Работа над ошибками

Интерлюдия II. Аивлянка

Год 17993-й от Возведения Свода (летоисчисление сфагов), мир сфагов.

Дискоид вошёл в атмосферу планеты вблизи экватора. Зажатый в обрамления из горных хребтов Каньон лежал справа. Подёрнутые хаотической рябью по обе стороны от Каньона океаны казались единым бассейном, посреди которого протянулся длинный и подозрительно прямой остров, края которого скрывались за горизонтом. Но это было оптическим обманом. Каньон — не остров. Свод Каньона опоясывал планету хрустальным обручем, частично отражая солнечный свет на дневной стороне и сверкая скоплениями электрического — на ночной. Бело-зелёный, с частыми вкраплениями голубых озёр и тонкими ниточками рек Каньон был хорошо виден с орбиты. Кольцо на шаре.

Дискоид снижался стремительно; машина изменила угол наклона и, взрезав слойку жидких облаков, ушла вправо, вскоре выровнявшись по левой стене Каньона. Мир внизу стал чётче, приобретя новые детали. Теперь сквозь прозрачный свод ясно просматривался ландшафт дна Каньона: горы, долины, реки, равнины, озёра, города связанные прямыми лучами транспортных артерий. Это был мир сфагов — бесполых гуманоидов, наследников давно исчезнувшей цивилизации создавшей Каньон.

Свод, казалось, стоял на месте, а всё остальное — лежавший под сводом мир, смотревшийся чуждым этой планеты, сковавшие свод снаружи хребты гор, напиравшие на горы океаны — двигалось навстречу дискоиду. Менялись только узоры горных хребтов, то уходя в океаны длинными отрогами, то истончаясь и сходя на нет, так, что волны приближались к стенам Каньона вплотную. Сквозь дымку собравшихся под сводом облачков виднелась дальняя стена Каньона, по которой бежал ряд удерживавших свод белых колонн.

Хариб никогда прежде не бывал здесь и нигде не видел ничего подобного. В каталоге Аллаиллити было сказано, что на всём протяжении Каньона ширина его оставалась неизменной — сто сорок девять стандартных километров, или чуть больше двадцати трёх парасангов. Свод Каньона удерживали исполинские аркады, стоящие на колоннах из сверхпрочного адаманта, расстояние между которыми составляло около двух парасангов; толщина же самих колонн — более тринадцати стадиев. Во многих местах стены Каньона были частью адамантированных горных хребтов, опоясывающих планету. Но были и участки полностью созданные — их основания лежали на дне некогда разделённого надвое океана.

Сооружение это поражало воображение многих космических путешественников из множества миров, и Хариб не стал исключением. На экране дрона перед ним развернулась поистине захватывавшая дух панорама.

Дно Каньона то опускалось, то поднималось относительно уровня океанов снаружи. Во впадинах разливались живописные озёра с лесистыми берегами. Снаружи, в местах, где скалы отступали, открывая внешние стены Каньона, стены эти представляли собой нечто вроде гигантских ульев, соты которых были закрыты прозрачными щитами. В одном из таких «ульев» был порт, в котором Хариба уже ждали.

Сделав петлю над океаном, дрон устремился к «улью», одна из «сот» которого приветственно открылась навстречу гостю…

Небольшой ангар, в котором на расстоянии полутора арашей от пола завис дискоид, быстро очистился от ворвавшейся внутрь внешней ядовитой атмосферы и заполнился обычной для сфагов и вполне подходящей для аивлян дыхательной смесью. Лёгкие Хариба были модифицированы под атмосферу Аллаиллити, и в Каньоне ему не требовалась дыхательная маска, так как отличия смесей были незначительны.

Через минуту в ангаре появился сфаг, и Хариб вышел из дрона.

— Космопорт А-ЭЛ-15-15-СА-4-М-Палларис приветствует вас, контактёр Хариб! — с нотками торжественности объявил высокий гуманоид с множеством глаз на хорошем аивлянском. Глаза гуманоида, опушённые густыми длинными ресницами, подобно венцу, окружали слегка вытянутую лишённую волос голову.

