Рамаяна

Книга VII. Последняя.

Долго ликовали жители Айодхьи, празднуя возвращение и победу Рамы — великого, могучего и возлюбленного людьми сына Дашаратхи. Певцы и сказители воспевали необыкновенные подвиги своего государя, и по утрам, когда благородный Рагхава пробуждался от сна, они приходили в царские покои и возносили ему хвалу, толпой окружая его ложе. «О победоносный воитель, — говорили они Раме, — когда сон смыкает твои веки, ночь опускается на землю и вся Вселенная засыпает; а когда ты открываешь свои очи, солнце озаряет небо и землю и пробуждается все живое. О владыка, мощью ты подобен Вишну, Хранителю Мира, красотою превосходишь Ашвинов, светлым разумом ты подобен Брихаспати, а искусством править государством — самому Брахме, Создателю Вселенной. Ты непоколебим, как Гималаи, и благороден, как небесное светило, и не было на земле до тебя государя, который мог бы с тобой сравниться, и никогда не будет. Среди отважных мужей ты — первый, ты непобедим, ты благочестив, ты справедлив и милосерден. Слава, богатство и любовь всегда будут неразлучны с тобой».

Так прославляли певцы великого сына Дашаратхи, и он, восстав от сна, поднимался со своего драгоценного ложа, покрытого белым. Искусные слуги стояли перед Рамой, держа в руках серебряные сосуды с прохладной водою.

И Рама, совершив утреннее омовение, возложив на алтарь, где горел священный огонь, приношения богам и прошептав молитву, окруженный советниками и друзьями, выходил из внутренних покоев. Мудрый Васиштха, его помощник, подвластные Раме государи, прославленные воины и соратники Рагхавы ожидали его в роскошном чертоге царя Кошалы. Там были благородные братья Рамы — Лакшмана, Бхарата и Шатругхна и с ними доблестный Сугрива и благородный Вибхишана в окружении преданных ему ракшасов. Все почтительно склонялись перед царственным владыкой и произносили Раме должные слова уважения и почета.

Так царь Рама из рода Рагху проводил свои дни, окруженный друзьями и союзниками, празднуя победу и проводя время в приятных беседах.

Но проходили дни, и государевы заботы все чаще отвлекали Раму от друзей и увеселений. И поняли тогда друзья и соратники великого царя, что нельзя праздновать победу вечно, что забота о жизни жителей Айодхьи не оставляет Раме времени для веселья. И тогда стали они просить Раму, чтобы позволил он им покинуть Кошалу и отправиться в их собственные царства. И Рама дал им на то свое согласие.

Ласково простился Рама с великим Джанакой, царем Митхилы. Он сказал ему: «Ты, могучий государь, — наше прибежище и защита. Ты помог мне одержать победу над Раваной, коварным владыкой Ланки. Наша дружба с тобой нерушима и никогда не порвется; прими от меня в дар драгоценные камни-самоцветы, золотые сосуды и юных певиц и танцовщиц, быстрых коней из Камбоджи, шелковые и парчовые ткани. Возвращайся, доблестный Джанака, в Митхилу, а брат мой, Бхарата, будет сопровождать тебя в дороге».

Джанака ответил Раме: «Я радуюсь твоей победе, сын Дашаратхи, я радуюсь, что счастье поселилось в твоем доме. Но даров твоих я не возьму в Митхилу, пусть мои дочери поделят их между собой».

За Джанакой уехал домой царь Ашвапати, а потом отправился в Каши могучий Пратардана, и в пути сопровождали их братья Рамы — Лакшмана и Шатругхна. Цари увезли с собой дорогие подарки; очень сокрушались они, что не позвал их Рама помочь ему в битве на Ланке. Возвратившись же в свои царства, Джанака, Ашвапати и Пратардана послали Раме дорогие подарки, и братья Рамы привезли с собой в Айодхью коней, горячих и быстрых, боевых слонов, благоуханный сандал, жемчуга, кораллы и драгоценные колесницы. Все это они поднесли царю Айодхьи, но он взял себе немного; остальное он подарил Сугриве, Вибхишане и Хануману и всем тем предводителям обезьян и медведей, которые помогли ему добиться победы на Ланке. Обезьяны и медведи украсили себя алмазами и жемчугами, набросили на себя драгоценные ткани и веселились, довольные царскими дарами.

Привольно и хорошо жили в Айодхье обезьяны и медведи: их щедро кормили мясом, сладкими плодами, молоком и маслом, и все жители столицы были приветливы и ласковы с верными друзьями государя. Много месяцев прожили обезьяны и медведи в Айодхье, но им казалось, что они были там не долее мгновения.

Но вот наступил день, когда друзьям надо было расставаться. Тогда Рама, сын Дашаратхи, позвал во дворец предводителей медведей и обезьян и сказал им: «Все вы — мои друзья и дороги мне, как братья, как частицы моего тела. Вы, отважные обитатели лесов, спасали меня от невзгод и несчастий». А потом Рама обратился к Сугриве с такими словами: «О благородный, ты возвращаешься в прекрасную Кишкиндху, недоступную для недругов. Да будет царствование твое благополучно. Будь, могучий царь, всегда ласков и справедлив с Ангадой. Да будут счастливы под твоей защитой могучие вожди — Хануман, Нала, Сушена, Нила, Майнда, Двивида, Джамбаван и все остальные воины, не жалевшие жизни ради моего блага. Пусть будут мои друзья почитаемы в твоем царстве».

Потом Рама сказал Вибхишане: «О мудрый, ты благонравен и честен. И подданные твои любят тебя. Ступай с миром и правь Ланкой справедливо и рассудительно. Не потакай злу, будь милосерден к подданным твоим. И об одном только я прошу тебя, Вибхишана, — не забывай меня и Сугриву».

Со слезами на глазах слушали Раму его верные друзья, и, когда умолк царь Айодхьи, они трижды восславили его и сказали: «О великий Рама, ты — прибежище мудрости, лик твой прекрасен, и мощь твоя неизмерима!»

