– Вот именно! – кивнул владелец. – И очень немалых! А толку с того? Народ приходит не ради картин, а чтобы вкусно пожрать да полюбоваться задираемыми к потолку ножками. Желательно, чтобы и трусов не было. Вот и вся тяга к прекрасному!

При этом на красоток, представленных как лучшие танцовщицы, он даже не косился, зная по своим работницам, что те ко всему привычны и таких разговоров нисколько не стесняются.

– И все равно, без картин арляпас смотрится не так, – продолжал гнуть свое землянин. – А чтобы купить полотна подешевле, надо выискивать молодых талантливых художников. Или уже совсем разочаровавшихся и не ждущих признания. А то и тех запрягать в работу, которые сидят по какой-либо вине в тюрьмах. Говорят ведь, что у лишенного свободы человека резко обостряется художественное восприятие мира. Не правда ли? Или у вас тут таких нет?

Его вопросы попали на благодатную почву. Оба собеседника, порой противореча друг другу, а порой сходясь во мнениях, стали описывать один из последних случаев, когда некий сидящий в тюрьме преступник нарисовал такие картины, что его сектор завоевал первое место в городских ежегодных соревнованиях. В других городах тоже было такое, уже и неизвестно кем введенное развлечение, но в Макиле не первое десятилетие эти соревнования проходили с ажиотажем. Еще за полгода до финалов и подведения итогов здесь начиналась подготовка, тренировки, отборочные соревнования и прочая, прочая, прочая…

Чего там только не было и в каких только видах спорта, быта и искусства не соревновались. И одним из самых значимых пунктов была графа «изобразительное искусство». Предоставлялось три картины от каждого сектора, и каждой выставляли оценки не только самые уважаемые и образованные граждане, но и валухи, а также несколько кураторов из числа колонизировавших планету гаузов.

Вот в этом году и случилось чудо, о котором стало известно вчера вечером. Победили с невероятным отрывом от всех иных творений картины ранее никому не известного художника. Все три! И создавались шедевры не где-нибудь, а в тюрьме, по заказу господина поставного. Пока, как ни старались вызнать газетчики, имя автора не было известно. Но уже сегодня утром открылась выставка, где эти картины выставлены для всеобщего обозрения.

– О! Вот такими шедеврами и надо украшать главный зал арляпаса! – воскликнул Чарли после того, как выяснил адрес выставки. – И я прямо сейчас отправлюсь туда и если даже не куплю эти творения, то дам заказ талантливому художнику. Может, это дешевле обойдется…

Собеседники не стали его отговаривать, да и о другом были их мысли:

– Ну и как вам наше заведение?

– Что вам сказать… – уже стоя в холле, задумался гость. – Не хочется вас обижать, но… Все какое-то маленькое, серенькое и убогое. Потолки низкие, двери – словно для худых лилипутов. Кухня – тихий ужас…

Он с минуту перечислял все замеченные и придуманные минусы, а напоследок заявил:

– Но вполне возможно, что я все равно куплю ваш арляпас, если вы согласитесь на мою цену, да еще и разделенную на три выплаты. Причем сразу говорю: торговаться не намерен.

И назвал цену вдвое меньшую заявленной продавцами. Пока те ошарашенно открывали рты, собираясь возмутиться, заверил в самой искренней симпатии к ним, пообещал принять с положительным ответом в любое время дня и ночи, узнал у девушек адрес намеченной для проживания гостиницы, сообщил, попрощался и поспешил на улицу.

Уже там, двигаясь к выставке, массажистки поинтересовались:

– Зачем ты так занизил цену арляпаса?

– Ты его не собирался покупать?

Леонид непринужденно рассмеялся, хотя в душе уже и пожалел, что прихватил девиц с собой. Дело по поиску друга оказалось проще пареной репы, и теперь красотки только мешаться будут под ногами. Но приходилось продолжать общение.

– Ничего вы, малышки, в торговле не понимаете. Я их пугнул, и теперь слово за ними. И я буду не великий Чаплин, если мы не сторгуемся где-то посерединке между их предложением и моим.

– Вряд ли… Подобное здесь не принято. Если и торгуются, то не более чем за пять процентов.

– Ха-ха! Уж поверьте мне, сведущему в арляпасах, что мы с этими типами сторгуемся! И вообще, не забивайте свои прекрасные головки такой неинтересной бытовухой! Ага… кажется, уже и пришли?

– Да, это здесь, – подтвердила одна девушка.

Ее подруга добавила:

– А вон написано, что вход платный. И догадываюсь, что вот эта огромная очередь как раз туда и выстроилась…

Чарли ее и поставил в эту очередь, а вторую девицу пристроил в очередь к кассе. А сам решил сделать попытку прорваться к цели в гордом одиночестве без всякой очереди. Зная, что подобное лучше всего устроить со служебного входа, он устремился туда. Опасался, что там будет валух, но у входа дежурил, мягко говоря, обильный весом мужчина лет сорока, с сердитым и неприступным лицом, говорящим о том, что здесь и мышь не прошмыгнет. Но ведь тем и отличается бессловесная мышь от мэтра клоунского искусства, что она говорить не умеет, а потому ей и не суждено проходить степенно и с достоинством. И ее не проводят со счастливой улыбкой к самому директору данного средоточия культуры. А там парочка смешных фраз, несколько восхищенных комментариев по поводу величественности здания и вкуса оформителей, и вот уже гость, стоя несколько сбоку от общей, медленно ползущей очереди, с восторгом рассматривает знаменитую картину «Последний день Помпеи» в иной интерпретации. Да такой интерпретации, что сомнений в ее авторстве не оставалось. И хоть и значилось под картиной незнакомое имя «Миха Резкий», Леонид был уверен: так в этом мире назвал себя Борис Ивлаев!

Ну а когда присмотрелся к картине «Маха обнаженная», то только слюнки глотал непроизвольные. Гойе и не снилась такая великолепная натурщица, которую Ивлаев изобразил словно живой. И у этой картины зрителей буквально подталкивали четыре дюжих служителя, приговаривая однотонно:

– Проходим! Проходим! Не задерживаемся!

Иначе там образовалась бы жуткая пробка.

«Ай да Борька! Ай да гений! – восторгался Найдёнов своим земляком. – Такую красоту сотворить умудрился!.. И где только такую куколку отхватил?! Везет же пацану!.. Но и я сглупил, заявляя о покупке таких картин для своего арляпаса… Если я их там повешу, зрителей прибавится точно, вот только тогда ни на моих танцовщиц никто не взглянет, ни к моим репризам никто не прислушается… Хе-хе! Ладно, друг, я иду за тобой! Держись!»

Глава девятнадцатая


Отрыв от погони


Пока я сращивал раны Емельяна, Неждан снял с убитых по патронташу, в которых оказалось по два «чужих» груана. Ну и мимо нескольких полезных каждому воину мелочей не прошел, собрав с полмешка трофеев. Кому они будут принадлежать в дальнейшем, его не волновало, это решать командиру. Мы двинулись догонять караван. Возле нашей с Ксаной пещерки следовало сделать привал и достать припрятанные там вещи и груаны банды Витима.

А еще там было много рыцарского снаряжения и вооружения, которого тут не имел никто. О пружинной каленой проволоке я никому и не заикался: создание метателя в виде доски дело еще нескорого будущего. Да и арбалет можно будет достойный соорудить, имея металл, который я выдурил у наивного искусственного интеллекта, заведующего обеспечением тех, кто отправляется на Дно. Сколько бы тут и чего ни было, но свое добро я намеревался забрать и тащить, если понадобится, на собственном горбу.

Место вчерашнего побоища мы прошли, зажимая носы. Такое количество начинающей гнить плоти не могли проглотить и тысячи собравшихся здесь шавок. Падальщики валялись вокруг, не в силах двигаться от переедания и порой даже не рыча, когда мы отшвыривали их пинками с дороги. Здесь я впервые увидел ярко-розовых мохнатых гусениц с руку человека. Эти поедатели плоти копошились чуть ли не везде, куда доставал взгляд.

– Мохасики, – пояснил с какой-то лаской Неждан Крепак. – Редко появляются из земли и только вот в таких случаях. Безобидные существа… если их не трогать.

– Плюются ядом? – попытался угадать я.

– Хуже! – рассмеялся ветеран. – Так бьют молнией, что человек валяется часа два в отключке. Шавки к ним, даже умирая с голоду, ближе, чем на полметра, не подходят. И тервели стараются мохасиков не затоптать нечаянно, а то им тоже достается…

– Неужели в обморок падают?

– Да нет, просто минут пять стоят на месте и ошарашенно оглядываются. Словно забыли, куда шли и что делали.

– Так в этот момент и надо их… – я копьем наколол воображаемого противника.

Знаток местных реалий с досадой цокнул языком:

– Такие чудеса редко случаются. Там, где мохасики, и тервели, и байбьюки стараются не появляться.

Я смотрел на диковинных гусениц и старался понять смысл их существования. Они здесь вместо муравьев? Или вместо крыс? Кто-то их создал специально? Иначе зачем у них такая жесткая защита ударами током? Существо «мохасик розовый, трупы поедающий, током бьющийся» настолько ценное, что его стоит изучить. Это же небольшой генератор! И его можно приспособить для здешнего быта.

Мы догнали караван и остановились на привал. В другую каверну можно было пройти либо через пещерку, либо двигаясь по дороге в обход. Повозки через пещеру не пройдут, их надо будет разбирать и таскать груз на руках. И я решил разбить караван на две группы: повозки отправить по дороге, а самому вместе с Ксаной заняться припрятанным добром. И Емельяна с собой взять.

Только на привале рыцарь рассмотрел мою подругу, которая раньше скрывала лицо под шлемом, и выпучил глаза от восторга:

– Ай, да Молчун!.. Ай, да рыцарь-соратник!..

Я никак на это не отреагировал и обратился к двойняшкам:

– Снажа Мятная и Всяна Липовая, подойдите ко мне!

А затем во всеуслышание повторил примерно то же, что сказал Неждану возле Пяти Проходов, и, вложив по одному, пока еще ничейному груану в трофейные патронташи, прикрепил их у растерявшихся девушек на талии. Затем два «чужих» груана подарил вместе с патронташем Фране, пообещав, что следующий ничейный трофей будет для нее. То есть я как бы окончательно закреплял равенство в нашем отряде и материально подтверждал, что рабов среди нас нет. Все мы – равные обладатели самой ценной здесь валюты.

Не скажу, что при этой сцене все выглядели радостными. Двойняшки боялись поднять глаза. Франя испуганно косилась то на одного, то на другого мужчину. Ксана сверлила меня взглядом, ноздри ее трепетали, и я так и не понял, то ли от гордости за меня, то от искреннего желания подраться. Ольшин кривился, словно съел лимон. Бывшие исполнители тяжело и грустно вздыхали. Лузга Тихий выглядел обиженным (ему-то пока ничего не досталось, а он вроде мужчина!). Ратибор Палка был возмущен. Я догадывался, что он мне еще припомнит такую самодеятельность. А его старый друг Неждан откровенно радовался.

Невозмутимым, словно старый индеец, сидящий на раскаленных углях, выглядел только Сурт Пнявый. Ну, от него я пока никаких эмоций и не ожидал. А вот что с ним будет, если он своим трудом заслужит свой первый груан?

Поживем – увидим…

Привал окончился, одиннадцать человек впряглись в повозки и направились дальше по дороге. Глядя им вслед, я лишний раз убедился, что огромные колеса легко преодолевают любую ямку или бугорок.

– Иди прямо вверх, там увидишь пещерку, – сказал я Емельяну. – А мы с Ксаной смотаемся к нашему тайнику за трофеями и нашим барахлишком оттуоттудада.

И отправился с подругой к хорошо заметному мне крученому корню-дереву. Пока шли – молчали. А когда я, прихватив веревку, стал карабкаться к своду, моя спутница все-таки высказалась:

– Надо было эти груаны мне отдать! Или себе оставить! Или ты этим девкам больше доверяешь? А вдруг они сбегут?

Я замер, уставившись на нее с укором:

– Как тебе не стыдно?! Как ты можешь сомневаться в своих новых подругах?

– Какие они мне подруги?! – проворчала красавица. – Я им точно глаза выцарапаю, если они посмеют еще раз на тебя так смотреть! Только и делают, что на тебя косятся, каждый твой шаг замечают и между собой как крыски шушукаются! У-у-у! – она со злобой сжала кулачки. – Ну вот скажи, разве мало им вокруг мужиков? Чего это они пытаются помешать нашим отношениям?

Я помолчал и вкрадчивым голосом поинтересовался:

– А разве между нами есть какие-то отношения? Ну, кроме дружеских, конечно.

Ксана усмехнулась:

– Только не надо притворяться недоумком, тебе это не идет. Да и не поверю я. Или ты ждешь, что я сама буду проявлять инициативу? А ты будешь себя вести как зажравшийся рабовладелец и шага навстречу не сделаешь? Ха! Не много ли ты себе позволяешь?

Вот так вот! Я еще ничего не сделал, а меня уже и обругали на голом месте. Ни за что! Или как раз за то, что ничего не сделал?.. А желаю ли я таких отношений?

Продолжив подъем, я стал размышлять.

Хочу ли я, скажем так, секса с Ксаной? Ну и чего скрывать? Конечно – хочу! Как любой здоровый молодой самец, у которого гормоны хлещут через край даже в самых тяжких ситуациях. Ведь не надо врать самому себе: что бы мы ни творили, от чего бы ни спасались, у меня всегда проскакивают некие потусторонние мысли. То ножка женская мне видится голая сквозь брюки, то попа непроизвольно завораживает, заставляя тормозить даже во время бега, то голосок томный звучит, словно музыка летнего, несущего прохладу и покой ручья. То вообще хочется прижаться к пышным волосам и просто замереть на какое-то время, словно ощутив себя в ином мире…

Понятно, что стоит мне только ощутить Ксану в своих объятиях, как мой мозг будет отгорожен от тела непроницаемой стеной. Или не будет? Все-таки я не зверь какой-то, прекрасно себя знаю и в любом случае постараюсь доставить удовольствие не только себе. Тем более что моя бурная юность успела получить высшее образование в сфере сексуальных удовольствий. То есть в этом плане я за себя могу поручиться: в скота не превращусь.

