызывая отказы оружия. Командный состав танковых частей получил современные пистолеты в качестве личного оружия. Они обладают хорошим боем, изящны, с синим отливом воронения, в превосходной кобуре, не мешающей залезать и вылезать из машины, удобной рукояткой и обоймой для патронов. Однако в финских условиях они часто отказывают, и не только в сильные морозы. Пришлось вернуться к револьверам системы “наган”, которые более надежны в любых условиях, при любой погоде, даже когда в них попадает снег и песок.

На финском фронте обострилась проблема борьбы с минами. Их успешно применяли финны на всем протяжении фронта. Надо сказать спасибо ленинградским ученым, которые, хотя и с опозданием, создали миноискатели. Конечно, они не решили полностью проблемы борьбы с минами, но все же сыграли большую роль.

Финны оказались великими мастерами минирования, делая различные ловушки, “сюрпризы”, устанавливая их на дорогах, лесных завалах и т.п. В случае наездов наших танков на мины, повреждалась машина, но, к счастью, обходилось без тяжелых последствий для экипажа.

Большая задержка получилась с обеспечением нашей пехоты автоматическим ручным оружием - пистолетами-пулеметами. В финляндской армии это оружие получило широкое распространение. Оно было весьма эффективное для ближнего боя. Эти пистолеты-пулеметы сделаны в самой Финляндии и названы “Суоми” в честь своей страны. Наша пехота с завистью смотрела на эти автоматы, когда видела их у наших разведчиков, которые ухитрялись отнять оружие у финских солдат.

С фронта посыпались требования организовать ускоренное производство подобного оружия в Советском Союзе.

Бойцы и командиры Красной Армии, возмущаясь неповоротливостью военного руководства и промышленности, требовали принять меры по ускорению производства на ленинградских заводах необходимых для борьбы в зимних условиях бронесаней к танкам, бронещитов, устанавливаемых на лыжах, бензиновых горелок и т.д.

В это же время развернулись работы по изготовлению и испытанию опытных образцов танкового миноискателя, устройства для подрыва надолбов, бронированного наблюдательного пункта, танкового тральщика. Более быстрому продвижению советских войск мешало не только ожесточенное сопротивление финнов, но и неразбериха с подвозом снабжения и резервов.

Центр тяжести операций белофиннов был поставлен на ближнем бое, на организации, главным образом, ружейно-минометного огня, использовались легкие подвижные подразделения. Наши части оказались неподготовленными для боев на лыжах, были малоподвижными, тяготели к дорогам. Порой боевой обоз вытягивался “кишкой” на 10 км. Спасало нас отсутствие у финнов авиации.

Вот что писал о русском бойце финский генерал К. Маннергейм: “Русский пехотинец храбр, упорен и довольствуется малым, но безынициативен. В противоположность своему финскому противнику, он привык сражаться в массах. Но если он оказывается вдалеке от командира и теряет связь со своими товарищами, то не в состоянии действовать самостоятельно. Поэтому русские и прибегали, особенно в начале войны, к наступлению большими массами, которые огнем нескольких хорошо расположенных пулеметов скашивались вплоть до последнего человека. Несмотря на это, наступление продолжали волнами, следовавшими одна за другой, с теми же результатами. Особо следует сказать в связи с этим о необыкновенном умении русских закапываться в землю. Этим искусством они владеют в совершенстве, и казалось, что они берутся за лопату совершенно инстинктивно. Вообще они мастера саперного дела”

Первое, с чем мы столкнулись - это с отсутствием организации технического обслуживания на марше. Только отдельные танки роты прибыли на сборный пункт в назначенное время. Остальные растянулись по всему пути следования до самой границы. Мой командирский танк выходил из строя дважды в связи с поломкой пустяковой детали карбюратора, в запасе которой не оказалось. Приходилось долго ждать техническую помощь. Связь с ремонтным взводом отсутствовала. Не будет преувеличением сказать, что экипажи танков были предоставлены сами себе. В большинстве случаев выручала солдатская смекалка и изобретательность. Когда все 17 танков роты прибыли к месту назначения, первые эшелоны 54-й стрелковой дивизии уже перешли границу Финляндии.

Продвижение наших войск по территории Финляндии вначале проходило без активного сопротивления противника. По мере углубления оно росло, главным образом, со стороны небольших подвижных финских пехотных подразделений. Затем продвижение замедлилось, а потом и вовсе остановилось. Нам удалось продвинуться примерно на сорок километров.

Все труднее стало подвозить боеприпасы, продовольствие и другое имущество. Действовала, да и то с перебоями, единственная узкая дорога, по бокам которой глубокие снега, болота и лес. На этой дороге трудно разъехаться грузовым автомобилям. Финны довольно легко и почти безнаказанно, из хорошо замаскированных позиций организовывали заторы караванов грузовых автомобилей. Тактика эта в известной мере типична. С опушки леса финские лыжники выводили из строя передние и задние машины, в результате чего караван останавливался. Потом огнем из винтовок, пулеметов расстреливали и сжигали машины с боеприпасами, продовольствием, обмундированием, цистерны с горючим и убивали водителей машин. Первое время команд, охраняющих обоз, вовсе не было. Иногда приходилось усиливать охрану, выделять для этого танки. Мне не раз приходилось выполнять эти задания. Надо сказать, и это не всегда решало проблему.

Наступление наших войск велось, по существу, с открытыми флангами, чем воспользовался противник. Продвигаясь вглубь страны, мы не укрепляли занятую территорию.

Дорога, по которой велось наступление и осуществлялось питание всем необходимым наших войск, подобно слабому ручейку, едва поддерживала боеспособность ушедших вперед частей. Все это проходило под недремлющим оком подвижных финляндских подразделений.

Именно в такой обстановке воевала не только наша 54-я, но и 44-я дивизия, что и явилось одной из причин трагедии, случившейся вначале с 44-й, которая действовала несколько севернее нашей дивизии.

В период сильных морозов финляндские войска сумели не только остановить продвижение 44-й дивизии, но расчленить ее на отдельные части. Затем они окружили эти группы и уничтожили.

Естественно, командование 9-й армии принимало меры оказания помощи, да и сами окруженные подразделения активно защищались, однако силы были слишком неравными.

В результате, по официальным данным, потери 44-й стрелковой дивизии составили 79 орудий, 37 танков, 130 станковых пулеметов, 150 ручных пулеметов, 6 минометов, 150 автомобилей, все радиостанции, весь обоз. Из окружения вышла только половина личного состава, причем 40 процентов без оружия. Раненных и обмороженных - 1057 человек. От дивизии остался только артиллерийский полк и медико-санитарный батальон.

Стало известно, что начальник главного политического управления Красной Армии Мехлис, конечно, с ведома Москвы устроил над командованием дивизии военно-полевой суд. После 50-минутного разбирательства командир дивизии, начальник штаба и начальник политического отдела были расстреляны перед строем.

Примерно такая судьба ожидала и 54-ю дивизию. Причины одни и те же: не только несовершенство тактики ведения войны, но и недостаточно обученный личный состав, слабая защищенность от суровых зимних условий и, может быть, медлительность в оказании помощи со стороны командования армии.

Финны так описывают события в районе Кухмо. После того, как была разгромлена 44-я дивизия, финские воска, действовавшие в районе Кухмо, организовали наступление по аналогичному методу на 54-ю дивизию. Уже 2 февраля 1940 года в результате наступления произведено частичное окружение. 4 и 5 февраля отдельные окруженные группы наших частей уничтожены, финская 9-я дивизия продолжает действовать на окружение. 12 февраля происходят ожесточенные бои между окруженными частями и финскими подразделениями. Советская 9-я армия (командующий генерал В.И. Чуйков), в составе которой входила 44-я и 54-я дивизии, оказывает помощь. Финны сообщают об известном им советском полковнике Долинине, который с большим умением и эффектом помогал бойцам 54-й дивизии ценой своей жизни.

17 февраля атаку для спасения этой дивизии организует 9-я армия, финнов атакует отряд советских войск численностью 1000 человек с участием артиллерии и танков.

Однако 18 февраля финны ведут подготовку к полному окружению частей Красной Армии. С 24 по 29 февраля идут непрерывные атаки противника по окружению. 2-3 марта организуются контратаки советских войск. (Talviota Kronikku, Хельсинки, 1989 г.).

Командование 54-й дивизии приняло ряд мер по укреплению обороны своих позиций с учетом опыта соседней дивизии. Некоторым небольшим группам частей 54-й дивизии приходилось сражаться в окружении, в “котлах” Бойцы и командиры оказывали стойкое сопротивление наступающим финнам. Окруженным оказывалась помощь боеприпасами, питанием. Части, оказавшиеся вне окружения, проводили боевые операции, направленные на вывод наших частей из “котлов” Удалось осуществить меры, которые позволили стабилизировать положение. Однако бои продолжались, артиллерия вела огонь, сражения не ослабевали до самого конца войны.

Полковник финляндской армии, который участвовал в боевых действиях в этих местах, уже много лет спустя рассказывал мне, что в районе действия 54-й дивизии, в направлении на Кухмо, силы обеих сторон уравновесились. Однако потери были значительными.