Затем выступил вперед Хануман и сказал: «Я хочу, великий царь, чтобы всегда была с тобой моя любовь. И да не поколеблется моя преданность тебе! И пусть мысль моя будет только о тебе, государь! И да хранится жизнь в моем теле столь же долго, сколь будут жить на земле сказания о подвигах великого Рамы. О доблестный воитель, как ветры рассеивают облака, так и я буду разгонять мою тоску о тебе рассказами и песнями о твоих деяниях».

Когда Хануман умолк, Рама поднялся с золотого трона, подошел к Хануману, обнял его. «Да будет так, — сказал он, — как ты хочешь, мудрый воин. И пусть жизнь не покидает твое тело до тех пор, пока жива будет на земле память о наших битвах и нашей дружбе. Я навсегда в долгу у тебя, благородный Хануман, и нет таких драгоценностей в мире, которыми я мог бы воздать тебе за верную службу. Только лаской и любовью я смогу отплатить тебе за все, что ты свершил для меня». И Рама снял с шеи своей золотую цепь, украшенную алмазами и сапфирами, и повесил ее, сверкавшую, как лучи солнца, на шею Хануману.

С радостным сердцем слушали вожди обезьян приветливые речи Рамы и склонились до земли перед царем Айодхьи. Не стыдясь слез, плакали отважные воины, расставаясь с сыном Дашаратхи, и великая печаль охватила их души, не знавшие страха в битвах.

Разъехались по домам друзья и союзники благородного царя Айодхьи, а Рама и его братья все свое время проводили в заботах о благе жителей Кошалы.

И вот однажды, когда Рама беседовал со своими братьями, с неба раздался благозвучный голос: «О благородный Рама, взгляни на меня со вниманием: Я Пушпака, о царь. Меня отправил к тебе Кувера и сказал, что ты — мой настоящий хозяин. Ты завоевал меня у Раваны, и только тебе я могу принадлежать по праву. Кувера радуется гибели Раваны, его сыновей, братьев и советников. И Кувера послал меня к тебе и велел служить тебе верой и правдой. И вот, великий царь, я здесь, прими же меня без страха и сомнения. В мгновение ока я могу перенести тебя туда, куда ты скажешь».

Рама Пушпаке ответил: «Что же, если ты говоришь так, значит, это правда. Сейчас ты ступай, куда хочешь, но, когда я вспомню тебя, будь рядом со мною». — «Да будет так», — сказала Пушпака и скрылась в поднебесье.

И тогда Бхарата, почтительно сложив перед лицом ладони, сказал Раме: «О мудрый, недолго ты правишь царством, но столь много чудес мы видели уже в Айодхье! Вещи владеют речью, человеческим голосом заговорили колесницы. Подданные наши не знают никаких лишений, даже дряхлые животные не встречаются более со смертью. Женщины без страха дают жизнь детям, и все люди сыты и довольны. О царь, благополучие в Айодхье все возрастает. Индра в нужное время посылает дожди на жаждущую землю, ветры дуют легко и приносят людям свежесть. И подданные говорят повсюду: «Да будет наш государь навсегда, вечно с нами!» И Рама радовался, слушая слова благородного Бхараты, и на душе у него было светло и весело.

Вот Рама ласково простился с братьями и пошел в сад, цветущий и прекрасный, благоухающий сандалом и цветами. Капельки росы сверкали под солнцем на лепестках лотосов и лилий, весело щебетали птицы и хлопотливо жужжали пчелы.

Вокруг были невысокие холмы, поросшие зелеными деревьями, и ручьи, журча, сбегали по их склонам. В прозрачных водоемах резвились диковинные рыбки, и сад был столь пленителен, так радовал душу, что даже боги, и с ними великий Индра, могли позавидовать государю Айодхьи.

Рама сел на скамью, украшенную вышитым покрывалом, и прекрасная Сита села с ним рядом. Слуги принесли им вкусные яства, ароматные плоды и сладкие вина. Рама и Сита ели, пили и наслаждались беседой. Тихая музыка радовала царя и царицу, красивые танцовщицы тешили их своим искусством. И властители Айодхьи были в том саду, как Индра со своей супругой Шачи.

Спокойно и счастливо жил Рама в Айодхье, и каждый день радовал любящую Ситу лаской и заботой. Так в наслаждениях и забавах Рама и Сита провели всю зиму, а потом весну, лето и осень, и прожили они в радости и счастье десять тысяч лет.

Однажды вечером Сита, набросив на себя прекрасные одежды, явилась перед Рамой, и радовался он, глядя на божественную красоту своей супруги. И он сказал ей с улыбкой: «О дочь Джанаки, я вижу, что ты ждешь ребенка, и радуюсь этому. Я хочу сделать что-нибудь для тебя, назови мне твои желания».

Сита ответила ему: «О Рама, я хочу навестить бедные хижины благочестивых отшельников, живущих на берегу Ганги. Я хочу провести ночь в обители подвижников, изнуряющих свою плоть, и получить у них благословение». И Рама сказал: «Да будет так, как ты хочешь, Сита! Ты можешь отправиться туда даже завтра». И, довольные друг другом, царственные супруги вышли к друзьям, ожидавшим у дверей внутренних покоев.

Испытанные советники государя дождались, когда Рама сел на трон, а затем сами сели вокруг него и стали рассказывать старинные предания, развлекая ими великого сына Дашаратхи. А потом Рама спросил у советников: «Скажите мне, мои верные друзья, что говорят жители Айодхьи о царице Кайкейи, о Бхарате, Лакшмане и Шатругхне, о Сите, моей преданной супруге? Повсюду люди осуждают своих государей, если они сходят со стези справедливости и добродетели».

Тогда поднялся со своего места царский соглядатай Бхадра и сказал: «О великий царь, подданные твои хвалят тебя в своих беседах. С победой над Раваной в их дома вошли богатство и благополучие» Но Рама сказал ему: «Ты скажи мне все без утайки, скажи, что не нравится людям. Я должен знать это, чтобы править царством справедливо».

