Ради жизни

2. Не смотри ей в лицо

Снежная пыль забивала глаза, не давала дышать. Сейчас пригодились бы тактический шлем и «плёнка» домагнитной защиты, но где их возьмёшь? Кругом на сотни единиц — ледяная пустыня.

Серовато-белые куртки проводников растворялись в снежной пыли, пух колыхался от ветра, как будто и он тоже был из вездесущего снега.

Вальтер в своём чёрном комбинезоне от «НиZей» казался, наверное, тёмным пятном в маленькой группе из трёх мужчин. Двое, что шли впереди, опоясанные лентами светошумовых зарядов, были его дальними родственниками. Данниками. По-здешнему — троюродными братьями, внуками Великого Дяди.

Дядя умер месяц назад. Он лежал непохороненный в каком-то обледенелом родовом гнезде. Вальтер должен был прилететь на Грану, чтобы Дядю предали льдам.

Гримаса судьбы: кто знал, что имперский полукровка окажется ближайшим родственником усопшего и без него невозможно будет правильно провести ритуал?

А если бы он не смог или отказался лететь, Дядю так и не закопали бы?

Экзотика — такая экзотика…

Традиции первых переселенцев с Земли, древние Дома Камней, пафос и психоз: «Мы мудрее, мы старше»…

И где эта мудрость? В вымораживании мозгов? Иначе бы догадались, что сначала человек выдумывает ритуал, а уже потом подчиняется ему с упорством идиота.

Вальтер, споря с собой, покачал головой.

Вся история с этой поездкой сразу была сумасшедшей.

Ему, имперцу, с трудом удалось оформить пропуск на экзотианскую планету с помощью друзей-таможенников. Он приземлился в предгорьях под маской официального представителя торговой фирмы «НиZей» — термоодежда и лёгкие скафандры.

Надо было надеть скафандр! Но откуда он знал, что его потащат в обледенелые горы?

Нечаянные братья шагали сквозь непогоду, одетые как два тысячелетия назад — в куртки из шкуры местного оленя. Они всё быстрее ввинчивались в снежную бурю, и Вальтер вдруг испугался, что может отстать, потеряться.

Сердце глухо стукнуло, ломая привычную синусоиду, датчик личного браслета тут же подал сигнал, кольнув в запястье. Диафрагма отреагировала напряжением, заставляя сделать глубокий вдох.

Рефлексы…

Самоконтроль был вшит в Вальтера в прямом смысле слова. Таков был обычай Сороднения, где он вырос — контроль и ещё раз контроль. Не выдать эмоций — значило когда-то и не погибнуть. Союз Борге даже сейчас не особенно любят в Империи, а если ты ещё и смешанных кровей…

Бабушка Вальтера, Валерия Ларга, родилась на Домусе — одной из первых планет заселения, исконно принадлежавших Содружеству. Она вышла замуж за имперца, перечеркнув всё, чему её учили. Бросила свой клан. Её внук никогда не ступал на землю предков.

Но прошло сто лет, глава рода бежал на соседнюю Грану, рассорившись с родичами, а потом умер, не оставив прямого наследника, и Вальтер оказался вдруг в списке ближайшей родни.

Получив приглашение, он решил, что визит будет протокольным. Что неплохо бы наконец взглянуть на планету Содружества, с иной культурой, обычаями… Но прилетел и попал в ящик со змеями.

Холодный мир, холодная высокомерная «родня». А теперь ещё это идиотское «путешествие» к Дому Дяди. Зачем он согласился на него?

— Долго ещё? — Вальтер почти прижал к губам запястье, чтобы спутники услышали его голос через коммуникатор.

Но они продолжали идти вперёд, растворяясь в клубящейся белизне, словно призраки. Неужели и комы с собой не взяли?

Вальтер прибавил шагу, чтобы не отстать. Страх снова лизнул пятую чакру, то место за грудиной, которое первым предчувствует смерть, но сердце уже не забилось тревожно. Тренировки и здесь приносили пользу. Если бы у него было время подготовиться, помедитировать, он бы…

Темнело.

Порыв ветра ударил в лицо, но под капюшон пробиться не смог.

Комбинезоном Вальтер был очень доволен — идеальная защита от ветра и неплохая терморегуляция. В куртке из шкур он, наверное, давно бы уже вспотел, а потом и промёрз до костей.

Экипировку он выбирал на развязке перед проколом к Гране. Друзья навязывали сувениры, он не позарился. Хватило ощущения, что сам ступит на одну из трёх легендарных планет первого заселения, планету-колыбель, где первоколонисты оказались отрезанными от метрополии на невыносимо долгие триста лет. Где они выживали во льдах вопреки самой Смерти. И выжили.

Братья остановились.

Оба они были выше Вальтера, но Ясон казался испорченной копией Извара — слишком длинный, нескладный, с пугающе-белой радужкой щелястых неприятных глаз.

Оба брата носили фамилию Кробис, но не факт, что были полнородными. Древние планеты — калейдоскоп близкородственных связей, тут фамилий-то родовых — раз-два и обчёлся.

— Сворачиваем! — сказал чернобородый крепыш Извар.

Вот откуда, спрашивается, бородач на Гране?

Это на Тайэ борода считается знаком мастера Зверя, Вальтер читал об этом. И успел заметить, что чернобородый сам был своего рода изгоем среди тощей светловолосой родни. Мощные плечи, немодный румянец, толстые неаристократические кости…

— К северу лежит скалистая гряда, там можно бы укрыться от ветра, но нам до неё не дойти. Ночевать будем здесь, — решил Извар.

Вальтер оценил плотный куржак на бороде новоявленного брата. В голове промелькнуло: «Мой обледеневший труп похоронят рядом с месячным трупом Дяди».

Он улыбнулся и кивнул.

Извар резал лазерной пилой кирпичи из плотного наста. Ясон бестолково мешался у него под ногами. Вальтер ждал, не торопясь включаться в сооружение снежной хижины. Он не умел строить из снега.

Извар той же пилой очертил на плотном снегу небольшой круг, метра три в диаметре, поставил Ясона утаптывать по оплавленной линии канавку для укладки кирпичей.

— Ровно по моему кругу! — прошипел он.

Вальтеру бородач предложил подтаскивать кирпичи, и тот взялся с готовностью: замёрз стоять без дела.

Извар встал в центре круга, Вальтер начал таскать ему стройматериал. Ясон бродил вокруг кучи нарезанного наста, словно бы охраняя её.

В общем, работа закипела.

Кровь в жилах Вальтера разогрелась, но вместе с кровью вскипел и гнев.

«Почему я не взял скафандр? — злился он. — Это ж надо было придумать — пешком тащиться через снежную пустошь! А лыжи? Ведь существуют же лыжи!»

Надо отдать должное Извару — хижину он соорудил быстро, ловко обрезая лазером кирпичи и укладывая их друг на друга. Вскоре Вальтер уже подтащил большой треугольный блок — закрыть дыру в крыше.

Извар, замуровавший себя внутри округлого строения, прорезал с подветренной стороны дыру и вылез.

Дыру обложили снежными кирпичами, соорудив вход.

Вальтер отряхнул перчатки. К счастью, они не промокали.

Хижина напоминала половинку белого яблока, уложенную на срез. Ясон первый забрался внутрь и устроился у стены. Извар огляделся по сторонам, разложил вокруг хижины ленты со светошумовыми гранатами.