Танковые части испытывали большие трудности. Из-за глубокого снежного покрова, болот и леса проходимость машин снижалась до такой степени, что танки не могли участвовать в боях, занимали оборонительную позицию. Кроме того, были и конструктивные недостатки. Нередко произвольно сходила гусеница, а ее довольно трудно одеть, особенно в боевой обстановке и глубоком снегу, танк терял боеспособность. Бензиновый мотор, которым оборудован танк, делал его пожароопасным.

Радиосвязь между командирскими танками практически не работала. Она часто выходила из строя, да и мало было командиров, которые свободно ею могли пользоваться. Флажковая сигнализация не обеспечивала связь в условиях пересеченной местности и лесов и также практически не действовала.

Что касается связи мощных общевойсковых соединений, она была явно недостаточной. К.А. Мерецков рассказывал в своих воспоминаниях, что, будучи командующим группы армий, он получил личную радиостанцию уже в разгар боев во второй половине декабря. (К.А. Мерецков. На службе народу. М.: Политиздат, 1968, с. 180).

В отличие от финнов, маскировки у нас не хватало. Начнем с простого. Нет нужного количества маскировочной одежды. Белые халаты поступили в войска с опозданием, к тому же они были мало удобны, связывая движения бойцов, особенно лыжников. Генерал М.П.Кирпонос, который командовал группой войск, наступавших в обход с юго-запада на укрепления Карельского перешейка, рассказывал, что, желая сделать более удобную маскировочную одежду, приказал халаты перешить на комбинезоны. Однако он не обратил внимания на то, что финны давно решили эту проблему. Вместо халатов и комбинезонов носили обычные просторные брюки и куртки белого цвета с капюшоном, легко одеваемые поверх теплой одежды. Это намного удобнее в носке и переодевании. (Кирпонос М.П. 70-я ордена Ленина стрелковая дивизия II Бои в Финляндии. Воспоминания участников. Часть II. М.: Воениздат НКО СССР, 1941).

Маскировка снега в местах, где велась интенсивная артиллерийская стрельба и было много разрывов снарядов, где снег становился темным, серым от гари и песка, состояла в покрытии этих мест сетями мелкого плетения белого цвета. В противном случае белая одежда на бойцах оказывалась демаскировкой. Даже лошадей и повозки финны маскировали белыми накидками.

Искусство маскировки предусматривало возведение ложных огневых точек, что вводило наши войска в заблуждение.

Совсем неожиданным явилось то обстоятельство, что по числу самолетов наша авиация намного превосходила авиацию противника. Однако пасмурная погода, которая бывала очень часто, считалась нелетной для нашей авиации, но оказывалась вполне подходящей для противника. Финские одиночные самолеты неожиданно появились из-за леса и на небольшой высоте сбрасывали бомбы, которые в основном имели целью нарушение телефонной связи, а также влияли на психологическое состояние бойцов. Выполнению этой задачи способствовало то, что наши связисты применяли удивительно толстые и почему-то, главным образом, темного, чуть ли не черного цвета провода, во всяком случае, не белые, как требовали правила маскировки в зимнее время. Эти черные “веревки” являлись отличной целью и одновременно служили хорошим ориентиром для нахождения расположения командных служб дивизии. Чем больше воинский начальник, чем крупнее штаб, тем больше проводов тянулись к ним.

Невольно вспоминается служба в Красной Армии в Забайкалье, когда на учениях в летний период, как правило, применялись желто-зеленые, а зимой белые телефонные провода. Но на фронте дальше инструкции дело не пошло. Как говорится, наставления сами по себе, жизнь сама по себе.

Тем, кто служил в действующей армии, хорошо известен так называемый неприкосновенный запас (НЗ). Это небольшой набор продуктов: галеты, сахар, консервы. Все помещалось в вещевой мешок, который есть у каждого солдата. Экипажу танка “НЗ” выдавался сразу на всех его членов и хранился в танке.

Отсутствие специальной упаковки приводило к тому, что запах бензина неотвратимо проникал в продукты и их потребление становилось невозможным, кроме, конечно, консервов. “Прелесть” таких продуктов пришлось испытать на финском фронте, когда танковая разведка оказалась в течение нескольких дней в тылу противника.

Вот еще одна деталь. Как-то старшина роты, на котором лежала одна из обязанностей снабжать личный состав питанием, рассказывал бойцам, чем отличаются наши галеты от финских. При этом он действовал подобно опытному лектору, имея для сравнения те и другие галеты. “Наши галеты, - говорил старшина, - изготовлены из первоклассной пшеничной муки, имеют приятный белый цвет и очень хороши на вкус, могут долго храниться. Финские галеты имеют коричневый цвет, как наш черный хлеб. Они менее вкусны, - продолжал старшина, - и выглядят неаппетитно. Вы, вероятно, их уже пробовали”

Мне об этом рассказал военный врач, который присутствовал при этом. Дождавшись, когда старшина закончил свою “лекцию” и выбрав удобный момент, врач разъяснил ему, что финская галета содержит в себе кроме ржаной муки нужные витамины, в том числе от цинги. Их пищевая ценность выше наших галет, в состав которых входит только мука.

Несколько слов можно сказать и о хлебе. Финский хлеб имеет вид квадратной плитки,размерами примерно 200 х 200 миллиметров, толщиной около 3-х сантиметров. В середине плитки имеется отверстие с таким расчетом, чтобы хлебцы можно было легко нанизывать, как наши баранки, на веревки и даже на лыжную палку. Хлеб, про который финны говорят, что он испечен так, как его не пекут нигде, ни в одной стране мира, -прессованная лепешка “пекка-лейпа”. Она хорошо просушена. Практически это фасованный сухарь из черного хлеба. Он обладает способностью быстро размокать в теплой, даже холодной воде. Ни дать, ни взять, русский черный сухарь, который обладает чудесными свойствами, удобен, легок при транспортировке, годен для длительного хранения и также хорошо размягчается. Может быть, в нем, черном сухаре, нет добавки витаминов, как в финском, но с ним русские солдаты совершали труднейшие походы и побеждали, говоря: “с сухарем не пропадешь” Как говорится, свой сухарь лучше чужих пирогов.

Видно, наши интенданты забыли, что еще в былое, но не позабытое время, сухарям уделялось много внимания со стороны малых и великих военных руководителей. О сухарях не забывали известные полководцы Александр Невский, Петр I, Суворов, Кутузов и др. Помнил о них Наполеон Бонапарт. В произведениях последнего нередко упоминается при подготовке очередной кампании именно заготовка сухарей.

В то время не ведали, что такое современное понятие сублимация, но знали все о сухарях, которые состояли на вооружении, можно сказать, во всех действующих армиях. Если мы забыли о сухарях, не забыли ли мы о еще более важном?

Трудно сказать, по какой причине наши интенданты решили потчевать нас свежемороженым хлебом в виде целых буханок, напоминающих по форме и по твердости шлакоблоки. Приходилось рубить хлеб топором. Танкисты, если было время, отогревали его на радиаторе мотора или выхлопной трубе. Пехота была в более трудном положении. Разводить костры часто не разрешалось.

Из буханок хлеба на складских базах под открытым небом сооружались целые дома типа бараков, между которыми делались проходы, напоминающие узкие улицы.

Сухари - это мелочь, скажет верхогляд, забывая, что на войне нет мелочей. Бывали и такие мелочи, о которых рассказывал К.А. Мерецков, командующий группой армий на Карельском перешейке. Решено было направить кавалерию в поход по льду Финского залива, чтобы ударить во фланг противника. Однако кавалерия не могла выполнить этого маневра, так как ее командир не позаботился о подковах. Лошади скользили по льду и падали. Атака сорвалась. (К.А. Мерецков. На службе народу. М.: Политиздат, 1968, с. 188).

Приехали бойцы нашей Красной Армии в шинелях и красноармейских шлемах, в кожаных сапогах. А где же российские шапки-ушанки, самый популярный зимний головной убор? Разве Россия забыла, как их шить? Неорганизованность, непредусмотрительность и неповоротливость интендантской машины была поразительна. Неужели для шапки нужна особая компетентность! Ведь в случае войны в зимних условиях шапки нужны были не только в Финляндии, но на севере и в других местах Советского Союза.

Известен такой факт. 29 декабря 1939 г., т.е. через месяц после начала войны, в Ставке командования обсуждался среди других вопрос, как одеть потеплее наши войска. Суконный островерхий шлем, прозванный “буденовкой”, не оправдал себя. Из Ставки тут же позвонили в Новосибирский обком КПСС и дали срочный заказ на 150 - 200 тысяч шапок-ушанок. Но ведь численность армии на Северо-Западном фронте составляла более миллиона человек.

На одном заседании Ставки присутствовал будущий Главный маршал артиллерии Н.Н.Воронов. Он рассказал в своей книге об этом случае. (Н.Н. Воронов. На службе военной. М.: Воениздат, 1961, с. 139). Может быть, стоило бы крикнуть: “Ура, русские изобрели шапку!” Короче, получается: на охоту ехать - собак кормить.