И тогда Бхадра, не боясь уже разгневать государя, сказал ему: «Так слушай же, владыка! И недоброе говорят о тебе люди повсюду — на базарах, на улицах, во дворах своих домов. Они говорят так: «Воистину, наш великий царь совершил невиданное чудо.

Не слышали наши предки о том, что можно соорудить мост в океане. Тысячи лет никто не мог одолеть Равану, повелителя Ланки, а Рама его уничтожил, сокрушил его огромное войско, а помогали ему только обезьяны и медведи. Наш государь освободил из плена свою супругу, но он не должен был брать ее с собой в столицу, — ведь к ней прикасался кровожадный царь Ланки. Сита жила у Раваны в ашоковом лесу, страшные ракшасы сторожили ее там днем и ночью, и Равана входил в тот сад. Так как же может наш государь быть вместе с Ситой? И нет у него гнева на супругу, он ее любит и почитает. А ведь мы все берем пример со своего государя, значит, и нам тоже нужно прощать дурное поведение женщин!» Прости мне, великий царь, но так говорят между собой жители столицы и отдаленных селений».

Слова Бхадры опечалили Раму, и он спросил своих советников, искушенных в управлении государством: «Правду ли сказал мне Бхадра?» Верные друзья Рамы низко склонили головы, подтверждая слова Бхадры.

Царь Айодхьи отпустил своих друзей, задумался, а потом, призвав к себе воина из дворцовой стражи, приказал: «Ступай позови ко мне моих братьев».

Верный страж приложил ко лбу ладони, низко склонился перед Рамой и отправился выполнять повеление своего владыки.

Вскоре верные братья Рамы — Лакшмана, Бхарата и Шатругхна — предстали перед царем Айодхьи. Рама сидел на золотом троне, погруженный в мрачное раздумье, и братья с тревогой в сердце ожидали, что он им скажет.

Когда царевичи из рода Рагху подошли близко к трону, Рама обратил к ним свое лицо, измученное скорбью, и сказал им, преданным и смиренным: «Благо вам, любимые братья! Вы никогда не перечили моей воле. Я поведаю вам о том, что омрачает мою душу. Возлюбленные подданные мои, жители славной Айодхьи, отдаленных городов и селений, говорят обо мне дурное — они хулят мою прекрасную супругу, нежную и преданную Ситу, и слова их осуждения пронзают мое сердце, как смертоносные стрелы.

Я рожден в благородной и знатной семье Икшваку, Сита родом из дома могучих царей Митхилы, и мне дорога добрая слава моего рода.

О Лакшмана, ты знаешь, как Равана похитил в лесу Дандака мою любимую супругу, как я наказал смертью коварного властителя Ланки. Разлука с Ситой не давала мне покоя ни днем, ни ночью, и все же я не забыл в час победы, что была Сита в руках нечестивого и распутного владыки ракшасов, что она может войти в дом моих предков только чистой и невинной. И тогда, о Лакшмана, нежная Сита вошла в пламя костра, чтобы все — небожители и люди — видели, что она сохранила верность своему супругу. Сам Агни, всемогущий и великий, оградил Ситу от губительного огня и вместе с лучезарным Сурьей перед всем миром подтвердил невинность благородной дочери царя Митхилы. Могучий Индра, владыка небесный, незримо охранял Ситу на острове Ланка и сам вручил мне мою целомудренную и любящую супругу. И не было у меня сомнений в чистоте дочери Джанаки, и я ввел ее во дворец благородных властителей Айодхьи. Но сейчас тревога и печаль гложут мою душу, — подданные говорят про царицу плохое и меня, государя своего, осуждают. Люди всегда говорят о тех, кто возвышается над ними. И так всегда будет в этом мире. Поэтому и берегут знатные люди свое доброе имя. Я могу отречься от престола, отказаться от роскоши и богатства, могу отречься от родных и близких, даже от жизни, но не могу отдать на поругание свою славу. Она мне — дороже жизни.

Завтра поутру вели, Лакшмана, возничему Сумантре приготовить колесницу и увезти Ситу в лес на другой берег Ганги. Царица давно собиралась посетить подвижников, прославленных мудростью и благочестием. Там в лесу стоит тихая обитель Вальмики, всеведущего отшельника со щедрой душой и добрым сердцем. О сын Сумитры, ты должен оставить в той обители Ситу и тотчас вернуться в Айодхью. Не возражай мне, брат мой, ни единым словом, и отговаривать меня не надо! Печаль навсегда поселилась в моем сердце, твои слова будут ранить мою душу. И пусть никто не знает о том, что я сказал вам, пусть останется в тайне изгнание царицы из Айодхьи!»

Глаза повелителя Кошалы наполнились слезами, и, тяжко вздыхая, он простился с братьями и удалился в свои покои.

Когда прошла ночь и настало утро, Лакшмана сказал царскому возничему: «О Сумантра, запряги скорее быстрых коней в колесницу и приготовь в ней мягкое и удобное ложе. Государь велел отвезти Ситу в лес на другой берег Ганги. Царица пожелала навестить благочестивых подвижников и наделить их щедрыми дарами».

Сумантра поспешил исполнить повеление Рамы, а Лакшмана вошел в дворцовые покои Ситы. Бледный от бессонной ночи, пряча печаль, лежавшую на сердце, сын Сумитры низко поклонился Сите и сказал: «О дочь Джанаки, ты просила у государя позволения навестить подвижников, живущих в лесу на берегу Ганги. Великий Рама посылает тебе свое соизволение и поручил мне отвезти тебя туда. Следуй же за мной. Исполняя волю нашего владыки, я провожу тебя в обитель благочестивого Вальмики».

Слова Лакшманы обрадовали благородную царицу, и она пожелала отправиться в путь немедля. Она велела уложить в колесницу дорогую утварь и одежду в дар отшельникам и вслед за Лакшманой вышла из дворца царей Айодхьи.

