Радости и горести (повесть в письмах)

От Люси Климовой — Ирине Алдан. Марьино, 22 апреля 194… года.

Дорогая Ирочка!

Вот что мы сегодня с тётей Настей надумали. Ирочка, попроси свою маму и своего папу, пускай они отпустят тебя к нам в Марьино сразу, как экзамены кончатся. Ты им скажи, у них колхоз хороший, после войны хорошо поправляемся. Тётя Настя бригадиром сейчас, ей новый дом построили. Скажи, у Настасьи Климовой свои куры и гуси, свинью резали, сала насолили. Скажи, мёд есть, дедушка наш за пчёлами ходит; а мёд, он ещё полезнее конфет. Скажи, дома у них все смирные, непьющие, никаких хулиганств не бывает, а то бы тётя Настя живо за дверь выставила. А жить мы с тобой будем в горенке, это такая пристроечка.

Ирочка, попроси, уговори, скажи, Климовы все приглашают. Они меня все жалеют, боятся, чтобы я не скучала в деревне.

Мы лошадь за тобой пошлём и в бричку много сена положим. От станции тридцать два километра. Феликс за тобой поедет. Я той дорогой уже три раза ездила. Последний раз, когда домой после операции ехала. Это уже в августе было.

Дорога сначала ровная, шоссейная, потом на просёлочную сворачивает, всё лесом и лугом, потом через речку, у моста брёвна прыгают, и опять лесочком.

Там есть одно место, как горелую пустошь проедешь, сразу лес тёмный и папоротники растут огромные. Здесь Феликс каждый раз говорит: «Куда ты завёл нас, не видно ни зги, — Сусанину с сердцем вскричали враги». Феликс нарвёт папоротников, я уж знаю.

А если дождь пойдёт, Феликс тогда из-под сиденья кожан вынет и тебя укроет, и дождь будет по тебе стучать, а не промочит.

В Марьино приедете, уж темно. Наш дом пятый от края. Ребята прибегут, скажут: — едут! А у нас уже всё готово, самовар кипит, в печке всё поспело.

Потом за стол сядем. Тётя Настя угощать начнёт, варенец подаст, знаешь, такая простокваша с коричневыми пенками? Потом свинину жареную поставит с картошкой, после чай с мёдом и ватрушками. Все едят, а тётя Настя станет у печки и смотрит. А если скажут — вкусно, она скажет: «Ну, уж какой вкус!» Потом мы пойдём спать в нашу горенку и будем разговаривать, потом заснём, а потом будет уже утро.

Я тебя, Ирочка, ещё за то люблю, что ты простая и не гордишься, и про себя даже говоришь, как ты другой раз ленишься или не так делаешь. А я знаю, что лучше у меня нет и никогда не будет подруги.

Вот ведь я ещё и не думаю, кем буду; раньше говорила, в балерины пойду — очень танцевать любила, а теперь уж какой там балет! А у тебя уже сейчас есть специальность. Я никогда ни одной такой девочки не знала во всю жизнь.

Приезжай, Ирочка, пожалуйста! Ты только сама захоти, неужели тебе папа и мака откажут?

Целую тебя. Твоя ЛЮСЯ.