Должен добавить, что, как я уже говорил, моя срочная служба проходила в Красной Армии в Забайкалье, восточнее Читы, и мне знаком этот шлем, который плохо согревал зимой в сибирские морозы, которые нередко достигали более 40 градусов. Более того, по примеру командиров, мы тоже бравировали, не опуская его на уши.

На этом же заседании Ставки был решен вопрос об улучшении питания фронтовиков. В их суточный рацион вводилось сто граммов водки и сало (бекон). Хоть эта мера не заменяла шапку, но помогала бойцам переносить тяготы службы.

Заслуживает внимания организация разведки, без которой, как известно, не может успешно воевать любая армия. Главное требование к разведке, как сказано в уставе, состоит в непрерывном ведении ее в мирное и военное время, до начала, в ходе и после боевых действий, что называется, денно и нощно. Разведчик, по словам А.В. Суворова, должен быть смелый как лев, хитрый как лиса и осторожный как заяц.

Следует рассказать, какова была разведка потенциального и теперь уже фактического противника.

Взять к примеру добычу сведений о мощности и состоянии боеспособности укреплений на Карельском перешейке, в первую очередь, линии Маннергейма. О ней писала зарубежная печать, восхваляя, хотя и в общем виде, ее боевую мощь в обороне. Однако наши военные и политические деятели считали это “буржуазной пропагандой”, рекламой. Наша разведка увлекалась правилом: в своих оценках она никогда не должна исключать гипотезу, что противник глуп.

Приведу слова старшего инспектора бельгийской “линии Мажино” генерала Баду, работавшего в свое время техническим советником Маннергейма: “Нигде в мире природные условия не были так благоприятны для постройки укрепленных линий, как в Карелии. На этом узком месте между двумя водными пространствами - Ладожским озером и Финским заливом - имеются непроходимые леса и громадные скалы. Из дерева и гранита, а где нужно, и из бетона построена знаменитая линия Маннергейма. Величайшую крепость ей придают сделанные в граните противотанковые препятствия (надолбы). Даже 25-ти тонные танки не могут их преодолеть. В граните финны при помощи взрывов соорудили пушечные и орудийные гнезда, которым не страшны самые сильные бомбы. Там, где не хватало гранита, финны не пожалели бетона” (Бои в Финляндии. Воспоминания участников. Часть II. М., 1941, с. 14).

Командующий Ленинградским военным округом генерал К.А.Мерецков сетует на Генеральный штаб Красной Армии, что тот не дал ему достаточных данных о линии Маннергейма, несмотря на неоднократные его запросы. Конечно, Генеральный штаб должен был многое знать еще в мирное время о финляндской армии вообще и главных военных сооружениях, в первую очередь, линии Маннергейма, в частности. Но где же роль самого военного округа, насыщенного значительным количеством войск различного назначения? Разве он не должен организовать тщательную разведку своего непосредственного противника, с которым уже длительное время вырисовывается возможность военного столкновения.

Вследствие отсутствия разведывательных сведений, Красная Армия вступила в бой с финляндской армией без надлежащей разведки, без оценки ее мощности и особенностей, в том числе в зоне предстоящих действий на Карельском перешейке.

Мощная крупнокалиберная артиллерия стреляла не по конкретным целям, а по площадям. Крушились скалы, уничтожался лес, возникали глубокие воронки, кажется, все сметалось с лица земли. Однако, цели не поражались, продвижение пехоты и танков не обеспечивалось. Расход боеприпасов и износ стволов пушек были огромны.

Вот как рассказывает об этом начальник Главного артиллерийского управления Красной Армии (ГАУ) Н.Д. Яковлев. (Яковлев Н.Д. Об артиллерии и немного о себе. М.: Высшая школа, 1984, с. 43).

Он был командирован на фронт в самый первый период операций на Карельском перешейке, когда после жарких боев наступление Красной Армии было безуспешным, продвижение наших войск останавливалось.

Вследствие этого был организован Северо-Западный фронт под командованием Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко, который потребовал приезда на фронт видных артиллеристов, в том числе Н.Д. Яковлева. Что же увидел?

Артиллерия стрелкового корпуса, которым командовал генерал П.И. Батов, не имея точных разведданных о расположении огневых точек противника, ведет интенсивные огневые налеты по площадям, не достигая какого-либо эффекта, кроме радости неприятеля. Я был, - пишет Н.Д. Яковлев, - обескуражен малой результативностью артиллерийского огня, хотя мощная крупнокалиберная артиллерия применялась и в большом количестве… Войска расходовали боеприпасы, не учитывая, соответствует ли калибр орудия важности целей на поле боя… Словом, нашим артиллеристам нужно было еще учиться воевать”

Начальник артиллерии Красной Армии Н.Н. Воронов, принимавший участие в первый период советско-финляндской войны, указал на необходимость стрельбы артиллерии не по площадям, а обязательно по целям, особенно, если это касалось крупнокалиберных пушек при стрельбе прямой наводкой, когда на каждую батарею противника нацеливалось несколько наших. Он применил другую тактику артиллерийской подготовки. Во время наших отдельных операций противник привык улавливать конец артиллерийской подготовки и начало переноса огня в глубину его обороны. В эту паузу финская пехота выбегала из укрытий и занимала места для отражения нашей атаки. Теперь это решили исправить ложным переносом огня. Искусственно создав паузу, мы снова накрывали артиллерийским огнем передний край. Если делать 2-3 таких ложных переноса огня, противник потеряет ориентир и понесет немалые потери.

Красная Армия, неся потери, накапливала опыт войны, но дело шло довольно медленно. Например, финны успешно применяли минометы самых различных калибров. Это сильное средство, особенно в условиях Финляндии. Об этом также говорит маршал артиллерии. Выслушав жалобы наших военных на отсутствие минометов, в первую очередь крупных калибров, он приводит такой случай: командир одной дивизии не разрешал выдавать бойцам минометы, хотя они имелись в наличии. Это говорит о незнании преимуществ минометного огня, причем наша промышленность еще задолго до войны начала их производство, хотя и в недостаточном количестве.

Финны эффективно использовали минометы, в том числе и малого калибра. Один или два финна с малокалиберным минометом, обстреливая расположение отдельной из наших частей, меняя при этом свое место расположения и сектор обстрела, создавали впечатление, будто противник целым отрядом атакует и окружает наш гарнизон.

Пехота Красной Армии побаивалась неожиданного нападения финнов, которые отлично владели этими приемами. Охранение наших войск, различные секретные засады, которые устраивались особенно в ночное время, бдительно несли службу. Слухи между бойцами о финских методах боевых действий создавали излишнюю напряженность.

Был такой случай. На фронте было короткое затишье. Подразделение бойцов мирно сидит у костра, который был разрешен старшим командиром. Кто сушит портянки и обувь, кто приводит в порядок оружие или слушает залихватский анекдот заядлого рассказчика, кто-то подбрасывает дрова в костер. Вдруг раздается оглушительный взрыв, костер разлетается во все стороны. Кто-то крикнул: финны! Бойцы мгновенно разбежались, куда попало. Воцарилась тишина. Затем они осторожно, по одному возвращаются к месту костра. В конце концов выясняется, что один из бойцов положил флягу поближе к костру, чтобы согреть воду и забыл о ней, та и взорвалась. Испуг прошел, напряжение спало. Был, конечно, смех и шутки. Это тоже бывает на войне. Больше всего досталось владельцу фляги.

На нашем направлении фронта было известно, что финны очень редко сдавались в плен, их брали в основном раненными. Бывали случаи, когда приводили “языка” За каждую удачу подобного рода наш герой получал награду от высшего командования. Разговор об этом долго живет в подразделениях, незаметно превращаясь в легенду.

Однажды я пошел в пункт связи, откуда можно поговорить по телефону со штабом. Там всегда толпятся люди, кто ждет своей очереди, кто просто пришел узнать новости. Телефонист ведет долгий разговор, слышимость плохая. Он все время переспрашивает: “Повторите, что сказали… Что? Поймали финна? Кого, кого?.. Ах, начфина! Его тут нет, сейчас позовем” Настороженные слушатели посмеялись, разочаровались, что финна не поймали.

В беседе с финским военным историком полковником Сеппяля Халь-ге в конце 80-х годов меня интересовало, почему особенно в первый период войны 1939-1940 гг. Красная Армия не добилась существенного продвижения на фронте и имела большие потери. Главной причиной он считает отсутствие нужной разведки. Воинские части Красной Армии, прибывающие на фронт, не производя разведку, сразу вводились в бой и, как правило, терпели неудачу и потери. Русские войска плохо ориентировались на местности и недооценивали значение маскировки.

На втором этапе войны, когда серьезно подготовились к прорыву линии Маннергейма, когда Красная Армия многому научилась у противника, в том числе в области разведки, картина изменилась. Непрерывная разведка, тренировка войск в естественных условиях местности по штурму укреплений и другие подготовительные меры сыграли свою роль.