Лакшмана и Сита взошли на колесницу, и царица сказала вдруг сыну Сумитры: «О потомок Рагху, я замечаю тревожные знаки. У меня дрожит тело, подергивается правое веко, и голова моя будто в тумане. И все вокруг кажется мне осиротевшим, словно счастье навеки покинуло землю. О Лакшмана, ты любишь своих братьев, скажи мне, все ли они здоровы, не приключилось ли беды с Рамой? Благополучны ли наши подданные и родные?» И Сита сложила смиренно перед лицом ладони и обратилась к богам с молитвой. «Все благополучно, благородная царица, в Айодхье», — ответил ей Лакшмана, и колесница тронулась в путь, увозя в изгнание ничего не ведавшую Ситу.

К вечеру путники остановились на ночлег на берегу реки Гомати, а наутро снова двинулись дальше к берегам великой Ганги, очищавшей от всех грехов. Вскоре царские кони, быстрые, как мысль, доставили Лакшману и Ситу на берег Ганги. Громко и горестно закричал печальный Лакшмана, когда увидел перед собой воды Ганги, и удивленная Сита его спросила: «Почему ты плачешь, Лакшмана? Наконец-то исполнилась мечта моя побывать на берегу всемогущей Ганги. И ты радоваться должен, а не плакать. О сын Сумитры, не огорчай меня в час моего веселья. О благородный, ты проводишь свои дни рядом с Рамой, а теперь ради меня ты его покинул — не потому ли ты такой печальный? О Лакшмана, Рама мне дороже жизни, но я же не тоскую, не плачу! Так и ты должен преодолеть свое горе. Перевези меня на другой берег Ганги, я навещу благочестивых старцев, одарю их утварью и одеждой, а наутро мы поедем обратно в Айодхью. Даже недолгая разлука с Рамой для меня невыносима».

Могучий Лакшмана, сокрушитель ракшасов, слушал Ситу, потупив глаза в землю, а потом послал Сумантру за гребцами. Затем Лакшмана и Сита сели в лодку, и гребцы доставили их на другой берег Ганги. Ступив на землю, Лакшмана сложил почтительно перед лицом ладони и голосом, сдавленным и тихим, сказал Сите: «О дочь царя Видехи! Зачем брат послал меня сюда с тобою! Как копьем пронзил он мое сердце и обрек на позор и осуждение. Тяжкая болезнь, даже смерть мне были бы милее. О прекрасная Сита, будь милостлива, прости мне мое прегрешение». И доблестный Лакшмана зарыдал и обратился к богам с мольбою послать ему смерть, не томить его больше жизнью.

Горе Лакшманы удивило супругу Рамы, и она спросила брата своего мужа: «Что случилось, о сын Сумитры? Твоя печаль мне непонятна. Почему ты просишь у меня прощения — ты ни в чем не виноват передо мною. О Лакшмана, расскажи мне, что тебя тревожит, и я возьму на себя твое горе. Уж не случилось ли беды в Айодхье? Ради любимого Рамы расскажи мне о своей печали!»

И тогда сын Сумитры горестно сказал Сите: «О богоподобная царица, я запер у себя в сердце слова, сказанные нашим владыкой, те слова, которые терзают мою душу. Великий Рама стоял посреди чертога, подавленный несчастьем, и рассказывал нам, своим братьям, о том, что говорят жители Айодхьи о его благородной супруге. Той хулы, что на тебя возводят, я повторить не смею, но скажу тебе только, что наш государь, великий и победоносный Рама, боясь народной хулы и опасаясь за свое доброе имя, отрекся от тебя, благородная царица. Властитель Айодхьи ни в чем тебя не обвиняет, но велел мне оставить тебя здесь, в обители благочестивого Вальмики, и объявить всем, что ты покинула Айодхью, чтобы жить в лесу в покаянии и молитвах. Прими же, гордая дочь царя Видехи, эту печальную весть стойко, не давай сломить себя жестокому несчастью.

Вальмики — великий подвижник и преданный друг царей Айодхьи, он не даст тебя никому в обиду. В его обители ты проведешь дни свои счастливо и спокойно, и прошу тебя, не оставляй в помыслах своих нашего владыку. Обращай к бессмертным богам свои молитвы, и ты будешь увенчана благочестием и доброй славой».

Как укус ядовитой змеи, безжалостны были слова Лакшманы, и дочь Джанаки, охваченная скорбью, в беспамятстве упада на землю. Долго лежала она на земле недвижимой, а потом поднялась и, плача, сказала сыну Сумитры: «Воистину, Лакшмана, Великий Творец создал меня только для страданий. С юных лет одно несчастье за другим преследует меня. Я не знаю за собой прегрешений, но, может быть, я по неведению в чем-нибудь виновата, и вот Рама отвергает меня теперь, хотя я чиста и невинна перед ним. О милый Лакшмана, годы изгнания в лесу Дандака кажутся мне теперь временем радости и счастья — тогда я могла служить Раме, моему возлюбленному супругу.

О благородный воитель, как же я буду жить здесь без родных, без друзей, без любимого мужа? Кому я смогу поведать свою печаль, свою муку? И что я отвечу благочестивым подвижникам, когда они спросят меня, в чем моя вина, почему отрекся от меня могучий Рама? О сын Сумитры, лучше бы мне расстаться с жизнью в водах вечной Ганги! Но я не смею просить у нее покоя, чтобы не погиб, не прервался вместе со мною доблестный род Икшваку.