— Звери? — спросил Вальтер.

— Айю, — буркнул Извар.

Он что-то ещё пробубнил в бороду, но Вальтер не разобрал слов, хотя по-экзотиански говорил и понимал без затруднений. Чужому языку бабушка учила его с раннего детства.

Вслед за Изваром он вполз на четвереньках в дыру. Не желая играть в дикаря, включил подсветку на коммуникаторе.

В мягком свете, разливающемся от запястья, расстелил кусок термоплёнки — единственное, что ему посоветовали взять с собой, достал из-за пазухи фляжку и бутерброды, выпил тёплого отвара, приготовленного по рецепту бабушки.

Братья распаковали вяленое мясо, сухари. Позвали и гостя.

Нет уж…

Вальтер отказался от незнакомой еды. Но напиток Извар предложил более настойчиво, бесцеремонно ткнув фляжку едва не в рот.

Отказываться было, наверное, невежливо. Вальтер понюхал — в лицо ударили пары спирта. Сделал вид, что глотает, но пить не стал.

Однако и того, что осталось на губах, хватило вшитому датчику, чтобы подать сигнал опасности.

В запястье кольнуло, как иглой. Скорее всего, в жидкости был обнаружен яд, способный убить даже в микроскопической дозе.

Вдох — выдох.

«Ты не умер мгновенно, значит — дыши и думай».

Вальтер медленно вдохнул, отслеживая, как воздух наполняет лёгкие отдел за отделом. Он жив. Он разберётся с этим.

Успокоившись, узнал и вкус, забитый спиртом. Это была арика.

Не страшно.

Бабушка приучала его к арике с детства. И потому дозы на губах вряд ли хватит, чтобы убить его.

Но… почему так просто? Вся эта скрытая ненависть, косые взгляды, шепотки за спиной — всё вылилось в пару капель арики?

Он пристально посмотрел на Извара, и тот не отвёл взгляд. Даже протянул полосу сушёного мяса.

Брат явно не ждал, что Вальтер захрипит и забьётся в конвульсиях. Значит, действие яда замаскировано, пролонгировано? В кровь попали миллиграммы, но братья полагают, что хватит и их. Зачем?

Противоядия от арики нет. Только привычка. Сюрприз, данники?

Вальтер взял мясо, понюхал. От резкого аммиачного запаха из глаз побежали слёзы. Он брезгливо поморщился и вернул вонючую еду.

Ясон засмеялся, обнажая белые до синевы зубы. Белая радужка, белые зубы. Призрак пустоши — и тот краше!

Вальтер погасил подсветку. Нужно было поспать, пока тело ещё хранит тепло. В хижине хотя бы нет ветра.

Он закрыл глаза и провалился в сон. Многолетние тренировки снова выручили его. И точно так же выручил переполненный мочевой пузырь, разбудив перед самым рассветом.

Ноги замёрзли, но не фатально. Термоплёнка оказалась неплохой штукой. Да и в хижине за ночь скопилось тепло.

Он встал, стараясь не шуметь, выбрался в ночь, ёжась от холода, глянул в бархат прояснившегося неба. Арья, искусственный спутник Граны, сияла ярче всех звёзд. Хороший ориентир, если вдруг придётся бродить по ночам.

Вальтер отошёл от входа в снежную хижину, расстегнул комбинезон, подпуская к телу холод: «Вот и познакомились».

В хижине он не стал смотреть данные по анализу яда, чтобы не заметили братья. Но теперь, когда ушёл от возможного наблюдения, пора было и взглянуть.

Вызвал цифры, вспыхнувшие голограммой над запястьем. Так и есть, арика! И нейролептик АФ146/ритро.

«Действие малоизучено. Предположительно замедлитель и консервант».

Редкая дрянь, раз анализатор на нём споткнулся. Замедлитель? И что теперь? Ждать? Сколько?

Он вернулся в хижину, лёг. Несмотря на холод и тревожные мысли, нужно было уснуть.

В голове билось: «Справился ли организм с полученной дозой арики? Или это будет пролонгированная смерть? Шоу на похоронах? Но зачем?»

Вальтер вздохнул. Отступать было поздно — один он отсюда не выберется. Значит, ему придётся участвовать в каких-то нелепых местных обрядах, глупых, незнакомых. Похороны — дело и без того неприятное, а при такой бурной родственной «любви»…

Не спалось.

Отдых был нужен и важен, и Вальтер начал готовить себя к трансу. Медленно, с кончиков озябших пальцев. Требовалось дать организму яркую картинку расширяющихся сосудов, и тогда сосуды и в самом деле расширятся, а пальцы согреются.

Вальтер мысленно погладил каждый палец, задерживая внимание на кончиках, создал в воображении тёплый солнечный шарик и начал катать по большому пальцу, массируя его. Потом перешёл к указательному пальцу, среднему… Перекинул на другую ногу. Покатал шарик там. Дал перетечь несколько раз из ступни в ступню, стал разогревать этот мыслетворный поток плазмы, маленькое живое солнышко…

Стало тепло. Вальтер согрелся в лучах своего внутреннего солнца, растворился, растаял.

Сознание ушло в свой светлый дом.

От взрывов он не проснулся, только от руки Ясона, тянущейся к лицу.

Вскочил, не дав коснуться себя:

— Что там?

За снежной стеной их домика вспыхивали и грохотали свето-шумовые заряды. Сквозь полупрозрачный снег эта пляска казалась фейерверком.

— Айю пришли, — сказал Ясон.

Он дрожал и ёжился.

Вальтер мог испугаться, наверное, но он всё ещё был согрет золотым светом своего личного солнца, и живая плазма бежала по его венам.

Спросил:

— А посмотреть на них можно?

Ясон посторонился, и Вальтер выбрался из хижины. Только никого не увидел на сером предрассветном снегу, кроме Извара.

— Уже ушли? — спросил он.

— Ясон! Я же не велел выпускать его! — взревел бородач. — Чтоб тебя дакхи съело! Тебе ничего нельзя поручить!

Ясон высунулся из снежного жилища, беспомощно захлопал белыми ресницами:

— Так они же ушли? — прошептал он, тревожно озираясь.

— Стая ушла, дурак! Но вожак-то — остался!

— Кто? — переспросил Вальтер.

Ответом ему в сером снегу появился вдруг белый просвет. Он приближался, тёк, как проталина.

Скоро стало видно, что это белый хвостатый зверь. Длинный. Гибкий. Как плеть или змея, скользил он навстречу людям.

— Не шевелись! — остерёг Извар.

Зверь приблизился так, что стало видно каждый прозрачный зуб в алой теплоте пасти, каждую острую шерстинку на узкой морде.

— Айю! — крикнул Извар и двинулся ему навстречу.

Вдали раздались щекочущие звуки плача — так кричали собратья вожака-айю.

Белый хищник, ростом с пони и втрое длиннее, зашипел, оскалился. Его глаза вспыхнули мутным, сводящим с ума серебряным светом.

Мороз пробежал у Вальтера между лопаток: зверь смотрел ему в самую душу, прощупывал, какой из него соперник: самец, силён, злобен?

— Ай-йю!!! — крикнул Извар, махая руками и пытаясь отвлечь вожака на себя.

Но зверь обтёк его и прыгнул к Вальтеру, пугая клыками, похожими на друзы горного хрусталя.

