Раньше умрешь, раньше взойдешь

Глава 4

Накита стояла рядом со мной, в своих дизайнерских джинсах и модных босоножках, открывающих сверкавшие на солнце черные ногти. Ее глаза перебегали с неба на окружающее нас с двух сторон поле. Амулет жнеца сверкал фиолетовым цветом, посылая радужные отблески на стебли кукурузы. Снова подняв голову так, что волосы колыхнулись, она изучала небо.

— Барнабас, ты где? — спросила она, и я вздрогнула. Нерешительность и неловкость исчезли. Она была темным ангелом, и ничто ее не остановит. — Возможно, мы должны идти без него. Я скрываю резонанс твоего амулета, но если Барнабас сможет следовать за эхом твоих мыслей, то и Хронос сможет.

Я не двигалась, прислушиваясь, как ветер играет с листьями, и сканируя небо и свою ауру на любое покалывание энергии. Черт побери, если Рон узнает, что мы здесь, все станет еще труднее.

— Барнабас, — выдохнула Накита, высматривая что-то далеко в небе, недосягаемое для человеческих глаз; у меня возникла мысль, что это, похоже, первый раз, когда она рада его видеть.

Мои плечи расслабились, но мне все еще было не по себе от воспоминания, что я была в голове Рона. Это, должно быть, был он. Если я могла попасть в его голову, то он может попасть в мою. А кто был тот парень с ним? Его замена? Мой будущий соперник?

Рон — или Хронос, как его звали на самом деле — был мерзким типом. Да, он верил в выбор, как и я. Да, он посылал светлых жнецов, чтобы помешать темных жнецам скосить душу прежде, чем подкинут монетку, и я считала это правильным. Если все было бы иначе, мы бы работали вместе. Но он лгал мне о том, кем я стала, когда меня убили. Он скрывал от меня, что я восходящий темный хранитель времени, пока не стало слишком поздно, и мое тело была спрятано Кайросом, что вынудило меня принять статус хранителя, назначенный серафимами, чтобы остаться в живых. Он предал меня и Барнабаса, как лгал и Небесам, в стремлении изменить баланс небесной власти на земле в свою пользу. И он, как предполагалось, был хорошим парнем.

Накита переступала с ноги на ногу, тревожная морщинка пересекла ее лоб.

— Как только Барнабас приземлится, мы улетаем. Никто из нас не сможет противостоять Хроносу, — сообщила она, явно расстроенная. — Он способен остановить время.

Я подошла к ней, жалея, что Барнабас еще не опустился. Пока он был лишь белым пятнышком на голубом небе.

— Все будет хорошо, — сказала я, пытаясь убедить и себя также. — Даже если Рон заморозит время, он не сможет меня убить.

Она повернулась ко мне, ее глаза на мгновение замерцали серебром — она обратилась к божественному:

— А что, если он заберет тебя туда, куда я не смогу последовать?

Нервно сглотнув, я пожала плечами:

— Зачем ему это? Мы стоим на дороге, ничего не делаем. Возможно, он просто пошлет жнеца, проверить. — Но все было не так просто, и мы знали это. Как только Рон узнает, что мы обнаружили меченного, он просто приставит ангела-хранителя к Шу, и я бы проиграла.

Я подняла глаза, когда свет на мгновение затмился, сквозь ослепительное солнце наблюдая за парой белых крыльев. С порывом воздуха Барнабас приземлился прямо перед нами, его карие глаза восхищенно сияли.

— Мэдисон! У тебя получилось! — воскликнул он, его крылья сложились за спиной прежде, чем исчезнуть. Шагнув вперед, он продолжил: — Я знал, что ты сможешь! Когда твоя мысль проникла в мою… я так тобой горжусь!

Но затем он заметил наши кислые физиономии:

— Что случилось?

Накита снова уставилась на небо:

— Ее сообщение для тебя отозвалось эхом в мыслях Хроноса.

— Он, скорее всего, объявится, — добавила я несчастно.

— Как? — Барнабас выглядел запутанным. — Его резонанс отличается от моего.

Глаза Накиты перебегали по всему полю.

— Они оба — хранители времени, — сказала она. — Ты не думаешь, что серафимы создали их так, чтобы они могли говорить между собой, если захотят?

— Я смотрела его глазами, — сообщила я.

— Святые ветра! — выругался Барнабас. — Ты ее скрываешь?