Послушай, Лакшмана, исполни мое последнее желание: поклонись государю и скажи ему: «О великий Рагхава, тебе ведомо, что Сита чиста и невинна и в тебе одном вся ее жизнь. Она знает, что ты отверг ее, желая сохранить доброе имя царя Айодхьи. Ты — великий Рама, — единственное прибежище дочери Джанаки, и она поможет тебе в твоих стараниях!» И еще скажи, Лакшмана, моему любимому супругу, что нет у меня страха за себя, а только больно мне, что подданные меня, безвинную, хулят и поносят. Воистину, мой супруг для меня — сам бог, лучший друг и мудрый наставник. И ради него, ради его блага нужно жертвовать и самой жизнью. О Лакшмана, скажи ему от меня все это. А теперь, сын Сумитры, подойди ко мне ближе и взгляни на меня. Я жду наследника для нашего государя, и все приметы к тому уже стали явны».

Лакшмана со смущенным сердцем низко склонился перед Ситой, горестно заплакав. Помолчав недолго, он сказал ей: «О благонравная царица, не ведающая греха! Что ты говоришь мне? Ведь я никогда не поднимал глаз на тебя, прекрасную, как богиня Лакшми. Мы с тобой в священном лесу, супруга твоего нет с нами — как же я посмею поднять на тебя глаза?» И Лакшмана, сокрушенный жалостью к прекрасной Сите, поворотился к берегу Ганги и пошел к лодке.

Переправившись через Гангу, Лакшмана взошел на колесницу Сумантры и повелел везти себя в Айодхью. Отдохнувшие кони быстро мчали его в царскую столицу, а Лакшмана все смотрел и смотрел на другой берег Ганги. Там, вдоль берега, как робкая лань, брела супруга великого государя и все оглядывалась на удалявшуюся колесницу Сумантры. И когда ее уже не стало видно, силы совсем оставили Ситу. Горе тяжким бременем придавило прекрасную царицу, она закричала горестно и громко, и крик ее разнесся далеко по лесу.

Ученики благочестивого Вальмики увидели в лесу Ситу, прибежали к своему наставнику и сказали: «О великомудрый! По лесу бредет женщина, прекрасная, как Лакшми, красивее нам не случалось видеть. Но чья она супруга, мы не знаем. Она громко плачет и кричит горестно и скорбно. Как богиня, сошедшая с небес на землю, идет она по берегу Ганги и, наверное, нуждается в поддержке. Помоги ей, приведи ее сюда, Учитель!»

Благочестием и добродетельной жизнью Вальмики обрел чудесный дар проникновения во все, что происходило в этом мире, и не было для него на земле тайн. Вальмики пошел навстречу Сите, а ученики его почтительно следовали за ним.

Вскоре подвижник пришел к берегу Ганги, увидел супругу Рамы, плачущую и беспомощную, и, приблизившись, сказал ей: «О целомудренная красавица, я знаю тебя. Ты невестка царя Дашаратхи, любимая жена победоносного Рамы, дочь могучего повелителя Митхилы. Твой приход сюда — великое благо для меня. Это боги, должно быть, наградили меня за суровое подвижничество и стойкую добродетель. Я счастлив видеть тебя здесь, чистую, невинную и благонравную. Все мне известно в этом мире, и все, что происходит на земле, я знаю. Утешься, прекрасная, и не печалься. Здесь, в моей обители, ты ни в чем нужды не узнаешь. Благочестивые отшельники и юные ученики мои будут заботиться о тебе и не дадут тебя никому в обиду. Пусть моя скромная обитель станет отныне твоим собственным домом, и да исчезнет твое горе! Пусть твоя милая улыбка снова украшает лик твой, как луна освещает ночное небо!»

Сита смиренно склонилась к ногам подвижника и тихо сказала: «Да исполнятся, блаженный, все твои желания!» И, почтительно сложив ладони, Сита пошла вслед за Вальмики в его обитель. Благочестивые старцы и юные ученики радостно обступили благородную царицу, и Вальмики сказал им: «Перед вами благонравная Сита, супруга великого Рамы, дочь благородного царя Видехи. Могучий Рама прислал ее к нам, и она пришла сюда чистой и невинной. Благородная дочь царя Видехи достойна того, чтобы мы все ей служили, и мы будем заботиться о ней, как о родной дочери нашей». Благочестивый Вальмики поручил добронравным старцам Ситу и удалился в свою хижину, сопровождаемый учениками.

Проведя день и ночь в пути, Лакшмана на следующий полдень вернулся в богатую и счастливую Айодхью. Сердце его сжималось от горя, когда колесница Сумантры остановилась у дворца, сверкавшего, как луна на полночном небе. Лакшмана сошел с колесницы и с поникшей головой прошел во внутренние покои. Сердце Лакшманы переполнилось жалостью к любимому брату и его несчастной супруге, когда увидел он Раму, с печальным лицом сидевшего на золотом царском троне. Сын Сумитры подошел к Раме, низко склонился перед ним, касаясь ладонями ступней государя, и сказал: «О преславный владыка, следуя твоему повелению, я оставил дочь Джанаки на берегу Ганги в обители благочестивого Вальмики и вернулся сюда служить тебе. Не печалься, великий брат мой, не позволяй горю сломить тебя. Люди, обладающие разумом, знают, как течет неумолимое время. За возвышением следует падение, за процветанием — увядание, за рождением — смерть. Ты — великий государь, и не следует тебе предаваться власти земной суеты, ибо подданные вновь будут порицать тебя, но теперь уже за слабость. Ты отверг божественную Ситу из страха перед людским судом, но еще больше тебя осудят подданные твои, если узнают, что не в силах ты перенести разлуку с дочерью царя Видехи. Будь же ты тверд духом, великий брат мой, и гони прочь скорбь и печали».

И тогда Рама сказал своему преданному брату и другу: «О мудрый Лакшмана, слова твои истинны и правдивы, и ты утешил меня в моем тяжком горе! А теперь, Лакшмана, ступай к воротам и позови всех, у кого есть дело к государю Айодхьи, кто ищет у него правого суда и поддержки».

С утра до позднего вечера шли люди к царю Айодхьи искать у него справедливости и защиты, и все получали у благородного Рамы добрую помощь и ласковое слово. И слава о великом государе Кошалы разносилась по всему миру.