А что мне не дает расслабиться до конца и принять Ксану с тем же удовольствием и даже вожделением, как я, например, воспринимал Мансану?

Первое: девушка мне сразу не понравилась своим снобизмом, спесивостью и высокомерным презрением ко всем окружающим. Хотя чуть позже оказалось, что все это относилось к старшине управы Борею. Но факт такой имелся, а начальное ощущение западает в душу чуть ли не навсегда.

Второе: Ксана хотела меня убить. И не раз. И даже была к этому очень близка. Правда, если копнуть в себе глубже, то эти попытки я ей уже давно простил. И наше боевое товарищество – в самом деле не пустой звук. Я смело могу доверять Ксане свою спину и ради нее в бою пожертвую собой не раздумывая. Но тут был один маленький штришок: если мы станем интимной парой, как это отразится на боевой дружбе? Не пожелает ли моя любовница помыкать мною не только в постели, но и в повседневной жизни? А еще хуже, если нечто подобное случится в бою. Я ведь отныне несу ответственность не только за самого себя. И другие люди вверили свою жизнь в мои руки. Уместна ли в такой ситуации моя физическая близость с подчиненной? Тот еще вопрос!..

Третье: не совсем приятное. Ксана была любовницей, если не сказать, жалкой любовницей поставного Сергия. Хотя как человек, поставной мне довольно симпатичен, и я его уважал за исключительно деловые качества и честный характер, а не за его громадный рост в два с половиной метра. Так что это и не совсем отрицательный момент получается. Наоборот, жалко малышку становится, после того как представлю, что этот детина Сергий вытворял с такой хрупкой и беззащитной секретаршей.

Ну и четвертое, да, наверное, и самое главное. Моя боевая нынче подруга когда-то была любовницей Лучезарного. Мало того, что обманывала Сергия, мало того, что выдавала некоторые тайны, так еще и спала с тем человеком, которого я ненавидел за подлость, низость и оголтелый цинизм. Всей душой ненавидел, так сильно, что умудрился голыми руками убить существо, которое могло уничтожить даже четырехметрового валуха. Все в шоке, сам я в шоке, гаузы от такого убийства тоже в шоке, и что? Да ничего, только и всего, что я на Дне! А где-то меня бедный Леня разыскивает. Если сам в тюрьме не голодает… Да и Шаайлу жалко, она в быту все-таки наивная и непроходимая дура… Примерно…

Радости мне эти размышления не доставили.

Нагрузив на себя наши богатства, мы двинулись к пещерке. И у меня появилась такая мысль: если на мои вопросы Ксана ответит полностью и откровенно, то я, может, и прощу ее мерзкую близость со Светозарным. Но если же начнет юлить и недоговаривать, то я не стану скрывать главную причину, по которой наше сближение в интимном плане невозможно.

И, не откладывая дело в долгий ящик, я приступил к выяснениям:

– Расскажи, как и где ты познакомилась с тем художником из другого сектора? И почему у вас завязались такие близкие отношения?

Что-то подсказывало мне, что, пока мы работали и молчали, моя подруга проделала примерно тот же самый мыслительный процесс. Ну, может, он и проходил с чисто женской непоследовательностью, но к главному выводу она пришла такому же: нашим отношениям мешает убитый мною Светозарный. И если это не осветить, то ничего у нас не получится.

Ксана тяжело вздохнула и начала рассказывать:

– Я вначале на него вообще внимания не обратила. Он при первой встрече даже на меня рассердился за полное его игнорирование. Но я и на это плюнула да забыла. Но затем он стал попадаться у меня на пути постоянно и баловать разными подарками. То цветы вручит, которые я обожаю, то безделушку какую-нибудь… И при этом долго держит меня за руку и складно так описывает суть подарка, его скрытый смысл или какие сны снятся каждому из подаренных цветков. Это было жутко интересно, и я сама не заметила, как стала с ним простаивать в скверике возле моего дома часами. А потом как-то совершенно естественно и легко оказалась у него в постели. Вот мы вроде еще только разговариваем, держимся за руки, и вдруг раз… и уже в постели, разгоряченные после близости. Вот так мы и встречались… И как-то стеснялась не ответить на любой его вопрос, который он задавал таким любящим и сердечным тоном…

Она замолкла уже в пещере, уставившись, словно загипнотизированная, на разожженный Емельяном костерок. А я сбросил свой груз и, не обращая внимания на Емельяна, продолжил спрашивать:

– А ты скучала по нему, когда была на работе?

– Даже и не помню… Он меня всегда встречал возле моего дома, когда был свободен от работы. Порой я ему позировала, а он продолжал рассказывать интересные сказки и романтические истории…

– О чем истории? – Я уже примерно догадался, почему все случилось.

– Мм… Не помню…

– А хоть одну сказку расскажи.

– Ну-у-у… – затянула она, припоминая. Но так как ничего в памяти не всплывало, она озадаченно нахмурилась.

А я продолжал:

– А когда он… умер, что ты почувствовала?

Она с минуту молчала, копаясь в своей памяти, а потом призналась:

– Поняла, что меня уже точно отправят на Дно. Только это было как бы фоном к иной, потрясшей меня чуть ли не до смерти мысли: мне было абсолютно все равно при виде его окровавленной смятой головы. Я была ошарашена иным вопросом: «Неужели я была влюблена в этого… человека?!»

У меня уже не было сомнений. Став Светозарным, человек получал много разных способностей. В том числе (возможно, это проявлялось у каждого по-разному) и способность гипнотизировать при вербальном контакте. Касаешься руки и говоришь любую чушь, но при этом внушаешь человеку нужную тебе мысль. К примеру: «Ты меня любишь и готова выполнять все мои желания!» И достаточно. Эпическая гайка свалилась камнем подчинения на мозги несчастной красавицы! Светозарный и тут, на Дне, наверное, был моральным уродом, и преобразование его не сильно исправило. Вот он и пользовался как своими «талантами», так и своим положением.

После своих признаний Ксана «зависла», опять уставившись на язычки огня. И мне следовало срочно выводить ее из этого состояния. Что я и сделал рассерженным командирским ревом:

– Ну и чего встали?! Смирно! Мысленно маршировать на месте! И ушами не шевелить! Я сказал, не шевелить! И глазами чего на меня косишь?! Разве поступало приказание коситься на командира? Вот я тебя сейчас заставлю маршировать на ушах!

Наконец подруга поняла, что я шучу, расслабилась и даже попыталась улыбнуться:

– Я чуть не оглохла…

– Чуть не считается, тем более что нам и в самом деле надо приготовиться… – Я отошел и выглянул в каверну Великого Сражения. – Пока никого не видно, но подготовиться не помещает. Начинаем рубить стволы и восстанавливаем непроходимую загородку. Живо хватай топор и приступай. Ближние к входу не трогай, а вон те, все пять возле валуна, руби и волоки сюда…

Мы уже было приступили к работе, как меня остановило восклицание Честного:

– Постойте! У меня тут одна неплохая идейка появилась. Смотрите, сколько костер ни горит, а при открытом проходе между кавернами дым сильно тянет в сторону, откуда мы пришли.

– И что? – спросил я.

– Ну да, вы такого трюка не знаете. Помните про корень-дерево, которое выделяет при горении ядовитый дым? Его еще мухоморным называют?

Я кивнул, начиная понимать, к чему он клонит:

– Насчет сквозняка ты прав. Мы еще когда тут жили, постоянный поток воздуха в одну сторону отметили.

– Вот! Ну а раз ты умеешь различать сорта древесины, то давай чуть ниже разожжем несколько костров. Дым, конечно, будет сильно рассеиваться в пространстве, да и к своду больше подымается, но в любом случае на живые существа он оказывает огромное влияние даже в малой концентрации. Нападает сонливость, кашель, болит живот, нарушается координация движений. А при сильном отравлении человек часто спотыкается и падает, еле ворочает оружием, а то и проваливается в обморок. Хотя смертей я не помню от такого дыма, но угорали многие. Порой по нескольку суток потом валялись, словно тряпичные куклы.

Он еще продолжал говорить, а я уже рубил первое правильно выбранное дерево. Таких тут тянулось к своду много. И вскоре у нас на склоне, со стороны каверны Большой Битвы (я каждый раз менял слова в названии, но суть от этого не менялась, и меня все прекрасно понимали), уже горели сразу четыре гигантских костра, очередные дрова в которые я подкидывал издалека. Костры мы развели в выемках, прикрытых солидными валунами, так что заметить их снизу можно было, только подойдя чуть ли не вплотную.

А я стал экспериментировать с простейшими средствами личной безопасности, применяемыми во время химической войны. Начавшееся отравление организма я легко аннулировал с помощью живущего во мне симбионта, Первого Щита. А для исследований в ход пошли сложенные во много слоев и намоченные водой тряпки, а затем сделанный из плотной кожи респиратор. Наконец я изготовил маску на все лицо из дорогущей, яркого цвета кожи скользкого зайца. И получилось удачно! «Дышащая» кожа, которая умудрялась не промокать, будучи на ногах, теперь, прикрывая нос и рот, каким-то неведомым образом не пропускала ядовитые, или, иначе говоря, галлюциногенные вещества в клубящемся дыму. Не все, конечно, и не настолько качественно, как лучшие войсковые противогазы, но невероятное открытие, которое любой ветеран Дна оценил бы по достоинству, было совершено. При определенной обработке и магической проверке созданных противогазов можно будет, наверное, расхаживать у самых костров.

Дым, тем не менее, хоть и сильно рассеиваясь и частично уходя вверх, просачиваясь потом в щели вокруг корней-деревьев, все равно этаким облаком накапливался на склоне. Костры мы разожгли метрах в двадцати ниже пещерки. А так как склон тянулся метров сто восемьдесят-двести, то со стороны дороги костры обычный человек не увидел бы в сумрачном тумане, как бы ни старался. А мне дым не мешал видеть окрестности, да и контролировать разрастающееся ядовитое облако, которое уже дотянулось до дороги. Оно, кстати, ни Ксане, ни Емельяну видно не было.

– Такое отравление плохо тем, что запах не чувствуешь, – сказал Емельян. – Только когда странную вялость в себе заметишь или на других внимание обратишь, тогда и понимаешь, что кто-то мухоморное дерево жжет.

Теперь оставалось проверить нашу задумку на практике. И я даже пожалел, что наших преследователей не видно. С каким-то вожделением в очередной раз присмотрелся к пределам здешней видимости и среди дальних стволов заметил движение двуногих монстров, поборников рабовладения.

Увидел, вначале сдуру обрадовался, а потом со скорбью мысленно завопил:

«Эпическая гайка! Ну что у меня за желания идиотские?! Поосторожней с такими надо, вон как исполняются! Ведь наверняка и в этой своре ветераны отыщутся, знающие про эту пещерку. И много будет радости, если они все сюда ринутся?»

Но так как времени еще было предостаточно, решил облегчить нам эвакуацию отсюда. Начал накидывать на себя свое добро и распоряжаться:

– Все-таки банда идет по нашему следу, поэтому сносим все тяжести вниз, да еще метров на двести отнесем их дальше по дороге. Емельян, останешься там и будешь поджидать караван. Мы с Ксаной вернемся и, может, даже немножко повоюем. Бегом!

Конечно же, Честный сразу от нас отстал. Потом, несмотря на спуск, приотстала и Ксана. Ну а я, словно снегоукатчик на склоне, сбежал вниз, а потом еще отмеченные двести метров пробежал по дороге в направлении Лазейки. Да там все свое добро и свалил на приметном валуне. Съестного в вещах ничего не было, так что даже появись здесь шавки, вряд ли они позарятся на железо.

Ни мгновения не задерживаясь, бегом устремился обратно, встретив сначала Ксану, а потом Емельяна. И почти с самой верхней части склона рассмотрел вдали наш караван. Все целы, потерь нет. Теперь только не допустить удара с этой стороны.

Проскочив пещерку и выглянув в каверну Громадного Побоища, я уже чуть ли не вплотную рассмотрел приближавшуюся банду. Грамотно шли, чувствовался опыт и умелая организация. В авангарде двое, налегке, бегут и проверяют на обочинах все подозрительные места, где могут притаиться метатели дротиков. За ними, не далее чем в сорока метрах, еще трое, готовые прийти авангарду на помощь в случае чего. Затем уже основная часть отряда. Ну и в арьергарде, метрах в тридцати, еще одна пара охотников в рыцарском облачении.

Всего я насчитал сорок семь человек. Много… Только и радовало, что у меня здесь ну просто изумительная для обороны позиция. Имея груаны и острое зрение, можно дать хороший отпор даже такой вот многочисленной банде.

Но как они станут действовать? Было бы здорово, если бы они так и шли дальше в том же направлении. Ведь на дороге кое-где видны следы, и преследователям понятно, что караван никуда не свернул и уходит в конец каверны. А там был поворот не только туда, где Лазейка и Емельян с моими вещами – Ольшин говорил, что есть еще два прохода, уводящие в другие лабиринты. К тому же после Лазейки начинались Синие Поля, а туда никто, будучи в здравом уме, не совался. Хотя Витим с подельниками где-то там удачно охотился на скользких зайцев. Но кто станет утверждать, что Витим – это личность со здравым умом? Правда, тогда что же получается? И мы попадаем в ту же категорию, что и тройка убиенных мною бандитов?