С приходом к руководству войсками С.К. Тимошенко проводилась усиленная предварительная подготовка бойцов и командиров, особенно в части преодоления укреплений линии Маннергейма. Старательно учились воины, до мельчайших деталей осваивали приемы на подступах к переднему краю укрепленной полосы и овладение ими. Например, отрабатывался способ преодоления противотанковых препятствий, которые со знанием дела сооружали финские саперы. Семь смельчаков покидали свои танки и ползком подбирались к надолбам. Это трудно преодолимое препятствие, сделанное из гранитных столбов, закопанных одним концом глубоко в землю. К ним подходят танки с цепями на борту. Бойцы брали цепи и накладывали на камни, а танки своим ходом выворачивали их и оттаскивали в сторону, образуя проходы.

Кроме того, в тылу наших частей, по типу финских, были сооружены различного рода укрытия и долговременные огневые точки. Особые группы бойцов тренировались по блокированию этих долговременных огневых точек. К делу привлекались технические средства. Это было сделано чисто по-суворовски и дало свои положительные результаты. (Карась Г. Разгром белофиннского плацдарма 30 ноября 1939 - 13 марта 1940 г. Ленинград, 1941, с. 64, 70).

Высокий боевой дух советских войск позволил сокрушить несколько оборонительных линий укреплений Карельского перешейка. Главная линия Маннергейма фактически была прорвана в течение пяти дней, если не считать безуспешных попыток и стояния. Советские войска на Карельском перешейке в жестоких боях захватили 356 железобетонных сооружений и 2425 дерево-земляных огневых точек, вооруженных 2204 пулеметами и 273 артиллерийскими орудиями (Бои в Финляндии. Воспоминания участников. Часть I. М., 1941, с. 15).

Наконец, война завершена. Победу одержала Красная Армия. В приказе от 14 марта 1940 г. маршала Маннергейма говорится: “Мир заключен между нами и Советской Россией… Тяжелый, но необходимый мир. Мы не хотели войны, мы любили свободу и свой труд, но нас заставили взяться за оружие… К сожалению, наша армия мала, не хватает снаряжения и резервов против большого государства… Защита наших границ шла на пределе сил, поэтому мы вынуждены пойти на этот мир”

Жертвы войны огромны. Оправданы ли они для той и другой стороны? Достигнута ли цель обеспечения безопасности Ленинграда? А нельзя ли было вообще избежать этой кровопролитной войны?

Войны могло не быть. Такое утверждение основано на анализе действий правительств и делегаций по переговорам между Советским Союзом и Финляндией в конце 30-х годов, а также и некоторых других обстоятельств.

О советско-финляндской войне особенно не любят вспоминать наши дипломаты. Может быть потому, что чувствуют свою причастность к решению вопроса безопасности Ленинграда военным, а не мирным путем.

Мастерство дипломатов заключается не в использовании силы. Дипломат, не давший своей стране друзей, не может им называться, -утверждала А.М. Коллонтай, которая сама сыграла большую положительную роль в установлении мира между Советским Союзом и Финляндией в 1944 году, работая в качестве посла в Швеции.

Бывший посол СССР в Финляндии в 1929 - 1932 гг. И.М. Майский вспоминает, что в январе 1940 г. правительство Финляндии стало неофициально зондировать почву о возможности заключения мира с Советским Союзом. В январе 1940 г. известная финская писательница Хелл Вуолоки, которая всегда относилась дружественно к идее финско-советского сближения, приехала в Стокгольм и встретилась с советским послом в Швеции А.М. Коллонтай. Речь шла о скорейшем заключении мира между обеими странами. 22 февраля 1940 г. президент Финляндии Каллио обратился к правительствам Англии и Франции с просьбой оказать содействие в ликвидации советско-финской войны (Майский И.М. Воспоминания советского дипломата. Международные отношения. М., 1987, с. 471).

Посол СССР в Финляндии И. Майский в период сильных антисоветских и антирусских настроений в стране пребывания прилагал много усилий в установлении добрососедских отношений. По его словам он обычно развивал мысль о том, что есть два реальных факта, которые никто не может изменить: во-первых, СССР и Финляндия являются соседями и, во-вторых, СССР насчитывает 150 миллионов населения, а Финляндия - 3,5 миллиона. Исходя из двух названных фактов, надо прилагать все усилия к созданию доброго соседства между обеими странами. Единственно, чего он хочет - это, чтобы между обеими странами существовали нормальные политические и экономические отношения, чтобы Финляндия не являлась осиным гнездом, которое в любой момент могут использовать в своих целях империалистические враги советского государства… (Майский И.М. Воспоминания советского дипломата. Международные отношения. М., 1987, с. 470).

Наш посол искал сторонников достижения подобных целей. И таковые находились. Среди них ведущей фигурой выделялся Паасикиви, который разделяя мысли посла, говорил: “…но вы понимаете, что в нынешней атмосфере мало кто станет на подобную точку зрения, а тем более рискнет ее публично высказывать… Тем не менее, я постараюсь открывать глаза хотя бы тем немногим, кто способен прислушиваться к голосу здравого смысла”. И Паасикиви делал это. (Там же, с. 470).

Для Паасикиви не случайна фраза, которую он не раз произносил: “Пером восстанавливается то, что разрушил меч”.

Однако достичь мира навсегда, как показала история, удается далеко не во всех случаях. Заключенный однажды мир оказывается непрочным, содержащим ферменты его нарушения. Более того, создается среда реваншистских желаний, которые рано или поздно, при удобной ситуации, превращаются в действия.

Примером может служить заключение Тартусского мира между Советской Россией и Финляндией в 1920 году. Паасикиви, который в то время возглавлял финляндскую делегацию на переговорах, охарактеризовал этот мир по отношению к Советской России, как “экспансионистский” (Линия Паасикиви. Статьи и речи Ю.К. Паасикиви. 1944-1956 гг. М., 1985, с. 275).

Логически рассуждая, такой несправедливый договор, по которому граница с Финляндией проходила в 32 километрах от Петрограда, в своем существе зарождал идею реванша, вынуждал к пересмотру условий заключенного мира. Так была заложена мина замедленного действия. Не исключено, что это один из фактов возникновения военного конфликта между Советским Союзом и Финляндией в 1939 - 1940 годах.

Вместе с тем, под мирный договор в марте 1940 г., похоже, была заложена вторая мина, но уже более быстрого действия. Идея реванша созрела в благоприятной для этого обстановке. Под влиянием фашистской Германии росли антисоветские настроения в Финляндии. Возродилось желание вернуть утраченное в 1940 г., а также оживились старые идеи о “Великой Финляндии”. Определенная часть финнов придерживалась этого мировоззрения. Например, карельское академическое общество вынашивало идею создания господства на севере Европы финляндской расы и слиянии всех финноязычных народов между Балтикой и Уралом, чтобы ознаменовать начало третьего тысячелетия народов Ледовитых морей.

На основании некоторых публикаций можно судить, что немцы довольно прозрачными намеками давали понять финнам, что для них война с Советским Союзом выгодна, что их потери территорий будут компенсированы в будущем. Одним словом, финны останутся в выигрыше. Это согласовывается с планом Гитлера в отношении завоевания Советского Союза.

В записи беседы 30 мая 1941 г. с рейхсляйтером Розенбергом, в частности, говорится о политических планах рейха в ходе возможного конфликта с Советским Союзом, в соответствии с которыми надлежит использовать исторический момент для того, чтобы путем расчленения русского пространства на четыре государства раз и навсегда освободить Германию от кошмара возможной угрозы с Востока. Эти четыре государства представляются следующим образом: 1. Расширенная в восточном направлении Финляндия; 2. Также расширенная за счет белорусских земель Прибалтика (в качестве немецкого протектората, с перспективой последующей германизации); 3. Самостоятельная Украина; 4. Кавказ как федеративное государство под германским управлением (“Правда”, 8 апреля 1990 г. Документ имперской важности: Только для руководящего состава. Берлин, 31 мая 1941 г., экз. № 1; запись беседы с рейхсляйтером Розенбергом 30 мая 1941 г.).

Вполне вероятно, что эти сообщения сыграли свою роль, чтобы склонить Финляндию начать военные действия вместе с немецкой армией. В конце июня 1941 г. финские войска выступили против Советского Союза.

Предвоенная обстановка 1939 г. по общему признанию была весьма сложной и противоречивой. Переговоры между делегациями Советского Союза и Финляндии, проходившие в этих условиях, оказались трудными и напряженными. В течение почти полутора лет, когда велись переговоры, проявлялась повышенная нервозность с обеих сторон, что мешало достигнуть положительного результата, в том числе на альтернативной основе.

В период 1931 - 1937 гг. президент Финляндской республики П.Э.Свинхвуд проводил политику по формуле: “Любой враг России должен быть всегда другом Финляндии. Финский народ по существу своему и навсегда является другом Германии”. (А.Г.Донгаров. Предъявлялся ли Финляндии ультиматум?. - Военно-исторический журнал № 3, 1990 г.). Стоит напомнить, что П.Э. Свинхвуд - тот человек, который непосредственно принял из рук председателя Совета народных комиссаров В.И. Ленина признание о государственной самостоятельности Финляндской Республики.