Однажды пришли к царю Айодхьи два подвижника и пожаловались ему на обиды, которые чинит благочестивым отшельникам могучий ракшас Лавана. «Этот кровожадный пожиратель мяса, — сказали Раме подвижники, — живет и правит в городе Мадхувати, окруженном крепкими стенами. Каждое утро, на рассвете, он выходит из своей крепости за добычей, за диким и вольным зверем, за пернатой дичью и разоряет наши лесные обители. И никому в окрестных лесах нет от него покоя — ни птице, ни зверю, ни человеку — все они находят свою гибель в его ненасытной утробе.

Многие витязи в прошедшие времена вызывали Лавану на поединок, но никто из них не мог одолеть проклятого ракшаса в битве. Лавана огромен, как горная вершина, косматой головой он упирается в поднебесье, под его тяжкой поступью сотрясается твердь земная, а его грозный дротик без промаха разит врагов его насмерть и сам возвращается к нему обратно. И нет ни у кого — ни у небожителей, ни у смертных — от этого дротика защиты. Некогда сам Шива, великий и всемогущий, подарил этот дротик отцу Лаваны, асуре Мадху, в награду за благочестие и праведную жизнь, а теперь им владеет на погибель всему живому нечестивый и злобный ракшас. Мы пришли искать у тебя, могучий Рама, от Лаваны защиты». Так сказали подвижники мудрому царю Айодхьи и умолкли, ожидая его решения.

Тогда Рама призвал к себе Шатругхну, своего младшего брата, и сказал ему: «Ступай, доблестный Шатругхна, с большим войском, убей нечестивого Лавану, избавь от обид и страха праведных подвижников и возьми себе царство Лаваны — Мадхувати».

Посылая своего младшего брата на битву со свирепым сыном Мадху, Рама велел снарядить для Шатругхны большое и грозное войско. Четыре тысячи отважных всадников дал ему царь Айодхьи, две тысячи грозных колесниц, быстрых, как вихрь, и сто боевых слонов, устрашающих и могучих. Но дороже войска были для Шатругхны наставления и советы Рамы.

«Знай, Шатругхна, — сказал брату мудрый царь Айодхьи, — что свирепый Лавана неодолим в битве, когда в руках у него неотразимый дротик Шивы. Если могучий ракшас, не ведающий страха, узнает, что ты пошел на него войною, то он приготовится к схватке с тобой и уничтожит тебя со всем твоим войском точно так же, как сокрушил он некогда великое воинство храброго Мандхатри, царя из славного рода повелителей Айодхьи.

Царь Мандхатри был силен и отважен, он не знал поражений в битвах и подчинил себе всех земных государей. И тогда, обуянный гордыней, он решил покорить еще и небесное царство. Его войско уже подступило к самому стольному городу Индры, к прекрасной Амаравати, но осаждать его не стало — Мандхатри повелел войску повернуть обратно, на землю, потому что Индра, опасаясь грозного царя Айодхьи и стремясь уклониться от битвы с его победоносной ратью, открыл тогда Мандхатри, что не все царства земные он подчинил своей власти, что есть еще город Лаваны, сына Мадху, который ему еще не покорился.

И вот тогда гордый царь Айодхьи направил свое войско к Мадхувати и послал Лаване с глашатаем вызов на поединок. В том бою славный Мандхатри нашел свою гибель. Дротик Шивы насмерть сразил непобедимого до той поры государя Айодхьи и отправил в царство Ямы все его войско.

Если ты не хочешь, доблестный Шатругхна, погибнуть бесславно, как Мандхатри, тебе надо одному, без войска, скрытно подойти к Мадхувати и вызвать Лавану на поединок в тот час, когда он выйдет из города за добычей.

Пусть подвижники сейчас проведут сухим путем твое войско, переправят его на другой берег Ганги и там скроют его от людских взоров в лесных дебрях, а через месяц, когда настанет дождливое время, ты выедешь на колеснице вслед за ними. Лавана знает, что опытный воитель в дождливые дни войско в поход не водит, и потому выйдет на охоту без опаски, оставив дротик Шивы в своем жилище в Мадхувати. Вот тогда ты предложи ему помериться силой в воинском единоборстве.

Но помни, Шатругхна, что и без дротика Шивы Лавана — грозный соперник; сила его могучих рук неизмерима, страха в бою он не знает, в гневном неистовстве сын Мадху внушает врагам ужас, и приближаться к нему, яростному, опасно.

Чтобы победа твоя, брат мой, была верной, я дарю тебе смертоносную стрелу, способную сокрушить и уничтожить все живое. Некогда ее выковал и подарил мне сам великий Вишну, но я не решился спускать ее с тетивы в дни битвы с повелителем Ланки, боялся погубить леса и воды, птицу и зверя, небожителей и смертных. Но если Лавана станет одолевать тебя, смело спускай с тетивы стрелу Вишну — она отправит злобного ракшаса в царство Ямы, а сама вернется в твой колчан».

Отважный Шатругхна с благодарностью принял наставления и драгоценный дар Рамы, и наутро подвижники повели его войско в леса на другой берег Ганги. А через месяц, когда наступило дождливое время, Шатругхна выехал один из Айодхьи и направился в Мадхувати.

Путь его лежал через обитель мудрого Вальмики, расположенную неподалеку от великой Ганги, и доблестный брат царя Айодхьи решил остановиться там на ночь. Отшельники приветливо встретили Шатругхну и предложили ему ночлег, питье и пищу. И случилось так, что в ту же ночь благородная Сита родила двух прекрасных, как утренняя заря, мальчиков. То были Куша и Лава — сыновья великого Рамы.

Наутро Шатругхна отправился своим путем к Мадхувати и к середине следующей ночи добрался до ворот стольного города свирепого сына Мадху и затаился в ближней роще.

