Рабыня Изаура

Глава 16

Первое, что сделал Мартиньо после бала, где провалились его попытки арестовать Изауру, это написал ее хозяину длинное и подробное письмо, в котором сообщал, что ему удалось обнаружить разыскиваемую сеньором рабыню.

Он обстоятельно описал проведенное им расследование до того самого момента, когда обнаружил ее на публичном балу. Мартиньо превозносил свои сыскные способности и проницательность, утверждая, что если бы не он, никто не смог бы разглядеть рабыню в такой красивой и одаренной девушке. Самым ужасным и лицемерным образом искажая факты и обстоятельства, он описал Леонсио в двусмысленных выражениях, что Мигел обосновался с Изаурой в Ресифе, чтобы спекулировать красотой дочери. Она же, расставляя сети праздным и богатым мальчишкам, в конце концов сумела поймать в них весьма упитанного и теперь поспешно ощипываемого цыпленка. Это был пернамбуканец по имени Алваро, дважды миллионер и тысячу раз тупица, воспылавший к девице сумасшедшей страстью, одураченный и замороченный ею настолько, что собирается обручиться с ней. Он имел глупость привести ее на бал, где ему, Мартиньо, и улыбнулась удача обнаружить беглянку. Он задержал бы ее и уже отправил бы хозяину, если бы не возражения этого сеньора Алваро, который, хоть и узнал, что за птица его богиня, имел возмутительное бесстыдство защитить ее. Используя значительные связи и влияние, которыми он располагал в силу своего положения в обществе, он сумел воспрепятствовать ее задержанию и, став поручителем рабыни, сохранил ее в своей власти вопреки всякому разуму и справедливости, объявив, что вручит ее только самому владельцу. Он полагает, что Алваро попытается освободить девушку, чтобы жениться или сделать ее любовницей, и считает своим долгом довести все это до сведения хозяина рабыни.

Таково краткое содержание письма Мартиньо, которое отправилось в Рио-де-Жанейро на пароходе вместе с письмом Алваро, в котором тот предлагал выкупить Изауру. Леонсио, обрадованный открытием, по переполненный ревностью и беспокойством из-за сведений, полученных от Мартиньо, поторопился ответить им обоим. И тот же пароход, который привез вызывающий и оскорбительный ответ, предназначавшийся Алваро, доставил письмо, предназначенное Мартиньо и уполномочивавшее того задержать рабыню, где бы она ни находилась. А для большей надежности Леонсио переслал ему специальную доверенность на это и, кроме того, несколько рекомендательных писем от важных лиц начальнику полиции, с тем, чтобы тот оказал Мартиньо содействие в этом деле.

Мартиньо немедленно отправился в полицию и, представив начальнику все эти бумаги, потребовал, чтобы тот распорядился выдать ему рабыню. При виде документов, которыми был снабжен Мартиньо, начальник понял, что не сможет воспрепятствовать его притязаниям и отдал письменный приказ выдать вышеуказанную рабыню, послав с ним судебного исполнителя и двух полицейских для исполнения этого приказа.

Таким образом Мартиньо появился перед домом Изауры вооруженным всеми документами, надлежащим образом уполномоченный полицией и в сопровождении конвоя, чтобы вырвать у Алваро желанную добычу.

— Снова этот негодяй здесь! — прошептал Алваро сквозь зубы при виде входящего Мартиньо. Это был стон бессильной ярости, вырвавшийся из глубины души охваченного скорбным предчувствием юноши.

— Что вам угодно в этом доме? — спросил Алваро сухим и высокомерным тоном.

— Сеньор, хорошо зная меня, — ответил Мартиньо, — может более или менее точно угадать, что именно привело меня сюда.

— Не имею ни малейшего представления, меня скорее удивляет этот полицейский эскорт, с которым вы сюда явились.

— Ваше удивление пройдет, когда вы узнаете, что я пришел получить беглую рабыню по имени Изаура, которая уже давно была мною разоблачена на балу, на котором присутствовали и вы, сеньор. Я должен был отправить ее владельцу в Рио-де-Жанейро, но вы воспрепятствовали этому без какой бы то ни было заслуживающей внимания причины и удерживаете ее по сей день в своей власти противозаконно.

— Помолчите, сеньор Мартиньо! Мне кажется, вы не компетентны в вопросах юрисдикции и не можете по своему усмотрению распоряжаться судьбами людей. Вам хорошо известно, что я поверенное лицо этой рабыни, и она находится под моим покровительством в рамках закона и с согласия властей.

— Срок ваших законных полномочий истек, если только можно называть законным ваше самоуправство. К тому же вы, сеньор, не представили никаких доказательств в защиту этой беглой рабыни. И, кроме того, — продолжал Мартиньо, показывая бумагу, — вот окончательный приказ начальника полиции выдать упомянутую рабыню. Этому нельзя препятствовать, не нарушив закона.

