Работа над ошибками

* * *

Аудиторских корочек Рохли оказалось достаточно, чтобы впустили и нас, приданных в подтанцовку для солидности. Я многозначительно озирался, засунув руки в карманы, плюс еще и Марджери с нами напросилась. Дескать, должен же кто-то нести блокнот! Леди водрузила на переносицу очки, стянула волосы в пучок на затылке, надела туфли на низких каблуках – ну как драпать! – да еще портфель прихватила для целостности образа. Милый, как ты думаешь, может, мне сделать завивку? Нет, пожалуйста, мне нравится и так. Короче, Дерек не посчитал нужным проявить твердость характера.

С другой стороны, приходилось признать, что мисс Пек обладает неким свойством, которое могло бы пригодиться

Место мне не понравилось. Мало того, что дом, куда общество скидывало свои несовершеннолетние отбросы, стоял далеко не в центре, и добираться туда пришлось переполненным общественным транспортом, с двумя пересадками, так еще и выглядел он совершеннейшей… тюрьмой.

Стена из гофрированного железа высотой метра три, и в ней – будка поста, сквозь который мы все же прорвались после недолгих препирательств и демонстрации полномочий. Я услышал, как Марджери со всхлипом втянула воздух, и запоздало припомнил, что ее собственные нежные годы прошли в заведении вроде этого. Да как бы и не в этом самом!

По доброй воле я бы и шагу сюда не сделал.

Нижние окна серой пятиэтажной глыбы все были заложены кирпичом. В окнах второго этажа не осталось стекол: их забили фанерой, а там, где фанеры не хватило – просто парой досок, наискосок. Из одного хлестала струя пара. Авария у них. Отметить, может пригодиться. Двор мощеный, налево от входа – переполненные мусорные баки. Прочие стекла не мыты не первый год. Пахло дохлятиной и тушеной капустой.

Сбившись в ударную группу, мы поднялись на парадное крыльцо.

Дежурный орчонок, шаркая безразмерными тапками, проводил нас к директорскому кабинету. Коридоры темные, плинтусы грязные, лампочки тусклые, высоко и горят через одну. Сыро и холодно. Верно, и крысы тут есть. Здоровые, как собаки.

Как они там работают, в детском отделе, своими руками передавая детей сюда? И какими выходят отсюда наши новые граждане? Я оглянулся на мисс Пек, как на светлого ангела. Ангел сжался у Дерека за плечом и часто моргал.

– Не сейчас, – прошипел Рохля сквозь зубы. – Марджери, пожалуйста, только не сейчас. Я с тобой. Это они нас боятся. Сейчас сама увидишь.

С этими словами он дважды громко стукнул в полированную дверь высотой, казалось, до неба, и, не дожидаясь ответа, повернул ручку.

– Аудитор Бедфффорд?

– Да, мэм, это снова я.

– Мои бухгалтерские книги в порядке.

– Тем с большим удовольствием вы позволите мне в этом убедиться.

Директриса ухмыльнулась.

Сказать по правде, первым, что я увидел, войдя, были ее челюсти. Угловатые, мощные, отчетливо выделяющиеся под драпировкой обвисшей желтоватой кожи. Губ нет, а сейчас она еще и зубы показала: крупные такие зубы, с большими промежутками. На ней было зеленое платье, а поверх то, что я сперва принял за плащ. Серые кожистые крылья. И капюшон, образованный шейной складкой. Чулки у нее были забрызганы грязью.

Где-то я читал, что баньши, как феминистками, не рождаются. Что любая особь женского пола при определенных несчастливых личных обстоятельствах может переродиться… Свят, свят, свят!

Марджери присела у дальнего края стола. У нее хватило присутствия духа положить портфель на колени и достать блокнот. Карандаш плясал, выписывая бессмысленные узоры, и бросив в ее сторону один только взгляд, директриса осталась удовлетворена. Тролль, сдвинувший шляпу на затылок, видимо, не показался ей «черпающим глубоко» – мы нередко пользовались этим моим качеством, вызывая весь огонь на Рохлю! – и она вновь сосредоточилась на Дереке. Глаза у нее, к слову, были без зрачков: одни серые радужки на мутно-голубых белках. И выражение лица – словно не сходя с места спела бы ему песенку.

– Чистокровный кельт, – произнесла, словно облизнулась. – Должен бы слышать, не так ли?

– Сегодня вы не в голосе.

– Но день придет.