Шайка остановилась напротив пещерки, и парочка бывалых проходимцев стала тыкать в ориентиры и указывать вверх по склону в мою сторону. Я же хоть и волновался, но ехидно посмеивался, своим зрением замечая, что туча мухоморного дыма уже и на дорогу солидно просела, так что наши враги уже вовсю вдыхали вредные галлюциногены.

«Вдох глубокий, ноги шире! – зазвучала у меня в голове песенка Высоцкого, чуточку подправленная нынешними обстоятельствами. – Не стесняйтесь, три-четыре!» – я вздрогнул от прикосновения к плечу:

– Что ты там видишь? – счастье, что это была Ксана, а не какой-нибудь тервель.

– Мог бы уже и не ответить, – проворчал я, переводя дух, – если бы умер от разрыва сердца. Зачем так подкрадываться? А если бы я с испугу ударил кулаком, а то и мечом?

Она удивилась:

– С испугу? Здорово! Теперь всем буду хвастаться, что Миха меня боится. Пусть и передо мной трепещут.

Я не удержался от смешка. Все-таки приятная у меня подруга. Прикольная. И умная, что особенно радует.

Жаль, что враги нас не радовали, не дали нам спокойно пообщаться, а то и хоть разок поцеловаться. Сразу десяток, назначенный Зухом Чаперой, этаким развернутым веером стал быстро карабкаться по склону. А я пожалел, что не смогу с такого расстояния бросить груан в гущу бандитов. А желательно бы и самому атаману шкурку подпортить. Издохнет он – глядишь, и у нас бы проблем не стало. А для этого все средства хороши.

Но немного спуститься по склону и оттуда метнуть здешние волшебные «гранаты» я не рискнул. Давно осознав, что расчетливо входить в густой дым пока не готов. Не хватало мне самому где-то там свалиться. А то, что дымок и в самом деле едкий и забористый, я убедился быстро, наблюдая за карабкающимся вверх десятком.

Начали они живо, но с каждым метром на них словно лишние рыцарские латы набрасывали, а в крови алкоголь накапливался. Уже на третьем десятке метров они стали спотыкаться, на шестом буксовать, а на сотом почти остановились. Благо, что десятник оказался опытным командиром, сообразил что к чему и рыкнул команду:

– Назад! Всем на дорогу! Мухоморное дерево горит! А ты, – ткнул он в самого здоровенного подельника, – за мной!

И предпринял вместе с ним отчаянную попытку на пределе физических сил все-таки добраться до пещерки. Наверное, понял, что костры мы могли разложить, да и уйти дальше, и в этом следовало убедиться. Оба на ходу выхватили фляги и стали пить. Как потом я убедился, у них был там крепкий ром, который здесь называли гнатар. Употребление алкоголя резко снижало воздействие мухоморного дыма на организм.

А вот об этом мне Емельян не рассказал! То ли забыл, то ли, скорей всего, и сам не знал. Но все равно действие десятника сказалось на его «благе» самым отрицательным образом. Видя, в каком состоянии оба бандита добираются до меня, я даже заготовленный «чужой» груан не стал использовать. Просто из темени пещерки метнул тяжелое копье десятнику в грудь, а потом и второе, поданное мне подругой, – в спину с криком развернувшегося бандита. Тот тоже упал и прокатился метров двадцать, продолжая орать не хуже, чем умирающий байбьюк. Пришлось ринуться за ним, добить ударом меча и быстренько возвращаться в чистую атмосферу, моля свой Первый Щит, чтобы он как можно быстрей очистил надышавшиеся гадостью легкие. Я так спешил, что даже копье не стал выдергивать. Благо, что оно было трофейное, из оружия упокоенной нами банды Витима.

Из десятника копье старательно вынул и обыскал бандита. Спустившиеся вниз воины, пошатываясь, поспешили за отрядом, который бегом снялся с места и двинулся вперед, по следу каравана. Почти все бандиты снимали фляги с поясов и хлобыстали гнатар. Отбежали они недалеко, метров на триста, и остановились. Минут пять совещались, размахивая руками, а потом побежали дальше. Наверное, определили окончательно наш маршрут: Синие Поля. И вознамерились догнать, во что бы это ни вылилось.

Но ведь их уже только сорок пять! Еще два – в минусе!

Метнувшись к противоположному выходу из пещерки, я сделал сразу несколько дел. Увидел, что караван уже загрузился моим добром и готов трогать дальше. Потому дал им три длинных сигнала свистом, которые обозначали «вперед!». И скомандовал Ксане:

– Догоняй наших! Только особо не спеши, не хватало еще ножки поломать…

Ну а сам подбросил в костры дрова. Мало ли что? Вдруг бандиты через час или два сюда вернутся? Ведь тут можно намного путь сократить.

Я еще раз тщательно проверил одежду и ремни убитого десятника. И мое усердие было вознаграждено интересной находкой. В голенище сапога находился пришитый потайной карманчик, а в нем увесистый кожаный мешочек. Маленький запас золотых украшений и нескольких довольно крупных драгоценных, мастерски ошлифованных камней. Но не они меня удивили, а серебряный медальон на серебряной же цепочке. На одной его стороне был запечатлен образ стоящей женщины с откинутыми назад руками-крыльями, а на другой красовались Три Щита! Символ отлично знакомого мне мира поморян!

Я не сомневался, что держу в руках украшение со значками переходов между мирами! Потому что и значок женщины с крыльями мне встречался в лабиринтах Священного Кургана. Я, наверное, минут на пять выпал из реальности, крутя медальон и так и эдак и ломая себе голову, как он может действовать и действует ли вообще.

Что это? Весточка из иного мира для меня? Такого быть не может!

Хотя… если припомнить всесилие Священного Кургана и Лобного Камня в нем, чего только не нафантазируешь. Но все равно подобным образом весточки или напоминания не передают. И оставалось только пожалеть, что труп мне уже ничего не расскажет. Умел бы – оживил обязательно, так мне захотелось узнать, откуда у этого типа такая вещичка. И плевать мне было бы на моральную сторону такого поступка.

Но сидеть в раздумьях было некогда, и, решив поинтересоваться о находке у ветеранов, я бросился догонять наш караван.

Глава двадцатая


Шаайла на пути к наковальне


Первым делом вашшуна уточнила, что, как и куда следует закладывать на самой плите Длани. Потому что и при обмене валюты существовала некая система подачи. Если каждый раз перед отправкой груана наверх прикладывалась одна и та же рука, то было замечено, что товары поступают все более и более полезные, а то и остро необходимые. То есть сверху словно поощряли создание огромного хозяйства именно под рукой опытного, постоянного управляющего.

А если груан «продавал» новичок, то ему и давалось столько же по весу и по количеству ящиков, но внутри находились явно меньшие по ценности в быту товары. Наверное, именно поэтому и появились в башнях да замках управляющие, которые отправлялись к пунктам выдачи пайков вот в таких случаях. И можно было понять гаузов: ведь чем больше, долговечней и сплоченней коллектив, тем больше у него шансов выжить во враждебной среде. Тем больше в конечном итоге местной валюты отправится наверх.

Поэтому чудотворница только подержала первый «чужой» груан в руках, ощутила исходящее от него приятное тепло и вернула нахмуренному воину со словами:

– Возложишь ладонь в выемку и отправишь груан только после того, как я приготовлюсь к просмотру.

И сама разместилась на плите таким образом, что находилась там с ногами и с распростертыми руками. Именно так она лучше всего ощущала пульсирующую в устройстве энергию. Причем энергия эта, когда ракушку приблизили к приемному отверстию, вдруг стала пульсировать и вращаться в радужных коловоротах в несколько раз быстрей и насыщенней. И это оказалось полезным. Подрастратившая было силы вашшуна в течение минуты ощутила себя пресыщенной в магическом плане, готовой к любым подвигам и свершениям! И это случилось, когда она только готовилась, когда только предполагалась продажа груана гаузам – поработителям этого мира!

– Начинай! – сказала она управляющему, и тот приступил к хорошо знакомому ему ритуалу.

Ладонь в выемку на плите – сигнал опознания умчался куда-то вдаль. И вернулся с еще большей скоростью, словно обрадованный сухому сену огонь. Но это не был сигнал «Опознано! Паек получать еще рано!» Он звучал как «Опознано! Готов к приемке!». Словно у Длани были собственные глаза и она видела, что тут готовится совсем иная, уже обменная операция.

И когда выемка мягко засветилась изнутри, груан был опущен на углубление на плите. Миг, и ракушки не стало, а куда-то вверх умчалось теплое и радостное солнышко.

И все. Длань со следующего мгновения стала вновь совершенно неживым, лишенным любой энергии каменным сгустком. А воины у боковой скалы вскоре стали подхватывать выпадающие прямо из нерушимой каменной толщи внушительные ящики и оттаскивать их в сторону. Глядя на такое действо, человек из технически развитой цивилизации смело бы заявил: телепортация! Тогда как здешним свидетелям хватало объяснения попроще: «Да здесь такое всегда творится…»

Первая партия была получена.

Переставший хмуриться управляющий поинтересовался:

– Что будем делать дальше?

– Получать плату за следующий груан, – с улыбкой заявила чудотворница. – Но! На этот раз ты ракушку в углубление не кладешь, а после моей команды отходишь с ней на несколько шагов. Все понятно? Значит – действуем!

На этот раз приток силы она ощутила еще больший, хотя вроде больше уже и не способна была вместить. Быстро сформировала на ладони комочек светящейся субстанции и аккуратно выкатила ее в углубление. При этом она старалась создать в бурлящих под ней потоках нечто такое же, что уже было при наложении настоящего груана.

– Отходи! – скомандовала она управляющему башни Сосулька, одновременно и свою руку отдергивая от точки передачи.

Полежала на плите, прислушиваясь, и за момент до начала передачи добавила для изготовившихся мужчин:

– Оттаскивайте!

И те вновь заворочали тяжеленные ящики. Только успели чуток отдышаться, как последовала новая команда растерянному обладателю приготовленного на обмен груана:

– Пробуем повторно! – И через некоторое время: – Отходи! – Через выверенный промежуток: – Принимайте! – А затем на волне восторга, что у нее все получилось: – Еще раз!

Но как ни был растерян ветеран, он сообразил:

– Ваше могущество, может, хватит? Нам же грузить будет некуда…

Только тогда вашшуна поняла, что гора ящиков слишком велика и погрузить их всего лишь на четыре арбы – дело непростое. А ведь еще следовало не забывать и о куче коробок с пятидневными пайками. Надо знать меру.

Но что ее радовало больше всего, так это три вещи: у нее с обменом получилось еще проще, чем с пайками; появилась новая возможность наполнять свое тело чудотворными силами; и все окружающие люди смотрели на нее с обожанием, восторгом и, что было еще приятней, – с верой в ее могущество. В этот раз никого из пятнадцати здоровенных, разгульного и уголовного характера мужчин не пришлось наказывать болью или иными карами. А ведь как раз на подобные действия и тратился огромный внутренний резерв вашшуны, который восстанавливался медленно.

Каторжане стали споро загружать арбы. Управляющий приблизился к девушке и протянул ей так и не спрятанный «чужой» груан:

– Дива, путь указующая! Ваше могущество… он – ваш. И это вот, для ношения…

Второй рукой он протягивал пояс с закрывающимися кармашками из плотной кожи. Таких оклеенных изнутри мягким бархатом ячеек было пятнадцать, и в них хрупкие ракушки могли храниться в полной безопасности. Дорт Медовый уже успел рассказать и о том, что валюта Дна может взрываться.

– Спасибо! – тронутая Шаайла приняла подарок, полагая, что честно его заработала.

Она намеревалась исследовать доставшееся ей удивительное существо. А возможно, и приспособить, приручить пусть даже «чужого» симбионта к своему телу. Говорят, что такое невозможно, только ведь в этом аду никогда еще не было человека с ее умениями. А уж она постарается!

Тут она вспомнила, что в этот мир попала не одна. Вместе с ней сюда перенеслись и два обладателя Первых Щитов – Михаил Македонский и Чарли Эдисон. Вполне возможно, что они тоже смогли бы как-то более полноценно воспользоваться груанами.

«Если они и в мире Набатной Любви, то наверху остались, – тут же подумала она. – Что им тут, на Дне, делать? Разве что меня начнут искать… Или не начнут? – Этот вопрос ее сильно рассердил: – Пусть только попробуют обо мне забыть! Особенно этот зазнайка Миха! Я ему за это!.. Я ему!.. Да я его…»

Так и не сумев придумать достойное наказание оружейному мастеру, вашшуна тяжело выдохнула и вернулась в окружающее ее грешное подземелье. Рядом стоял Игор Гончар.

– Что будем делать? – спросил он. – Они предлагают нам двигаться с ними до башни. Это нам по пути.

– Тогда с ними и отправляемся. Наши уже поели и собрались?

– Можно и так сказать. Только вот эта парочка… Валерия Ирис и Зорде Шляпник… Как только увидели возле Длани кучу народа, так сразу и спрыснули в направлении Наковальни. То ли испугались, то ли не захотели нас поддержать… Даже котелок свой не забрали.

– Ну и ладно. Слишком они странные. Без них проще будет…

Так как время у них еще было, то Шаайла, чувствуя в себе невероятный прилив сил после махинаций с Дланью, решила добавочно подлечить Чернавку, чтобы та могла идти сама.

Курс лечения был проведен настолько интенсивный, что девушка стала извиваться на расстеленном плаще, словно ее опустили в муравейник.

– Мне жарко! – пожаловалась она. – Я сейчас закипать стану! Хватит! Умоляю!

Но вашшуна только улыбалась краешками губ и приговаривала:

– Ничего, ничего! Раз жарко, значит, все быстро восстановится… а раз восстановится, то и сама ходить сможешь…

– Я уже могу! Могу идти сама!.. Только перестань мне внутренности выжигать!