— Как я вижу, сеньор Мартиньо, — сказал Алваро, быстро просматривая бумагу, врученную ему Мартиньо, — вы еще не отказались от своего недостойного замысла, став за мизерную сумму послушным орудием палача несчастной женщины. Подумайте, и вы поймете, что эти низкие действия могут лишь вызвать всеобщее отвращение к вам.

Ощущая поддержку полиции, Мартиньо посчитал возможным казаться суровым и надменным, поэтому он ответил с невозмутимым хладнокровием:

— Сеньор Алваро, я пришел в этот дом только для того, чтобы именем закона потребовать выдачи беглой рабыни, укрывающейся здесь, а не затем, чтобы выслушивать обвинения, которые вы не имеете права выдвигать против меня. Потрудитесь исполнить то, что предписывает вам закон и диктует здравый смысл, если не хотите, чтобы я воспользовался моим правом…

— Каким правом?!

— Обыскать этот дом и забрать рабыню силой.

— Убирайся, жалкий шпион, — с негодованием воскликнул Алваро, не в силах больше сдерживать свой гнев. — Прочь с моих глаз, если не хочешь дорого заплатить за свою наглость!

— Сеньор Алваро!.. Подумайте, что вы делаете!

Доктор Жералдо, понимавший всю опрометчивость поведения своего друга, до этого момента из осторожности сохранявший молчание, увидев, что гнев и безрассудство Алваро переходят всякие границы, посчитал своим долгом вмешаться. Приблизившись к нему, он взял его за руку и тихо сказал:

— Что ты делаешь, Алваро? Разве ты не понимаешь, что излишней горячностью ты можешь скомпрометировать себя и лишь осложнить положение Изауры? Осторожнее, друг мой.

— Но… что мне делать? Скажи.

— Выдать ее.

— Никогда! — с отчаянием воскликнул Алваро.

Несколько мгновений все хранили молчание. Казалось, Алваро размышлял.

— Я вспомнил одно средство, — шепнул он Жералдо. — Попробую его.

И, не дожидаясь ответа, подошел к Мартиньо.

— Я убежден, сеньор Мартиньо, — тихо сказал ему Алваро, отводя его в сторону, — что вознаграждение в пять тысяч рейсов является основным мотивом, заставляющим вас действовать таким образом против несчастной, ничем вас не обидевшей женщины. Я понимаю, что вы не можете пренебрегать такой скромной суммой. Но если пожелаете полностью отказаться от этого предприятия и оставить в покое эту рабыню, я дам вам вдвое больше.

— Вдвое!.. Десять тысяч рейсов! — воскликнул Мартиньо, округлив глаза.

— Именно. Десять тысяч рейсов и уже сегодня.

— Но, сеньор Алваро, я уже дал слово хозяину рабыни и предпринял некоторые шаги с целью, чтобы…

— Не имеет значения! Скажите, что она снова убежала или найдите себе другое какое-нибудь оправдание…

— Как, когда общеизвестно, что она находится во власти вашей милости?..

— Ну… как хотите, сеньор Мартиньо. Чтобы такой энергичный и смышленый человек, как вы, спасовал бы перед таким пустяком!..

— Решено, — сказал Мартиньо, подумав минуту. — Раз уж ваша милость так интересуется рабыней, не хочу больше огорчать вас этим делом, которое, сказать вам по правде, внушает мне отвращение. Принимаю предложение.

— Спасибо. Вы окажете мне большую услугу.

— Но как я должен поступить, чтобы выпутаться из этого?..

— Подумайте. У вас богатое воображение, и оно должно подсказать вам, каким образом легче выйти сухим из воды.

Мартиньо задумчиво стоял несколько мгновений, грызя ногти и внимательно изучая пол. Наконец, подняв голову и поднеся ко лбу указательный палец, он воскликнул:

— Нашел! Сказать, что рабыня снова исчезла — это неубедительно, к тому же может скомпрометировать вас, сеньор, так как вы поручитель. Скажу, что внимательнее расследовав это дело, я убедился, что девушка, находящаяся под вашим покровительством, не та рабыня, о которой говорится в объявлении.

— Неплохо придумано… Но случай получил такую огласку!

— Неважно! Вы припоминаете примету в виде ожога над правой грудью, что упоминалась в объявлении? Я скажу, что эта весьма характерная примета не обнаружена, вот и все. Еще я добавлю, что девушка, опекаемая вами, при дневном свете выглядит совершенно иначе, чем ночью, и не похожа на красавицу, описанную в объявлении, и что вместо двадцати лет ей все тридцать с лишним, почти сорок, и что вся эта молодость и красота достигнуты посредством румян. А при мерцающем свете люстр и канделябров легко обмануться…

— Вы весьма изобретательны, — заметил Алваро, улыбаясь, — но те, кто ее видел, конечно, не поверят вам. Впрочем, остается еще один момент, сеньор Мартиньо, — признание, сделанное ею публично. Из этого будет трудно выпутаться.

— Что же трудного! Сошлемся на то, что она подвержена припадкам истерии и неврастении.

— Браво, сеньор Мартиньо, я полностью доверяю вашей сообразительности и предприимчивости. А дальше?