Вальтер собрал сознание в золотистую сферу, отмёл морок наведённого страха, решительно качнулся навстречу.

Транс всё ещё убаюкивал его, и сфера сознания лучилось живой мягкой силой. Не яростью, не борьбой и соперничеством — теплом и весной, что так далеко.

Зверь прыгнул… но замер на половине прыжка.

Осел на задние лапы.

Сияние белого серебра выплеснулось из него навстречу золотому сиянию, что лилось от человека.

Зазвенели тонкие голоса колокольчиков, протыкая тишину язычками. Вальтер, поддавшись музыке, танцевавшей между лопаток, опустился в снег на колени.

— Айю, — сказал зверь, зевая пастью.

«Айю», — ответил Вальтер, не открывая рта.

Протянул руки к пушистой шубе.

Зверь вздыбился, скалясь.

— Иди, я тебя поглажу? — прошептал Вальтер и улыбнулся.

Вожак фыркнул, встал на четыре лапы. Начал пятиться боком, как кошка, медленно оттекая по крепкому насту и не оставляя следов.

Он уходил.

Хохот и щебетание смолкли: стая услышала, поняла. Вальтер ощутил кожей: айю отправлялись искать другую добычу.

Он попытался встать с колен — ноги не удержали. Упал на бок, ощущая, как тело заливает запоздалым потом. В голове бились чужие звуки.

— Идти сможешь? — надвинулся Извар.

Лицо его стало красным, словно ошпаренным. Он растирал щёки, болезненно морщась.

Вальтер покачал головой: ноги не подчинялись ему.

— Кто это был? — спросил он, давясь воем, что рвался из глотки вместо слов. Айю унёс с собой часть человеческого языка, оставив свой.

— Большая стая. Крупный вожак, — пробурчал Извар, маяча брату и указывая туда, где серели скалы.

Ясон побледнел. Хотя куда ещё больше?

— Что там? — спросил Вальтер, пытаясь привстать.

— Там ещё один Зверь, — отозвался Извар. — Я чую.

Вальтер потянулся к скалам сознанием. Кто там, в горах? Неужели легендарная ледяная тварь? Та, что поднимает в человеке все его страхи, сводит с ума одним своим видом?..

Данники начали связывать термоплёнку, соображая из неё что-то вроде волокуши.

— Надо идти, — предупредил Извар. — Обязательно. Быстро. Он где-то рядом. Да и опаздывать нам нельзя.

— Чего он хотел, айю? — спросил Вальтер, щурясь. Его клонило в сон.

— Сожрать нас хотел. Я не остановил бы его волей, — нехотя выдавил Извар. — Не ожидал, что ты сможешь. Ты — чужак. Но айю ушёл. Он пропустил тебя. Какую-то силу стая в тебе признала. Значит, ты и вправду наследник.

— Я не напрашиваюсь в наследники! — отрезал Вальтер. — Я согласился всего лишь прилететь на похороны!

Извар изогнул губы, давя усмешку.

— Он пропустил тебя, — проблеял Ясон. — Он тебя отпустил. Он ушёл!

Его белые глаза казались глазами сумасшедшего.

— А если бы нет? Что было бы с нами?! — Вальтер застонал от боли, рванулся подняться на голом «хочу», но мышцы свело судорогой.

Ясон вдруг закрыл лицо руками и… заплакал. Слёзы потекли по белым щекам.

— Я не хотел идти! Меня заставили, — запричитал он, словно ребёнок.

Извар скрипнул зубами, зашипел:

— Да, успокойся хоть ты! Ты же знаешь, что я бы справился! У меня есть нож, и айю я бы убил! Иди! Иди, собирай вещи!

— Неужели убил бы? — спросил Вальтер, когда Ясон уполз в хижину.

Извар растёр лицо снегом, пробормотал:

— Айю. Но не Его…

Вальтер вздрогнул.

— Вай?..

— Молчи! — остерёг Извар. — Он услышит.

— И я его слышу. Словно бы тенью за гранью сознания, — прошептал Вальтер.

— Он пока не почуял нас. Надо уходить. Быстро. Надеюсь, успеем дойти.

— А обратно как? — Вальтер был имперцем. Он привык планировать.

— Обратно можно на снегоходах.

— А сюда — нельзя было на снегоходах? — разозлился Вальтер.

Извар покачал головой.

— Это традиция, — сказал он тихо. — Только так. Пешком. По крепкому насту. Так передвигались первые колонисты.

— А лыжи они сделать не могли? — огрызнулся Вальтер.

И тут его осенило: деревья. Он ни разу со времени прилёта не видел здесь большого нормального дерева. А завод по производству пластика нужно было сначала построить. И найти для него сырье.

Вальтер подавил гнев, вдохнул морозную пыль, успокаиваясь: «Хэд с ними, с этими экзотскими обычаями. Нужно беречь нервы и силы. Неизвестно, что там планируются за „похороны“. Выдумали — наследник! Ноги бы только не отморозить».

Его загрузили на волокушу, братья впряглись в неё и поспешили по поющему насту.

«Айю, айю, — слышалось Вальтеру в скрипе снега и тяжёлом дыхании братьев. — Айю…»

Он закрыл глаза, чтобы не видеть ползущее куда-то серое небо.

Ему стало тепло. Его тащили со скрипом. Под ним пел снег.

И вдруг белым маревом встала перед лицом огромная оскаленная морда. Клыки были с локоть, не меньше, а глаза горели, как факелы.

«Наследник», — клацнули зубы.

«Кто ты?» — откликнулся Вальтер.

«Я — смерть».

«А я?»

«Ты… умрёшь…»

Снежная пыль…

Сознание бьётся внутри, словно чай во фляжке. Яд? Сон? Или что это было? Где он? Сколько прошло времени?

— Эй! — крикнул Вальтер.

Снег перестал скрипеть. Небо остановилось над головой. Как холодно. Ноги… Они вообще есть?..

Тяжело ступая, подошёл Извар. Борода его покрылась коркой льда, красный лоб блестел от пота.

Вальтер пошевелил пальцами ног: как же окоченели, но… вроде…

— Опаздываем, — выдавил Извар. — Лучше бы тебе встать.

И Вальтер вырвал себя из марева сновидений и рванулся вверх. Мир дёрнулся, но стерпел нового ходока.

— Идём, — велел Извар.

И они пошли так же, как и вчера: двое в куртках из малика брели впереди, чуть сзади — тащился чужак в чёрном.

Через две стандартных единицы времени, когда Вальтер уже начал терять ощущение холода, на горизонте засияла силовая стена, а потом обозначились стены из белого камня. Это была обещанная Цитадель.

— …тварь постылая!.. — услышал Вальтер, и нога его потеряла опору.

Перед массивной входной дверью в каменный Дом Дяди стояли трое мужчин в белых рубахах с синей вышивкой и женщина с высокой причёской-хохолком. Такую причёску носила бабушка.

Люди были без верхней одежды. Они спорили. Пар поднимался клубами от их красных жадных ртов. Вальтеру показалось, что они едят пар.

Женщина повернула голову, уставилась на Вальтера. Её глаза резанули обсидианом.

— Надо же, привела Белая!

— Рад знакомству, — в рот проник холод, зубы заныли. — Я — Вальтер Дерен, внук Валерии Ларга.