Судя по этим восклицаниям, Чернавка подумала, что чудотворница ее так и не простила за подлые поступки и теперь под видом лечения убивает. Да и у стоявшего рядом Барса наверняка такие же мысли в голове роились. Потому что он бухнулся на колени и стал умолять:

– Прости ее! Лучше меня убей!

– Да что вы оба заладили?! – возмутилась иномирянка, прекратила лечение и встала с колен. – Если я сказала, что простила, значит так и есть. Иначе бы и не лечила! Ну? Как самочувствие?

Зэра притихла, со страхом прислушиваясь к происходящим внутри ее тела процессам выздоровления:

– Вроде лучше… Могу попробовать встать…

– Не надо! Постарайся до башни спать. А на привале я тебя опять гляну. Собрались? Отправляемся! А то вон нас сколько человек заждалось…

На этот раз троице идти было гораздо легче. Потому что оружие и доспехи, которые раньше тащила на себе Шаайла, теперь положили на арбы благодарные жители башни 32/43. Мало того, несколько раз мощные и выносливые охотники подменяли Барса и Дорта у носилок.

По пути вашшуна продолжала черпать информацию об окружающем пространстве, но теперь уже расспрашивая ветерана, управляющего Сосулькой. Тот знал не в пример больше певца или молодого Гончара вместе взятых. Ибо находился на Дне восемь лет и чего только за это время не пережил. Хотя больше всего жаловался на то, что с пристанищем им никак не везет и он бы многое отдал тому, кто сумеет закрыть эти отверстия, изрыгающие горячую воду.

– О такой напасти даже в легендах местных ни разу не слышал! – возмущался он. – А сегодня как проснулись, так даже не стали дожидаться, пока вода спадет с первых пяти этажей. С ругательствами спустили арбы, собрали их да сюда подались… Можно сказать, что именно по вине этих затоплений за последний год никто из наших и не ушел в Светозарные. Слишком много груанов уходит на обмен у Длани.

– Так вы даже «свои» и «ничейные» ракушки отдаете? – поразилась новенькая.

– Приходится… Со слезами, но отдаем. Потому что за них скидывают на ящик, а то и на два товара больше. Наверняка где-то там, наверху, я уже давно числюсь не меньше, чем бургомистром огромного многонаселенного города. Больше, чем я, никто в наших землях не тратится…

Вскоре иномирянка смогла разглядывать издали башню и начала задавать вопросы. Ответы следовали незамедлительно, а уважение к чудотворнице еще больше возросло. Умение видеть настолько далеко превращало девушку в уникальную личность. Под предводительством такого командира или хотя бы при наличии такого товарища рядом можно было легко расправляться со многими трудностями в обороне, обеспечении коллектива продуктами и пополнении поясов с кармашками самой ценной местной валютой.

Так что по прибытии к башне многие уже крепко задумались: «А не отправиться ли нам в замок Наковальня вместе с чудотворницей, уже как члены ее отряда?»

Ну а когда уже все своими глазами увидали родное гнездышко, из глоток непроизвольно вырвались и стоны, и рычание, и ругательства. Потому что лучше здесь отнюдь не стало. Парующая горячая вода шумным потоком срывалась с балкона пятого этажа и туманной речкой утекала куда-то в сумерки.

Часть оставшихся женщин пытались спасать разлагающееся от пара добро, спуская его вниз на веревках, а часть с причитаниями принимала это добро внизу и раскладывала для просушки. Великий Потоп – не иначе!

Что такое геотермальные воды, Шаайла знала. Но вот как их перекрывать, да еще и на самом верхнем этаже, подпирающем свод, даже не догадывалась. Но на уговоры управляющего поддалась, позволила себя усадить в люльку и поднять на восьмой этаж Сосульки, где тоже был балкончик и выходы из внутренних помещений.

Поход к Наковальне пришлось отложить. Причем не столько из-за уговоров пострадавших жильцов, сколько из человеческого любопытства. Вашшуне очень уж хотелось посмотреть на строптивые заслонки и понять, откуда через них низвергаются такие реки горячей жидкости. Когда еще подобная оказия представится?

Да и потеря кара-второго времени особой роли в дальнем пути не играет.

Глава двадцать первая


Печальные новости


Знаменитый Чарли появился возле массажисток через час, когда те, продвигаясь с очередью, прошли только половину дистанции.

– Картины мне уже описали со всеми подробностями, – сказал он, – так что не вижу смысла стоять в очереди. Отправлюсь в тюрьму и договорюсь с живописцем. Но вы, малышки, если хотите, можете оставаться и любоваться полотнами. Все утверждают, что они того стоят. И встретимся мы потом в…

Но девушки его перебили:

– Нет, Чарли, мы с тобой!

– С тобой намного веселей, чем здесь.

Делать нечего, пришлось артисту согласиться:

– Тогда быстренько отсюда сматываемся!

– А билеты?! Пропадут ведь!

Одна из массажисток умчалась с билетами к кассе и вернулась с тройкой горожан, которые со счастливыми лицами заменили их в очереди. А когда отошли чуть дальше, девушка не просто вернула деньги за билеты милому другу, но еще и похвасталась, что денег в полтора раза больше.

– Если можно заработать, делая кого-то счастливым, зачем от этого отказываться? Ну и наше содержание тебе обойдется несколько дешевле.

– Ну да, ну да, – покивал довольный маэстро. – Я на вас еще заработаю несметные богатства, когда вы начнете выступать в моем здешнем арляпасе.

Так, болтая на ходу, они и добрались до управы сектора, который был вчера вечером признан победителем соревнований этого года. И на входе начались трудности.

– Попасть к поставному можно только по предварительной записи, – заявил дежурный. – Ближайшее свободное окно – через две рудни.

За его спиной маячил прохаживающийся старшина с белыми, как у альбиноса, волосами, а еще дальше восседали два валуха.

Ждать десять дней Леонид не собирался. Да и томящийся в тюрьме друг не простит подобной задержки. Поэтому великий артист задействовал весь свой богатый арсенал воздействия на зрителей и постарался, если уж не приблизить официальную встречу с первым лицом управы, то выяснить способ свидания с узниками. И впервые в жизни потерпел на поприще уговоров неудачу. Дежурный еле сдерживался от улыбки, и реакция на шутки чувствовалась, но оставался неприступным. Отвечал строго, зачитывал выдержки из правил для посетителей. А по этим правилам получалось, что с находящимися здесь узниками никаких свиданий не положено. В городской тюрьме – да, здесь – нет.

Позже и старшина подключился к разговору, заметив настойчивость прибывшей компании. Он стал выяснять причину встречи с поставным, а также личность того узника, которая так интересует визитеров.

Пришлось уже более широко освещать свою деятельность, показывать рекламные плакаты, рассказывать об арляпасах и их украшении лучшими картинами и статуями. И о большой заинтересованности местным талантом, который создал такие великолепные картины. Мол, сильно мечтаю и сам сделать несколько заказов, а потом хвастаться шедеврами, украшающими стены самого посещаемого заведения.

– То есть ты готов купить те картины с выставки? – уточнил старшина, представившийся Бореем.

– Несомненно! – воскликнул Чарли и добавил с сомнением: – Хотя они не слишком-то и соответствуют профилю моих увеселительных заведений.

– И сколько ты готов заплатить?

Гость подумал и назвал явно маленькую сумму. И тут же сказал:

– Но за картину с танцовщицами на сцене или за портрет клоуна я готов и втрое больше заплатить.

Старшина рассмеялся:

– Втрое?! Да ты, видимо, совершенно не разбираешься в живописи. Уже сейчас за картины, победившие на конкурсе, предлагают в сто раз больше. Так что, господин Чаплин, ты еще и близко не созрел для беседы с господином поставным. И вряд ли дозреешь даже через две рудни. Поэтому прошу покинуть управу и не создавать очередь.

– А-а-а… – начал было растерявшийся Леонид, но был бесцеремонно прерван:

– А все остальные вопросы решаются служащими нашей управы в трех соседних помещениях. Всего хорошего!

– Но мне обязательно надо переговорить с художником! – сорвался на крик маэстро. – Неужели это так трудно устроить?

– Невозможно! – рявкнул старшина. – И не заставляй применять силу!

К нему уже спешили двое исполнителей с такими решительными лицами, что сомневаться не приходилось: сейчас они вышвырнут назойливого посетителя вон! Несмотря на присутствие красавиц! Так всех троих и спровадят из управы пинками.

Пришлось удалиться, но недалеко, в те самые помещения, куда допускалась основная масса горожан.

– И что этот старшина такой злой? – возмущался Звездный Чарли. – Да со мной в Пловареше поставные сами встречи ищут! А здесь такое наплевательское отношение к великому искусству развлечений! Ну, ничего, вот открою тут арляпас, они еще ко мне сами проситься будут!

Массажистки, видя, что их милый друг не собирается покидать управу до победного конца, предложили разделиться и действовать с разных сторон. Землянин согласился. Поглядев им вслед, он принялся изучать местные правила.

И выяснил, что сделать запрос о любом узнике и попросить о встрече с ним может любой подданный королевства. Следовало только правильно составить прошение да с нужными акцентами разъяснить причину свидания.

Тут вернулись массажистки и, отведя в сторонку, порадовали удачно собранными сведениями. Им в этом вопросе повезло несказанно: встретили свою старую знакомую, когда-то тоже работавшую на чугунке массажисткой, а недавно умудрившуюся устроиться на работу в управу лучшего сектора Макиля. Сведения были интересными.

Оказывается, Миха Резкий успел прославиться не только как художник, но и как невероятный обжора и любитель выпить. Его картины, рисунки и эскизы уже считаются шедеврами мировой культуры и принадлежат не просто поставному или курирующему этот сектор барону Фэйфу из валухов, а всему сектору, городу и королевству. Так что ни о какой покупке не может быть и речи.

Художник написал еще и два портрета, которые подарил поставному Сергию в знак дружбы. А именно: автопортрет и портрет Сергия. И то город требует вернуть оба произведения искусства народу. В данный момент ведется тяжба.

А вот дальше пошли новости самого пессимистического толка. Миха Резкий уже числился искупившим свои прегрешения коротким тюремным наказанием, когда в глупой драке убил Светозарного. А за подобное убийство раньше просто и незатейливо казнили. Но гаузы ввели мораторий на смертную казнь. И теперь всех приговоренных к максимальной мере наказания ссылают на Дно. Кстати, и некая распрекрасная натурщица тоже оказалась причастна к убийству и отправилась на Дно вместе с Михой.

Расстроенный таким поворотом дела Леонид забыл об осторожности и начал сгоряча задавать неосмотрительные вопросы:

– Что это за тюрьма с таким названием? Где она находится?

Девицы переглянулись, и одна из них мягко поинтересовалась:

– А у вас в Пловареше разве не знают?

Только тогда сигнальные колокольчики зазвенели в сознании, землянин попытался выкрутиться:

– А?.. Почему не знают?.. Слышал, как же… Просто с этими постоянными выступлениями все остальное из головы словно молотом вышибает. Напомните мне, малышки, что там самое страшное?

– Да все там – хуже не придумаешь!

– Оттуда возвращается только один из двадцати мужчин, их называют Светозарными. И мало их, один-два на весь город, и живут скрытно, и в лицо их не знают. Поговаривают, что бывшие преступники кардинально преобразуются и становятся неприкасаемыми даже для валухов.

Ну и еще несколько деталей о Дне добавили, по которым выходило, что ничего хорошего бедного Бориса не ожидало внизу. Этакий ад с хищными монстрами где-то в глубинах планеты. И из этого ада возвращаются только герои, собравшие десяток волшебных светящихся ракушек – груанов.

– А нельзя выкупить каторжника на свободу? – спросил Леонид.

– Нет.

– А сократить ему срок каторги?

– Нет.

– А можно его там посетить? Или хотя бы отправить туда передачу?

Массажистки уже молча мотали отрицательно головами, присматриваясь к милому другу как к душевнобольному. И до него наконец дошло, что он спрашивает о том, что известно всем с самого детства. Поэтому благоразумно, хоть и запоздало примолк, тяжко повздыхал и выдавил из себя с сожалением:

– Эх! А у меня уже такие планы имелись по поводу новых картин!.. Вот незадача-то…

Несмотря на препаршивое настроение, землянин вдруг ощутил зверский голод. И вспомнил, что завтракал еще в поезде. А потому покинул управу и вместе с подружками отправился в ближайший ресторан.

Из окна ресторана была видна гостиница, в которой и советовали остановиться девушки как в одной из самых пристойных. По их мнению. Да и адрес он владельцам арляпаса именно этот дал. Пока сидели в ожидании заказанных блюд, Звездный Чарли подрастерял аппетит. Поэтому обжорством не занимался, хотя и съел гораздо больше, чем привык в последние годы. Но это поддавалось объяснению.

Отобедали, вышли на площадь и направились в гостиницу. Там сопровождаемый массажистками Найдёнов устроился в номере, и тут в дверь постучали.

Глава двадцать вторая


Синие поля


Догнал я наш караван, когда пыхтящие от усердия мужчины уже приближались к сужению каверны, к тому месту, которое мы с Ксаной назвали Лазейкой. Пристроился к «упряжке» ветеранов – Ольшину и Ратибору, и показал медальон, переворачивая то одной стороной, то другой.

– Нашел, что ли? – поинтересовался Ольшин.

– Нет. Десятника грохнул и обыскал как следует. Вот такой мешочек у него нашел с вот таким добром, – и на второй ладони показал мелочовку.

– Все-таки полезли в пещерку? – сказал Ратибор. – И теперь знают, куда мы направляемся?

– Ну, знают. Зато их стало еще двумя меньше. И дымком мухоморного дерева мы их здорово прокоптили.