Эта политика вражды к Советской России продолжалась и после ухода П.Э. Свинхвуда с президентского поста. Антисоветская политика в Финляндии получила дальнейшее развитие в углублении сотрудничества с Германией.

По этой причине трудно согласиться с утверждением финляндского профессора М. Якобсона, что “когда над Европой нависла тень экспансионистской политики Гитлера, руководство Финляндии отмежевалось от германского влияния”. (Там же). Ведь хорошо известно, что уже в 1935 году Гитлер получил разрешение на свободный переход немецких войск через финляндскую территорию и в нужное время пользовался этой договоренностью. Именно об этом министр иностранных дел Советского Союза В.М. Молотов говорил при встрече с Гитлером в Берлине в ноябре 1940 года.

Финляндские делегации, как правило, отвергали какие-либо варианты предложений советской делегации. Дело осложнилось еще и тем, что финны не вносили своих компромиссных предложений.

Однако есть факты, которые в сумме могли бы послужить причиной, не доводить дело до военных действий. Приведем некоторые из них.

Бывший министр иностранных дел Финляндской республики Р. Свенто говорил, что финны могли принять предложение Советского Союза на обмен территориями. (Р. Свенто. Советский Союз в центре мировой политики. М., 1961, с. 144 - 145. Перевод с финского).

То же подтверждал известный финляндский государственный деятель Ю. Паасикиви, который участвовал в переговорах в Москве в октябре 1939 года. Он стоял на позиции принятия предложения СССР, но не имел на это санкций правительства. Он писал: “Со своей стороны я считал еще во время переговоров, как и после них, лучшей для нас альтернативой достижение соглашения” (История Второй мировой войны 1939 - 1945 гг., т. 3. Воениздат Минобороны СССР. М., 1974).

Эту точку зрения разделял военный руководитель, пользующийся большим влиянием в Финляндии, генерал Маннергейм. Он находил, что обмен территорий, предложенный советской стороной, был выгоден и вовсе не снижал престижа, если бы Финляндия на него согласилась.

Финский профессор О. Вехвиляйнен в 1990 году на симпозиуме, посвященном 50-летию войны 1939 - 1940 гг., утверждал: “Те предложения, которые Финляндия получила от правительства СССР в октябре - ноябре, были оценены впоследствии как умеренные.., что уступив этим предложениям, Финляндия возможно могла бы избежать “зимней войны”, не подвергая опасности свою независимость”.

Еще одна деталь, о которой на том же симпозиуме высказался другой докладчик Охто Манниен: “Те, кто ни в чем не хотел уступать, прежде всего, Эркко (министр иностранных дел Финляндии), считал, что Советский Союз не начнет войну, чтобы достичь своих целей. Ведь сама идея Советского государства основывалась на принципе признания неприкосновенности чужих территорий и права на самоопределение каждого народа. До сих пор СССР не начал, по крайней мере, ни одну войну…”

Добавим к этому то, что Маннергейм, будучи шведского происхождения, был далек от националистических устремлений. Обращаясь в свое время к президенту, он изложил свое беспокойство, что Финляндия подверглась риску вовлечения в войну, так как надлежащего вооружения (танков, мощной артиллерии, авиации и пр.) в стране нет. Призванный в армию финн получает шапку, ремень и оружие. Один из высокопоставленных военных шутил, что казенное имущество, которое имеется у солдата - это одна кокарда.

По утверждению иностранных военных специалистов, Финляндия самостоятельно, в одиночку, выступать против Советского Союза не была готова. Укрепления, сооруженные на Карельском перешейке, преследовали цель оборонительную, а не наступательную, подобно линии Мажино во Франции и Зигфрида в Германии.

Но почему бы и Советскому Союзу не соорудить мощную оборонительную линию в пределах тех 32-х километров от границы до Ленинграда? Может быть, ее сделать более совершенной, чем знаменитая линия Маннергейма. При этом не исключено использование линии Маннергейма. При этом не исключено использование некоторых элементов Карельского укрепленного района, который предусматривался в 20-ти километрах от Ленинграда и был построен в 30-х годах.

Пусть это очень дорогое укрепление, но оно намного дешевле самой войны. Подобное решение вопроса по обеспечению безопасности Ленинграда соответствовало бы реальным возможностям нашей страны.

Один из главных доводов заключается в том, что война не нужна была ни Советскому Союзу, ни Финляндии. Не было веской причины, кроме одной - возможности использования территории Финляндии со стороны других капиталистических стран, в частности, Германии. Причем, даже без согласия Финляндии, этот вопрос мог быть решен заключением возможных обязательств о помощи. Возникает вопрос: улучшились ли существенно стратегическое положение Советского Союза и безопасность Ленинграда при новой границе, которую предусматривал, например, мирный договор от 12 марта 1940 г. между Советским Союзом и Финляндией? Трудно дать однозначный ответ. Однако есть основание утверждать, что с учетом состояния военной техники, вооружения, транспортных средств увеличение расстояния между Ленинградом и границей Финляндии, отодвинутой по указанному мирному договору, не сыграло бы решающей положительной роли. Фактически так и получилось. В июне 1941 года это расстояние было достаточно быстро преодолено финскими войсками до прежней границы 1939 года.

Как говорится, кто стрельнет в прошлое из пистолета, в того будущее выстрелит из пушки.

Многочисленные отечественные и финляндские источники, в которых ведется рассуждение о возможности нахождения альтернативного решения взамен войны 1939 - 1940 гг., позволяют прийти к выводу, что ни та, ни другая стороны, видимо, не представляли себе огромных человеческих жертв и страданий людей, а также масштаба войны. Каждый участник войны находил оправдание: одни боролись за свободу, другие за безопасность и, следовательно, тоже за свободу. Одно ясно - в любой войне беднеет как побежденный, так и победитель.

У. Кекконен неоднократно повторял, что войны можно было избежать, если бы тогдашние руководители Финляндии проявили понимание интересов СССР и самой Финляндии. “Помню, - рассказывает Кекконен, - кажется в начале 1950-х годов, когда я участвовал в переговорах в Кремле, у меня была беседа с Молотовым, который тогда был министром иностранных дел. Мы говорили об отношениях между Финляндией и Советским Союзом. Я высказал сожаление, что события прошлого приняли такой оборот, и сказал, что не знаю, была ли в этом вина только Финляндии, что, возможно, Финляндия являлась главным виновником. Молотов ответил, что “и мы тоже были виноваты”. Следовательно, обоюдное подозрение вызвало не лучшие действия обеих сторон” (Урхо Калева Кекконен. Финляндия и Советский Союз. Издательство “Прогресс”. Москва, 1975, с. 233).

Таким образом, вина за войну 1939 - 1940 гг. раскладывается на обе стороны, но никого не оправдывает. Большие человеческие жертвы с обеих сторон есть результат неумной работы не только дипломатов, но и правительств. Недаром известный генерал А.А. Свечин утверждал, что “стратегия обречена расплачиваться за все грехи политики” (Свечин А.А. Об эволюции военного искусства. Журнал “Знамя”, февраль 1990, авторы А.А.Кокошин и В.Н.Лобов, с. 171).

Анализ конкретной исторической ситуации позволяет сделать некоторые предположения, но отнюдь не категорические утверждения.

Всякое время не однозначно.

В сентябре 1988 г. автор встречался в военном музее Хельсинки с преподавателем истории в военной академии Финляндии Сеппяля Хальге. На заданный мною вопрос: можно ли было избежать войны 1939 - 1940 гг., он без всякой паузы, как само собою разумеющееся, ответил: “Да, можно было миновать войну, если бы наши дипломаты лучше работали, правильно бы оценили обстановку того времени. Дело в том, что Россия объективно не доверяла руководителям Финляндии в связи с тем, что в 1918 - 1920 годах финские войска находились в Восточной Карелии. Это была большая ошибка финляндского руководства, которое полагало о значительной слабости Советской России, что не соответствовало действительности. Кроме того, наша (финляндская Н.С.) разведка установила, что Россия начала подготовку к войне еще в июне 1939 года, подвигая воинские части ближе к финляндской границе. События 1918 - 1920 годов сыграли драматическую роль в формировании политики по отношению к России”.

Недоверие Финляндии к Советскому Союзу покоилось на том, что он является базой для мировой революции, организует работу Коминтерна.

У. Кекконен заботился о нейтралитете Финляндии еще задолго до своего президентства, стараясь избежать войны, не допускать каких-либо угроз в адрес Советского Союза.

Сам Кекконен был антифашистом. Перед войной он пытался добиться запрета фашизма в Финляндии, но это не увенчалось успехом. Суд отклонился предложение о запрете этой политической организации. Хотя фашизм получил некоторое распространение и даже влияние на правительство, финны не одобряли, что говорил Гитлер о фашизме.

Еще один важный факт. С советской стороны была опущена возможность продолжения переговоров с Финляндией о достижении безопасности городу Ленинграду. Это вытекало из официального уведомления, сообщенного посланником Финляндии в СССР Ирие-Коскинен лично заместителю наркома иностранных дел В.П. Потемкину.