Хариб видел только четыре из семи глаз сфага. У гуманоида было чётко выраженное лицо с прямым тонким носом и узким, без губ, но изящно очерченным мимическими морщинками ртом. Лицо смотрело на Хариба, и выражение его было подчёркнуто дружелюбным. Сфаг был облачён в длинную белую одежду, сквозь которую свободно просматривались детали его изящного тела. Хариб отнёс бы это существо скорее к женскому, нежели к мужскому роду, если бы не изучил сфагов заранее. Сфаги были бесполы, — не однополы, как, например, шаклиссы, или хроны, а именно бесполы; они появлялись на свет на оставшихся после строителей Каньона фабриках. Тела сфагов были лишены малейшего намёка на грубость или нескладность, линии были плавны, изгибы округлы, желтовато-бежевый цвет мелкочешуйчатой кожи и пронзительно-голубой цвет глаз делали этих нежных существ похожими на цветы.

— Меня зовут Алиале, — представился гуманоид. — Я диспетчер космопорта.

— Раз знакомству, Алиале, — с гортанным агарским акцентом ответил ему Хариб тоже по-аивлянски.

— В сопроводительном документе указано, что вы собираетесь посетить в Каньоне человека… — вежливо произнёс Алиале, — с вами лично… незнакомого, и что сообщите нам его имя по прибытии…

— Да. Это посол Аиви Эин, — ответил Хариб. И, заметив изменения на лице Алиале, которые, согласно интерактивной справке, выражали удивление, добавил: — Я не хотел беспокоить её раньше времени… как и связываться с ней через инфосеть с орбиты… — Он улыбнулся Алиале, стараясь выглядеть при этом как можно доброжелательнее: не хватало ещё испугать это нежное существо здоровенными клыками… Но сфаг, похоже, тоже подготовился к встрече и воспринял мимику агарянина адекватно. — Мне нужна аудиенция, — сказал Хариб, — личная встреча с послом.

— Понимаю вас, контактёр Хариб. Как нам представить вас послу Эин?

— Скажите, что я друг Эвааля.

Последовала короткая пауза, после которой сфаг вновь заговорил:

— Мы передали сообщение. Желаете получить ответ через нас, или лично?

— Лично. Передайте ей, пожалуйста, мой номер для связи.

— Конечно. Что-нибудь ещё?

— Нет. Это всё.

— Палларис, как и любой город Каньона, рад принять вас, контактёр Хариб, — радушно произнёс сфаг. — Инфо-центр предоставит вам всё, что нужно — гостиницу, транспорт, подходящую пищу… Мы рады всем нашим гостям, — на лице гуманоида отразился местный эквивалент улыбки, похожий больше на улыбку аивлянина, нежели на приветливый агарянский оскал.

— Благодарю, Алиале! — прогортанил Хариб. — Вы очень любезны.

— Прошу, следуйте за мной… Я проведу вас к транспорту… — с этими словами сфаг повернулся и направился к выходу из ангара, продолжая смотреть на Хариба глазами расположенными на затылке.

Пройдя из ангара по длинному коридору в обширное помещение, оказавшееся чем-то вроде станции местной транспортной системы, Хариб попрощался с Алиале и сел внутрь уже ожидавшей его машины. Машина, похожая на здоровенную черепаху, у которой вместо лап были четыре широких колеса, внутри оказалась просторной и весьма комфортной. Хариб уселся в одно из четырёх кресел, и погрузился в размышления.

Палларис полностью занимал всю площадь высокого (всего шесть километров ниже уровня океанов) плато, раскинувшегося от стены до стены Каньона. Это был один из крупнейших мегаполисов на планете. Город населяли восемнадцать миллионов жителей, из которых аивлян и других инопланетников было чуть более сорока тысяч; большинство жителей было сосредоточено в башнях-коммунах, высота которых достигала аркад. Каждую башню окружал парк с многочисленными водоёмами; башни были связаны меж собой тщательно спланированными магистралями, каждую из которых дублировала подземная линия высокоскоростной транспортной системы. На улицах Паллариса было умеренно людно, без столпотворений или пробок (транспортная система работала слаженно), а в его парках и скверах всегда можно было найти уединённое местечко.

Город произвёл на Хариба приятное впечатление: в нём не было совершенно никакой спешки; никаких носящихся на высоких скоростях машин; никакой толчеи. Мегаполис напоминал тихую провинцию.

