Рабыня Изаура

Глава 9

Сердце Леонсио пылало безумной и всепоглощающей страстью. Он не мог смириться с отказом и отложить исполнение своих похотливых притязаний. Нервно расхаживая по дому, он будто бы отдавал распоряжения по Хозяйству, которое отныне целиком взял на себя, на самом же деле он подстерегал каждое движение Изауры, стремясь застать ее одну, чтобы вновь, с еще большей настойчивостью, добиваться осуществления своих низменных желаний. Из окна он увидел, как рабыни-пряхи пересекали двор, торопясь на ужин, и отметил, что Изауры среди них нет.

— Отлично! Все идет превосходно, — прошептал Леонсио с удовлетворением. В эту минуту ему в голову пришла счастливая мысль приказать управляющему отправить всех рабов на кофейную плантацию. Таким образом он оставался с Изаурой почти наедине в просторных пустынных помещениях фазенды.

Мне скажут, что, раз уж Изаура была рабыней, Леонсио, чтобы остаться с ней наедине, не нуждался в подобных ухищрениях. Ему стоило лишь приказать, и ее привели бы к нему добровольно или силой. Конечно, он мог бы так поступить, но власть красоты, даже принадлежащей рабыне, в сочетании с благородством души и превосходством ума, внушают почтительность даже и более развращенным и испорченным людям. А поэтому, несмотря на весь свой цинизм и упрямство, Леонсио не мог в глубине души не испытывать определенное уважение к добродетелям этой необыкновенной девушки, не мог не обращаться с ней с большей деликатностью, чем со всеми другими рабами.

— Изаура, — сказал Леонсио, продолжая диалог, прерванный нами в самом начале, — знай, что теперь твоя судьба находится полностью в моих руках.

— Как всегда, сеньор, — смиренно ответила Изаура.

— Сейчас более, чем когда-либо. Мой отец скончался, и тебе известно, что я его единственный наследник. Малвина, по причине, о которой ты, конечно, догадываешься, покинула меня, она уехала к своему отцу. Таким образом, сегодня я единственный кто всем распоряжается в этом доме. Итак, я полновластный хозяин твоей судьбы, Изаура. Ты, конечно, понимаешь, что только от твоего согласия зависит и твоя жизнь.

— От моего согласия? Нет, сеньор, моя жизнь зависит только от воли моего господина.

— И я желаю, — ответил Леонсио самым нежным голосом, — всей душой сделать тебя самой счастливой на свете. Но как я могу сделать это, если ты упорно отказываешь мне в радости, которую только ты способна подарить мне?

— Я, сеньор? Ради всего святого, предоставьте жалкую рабыню ее судьбе, вспомните о сеньоре Малвине, такой красивой, такой доброй и любящей вас! Мой господин, заклинаю вас ее, именем, не останавливайте свой выбор на бедной пленнице, во всем готовой вам повиноваться, кроме того, о чем идет сейчас речь…

— Послушай, Изаура. Ты еще слишком молода и не в состоянии должным образом оценивать события. Когда-нибудь, но, боюсь, с роковым опозданием, ты раскаешься в том, что отвергла мою любовь.

— Никогда! — воскликнула Изаура. — Я бы совершила низкое предательство по отношению к моей госпоже, если бы согласилась внимать ласковым словам моего господина.

— Наивная щепетильность… Послушай, Изаура. Моя мать, оценив твою красоту и живость ума, а может потому, что у нее не было дочерей, постаралась дать тебе образование как своей родной дочери. Она очень любила тебя и если не освободила, — то только из страха потерять. Она хотела навсегда удержать тебя при себе. Ею руководила любовь. Как же я могу отпустить тебя, я, любящий тебя иной любовью, гораздо более пылкой и восторженной, любовью, не знающей границ, любовью, грозящей мне сумасшествием или самоубийством, если… Но что я говорю! Мой отец, господи, прости его, погнавшись за выгодой продать тебя за горсть золота, безумец, готов был совершить святотатство! Святотатство!.. Я бы счел оскорблением для себя, если бы кто-нибудь осмелился предложить мне деньги за твою свободу. Ты свободна, потому что господь не мог создать столь совершенное существо, определив ему в удел рабство. Ты свободна, потому что такова была воля моей матери, и так хочу я. Но, Изаура, любовь моя к тебе безгранична, я не могу, не в силах расстаться с тобой! Я умер бы от отчаяния, если бы мне пришлось отдать бесценное сокровище, которое небо предназначило мне, к которому днем и ночью устремлены мои помыслы и желания…