— А мы-то как рады! — высокий тощий старик заулыбался, но смотрел не на Вальтера, а на женщину: — И как не замёрз наш выродок! И Зверь его не сглотнул!

С хамской доброжелательностью старик шагнул навстречу Вальтеру, распахнул объятья. Вырез его рубахи обнажил красную пупырчатую шею, из белёсых глаз плеснуло тщательно взлелеянной ненавистью в лиловых разводах скепсиса и презрения.

Вальтера замутило. Даже обессиленный и замёрзший, он сумел оценить весь «спектр» родственных чувств. Пришлось потратить последние силы, чтобы уклониться от фальшивых объятий и обойти старика, как препятствие.

Извар придерживал тяжёлую дверь, дожидаясь Вальтера.

Ещё шаг… Ещё!

Дверь захлопнулась, перерубив связь с холодом. Щёки заныли. Пальцы на ногах заболели — значит, живые, не отморозил.

Он дошёл.

Вальтеру дали немного передохнуть в гостевой комнате. Он даже не успел толком согреться.

А потом постучали.

Девушка с густыми синими волосами и равнодушным лицом принесла одежду. Белую, шерстяную, с причудливой вышивкой чёрным и синим. К счастью — тёплую.

Она подождала за дверью, пока Вальтер переоденется, и велела идти за ней.

Каменный коридор был забит роднёй.

Чужие мысли, чувства давили на психику. Вальтер кожей ощущал: его ненавидят так, словно бы он приехал не попрощаться с усопшим, а отнять у здешних людей всё — Дом, надежды, тайны.

Толпа гудела, вибрировала. В ней бился один-единственный нерв: наследник-наследник-насле…

Почему они считают его наследником?

И вдруг коридор кончился. Раскрылся в исполинский мраморный зал. С огромным прозрачным гробом посередине.

Вальтер попытался сбавить шаг, но те, что заполнили коридор, пришли вдруг в движение, рванулись вперед, понесли его, как поток щепку.

Затормозить он сумел лишь у самого гроба. И тут же толпа отхлынула, оставив его одного.

Великий Дядя был бледен, худ, долговяз. Костлявые руки лежали на груди крестом. Заострившийся нос нависал над провалившимися губами.

Он был в белой ритуальной рубахе с широкими рукавами, с синей вышивкой на груди. От него пахло химикатами. Его опутывали трубки и провода, где пульсировала голубоватая жидкость.

Кожа была пергаментно-сухой… Но месяц? Нет, невозможно. Он бы покрылся трупными пятнами.

Сердце дёрнулось: почему покойник выглядит так, будто прошли положенные по обычаям Сороднения первые «тёмные» сутки?

И тут Вальтер разглядел наконец гроб и отшатнулся в испуге.

Гроб был двухместным.

Рядом с телом дяди располагалось ещё одно ложе с проводами… Это же!..

Вальтер оглянулся: бежать? Но куда? Толпа растеклась по стенам и словно бы караулила его.

Вот от неё отделились двое: высокий старик и девушка.

Может быть, всё объяснится сейчас? Может быть, он ошибся в своих предчувствиях?

Это же запрещено законом? Это же не гроб, это же некрофаг, где некробиоз тела приостановлен специальными препаратами! Где пародия на жизнь ещё теплится в извращённом симбиозе с машинами! Или — что это? Как? Почему?

Мысли бились, нарушая сердечный ритм. В запястье кольнуло. Потом ещё раз, ещё… Спецбраслет активировал медицинское приложение и впрыскивал в кровь антидепрессант.

Вальтер глубоко вдохнул, пытаясь выровнять дыхание, и чуть не уткнулся в белую шерстяную тунику высоченного старика.

— Это Изабелла Кробис, — сказал старик, кивая на девушку, метнувшуюся за его спину — только плеснула волна распущенных снежных волос.

Росту в старике было больше двух метров, крепкого, сухого. Он навис над Вальтером, как исхудавшая скала.

— Завтра в полдень она станет Изабеллой Ларго, — старик помедлил, разглядывая чужака. — А ты, кем бы ты ни был раньше, станешь для нас Вальтером Ларго, новым Великим Дядей. Тело Дяди умерло, но ты получишь память, что хранит наш род из поколения в поколение. Ты проведёшь здесь ночь. А потом она станет твоей женой.

Старик ухватил девушку за рукав и вытолкнул вперед.

Ей было… едва ли двадцать. Она была… Она…

Дыхание снова перехватило. Уколы в запястье посыпались, как горох. Вальтер пытался вдохнуть и не мог.

Он смотрел в искрящиеся инеем глаза, синие, в белых крапинках, смотрел на бело-голубые пушистые ресницы, на щёки, нежные, как молоко. Лишь карминовые губы девушки напоминали о живом токе крови, сама же она была прекрасна и совершенна, как лёд.

Но не холодна. Нет.

Ледяная принцесса дрожала, будто котёнок. Пыталась забиться за старика.

Она не хотела замуж за неказистого, смуглого от космических излучений имперца, простого пилота торговой компании. Её выдавали не за человека, а за остатки генетической линии. И теперь чужак раздвинет её бёдра своими грубыми руками, а потом будет слушать её плач…

Вальтер тряхнул головой, пытаясь отогнать так явно прочитанные мысли. Нахмурился: «Я не дотронусь до тебя, если ты не захочешь»!

«Мы должны родить наследника…» — почти прошептала она.

Льдистые глаза заблестели, выступила тонкая плёночка влаги.

Мир стал мутным, и Вальтер понял, что видит себя сейчас её глазами: резкие черты, негустые светлые волосы, острые злые глаза.

«Убийца, — думала она. — У…»

«Почему?»

«Все имперцы — убийцы».

Вальтер тряхнул головой, избавляясь от иллюзии разговора.

Кто так запугал несчастную девочку?

И что это с ним? Почему он не может оторвать взгляд от её лица?

И вдруг вспомнил, холодея: «Арика! Яд!»

Неужели яд начал действовать, и всё, что он видит сейчас, не более чем предсмертный бред?

Он задышал натужно, с усилием, перехватывая контроль над взбесившейся нервной системой. Нет уж, так просто его не возьмёшь. Организм знает действие арики. Он справится.

Старик ждал.

— Чего вы хотите от меня? — спросил Вальтер

— Ты должен провести эту ночь в гробу рядом с Дядей, — ответил старик. Его губы кривились в нехорошей усмешке.

— Использование некрофагов запрещено законом! — отрезал Вальтер. — Я отправляюсь обратно! Я обещал вам всего лишь…

Изабелла моргнула, и дорожки слёз покатились по её щекам.

— Подумай, от чего отказываешься! — возвысил голос старик. — Кто ты, чтобы не принять великого дара? Ты станешь главой Крайны!

«Что это за Крайна? Старое название Граны?»

— От вашей Крайны несёт мертвечиной! — выкрикнул Вальтер.

Толпа загудела, как готовый взорваться реактор.

— Ты, проклятый имперец! — возопил старик. — Ты недостоин даже стоять рядом с Его гробом! Мерзкий ублюдок, выкидыш предательницы!

Вальтер очень любил бабушку Валерию. Её сухие руки, её мудрость и смешной хохолок немодной причёски — единственное, в чём она хранила традиции Содружества.

Он ощутил гнев, и ему стало легче.

Бабушка говорила когда-то: «Не бойся крика. Легче противостоять тем, кто открыто враждебен тебе».