— Конечно, я скрываю ее, ты, сломанное перо! — отрезала Накита. — Но я уверена, он ощутил проблеск нашего местонахождения, прежде чем я поставила щит. Ты же почувствовал?

Барнабас скривился. Взяв меня за локоть, он потянул нас с дороги, почти в заросли кукурузы.

— Отлично. Мы улетаем, — сообщил он Наките. — Давай покинем это место, прежде чем он объявится.

Накита кивнула, и ее амулет сверкнул, когда она пожала плечами, раскрыв появившиеся крылья. Я стояла между двумя ангелами, одного с белыми крыльями, другого с черными, оба были обеспокоенными.

— Почему у меня вечно все получается неправильно? — спросила я, не ожидая ответа — когда я напугана, я очень словоохотлива.

Барнабас снова раскрыл крылья — они доставали до краев дороги.

— Нет четкого понятия правильного или неправильного, — сказал он, обнимая меня и приподнимая в воздух. — У тебя получилось, и теперь ты должна научиться фокусироваться. Как говорится, первый блин всегда комом. Я бы хотел, чтобы ты потренировалась прямо сейчас, но мы должны держать щит и над амулетом, и над разумом.

Ничего не ответив, я прижалась еще крепче к нему, вдыхая аромат подсолнухов и перьев. Хотя он и сказал, что все нормально, все же это будет моей виной, если Рон узнает о наших действиях.

— У тебя получилось, — сказал он, его рука скользнула вокруг меня. — Ты упорно старалась над этим навыком и теперь должна чувствовать радость.

— Спасибо, — проговорила я, чувствуя себя немного лучше, когда встала ему на ноги.

Но он не двигался. На самом деле ничего не двигалось — ни Барнабас, ни ветер, ни кукурузные стебли — я вздрогнула, ощутив, как что-то туманное касается моего амулета и требует его ответа.

Инстинктивно, благодаря множеству часов практики, я открыла внутреннее зрение, перемещая свой амулет между сосредоточиями времен.

"Настоящим" являлись мерцающие линии, простирающиеся к бесконечности. Здесь была моя душа, отсылающая мысли в будущее, потянувшая меня за собой, закрепляя меня в будущем моменте прежде, чем он станет текущим. Позади себя во внутреннем взгляде я видела мое прошлое, переплетенное с Барнабасом, Накитой и даже яркие серебристые мысли об Эйсе. Но это были не просто мои мысли, существующие в настоящем времени до обращения к амулету, как это должно быть. Там были и чужие.

Рон, подумала я в панике, проводя рукой по сосредоточию времен, разрушая нити его амулета, тянущиеся к моему.

Я открыла глаза. Весь процесс занял меньше времени, чем лопается мыльный пузырь.

— Барнабас? — Я задрожала, видя его руку, по-прежнему обнимающую меня. Я выскользнула из неподвижного захвата. Паника зарождалась между моими мыслями и действиями. Рон остановил время. Сын щенка.

Сердце колотилось, я обернулась в абсолютной неподвижности остановленного времени. Там, прямо посреди дороги, стоял Рон.

Рон не был высоким мужчиной, не намного выше меня, что неудивительно, так как он родился тысячу лет назад. Я думаю, рост его беспокоил. Кудрявые седеющие волосы когда-то были черными, и цвет лица тоже был темным. В глазах мерцало явное недовольство, и я подумала, не мерцают ли мои глаза также. На нем была та же белая одежда, которую я видела несколько минут назад в своей голове, типа туники греческого типа. Вид его, стоящего на расстоянии десяти футов от меня с потрясенным выражением, доставил мне удовлетворение. Возможно, он не ожидал, что я сломаю его захват так легко.

— Остановись, — сказала я, схватив свой амулет. Вряд ли бы он попытался сдернуть мой амулет, так как не мог его использовать, но мне, все же, было сложно отпустить теплый камушек.

Рон покосился на дорогу за мной.

— Мои поздравления, — сказал он. — Как и по поводу разрывания нитей моего амулета, так и изучения, как мысленно говорить с ним. Я знаю, это не Барнабас научил тебя. У него воображение дождевого червя. Серафимы? Может быть, ты могла бы использовать свой внутренний голос в следующий раз? Ты кричала.

Сарказм так и веял он него, и я протянула руку в предупреждении, когда он шагнул вперед. Резко остановившись, он положил руку на бедро, смотря на меня как на тявкающую собаку за забором.

— Что вы здесь делаете? Разве сегодня не школьный день?

— Это не твое дело, — ответила я, пятясь назад, поближе к Барнабасу и Наките. — Отпусти их.

Он улыбнулся. Я вспомнила, как верила в него.

— Ты не должна бояться меня, Мэдисон. Я не причиню тебе вреда. Серафимы убьют меня. Ты их будущая большая надежда. — Он покачал головой, почти насмехаясь надо мной. — Есть вещи похуже, чем боль.

Бьюсь об заклад, ты в курсе, что это за вещи, подумала я, всей душой желая, чтобы Барнабас и Накита меня поддержали. Черт побери, было странно видеть обоих в полном молчании. Внезапно меня осенило, я включила внутреннее видение, ища среди сосредоточия времен фиолетовое свечение Накиты и бриллиантовую зелень Барнабаса. Найдя их, я стерла все нити, связывающие их с амулетом Рона.

Почувствовав мое вмешательство, Рон выругался, и оба моих жнеца пришли в себя.

Волны возбуждения нахлынули на меня, и я зашаталась, с трудом удерживаясь на ногах, пытаясь разделить свое внимание между настоящим и будущим. Как только я отпущу свой щит, они будут заморожены снова.

— Оставь ее в покое, Рон! — закричал Барнабас, поддерживая меня, и я ощутила покалывание на своей ауре. Накита стояла между нами, и мне захотелось заплакать. Я освободила их! Я не была совсем беспомощна, в конце концов, даже если Барнабас удерживал меня от падения.

— Дело не во мне, — мрачно сказал Рон, — просто она еще не слишком хорошо знает то, что пытается сделать.

Барнабас крепко держал меня, и я постепенно вернула баланс тела.

— Все нормально, — прошептала я, когда разделять мысли стало легче. Я практиковала стирание нитей и раньше, но я не занималась этим уже некоторое время. Да и нити я стирала от своего амулета, а не двух других. Это было… гораздо сложнее, и я не могла сконцентрироваться на всем сразу.

Накита медленно расслаблялась, выходя из боевой стойки, видя, что Рон не думает навредить нам. Он просто хотел знать, что мы делаем. Я не собиралась ему ничего рассказывать, и он выглядел недовольным, когда я неспешно приходила в себя, удерживая нити. Мы могли улететь прямо сейчас, и он останется с носом.

— Что ты хочешь? — спросила я, хотя все было очевидно. А кто был с тобой в пустыне? Для его обучения ты нашел время, да?

Рон развел руками, пытаясь выглядеть рассудительным.

— Хочу знать, что вы делаете, — ответил он. — Это не жатва, я бы это увидел к настоящему моменту.

Накита шагнула вперед, встав между мной и Роном.

— Ну, тогда почему ты не можешь просто уйти, а?

Он проигнорировал ее, вместо этого впившись взглядом в Барнабаса.

— Убиваешь тех, кого ты поклялся защищать, — язвительно проговорил Рон, и я поняла, что они не разговаривали друг с другом с тех пор, как я стала темным хранителем времени, и Барнабас его оставил. — Я дал тебе амулет. Ты был моим лучшим жнецом, Барнабас, но я не принял бы тебя обратно, даже если бы ты занимался самоуничижением на скале в течение тысячи лет. Теперь ты в одной команде со жнецом, против которого боролся? Посмотри на нее — черные ногти и яркая сумочка. Она не воин. Ты сам навешал на себя ярмо пустоголового и безрассудного. Ты действительно пал, ангел.

— Не ты дал мне амулет, — глухо сказал Барнабас. — Это сделал предшественник твоего предшественника. — Он проявил свой амулет, чтобы показать чистоту нейтрального зеленого сияния. Накита и я обменялись заинтересованным взглядом. И как давно амулет Барнабаса стал таким? — Я все еще верю в выбор, — продолжал он гордо. — Времена изменились. А ты нет. Я ничего тебе не должен. Ты лгал мне, — закончил Барнабас голосом, наполненным горечью.

— Ты подвел меня, — сказал Рон, будто это имело значение. — Я велел тебе держать язык за зубами. Если бы ты послушался, то вся ситуация была бы другой. Светлые жнецы стали бы сильнее.

— Я верил, что ты делаешь то, что является правильным, — сказал Барнабас мягко. — Теперь я доверяю Мэдисон.

Рон усмехнулся.

— И так легко перешел на убийство невинных.

Светлый хранитель времени смеялся над ним, стараясь незаметно отступать назад.

— Я не… — начал Барнабас, но Накита пихнула его.

— Меченный не является невинным, — горячо заспорила она, кровь прилила к ее щекам. — Он сознательно планирует убийство людей своими действиями, а затем продолжит делать это!

Встревоженная, я обожгла ее взглядом:

— Замолчи! — Воскликнула я. Она все испортит!

Но Рон уже все понял, его глаза загорелись.

— Это — жатва, — сказал он. — Но я не обращался к будущему.

Накита горделиво заявила:

— Серафимы видят дальше тебя.

— Да заткнешься ты, наконец? — закричал Барнабас.

— И можешь не беспокоиться, Хронос, — хвасталась Накита, не обращая внимания на нас. — Я убью его прежде, чем ты приставишь к нему ангела-хранителя. На сей раз ты не запятнаешь прекрасное видение серафимов!

Отлично! Просто супер! Стоя посередине пустой дороги, я всматривалась в замороженные поля и небо с остановившимся солнцем.

— Рон, давай ты просто уйдешь? — предложила я, зная, что все без толку. — Веришь или нет, но я пытаюсь кое-кого спасти.

Барнабас фыркнул, и я повернулась к нему.

— Нам уже нечего скрывать, — кисло заметила я. — Накита хорошо постаралась.

Накита поморщилась от огорчения, только теперь поняв, что она наделала.

— Ты, — сказал Рон, указывая на меня пальцем, — убийца, кто посылает темного ангела омывать кровью невинных свою косу. Я старался спасти тебя от этого, но ты отбросила единственный шанс не смешаться с грязью!

Мои глаза сузились, и я шагнула вперед, пока прикосновение Барнабаса не остановило меня.

— Ну, возможно, если бы ты не лгал мне, я смотрела бы на вещи иначе! — воскликнула я, стряхивая руку Барнабаса. Да, я работала на темных жнецов, но я пыталась что-то изменить, объединить свою веру и желания серафимов во благо. Рон, конечно, меня не поймет. — Мне все равно, веришь ты или нет, — продолжила я. — Я пытаюсь спасти чью-то жизнь. Почему бы тебе не покинуть нас?

Улыбаясь, он скользнул взглядом по Наките. Она должна будет убить Шу, если я потерплю неудачу, и понимающее выражение отразилось в его глазах. Не зависимо от того, кем я хотела быть, он всегда будет видеть во мне только плохое, потому что другого он никогда не знал.

— Ты пытаешься кое-кого спасти, — повторил он, издеваясь. — Со светлым жнецом-предателем, который перешел во тьму, и темным жнецом у твоей руки, на случай, если ты потерпишь неудачу.

— Я не предавал то, во что верю! — сказал Барнабас, и я задрала подбородок.

— Мы найдем его первыми, — заявила я. Рон хмыкнул, медленно, маленькими шажочками отступая назад.

— Посмотрим, — ответил он. — Ты не знаешь, кого ищешь. Ты не заглядывала в будущее. Я точно знаю. Ты слишком самоуверенна. Серафимы снабжают вас информацией? Удачи вам! Они настолько дальновидны, что не замечают происходящего под самым их высокомерным носом. Ты не имеешь ни малейшего понятия, что собираешься сделать.

— Правда? — Я выстрелила в него взглядом. — И кто же в этом виноват?

Широкая улыбка расплылась по его лицу.

— Я, — проговорил он, и по-прежнему глядя на меня, исчез.

Мир вспыхнул в движении и в звуках, и меня потряс внезапный взрыв нового света и шума. Внимание снова раздвоилось, я все еще цеплялась за ниточки чужого амулета, которого уже не было. Я видела, как он исчез, скрывшись в ярком беззвучном хлопке. Я никогда не научусь такому.

— Бог тебе в помощь, Накита, — сказал Барнабас, шагнув на середину дороги. — Почему ты просто не сказала ему, кого мы собираемся спасти?

Накита развернулась на каблуках.

— Ты все еще наивно считаешь, что я планирую спасать Шу? — спросила она, указывая на сумочку, будто она была оружием. — Если я замечу черные крылья, светлого жнеца или ангела-хранителя кроме Грейс, я его убью. Я не хочу, чтобы какой-то кретин, хранитель времени приставил ангела-хранителя к такому, как Шу!

— Рон не кретин! — закричал Барнабас, сохранивший, по-видимому, капельку лояльности к своему прежнему шефу.

— Кретин!

Я вздохнула, усевшись на теплый асфальт спиной к ним, ожидая, когда они перестанут собачиться. По крайней мере, Рон думает, что мы не знаем, кто был помечен.

— Ты не убьешь Шу, — заявил Барнабас. — Я тебе не позволю!

— Осторожно, Барнабас, — передразнила Накита. — Твоя мрачность проявляется.

Это было низко, и я обернулась, чтобы увидеть как она, положив руку на бедро, почти нос к носу уставилась на Барнабаса. Он нахмурился, чувствуя стыд от унизительного термина. Барнабас не был мрачным. Ну да, он покинул Рона, но он не был линчевателем, который жил только ради убийства.

— Я не позволю, чтобы к Шу прикрепили ангела-хранителя, — сказала она, неопределенно указывая в сторону невидимого города. — С того момента, как он решится на убийство, он будет вызывать только боль для всего мира. Нет никакого милосердия для такой жизни!

— Забавно, а это не то, чем ты занимаешься? Убиваешь людей? — огрызнулся он, и темный жнец разочарованно взвыла.

— Заткни свою пасть! — прошипела она Барнабасу. — Все споры ни к чему не приведут, кроме нависшей беды над Мэдисон. Серафимы наблюдают.

— Тогда сама заткнись, — раздраженно ответил он, но я почувствовала новый виток беспокойства. Я забыла. Забыла, что серафимы наблюдали, и если я не смогу заставить светлого и темного жнеца сотрудничать, тогда все пропадет пропадом.

— Барнабас, — перебила я его, не отрывая взгляда от кукурузного поля. — Может ли Рон что-нибудь предпринять, основываясь на том, что узнал от нас?

Наконец, спор прекратился. Шаги Барнабаса были бесшумны в мягких ботинках, когда он подошел ко мне. Его крылья исчезли, на лице обеспокоенное выражение. Очевидно, Рон его потряс.

— Пока Рон не сможет идентифицировать меченного, думаю, ничего не изменится, — сказал Барнабас, и Накита фыркнула. — Мы должны быть более осмотрительными, чтобы препятствовать ему следовать за нами. Один из нас должен остаться с тобой и скрывать резонанс твоего амулета. — Он окинул пристальным взглядом Накиту, стоящую позади меня. — Было бы намного легче, если ты просто согласишься не убивать Шу.

— Я не убью его! — протестовала она, шагнув вперед. — Но я это сделаю, прежде чем позволю Хроносу отправить своего жнеца или ангела-хранителя, защищая его от судьбы. Под опекой ангела и бессмысленной защитой небес до конца дней своих он может натворить немало бед!

Я задумалась, как много диктаторов в мировой истории были под крылышками нежной заботы Рона, отстаивающего право души на выбор. Поднявшись на ноги, я вздохнула.

— Это на самом деле странно, — сказала я, отряхивая черные трико. — Я люблю вас обоих, и понятия не имею почему.

Накита моргнула, переводя внимания с Барнабаса на меня.

— Потому что ты темный хранитель времени, — сказала она таким тоном, будто все и так очевидно.

Вздохнув, я посмотрела вверх и вниз по дороге, желая быть где-то в другом месте. Где-нибудь еще.

— Как ты думаешь, что он будет делать? — спросила я Барнабаса. — Я имею в виду Рона. Ты знаешь его лучше.

Барнабас посмотрел туда, где стоял Рон перед тем, как исчезнуть.

— Вероятно, будет искать линии местного времени, пока он не узнает, где мы были, потом постарается определить, с кем мы контактировали. Но он не может реально действовать, пока не обратиться к будущему и не увидит меченного. Вот тогда он отправит жнеца. Иногда первым успевает темный хранитель времени, иногда светлый. Кто увидит более четкие картины будущего, тот первым и действует, я полагаю, так происходит баланс между силами.

Я кивнула, думая, что это имело смысл. Чем ближе по времени от поворотного момента вспыхивает видение, тем яснее восприятие хранителя времени. Поморщившись, я взглянула на часы. Было уже поздно, и еще требовалось время, чтобы вернуться домой, даже на крыльях.

— Я должна вернуться в школу, — сказала я обеспокоенно. — Отметиться у папы. Забрать домашнее задание у Джоша.

— Я останусь здесь, — сразу заявил Барнабас, а Накита, естественно, ощетинилась.

— Почему? — спросила она воинственно, расставив ноги на ширине плеч. Я встретилась глазами с Барнабасом, без слов соглашаясь с ним. Она уже бесилась от одного его вида.

— Потому что Барнабас не убьет Шу, если Рон отправит кого-нибудь следить за нами.

Накита начала было протестовать, и я рассердилась.

— Посмотри, — сказала я, не скрывая свое негодование. — Черных крыльев в поле зрения не наблюдается. Я не обращалась к будущему, значит и Рон тоже. Барнабас, ты сможешь передать мне мысленное сообщение на таком расстоянии?

— Не тогда, когда ты под щитом, — угрюмо сообщил он.

— Не проблема, — ответила я, проводя рукой по волосам, сглаживая прическу. — Я не нуждаюсь в защите у себя дома. Рон знает, где я живу, и если он увидит что я там, он может перестать следить. Накита сможет прилететь домой и обратно, когда папа ляжет спать. А ты тем временем сможешь сообщить нам, если что-то произойдет.

На мой взгляд, план был хорошим, но Барнабас и Накита не отнеслись к нему с видимым энтузиазмом.

— Я сообщу, если что-нибудь изменится, — согласился он, его взгляд был удрученным, и я поняла, что его беспокоит резонанс амулета, перемещенный вниз по спектру. Больше он не мог относить себя к светлым жнецам, независимо от своей веры. Его связь со мной изменила его также, как изменила Накиту.

— Хорошо, — сказал он покорно, не желая показывать свою депрессию. Он был светлым жнецом в течение долгого времени. Он никогда не станет темным жнецом, даже если его амулет станет черным, как у меня. Он будет одиноким и обособленным всю свою жизнь.

Я пододвинулась к Наките; никогда не летала с ней раньше, но думаю, раз Барнабас мог меня нести, то и она сможет. На мгновение показалось, будто она собирается запротестовать, но заметив несчастное выражение Барнабаса, она просто раскрыла крылья, касаясь кончиками высоко над головой. Я смотрела на них, думая, что они прекрасны, даже если совсем не подходили к ее яркой одежде и сандалиям. Я бросила взгляд на Барнабаса, очень не желая оставлять его в таком состоянии.

— Ты в самом деле можешь лететь с другим человеком? — спросила я ее, и Накита перевела взгляд с Барнабаса на меня.

— Через минуту мы узнаем, — сообщила она, и я порадовалась, что умереть дважды невозможно.

Наблюдая за нашими приготовлениями, Барнабас состряпал улыбку на лице.

— Летите, — сказал он. — Я найду какое-нибудь укромное место, где смогу незаметно наблюдать за Шу. Думаю, что у нас есть время до полуночи, пока Рон не выделит резонанс Шу в линиях местного времени.

Я не знала, верить ему или нет. Вздохнув, я откинулась назад, к Наките. Ее рука нерешительно обернулась вокруг моей талии, и споткнулась, когда ее крылья открылись, подняв нас на дюйм вверх и снова опустив. Мое сердце заколотилось, она переместила свой вес.

— Мне жаль, что ты изменился, — сказала она Барнабасу. Слова были сказаны очень тихо, но я знала, что он услышал. — Она изменяет людей, — добавила она, будто меня здесь не было. — Может быть, это ее цель.

— Возможно, — сказал Барнабас, потом чуть поднялся от земли, как Накита, раскрыв крылья.

Я ахнула, когда кукурузное поле внезапно оказалось под нами, а мы парили в воздухе. От изменения атмосферного давления я вздрогнула, — не говоря уж о шатком подъеме Накиты, — и посмотрела вниз, где Барнабас наблюдал за нами. Он стоял посреди пустынной дороги, и тень от крыльев Накиты походила на созревший урожай вокруг него. Мой желудок сжался, и я схватила руку темного жнеца, держащую меня. Она не так хорошо как Барнабас удерживала мой вес, но она могла это сделать, и я расслабилась, услышав ее вздох облегчения.

Пока она транспортировала меня назад к Трем Рекам, мой мозг продолжал обрабатывать тот факт, что Накита сочувствовала горю Барнабаса, когда совсем недавно она чувствовала только презрение. Я изменила и ее тоже.

Посвятить свою жизнь человеку, который случайно погрузил внутрь тебя черные крылья, пожирающие воспоминания и преподавшие урок осмысления смерти — к этому нелегко прийти.