Я опять встряхнул медальном, а прочие безделушки спрятал в карман.

– Встречается тут такого добра предостаточно в тех самых сокровищницах, с золотыми побрякушками, – сказал Мастер. – Поговаривают, что им многие тысячи лет, и они здесь появились задолго до того, как гаузы стали сбрасывать на Дно первых преступников. И никто об этих полостях в недрах Набатной Любви не знал. Нам тот умник, который водил экспедицию к Иярте, лекцию читал на эту тему. Доказывал, что тут какое-то «смещение пространства» присутствует. Только вот я так толком и не понял, чего это и куда смещается. Уж слишком витиевато баял… Вот, кстати, и у него подобный медальон имелся…

– Подобный? Но с иными рисунками?

– Вот именно, что с иными. Три щита мне бы навечно в память врезались.

– И что именно на его медальоне было?

Завхоз нашего отряда долго морщил лоб, пытаясь припомнить, но так и не смог:

– Запамятовал… Что-то уж больно дивное да непонятное… И дружок мой подобную же безделушку носил. Так его, бедного, вместе с ней и схоронили. И вот те рисуночки я запомнил…

– И что там было? – заволновался я.

– Ну, с одной стороны известный знак нашего мира: колокол, пронзенный стрелой. А со второй – козлиный череп с большими рогами, а между ними лежащая на боку цифра восемь. Я еще над товарищем издевался, нахваливая его медальон и эту тварь с рогами. Говорил, что такими его предки были. Он посмеивался в ответ, мол, раз наш мир, значит, и предки общие. На козлов похожие… Хе-хе! Еще у одного охотника видел на шее, но рисунки рассмотреть не довелось.

Тут же в моей феноменальной, благодаря гипне, памяти всплыло подобное изображение, присутствовавшее в пантеоне империи Моррейди. Теперь уже точно прослеживалась пусть и непонятная, пусть и диковинная, но связь между этим местом, всеми остальными мирами и Священным Курганом. И по поводу «смещения пространства» – лекцию этого умника послушал бы с удовольствием. Ведь по моим предварительным подсчетам получалось, что мы упали невероятно глубоко во время отправки. И если здесь только сорок четвертый уровень, то вся планета из подобных дырок состоит, что ли? И то не умещаются пространства по параметрам, горизонт ведь я на поверхности видел – планета отнюдь не гигантская.

«Вдруг подобные медальоны служат или служили их владельцам для перехода между мирами? – подумал я. – О-о-о! Это было бы просто феноменально! И разгадав этот секрет, я бы мог шагнуть непосредственно в мир Трех Щитов! Наверное… И если это все действует… А скорей всего, – нет. Потому что даже «умник» понятия никакого не имел о своем медальоне, а носил его просто как украшения. Иначе сразу бы спрыгнул отсюда по-иному, а не ишачил, собирая свой десяток груанов».

Я начал расспрашивать Ольшина о сокровищах и получил от ветерана исчерпывающие ответы. Тем более что к тому времени я его заменил на месте ишака, и он просто шел рядом.

Мои наблюдения оказались верными: особо никто отысканных сокровищ на себе не носил. Так только, цепочки там да колечки попроще, потому что любая лишняя мелочь на теле при выживании в этом аду не помогает, а мешает. Наверное, поэтому и не очень ценят найденные сокровища – они как средство платежа идут после лакомых кусков мяса убиенных монстров. Хотя бывали и исключения. Некоторые чахли над златом, собирали его, искали новые сокровища, устраивали тайники. Но над ними посмеивалось, а то и издевалось подавляющее большинство каторжан. Или не каторжан, а, как их называли наверху официально и с явной издевкой, «солдат принудительного войска».

Что еще интересно, так это резкое изменение отношения к сокровищам тех, кто становился Светозарными. Среди них тоже встречались такие, кто копил их, собираясь забрать с собой. Но как только десятый «свой» груан оказывался у них в патронташе, «новосветозарные» устремлялись по мерцающим стрелкам к ближайшим клетям и плевать хотели на золото и бриллианты. Даже когда им напоминали об этом, только презрительно отмахивались да щедро раскрывали сопровождающим места тайников. Видимо, любовь к золотому тельцу симбионты в своем носителе искореняли.

– Если что и уносили с собой, – завершил пояснения Мастер, – то лишь то, что было при них. Да и то, скорей, об этих вещичках просто забывая. Ведь возле самой клети любой снимает с себя латы и оставляет оружие. Даже самое ценное, редкое и памятное бросает, которое прежде обещался хранить, лелеять и затачивать до самой смерти. Даже патронташи с «чужими» груанами скидывает.

– Ну, с оружием понятно, – сказал Ратибор Палка. – Я свое тоже мечтаю бросить и никогда больше даже не смотреть в его сторону. Лишь бы живым отсюда вырваться.

– Вырвемся! – заверил я его с оптимизмом. – Все вырвемся! Тем более в такой дружной и спаянной компании, как наша. У меня еще вопросик: а такие вот вещицы вам на Дне не встречались?

И я достал из кармана пластиковую карточку, которая отыскалась среди вещей баресса Уделя. Этого толстого мерзкого людоеда мы убили возле дороги при продвижении по тылам зроаков к Борнавским долинам. Она меня тогда поразила своей несуразностью в мире средневековья. От обычной банковской карты она отличалась втрое большей толщиной и сложнейшей начинкой магнитных и прочих кодов.

Вот я и подумал: а вдруг и здесь попадается нечто подобное? Оказалось, что нет. Оба ветерана покрутили карточку в ладонях, чуть ли на зуб не попробовали и заявили, что такого никогда не встречали.

Мы миновали Лазейку, и я, с ходу просмотрев насквозь очередную открывшуюся нам каверну, обрадованно сказал, что многочисленных хищников не наблюдаю. Несколько одиночек, находившихся далеко друг от друга, для нас опасности не представляли.

– Так и топайте по прямой! – дал я напутствие. – А я вернусь и устрою нашим преследователям сюрприз. В любом случае это их приостановит, а то и заставит благоразумие проявить да назад возвратиться. Ольшин, дай мне парочку «чужих»…

Мастер не слишком верил в эффективность подобных растрат, но, поворчав, груаны выделил, и я, взяв из нашего багажа красивый, довольно ценный меч и котомку со старыми шмотками, зайцем рванул обратно. Потому что приметил там удобное для диверсии место. Ну и приманку использовал для мужчин не менее привлекательную, чем для ребенка мячик или кукла.

В самом узком месте, где арка потрескавшегося свода нависала всего в пяти метрах над головой, уложил в основание опорной стены сразу три груана, зажатые удавкой в кожаном мешочке, и заклинил их намертво камешками. А веревку, ведущую от мешочка, привязал к поставленному на острие мечу. Достаточно его взять и попытаться приподнять, так сразу и рванет.

Догнал караван вовремя. Они-то не видели, а я издалека рассмотрел катившихся нам навстречу байбьюков. Одиннадцать колобков спешили куда-то по своим колобковским (а может, колобочьим?) делам, поправ завещанное им предками наставление: после великой битвы впадать в спячку и никуда не шастать до большого перемирия!

– Вправо! Вправо поворачивайте! – закричал я. – Вон меж тех валунов одинаковых пройти старайтесь!

Караван слаженно повернул в указанном направлении, а там и я к нему присоединился и отправил четверку наших женщин в арьергард «затирать» следы. Не хватало нам еще и преследователей в виде хищных монстров.

Но небольшое изменение маршрута обеспокоило нашего завхоза:

– Мы с грузом, люди Чаперы – налегке. Скоро могут нагнать…

– Ерунда. У нас отрыв солидный.

– Сомневаюсь… Со следующей каверны Синие Поля начинаются, и там уж точно петлять придется. Зато пройдя еще две большие пещеры, мы выйдем к разветвлению, после которого нас трудно будет проследить. Там десяток дорог в разные стороны и на другие уровни открывается.

– Тогда не помешает поднажать! – решил я. – Эх, навались! – и личным примером задал более высокий темп продвижения.

Вскоре опять вырулили на основную дорогу и стали наверстывать утерянное при объезде время. А там и Синие Поля показались, покрытые жесткими ядовито-зелеными кустами выше пояса. Как раз здесь и паслись всеядные хищники да жирок нагуливали, пожирая растения не хуже, чем людей и друг друга. Только и осталось удивиться, с чего это упругие, словно резиновые, растения синими обозвали.

Шумно дышавший Неждан Крепак пояснил:

– Они два раза в год… во время цветения… синеют.

Мы уже достигли середины второй каверны, когда до моих ушей донесся отголосок далекого взрыва. Плохо было то, что, по моим расчетам, мы эту каверну должны были преодолеть до взрыва. А хорошо – что кое-кто из преследователей нарвался. Ведь не думаю, что это байбьюки позарились на меч и решили его пожевать. А значит, хоть без парочки идущих в авангарде подельников бандиты останутся. Может, и проход завалило основательно, и тогда подчиненным Зуха придется завал разбирать. Хотя… чего им разбирать его? Не с арбами, чай, гонятся. Проскользнул в дыру, да и бегом за нами.

Так что следовало еще поднажать. Ну и попутно что-нибудь придумать.

Кроме меня взрыв услыхала только Ксана, идущая последней. Она же и расшумелась по этому поводу, вызвав вопросы наших обеспокоенных товарищей. Пришлось раскрыть секреты моего минирования, тем самым подняв им настроение. Наверно, уже все поверили, что нам удастся дойти до разветвления, а потом и окончательно затеряться.

В следующем узком проходе никакого места для минирования мне не попалось. Или ничего не заметил путного по неопытности. Все-таки знания из Интернета – это одно, а вот настоящий боевой опыт – нечто совсем иное.

Поэтому для лучшего знакомства с местностью ближе к оконечности третьей каверны я вместе с мощным Нежданом рванул вперед. Но и в этом проходе ничего путного не наблюдалось. Как-то все криво, далеко и неудобно. А второй раз устраивать слишком явную ловлю на дешевую приманку – глупо. Не поведутся бандиты. Только зря груаны им отдадим.

Да и дорога здесь шла чуть ли не рукотворная из слегка слоящегося и поколотого местами гранита. Один из таких расколов меня и привлек. Идущий впереди меня Крепак шагнул на широкую плиту, и та резко качнулась под его весом. Сделал шаг дальше, она встала на место. Ха-ха! Чем не место для минирования?!

Когда я объяснил простенькую систему закладки, ветеран восхищенно пробормотал:

– Ну да!.. Все правильно… Плита опустится, раздавит насмерть ракушку и… Хм! Почему же раньше никто до такого не додумался?

– Жадные все, потому и не додумались, – заявил я, протягивая руку за его поясом с груанами. – Когда уже враг атакует, только тогда и применяют самое ценное. А ведь жизнь дороже, и о ней следует заботиться заблаговременно… Давай к нашим навстречу, пусть объезжают эту плиту.

Караван обтек меня, и каждый подчиненный поглядывал на меня по-разному: кто с сомнением, кто с уверенностью или с восторгом, а кто и с…

«Чего-то я не о том думаю! – осадил я свои фривольные мыслишки, отвернулся от Ксаны и, лежа на животе, принялся устанавливать под плиту сразу пять груанов. – И так обстановка нервная, а я невесть о чем размечтался. Может, я больной? Или это у всех в моем возрасте гормоны бушуют?»

Осторожно встав, я направился назад посмотреть, где враги. Оказалось, что десять бандитов уже пересекли бегом три четверти каверны, а остальные шли колонной в дальнем конце гигантской пещеры. Ничто банду не задержало! Ни байбьюки, с которыми они явно столкнулись, ни мои сюрпризы партизанской войны. То ли моя первая «мина» никого не затронула, то ли гибель нескольких моральных уродов только обозлила остальных. Жаль, что из-за кустов и корней-деревьев мне было сложно рассмотреть точное количество преследователей. Да и некогда было их пересчитывать! Я бросился догонять свой отряд.

– Поднажмем! Если жить хотим…

Караван ускорился, и через некоторое время я заметил впереди разветвление, которое еще не видели остальные.

А тут сзади и жахнуло! Солидно так! Основательно! Даже на голову посыпался песочек со свода да застучали, словно дождь, мелкие камешки. Вот уж где должно соблюдаться главное правило спелеологов и строителей: без шлема – низзя!

Но нам повезло – никто не пострадал. Разветвление все приближалось.

– Спокойнее! Переходим на быстрый шаг! – скомандовал я.

Приотстал и замер, наблюдая за тылами. Там висело облако пыли, которое выметнулось из последнего пройденного нами прохода. Душевно рвануло! Хотелось надеяться, что взрывная волна уничтожила немало бандитов.

Но тут из пыльного облака вырвались трое парней. Видимо, самые быстрые в банде, личный резерв атамана. И задачу им поставили одну: догнать противника и связать боем. Многие командиры так поступили бы.

А я? Наверное, нет. Терять людей, посылая их на таких монстров, как мы? Ха! Это явный просчет, и с этой малой группой мы должны управиться быстро и без потерь с нашей стороны. Обязаны!

Да и лишний урок непонятливым преследователям не повредит.

Догнал своих, потребовал помощи двоих лучших воинов, умеющих метать дротики и копья. Выдернул из принадлежавшего женщинам тюка несколько одежд из тонких тканей, необходимых для задуманного. Помощниками оказались Ратибор Палка и Степан Живучий. Кто бы сомневался!

– Куда сворачивать будете? – спросил я у Ольшина.

– Вон там, за третьим тоннелем, будет резкий поворот направо и вниз. Нам в него, и второй поворот налево – наш. Дорога там неважная, хоть и все время спуск небольшой, но пройдем отрезок, и в километре от того места старые развалины не то башни, не то замка. Там вас и подождем.

– Договорились!