— Простите, сеньор, я не могу вас понять. Вы говорите, что я свободна, и не позволяете мне ни идти, куда я хочу, ни распоряжаться моим сердцем?

— Изаура, если ты захочешь, то будешь не только свободна, ты будешь госпожой, повелительницей в этом доме. Любые твои приказания, самые незначительные капризы будут тотчас же исполняться, а я, как нежный и преданный любовник, окружу тебя заботой, лаской, роскошью, всем, что только может пожелать очаровательная возлюбленная! Малвина покинула меня. Тем лучше! Зачем она мне, зачем мне ее любовь, если у меня есть ты? Пусть расторгнутся узы, скрепленные расчетом! Пусть она навсегда забудет меня, а я обрету безграничное счастье в объятиях моей Изауры, и никогда не вспомню о прошедшем.

— Ваши слова приводят меня в ужас. Неужели вы способны забыть и пренебречь любящей и ласковой, наделенной очарованием и добродетелями женщиной, такой, как сеньора Малвина? Мой господин, простите меня за откровенность, оставить такую красивую, верную и добродетельную женщину из-за любви к бедной рабыне, было бы с вашей стороны легкомысленно и опрометчиво.

Услышав эту отповедь из уст юной невольницы, Леонсио почувствовал, что его мужская гордость задета.

— Замолчи, наглая рабыня! — вскричал он с негодованием. — Неблагодарная, мало того, что ты пренебрегаешь мною и постоянно сопротивляешься! Ты осмеливаешься делать мне выговоры! Понимаешь ли ты, с кем говоришь?

— Простите, сеньор, — воскликнула Изаура, сожалея о вырвавшихся у нее словах.

— И все же, если ты будешь посговорчивее со мной… Но нет, это уж слишком — унижаться перед рабыней. Зачем мне просить то, что принадлежит мне по праву? Помни, неблагодарная и строптивая рабыня, что ты принадлежишь мне душой и телом, только мне и никому другому. Ты — моя собственность. Ваза, которую я держу в руках. Хочу — пользуюсь, хочу — разобью.

— Вы можете разбить ее, сеньор, я это знаю, но сжальтесь, не употребляйте ее в постыдных целях. У рабыни тоже есть сердце, и даже сеньору не дано повелевать им…

— Сердце!.. Кто тут говорит о сердце? Разве ты можешь располагать им?

— Нет, конечно, мой господин. Но сердце свободно, им никто не может распорядиться. Даже хозяин.

— У тебя рабская натура. И сердце твое подчинится, если же не уступишь мне, то у меня есть право и сила… Но к чему? Чтобы обладать тобой, нет нужды прибегать к крайним мерам… Порывы твоего сердца так же низки, как твое происхождение. Чтобы доставить тебе удовольствие, я сделаю тебя женой самого ничтожного, самого омерзительного из моих негров.

— Ах, сеньор! Я хорошо знаю, на что вы способны. Вот так когда-то ваш отец свел в могилу мою бедную мать. Я предвижу, что меня ждет та же участь. Но знайте, что я найду в себе силы, и мне хватит решимости навсегда освободиться от вас и от всего земного.