Поглядывая по сторонам из салона везущей его «черепахи», Хариб видел неспешно идущих куда-то сфагов, одетых в длинные разноцветные одежды. Сфаги держались небольшими группками, реже — парами; они что-то обсуждали, часто приветствовали встречных прохожих как знакомых. В одеждах сфагов, ярко подчёркивавших стройность их изящных тел, не было ни малейшего намёка на сексуальность. Хариб знал, что у этой расы секс как таковой попросту отсутствовал. Он вспомнил учение низверженной агарянской Церкви и похожие учения религиозных культов некоторых других миров об ангелах — слугах различных и, вместе с тем, поразительно похожих друг на друга божеств — существах, наделённых этими божествами особыми полномочиями: карать грешников и покровительствовать праведникам. Сфаги, как никто иной, подошли бы на роль таких служителей: они были красивы, величественны и абсолютно асексуальны — идеальные кандидаты. Вот только крыльев у них не было, как и глупых верований в сверхъестественное. Наблюдая за этими существами, Хариб попытался представить их с мечами, секирами и алебардами, карающими несчастных богохульников и скептиков, и не смог. Сфаги были абсолютно миролюбивы и невоинственны.

«То, что у этих ребят нет херов, которыми они могли бы меряться, пошло им явно на пользу…» — отметил про себя Хариб.

Когда машина остановилась у невысокого — всего четыре этажа — здания, в котором расположилось посольство Аиви, Хариб взглянул на часы: прошло немногим более часа по агарянскому времени с момента, когда «черепаха» тронулась от космопорта.

Хариб вышел из машины на тротуар перед главным входом в здание. (Пикнув и зашипев, машина медленно отъехала в сторону и припарковалась на стоянке неподалёку.)

Он испытывал чувство волнения; несколько минут назад он получил ответ из посольства, сообщавший ему, что посол Эин на месте и готова его принять тотчас по приезду. Ответ был официальным, сухим и сдержанным; к нему обращались с учётом его высокого статуса контактёра, в чём Хариб увидел намёк на то, что вовсе не упоминание имени Эвааля стало причиной того, что его столь скоро принимают (всё-таки послы — люди занятые).

Постояв с минуту и осмотревшись, агарянин поправил хламиду и решительно зашагал к входу.

Когда Хариб вошёл в холл, она уже была там.

— Контактёр Хариб!

Он сразу её узнал. Эин была одета в длинное платье сфагов зелёного цвета; голова её была гладко выбрита, невысокий (в сравнении со сфагами) рост, нежно-голубая кожа, женственная осанка и количество глаз выдавали в ней аивлянку.

— Посол Эин… — Хариб учтиво показал кончики клыков. — Мы с вами незнакомы…

— Я знаю, кто вы, — вежливо остановила его женщина. — Вы — известный ученик вашего учителя, — сказала она. Хариб не заметил в её словах иронии.

— Для меня это незаслуженный комплимент, посол, — смущённо прогортанил он. — Я стал контактёром уже после…

— И, тем не менее, вы стали свидетелем его работы на вашей Родине, на Агаре.

— Мне выпала честь, — сказал Хариб, взглянув в глаза аивлянки и невольно задержав взгляд. Огромные глаза её на миг превратились в бездонные зелёные океаны. Эин была прекрасна. Гармоничные линии её тела (далеко не бесстрастные в сравнении с изящными, ангельски-асексуальными телами сфагов), овал лица совсем юной девочки и тонкие чёрные брови цветущей женщины, чуть пухлые оттенка лазури чувственные губы — всё это ушло на второй план, когда Хариб взглянул в её глаза.

— Я рада за вас, — она вернула его в реальность. — Искренне за вас рада. Я знаю вашу историю… — Эин не стала продолжать. — Простите, если сделала вам больно!..

— Вы о моей семье?.. — Хариб лишь пожал плечами. — Не стоит извиняться. Время — хороший врач. Я ведь тоже знаю вашу историю.

— Это неудивительно… — нервно улыбнулась Эин. — Кто только её не знает…

Она немного помолчала.

— Хотите прогуляться, контактёр Хариб? — предложила она после короткого молчания. — Я как раз собиралась пройтись… Здесь замечательный парк!

— С удовольствием, посол Эин!

Они стояли всё это время посреди холла, в котором они были не одни, и Харибу от того было несколько неуютно: он то и дело ловил на себе любопытные (но вполне дружелюбные) взгляды.

«Похоже, наших здесь видят нечасто…» — подумал агарянин.