– Несомненно. А пока мы с моей практиканткой мисс Реннарт, – я чуть рот не разинул, – ознакомимся с вашими финансовыми документами. Мистер Пек, – да, он особенно не напрягался, – как независимый эксперт оценит качество и стоимость ремонтных работ.

– Вот шкаф. Вот ключ, – последний она сняла с цепочки-браслета, обвивающей ее птичью лапу. – Мое присутствие вам необходимо?

– Через час, – прикинув на глаз толщину гроссбуха, сказал Дерек, – эээ, нет, через полчаса я хотел бы, чтобы вы сопроводили мистера Пека. Вероятно, он многое захочет осмотреть. Трубы, канализацию, перекрытия в комнатах, вашу кухню. А мы пока прикинем, на что уходили бюджетные средства.

Баньши снялась с роскошного кожаного кресла и величественно проследовала к выходу.

– Мэм… простите… – сдавленным голосом остановила ее Мардж. – Вы разрешите воспользоваться… санитарной комнатой?

Директриса повернулась к Мардж, уставившись той в лицо своими бельмами. Под этим взглядом с лица девушки стекла последняя краска: оно показалось мне нарисованным черным на белом. Дерек развернулся и положил на стол тяжелые, переплетенные в кожу книги, ненавязчиво опершись рукой о спинку кресла, отделявшего его от баньши. Прыгнуть ему отсюда быстрее, чем рот открыть.

– Да пожалуйста. По коридору направо пятая дверь – туалет для сотрудников.

– Спасибо, – Марджери стрелой вылетела в коридор, оставив нам только недоумение и исчезающее эхо каблучков.

– Займемся делом.

Несколько минут Дерек бешено листал ведомости, журналы, приходные и расходные ордера, обращая внимание лишь на даты и основания платежей. Я смиренно ждал своей очереди: видеть за двойной бухгалтерской проводкой причины и следствия человеческих трагедий у него всегда получалось лучше. К удару гроссбухом по поверхности стола я оказался совершенно не готов.

– Что-то неладно! Какая там дверь направо? Покарауль…

Я замер на стреме и насторожил уши, готовый рвануть на помощь при звуках драки. Там, внутри, что-то с грохотом упало, размашисто хлопнула дверь. Слова – неразборчиво, жалобно, умоляюще. Это – Мардж? Не услышал бы – ни в жизнь не поверил. Звук льющейся воды, перемежаемый икотой. Потом они вышли, Марджери – с мокрым лицом, и такая зеленая, что я, грешным делом, подумал, что в родне у ней не только эльфы. Впрочем, верно, это зеленые стены на нее отсвечивали.

– Чего случилось-то?

– Чего-чего, – промямлила рохлина эльфийка. – Худо мне… здесь. И всегда было.

Дерек шикнул на меня, дескать, не вовремя, втащил Марджери обратно в директорский кабинет и свалил в кресло. Я налил ей воды, и пока она пила, слушал, как стучат зубы о край стакана.

– Если бы вы знали, – бормотала Мардж, – каково быть тут слабому… и одному! Кто угодно сделает с тобой что угодно, и правды не доищешься. Маленькие когда – головой в унитаз макают, а постарше… объяснять не надо. Ябеда и ночи не переживет. Несчастный случай, мол. Только и выжить – кодлу сколотить и возглавить. Но от мыслей о смерти, которые тут всюду и всегда – ежедневно, ежечасно! – фиг спасет. Я думала: это оттого, что я маленькая, что вырасту, и сердце оденется броней, а душа – коростой. А тут каждая облезшая труба, каждая отбитая плитка все о том же, что все хорошее… – а где мы видели хорошее-то? – смутно, одна смерть – несомненна. Да не смотри ты на меня, глаза же красные, и нос…ик… распух.

– Подумаешь, вырвало! Со всяким может случиться. Знаешь, что со мной было, когда по дури смешал пиво с кефиром?

– Кровь Дивного Народа, – вполголоса догадался я. – Мисс Пек воспринимает эманации баньши, которые действуют на нее губительным образом. Бессмертная жизнь, воплощенная в эльфийской крови, противоречит воплощенной смерти…

– Рен, – сказал Рохля, – ради меня, заткнись пожалуйста, а?

Мардж высморкалась в салфетку.

– Ну, нашлось там что-нибудь в бумагах?

– А? А, да. Вот, принят временно в карантин ребенок женского пола, в графе «раса» прочерк, возраст не определен, состояние истощенное. Иди, Рен, опознавай. Батарею только не забудь простукать.