Радость и грусть бытия

Мой читатель, мой друг, визави,

На досуге прочтёшь мою душу,

Где хватает печали, разлук и любви, –

Потрясла меня жизнь, словно грушу.

Пусть пронзит твоё сердце стрела

Состраданья, любви и разлуки:

Как я вынести столько смогла

В жизни счастья, и боли, и муки.

Не суди, не ругай, а раскрой-отвори

Для прощения сердце, как окна

Открываю и я для вечерней зари,

Где созреет последний мой кокон.

Бедолага и я на земле, как и все,

Кто свой век и свой грех отбывает.

Кто по утренней, кто по вечерней росе,

Все убудем из местного «рая».

И душа моя бабочкой в небо вспорхнёт,

Отлетит, обретя свои крылья.

Кто-то близкий вослед ей слезинку смахнёт

И застынет в молчанье бессильном.

Но пока на земле мы вдыхаем её

Воздух жизни, не óтнятый Лéтой[1],

Только светом любви в этом мире живём, –

Пусть мой свет с вашим встретится светом.

Не люблю толкаться и «крутиться»,

Чтоб под солнцем место застолбить.

Собираю счастье по крупицам,

Чтобы жизнь, как птицы, полюбить.

Мне всё меньше в этой жизни надо,

Чтобы солнцем мир вокруг светил,

Пахнул яблоком заоблачного сада,

Сѝрином[2] про счастье голосил.

Сердце мне шестым и древним чувством

Говорит про жизнь: любить спеши!

Песней каждый день встречать – искусство

Птичьей нестяжательной души.

Разве это жизнь: в конторах-клетях?

Разве это жизнь: купи-продай?

Все мы, как завистливые дети:

– Я хочу такое же, отдай!

Мне теперь не нужно «прибамбасов»[3], –

Я сторонник жизни простоты:

Всё, чем Божий мир душе прекрасен,

Вряд ли в магазинах купишь ты.

Кот на солнце греется – блаженство!

Селезень, как принц, плывёт красив!

Лист осенний – просто совершенство!

Здесь не надо пропусков и «ксив»[4].

Всё бесплатно, всё доступно глазу, –

Наслаждайся, впитывай, внемлѝ.

Здесь сверкают капли, а не «стразы»[5],–

Бриллианты солнечной земли.

Ничего, что бедность свои гнёзда

Всем небесным певчим птицам вьёт, –

Звонче, и пронзительней, и звёздней

Жизнь в них чистым голосом поёт!

Полыхала улица сиренью,

Неземным дохнул блаженством край!

В дивное цветения мгновенье

Приоткрылся смертным вешний рай.

Засветилась улица родная

Аметиста кѝпенным огнём,

Будто райских птиц слетела стая

На кусты сирени майским днём.

Пламенела улица, и пахло

Счастьем так в сиреневом раю!

Шёл народ по улице, не ахал,

Там, где я с открытым ртом стою.

У народа – беды и заботы,

Шёл, минуя он призыв сирен,

Шёл на рынки, речку и работы,

А меня взяла в полон сирень.

Я стояла, ошалев от чуда,

В проходном сиреневом раю.

Шла куда, не помню, и откуда,

Слыша лишь, как Ангелы поют.

Может, рядом ехали машины,

Может быть, звучал собачий лай…

Я не слышала ни лай, ни шорох шины, –

Пел сиреневую песню тихий май.

Если петь придётся жизни время,

Как смогу цвет мая обойти:

Сочиню я оду всем сиреням,

Раз в году дышавших раем на пути.

Пусть нестоек цвет и запах мая, –

Отцветёт, увянет, облетит.

Но сиреней бело-розовая стая

В облаках души моей летит.

Дождь, как голубь, клюёт подоконник

За холодным вечерним окном,

Непогодник, весенник, бессонник

Запустил к ночи свой метроном.

Дождалѝсь. Наконец-то закапал

На обиженный зеленью лес,

Подкатился на тучке закатной

По агату погасших небес.

Он до нас целый день добирался,

Хмурил брови и ликом темнел,

Видно, плакать не раз собирался,

Но зачем-то до ночи терпел.

А когда над подушкой витали

Полунóчные первые сны,

И затихли шумы, слышны стали

Потаённые всхлипы весны.

Голубь-призрак клюёт капли-крошки:

Клюв-клюв-клюв, как-кап-кап – моросит,

Мокрым клювом стучится в окошко.

Тише, дождик, народ уже спит…