Увлекая товарищей за собой, я побежал к намеченному рубежу. Копьеметателей расставил за большими валунами по сторонам от дороги и объяснил, оглядываясь на несущихся к нам врагов:

– Метну в них груан, когда двое будут находиться вон там и вон там. Бросать буду по третьему, но наверняка упадут все. Сразу после взрыва вскакивайте и будьте готовы пригвоздить каждого, кто останется жив. Все! Залегли!

Отбежал ближе к проходу и присел за пропитанный каучуком кустик. Достал очередной груан и стал приноравливаться, как половчей его и поточней метнуть.

Три парня неслись во весь дух. И только рассмотрев резко сходящиеся стенки каверны, стали замедлять бег, готовя копья для боя. Когда они приблизились к намеченным мной точкам, я метнул свою живую «гранату». Прогремел взрыв – и я вскочил на ноги.

Лидер тройки катался по камням, закрывая окровавленное лицо руками, а два его соратника пытались подняться. Но тут и мои вояки на «отлично» сработали. Бросок Ратибора – и с пронзенной шеей упал уже труп. Степан же сначала пробил врагу плечо, а вторым дротиком пронзил голову.

Подбежав к лидеру, я приголубил бандита мечом по затылку. Правда, в последний момент развернул лезвие и ударил плашмя, надеясь его расспросить. Коль получится, конечно…

Взглянул на остальную банду – она все с той же скоростью приближалась к середине пещеры. Подобрал трофейное копье, проверил его на упругость и вставил острием между камней. Получилось приспособление для метания. И скомандовал товарищам:

– Забирайте этого и этого, их копья тоже и несите за караваном.

Уложил в тряпочку камень величиной с кулак и очередной «чужой» груан. Рукой забросить груан далеко – проблематично, а вот с помощью палки-металки – запросто. И мягкий бросок получится, что для хрупкой ракушки немаловажно. Судя по одобрительному кряканью ветерана, тут такое до меня тоже не делали.

Ратибор и Степан вскинули на плечи раненого и убитого и направились следом за караваном, а я начал отстрел врагов с дальней дистанции. Первый мой снаряд оказался для преследователей словно гром с ясного неба. Никто вроде в авангарде от взрыва не пострадал, зато ринулись от дороги в стороны, словно бильярдные шарики при правильной разбивке центральным. И залегли как под пулеметным огнем. Но тут раздалась команда Чаперы, и две пары бойцов побежали ко мне вдоль сходящихся стен пещеры.

Ха! Мне-то что? Камней хватает, тряпок тоже… Два новых броска – и картинка словно по заказу! Убитых нет, зато в каждой паре по одному раненому, которого его товарищ на полусогнутых уже волочет в тылы. Еще одна попытка прорваться по центру – и новый труп. А я, войдя в раж, крикнул своим подправленным голосом, которым не стыдно и арии распевать:

– Любого, кто пойдет вперед, забросаем груанами! Нам такого добра для вас не жалко! Ну, уроды, кто смелый?

Последовали новые команды, и впереди остались только три человека. Наверное, самые глазастые. Они тщательно пялились в сумрак перед собой, не сомневаясь в том, что лучше них никто не видит. Остальные встали и стали оттягиваться к своему атаману. Эти тоже были уверены в своей полной невидимости для меня. Но я-то их видел! И теперь только и мечтал, чтобы моя палка-металка смогла забросить снаряд еще дальше, в самую гущу скапливающихся бандитов.

Очередной камень, обрывок одежды, груан – и вот я уже максимально оттягиваю металку, готовясь швырнуть смертельный подарочек. И вдруг – хрясть! И я с трясущимися руками, сжимающими снаряд, сижу на заднице.

Копье не выдержало и сломалось. А без него метнуть мой подарочек дальше, чем на шестьдесят метров, – не получится. Ничего больше не оставалось, как засунуть неиспользованную ракушку вместе с камнем за пазуху, взвалить тело убитого на плечи и рвануть по следам Степана и Ратибора. Труп я решил сбросить хотя бы в двадцати метрах дальше нашего поворота, чтобы сбить со следа бандитов.

Так и сделал. И, уже собравшись возвращаться, столкнулся с огромным скопищем животных, которые своей ярой расцветкой меня вначале чуть не ослепили, а потом чуть своей массой не затоптали.

«Скользкие зайцы! – опознал я животных с дорогущей кожей. – Эпической гайкой вам между ушей! Куда же вы, твари, мчитесь? И откуда?!»

Некоторые через меня перепрыгивали, и будь у меня руки подлинней, да с когтями – запросто поймал бы парочку этих шустриков-кенгурят. Может, и мечом бы нарубил, но не до того было, не время для охоты. К тому же пытался разобраться: куда это они? И с какой стати? А местечко и в самом деле замечательное для засады, и наверняка Витим со своими подельниками именно здесь и устроил славную охоту.

И тут мне все стало понятно. Из широкого прохода, следом за зайцами, сплошной волной накатывалось стадо байбьюков. То ли они таким образом устроили облаву на мелкую живность и гнали их в пасть другим, то ли случайно так получилось, разбираться было некогда: мне следовало как можно быстрей удирать отсюда.

Отбежал назад и, оглянувшись на труп, пожалел, что туда его волок. Его уже вовсю рвали колобки. И стаду конца-края не было видно. Вспомнил о запрете на свист и придумал, чем занять наших настырных преследователей. Разлился громкой трелью, словно Соловей-разбойник. Все колобки на мой свист не откликнулись, но добрая половина охотно повернула к раздражающему их объекту. Ну а сам «объект», не будь дураком, рванул по проходу вслед за караваном. Если за мной пойдут, отбегу на пару сотен метров да настрогаю на свой след кору нужного дерева. Байбьюки развернутся и наткнутся на бандитов. И те уже ни в коем случае не подумают, что мы скрылись в том направлении. А если монстры не пойдут по моему следу – еще лучше. Пусть сразу на простор каверны выходят да вступают в сражение с нехорошими людишками.

Бежалось мне легко, привольно. Да и мысли нахлынули чуть ли не праздничные. Все-таки поле боя, несмотря на явное преимущество врага в численности, осталось за нами. Да и бандитов теперь намного меньше, только в последнем столкновении мы убили четверых, и двое раненых. Чем не изумительный результат, достигнутый без капельки пролитой крови с нашей стороны? Лепота!

Своих я увидел издалека. Они уже затолкали арбы в развалины. Часть людей готовилась с оружием в руках выступать мне на помощь, и среди них выделялась мечущаяся Ксана со шлейфом распущенных волос вместо шлема. Емельян обессиленно сидел на земле, пытаясь отдышаться. Все-таки недавняя потеря крови, несмотря на залеченные мною раны, сказывалась на рыцаре.

Заметив меня, бегущего, приветственно подняв руку, все несказанно обрадовались, запрыгали и замахали руками в ответ. И только Ратибор продолжал стоять на коленях возле пленника.

Когда я поведал о том, что произошло, Ратибор встал и, дождавшись тишины, рассказал о том, что услышал от уже испустившего дух пленного:

– Чапера поклялся, что не вернется в замок, пока нам не отомстит. Все поддержали его, так что успокаиваться нам рано. А вот хорошие новости – это резкое уменьшение поголовья двуногих хищников. Твоя, Миха, затея с мечом унесла жизнь одного разведчика и легко ранила двоих. А второй сюрприз убил сразу четверых и троих серьезно ранил. А плетущиеся в тылах воины замка Зуб готовы прекратить погоню немедленно и вернуться домой. Их удерживает со всеми только угроза физической расправы.

Такие новости нас всех порадовали. По самым скромным подсчетам, врагов оставалось в живых тридцать семь человек и среди них семеро раненых. Значит, боеспособных только три десятка. А если воины замка Зуб прекратят погоню – нам вообще праздник. Тогда чуть ли не на равных становимся с шайкой Зуха Чаперы.

Ну, где-то так… Примерно…

Теперь следовало решить, что делать дальше, и все уставились на меня. А тут и решать было нечего: как минимум, большой привал. Все выглядели как загнанные лошади, а Емельяна Честного нужно было еще и подлечить. Поэтому я сказал:

– Всем отдыхать и отъедаться! Можно спать. Я немного полечу нашего рыцаря, подправлю остальных, а потом буду наблюдать за дальним входом в эту пещеру. При крайне опасной ситуации бежать в указанном мною направлении, не думая об арбах. Жизнь любого из нас дороже всего барахла вместе взятого. Понятно? Тогда отдыхать!

Я подсел к Емельяну. К сожалению, восстановительная терапия в моих умениях числилась в зачаточном состоянии, и мне предстояло экспериментировать. А это может как помочь, так и навредить.

Начал я с устранения сильно заметных покраснений сращенных ран. Особенно на плече под кожей просматривался дивный клубок пульсирующих, переплетенных язычков пламени. Если бы раненый вылежал должное время, то регенерация проходила бы в состоянии покоя и осложнения не случилось бы. А так не просто пришлось быстро идти, но даже бежать. Вот рану и «растрясло». Но хорошо, что у меня уже имелись навыки, примененные как на Ксане, так и на самом себе.

Я применил тринитарные всплески, которые назвал «горчичниками». И хотя твердо верил, что такое лечение поможет, с досадой цокал языком, наблюдая за весьма медленным прогрессом в ликвидации воспаления.

Выход мне подсказал сам больной:

– А может… мне приложить к коже «свои» груаны?

«Вот я склероз ходячий! – стал укорять я себя, и хорошо, что мысленно. Иначе весь авторитет знахаря растерял бы. – Ведь говорили мне, что даже «чужой» груан, приложенный к щеке, зубную боль снимает, а в случае подобных ран тоже помогает, ускоряет лечение…»

– И это попробуем… – пробормотал я. – Просто хотел испытать другие методы… Чувствуешь, как горячо?

– Более чем, – признался рыцарь, вытирая здоровой рукой пот со лба. – Так и кажется, что плечо сейчас разорвется, словно туда груан засунули.

– Понадобится – и это устроим! Где «твои» ракушки? И сколько их у тебя?

– Три, я ведь тебе говорил… И шесть «чужих». Вот… и вот…

Я заставил рыцаря повернуться набок и уложил три ракушки на розовый шрам, делая это с такой уверенностью, словно творил подобное уж сотни раз. А тут Ксана мне миску с холодной кашей и мясной подливкой поднесла, так что мой червь обжорства сразу проснулся, и губы еле успели прошептать боевой подруге: «Огромное спасибо…» Подруга кивнула с улыбкой и умчалась за новой порцией. Я ел и смотрел, как лежащие груаны начали светиться чуточку ярче. Скорей всего, это заметил только я. Мне удалось рассмотреть и прозрачную вуаль, которая мягко впиталась в кожу и стала медленно прогревать ткани, нежно подталкивая к ускоренной регенерации.

Я это видел! Давился очередной порцией каши и мычал с восторгом. Но в то же самое время был недоволен.

Оглянулся вокруг – все уже поели и посматривали на меня с недоумением. У них я ни подсказок не найду, ни помощи не дождусь. Я понял, чем недоволен: медлительностью регенерационного процесса! Это все могло растянуться часов на пять, а то и шесть! Мои «горчичники» и то быстрей восстановят покров, уберут воспаление и залечат рану.

И тут мне пришла мысль доктора-коновала:

«А не совместить ли два метода? А попутно попробовать сгустить вуаль этих симбионтов. Вдруг что и получится…»

Совершенно забыв данную себе клятву «Не навредить!», я отставил впервые за много дней миску с едой и с увлеченностью маньяка приступил к экспериментам. Не знаю, наверное, именно вот так некоторые и становятся хирургами и прочими стоматологами. Им попросту становится жутко интересно: «А что там внутри? И что будет, если мы вот здесь подденем? Или вот тут потянем? Или в этом месте придавим? А посильней? Ага! Больно? Значит, ткани живые…»

Честно признаюсь: именно такие мысли в моей голове и были.

Глава двадцать третья


Отрыв от погони


Может, мне повезло, а может, обладатель Первого Щита ну никак не смог бы повредить раненому, работая в контакте с груанами. Но рыцарь не умер, руки не лишился и даже значительной боли не испытал.

Я был поражен, когда через полчаса моих несуразных опытов Емельян собственноручно снял груаны с плеча, уложил их обратно в пояс и демонстративно, лихо недавно раненной рукой сделал несколько круговых движений.

А потом заявил с восторгом:

– Целехонька! Совершенно вылечилась!

Выслушивать его благодарности я не стал и поспешил к своей подруге:

– Как у тебя? Ничего не болит?

– Ну как тебе сказать… Все болит, – призналась Ксана. – Но больше всего левый локоть. Так косточкой ударилась, что все тело болью пронзило…

Тут я тоже использовал имеющиеся у девушки груаны и уже привычно заставил образующуюся вуаль сгуститься и вкупе с моим «горчичником» излечить ушиб в течение пяти минут. При этом пациентку так расслабило, что она прикрыла веки и пробормотала:

– Хорошо-то как…

– Вот и поспи!

Дав такой наказ, я перешел к двойняшкам:

– Что у вас?

У одной синяк был возле лодыжки, а у второй чуть выше коленки. Мне пришла идея провести интенсивную терапию не с помощью одиночных «своих» груанов, а с помощью «чужих». И одновременно на двух пациентках. Уложил на синяки сразу по четыре штуки и стал поочередно посылать на них свои тринитарные всплески.

Через пять минут обе стали восхвалять мои чудотворные действия до небес. Вроде и лестно, но случайно я обратил внимание на Ксану – она уже нисколечко не спала, а смотрела на меня и на ноги двойняшек так, словно хотела испепелить взглядом и то и другое. Я не стал обострять ситуацию и принялся за других подчиненных, залечивая растяжения и ушибы. Меньше всех пришлось повозиться с Франей: всего лишь небольшая, хоть и глубокая царапина. Больше всех – с Лузгой Тихим. У этого молодого парня были три ушиба и два растяжения. Сказывалось слабое физическое развитие и отсутствие опыта.