— О-о! — воскликнул Леонсио с сатанинской усмешкой. — Подумать только, ты достигла такой высокой степени экзальтации под влиянием романов! И это рабыня! Однако любопытно. Вот каков результат полученного тобой образования? Ну, что же, ведь ты рабыня, играющая на пианино и читающая книги. Хорошо, что ты меня предупредила, я сумею остудить твое разгоряченное воображение. Строптивая и безумная рабыня, у тебя не будет ни рук, ни ног, чтобы исполнить свои угрозы. Эй, Андрэ, — крикнул он и пронзительно свистнул в наконечник своего хлыста.

— Сеньор! — издали отозвался лакей и мгновение спустя появился перед Леонсио.

— Андрэ, — сухо и коротко распорядился господин, — немедленно принеси сюда ножные колодки и кандалы с замком.

— Святая дева! — прошептал про себя испуганный раб. — Для кого бы это?.. Ах, бедная Изаура!

— О, господин мой, сжальтесь! — воскликнула Изаура, падая на колени у ног Леонсио и в отчаянии воздевая руки к небу. — Ради вашего отца, недавно умершего, ради вашей матери, так любившей вас, не мучайте свою несчастную рабыню. Оставьте мне самую грязную и тяжелую работу, я всему подчинюсь безропотно. Но то, что вы требуете от меня, я не могу исполнить, я не должна этого делать, даже под страхом смерти!

— Мне непросто так обходиться с тобой, но ты вынуждаешь меня. Ты же понимаешь, что мне никоим образом не выгодно терять такую рабыню, как ты. Может быть, когда-нибудь ты будешь мне благодарна за то, что я помешал твоему безрассудному решению.

— Но это неизбежно! — крикнула Изаура хриплым и дрожащим от отчаяния голосом, проворно поднимаясь с полу. — Пусть я не убью себя собственными руками, но все равно, умру от руки палача.

В это время вернулся Андрэ, неся колодки и кандалы. Он положил их на скамейку и немедленно удалился.

При виде этих варварских и унизительных орудий пыток, глаза Изауры помутились, ее сердце похолодело от ужаса, ноги подкосились, она упала на колени и, склонившись к табурету, на котором сидела во время работы, залилась слезами.

— Пусть душа моей старой госпожи, — воскликнула она голосом, срывающимся от отчаяния, — защитит меня от насилия! Там, на небесах, вы властны защитить меня так же, как вы делали это здесь, на земле.

— Изаура, — сурово сказал Леонсио, указывая на орудия пыток. — Вот что ожидает тебя, если ты не простишься со своим безрассудным упрямством. Мне больше нечего сказать тебе. Пока что я оставляю тебя, чтобы ты поразмыслила об этом до вечера. Тебе придется выбирать между моей любовью и ненавистью. И то и другое чувство, как тебе хорошо известно, глубоки и безграничны. Прощай!

Услышав, что ее господин ушел, Изаура подняла лицо, залитое слезами, воздела руки к небу, подчинясь душевному порыву, и сквозь рыдания обратилась к царице небесной с молитвой, идущей из глубины ее истерзанной души:

— Непорочная Пречистая Дева, Пресвятая Богородица! Ты знаешь, как я невинна, знаешь, что я не заслуживаю такого обращения. Спаси меня и помилуй! Никто в целом мире не может помочь мне. Спаси меня от этого кровожадного палача, грозящего не только моей жизни, но и моему целомудрию. Смягчи его душу, наполни его сердце добротой и милосердием, чтобы он сжалился над своей несчастной пленницей! Жалкая рабыня, я молю тебя со слезами на глазах и болью в сердце! Ради твоих пресвятых мучений, ради кровоточащих ран твоего божественного сына защити меня, сжалься надо мной…

Как прелестна была Изаура, безмолвно застывшая с мольбой во взоре, в томительной тревоге. И сейчас она была еще прекраснее, чем в минугы безмятежного спокойствия и радости. Если бы Леонсио увидел ее в этот миг, может быть, это зрелище смягчило бы его жестокое сердце. С очами, омытыми слезами, потоками струившимися по бледным щекам, с печально приоткрытым ртом и дрожащими губами, шептавши- ми сквозь рыдания молитву, с беспорядочно рассыпавшимися по плечам пышными локонами черных волос, с трепетно вздымающейся грудью, она являла собой совершенную модель для вдохновенного художника, пожелавшего бы создать Скорбящую Богоматерь, к которой в эту минуту Изаура обращала свою страстную мольбу. Непорочные ангелы, казалось, окружавшие ее в эти минуты, овевая золотыми и карминовыми крыльями, несомненно отнесли ее пылкую, исполненную страданиями молитву к подножию трона Утешительницы скорбящих.