Теперь он сумел это понять.

Вальтер взглянул на кривящиеся лица «родственников», поморщился и демонстративно зажал пальцами нос.

Старик взвыл. Оскорблённая толпа забурлила.

Надо ли было так откровенно указывать здешней «аристократии» её вонючее место? Как бы не разорвали… Но ведь и бежать некуда. Лучше уж так, чем в гробу!

Вальтер расправил плечи: если смерть — нужно встретить её лицом!

Однако рядом возник ещё один родственник. Такой же высокий, всё в той же белой ритуальной одежде, но плечи его были пошире, а челюсти помассивнее.

— Он устал, Яресней! Дорога была тяжёлой! Ему нужно подумать! — заорал он в лицо старику и попёр на толпу, махая руками.

Ему тоже что-то орали, но то тут, то там такие же широкоплечие пробивались вперёд, разворачивались к толпе и вставали на пути более длинных и худощавых.

«Два рода, — подумал Вальтер. — Они же — две фракции».

Толпа чуть успокоилась, и широкоплечий обратился к сухощавому Яреснею с более вежливой и официальной речью.

Начало Вальтер пропустил. Перевозбуждённый, он пару минут потратил на восстановление самоконтроля.

— …Он чужак здесь! Он не знает обычаев! Но кровь его — наша кровь. По закону церемония должна начаться на закате. Время до вечера у нас есть. Ему нужно подумать, послушать о перспективах, которые откроются перед ним…

Плечистый строго посмотрел Вальтеру в лицо белыми, как у Ясона, глазами, словно пригрозил: молчи!

Похоже, это был Базиль, отец Ясона и, наверное, Извара тоже. Вальтер видел его голографии. Базиль Кробис был одним из самых влиятельных дядьёв в мешанине родственных связей.

— Идём, — сказал он Вальтеру. — Идём, пока ты не наговорился здесь до необратимого. Выпьем горячего и поедим с дороги. А потом ты выберешь сам.

Вальтер последовал за ним, потому что ушёл бы из этого зала куда угодно. Толпа, перекрывшая дверь, недовольно, но расступилась, подчиняясь дирижёрам, что скрывались в ней.

Шли долго, и усталость выпила гнев.

Коридоры сменялись коридорами. Наконец Базиль замер перед массивной дверью. Короткая голосовая команда — и дверь отворилась.

В комнате было полутемно, хорошо пахло жареным мясом. Базиль зажёг тонкую синюю «свечу» следилки и обошёл все углы. Свеча не замигала.

— Садись здесь, — сказал он.

Массивный стол, два стула. Лежанка, покрытая белой шкурой…

Вальтер подошёл к столу. Там стояло большое плоское блюдо с мясной нарезкой, в двух плетёных мисках — местные овощи, синеватые, плотные, местный же тяжёлый жирный хлеб. Надо всем этим царством голодного живота возвышалась пузатенькая машина для приготовления напитков.

— Ешь, — сказал Базиль. Он сел и начал наливать йой, местный аналог чая, пополам с горячим фруктовым соком. — И пей. Больше я не рекомендовал бы тебе здесь ничего есть.

Вальтер тяжело опустился на массивный стул.

— Не бойся, всё это я привёз с собой. А мне тебя травить незачем.

— Почему?

Базиль помолчал, хмыкнул, стукнул костяшкой пальца по чёрно-синему пауку, обхватившему запястье — такой коммуникатор стоил дороже всего, чем владел сейчас Вальтер.

Коммуникатор выплюнул шарик голограммы. Он завертелся, раскрывая картинку заснеженной долины с белым каменным домом в центре. Было видно, что долину окружает тонкая паутинка силового щита.

— Смотри, — сказал Базиль. — Он лежит слева, прямо возле щита. Видишь?

Вальтер вгляделся. «Голо» не подсвечивало пейзаж, а на улице было всё так же мутно от снежной пыли, но тень… Белую тень он разглядел. Зверь был метров шесть в длину, а может, и больше.

— Он пришёл по вашим следам и не уходит, чует тебя.

— Это…

— Молчи, это Зверь, он услышит.

Тень и вправду услышала. Зверь прыгнул вверх, вытянувшись струной, словно пытаясь кого-то поймать. Наверное, понимал: чтобы передать изображение на коммуникатор Базиля, его снимает шар станции связи.

Зверь чуял внимание людей, он был недоволен.

— Но причём тут Зверь? — спросил Вальтер.

— При том, что местное зверьё — эмпаты. Он зол, он чует, что пришёл новый сильный хищник, возможный хозяин этих мест. Зверь признал тебя — значит, ты годишься в наследники.

Вальтер отрицательно покачал головой.

— Да, — согласился Базиль. — Тебя не спросили и не собирались спрашивать. Ты — чужак, имперец. Но в тебе есть подходящая кровь. И гроб приготовлен именно для тебя. Можно было сделать иначе. Сняли бы копию сознания Дяди, постепенно срастили бы с твоей. Но этого не хотят. Ты чужак, враг свободного Содружества. Между нами того и гляди вспыхнет война. Потому твоё сознание подавят матрицей Дяди, сделают из тебя марионетку. Это хуже, чем смерть. Но обряд позволяет принять такое решение. Здесь у тебя почти нет союзников.

Вальтер кивнул. Он виноват сам. Нужно было хорошенько подумать, прежде чем тащиться сюда. Но повод показался ему простым и естественным — в Сороднении очень ценили кровные связи. В память о бабушке, он должен был…

Взгляд метнулся по стенам — бежать?

— А ты чего от меня хочешь? — спросил он Базиля.

— Изабелла, — ответил белоглазый. — Она из моей родовой линии. Иза — единоутробная сестра Ясона. У неё тоже есть необходимые гены, но женщина не может наследовать. Лишь её сын. Как только родится мальчик, матрица сознания будет имплантирована ему. Если ты останешься здесь до этого времени, то — неважно, примешь ты матрицу Дяди или нет, — тебя убьют. Я помогу тебе улететь, если ты оставишь Изе ребёнка.

— Но зачем вам помогать мне?

— Это политика, мальчик. Скоро война, а твой дядя — адмирал Империи.

— Нет, — покачал головой Вальтер. — Вы ошиблись. Мой дядя не адмирал, он — глава космической защиты сектора, генерал. Генерал Абэлис. И у нашей семьи давно нет никаких отношений с его ветвью. Он даже не знает, где я…

— Он уже знает, его оповестили те, кто заинтересован. Главы нашей общины уверены, что как только вспыхнет война, адмиралом Юга станет именно он. Если боевые корабли Империи будут угрожать нам, наша старенькая защита не выдержит. Я скажу тебе откровенно: часть моих союзников полагает, что заложником ты будешь полезнее. Но я надеюсь, что дядя твой не дурак, он поймёт: уродец с раздутым мозгом уже никогда не станет тем, чем он был. Выбирай, Вальтер Дерен, имперский пилот…

— Из чего мне выбирать?

— Или ты ляжешь в гроб и станешь нашим дядей, а через девять месяцев трупом, или ты обрюхатишь Изу прямо сейчас, здесь. Мы получим наследника, и я помогу тебе улететь до церемонии. У тебя всего два часа до начала прощания с Дядей. Тянуть тут нечего! Бери её и тащи в койку!