В указанной ноте говорилось, что “правительство Финляндии не имеет враждебных намерений в отношении СССР и предлагает совместное расследование Майнильского инцидента. Денонсацию пакта оно считает неправильной, противоречащей статье У пакта о мирном решении вопросов и протоколу 1934 года, согласно которому пакт не мог быть денонсирован до конца 1945 года. Вместе с тем, учитывая озабоченность советской стороны по обеспечению безопасности, финляндское правительство выражало готовность об отводе своих войск “на такое расстояние от Ленинграда, при котором нельзя было говорить, что они угрожают безопасности города” (А.Г. Довгаров. “Предъявлялся ли Финляндии ультиматум?”. - Военно-исторический журнал, № 3, 1990; Архив внешней политики СССР, ф. 0135, оп. 22, п. 145, д. 4, лл. 18-19).

А.Д. Довгаров, работник историко-дипломатического управления МИД СССР делает ссылку на дневник зам. наркома иностранных дел СССР В.П. Потемкина, который пишет: “Прочитав советскую ноту о разрыве дипломатических отношений, финляндский посланник заявил, что сегодня, 29 ноября (т.е. накануне войны - Н.С.) около четырех часов дня он получил ноту финляндского правительства, содержащую уведомление о согласии на предложение СССР относительно отвода финских войск от линии границы. На вопрос Потемкина, почему нота не была передана, Ирис-Коокинен объяснил, что “одновременно с нотой им было получено из Хельсинки указание подождать дополнительных инструкций, которые должны сегодня быть посланы ему в виде шифрованной телеграммы”. В этот момент был звонок из финляндской миссии, после разговоров финляндский посланник сообщил, что обещанная шифротелеграмма уже прибыла и он дал указание немедленно ее перевести. Посланник спросил меня, не сочтем ли мы возможным сегодня же получить от него прибывшую ноту финляндского правительства? Я ответил, что по моему мнению, врученная посланнику нота В.М. Молотова (о разрыве дипломатических отношений - А.Д.) исчерпывает все вопросы, которые стояли между Советским правительством и нынешним правительством Финляндии”.

Есть основание сделать вывод, что советские дипломаты, учитывая чрезвычайность событий, могли бы вновь доложить об этом советскому правительству. С дипломатической, формальной точки зрения, ответ на ноту советского правительства Финляндия дала уже после разрыва дипломатических отношений, то есть с опозданием, однако, войны еще не было. Вероятно, что с обоюдного согласия можно было не начинать войну, а приступить к новым переговорам. Однако война началась уже утром 30 ноября 1939 г.

Таким образом, ошибки были сделаны с обеих сторон, носящие как дипломатический, так и политический характер.

Победило не только чисто формальное отношение к ноте Финляндии со стороны советского правительства, но и то, что это означало продолжить переговоры с неуступчивым финским правительством. Ведь за всю историю переговоров между странами не удалось достигнуть какого-либо компромисса и продвижения вперед к соглашению. Напряженность в работе делегации даже обострилась. Поэтому возобновление переговоров, по мнению советской стороны, вместо начала военных действий, могло затянуться на неопределенное время без гарантии положительного их окончания. В той международной обстановке, которая находилась под воздействием развития Второй мировой войны, оставленный открытым вопрос взаимоотношений между Советским Союзом и Финляндской республикой мог нанести ущерб безопасности Советского Союза, а не только Ленинграда. Кроме того, руководству Советского Союза, в первую очередь Сталину, Молотову, Ворошилову, казалось, что военный вариант был бы более коротким по сроку, который определялся в две - три недели, что явствует из плана войны, утвержденного в разрез с предложениями начальника Генерального штаба Б.М.Шапошникова.

К этому же времени была проведена поспешная подготовка к военным действиям. В частности, по сосредоточению войск Красной Армии на границе с Финляндией. Велась подготовка к войне и в Финляндии.

Известно также, что в середине ноября 1939 г. на Главном военном совете Сталин заявил: “Нам придется воевать с Финляндией”. Этого было достаточно, чтобы ускорилась подготовка к войне, что называется закусив удила.

Небезынтересны высказывания некоторых деятелей культуры об отношениях между Советским Союзом и Финляндией. Начнем с того, что писал в свое время Бернард Шоу: “Война между крупным и малым государствами, например, между Советским Союзом и Финляндской Республикой требует учитывать интересы и возможности обеих сторон”. Он писал, что Финляндию ввело в заблуждение ее глупое правительство. Финляндия должна была принять предложение России об обмене территориями. Ей следовало бы быть достаточно разумным соседом. Она по всей видимости, не отказалась бы от советского предложения, если бы действовала самостоятельно или в своих собственных интересах. Ни одна держава не может терпеть границу, с которой можно обстреливать такой город, как Ленинград. Особенно, когда эта держава знает, что государство, расположенное по ту сторону границы как бы мало и слабо ни было, угрожает ее безопасности из-за глупого правительства, действующего в интересах других, более мощных государств. Финляндия, очевидно, полагает, что США ее поддерживают, иначе она не вела бы себя так в отношении СССР.

Речь идет вовсе не о том, что великая держава - Россия пытается подчинить себе маленькое государство - Финляндию. Речь идет о стремлении России обеспечить свою безопасность, и потому было очень глупо со стороны Финляндии не согласиться с предложением России об обмене территориями” (Емельянов В.С. На пороге войны. Изд-во “Советская Россия”. Москва, 1971, с. 150).

Да, не хватило разумного подхода у руководителей того и другого государств, с одной стороны, задиристость, с другой, мания величия. Как тут не вспомнить высказывание историка В.О. Ключевского: “…Россия и Финляндия - большой и маленький зверек; их отношения зависят от того, чувствует ли первый себя слабее или сильнее второго” (Ключевский В.О. Письма, дневники и пр. “Наука”. М., 1968, с. 378).

Отношения между Финляндией и Россией в течение многих лет носили самый различный характер. Были противостояния, возникали противоречия, которые не могли не сказываться на их взаимоотношениях, пока не родился в 1948 году Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи. Этот договор уже многие десятилетия обеспечивает добрососедский характер сосуществования между Советским Союзом и Финляндской Республикой. Доверие между ними стало хорошим инструментом взаимодействия и согласия. Договор 1948 года наиболее полно отражает взаимные интересы соседних стран, не в ущерб другим государствам.

Заслуживает внимания следующее высказывание президента Финляндии У. Кекконена: “Если рассмотреть сейчас, в свете Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, начавшиеся в апреле 1938 года переговоры между государственными руководителями Финляндии и представителем Советского Союза, то можно отметить, что почти все элементы ныне действующего Договора в той или иной форме обсуждались в ходе упомянутых переговоров. На начальной стадии переговоров совместные мероприятия по безопасности не предполагали территориальных уступок, но в 1948 году позади уже были две войны и порожденные ими реальные факты”.

Да, многому научили эти войны, но с большим опозданием, так как договор мог быть заключен до начала Второй мировой войны.

Уроки и опыт войны. Для Советского государства война оказалась большой драмой. Опыт давался ценой огромных потерь в людях. Были значительные и материальные издержки, но главное это гибель бойцов и командиров. За 105 дней война не столько нас научила, сколько проучила.

Историю нельзя забывать. Поколения, участвующие и жившие во времена этой “зимней войны”, как и Великой Отечественной войны, уходят.

История должна быть очищена от шлака всяких искажений. Она призвана дать ее фактическое, реальное представление, какой ей предначертано было самой судьбой, во всех ее сложных переплетениях героических и трагических событий. Ее нельзя забывать: “Кто не вспомнит о прошлом, приговорен вновь его повторить”, - так звучит надпись на стене мемориала в Дахау (“Литературная газета”, 21 января 1987).

Они оказались пророческими. Дело в том, что многие ошибки и недостатки, допущенные в “зимней войне”, повторились во многом в Отечественной войне, особенно в ее первый период.

Победителей не судят, гласит старая поговорка. Может быть, оно в известной мере и так. Однако сделать объективный анализ уроков и обрести опыт “зимней войны”, несомненно, следовало бы.

Эта, далеко не малая война, произвела проверку боеспособности Красной Армии в трудных и своеобразных условиях Финляндии. Война сбила спесь с некоторых политических и военных руководителей, в том числе самого высокого ранга, которые были весьма самоуверенны в достижении легкой победы, что называется сходу, небольшими силами и за короткий срок. Она преподала урок не только самой армии, но и военной промышленности, всему народному хозяйству. Сто пять дней войны не потрясли мир, но обнаружили наши слабые стороны, чем, несомненно, воспользовались наши потенциальные противники, в первую очередь, фашистская Германия.

105 дней боевых действий в Финляндии - время просветления, я бы сказал, выздоровления от тяжкого недуга мании величия и зазнайства, бахвальства и недооценки сил финской армии.

“Зимняя война” заставила произвести серьезную переоценку системы вооружения, обучения войск, дела снабжения армии, в том числе зимнего обмундирования и продовольствия с учетом сильных холодов и др.