Едва занялся рассвет, крепкие городские ворота отворились и огромный, как горная вершина, ракшас вышел в лес на охоту за своей добычей. И когда он возвращался, гоня перед собой стадо лесных оленей, Шатругхна с могучим луком в руках пошел Лаване навстречу. Увидев его, владыка Мадхувати засмеялся и спросил: «Когда я прихожу в ярость, тысяча лучников бежит от меня в страхе перед смертью. Дай совет мне, храбрый воитель, как тебя съесть лучше — живым или мертвым?» И Лавана засмеялся так весело, что у Шатругхны от ярости слезы появились на глазах. И в гневе он крикнул: «Я — сын великого Дашаратхи, могучий Рама — брат мой, и зовут меня Шатругхна! Я пришел сюда, чтобы уничтожить тебя! Ты — враг всех добрых людей на свете, и ты умрешь от моей руки сегодня!»

Но Лавана опять громко засмеялся и сказал Шатругхне: «Я вижу, у тебя помутился разум и ты ищешь для себя кончины. Сама судьба подарила мне тебя сегодня. Равана, повелитель Ланки, был моим родным дядей, а брат твой убил его в битве. Я же вас не трогал и молча стерпел гибель всего рода Раваны. Но вы, Рагхавы, все подлы и нечестивы. Весь ваш род, всю семью вашу я уничтожу. Что же, если ты сам ищешь поединка, я готов с тобой сразиться. Только у меня нет с собой оружия. Подожди меня здесь, я пойду за оружием, а когда вернусь, я вступлю с тобой в единоборство». Но Шатругхна не согласился. «Вступай в бой, кровожадный ракшас, — сказал ему Шатругхна, — или я отправлю тебя в царство Ямы!» Тогда могучий ракшас стал смиренно упрашивать Шатругхну подождать его, пока он будет ходить за оружием в Мадхувати. Но Шатругхна сказал ему: «Мой брат, могучий Рама, освободил небожителей от страха перед кровожадным Раваной, а я освобожу благочестивых подвижников и жителей Мадхувати от страха перед тобою. И твое царство, которое ты захватил неправедными деяниями, станет отныне моим царством!»

Слова Шатругхны привели Лавану в ярость, он вырвал с корнем из земли могучее дерево и, как копье, метнул его в ненавистного ему брата Рамы. Но не долетело дерево до Шатругхны, стрелы его раздробили огромное дерево в щепки. Лавана же стремился к победе. Сотни, тысячи деревьев повырывал он из земли, пытаясь сокрушить Шатругхну, но все усилия его были тщетны. Тогда Лавана схватил огромное дерево, приблизился к Шатругхне и, изловчившись, ударил его по голове с такой силой, что отважный сын Дашаратхи распростерся на земле недвижимым.

Страшно стало благочестивым подвижникам, наблюдавшим за битвой, и обратились они с мольбой к всемогущему Брахме помочь доблестному Шатругхне. И великий Брахма согласился. Он вселил в Шатругхну новые силы, и сын Дашаратхи вновь вступил с Лаваной в единоборство. Натянул Шатругхна свой могучий лук, и огненная стрела Вишну насквозь пронзила сердце злобного владыки Мадхувати. Лавана рухнул на землю, забился в предсмертных корчах и отправился в царство Ямы.

И радость воцарилась на земле, и возликовали боги; ясный свет залил поле битвы, а с неба посыпались цветы на доблестного Шатругхну. Великий Индра и вместе с ним все небожители спустились с небес на поле битвы, и царь небес обратился к Шатругхне с такими словами: «Скажи мне, отважный сын Дашаратхи, что тебе желанно, ты заслужил сегодня любой дар». И Шатругхна, приложив ко лбу ладони, низко склонился перед Индрой и сказал: «Да будет великий город Мадхувати столицей моего царства!» И желание Шатругхны было исполнено. Так Шатругхна, могучий сын Дашаратхи, стал править царством в Мадхувати, и все жители столицы, все горожане, все жители отдаленных селений были довольны своим государем, а дома их день ото дня богатели. Двенадцать лет правил Шатругхна своим государством, а на тринадцатый год затосковал он и решил навестить Айодхью, в которой жили его любимые братья. Он взял с собой небольшое войско и отправился в Айодхью, и Рама встретил его с великой радостью.

И вот однажды, когда Рама сидел в своем чертоге на золотом троне государей Айодхьи в окружении своих братьев, друзей и советников, он сказал своим друзьям и братьям, что решил принести коня в жертву богам, дабы все знали, что государь Айодхьи достиг на земле высшей власти. Радость охватила всех собравшихся в чертоге, и громкими кликами они выразили государю свое одобрение. Тотчас же помчались гонцы во все подвластные Раме царства, к друзьям Рамы, Сугриве и Вибхишане, в ближние и дальние леса к благочестивым подвижникам. Гонцы везли им приглашения прибыть в Айодхью на великий праздник.

В лесу Наймиша мудрый Васиштха и его помощники воздвигли большой алтарь, чтобы принести на нем в жертву богам прекрасного коня. И отовсюду потянулись люди в столицу государя Кошалы — под охраной большого войска на боевых слонах и колесницах ехали в Айодхью державные владыки и прославленные воители, ехали туда благочестивые брахманы, шли жители дальних городов и селений. Пришел в столицу Рамы и Вальмики со своими учениками, и были среди них юные сыновья Ситы — Куша и Лава.

Вальмики сложил в своей обители великую песню о чудесных подвигах могучего Рамы и обучил этой песне Кушу и Лаву. И когда пришли они в Айодхью, Вальмики сказал им: «Дети мои, ходите по городу и под звуки вины голосами звучными и нежными пойте людям песнь о подвигах Рамы. Пойдите к воротам дворца государя Айодхьи и спойте там эту песню. Может быть, Рама вас услышит и позовет в свои чертоги».

Когда прошла ночь и настало утро, Куша и Лава вышли на улицу Айодхьи и запели песню о подвигах Рамы. Мерно и сладостно звучал ее напев и трогал сердца тех, кто слышал ее.