Дверь открылась, и Ясон ввёл дрожащую Изабеллу. Она…

Вальтер ощутил, что тело изменяет ему. Что его с ног до головы заливает предательским жаром, и он уже тоже дрожит.

— Но разве нельзя просто познакомиться, полюбить… — пробормотал он. — Она же ещё ребёнок. Как она сможет?.. Да и как можно быть уверенным, что родится мальчик?

Он говорил, а кровь билась, наполняя даже самые мелкие капилляры, скручивая жаром внутренности.

— Имея бригаду медиков под рукой? — хмыкнул Базиль. — Стопроцентно. Нам нужны только твои гены. А потом генерал Абэлис получит племянника живым и здоровым. Рассказывают, что в имперском Союзе Борге ещё помнят вкус чести.

Вальтер закусил губу и тоже ощутил этот вкус: металлический и слегка солёный.

— А Изабелла? Как же она?

— Иза так и так останется регентшей. Ей выбирать не из чего.

— Но как я смогу сделать такое с невинной? С ребёнком? Здесь же есть медики? А нельзя ли?..

— Нет, формально нам нужен ритуал. Это традиция.

— То есть я должен буду изнасиловать Изабеллу?

Кровь теперь бросилась к лицу.

Ясон начал улыбаться, придурковато косясь то на Вальтера, то на девушку. Ему было смешно! Глупому белоглазому троллю было смешно!

— Ты полагаешь, что ей больше понравится, как её будет насиловать новоявленный дядя с твоим лицом? — зло скривился Базиль.

Вальтер помотал головой, сжал зубы. Он боролся со стыдом и желанием.

Базиль нахмурился, хлопнул ладонью по столу:

— Прекрати скулить, ты же мужик! Девкой меньше, бабой больше… Ешь мясо, и делай, что должно! — он прищурил белые глаза. — А мне ещё нужно уговорить наших отпустить тебя в целости и сохранности. Не все в коалиции с этим согласны.

Базиль встал.

— Как только закончишь с ней, стукнешь три раза в дверь… Где Извар? — он повернулся к Ясону.

Тот неопределённо махнул рукой.

— Так зови его! Он будет стоять здесь, под дверью. Выведет гостя во двор. А ты — марш со мной! Послужишь очередным аргументом тупости!

Дверь захлопнулась с железным щелчком.

Заперли.

Вальтер обернулся к девушке, замершей у стола.

В Империи возраст согласия — двадцать один год, в Содружестве — сорок два. И мужчины, и женщины здесь поздно становятся взрослыми. Но Изабелле нет и имперских положенных лет.

Он покачал головой: изнасиловать девушку, почти девочку? За кого они его держат? За зверя?

Тело продолжало гореть, и он начал ритмично дышать, укрощая его. Нет, он — не зверь. Он не подчинится гормонам, которые гонит в кровь яд!

Выровняв возбуждение и страх и почти овладев собой, Вальтер поманил Изабеллу, указав ей на стул. Потрогал высокие толстостенные бокалы с полуостывшим напитком.

— Иди! Тут есть йой и мясо. Я — с ума схожу от голода, — соврал он.

Девушка несмело устроилась на другом конце стола. Вальтер протянул ей кусочек копчёного окорока, отломил хлеб.

По тому, как она сглотнула, принимая еду, он понял, что девушка ещё и голодна. Может, её сломали? Не кормили, издевались?

Он положил в рот кусочек мяса. Преодолевая комок испуганного горла, сглотнул и понял, что способен съесть хоть жаренного дядю!

Изабелла тоже быстро глотала, почти не жуя. Он протянул ей ещё кусочек мяса, и она взяла, бросив из-под ресниц взгляд, от которого у Вальтера снова сбилось дыхание.

Он стал кормить её с рук, как испуганного зверька. Только так он мог накормить голодного зверя, что рычал у него внутри.

— Я не обижу тебя. Не трону, если ты не захочешь, — шептал он, пожирая Изабеллу глазами.

Она была невероятно женственна. Тоненькая фигурка угадывалась под грубой ритуальной рубахой, мутила рассудок. Он никогда никого не хотел так. До дрожи в пальцах, до…

«Дыхание! Вспомни, что ты — человек!»

Транс пришёл, наконец. Золотое сияние охватило Вальтера. Он стал собой. Организм справился с арикой.

И тут же пришла мысль: а ведь выбора нет. Если только Извар…

Он посмотрел Изабелле в глаза, и она испуганно опустила бокал с йойем. Девушка поняла, что перед ней уже «другой» Вальтер: холодный, расчётливый.

— Что же нам делать? — спросил он её, не надеясь услышать ответ.

Изабелла вскочила. Трепеща, как пламя свечи, она стащила через голову широкую белую рубаху и осталась в тонкой голубой сорочке.

Она была очень худа: на талии можно было сомкнуть кольцо из пальцев обеих рук, но груди торчали спелыми налитыми плодами.

— Что ты делаешь? — нахмурился Вальтер. — Зачем? Если ты не хочешь, никто не может тебя заставить, понимаешь? Ты — свободная женщина!

Он вспомнил, что женщина из знатного Дома Содружества — совсем не свободная, даже мужа ей выбирает семья, и злость встряхнула его изнутри.

— Бежим со мной в Империю! — сказал он. — Я не знаю, как я это сделаю, но надо рискнуть. Слышишь меня? Бежим вместе!

Он рванул дверь, заколотил по ней.

Дверь приоткрылась, просунулась бородатая физиономия Извара.

— Вы что, уже? — спросил он удивленно.

— Помоги мне бежать отсюда. С ней, — приказал Вальтер.

Золотое сияние дало ему сил подчинять.

— С ней? Но зачем? Ты что, спятил? — Извар твёрдо взглянул на него.

Нет, слаб духом он не был, иначе пошёл бы сейчас за Вальтером, не спрашивая и не сомневаясь.

Пришлось объяснять, убеждать:

— Женщина должна выбирать сама, понимаешь? У нас она будет свободна. Если Изабелла полюбит меня и родит мальчика, он вырастет и сам решит, возвращаться ли ему сюда.

— Ты точно спятил, — невесело рассмеялся Извар. — Да она никогда не поедет с тобой! Где ты возьмёшь для неё роскошь, к которой она привыкла? Её слуг? Её тысячи платьев? Ещё скажи, что она сама будет стирать одежду!

— Одежду у нас стирают автоматы. Ты думаешь — в Империи кругом дикари? Иза, ты едешь?

— Вальтер, не дури. За тобой спустится военный катер. Там нет никаких удобств, перегрузки! Как ты потащишь её?

— Ничего! При подъёме вряд ли будет больше 3–4 g. Иза, идём! — Вальтер протянул руку.

Девушка попятилась.

— Идём, я покажу тебе мир! Звёзды будут так близко, как я сейчас!

Он шагнул к Изабелле, попытался взять её за руку, но она завизжала вдруг, отбиваясь и царапаясь.

Вальтер замер:

— Ты… чего? Что с тобой?

— Это с тобой, а не с ней! — Извар схватил девушку за волосы, запрокинул ей голову. — Посмотри в эти белые глаза! Она же кукла! Тупая кукла! Они же тут все безвольные психи с битыми генами! Всё, что в ней осталось — способность родить. Её брат, Ясон, лишён даже этого!

Иза дрожала, но не спорила. И даже не заплакала. Её огромные глаза смотрели в пространство, словно она окаменела от усталости и страха.