Война в Финляндии вскрыла многие наши недостатки в подготовке политического состава, особенно военной. Комиссары и политработники на деле убедились, что без военных знаний они не могут быть полноценными руководителями. Комиссары и политработники не знают географических, экономических и политических особенностей капиталистических стран, граничащих с СССР, не знают и не изучают их армии, в том числе сопредельных с Советским Союзом малых стран, проявляя к последним заметное пренебрежение и высокомерие. (Известия ЦК КПСС, № 3, 1990 г. Доклад и записка в ЦК ВКП(б) о работе Политуправления 23 мая 1940 г.).

Особенно серьезные недостатки, вскрытые в обучении войск, нужным качествам солдата и офицера; не выдержали испытания существовавшие методы воспитания личного состава, тактической грамотности.

По признанию Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко, война с Финляндией выявила всю пагубность нашей системы боевой подготовки войск. Занятия проводились кабинетным методом, с большой степенью условностей. Наши командиры и штабы, не имея практического опыта, не умели по-настоящему организовать усилия родов войск и тесного взаимодействия, а главное, не умели по-настоящему командовать.

Советско-финляндская война 1939 - 1940 гг. вызвала смену высшего руководства Наркомата обороны СССР. Маршал К.Е. Ворошилов, который 15 лет бессменно руководил Красной Армией, был смещен с должности наркома обороны. Как часто говорили в то время, этим был найден громоотвод высшему политическому руководству.

Новым наркомом обороны, как известно, был назначен командарм первого ранга С.К. Тимошенко, которому одновременно присвоено звание Маршала Советского Союза.

Мимолетная слава победы в “зимней войне” выдвинула командующего Северо-Западного фронта второго этапа войны С.К. Тимошенко в первую когорту руководителей обороны страны.

Военно-стратегические уроки советско-финляндской битвы не прошли даром. Была создана комиссия по проверке деятельности наркомата обороны во главе с А. Ждановым и членами Г. Маленковым и Н. Вознесенским. Комиссией были вскрыты крупные недостатки в Советских Вооруженных Силах. Акт работы комиссии опубликован впервые в “Известиях ЦК КПСС” (№ 1, 1990 г.).

Война с Финляндией уничтожила миф о непобедимости Красной Армии, о котором так много говорилось руководителями страны, о готовности тыла, мощности военной промышленности и развития науки, высокой компетентности дипломатов. Сгорели в огне жестоких сражений шоры, которые мешали видеть реальное положение обороны страны. Эта война далеко не отдельный эпизод наших неудач.

Никакой опыт не дается даром. Его пренебрежение дорого обошлось нашему государству в суровую зиму 1939 - 1940 гг.

Стокгольмский корреспондент Джеймс Эльдрайдж писал: “…делали ли русские успех? Да, и делали очень быстро. Так быстро… что до окончания войны достигли уровня, который поражал финнов и который в результате привел к зажатию обороны финнов… В течение трех месяцев Красная Армия стала совершенно иной, чем та колеблющаяся масса, которая сначала вторглась в Финляндию. (Военно-исторический журнал, № 7, 1990, статья Носкова А.М., ЦГАСА, ф. 33 987, оп. 3, д. 1306, лл. 111, 112, 114).

Конечно, во второй половине “зимней войны” Красная Армия воевала более результативно, но не так быстро, если сравнивать с темпами войны, которые показала немецкая армия, закончившая кампанию в Польше за 36 дней, Норвегии - 50, Франции - 35, Югославии и Греции - 21 и Дании за двое суток. Красной Армии потребовалось 105 дней.

И все же в боевых действиях произошли заметные изменения к лучшему. Были преодолены трудности, связанные с прорывом мощных сооружений на Карельском перешейке, увеличилось мастерство войск в условиях суровой зимы. Улучшились все виды снабжения. Жаловаться на суровые морозы и глубокие снега и пр. нет никакого резона, хотя кое-кто из военных имел к этому стремление, подобно немецко-фашистской армии, потерпевшей поражение в 1941 году под Москвой.

К слову сказать, финны рассказывали мне, это было, конечно, уже в наши дни, что немецкие войска, находившиеся в Суоми, особенно зимой, чувствовали себя совсем неуютно и были менее приспособлены по сравнению с коренными жителями, хотя имели хорошую экипировку и оружие. Они явно уступали военному мастерству финских войск.

Итоги советско-финской войны 1939 - 1940 гг. рассматривались на пленуме Центрального комитета партии в марте 1940 г. сразу после заключения мира. Произошли перемещения в кадрах и не только в высших эшелонах руководства Красой Армии. Была предусмотрена перестройка в методах подготовки войск, максимально приближенных к реальным условиям военной обстановки. Уместно вспомнить старую истину, которая гласит: лучше месяц готовиться и три дня успешно наступать, чем три дня готовиться и месяц “предпринимать усилия”. (Архипов В.С. Время танковых атак. Воениздат. М., 1981, с. 53). Особое внимание было уделено работе военной промышленности, расширению заказов на вооружение, боеприпасы и др. в номенклатуре гражданских предприятий.

Во второй половине 1940 года я вернулся на Коломенский машиностроительный завод, где до мобилизации работал начальником литейного цеха. Завод получил крупные дополнительные военные заказы, хотя его основная продукция состояла из паровозов, тепловозов, судовых дизелей. Пришлось приложить немало усилий, чтобы справиться с военной продукцией, в частности, резко увеличить производство снарядов. На заводе отчетливо понимали, что правительство принимает срочные меры по снабжению Красной Армии всем необходимым. Это было заметно не только по нашему заводу. Увеличивалось число предприятий по производству вооружения, боеприпасов и др. Строились новые оборонные заводы, особенно на Востоке страны, расширялись действующие. Приняты жесткие меры укрепления дисциплины, повышения качества продукции и производительности труда, использования мощных научных разработок и многое другое.

Международная обстановка все осложнялась, страна была накануне великих событий. Возможность войны с Германией становилась все реальнее, хотя участие Финляндии, как ее союзника, предусматривалось не очень ясно.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ВОЙНЫ 1939-1940 гг. РЕВАНШ

Заключенный в марте 1940 года мир между Советским Союзом и Финляндией не устранил противоречий, пожалуй, их обострил.

“Зимняя война” 1939 - 1940 годов явилась для Финляндии и Советского Союза как бы преамбулой, процессом втягивания в орбиту мировой войны, оказавшись ее компонентом. Вторжение фашистской Германии в Советский Союз произошло в одной упряжке с Финляндией. Роль последней резко изменилась. Наступая на Советский Союз, она стала фактически агрессором.

Таким образом, Финляндия, не успев залечить раны, нанесенные прежней войной, вступила в новую, еще большего масштаба.

Финляндские руководители, возбужденные союзом с немецким рейхом, не только зажглись желанием реванша, но вновь вернулись к старой модели “Великой Финляндии”. В беседе с горным советником, видным бизнесменом господином Й. Сере я обратился к нему с вопросом: “Если бы не было войны в 1939 - 1940 годах, могла ли Финляндия соблюдать нейтралитет в 1941 - 1944 годах и не выступила бы месте с немцами против СССР?” “Трудно сказать, - ответил финский бизнесмен, - так как сотрудничество Финляндии с немцами было довольно продолжительным и тесным”.

Маршал Маннергейм в своем первом приказе при вступлении в войну 1939 года характеризовал ее, как продолжение гражданской войны 1918 года. Войну 1941 - 1944 годов финны называли тоже “войной продолжения”, что вряд ли соответствовало действительности. Здесь просматривается прямая связь между трагическими событиями этих войн, но все же война 1941 - 1944 годов носила характер реванша.

Солдаты шли воевать под аккомпанемент призыва вернуть свои земли, которые отняли у них русские в 1940 году.

В Финляндии созданы две кинокартины. Одна из них называлась “Зимняя война” о событиях 1939 - 1940 годов. Другая “Неизвестный солдат”, которая посвящена войне 1941 - 1944 гг., где подчеркивается смысл реванша - вернуть утерянные территории в “зимней войне”. Вначале солдаты выполняли только эту задачу и выполняли ее с известным подъемом. Когда они дошли до старой границы 1939 года, армия остановилась. В кинокартине изображен момент, когда на отдельных участках фронта было приказано перейти старую границу и занять новые позиции. Некоторые солдаты отказались выполнить эту команду, считая это нарушением мирного договора с Россией, отказываясь наступать на Ленинград. Несколько солдат за это было расстреляно перед строем.

В кинокартине были изображены боевые действия и героизм финских солдат и офицеров, их быт, остроумный разговор, даже шутки. Вот два типичных примера. Солдат (участник “Зимней войны”) рассуждает: “Говорят, что мы такие хорошие бойцы, что один финн может сражаться сразу с десятью русскими. Наверное, так оно и есть. А если придет одиннадцатый, что будем делать?” Второй солдат (участник войны 1941 - 1944 гг.) говорит: “Русские ведут такое мощное наступление, у них столько артиллерии, что нам придется трудно. А что если придется уходить отсюда, то, наверное, будем бежать до самого Ботнического залива?”