Пение Куши и Лавы коснулось слуха великого Рамы, и царь Айодхьи позвал юных певцов в дворцовые покои. А затем он позвал к себе Вальмики, подвластных государей, ученых брахманов, почтенных старцев, умудренных жизнью; всех, кто был искусен в речи и письме; всех, кто умел слагать песни и играть на вине, прославленных певцов и музыкантов. И когда все собрались в царском чертоге, Рама повелел Куше и Лаве петь, и замолкли все, внимая певцам; только глаза гостей увлажнились слезами восхищения. И многие удивлялись тому, как похожи были юные певцы на великого Раму, государя Айодхьи.

Повинуясь наставлению Вальмики, Куша и Лава спели начало песни о Раме и замолчали. Рама, довольный услышанным, обратился к Лакшмане и сказал: «О сын Сумитры, подари певцам восемнадцать тысяч золотых монет и дай им все, что они захотят».

Но Куша и Лава не приняли царского дара: «Мы — отшельники, великий государь, мы живем в лесу; на что нам это богатство? Мы питаемся только плодами и кореньями, пьем только воду ключевую, и золота нам не надо». И удивились Рама и его гости их отказу. А потом Рама спросил у них: «Скажите мне, кто сложил эту песню, как зовут его, мудрого, искусного в речи?» Куша и Лава ответили властелину Айодхьи: «Вальмики сложил эту песню, в ней воспел он, о великий царь, твои деяния, и много дней пройдет, прежде чем мы допоем ее до конца. Если ты хочешь, о государь, мы споем ее тебе».

Много дней слушали Кушу и Лаву Рама, его братья и знатные гости. И когда умолкли певцы, закончив песню, понял Рама, что перед ним — сыновья Ситы. И Рама сказал, поднявшись с трона: «Пусть пошлют гонца за Вальмики. Пусть он поведает здесь, что чиста дочь Джанаки передо мною и людьми, и расскажет о праведной ее жизни в лесной обители. Пусть приведет он Ситу в мой дворец, и да услышат все ее клятву здесь, чтобы уже никогда не коснулось ее обвинение».

Гонцы поспешили к Вальмики и передали ему слова царя. И Вальмики отвечал им: «Скажите государю, что желание его будет исполнено!»

В назначенный день во дворце Рамы собрались цари и советники, жрецы, отшельники, горожане и сельские жители, воины, торговцы и ремесленники, обезьяны, медведи и ракшасы. Когда все собрались и сели на отведенные им места, согласно их роду и обычаю, Вальмики вошел во дворец, и следом за ним шла Сита. Взор ее был опущен долу, руки сложены на груди; глаза ее были полны слез, мысли же обращены к Раме. Она вошла и остановилась посреди чертога; и красота ее поразила всех, и шепот восхищения пронесся по собранию.

Тогда Вальмики сказал, обращаясь к Раме: «О сын Дашаратхи, из боязни позора ты отрекся от Ситы и оставил ее в лесу. Ты страшился осуждения народа, о стойкий в обетах! Но Сита невинна и следует по стезе добродетели; она пришла сюда, чтобы очиститься клятвой и избавить тебя от злословия. Я же свидетельствую здесь, перед всеми, что она непорочна. Поистине, эти двое отроков — твои сыновья, о Рама! Если же слова мои лживы, да будет бесплодным тысячелетнее мое подвижничество!»

Рама сказал: «Всем ведома твоя правдивость и святость, о великий подвижник. Я знаю, что невинна Сита и что Куша и Лава — мои сыновья. Ни разу не усомнился я в чистоте моей супруги — и все же я отринул ее. Пусть же теперь перед собравшимися здесь она докажет свою невиновность!»

И тогда сказала Сита, не поднимая головы и сложив ладони у груди: «Никогда никого, кроме Рамы, не было в мыслях моих. И если я сказала правду, да раскроет мне Мать-Земля свои объятия! Мыслью, словом и делом я всегда служила благу Рамы и чтила его одного как супруга. Если молвила я правду, да раскроет мне Мать-Земля свои объятия! Я невинна перед супругом моим и людьми, и если молвила я правду, да примет меня в объятия свои Мать-Земля!»

И Земля разверзлась на глазах у всех, и поднялся из нее драгоценный трон, сверкающий, как солнце, несомый на головах чудовищных змей — нагов; на троне том сидела Притхиви, богиня земли. Она заключила Ситу в свои объятия, посадила ее рядом с собою на трон и исчезла с нею в подземных глубинах. С неба просыпался дождь благоухающих цветов, и земля сомкнулась над головами Ситы и ее матери.

Тогда раздались крики: «Невинна и непорочна Сита! Да славится вечно непорочная дочь Джанаки!» И народ возликовал, когда очистилась от хулы прекрасная Сита.

Только Рама был печален и безутешен. «Горе мне, — говорил он, и слезы струились из его глаз. — Еще никогда не знал я такого горя. Сита, прекрасная, как Лакшми, исчезла на глазах у меня. Когда ее похитил Равана и унес ее на свой остров в океане, я сумел найти мою супругу и вернуть ее. О Земля, верни мне мою Ситу! Я как потерянный без нее. Если ты не вернешь ее мне, я переверну тебя всю с твоими лесами и горами!»

И, тронутый его горем, явился Раме Брахма и сказал: «Не печалься, о великий воин. На небесах ты снова обретешь свою Ситу и вместе с нею — бессмертие и вечное блаженство».

С тех пор Рама уже не видел Ситу среди живущих. Он повелел искусному ваятелю сделать золотое изображение Ситы. До конца своих дней он не взял себе другой супруги и чтил ее золотой образ.

Прошли еще годы. Умерли Каушалья и Сумитра и соединились на небесах с Дашаратхой. Рама отрекся от царства, разделив его между сыновьями: Куше он отдал Кошалу, Лаве — Уттару. Он умер в лесу на берегу Сарайю и взошел на небо, где снова встретился с Ситой.

Куша основал город Кушавати в горах Виндхья, Лава — город Шравасти. И оба правили долго и счастливо.