— Но почему? — прошептал Вальтер.

— Генные эксперименты. Две тысячи лет они заперты здесь, в резервации! — выкрикнул Извар, отталкивая сестру. — Ты в карантинной зоне, дурак! Тут держат предателей Содружества! Их надо было вырезать ещё в прошлую войну между вами и нами. Тебя заманили сюда, легковерного идиота, чтобы возродить эту гнилую кровь! Близится новая война, ты не знал?!

Вальтер слыхал про войну, но не принимал этих разговоров всерьёз. И знал, что на Гране есть карантинная зона. Место, где дикие звери и лёд лучше всякой стены охраняют людей, которые предали в прошлой битве. Такова была официальная версия.

Но кому и зачем нужны эти предатели?

— А ты? — Вальтер ощутил, что брату не всё равно, что у него это тоже болит.

— А я — метис, бастард, полукровка, — с усмешкой ответил Извар. — Стыд и позор своего рода. Я не нужен ни там, ни здесь.

Он отвёл глаза.

Вальтер, не в силах верить, покачал головой. Протянул руки:

— Иза? Ну, пойдём?

Девушка отшатнулась, прыгнула на постель, сорвала шкуру, закутываясь в неё, и закричала так, что зазвенело в ушах.

И тогда Вальтер понял, что и он сейчас закричит. Закричит от глупости, зла и неизбежности того, что видел вокруг.

Первозданная ярость поднялась в нём и бросилась на сознание, пожирая его.

Свет разума начал меркнуть.

Зверь всё-таки проснулся. Он зарычал и стряхнул с себя глупую человеческую реальность.

И тут же глухой удар потряс здание, и внешний свет тоже погас.

— Вальтер! Нет! — взвыл Извар, бросаясь на него в темноте и швыряя об стену.

Они схватились! Удар! Ещё…

Рычание Извара…

Ещё более страшное рычание, рвущееся из собственного горла…

Удар! Перекат!

Вальтер опрокинул тяжеленного брата, навалился, пытаясь впиться зубами в шею. В ноздри ударил противный душный запах…

Кровь.

Свет вспыхнул внутри, возвращая его в мир.

Замигала аварийная лампа на потолке.

Застонал от боли Извар.

Заплакала перепуганная Изабелла.

Болело всё тело. Сердце стучало так, что казалось: оно кричит от боли. Браслет перестал колоть руку — датчик сгорел.

Извар сидел на полу, обхватив руками разбитую окровавленную голову. Над его коммуникатором вздулся и пульсировал шарик информационного чата.

— Что случилось? — прохрипел Вальтер.

— Зверь! — Извар застонал, поднимаясь на четвереньки. — Он снёс ограждение… Ограду замкнуло. Бегом, или даже я не успею тебя вывести! Держи себя! Не поддавайся! Он здесь! Держи! Только не стань зверем!

Извар схватил Вальтера за плечо, помог подняться, потащил к выходу.

— Иза! — крикнул Вальтер, оборачиваясь.

Девушка забилась в дальний угол комнаты. Она скалилась ему вслед, как сумасшедшая белка.

— Да не пойдёт она! Нет в ней уже ничего!!! Пляска генов давно убила старшую ветвь нашей семьи! Да не смотри ей в лицо!!!

Извар зарычал, обхватил Вальтера и вышвырнул в коридор.

— Беги! Это гипноз! Яд! Я дал тебе яд, когда мы сюда шли! Ради Беспамятных богов! Держись, чужак!

Они выбежали во двор. Холод хлестнул Вальтера по лицу.

Над запястьем Извара продолжал мигать чат.

— Жди! — крикнул он. — Твои спускаются! Они должны успеть!

— А ты? Летим со мной! Летим отсюда! Извар? Как вы можете здесь?!

Но лишь низкое утробное рычание было ему ответом.

Извар упал на снег, его корчило и выворачивало наизнанку.

А от крыльца…

От крыльца к ним шёл Он. Самый страшный зверь этих мест. Вайшуг. Убивающий жертву силой её собственных страхов. Трепещущую. Слабую. Мечтающую об одном — быть сожранной.

Ах, как он был красив. Голубовато-белая шкура напоминала ресницы Изабеллы. Глаза светились серебром, полупрозрачные клыки ловили блики сдуревшей сигнализации.

Периметр был нарушен, но никто не рисковал выйти во двор, пока там бродил Он.

Жизнь, сотканная из страха и унижений, встала перед глазами Вальтера. Всё плохое, что было с ним: смерть родных, поражения и обиды.

— Даами тэ… Да хранят меня боги… — прошептал он, падая рядом с Изваром в снег и закрывая лицо руками.

Зверь ждал. Его глазами в душу Вальтеру смотрела безумная ледяная долина — холод и мрак на многие единицы вокруг. Похороны тепла.

«Ты умрёшь здесь, — поднималось из глубины сознания. — Тебя призвали, чтобы ты умер во льдах. Так умри же, двуногий?»

Вальтер отнял от лица дрожащие руки и посмотрел в серебряные глаза гигантского хищника. Безумие льда — вот что в них было.

Как и в глазах Изабеллы. Лёд убил её. Она была мертва.

Глаза хищника замерцали, переливаясь, словно в их холоде были свои далёкие звёзды.

В памяти Вальтера пробудился вдруг ещё больший холод. Великий холод космоса.

Он вспомнил заснеженные пустоши спутников планет, те, где минус сто пятьдесят — ещё ничего, ещё можно терпеть и годами не видеть солнца. Вспомнил проколы пространства, где сама материя утрачивает смысл, а мозг засыпает, теряя якоря в текущей реальности, и время вздувается пузырями.

Зверь шумно втянул воздух, принюхиваясь, и тряхнул мордой. Холод в сознании человека был чужд и жизни, и смерти.

Вальтер собрал остатки сил, и тело его согрелось, освобождаясь от ледяной удавки, налилось золотом.

Он ощутил жар дыхания вайшуга. До его морды было не больше метра. Острая шерсть торчала иглами. Исполинские клыки светились в темноте.

— Я не зверь, — прошептал Вальтер. — Я ухожу.

Он поднялся, заслоняя собой Извара.

— Я — человек. Ухожу. Отпусти.

Зверь вздыбил колючую шерсть, попятился. Он был готов отступить, уйти, оставить этого чужого страшного человека.

Его обиженное рычание ударило по барабанным перепонкам, заставив задрожать сердце Вальтера.

И тогда лицо Изабеллы встало перед его глазами

А стоит ли жить, если она останется здесь, а он улетит? Может, лучше в снег? От зверя-то он уйдёт, но как уйти от себя?

— Стой!

Человек шагнул вперёд, протянул руку и коснулся белоснежной шкуры.

Острые шерстинки вонзились в пальцы. Глаза хищника стали наливаться горячим живым золотом, отражением Вальтера, а холодное серебро потекло в кровь человека…

Вальтер закрыл глаза и глубоко вдохнул, впуская в себя холод.

И вдруг сверху обрушился пресс.

Из ниоткуда на зверя и человека упала запредельная тяжесть и тут же слегка ослабла, выпуская хищника.

Вайшуг тенью метнулся в ночь, выскальзывая из полевого захвата армейского катера.

Вальтер, борясь с давлением домагнитного поля, поднял голову. Эмблемы были свои, имперские. Это прилетели за ним.