Конечно, финские слова не так доходчиво звучат при переводе на русский. Но явно, что финские солдаты понимают обстановку на войне, даже в тяжелые моменты для них проявляют стойкость и выдержку, находят время бросить соленую шутку.

В картине можно было увидеть оружие, которым пользуется финская армия. В основном это стрелковое - обычные винтовки, автоматы - пистолеты. Но я обратил внимание на перископы, которыми пользуются солдаты и офицеры. Очень прост и удобен, обеспечивает наблюдение из-за укрытия. Он замаскирован под обычный обрезок дерева.

Уже в сентябре 1940 г., то есть через полгода, между германским и финляндским генеральными штабами была достигнута договоренность о совместных боевых действиях против СССР. Советские разведчики замечали, что многие “туристы” из Германии едут в Финляндию, а вот обратно не возвращаются. Направили под видом кондуктора нашего офицера разведчика. После нескольких рейсов он доложил, что это не туристы, а немецкие солдаты и офицеры, и они сосредотачиваются в северной части Финляндии. Было установлено, что там уже около 35 тысяч человек.

(Журнал “Знамя”, июнь 1990. В. Новобранец. Накануне войны. Комментарий Ю.Н. Зоря).

В начале октября того же года было подписано соглашение о поставке в Финляндию германского вооружения. В конце 1940 и начале 1941 года представители штабов обеих стран продолжали обсуждать конкретные планы совместных операций против советского государства. Кроме того, негласно, по договоренности с финской стороной Германия получила право перевозить по территории Финляндии войска и военные материалы. Первый транспорт с немецкими войсками прибыл в конце сентября 1940 г. (История Второй мировой войны 1939 - 1945 гг., т. 3. Воениздат, 1974, с. 254).

Конкретные планы взаимодействия финской армии и немецкого вермахта были согласованы в Зальцбурге 25 - 28 мая 1941 г.

Финляндское правительство продолжало поддерживать обстановку военного времени, осуществляло скрытую мобилизацию не только мужчин, но и женщин, направляемых в санитарные и продовольственные отряды, а также для работы по обслуживанию правительственных учреждений.

На важных участках столицы была установлена зенитная артиллерия. Молодежь, как утверждал корреспондент японской газеты “Токио Ничи-Ничи”, в секретном порядке вступает в германскую армию и, по-видимому, мечтая о проведении карательной войны против Советского Союза, надеется на возвращение утерянных территорий (“Известия ЦК КПСС”, № 4, 1990, с. 215).

По данным разведки от 30 апреля 1941 года, в те дни контакты и сотрудничество между финским и германским генеральными штабами в области совместной разработки оперативных планов войны против СССР стали более интенсивными. По этим планам предполагалось, что финско-немецкие части перережут Карелию, с тем чтобы сохранить за собой никелевые рудники Петсамо, имеющие большое стратегическое значение (“Известия ЦК КПСС”, № 4, 1990, с. 212).

В начале июня 1941 г. советская разведка сообщила, что в самое последнее время немцы перебросили из Мемеля в Финляндию на 15 больших судах крупные военные силы. На 22 июня 1941 г. в Финляндии уже находилось 6 немецких дивизий (там же, с. 215).

Финляндия усиливает оборонительные сооружения, особенно на восточной границе. По сообщению на 19 июня 1941 г. всеобщая мобилизация в Финляндии завершена (там же, с. 217).

Утром 20 июня сообщается, что обстановка вошла в решающую фазу развития. Германия полностью завершила подготовку к наступлению на Советский Союз по всему фронту от Северной Финляндии до южной части Черного моря.

По плану Финляндия должна первой на Севере вступить в войну, но ввиду ее недостаточной силы первый удар последует не с ее стороны, а Германии из Восточной Пруссии. Трудно поверить, чтобы Финляндия ссылалась на слабость своих войск.

По данным советской контрразведки установлено, что такие страны, которые находятся под контролем Германии, как, например, Финляндия и Румыния имеют желание свести счеты с Советским Союзом (“Известия ЦК КПСС”, № 4, 1990, с. 205).

Участие финляндской армии на северо-восточном и юго-восточном направлении заметно усиливало немецкую армию, особенно в условиях лесистой и пересеченной местности. Это важно отметить с учетом последующих событий.

По моему мнению, Финляндия в результате войны 1939 - 1940 гг. не потерпела политического поражения. Армия ее не разгромлена и не капитулировала.

В 1941 году 26 июня финские юго-восточная и карельская армии предприняли успешное наступление на самостоятельном участке фронта.

По условиям мира 1940 года советско-финляндская граница отодвинулась от Ленинграда примерно на 150 километров. По утверждению некоторых военных и политических руководителей, такое перемещение границы уже обеспечило безопасность городу Ленинграду (Курист А.И. Атакуют танкисты. Политиздат Украины, 1981).

Но это обстоятельство вряд ли сыграло свою положительную роль. Проблема безопасности не решена. Более того, эти километры размагничивали военное руководство, которое не удосужилось своевременно восстановить, хотя бы частично, в том числе, разрушенную линию Маннергейма и Карельский укрепрайон. В январе 1941 года командующим войсками ЛВО был назначен Маркиан Михайлович Попов, а затем в июне - сентябре 1941 года он становится командующим Северным и Ленинградским фронтами. Надо отдать должное, что в середине февраля 1941 г. он приказал срочно восстановить и усилить Карельский укрепрайон (КаУР).

Дело в том, что КаУР был построен по приказу (19 марта 1928 год, № 90) Реввоенсовета СССР в 20 километрах от Ленинграда протяженностью 70 километров от Финского залива до Ладоги. Началось его сооружение в бытность командующего ЛВО Михаила Николаевича Тухачевского.

К 1939 году КаУР был закончен. Однако, после того, как в 1940 году государственная граница была отодвинута к западу, его вооружение и оборудование демонтировано и утрачена боеспособность (Материал историко-краеведческого объединения “Ингерманландия - Карелия”. Газета “Содействие”, Вильнюс, № 11 (27), 16-20 июня 1990 г.).

Сама мысль в то время о возможной обороне вблизи Ленинграда казалась еретичной, скорее аполитичной.

Аналогичное положение повторилось, когда были отодвинуты границы Прибалтийских республик, а все работы по укреплению строй границы прекращены. Многие готовые сооружения демонтированы и законсервированы. Затраты на эту дорогостоящую стройку оказались бесполезными, а обороноспособность пострадала.

Большое беспокойство по этому поводу высказывал генерал К.К. Рокоссовский. Будучи командиром 9-го мехкорпуса, располагавшегося в Новгород-Волынске, Славуте и Шепетовке (Киевский особый военный округ), он писал: «Я имел возможность ознакомиться с приграничной местностью на направлении вероятных действий корпуса и других участков. Состояние дела тревожное. Работа по созданию УР только разворачивалась, и требовалось время для того, чтобы можно было опереться на эти укрепления в случае начала войны. Старые УРы были разрушены и заброшены. В мое понимание военного дела никак не укладывалась такая обстановка” (Военно-исторический журнал, 1989, № 4, с. 52-56).

Примерно в это же время на границе Прибалтийских республик мне довелось видеть несколько подобных сооружений, которые еще не были закончены, но находились в большой готовности по строительной части. С получением команды прекратить дальнейшие работы, строители бросили на произвол судьбы лесоматериалы, цемент, гравий, арматуру, инструмент, гвозди и пр. Все производило впечатление погрома. Обильные дожди и отсутствие элементарного надзора и заботы о государственном имуществе все беспощадно повергли в прах.

Между тем при хорошей организации дела можно было закончить мощные оборонительные линии вдоль западной границы. Немецкие генералы знали о наличии сооружений и ожидали упорного сопротивления советских войск на этих укреплениях, называли их, как, впрочем, и другие иностранные специалисты, “линией Сталина”.

Итак, благодаря усиленной работе, Карельский укрепрайон был не только восстановлен, но и усилен. Генерал М.М. Попов вспоминает, что именно перед ним остановилась лавина вражеских войск, рвавшихся к Ленинграду.

После неудачных попыток прорвать оборону КаУР, противник стал здесь спешно закапываться в землю и просидел в бездействии до 10 июня 1944 года. КаУР - единственный в составе Вооруженных сил, полностью оправдавший вложенные в него народные средства” (Демидов Виктор. Повесть о Военном Совете. Журнал “Звезда”, № 1,1987).

Да, кто-то поторопился ликвидировать укрепления на старой границе, констатирует К.К. Рокоссовский. Он одновременно вспоминает, как быстро и с большим размахом были сделаны укрепления в период битвы на Курском выступе в 1943 году. Строительство укреплений главной полосы велось войсковыми частями. В сооружении второй и третьей полосы обороны, а также тыловых армейских и фронтовых полос наряду с войсками активно участвовало местное население. В начале предполагалось построить пять оборонительных полос общей глубиной 120-130 километров. Но затем глубина обороны на отдельных наиболее важных направлениях была увеличена до 150 — 190 километров.

За три месяца войска фронта оборудовали шесть основных оборонительных полос. Кроме того, были построены промежуточные рубежи и отсечные позиции, протянувшиеся на сотни километров.