— А дальше я сообщу все это начальнику полиции, заявив ему, что не имею больше никакого отношения к этому делу, и передам полномочия какому-нибудь следователю или лесному капитану, который пожелает заняться этим расследованием. Одновременно напишу владельцу рабыни, сообщив ему о моей ошибке, в результате чего он, наверняка, перестанет искать ее здесь и нацелит свой интерес на другие штаты. Как вы находите мой план?

— Великолепно. Так не будем терять времени, сеньор Мартиньо.

— Я ухожу, и не более чем через два часа вернусь сюда, чтобы доложить вам о результатах моих действий.

— Нет, я не могу здесь долго задерживаться. Жду вас у себя дома, там и получите обещанную вам сумму.

— Можете идти, — сказал Мартиньо судебному исполнителю и полицейским, стоявшим у калитки сада. — Нет больше необходимости в вашем присутствии! Нет сомнения, — продолжал он про себя, — ставки удваиваются, как в ландскнэ. Эта рабыня — золотая жила и, как мне кажется, еще не иссякшая, — и он удалился, удовлетворенно потирая руки.

— Ну, что же ты ему предложил, дорогой Алваро? — спросил Жералдо, едва Мартиньо вышел из комнаты.

— Деньги, — ответил Алваро, — мое предложение привело к желаемому результату, и даже большему, чем я ожидал.

Алваро вкратце рассказал своему другу о сделке, заключенной с Мартиньо.

— Какой презренный и подлый тип этот Мартиньо! — воскликнул Жералдо. — Можно ли ему доверять? И ты думаешь, Алваро, что, поступив таким образом, ты добился успеха?

— Не многого, однако кое-чего я все же смог добиться. По крайней мере, мне удалось на некоторое время отсрочить удар и, как говорится, дорогой Жералдо, пока плеть взлетает — спина отдыхает. Надеюсь, что Леонсио, убежденный в том, что его рабыни нет в Ресифе, будет искать ее по всей стране, а она спокойно поживет здесь, под моим покровительством, защищенная от преследователей и дурного обхождения жестокого хозяина. А у меня будет время изыскать средства и собрать доказательства и документы для обоснования ее права на свободу. Пока что мне этого достаточно, что же касается остального, раз уж ты считаешь мое дело совершенно безнадежным, божественное провидение научит меня, как поступить.

— Как ты ошибаешься, мой бедный Алваро! Думаешь, что, устранив Мартиньо, ты хоть на время освободил ее от преследований владельца? Какая близорукость! В доносчиках, падких на легкую добычу, которые за пять тысяч рейсов — а для этих негодяев это баснословная сумма — пустятся на розыски беглой рабыни, поверь, недостатка не будет. Особенно сейчас, когда Мартиньо поднял переполох, и это дело получило широкую огласку. Вместо одного появится сто Мартиньо, преследующих прекрасную беглянку, каждый из них, не задумываясь, последует его примеру.

— Ты очень мнителен, Жералдо, и всегда видишь только мрачные перспективы. Вполне возможно, что ложь, изобретенная Мартиньо, возымеет, свое действие, и никто больше не вздумает заподозрить в Изауре ту беглую рабыню. А если мой план удастся, мне будет безразлично, сколько ищеек пустятся за ней по свету. В любом случае я получаю отсрочку, что мне сейчас очень выгодно.

— Ну, хорошо, Алваро, действуй, раз уж так случилось. Но, по-моему, подобное поведение недостойно тебя. Этим поступком ты оправдываешь те оскорбительные эпитеты, которыми наградил тебя Леонсио в письме. Ведь ты в самом деле становишься «соблазнителем и укрывателем чужих рабынь».

— Прости меня, дорогой Жералдо. Я не могу согласиться с тобой. Это не обычный случай, ведь мы с Изаурой оказались в совершенно исключительных обстоятельствах. Я не соблазняю и не скрываю чужую рабыню, я защищаю ангела и спасаю невинную жертву от преследований палача. Мотивы, что движут мной, и качества человека, ради которого я это делаю, облагораживают мой поступок и оправдывают меня перед моей совестью.

— Ну ладно, Алваро. Делай, что хочешь. Не знаю, как тебя отговорить от поступков, которые считаю не только неосторожными, но, сказать тебе откровенно, смешными и недостойными тебя.

Жералдо не мог скрыть недовольства, которое вызывала в нем эта слепая, неуправляемая страсть, толкавшая его друга к действиям, представлявшим его в глазах общества смехотворным сумасбродом и беспримерным безумцем. Поэтому Жералдо не только не помог ему своими советами и не порекомендовал, как добиться свободы Изауры, но и настойчиво и последовательно пытался отговорить от такого рискованного предприятия, представляя дело еще более трудным, чем оно было в действительности. Если бы это было в его власти, он сейчас же вручил бы Изауру ее господину, лишь бы избавить Алваро от ужасного искушения, толкавшего юношу на путь самого нелепого безрассудства.