Он рухнул на снег. Диалог со зверем сожрал его силы. Вальтер был не в состоянии даже взмахнуть рукой, подать сигнал, но его заметили по маячку личного коммуникатора.

Катер сманеврировал, завис, в боку ожила мембрана шлюза. Здоровенный пилот в текучей защите компрессионного костюма высунулся по пояс, ухватил Вальтера за шиворот, потащил внутрь.

— Стойте! Я не один! — Вальтер извернулся из последних сил. Крикнул: — Извар!

— Иди! — отозвался чернобородый, поднимаясь на колени. — Он не тронет меня — я давно уже мёртв. Прощай! Не вспоминай плохо!

Мембрана сомкнулась. Катер рванулся вверх. Перегрузка швырнула Вальтера на пол.

— Иза… — прошептал он.

Ему показалось, что где-то далеко тоскливо зарычал зверь.

— Ну и где этот ходячий дипломатический скандал? Как там его?..

— Дерен, господин инспектор.

Адам Джастин, инспектор Северных и Южных колоний Империи, поморщился. Знавал он уже одного Дерена. Лет этак пятьдесят назад.

— …Всё в рамках закона, — продолжал убеждать капитан «Скорка», седой, поджарый и бодрый. — Да, мы совершили посадку в карантинной зоне Содружества. Но при экстренной необходимости мы имеем на это право — как военное судно!

— Вы идиот, — процедил сквозь зубы инспектор, не поворачивая головы. — Вы решили, что карантин там устроен для вашего развлечения?

— Да вся зараза там давно уже передохла!

— Эта зараза — не подыхает…

Они шли от посадочного ангара к капитанской каюте, сзади тащился хвост офицеров, ординарцев и порученцев линейного крейсера «Скорк».

Инспектор прилетел один. В силовом сопровождении он не нуждался. Его психической силы хватило бы на десяток таких кораблей.

Капитан «Скорка» усиленно делал вид, что инспектора не боится, а значит, к визиту он был готов.

— Мы действовали согласно уставу! Армада не отдаёт своих!

— Враньё! Он — не военный пилот!

Инспектор позволил выплеснуться раздражению.

Ярость вздулась и лопнула. Сопровождавшие прыснули в стороны, спасаясь от психического пресса.

У капитана на виске выступила синяя жилка:

— Он подал отсроченную заявку на рекрутинг, которая вступила в силу сутки назад. Мы имели право забрать своего рекрута, господин инспектор, — он говорил быстро, как по-заученному. — Рекрут имел увольнительную на десять часов, а пропал на сутки. Сам генерал Абэлис внёс за него залог, разрешающий перед началом службы попрощаться с родными на Гране.

«Постфактум внёс, как и заявку? — усмехнулся про себя инспектор. — Что ж, генералу-то это вполне по связям… Ну Абэлис, ну молодая лиса! Кто ему этот щенок? Ведь не родня же? Или таки родня?..»

Он первым шагнул в капитанскую и увидел белобрысого мальчишку в форме второго пилота. Худого, загорелого.

«Дерен! Точно Дерен! Одно лицо! Это у них фамильное… Союз Борге — слишком древний орден, чтобы не метить своих щенков».

Пилот подскочил, как пружина, вытянулся, прижав к груди кулак в протокольном приветствии.

— Вальтер Дерен! — представил его капитан.

— Кем вы завербовались, Дерен? — строго спросил инспектор.

— Пока берут в «бегунки», — отчеканил белобрысый. — По образованию — я пилот торгового флота.

— Боюсь, на «Скорке» вам не потянуть даже «бегунком»! — рявкнул инспектор. — О чём вы думали, нанимаясь со своей квалификацией на военный корабль?!

Он слегка надавил ментально и теперь вглядывался в побледневшее лицо, ища в нём фальшь: «Ну явная же подстава! Прорвался в карантинную зону! Мутант? Псих?»

— Я справлюсь.

Мальчишка неожиданно успокоился, и бледность быстро сменяли привычные краски.

«Боргелианский щенок… — крутилось в голове у инспектора. — Зачем он полез в карантинную зону? Неужели Абэлис хотел смешать кровь с предателями?»

— Вы — не справитесь! — отрезал он, оглядев пилота с головы до ног.

— Меня обещали перевести на более старый корабль, там не такие жёсткие требования, — вежливо возразил Дерен.

Ни намёка на дрожь. Ледяной взгляд, ледяная улыбка… Кровь сильных или кровь предателей?

— Что вы забыли на Гране?

— Я внук Валерии Ларга. Мне нужно было похоронить дядю.

— Похоронили?

— Церемонии помешал вайшуг.

— Йен Баргон выдернул его прямо из-под носа у твари! — осклабился капитан «Скорка». — Пси-накат был такой, что приборы на шлюпке сдохли!

— Надеюсь, вы отправили пилота на карантин! — резанул его глазами инспектор и снова уставился на Дерена.

«Вайшуг… Его не сумела сожрать даже эта пси-активная тварь. Не просто из семейки Деренов, а внук Валерии… Четверть экзотской крови… Весь в бабку… Только ей удалось сбежать от своей сумасшедшей родни. Что у него внутри? Что его ждёт?»

Инспектор обернулся к капитану «Скорка»:

— Куда его берут?

— «Пал» или «Абигайль».

— Вы уже выбрали, Дерен?.. Дерен!

Инспектор увидел, как стекленеют вдруг только что живые глаза.

Что вызвало страх у мальчишки, которого не сумел напугать самый ужасный из существующих хищников?

— Дерен!

Пилот моргнул. Глаза стали влажными, потом заблестели тщательно скрываемой психической силой.

— Какой корабль вы выбрали?

«Похоже, дипломатический скандал с Содружеством придётся разруливать любой ценой».

— «Абигайль»! — сообщил пилот.

В его глазах снова мелькнуло холодное ожесточение.

«Да что там у него вышло, на Гране, если он стекленеет, вспоминая об этом?»

— А почему?

— У неё… женское имя.

«Всего лишь любовь?»

Инспектор хмыкнул. Ему было двести лет, он знал, что любовь проходит, как и всё остальное. И здесь Армада вполне подойдёт мальчику как лекарство.

— Что ж, — подвёл он итог. — Пусть будет «Абигайль».

Инспектор искоса глянул на капитана «Скорка», ласкающего глазами новейшую голографическую панель связи.

Это был его корабль. Огромный космический крейсер — тоже своего рода семья и любовь. И он не предаст.

— Господин инспектор, разрешите личный вопрос? — спросил вдруг мальчишка.

Адам Джастин кивнул.

— Скажите, разве арика — афродизиак?

Инспектор задумался, покачал головой:

— Сама по себе нет, но в смеси с некоторыми нейролептиками…

— Я запомню.

«Ещё бы ты не запомнил, — подумал инспектор. — Тебя ж, видно, ещё и опоили…»

— Я принимаю ваш выбор, Дерен, — сообщил он официальным тоном. — Обещаю вам дипломатическую защиту. Идёмте, капитан!

Мембранная дверь пришла в движение. Капитан «Скорка» шагнул вбок, давая дорогу гостю.

— А это правда, что скоро война? — ударил в спину голос новоявленного солдата.

Инспектор не обернулся.

Империя и Содружество были двумя половинками одного яблока. Прошлая война разрезала его пополам. И ему нечего было к этому добавить.