Заметным оказалось и старание Сурта Пнявого. Толкал и тянул мужик не меньше других, и теперь у него болели ключица и спина. С позвоночником я провозился больше всего, припомнив, что и со мной было нечто подобное, потом давшее сильное осложнение. Но тогда со мной находилась вашшуна Шаайла, излечившая меня по некоей древней методике, идущей в комплекте с горячим девичьим телом. Зато сейчас у меня были груаны. Пусть и «чужие», но много. Я их целую горку наложил на спине у Пнявого, а потом создал такую густую вуаль и взбодрил ее таким громадным «горчичником», что у Сурта не только позвонки встали на место, но наверняка и все болезни пропали. По крайней мере, он мне так и заявил, и в его глазах загорелся огонек, свидетельствуя о просыпающемся интересе к жизни.

Себя я после всех этих лечебных манипуляций в течение двух с половиной часов чувствовал отдохнувшим, сытым (все-таки четыре порции между делом приговорил) и готовым хоть сейчас в новый бой.

В сторону возможного появления противника я тоже не забывал посматривать каждую минуту. И то ли байбьюки помогли своей атакой, то ли банда проявила благоразумие и решила уйти, то ли сбилась с нашего следа, но нас никто пока не беспокоил.

Я не стал соваться назад с разведкой. Все успели поспать, чувствовали себя вполне сносно, и я решил не засиживаться в этих развалинах. Тем более там даже воды не было. Хотя керамические трубы виднелись. Наверное, водопровод либо засорился, либо некие местные системы безопасности отключили подачу воды в этот сектор. Да и вообще руины при ближайшем рассмотрении вызывали неприязнь и желание убраться отсюда поскорее. И хорошо, что белеющих костей не наблюдалось, что, по утверждениям ветеранов, случалось в других подобных местах.

Так что, проведя на привале часа три, мы с уверенностью и оптимизмом двинулись в намеченном направлении. Правда, Ольшин предупредил:

– Дальше придется идти гораздо осторожней и с постоянным боевым охранением. Потому что могут появиться зервы и скатраги.

И начал нам рассказывать, что к чему и как с этими тварями бороться. Но если тараканы с ластами меня не сильно испугали, с ними можно было бороться вполне эффективно, то зервы представлялись более опасными хищниками. И в первую очередь из-за своей скорости и маневренности. По сути это были маленькие ящеры ростом до метра шестидесяти. Будь они покрупнее, явно бы выели на Дне все живое. А так человек, да и другие монстры могли бороться на равных с этой зубастой и агрессивной напастью.

Кстати, груаны у весьма редких носителей из ящеров находили в конце спинного гребня, почти у основания хвоста. Оттуда ракушку следовало извлекать, сделав разрезы с двух сторон от дырочки.

Выслушав, на что способны зервы, особенно в стае, я пожалел, что у меня нет умений Шаайлы. Та легко могла приручить любое животное. Правда, сам я этого не видел, но так утверждали обитатели мира Трех Щитов, и не верить им не было оснований. А вспомнив о своем общении с вашшуной, пожалел, что не попытался выведать у нее некоторые тайны. Вдруг ее умения и умения обладателя Первого Щита кое-где совпадают? Вдруг и я бы смог с помощью ментальных приказов повелевать неразумными представителями хищной фауны? Тогда была бы вообще не жизнь, а сказка! В моих фантазиях тервели и прочие местные монстры сами приносили выращенные груаны и уходили восвояси.

«Вот была бы лафа, так лафа!» – думал я.

И хорошо, что задел ногой за камень и быстро вернулся в действительность. Не стоит в таком мире с головой погружаться в мечты.

Вздохнув, я продолжил расспросы, выясняя, где у зервов самые уязвимые места для поражения. Но нет-нет да и возвращался к теме укрощения. Только для такого эксперимента следовало подготовиться более чем фундаментально. Потом завлечь в ловушку любого монстра и воздействовать своими умениями, привязывая их к тринитарным всплескам. Авось что-то и выйдет. Или попробовать использовать груаны и для укрощения? Знать бы еще – как! Ничего, кроме использования ракушек в борьбе с хищниками как гранат, в голову не лезло.

Ну разве что припомнился мне один момент, когда я сильно разозлился и два десятка шавок кинулось от меня врассыпную. Что тогда было? Нужно бы поэкспериментировать в этом направлении.

А потом пошли у нас очень уж частые стычки с тварями, и другие мысли вылетели из головы. Большие группы мы обходили стороной, а вот одиночек или пары уничтожали без особого напряжения, словно проводили расчистку дороги от камней и корней-деревьев. Небольшим, но весьма приятным бонусом в походе стал еще один груан, который я торжественно вручил Фране. Следующий был обещан Лузге Тихому. Ну а Сурт Пнявый пока скромно помалкивал.

Таким рваным темпом мы пересекли еще четыре громадных поля, не считая мелких пещер и переходов. От усталости у всех уже подкашивались ноги, поэтому пришлось остановиться на ночлег, так и не добравшись до того места, которое Ольшин обрисовал уже давно. Там громоздилась одна страшно неудобная башенка, но для одной ночи она сгодилась бы. Будь у нас побольше сил, добрались бы до нее. А так пришлось сворачивать в узкий проход, углубляться в него и баррикадироваться арбами, камнями да срубленными корнями.

Пока мужчины возились с укреплением лагеря, женщины приготовили ужин, и вскоре мы ели салат и обильно сдобренную кусками мяса кашу. Мой желудок явно имел некие подвалы, куда, к удивлению всех, провалилось несказанное количество еды.

Спать стали укладываться кто где, подстелив побольше одеял. Для меня место приготовила Ксана, а когда я лег и расслабленно вытянулся, демонстративно устроилась у меня под боком. И пусть мы оставались в одежде, еще и ногу на меня закинула и обняла как личную собственность. Лучше бы она этого не делала! Я-то ведь не железный! И вместо желанного сна полчаса пытался успокоить непослушную, наэлектризованную запылавшей фантазией плоть.

А потом еще полчаса мы оживленно шептались.

– Ты чего не спишь? – начала подруга. – Вертишься, вздрагиваешь? Тебе со мной неприятно?

– Ха! Скорей наоборот! Но вот как раз по этой причине я и заснуть не могу.

– Так тебе и надо! – последовал неожиданный вывод. – Не будешь в следующий раз всяким кикиморам ноги ощупывать.

– Но, но! – изобразил я возмущение. – Я их лечил!

– Тоже мне врач нашелся… То он художник, то он видит лучше всех… Но в любом случае ты молодец и я тобой горжусь.

Этакая милая женская непоследовательность! Наверное, большинство женщин этим специально пользуются, чтобы сбить нас с мысли и заставить забыть о заготовленном ответе. Так что не успел я еще решить, что сказать, как тема поменялась:

– А как ты будешь делить груаны дальше? Пнявому тоже достанется?

– Не знаю… А ты как думаешь?

– Да он вроде нормальный. Скорей всего, не предаст. Да и старается все время, не волынит. Хотя маска безразличия на лице так и осталась… А вот двойняшки себя ведут премерзко! Мне показалось, что они не так нам с Франей помогали готовить ужин, как по сторонам глазками стреляли. И ладно бы только кому-то одному, а то всем подряд! А Тимофея Красавчика даже языком обе дразнили. А ведь он парень очень скромный и целомудренный. Вогнали охотника в такую краску, что я еле сдержалась от ругани. Но завтра они у меня получат.

То есть моя подруга уже не только на меня права заявила, но и на командование женской частью отряда губу раскатала. Франя – умная, мягко уступит, а вот сестрички наверняка устроят обструкцию новой начальнице. Они только-только обрели свободу и будут бороться против любого угнетения, в чем бы оно ни проявлялось. Да и характер у них для такой борьбы вполне подходящий, рабство в башне 55/14 их сломать не успело.

Пришлось настойчиво втолковывать Ксане, чтобы не зарывалась и не вздумала командовать там, где командир должен быть только один. Мне только ссор тут не хватало! А еще я предложил ей убрать и ножку, и ручку, и дать мне спокойно выспаться.

– Ну ладно, – с тяжким вздохом согласилась Ксана. – Пусть только мы доберемся до нашего нового места жительства…

И отстранившись от моей тушки, дала ей наконец-то уснуть. Увы! Не прошло и часа, как нас побеспокоили хищники. Причем те самые опасные и подвижные, о которых только сегодня поведал наш ветеран, проводник и завхоз. Сразу три зерва подобрались к нашей баррикаде и стали ожесточенно грызть громадные колеса арб, толкать камни и частокол. Может, у них тут тропа? Или на запах наших потных тел и пищи зубастые твари притопали?

Высказать, что их гнетет и чего они хотят, ящеры не спешили, а вот к нашим телам ох как рвались!

Пришлось мужчинам вставать, брать копья подлинней да приступать к сражению. Ольшин, правда, сказал, что если монстров поколоть копьями, нанося неглубокие раны, то они уберутся, потому что не настолько глупы, как тервели или байбьюки. Не знаю, может, это и правда, но нам попались совсем неправильные зервы. Пришлось упокоить всех троих многочисленными ударами в шею, где имелись уязвимые места.

Но и после этого спокойствие не наступило. Хищники приходили еще два раза, то парой, то сразу квартетом. Но и я сумел извлечь из этих визитов то, что могло пригодиться в сражениях. Ведь присматриваться своими умениями к ящерам гораздо удобнее из-за непреодолимой для них преграды, чем делать это во время скоротечного боя. И мне удалось довольно четко рассмотреть некое скрещение внутренних энергий на пасти, сразу за внушительными ноздрями ящера.

Спросил у Мастера, что это за место такое, и узнал, что там прочнейшая костяная пластина, ударив по которой разве что тяжеленным топором и проломив ее, можно зверюгу оприходовать. И мне стало понятно, что место и там уязвимое имеется, потому и прикрыто так надежно. А почему бы не ударить туда своим «горчичником»? Эксперимент – великое дело!

Вот и попросил товарищей:

– Последнего не убивайте и отступите! Пусть ко мне тыкается.

Взял копье на изготовку и начал пробовать. И минут через пять нечто дельное стало вырисовываться. Последовательность получалась такая: вначале я использовал «щелбан», от которого у противника могли дергаться уши. Но тут уши не дергались, зато скрещение энергий под пластинкой скручивалось бубликом. И в этот момент ящер застывал на месте. Потом я лепил на пасть замершего зверя «горчичник», и бублик превращался в буравчик, верхним концом выступавший над пластинкой. Словно оживший червяк сомнения и недоумения пытался выглянуть и узнать, что же вокруг делается. И вот когда этот червячок выглянул в пятый раз, я легонько, можно сказать, еле-еле прикоснулся к нему кончиком копья. И тут же монстр свалился бездыханным!

Мы тоже замерли и задумались. Причем у каждого была своя версия.

– Умер от прежних наших уколов! – заявил Ратибор Палка.

– А может, и от старости… – пожал плечами Ольшин.

– Нет, явно от голода! – заявил Влад Серый.

А Степан Живучий добавил:

– Подавился слюной только от одного нашего вида.

Но все равно поглядывали на меня с ожиданием: что я скажу? А мне нужно было ждать другого случая для проверки.

– А чтобы от голода не умерли мы, – сказал я, – давайте-ка сварганьте из этого крокодила ходячего шашлычок. Что тут у него самое вкусное?

– Ребрышки хороши копченые, – ответил Ольшин. – Только эти ребрышки сначала часов пять надо мариновать.

– Тогда бросаем его и завтракаем тем, что есть.

Свои действия по упокоению ящера я запомнил, и уже в пути, как только нам попался зерв одиночка, бесстрашно двинулся к нему. И провел атаку с блеском, уложив зверя на месте.

Чуть позже я выбрал парочку этих быстрых и агрессивных монстров. И тоже справился с ними без труда. После чего рискнул и отправился к замеченной издалека группе из трех зубастых ящеров. Меня, правда, подстраховывали Неждан Крепак и Степан Живучий, но их присутствие свелось к роли статистов. Все наши видели мое короткое, но победоносное сражение.

– Не могу своим глазам поверить! – воскликнул Ольшин, когда я вернулся. – Ведь из-за этих тварей в экспедиции погиб каждый третий! А ты их словно и не трогаешь почти… кажется, что только пугаешь… а они падают… и все…

Ну, со стороны оно так, может, и смотрелось: легко да просто. И будь у кого-то мои умения обладателя Первого Щита, я бы с радостью обучил своих товарищей владению тринитарными всплесками. Но увы! Как я помнил по рассказам моего старого наставника Трехщитного, не каждый мой коллега там умел владеть более чем одной «маленькой пакостью». Поэтому я просто объяснил суть своих умений, предупредил, чтобы сами-то они не расслаблялись, после чего… освободил себя от обязанностей «ишака».

То есть уходил вперед или передвигался сбоку от каравана и продолжал исследования своего зрения и тринитарных всплесков. По большому счету, уже было все равно, за сколько часов мы достигнем места назначения: за пятнадцать или за двадцать пять. В Синих Полях спокойно, от погони мы явно оторвались. А значит, можно развивать свои возможности, пока обстановка позволяет. Во-первых, мне следовало значительно увеличить дистанцию, с которой я мог замечать сияние груанов; а во-вторых, нечто подобное сотворить с тринитарными всплесками, дабы с их помощью отыскивать некий магический центр и в телах других монстров.

Мы здесь не навечно обоснуемся – только до тех пор, пока каждый из нас не получит комплект «своих» груанов. Всех остальных каторжан мы спасти не в силах, такую задачу я перед собой и не ставил. И никогда не поставлю! Спасти их можно было только изгнанием колонизаторов из мира Набатной Любви.