Погруженная в свое горе, Изаура не заметила, как в помещение бесшумно, настороженно оглядываясь, проскользнул ее отец и направился к ней.

— К счастью, она еще здесь, — шептал Мигел. — А палач уже побывал тут! Ах, бедная Изаура!.. Что с тобой будет?..

— Отец, вы пришли! — воскликнула несчастная, увидев Мигела. — Посмотрите, до чего довели вашу дочь!

— Что с тобой, девочка? Какое несчастье обрушилось на твои хрупкие плечи?

— Разве вы не видите, отец?.. Вот что уготовано мне, — ответила она, указывая на колодки и кандалы, лежавшие на лавке.

— Боже мой, какое чудовище! Я был готов ко всему, но это…

— Вот какую свободу собирается дать он той, которую его мать растила, ходила и лелеяла. Унижения и насилия в неволе, непрерывные муки души и тела, вот что выпало на долю вашей несчастной дочери… Отец мой, я не вынесу таких страданий! У меня был один путь избавления, но и этого я буду лишена, закованная в кандалы, связанная по рукам и ногам! Ох, отец! Мой отец! Это ужасно! Отец мой, где ваш нож, — добавила она хриплым голосом после небольшой паузы, печально взглянув на него, — мне нужен ваш нож.

— Что ты собираешься делать, Изаура? Какие безумные мысли?

— Дайте мне ваш нож, отец. Я прибегну к нему только в самом крайнем случае. Когда негодяй явится, чтобы заковать меня в это железо, он умоется моей кровью.

— Нет, дочь моя. До этого дело не дойдет. Отцовское сердце почувствовало, что здесь происходит, и я решился. Деньги, на которые я не смог купить твою свободу, помогут мне вырвать тебя из когтей этого чудовища. Все уже готово, Изаура. Бежим.

— Да, отец. Бежим. Но как? Куда?

— Подальше отсюда, куда угодно и немедленно, дочь моя, пока никто ничего не подозревает и пока тебя не заковали в кандалы.

— Ах, отец, я очень боюсь. Если нас поймают, что будет со мной?

— Предприятие рискованное, не могу отрицать. Но мужайся, Изаура, это единственная возможность спасти тебя. Отдадим себя воле провидения. Все рабы на плантациях, управляющий там же. Твой хозяин вместе с Андре уехал куда-то. Во всем доме, видимо, никого нет, кроме негритянки на кухне. Воспользуемся случаем, который нам послал всевышний. Я все предусмотрел. Там, в глубине сада у берега реки привязана лодка. Это главное, что нам нужно. Ты выйдешь первой и пойдешь в сад. Я выйду позже, встретимся на берегу реки. Через час мы будем уже в Кампусе, где сядем на корабль, капитан которого мой друг. Утром корабль отплывает на Север. На рассвете мы будем далеко от твоего преследователя. Идем, Изаура, может, нам повезет, и ты встретишь в этом мире порядочного человека, который позаботится о тебе лучше меня.

— Идем, отец. Чего мне бояться? Могу ли я быть несчастнее, чем сейчас?..

Скрываясь в тени забора, окружавшего двор, Изаура прошла к воротам сада и исчезла за ними. Некоторое время спустя Мигел обошел фазенду снаружи, прошел в сад, где и встретился с ней на берегу реки.

Бесшумно скользя у обрывистого берега, лодка, направляемая сильной рукой Мигела, в мгновение ока скрылась из виду.