Они не спеша шли по чистой белой тропинке. Вокруг цвели низкие пушистые деревья, источая из жёлтых и красных цветов-кувшинов сладкий аромат; в траве под деревьями то и дело мелькали маленькие птички; на разбросанных художником камнях грелись пёстрые ящерки; среди ветвей пушистых деревьев вились местные пчёлы. Воздух был чист и свеж — Хариб дышал с наслаждением, полной грудью. Некоторое время они шли в молчании, и это молчание не было неловким: Эин не торопила Хариба, тот же старался прежде унять внутреннее волнение, которое испытывал, осознавая важность предстоявшего разговора. Наконец он собрался с духом и заговорил:

— Вашу с Эваалем историю действительно знают многие… Во всяком случае, долгожители… — Хариб старался не смотреть в глаза Эин. — И мнения у всех разные. Одни осуждают Эвааля, другие жалеют, иные точно знают, как следовало бы поступить Эваалю, и вообще… Но никто из этих знатоков и советчиков не видел слёз в его глазах, не слышал боль в его словах… — Хариб замолчал. Они успели сделать несколько шагов, прежде чем он докончил: — Я видел. И слышал.

Тщательно выговариваемые слова звучали грубо, гортанно. Аивлянская речь с трудом давалась агарянам из-за их физиологии. Мелодичный язык аиви в устах агарянина приобретал лающие интонации, — как если бы кто выучил собаку мяукать по-кошачьи. Впрочем, речь Хариба была понятна.

Он остановился и снова посмотрел в глаза Эин:

— Я здесь потому, что меня просили… — сказал он.

— Кто вас просил? Эвааль?

— Нет, — покачал головой агарянин. — Меня просила другая Эин, корабль, что носит ваше имя… Она вернула его…

Хариб рассказал ей всё, о чём узнал от аватара корабля.

Когда они расстались, солнце уже садилось на западе, окрашивая белоснежные стены Каньона багряным. Прощаясь, Хариб сделал то, чего сам от себя не ожидал — жест, который глубоко тронул аивлянку.

Много веков он был при нём. Камень. Хариб носил его на плече, в золотой застёжке, скреплявшей его хламиду. Камень, обычный тёмно-серый, с большой примесью металлов — такой мог валяться где угодно — был обрамлён золотом наивысшей пробы.

Перекинув через левый локоть край серебристой хламиды, Хариб тремя пальцами коснулся застёжки у себя на плече: сработал механизм, и края хламиды разошлись; хламида скользнула с плеч и повисла у него на локте, а застёжка с камнем оказалась в его ладони.

— Прежде чем проститься с вами, посол Эин, я хочу подарить вам это… — Хариб протянул Эин застёжку. — Этот камень, в некотором смысле, часть моей Родины… Он с Прит, луны Агара. В своё время он стал для меня знаком, символом надежды… Надежды на то, что мой народ, рано или поздно, освободится из оков проклятой Церкви, сбросит с себя тряпьё тёмных веков, вырвется из лап кровожадного бога и обратится к истине, которая не в священных книгах, не в слепой вере в выдуманных подлецами богов, а в знании, в подлинной смелости и отваге видеть мир таковым, каков он есть.

Хариб стоял перед Эин наполовину обнажённый. Из одежды на нём остались только свободная, жёсткая на вид серебристая юбка, доходившая ему до колен, золотой пояс и открытые сандалии. Эин не сразу заметила на груди агарянина множество шрамов, которые снова и снова воссоздавались, каждый раз, когда тот бывал в капсуле-сборщике.

— Когда мой друг, — продолжал он, — человек, занимавший высокое положение в церковной иерархии и ставший при этом одним из вождей революции, дал мне этот камень, я ещё не знал, что всего через несколько дней тирания Церкви падёт… Тогда я впервые узнал о том, что нога человека уже ступила за пределы Агара… — получил подтверждение своей надежде… основание верить в то, что следующие шаги уже недалеко. Впереди. И я поверил тогда. Я поверил в то, что мой народ вырвется из плена, отправится к далёким мирам, к звёздам… Вот, что значил для меня тогда этот кусок камня! — Говоря это, агарянин прямо смотрел в глаза женщины. — А после камень был для меня памятью, напоминанием о тех днях, изменивших мой мир… Я хочу передать его вам, Эин. Прошу. Примите… — (Эин протянула ладонь и Хариб положил в неё свой дар) — Помните! — сказал он, отводя руку. — В том, что произошло с Агаром, есть не только вина, но и заслуга Эвааля. — Сказав это, он низко поклонился аивлянке (жест, принятый у агарян, означавший глубокое уважение и почтение) и, развернувшись, зашагал прочь, на ходу накидывая хламиду и завязывая её узлом на плече.