Все отнеслись к моим действиям и приказам с пониманием. Я приказал прикрепить тонкой тряпочкой один «чужой» груан на шлеме Влада Серого. Уж больно у бывшего исполнителя шлем был удобный для этого, с небольшими шишаками, за которые тряпочка и крепилась. И удаляясь от каравана в разные стороны, я стал высчитывать и распознавать нужное мне свечение. Потом стал творить такое же с одним из личных симбионтов. Затем подобные образцы составляли парами. Пары меняли местами, приспособив и шлем Тимофея.

Во время этих моих проб на пути попадались хищники, и я присматривался к одиночкам и небольшим группам. И тут повезло подловить одного тервеля с груаном. А потом и тройку зервов, один из которых тоже имел чудодейственную ракушку. Раздачу трофеев сразу производить не стал – «ничейные» уложили в кармашки новенького пояса и подвесили на кончике закрепленного на арбе копья. После чего мои эксперименты резко перешли в новую фазу: пошли положительные результаты.

У каждого груана было свое свечение – как по цвету, так и по интенсивности. Ярче всех сияли «ничейные». Их я стал замечать вначале с расстояния двадцати метров и даже в закрывающих их наглухо кармашках. Наблюдения за ними помогли мне понять разницу в свечении «своих» и «чужих» ракушек. Вскоре я уже с тридцати метров мог просмотреть все груаны, которые были у моих товарищей и в багаже на арбах. Что меня больше всего порадовало, так это совпадение количества увиденных мною ракушек с теми данными, которые имелись у моего заместителя. Ведь это в его ведении был учет груанов, и его никто не обманул, когда подавал «декларацию о доходах».

Но порадовался – и ладно. Теперь мне следовало увеличить дистанцию просмотра и подобрать лучшие методы уничтожения других монстров. Но если с дистанцией худо-бедно, со скрипом, но получалось, то отыскать «буравчик» у других хищников мне никак не удавалось. Ни у тервелей, ни у байбьюков наложения не то ауры, не то блуждающей энергии не наблюдалось.

Не было ничего подобного и у скатрагов, которые стали встречаться нам все чаще и чаще. Этих ластоногих тараканов приходилось уничтожать, пользуясь советами опытного Мастера. С одиночками и даже с парами мы справлялись легко, а более многочисленные группы обходили.

Зато у одного скатрага нашли очередной груан, который присоединили к общим трофеям. А чуть позже я уже с дистанции пятидесяти метров, откуда нас никак не могли видеть хищники, рассмотрел еще одну вожделенную ракушку. Правда, мы не ринулись на охоту – слишком уж большой была стая – но все равно это был настоящий прорыв в охотничьей деятельности. Ведь отныне можно было разбивать даже большую стаю на части и уничтожать выбранных особей по отдельности. Достаточно было только правильно воспользоваться моим зрением да свистом. Ну и побегать в таком случае мне придется раза в три больше, чем остальным.

Натренировавшись вдоволь, я издалека крикнул:

– Ольшин, ищи место для привала! Или все-таки тянем до Лежащей?

– Тянем! – решил наш проводник. – Тут совсем немного осталось, если я не ошибаюсь. Если видишь три ущелья, то в среднее нам надо пройти всего лишь метров на пятьсот.

– Вижу! Всего километр туда остался… И даже могу пробежаться туда в разведку.

– Если не боишься нас одних бросить…

Этого я не боялся. Только одинокий тервель топтался в стороне от нашего маршрута. Не опасен, без груана. Вот я и ускорился к интересному объекту, где мы собирались сделать большой привал часика на два, а то и на три.

Эта башня отличалась от других разрушенных тем, что она хоть и упала на бок, но осталась сравнительно целой. Только раскололась в нескольких местах, так что в нее удобно было заходить. Ольшин со товарищи наткнулись на нее на обратном пути из экспедиции. Пришлось им отступать перед полчищами хищников и несколько часов отсиживаться внутри развалины. Тогда ей и дали имя Лежащая. Ольшин распалил мой интерес сообщением о том, что на некоторых этажах есть непонятные механизмы из толстенного гнутого железа. И вроде это железо нельзя было разобрать, раскручивая болты. По словам ветерана, оно было словно сросшееся, и со шрамами на месте срастания. Ну и последний штришок: нигде больше ничего подобного Ольшину не встречалось. И легенд о таком он не слышал.

Ну и как мне было отказаться от такой экскурсии? Тем более что и крюк-то делался всего лишь в два километра.

Вот наш караван и сместился плавно с одного края каверны на другой и уже находился рядышком с тремя ущельями. Я заглянул в среднее рассмотреть массивное тело рухнувшей башни и побежал на разведку.

Система постройки все та же: скрепленные между собой блоки примерно одной и той же конфигурации. Здесь это были толстенные, перевернутые кверху дном тарелки. Наверное, красиво смотрелась, когда стояла, упираясь в свод. Все-таки за шестьдесят метров, а то и все семьдесят, хотя в положении лежа строение казалось чуть ли не стометровым. Удивляли две вещи: что могло уронить такую крепкую махину и почему она не рассыпалась?

В основании виднелся вроде каменный, почти ровный срез, и в нем несколько забитых грунтом не то отверстий, не то углублений. Из одного из них тоненькой струйкой текла холодная, кристально чистая вода и после небольшого каскада вполне пригодных для хозяйственных нужд лужиц терялась под остатками разрушенной стены. Но срез явно не выглядел итогом природного разрушения. Поэтому мне пришла в голову одна версия:

«Чем-то спилили. Чем-то таким супер-пупер, из космических технологий. Не удивлюсь, если лазером. То же самое можно сказать предварительно и о стыке со сводом… Спрашивается: кому эта башня мешала? А если мешала стоящей, то почему не разрушили до конца? Да и еще и нагромождения железа внутри оставили… Теперь я понимаю того умника, который не спешил отсюда на поверхность и организовывал экспедиции по Дну. Тут исследователю можно три жизни провести и не соскучиться…»

Просмотрев ущелье, насколько позволяли его изгибы, я оценил стратегическое положение башни, а потом различил возле ее основания остатки разрушенной, той самой, замеченной сразу крепостной стены. Кто-то здесь когда-то устроил нехилый форпост, соединив стены ущелья между собой и соорудив таким образом неприступную крепость. Вполне возможно, что ущелье переходит в несколько отдельных долин, в которых можно преспокойно жить, не опасаясь нашествия хищников. А то и таких полезных животных разводить, как скользкие зайцы.

Так что секрет упавшего монстра можно было считать приоткрытым: кто-то всесильный посчитал крепость неуместной и уничтожил ее обитателей. Или только повалил башню? И страшно любопытно было бы узнать: когда этот монстр рухнул? В течение четырехсот двадцати лет господства гаузов или раньше?

Мне было трудно определить степень запустения, но вкрапления мха виднелись повсюду, резиновые кусты тоже росли в самых неожиданных местах, а некоторые корни-деревья пронизывали трещины в местах раскола. Учитывая, что местные деревья самовосстанавливающиеся и почти всегда растут в одном и том же месте, возникало подозрение, что Лежащая таковой остается уже давненько. Весьма и весьма! Хотя у нашего Мастера на эту тему поинтересоваться тоже не помешает. С его опытом он время падения определит более точно.

Чтобы войти, я выбрал самую широкую щель. Взглянул на дорогу – караван уже входил в ущелье – убедился в отсутствии опасности и собрался сделать первый шаг. Но вспомнил, как меня совсем недавно чуть не затоптали скользкие зайцы, и, с улыбкой выставив копье перед собой на всю длину, пошевелил свисающие корешки резинового куста. Так, на всякий случай. И застыл.

В мрачной глубине резко раскрылись (именно раскрылись, а не стали мне видны) два громадных фиолетовых глаза!

Глава двадцать четвертая


Нереальная удача


В гостиничный номер вошли хозяин арляпаса и директор труппы.

– Не ждал, что вы так быстро, – растерянно сказал Леонид. – Неужели у вас такая спешка?

– Увы! Дела семейные не терпят отлагательств, и мы решили, что лучше уж потерять половину от начальной цены, но зато немедленно отправиться в столицу, – объяснил хозяин. – Поэтому мы согласны с предложенной вами суммой. А также с передачей этих денег в три этапа.

Это было неожиданно – ведь Леонид не собирался покупать арляпас. И его жутко заниженное предложение ну никак не могло быть принято.

«Неужели досуг в Макиле организован так плохо, что на представления вообще никто не ходит? – тем не менее проклюнулся профессиональный интерес. – Ай! Не о том я думаю!.. Как бы этих деятелей деликатно отшить, но и не опозориться при этом? Сам же утверждал, что готов их принять с ответом в любое время дня и ночи… О! Скажу, что первая выплата будет мною собрана только через лутень. А последующие тоже с таким интервалом. На подобное согласятся лишь полные дебилы. Ха-ха!»

Рано смеялся, пусть и внутренне. Как только он озвучил свои новые требования, те были с радостью и моментально приняты. А ведь на дебилов, да еще полных, респектабельные мужчины ну никак не тянули. Даже закралось подозрение, что арляпас уже давно продан, и не раз, а стоящие перед ним аферисты пытаются прокрутить куплю-продажу по «надцатому» кругу. Память услужливо подсказывала, что подобных афер на Земле хватало.

Но тогда отсрочка в лутень с первым платежом к чему? Ведь за это время любая ложь раскроется и покупатель все равно ничего не потеряет, а аферисты ни на чем не наживутся. И здравый рассудок подсказал мэтру:

«Покупай! Хуже от этого не станет! Тем более что придется тут надолго застрять: вытащить Бориса с каторги черт знает откуда – та еще задачка. И будет шикарный повод не только тут остаться с проживанием, но и мотаться в Пловареш или в остальные города, коль приспичит… Скорей всего, это Дно находится не в центре королевства, а в местах ну очень отдаленных!»

– Хорошо, – сказал он. – А что с труппой? Вы всех артистов в столицу забираете?

– Увы, – опечалился директор. – Более половины мы уже отправили в столицу, но остальных никак… Пришлось дать расчет. И так жалко, все такие талантливые, энергичные, и в каждой танцовщице столько артистизма.

– Хм! Вы так хвалите, что сомнения одолевают… – вырвалось у Чарли.

– Зря вы так, – обиделся собеседник. – Мы немедленно дадим всем знать, и уволенные соберутся к вам на просмотр уже сегодня вечером. Сами сможете убедиться!

– Хорошо, хорошо, гляну обязательно, – пообещал смутившийся Чаплин.

Стороны перешли к делу, итогом которого стало подписанное при двух свидетельницах соглашение о купле-продаже. Никого другого при этом в данном мире не требовалось. Только и следовало потом оформить покупку в управе сектора, где находился арляпас.

Управляющий с директором после этого живенько попрощались, сказав, что ожидают нового хозяина в арляпасе для передачи ключей и прочего. Глядя на закрывшуюся за мужчинами дверь, Леонид долго пытался понять:

«А в чем фишка? Где меня развели? И почему я, даже не заплатив ни копейки, чувствую себя обманутым лохом?»

Помогли ему прийти в себя новые подруги:

– Ты не рад, что сделал такую выгодную покупку?

– Или ты мечтал приобрести арляпас еще дешевле?

Девушки явно ехидничали, если не заподозрить их в чем похуже. Следовало либо срочно от них вообще избавляться, либо найти дело, которое их накроет с головой и не оставит времени для подколок. Причем дело, нужное в первую очередь ему. Поэтому землянин живо изобразил восторг и дикое неверие в собственную удачу:

– Я ведь готов был купить дороже! А то и за предложенную цену! А тут такой фортель фортуны! Вот видите, как полезно торговаться!

С ним соглашались, похихикивая:

– О! Ты просто гений торговли!

– Получаешь прибыль там, где другие только теряют!

– Ага! Значит, теперь вы мне верите безоговорочно? – спросил Леонид и, получив утвердительный ответ, стал уточнять: – И готовы мне помочь в любом вопросе, который я посчитаю наиважнейшим?

Вот тут красавицы припомнили, что и они умеют торговаться, и наступил предел отпущенного для «милого друга» кредита:

– А что мы с этого будем иметь?

– У нас ведь тоже немалые текущие расходы. Да и нашим родственникам следует оказывать помощь.

После этого стало значительно легче. Все-таки нормальная человеческая натура была гораздо понятнее Найдёнову, чем услуги, оказываемые ближнему только за его красивые глазки. Да, он веселый, да, с ним жутко интересно и празднично, но надолго ли? Тем более для таких красоток, у которых работа массажистками – лишь прикрытие для основной, древней как мир профессии. Если бы они и дальше бросались выполнять любую его просьбу и были готовы сопровождать куда угодно, Леонид бы постарался избавиться от новых подруг немедленно.

А так, помня, насколько они хорошо сработали в управе сектора, откуда Боря загремел на каторгу, ушлый Чаплин придумал задание типа: «Сходи-ка ты в тридесятое царство да принеси мне перо жар-птицы!».

И сумму вознаграждения он назвал сразу:

– Получите по две сотни каспов, если найдете мне того, с кем я могу поговорить о досрочном освобождении Михи Резкого. Его картины мне нужны как воздух, и я готов пойти на любые траты.

Девушки притихли, покусывая в задумчивости губки, а потом одна из них сказала:

– Но ты даже не видел эти картины. С чего это ты так ими загорелся?

– Видел! – воскликнул он. – Пока вы стояли в очереди, я вошел со служебного хода, все уладил, и меня в виде исключения провели в зал. И что я вам хочу сказать: там именно то, что мне больше всего импонирует, и тот стиль, который мне больше всего нравится. В моих арляпасах должны быть именно такие картины! – Он сделал паузу и спросил: – Согласны?

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги