Раскол

1.

- Двадцать первый век, а мы заклеиваем эти несчастные окна, - возмущалась Маринка, стоя рядом со мной на широком подоконнике.

- До нашей школы ещё не дошёл прогресс, - усмехнулась я, разделяя её негодования.

Ведь реально, сколько всего произошло в мире, а в нашей школе мы всё ещё заклеиваем окна в классе своих детей. А весной, мало того, ещё и красим. И по слоям этой краски, если срезать, как у дерева, можно узнать сколько раз красили это окно.

- Ещё раз спасибо, что согласилась мне помочь, - Маринка налепила очередной пласт мыльной ткани на раму. - А то все такие занятые! Двадцать пять человек в классе, у каждого в идеале по два родителя, и только мы с тобой смогли прийти на эти злосчастные окна!

Я честно, уж плюнула на это. Да и Маринке я была должна. Она помогла мне с устройством на работу.

Когда мы только вернулись в город, и более-менее обустроились, мне удалось вернуть Андрея в ту же школу только в параллельный класс. Там мы и познакомились с Мариной, вернее, этому поспособствовал Андрей, заведя дружбу с её сыном.

В одном из ничего обязывающих и вежливых разговоров, Марина обмолвилась, что у них с мужем есть бизнес. Они владельцы кофейни в центре города, и им нужен толковый администратор. Я на тот момент, безуспешно сходившая на пару собеседований, ухватилась за эту возможность.

Начинать пришлось с нуля, но у меня была железная мотивация, в виде официального трудоустройства и приличной зарплаты. Ещё пару месяцев и можно взять ипотеку. Пока мы жили у моих родителей, и это было удобно и комфортно. Мальчишки делили одну комнату на двоих, другую занимали родители, я же обитала в гостиной, вполне неплохо, но хотелось своего угла.

Квартира, что осталась мне после развода с Юрой, была продана, через год после нашего отъезда. И от недвижимости Кира, тоже ничего не осталось. Тогда была каждая копейка на счету.

- За тобой? – спросила Маринка, кивнув на белый внедорожник, что стоял возле забора школы.

Окна нашего класса, как раз выходили на калитку входа.

- Сама знаешь, - криво улыбнулась я.

- Вот чего ты мужика динамишь? Хороший же мужик! – тут же отреагировала она.

- Хороший, хороший, - вздохнула я, - прицепился, не отвяжешься!

- Ну да, одной, с двумя детьми-то лучше, - заворчала подруга.

И вот как ей объяснить, что вот мне, лучше.

Сосватали с мужем, мне своего друга, и теперь мне никак не отвертеться. А самое паршивое, что Никита, и вправду хороший.

Когда узнал, что мне предстоит клеить эти злосчастные окна, то сначала предложил застеклить всё в пластик, так сказать шефская помощь школе, потом, когда я отказалась, предложил нанять бригаду рабочих. И много чего предлагал. Только я же понимала, что он делает это всё ради меня, а я взамен ничего предложить не могла. Сошлись, на том, что он просто меня встретит сегодня.

- Не начинай Марин, - отмахнулась я.

- Нет, ну ладно бы урод какой был, - распалялась подруга, - да вроде симпатичный, и фигура хорошая. У моего Олежки, уже животик появился, а у Ника, несмотря на то, что он старше моего на два года, не намёка.

- Да, заметила я, - я закатила глаза, понимаю, что так просто не отделаюсь от очередной лекции, о том, чем мне не угодил, такой прекрасный Никита.

- Может он извращенец какой? – продолжала Маринка, яростно натирая мылом полоску ткани,. – Так ты скажи, я же не знаю…

- Да нормальный он, - вздохнул я раздраженно. По крайней мере, исходя из наших трёх свиданий.

- А то мало ли? Может он к тебе в трусы полез на первом свидании…

- Марина! - оборвала я её.

- Ну, прости! Прости! – она ловко спрыгнула на пол, сдула с лица упавшую прядь. – Ну, я реально не понимаю…

- Слушай, ну я же объясняла уже. У меня был болезненный развод…

- Юль, да когда это было, - Маринка уперла руки в бока, явно чувствуя превосходство, - уже почти год прошёл…

Я кивнула. Да, действительно, почти год. А ведь когда-то я думала, что и дня не смогу прожить без него, но время, как говориться, лечит.

- Ты же молодая, красивая, - продолжала Маринка, чувствуя, что продавливает свою позицию. – Ну что из-за одного козла хоронить себя?

- Да не козёл он, - вздохнула я, понимая, что с ней легче согласиться, чем спорить.

Да и права она. Жизнь не стоит на месте, она идёт. И Никита действительно подходящий, а вернее сказать достойный мужчина, с которым стоит начать новую жизнь. Только вот не искрит у меня от него. Нет химии. Ничего нет. А это оказывается так сложно, заставлять себя быть с тем, с кем не хочешь.

- Ладно, я постараюсь, - пообещала я, отчасти, чтобы уже успокоить её, отчасти, в самом деле, дать шанс этим отношениям.

Вот только, позже, поле того, как Никита меня встретил, и проводил до дома, он потянулся, чтобы меня поцеловать на прощание, а я шарахнулась от него, напрочь забыв о своём обещании.

Он замирает, склонившись надо мной, разглядывает, когда как я, сообразив, что чисто на инстинктах поддалась эмоциям, виновато взираю в ответ.

- Видимо не получится у нас ничего, Ник, - вздохнув, отворачиваюсь, потому что не хочу видеть разочарование в его карих глазах.

- Посмотри на меня, Юль, - говорит он.

Я медлю, но потом поворачиваюсь, не хочу обижать его ещё и этим.

- Я упёртый, Юлечка, - говорит он, когда ловит контакт моих глаз.

- Я заметила, - вымученно улыбаюсь, и всё же стараюсь отодвинуться от него, выйти из зоны его личного пространства.

От него приятно пахнет чем-то тёплым и пряным. От него веет силой и мужественностью. Он и, правда, очень симпатичный. Высокий, стройный. Брюнет с карими глазами, которые так и горят заботой.

Ну что мне ещё надо?

Хочется застонать в голос.

- Только я Никита, сломанная. А ты достоин большего…

- Юль, я сам разберусь, чего и кого я достоин, - говорит строго, но тут же улыбается, смягчая резкие слова.

- Ты зря тратишь время, - не отступаю я, вопреки обещанию Марине, решаюсь завершить всё к черту. Надоело!

- Я трачу своё время с удовольствием, потому что я провожу его с тобой, - тут же отреагировал он, и как-то надвинулся на меня, так что я отступила, упершись в подъездную дверь.

- Послушай, Юль! Ну что произойдёт, если мы попробуем. Пусть, даже не получиться, но мы хотя бы попробуем…

- Я не хочу делать тебе больно, - призналась я, - а я сделаю…

- Я не маленький мальчик, переживу как-нибудь, хотя, - он озорно улыбнулся, невольно вызвав и мою улыбку. - Я планирую тебя обольстить, так, что ты жить без меня не сможешь.

- Упертый и самонадеянный, - рассмеялась я, вдруг почувствовав такое облегчение.

А гори оно всё огнём! Пусть обольщает. Пусть будет в моей жизни, вот такой, галантный, вежливый, хороший.

Я осторожно положила ладонь на его плечо, смахнула несуществующие пылинки, и заглянула в его глаза.

Никита замер, видимо ожидая, чем закончится мой манёвр. Я подключила вторую руку, и провела по лацканам пиджака, вниз, потом вверх.

- Ты приглашал меня в театр, - начала я, видя, как напряжение стекает с его лица, и губы растягиваются в улыбке. – Я думаю, что смогу подмениться завтра, если приглашение ещё в силе.

- А то,- широко улыбнулся Никита.

- Тогда до завтра?

- До завтра, - повторяет он, и явно хочет снова поцеловать меня, но в последний момент передумывает, отступает.

А я наоборот преисполняюсь какой-то решимостью, и сама шагаю к нему, и, потянувшись, целую в тёплые губы.

Никита секунду медлит, а потом крепко сжимает в объятиях, притягивая к себе, и углубляет поцелуй.

У него вкус кофе, и его твёрдые на вид губы, мягкие и приятные. Он умело целуется, его руки целомудренно лежат на моей талии. Но меня не греет его нежность, и осторожность. Не трогает тот трепет, с которым он прикасается ко мне. И совсем не впечатляет та восторженность, с которой он смотрит на меня, когда наш поцелуй заканчивается. Мне хочется поскорее сбежать от него, чтобы он не заметил моих истинных чувств, но я натягиваю на лицо улыбку, и стойко переношу прощание, и только за закрытой дверью, выдыхаю.

2.

2.

Потом долго стою в прихожей, рассматривая себя в зеркале. Словно в своём отражении, найду все ответы. Хотя какие ответы? Я давно не задаю вопросов.

Внезапно загорается свет, и я отмираю.

Мама встревожено рассматривает меня.

- Юля, ты чего в темноте?

- Да так просто, - морщусь я, склоняясь, чтобы снять кроссовки, видимо потянула мышцы на этих окнах, - устала, - вру, совсем не желая изливать душу матери. Потому что я и сама не понимаю, чего я стою в темноте, и кручу в голове все эти мысли. Просто что-то болезненное ожило в груди, словно шов разошёлся. И меня злит и угнетает, то, что я не могу быть полноценной. А вот такой разбитой, ущербной. И сколько ещё времени нужно на исцеление, неизвестно.

- Ужинать будешь? – спрашивает мама. Она, как самый родной человек, видит, чувствует мою апатию, но не лезет, понимает.

- Не хочу. Лучше ванну приму, - я, наконец, разуваюсь, потом стягиваю с плеч куртку.

- Мама! Мама! – из комнаты выбегает Ромка, размахивая какой-то большой коробкой.

- Привет! – улыбаюсь сыну, пытаясь рассмотреть, что он держит в руках.

В коробке оказывается большой робот, и мой сын просто счастлив.

- Что это, Ром?

- Это папа мне подарил, - важно заявляет сын, притягивает коробку к себе.

Ромка очень скучает по отцу, для него он уехал на Крайний Север, в экспедицию.

На самом же деле, Кир служит в горячей точке, где-то в Западной Азии, в миротворческих войсках. Более конкретной информации не дают, по соображениям безопасности и секретности. Да и эту информацию я знаю от его родителей.

Мне стабильно приходят алименты от него, и подарки для Ромки и Андрея, хотя подарки, скорее всего заслуга родителей Кира. Мы держим с ними связь, несмотря на наш развод.

Вот и сейчас сын бережно прижимает к себе очередной подарок отца, и в очередной раз задаёт один и тот же вопрос.

- Мам, когда папа приедет?

- Скоро, - очередной мой ответ.

Что-то сегодня много всего напоминает о Кире, хотя самое главное напоминание о нём передо мной. И всё же, именно сегодня меня болезненно царапают мысли о нём.

Даже позже, когда я лежу в горячей ванне, я всё гоняю в голове его образ, таким, каким я его запомнила, когда видела в последний раз.

Я тогда сорвалась, как получила бумаги о разводе, бросила детей на родителей, и помчалась к нему.

Кир тогда ещё был под следствием, как раз решалась его судьба в армии. Его перевели в столицу, и встретились мы в комнате для допросов в следственном изоляторе.

Он стоял возле серой обшарпанной стены, когда я вошла, и смотрел на высокое, и маленькое окошко, закрытое частой решеткой. Из него еле-еле попадал дневной свет, и здесь горела тусклая лампа. Но свет от неё был невзрачным, таким, что в этой небольшой комнате, прятались тени по углам. Посреди комнаты, стоял стол, и два стула. Здесь пахло бетоном и сыростью, и хотя было тепло, всё равно бросало в дрожь.

Мы стояли друг напротив друга.

Я была не в силах вымолвить хотя бы слово.

Стояла и смотрела на его высокую фигуру. На сгорбленную спину, на опущенные плечи. На нём была какая-то растянутая футболка, невнятного цвета, а может он так похудел. Руки по обыкновению сложены в карманы спортивных штанов. И все его многочисленные татуировки, словно слились в одно сплошное пятно. Бороды уже не было, только небольшая щетина, которая позволяла рассмотреть впалые щёки, и бледные губы.

Кир смотрел на меня отстраненно и апатично, словно чисто номинально отмечая моё присутствие. Он не был, ни удивлён, ни расстроен, ну и, конечно же, совсем не рад моему присутствию. Ну, есть и есть.

А я впала в какой-то ступор при виде него.

Пока ехала сюда, столько всего заготовила, а увидела его, и ничего не смогла вспомнить.

Был только вот этот момент.

Он и я. Когда-то самые близкие люди, а сейчас…

Сейчас ничего не имело значения, кроме той исходной точки, в которой мы оказались.

Я по какой-то, видимо женской глупости, надеялась, что-то изменить своим появлением здесь. По той же глупости надеясь, что не дойдёт дело до развода. Ведь поменяв нас местами, я бы его простила. Пусть не сразу, но если бы он предпринял столько же попыток выпросить прощение, как я, я бы простила.

А он нет.

И даже сейчас его не трогает то, что я примчалась к нему за сотню километров. В очередной раз, пытаясь спасти то, что спасти нельзя.

Из задумчивости меня выводит голос конвоира за дверью, о том, что у нас на свидание осталось пять минут.

- Ну что, теперь ты доволен? Вполне удовлетворён своей местью? – против воли, вместо нормальных слов, выходит яд.

Просто я, только сейчас осознала своё положение. Увидела себя словно со стороны. Мечусь, пытаюсь удержать песок, который сквозь пальцы сыпется, а я упрямо стараюсь сохранить песчинки. Но их всё меньше и меньше, так же как и самоуважения к себе.

- Я исполнил твоё желание, - произносит Кир.

Голос его хриплый, простуженный. И очередной укол совести ощутимо болезненный. Но я сдерживаюсь от приступа самоуничижения.

- Ты даже близко не знаешь о моих желаниях, Кир! – шиплю я в ответ, и вижу, как его глаза вспыхивают. И чувство самоудовлетворения топит, когда я понимаю, что задела его.

Он отходит от окна, и, сжав до скрипа деревянную спинку стула, склоняется ко мне.

- Я уже это понял, - скрипит его голос, но глаза жгут.

- Ну и прекрасно, - я тоже подхожу к столу, встав напротив него. Тоже склоняюсь и пристально смотрю ему в глаза.

- Я надеюсь, ты осознаешь все последствия своего поступка, Кир. И надеюсь, что ты получил, то чего хотел.

Он опускает глаза, и склоняет голову, молчит. А у меня рука тянется, дотронуться до него, приласкать, утешить. И сердце плавится от тревоги, потому что он мне не безразличен. Но я сжимаю ладони в кулаки, мысленно приказывая себе, не быть такой размазнёй.

- Ты знаешь, ещё вопрос, кто из нас любил сильнее, - говорю я, отходя от стола, и от него подальше, - ты так легко сдался. Отпустил. Снова, Кир. И этот раз последний.

- Он стал последним, когда ты ушла, - Кир тоже отошёл от стола, снова заняв позицию возле окна. Лег спиной на шершавую стену, положив руки в карманы, опять становясь апатичным.

- Что ж, прощай, - вздохнула я, глотая горечь, понимая, что этот разговор идёт по кругу. – Только кажется мне Кир, ты пожалеешь, либо уже пожалел.

- Вот именно, что тебе кажется, Юля, - равнодушно произнес он отворачиваясь.

Как раз в этот момент, открылась дверь, и зашёл конвоир.

Не помню, до сих пор, обратной дороги, всё как в тумане. Помню только, возрастающую ярость. На себя. Ведь даже после всего, я на что-то надеялась. Меня, как ненужную шавку пинают, и отгоняют, а я всё ластиться пытаюсь. Зачем снова поверила. Зачем поехала к нему. Посмотреть в глаза хотела. Посмотрела и умерла в очередной раз.

И спустя почти год, мне до сих пор больно. И это так злит.

3.

3.

Мокрый, пушистый снег, кружится в свете фонаря. Ложиться на землю, покрывая всё вокруг.

Причудливые снежинки падают на лобовое стекло, но тут у них шансов нет, они безвозвратно исчезают, тают, превращаясь в струйки воды, стекают вниз.

Всё это я рассматриваю, и даже обдумываю, пока Никита старательно, и, честно говоря, умело, целует меня.

Он слегка наваливается на меня, и одна его рука, с моей талии переползает на бедро. Задирает мою юбку, и я тут же выхожу из своей апатии, торможу его.

Но он не замечает этого, или делает вид, что не замечает, склоняется и целует мою шею, щекоча горячим дыханием.

- Юль, ну что мы как дети? – ворчит он. – Поехали ко мне.

- Никит, - я пытаюсь вывернуться из его объятий. – Ты же знаешь, что я не готова…

Это уже стабильно в наших странных отношениях. Я не допускаю его дальше поцелуев. Он, по непонятным для меня причинам, продолжает меня добиваться. Прощает мне всю эту блажь. А я всё жду, когда он уже пошлёт меня. И, честно говоря, получаю какое-то странное удовольствие, проверяя его каждый раз на прочность.

Я поднимаю глаза, хочу понять, насколько серьёзно он настроен. Ведь это же может надоесть любому. А уж взрослому мужику, которого два месяца динамят, и откровенно пренебрегают им, тем более.

Но мне хочется довести эту ситуацию до накала. Я хочу проверить, насколько его хватит. Хочу причинить ему боль. Может тогда, та, что притаилась в моём сердце, станет меньше.

Никита с шумом выдыхает, в его взгляде скользит разочарование, и я огорчаюсь от того, что он так быстро сдаётся.

Какая-то глупая игра, которая нравится мне.

- Отвези меня домой, пожалуйста, - прошу его, вместо той пакости, что рвётся наружу.

Не хочу его обижать. Он хороший человек. Ему просто не повезло, встретить меня. Но быть хорошим, настолько мало, для того чтобы дать шанс этим отношениям. Я думаю об этом, с того момента, как они начались.

Мне мало, мало, мало…

Может я сама ущербная. Видимо этим и объясняется, то, что я в упор не вижу хорошее отношение к себе.

Никита отворачивается, кладёт руки на руль, а потом включает дворники.

Мы молчим, наблюдаем за мельтешением щёток по стеклу, и скорее всего оба догадываемся, что это конец.

- Юль, я не понимаю… - начинает первым Никита.

- Я верю. Я и сама не понимаю, - даже не смотрю на него, намеренно отворачиваясь.

- Я тебя обидел?

- Да, нет же! – не выдерживаю я. – Чем ты мог меня обидеть? Тем, что пылинки с меня сдувал? Тем, что был внимательным и добрым. Тем, что пытаешься меня понять, несмотря ни на что!

Я свирепо посмотрела на него.

- А тебе чего надо? – спокойно спрашивает он.

И весь мой накал угасает. Я вся сникаю.

- Я не знаю…

А вернее, я догадываюсь. Только не чего, а кого.

Неужели я настолько отравлена им, что не могу быть счастливой, без него.

- Хорошо, Юль, я больше не настаиваю, - Никита поднимает руки раскрытыми ладонями вверх, показывая, что сдаётся. – Просто ты мне очень нравишься, и я считал, что у нас есть точки соприкосновения.

Я туплю взгляд, мне нечего сказать на это, я его предупреждала. Да, есть у нас точки соприкосновения, но все они заканчиваются, как только мы переступаем черту дружбы. А на это он навряд ли согласиться.

- Никит, мне жаль…

- Да, да, - вздыхает он, и заводит мотор. – Ты первая женщина, с которой мне так тяжело.

Мы выруливаем с парковки ресторана, в который он меня водил.

Машина вклинивается в общий поток на дороге.

Мы молчим, подавленные сложившейся ситуацией. Я рассеянно слежу за мельканием огней за окном, мечтая поскорее оказаться дома.

У Никиты звонит телефон. Из отдельных фраз, понимаю, что ему срочно нужно куда-то заехать.

- Заедем ненадолго ко мне на СТО, - говорит он, подтверждая услышанное мной, - там какие-то проблемы, а потом я тебя отвезу.

Киваю в ответ, немного огорчаясь, что домой попаду нескоро. Но вида не показываю, сегодня с меня хватит.

Несмотря на вечерние часы, работ в СТО кипит. Заняты почти все гаражи, тут и там мелькают мужчины в синих спецовках, рядом курят, и пьют кофе автовладельцы.

Никита паркуется на стоянке для персонала, и предлагает подождать его в кафе. Я отказываюсь, и честно, я бы уже и сама добралась до дома, но предложить такое не осмеливаюсь, не хочу его обижать.

Он спешит по делам, а я выхожу из машины, чтобы размять ноги, подставляю горячие щёки под снег, и пытаюсь уговорить себя, что всё в порядке, я все переживу, и стану только сильнее.

Мои медитации прерывает сигнал машины. Я, оказывается, дошагала, до въезда в очередной гараж, и теперь перегородила дорогу клиенту автомастерской. Я поспешно отступаю, с интересом наблюдаю, как из подъехавшего навороченного внедорожника выпархивает такая же навороченная блондинка. Она немного манерно, ведет плечами, поправляя короткую норковую шубку, и умело от бедра шагает на высоких каблуках, навстречу спешащим ей мужчинам.

Даже здесь, сквозь снег и ароматы масла и бензина, чувствую шлейф её духов. И мне не понятно, что такая красотка здесь забыла. Немного не её статус.

И мне интересно, что будет дальше.

Она что-то спрашивает у подошедших к ней мужчин, они расплываются в улыбке, отвечают, но она, дернув плечом, крутит головой. Один из них поднимает руки, типа «сейчас все сделаем», и они оставляют её одну, идут на выход.

- … я бы и сам смог сделать, - говорит один из них, проходя мимо меня.

- Дурак, ты Санёк, - отвечает второй, - понятно же что ей от него нужно, а ты рожей не вышел, ну и другим местом тоже.

Они сворачивают в соседний гараж, а я опять перевожу взгляд на блондинку, которая скроллит что-то в телефоне. Она так необычно здесь смотрится, и выделяется на общем сером фоне. Равнодушно взирает, как остальные мастера и посетители, откровенно пялятся на неё, и я, в том числе.

Я отворачиваюсь, снова пытаюсь поймать дзен, но настрой сбит, и ни темное небо с которого сыпется снег, ни мысли, что скоро я буду дома, и всё это закончится, не помогают вернуть былое отстранённое настроение. Что-то мешает, а понять не могу. Копаюсь в себе, пытаюсь распознать в чем дело, и не нахожу ответа. Что-то дребезжит внутри, словно предчувствие чего-то плохого.

Я решаю вернуться в машину, и позвонить Андрею, узнать как дела, чтобы сбить эту тревогу.

Поворачиваюсь, и замечаю, что блондинка уже не одна. Я присматриваюсь, и столбенею.

Рядом с ней стоит Кир.

4.

4.

Я смотрю на чужой заснеженный двор из чужого окна.

Чужая кухня. Чужая квартира.

И мужчина, пытающийся стать близким, но тоже чужой.

Никита спит, а я не могу.

Сбежала от него на кухню, потому что даже думать рядом с ним мне тяжело. Лежать рядом, когда он, в полудрёме стремиться обнять меня, мне невыносимо. На коже до сих пор горят следы от его поцелуев, до сих пор фантомное ощущение его прикосновений, и того, что он во мне.

Я сама инициировала всё то, что произошло здесь, но от этого мне не легче.

Сегодняшний вечер, вся та череда событий, что привела меня сюда, не дают мне покоя.

В голове постоянно крутится образ Кира, его слова, и то, что я сделала потом.

И жалеть уже поздно, а меня всё равно скребёт изнутри.

Я улыбаюсь, хотя мне совсем не весело, прислоняюсь лбом о холодное стекло.

Такая глупость, ведь нет его в моей жизни, и все равно ему, что у меня есть другой. А у меня свербит в сердце виной, словно предала я его.

Снова.

И я убеждаю себя, что поступила верно. Что мне нужно жить дальше. Давно уже пора. Он ушел, променяв семью на свою гордость.

Так какого черта, я стою здесь в темноте и терзаюсь этим гребаным чувством вины.

Нет, я, конечно, знала, что мы встретимся, что когда-нибудь он вернётся оттуда, где он служит, и придёт, наверняка захочет увидеть сына, и может Андрея. Я представляла, что мы встретимся, и я гордо развернусь, и уйду. Но когда увидела, то не развернулась и не ушла.

По странному стечению обстоятельств, он работал у Никиты. Такое невероятное совпадение, обдумать которое мне ещё предстояло, а тогда я стояла и смотрела на него, словно вспоминала каждую его чёрточку.

Он вроде был такой же, и в то же время другой.

Высокая фигура, осунувшееся загорелое лицо, короткий ёжик волос, морщинки возле глаз. Ещё худее чем, я запомнила, когда видела его в последний раз, синяя спецовка болтается как балахон.

Он разговаривал с той самой блондинкой на внедорожнике. Теперь, на её лице, вместо надменного выражения, красовалась кокетливая улыбка. Она вроде как невзначай, трогала его, то за плечо, то гладила по груди, словно смахивала соринки. В общем, флиртовала по полной. А Кир стоял и особо не реагировал на все её знаки, но и не препятствовал

А для меня, мир вокруг перестал существовать, и мозг мой пытался решить, что делать в этой ситуации, а сердце лихорадочно стучало, и гнало кровь так, что в ноябрьской хмари, мне становилось жарко.

Сначала я отвернулась, решив просто уйти. Мы никто друг-другу теперь, что толку от этой встречи. Я даже пару шагов сделала, но потом передумала, вспомнив про Ромку, который постоянно теребил меня вопросами о папе, и о том, когда он появиться. И мне вдруг стало так обидно за ребёнка. Если он успевает флиртовать, то почему не может повидать собственного сына.

Я развернулась, вполне настроенная на маленький скандал, и тут же сдулась, споткнувшись при взгляде на него.

Кир смотрел прямо на меня, не реагируя, на собеседницу-блондинку, которая что-то ему говорила, не понимая его состояния.

Он провел по коротким волосам пятернёй, и, отмахнувшись от блондинки, пошёл ко мне.

Она тут же заострила на мне своё внимание, недовольно поджав губы. А я как загипнотизированная смотрела, как он ко мне приближается.

Он немного прихрамывал, больше перенося вес на левую ногу, и чем ближе он подходил, тем отчетливее я замечала, насколько жестким стало его лицо, и как много седины в его волосах.

- Ты что, здесь работаешь? - начинаю первой, намеренно пропуская приветствие.

- Как видишь, - разводит он руками, демонстрируя фирменную куртку СТО.

- Давно вернулся?

- Две недели почти, - отвечает, слегка склонив голову, и разглядывает с явным интересом.

- Так ты насовсем? Или как? – спрашиваю, и тут же добавляю: – Хотя мне всё равно, можешь не отвечать.

По его лицу пробегает тень, и он опускает взгляд.

- Ромка скучает, - говорю, после долгого молчания, - зайди к ребёнку.

- Хорошо выглядишь, Юля, - говорит он невпопад.

- Не могу сказать того же о тебе, - огрызаюсь, потому что вся та обида на него, горечь, они словно растворились. Ничего нет. Спокойствие. А я так не хочу. Хочу высказать ему всё и поэтому стараюсь разжечь ярость в себе, подогревая свои чувства.

- Ты же не думал, Кир, что с твоим уходом закончится моя жизнь?

Он молчит в ответ, толи не находя слов, толи не считая нужным мне отвечать.

- Что ж, я вижу, ты занят, - указываю взглядом на заждавшуюся блондинку, которая, не скрывая своего недовольства, сложила руки на груди, расхаживает взад-вперёд. – Иди, тебя ждут.

- Тебе станет легче, если я скажу, что жалею, - говорит он, не обращая внимание на мои язвительные слова.

- Мне плевать, - тут же реагирую я, находя в его раскаяние, тот самый толчок, триггер, который меня заводит.

Да и не выглядит он раскаявшимся.

Уставшим, да.

Видно, что многое пришлось пережить за то время, что мы не виделись. Но, тем не менее, смотрит с вызовом, нагло, так, как только умеет он.

- Ты сделал свой выбор, Кир.

- Я знаю, - кивает он, - но не ты ли говорила, что у меня есть семья, и я могу вернуться?

- Это было до того, как ты развёлся со мной. И что-то ты не особо спешил возвращаться. Две недели в городе, и ни разу не зашёл.

- На то были причины…

- Как здорово, что мне на них плевать, - перебиваю его.

- Кирюш, ну долго ещё?

За перебранкой мы не заметили, как к нам подошла блондинка. Она ревностно оглядела меня с ног до головы, а потом аккуратно, но методично протолкнула свою руку ему под локоть.

Кир, правда, никак не отреагировал на неё, продолжая жечь меня взглядом.

- Кирюш, - усмехнулась я.

- А вы вообще кто такая? – манерно произнесла она.

- Я вообще никто, - я смотрела прямо ему в глаза, с удовольствием понимая, что бешу его.

- Слушай, дай нам поговорить, - скорее рычит, чем говорит Кир, отдирая от себя наманикюренные пальчики блондинки.

- Не о чем нам говорить, ты можешь идти, - и, не дожидаясь ответа, разворачиваюсь, чтобы уйти уже, наконец, и не видеть, как его лапает другая женщина.

Тем более что ко мне спешит Никита. И по мере того, как он приближается, в моей голове зарождается план.

Понимаю, что мелочно и может по-детски, но когда Никита подходит, я притягиваю его к себе и целую.

И я знаю, что Кир смотрит. Пусть смотрит, и знает, что я живу дальше.

- Поехали к тебе, - шепчу в губы, немного удивлённому Никите.

Но надо отдать ему должное, он не тратит время на вопросы, а быстро смекает, что моё настроение переменилось, и пользуется этим.

Я бросаю быстрый взгляд, туда, где мы стояли с Киром, когда сажусь в машину. Там пусто. Только снег продолжает падать, засыпая наши следы.

5.

5.

- Юль, прекращай капризничать, - увещевал меня Никита. - Реально, хочешь меня заставить умолять тебя?

- Не говори глупостей, - фыркнула я, - просто мы знакомы с тобой без году неделя, а ты уже готов меня замуж позвать!

Мы гуляли по заснеженному скверу.

Впереди бежал Ромка, норовивший оставить везде снежных ангелов, и поэтому был уже весь в снегу.

Я любила этот сквер.

Он был расположен, между нашим домом и садом Ромки, и в любое время года здесь было уютно и красиво.

Вот и сейчас горели фонари, и натянутая, по случаю зимних праздников, гирлянда. Неспешно гуляли прохожие. И было здесь, как-то по-детски трогательно, и сказочно. Снег ловил все блики от разноцветных ламп, становясь искристо-разноцветным в тиши ноябрьского вечера.

- Я всего лишь зову тебя на день рождения своего друга, - не унимался Никита.

- На котором будет миллион твоих друзей, и даже родственники, - я тоже не сдавалась.

Не хотела я знакомиться с его близкими, потому что, несмотря на то, что наши отношения наладились после той ночи, у них не было будущего.

Не перегорало у меня.

Не утихало.

И заменить эти чувства, другими, увы, не получалось.

Я по наивности решила вытравить одного мужчину другим, и сделала только хуже.

Может быть, это бы и сработало, но только не после того, как я узнала, что Кир рядом, что он вернулся. И к ноющей боли от утраты, снова примешалось противное чувство вины.

А с Никитой, мне было хорошо, но только до того момента, пока наши отношения укладывались в приятельские, дальше снова стопор. Я не рвала с ним только по одной эгоистичной причине, мне он был нужен как щит от Кира. А вот зачем я нужна Никите, вот такая странная дура, я не понимала.

Ромка сделал очередного ангела, и весело рассмеявшись, побежал вперёд. Сын был счастлив, ведь добрый дядя Никита пообещал ему пиццу, и газировку.

- Сходим, развеемся, - продолжал Никита, - один из лучших ресторанов в городе. Вот часто ты ходишь в итальянские рестораны?

Я улыбнулась.

Вот действительно упёртый. Возьмет не мытьем, так катаньем.

- Я подумаю, - сдалась я.

- Юль, ну какое подумаю, - улыбнулся Никита, понимая, что почти добился своего. – Мне нужен чёткий ответ.

Мы остановились, поджидая сына, который снова валялся в мелком сугробе, и Никита, воспользовавшись моментом, обнял меня.

- Скажи мне «да», - произнёс он, и, не дожидаясь моего ответа, поцеловал.

Я сдержала первый порыв оттолкнуть его, всё же, его поцелуи мне были приятны, тем более что дальше у нас опять не заходило. И надо отдать должное Никите, он словно чувствовал, где эта черта, всегда был деликатным, не настаивая на повторении нашей близости.

И мне порой было противно от самой себя, за своё отношение к нему, но ничего не могла с этим поделать, и отпускать пока не хотела. Мне вполне подходили эти «недоотношения».

- Папа, папа!

Я не сразу поняла, что это кричит Ромка, а когда поняла, то на автомате оттолкнула Никиту, и только мгновение спустя, сообразила, что делаю. Но взбесившееся сердце застучало быстрее, и жар прилил к моим щекам. Я смотрела, как к нам приближается Кир, и инстинктивно отходила от Никиты, чувствуя предательскую дрожь в теле. А Никита, видимо, привык к моим вывертам, поэтому сразу же отступил, и, даже не обратил внимания на моё поведение.

Кир шёл, слегка прихрамывая, по заснеженной дорожке к нам, но как только Ромка поравнялся с ним, подхватил его на руки, и закружил. Тот обхватил его за шею, зарываясь носом в опушку капюшона, и удобно устраиваясь на руках отца.

Кир, несмотря на то, что Ромка был весь в снегу, прижал его крепче, что-то тихо пробасил, на что сын кивнул, и, спрыгнув с рук, побежал к нам. Кир же остался стоять поодаль.

Ему, как всегда, был нипочем холод. Пуховик расстегнут на груди, капюшон скинут, на руках не было перчаток. Он спокойно смотрел на нас с Никитой, хотя наверняка застал наш поцелуй.

- А это кто, Юль? – спросил Никита.

- Ну, ты же слышал, - вздохнула я, - это отец Ромки, мой бывший муж.

Я мало рассказывала Никите про Кира, практически ничего, ну был и был, а Никита, конечно же, не настаивал.

Меня нервировала эта ситуация, и по большей степени из-за своей острой реакции на Кира. Как я не стремилась обуздать свои инстинкты, как ни старалась быть равнодушной, ничего не могла с собой поделать, когда он был рядом. Тем более, когда он появляется вот так внезапно, и я не успеваю подготовиться. Чувства перевешивают разум.

После нашей встречи, Кир, навестил сыновей на следующий же день, правда меня не было дома, я была на работе. То же самое на следующий день, словно избегал меня, и это, наверное, к лучшему, что мы не виделись, но глупое сердце, каждый раз стучало быстрее, потому что в этих кратких его визитах была мизерная надежда. Надежда, которую я душила на корню.

Вот и сейчас, он был невозмутим и холоден, даже взглядом не ищет контакта, а я чувствую, что снова начинает болеть внутри, снова сжимается сердце, когда вот он также был рядом и в то же время далеко. Без него мне было легче в своей агонии, а теперь все раны заново вскрылись и кровоточат.

- Мама, можно я с папой пойду гулять? - подбежал Рома, и стал приплясывать от нетерпения.

Он обожал отца, и был настолько счастлив, когда тот появился, что в первую ночь, не мог заснуть, и постоянно спрашивал меня, вернётся ли папа. Мы с Андреем еле его успокоили и уложили.

И уж тем более, как бы больно мне не было, я не помышляла запрещать им общаться. То, что произошло у нас с Киром, это между нами, дети, это иные материи. Я даже была не против общения Юры с Андреем, только вот Юре это было не нужно.

- Можно, - ответила я Ромке, но тут вмешался Никита.

- Ром, мы же собирались в пиццерию пойти, - сказал он присев перед сыном, - зови папу, сходим вместе.

Я не успела ничего сказать, как довольный Ромка, помчался звать отца.

- Зачем? – простонала я, вообще не представляя этот совместный поход.

- Ну а что, познакомимся, - невозмутимо отозвался Никита, и, взяв меня под руку, повел вперёд, навстречу Киру и Ромке.

Кир первым протянул руку Никите, представился. Я же замерла, пока они приветствовали друг друга и знакомились, неловко чувствуя себя в такой компании, и даже попыталась саботировать это совместный поход, сказав, что Ромке завтра рано вставать и нам пора домой.

- Мы ненадолго, Юль, - Никита приобнял меня, и повёл в сторону кафе. Я при этом коротко глянула на Кира, идущего с Ромкой, рядом. Он обжёг меня холодом серых глаз, и сжал сильнее челюсти, так что по скулам заходили желваки.

И вдруг одна догадка словно обожгла меня.

Он ревнует.

И не холод в его глазах, а тихая ярость.

- Никит, всё же это неудачная идея, - снова запротестовала я, не желая весь вечер сгорать под этим взглядом.

- Всё нормально, Юля, - подал голос Кир, легко прочитав все мои эмоции.

- Правда, Юль. Ну чего ты? – поддержал Никита.

Потом ещё и Ромка подключился, и мне ничего не оставалось, как сдаться.

6.

6.

Как ни странно, но мужчины легко находят общий язык. Конечно, во многом это заслуга Никиты, который болтает без умолку, особенно после того, как узнаёт, что Кир работает у него на СТО. Но и Кир, неожиданно дружелюбен, и я немного расслабляюсь, потихоньку выдыхаю, хотя и избегаю смотреть на Кира.

Они с Ромкой сидят напротив нас с Никитой, и если сын с аппетитом уплетает пиццу, то Кир почти не притронулся к еде. И каждый раз, когда мне всё-таки приходится смотреть на него, я натыкаюсь на его пристальный взгляд.

Кир смотрит спокойно, но внимательно, словно ждет от меня каких-то действий. Он отвечает Никите, помогает Ромке разделить слипшийся кусок пиццы, и неизменно возвращает на меня свой взгляд.

Как интерпретировать его внимание? Что оно значит? Ведь все точки расставлены.

Или нет?

Самое противное, что меня это тревожит.

Вместо того чтобы участвовать в разговоре, я погружена в эти размышления, и вместе с ними напитываюсь болезненным ожиданием чего-то. И это так глупо, ведь я понимаю, что между нами всё кончено, но стоит посмотреть в эти холодные глаза, почувствовать на себе его взгляд, ещё и вспомнить слова, что он жалеет, и становиться понятно, что точка в наших отношениях подменена многоточием.

Но только мне от этого не легче. Слишком много между нами слов и поступков, которые перечёркивают все надежды на воссоединение, и одного жгучего взгляда Кира недостаточно.

И самое обидное, что всей нашей огромной любви оказалось недостаточно.

- Дай мне всё исправить, - внезапно говорит Кир, прерывая очередной рассказ Никиты.

Я вскидываю на него взгляд, ещё не совсем осознавая смысл этих слов.

Он, как и прежде давит взглядом, только в нём появляется какой-то надлом, словно он потихоньку открывается, выпуская реальные чувства на показ.

И мы замираем в немом диалоге, обмениваемся взглядами.

Я не верю. Не хочу снова этой боли. Все, что было хорошего омрачено настолько, что и это хорошее причиняет боль от сожаления, что ничего не вернуть.

Кир же давит взглядом. По-другому не умеет, и смягчать не умеет.

Максималист.

Он видимо верит, что всё ещё необратимо потеряно. Жаль, только, что эта вера так запоздала.

- Э-э-э, Юль? - подаёт голос Никита, и разрушает этот безмолвный диалог.

- Нечего исправлять, - отвечаю я и встаю из-за стола.- Ром, собирайся, мы уходим!

Сын тут же кривиться, а я стягиваю с вешалки наши куртки.

- Юль… - Никита встаёт из-за стола.

- Прости, Никит, - говорю я, поспешно одевая недовольного Ромку. – Прости за всё.

- Юля, - это Кир преградил нам дорогу, но я огибаю его, даже не глянув, и тяну за собой Ромку, одновременно натягивая на плечи куртку.

Ему кажется, что так всё легко и просто. Захотел, ушёл, захотел, вернулся. А то, что я, долгие месяцы собирала себя по кусочкам. То, что я сама себя не могла простить. То, что я натворила с Никитой…

С этим мне что делать?

Кир догоняет нас в сквере, когда я пытаюсь уговорить плачущего Ромку, пойти домой.

Ребёнку всё равно, что мама с папой, не могут быть вместе. Он просто этого хочет. И ему не объяснишь, что у родителей непримиримые претензии друг к другу.

И когда появляется Кир, Ромка вырывается из моих рук, и подбегает к нему. Кир берёт его на руки, и идёт ко мне.

- Пойдём, я вас провожу, - говорит он, поравнявшись со мной.

Я не отвечаю. Молча, иду следом, немного отстав, рассматривая его широкую спину, и довольную моську Ромки, что виднелась из-за его плеча.

Так мы доходим до дома, они впереди о чём-то разговаривают, а я снова варюсь во всех своих чувствах, которые всколыхнул Кир.

- Погуляй Роман, - говорит Кир, и ссаживает сына на землю. Тем более что во дворе бегают его друзья, видимо такие же непоседы, которые и после сада, не могут угомониться, и родители их дополнительно выгуливают.

- Нам пора домой, - протестую я, хотя Ромка уже убежал, и вернуть его теперь можно только с боем, ну или если Кир его попросит. А он явно этого делать не собирается.

- Давай поговорим, Юля, - говорит он, склонив голову набок, и рассматривая меня.

- О чём, Кир? – я остервенело стягиваю с рук перчатки, кидаю их в сумочку, и начинаю искать там ключи.

Меня злит, что всё выходит из-под контроля. И то, как легко Кир влияет на меня. Как просто он лишил меня покоя, только одним своим появлением. И как ясно показал, что не жила я, а существовала.

- Я же сказала, что нечего исправлять, - я, наконец, нашла ключи, сжала их, вымещая на металле весь негатив.

- Тогда давай обнулим всё, красивая.

Кир накрывает мою сжатую ладонь своей, и заставляет раскрыть её, и вынимает из ослабевших пальцев ключи.

- Обнулим? – переспрашиваю я, глядя на него.

Голос предательски хрипнул, и я стараюсь отвести от него взгляд, потому что ведет меня, от глаз его, от губ жестких, от запаха, и тепла.

Меня предают разум и тело рядом с ним. Я сама себе не принадлежу. Как глупо было думать, что я вытравила его из своего сердца. Что смогу хладнокровно смотреть на него, и не сгорать от отчаяния, понимая, что он больше не мой.

Но то, что он предлагает…

- Да, - кивает Кир, - перечеркнём весь тот хлам, что был между нами, и начнём всё сначала.

Он сжимает мою ладонь, и меня словно обжигает это прикосновение.

Его кожа, шершавая и горячая. Сильные пальцы держать крепко, но когда я дёргаю свою руку назад, он отпускает.

- Сначала… - грустно улыбнулась я.

Наше начало не самое романтичное, что может быть, но и его я принимала, как череду событий, приведшую меня к нему. Всё у нас было не просто, и даже сейчас, когда мы не вместе, тоже сложно.

Но сейчас я искренне не понимала, как можно всё забыть.

- С самого начала, - уточняет он, прекрасно читая все мои эмоции по моему лицу.

В его взгляде скользит такая уверенность. Он видимо искренне считает, что его твёрдого желания вполне хватит, чтобы всё вернуть.

Только я так не считаю.

- Расставание с тобой, Кир, мне далось настолько тяжело, что даже смотреть на тебя мне сейчас больно, - тихо говорю отвернувшись. – Начать сначала, это значит забыть все обиды и претензии и жить дальше, - продолжаю, опустившись на лавку перед подъездом, и смотрю, как Ромка бегает по заснеженному двору, с такими же весёлыми мальчишками.

- Но как мне забыть Кир, что для моего прощения тебе понадобился развод со мной и год в разлуке. Как я могу тебе доверять, и не боятся совершить ошибку и потерять тебя снова. Как мне забыть твоё презрение? Твой холодный взгляд, и равнодушие. Я не хочу так снова.

Кир садится рядом со мной на лавку.

- Посмотри на меня, Юля, - просит он.

- Я не хочу, - верчу головой, чувствуя, как першит в горле. Пытаюсь отвлечься, но предательские слёзы наполняют глаза. Плакать при нём не хотела, но Кир наживую расковырял все мои раны.

- Ты права, красивая, - говорит Кир, не настаивая на своём, - это очень тяжело, понимать, что тот, кого ты любишь больше жизни, предаёт тебя. Тот, кому ты доверял больше, чем себе, обманывает, глядя прямо в глаза. Кем ты дорожил больше всего на свете, и от кого не ждал удара в спину.

- Зачем тогда я тебе, раз я такая плохая, - грустно усмехаюсь я, понимая, что он говорит обо мне.

- Потому что без тебя невыносимо, - тут же ответил он. - Потому что без тебя не жизнь, а лишь жалкое её подобие. Потому что я люблю тебя, красивая, и всегда любил.

Я молчала, ошеломленная его признанием, и думала, о том, как дорого бы я отдала за такое признание год назад, чтобы он забыл мою ошибку и простил, а сейчас во мне очень много обиды и претензий. А ещё долбанная вина за Никиту не даёт мне покоя.

Навряд ли он захочет вернуть меня после того как узнает, что я натворила.

И самый главный вопрос, хочу ли я этого.

7.

7.

- Прикинь, какие тихушники, - возмущалась Иришка, - седьмой месяц уже, а мы ни сном, ни духом.

Пыхтела она по поводу Наташки, которая, не распространялась о своей неожиданной беременности, от слова совсем. А узнала Иришка абсолютно неожиданно, они с Наташей встретились в женской консультации, и вся правда вскрылась.

- Ты же знаешь, что они давно хотели второго ребёнка, и видимо боялись сглазить, - вступилась я за Наташу, тем более что искренне была рада за подругу.

- А мы что ведьмы какие, чтобы нам бояться сказать, - фыркнула Иришка.

За всё то время, пока мы не виделись, Ира не изменилась нисколько. Такая же яркая, активная, и, конечно же, красивая, даже незаметны прибавившиеся годы.

Она забежала ко мне в кофейню, на обеденный перерыв, и мы пили кофе, а Ирка ещё и попутно, изливала мне душу.

Сегодня было очень мало посетителей. Виной тому густой снегопад, начавшийся с самого утра, и шедший до сих пор. Я даже Ромку в сад не повела, а вот Андрея не уговорила, благо школа находится рядом.

Я смотрела в окно на заснеженную улицу и не представляла, как буду добираться домой.

- Ладно, - выдохнула Иришка, - хватит про эту предательницу. Давай рассказывай, когда Никиту своего покажешь.

Я тут же вспыхнула, вспоминая события вчерашнего вечера.

Мне было ужасно стыдно перед Никитой, за то, что всё вышло не по-человечески как-то. Он хороший, и порядочный, а я даже до объяснений не сподобилась.

Вполне пойму его, если мы где-нибудь встретимся, и он пройдёт мимо.

- Уже не покажу, - ответила я Иришке.

- В смысле?

- В прямом. Мы расстались.

- Юль, ну ты, как всегда! - скривилась Ира. - И чем он тебе не угодил? Судя по твоим рассказам, он само совершенство.

- Да он-то совершенство, это я не дотягиваю, - тяжко вздохнула я, параллельно раздумывая, рассказывать ли Иришке про Кира.

- Ой, не начинай, - отмахнулась она, - нормальная ты. И вообще, ни ты первая, ни ты последняя…

- Кир вернулся, - перебила я её, наблюдая, как вытягивается лицо подруги.

- Ты же говорила, что ему ещё служить и служить…

- Я говорила то, что знала, - снова прервала её.

Ира пронзительно посмотрела на меня.

- Ну и что? Ты бортанула Никиту, потому что вернулся Кир?

Я снова вздохнула, и выложила подруге всё, как на духу, даже не забыла упомянуть свою глупость с Никитой.

- Ну, во-первых, - Ирка загнула палец, - почему ты рассматриваешь это, как какую-то измену? Вы в разводе. Ты свободна.

- Да знаю я, - я от досады, закусила губу, - но ничего не могу с собой поделать. Глупость какую-то совершила, назло ему, а теперь сама мучаюсь.

- Юль, ты свободная, самодостаточная женщина, - Ирка села на своего любимого конька, - и вольна делать что хочешь, и спать, в том числе, с кем хочешь…

- Ир! - простонала я.

Все её правильные эмансипированные речи мне сейчас не помогут.

- Ладно, - фыркнула она, явно недовольная тем, что я её прервала. – Что делать-то собираешься?

- Не знаю я, что делать, - я отвернулась снова к окну, наблюдая бесконечный снежный поток.

Я всю ночь, вместо сна, думала, что мне делать.

- Юль, всё на самом деле просто, - Иришка, глянула на часы на запястье.

Я тоже посмотрела на экран лежащего рядом телефона, отмечая, что обеденные полчаса истекают.

- Ты либо прощаешь его, либо нет, - продолжила она, порывшись в сумочке и доставая оттуда зеркальце и помаду.

- Ни фига не просто, - огрызнулась я.

Честно говоря, немного даже обидно, что мои проблемы подруге кажутся простыми.

- Просто, - возразила Ира и выглянула из-за зеркала, в котором рассматривала себя.

- Блин, долбаный снег, вся тушь под глазами, - пожаловалась она попутно, и продолжила, - только если ты его прощаешь, принимаешь, то все свои обидки придётся забыть.

- Ага, обнулить, - вспомнила я предложение Кира.

- Во-во, - кивнула Иришка, старательно обрисовывая губы помадой. – Обнулить.

- Ещё бы кто рассказал, как это сделать, - я встала из-за стола, собирая кружки.

- Выбор за тобой подруга, - Иришка поднялась, следом, - но пообещай, что быстро не простишь, - она хитро подмигнула, - помучай его немного.

- Да ну тебя, - отмахнулась я, - что мне ему испытания устраивать. Мы взрослые люди…

- Ну, вот и поступайте, как взрослые, - перебила Ира, натягивая пуховик. - Сядьте, спокойно поговорите и решите, нужны ли вы друг другу.

Я вздохнула, легко сказать, спокойно поговорите. А как отрезать чувства, как отконтролировать их. Ведь есть ещё обида, куча претензий, вина.

Это - то куда девать?

- Ладно, - Ира чмокнула меня в щёку, - жду приглашения на свадьбу. И чтобы не хуже прошлой.

И не дожидаясь моего ответа, выпорхнула в снежную хмарь.

И на протяжении оставшегося дня, я всё крутила в голове слова подруги.

Конечно, если убрать эмоции всё кажется простым и лёгким.

Но для меня Кир, равно буря эмоции. Для меня Кир, это взрыв чувств. Я никогда не смогу быть хладнокровной по отношению к нему. И это автоматически усложняет, но в то же время наполняет наши отношения.

***

Снег не прекращается даже к вечеру, и все службы такси были завалены заявками, и у меня ни одного не получается вызвать.

Я с унынием смотрю на улицу, и представляю, как сейчас пойду месить снег, добираясь до остановки общественного транспорта.

Но смотри не смотри, а идти надо, если не планирую заночевать в кофейне.

Я попрощалась с Людой, нашей бариста, вышла в непогоду, и тут же столкнулась с кем-то, точно на стену налетела.

Я взметнула взгляд, и замерла. Передо мной стоял Кир.

Глубокий капюшон был надвинут на его лицо, так, что видны были только нос и губы, но когда он склонился ко мне, я различила блеск его глаз.

- Привет, красивая, - сказал он, расстегнул пуховик, и достал из-за пазухи цветы, протянул мне букет.

На красные и розовые гвоздики, тут же упал снег, придавая им необычный и трогательный вид. Я дотронулась до бутонов, смахнула холодные снежинки.

- Ну же бери, - Кир вложил цветы мне в руки, - они для тебя.

- Спасибо, - пробормотала я, прижимая гвоздики к себе.

Кир и раньше дарил мне цветы. Дорогие доставки, роскошные букеты, но вот так трогательно, посреди зимы и непогоды, впервые.

- Пойдем, провожу тебя, красивая, - Кир аккуратно, но твёрдо взял мою руку, и засунул под свой локоть, повёл вперёд.

- Куда? – растерялась я, неуклюже следуя за ним.

- Домой, - ответил Кир, - если нет других предложений.

Я пропустила этот намёк мимо ушей, вспоминая Иркино пожелание, помучить его.

- Предложений нет, - ответила я, ещё и попыталась руку вытащить, на что Кир сжал её сильнее, безмолвно намекая, что здесь моё самоуправство закончилось.

Я смирилась, да и чего греха таить, мне было приятно. Сейчас, идя с ним, я как-то забыла про все свои обиды, ощущая рядом крепкое мужское тело. Вспоминая как это правильно полагаться на сильного мужчину.

- Я так и понял, - пробасил он, и подвёл меня к автомобилю, который был припаркован у обочины дороги.

Кир открыл мне дверь, и помог сесть на пассажирское сидение.

В салоне было тепло, и играла музыка. С водительского места, на меня с любопытством смотрел молодой парень.

- Здравствуйте, - кивнула я, устраиваясь удобнее.

- Добрый вечер, - улыбнулся он, и нажал что-то на телефоне. В салоне прозвучал женский голос, желающий приятной поездки.

Надо же, Киру удалось вызвать такси.

Он сел рядом со мной, и машина тронулась, медленно прессуя колёсами снег на дороге.

Мы ехали молча.

Я сжимала неожиданно подаренный букет, и почему-то смущалась. Реально чувствовала какой-то необычный трепет, словно отвыкла от его внимания, и сейчас все его ухаживания, мной воспринимались как-то обострённо.

О чём думал Кир, догадаться было трудно. Его лицо было, как всегда, непроницаемо. Я украдкой поглядывала на него, пытаясь понять его настроение, но особо не преуспела в этом.

- Спасибо за букет и такси, - сказала, когда мы прощались перед подъездом.

Снег, наконец, прекратился, но оставил после себя метровые сугробы. Водитель еле проехал в наш двор, тихо матеря коммунальщиков.

- Я обещал Ромке с Андреем сводить их на каток завтра, пойдём с нами, - предложил Кир.

- Честно говоря, у меня другие планы, - ответил я, ища ключи от дверей в кармане.

У меня и вправду, были планы на завтра. Я обещала Маринке напечь кексов, для школьной ярмарки.

- Понятно, - процедил Кир, сверкая глазами. Лицо его и без того жесткое, закаменело ещё больше. По глазам видела, что он очень недоволен моим ответом, но уточнять не стал, и поэтому, понять, что он там себе напридумывал было непонятно.

А мне наоборот стало весело, от своей вседозволенности.

Когда ещё безнаказанно получиться подёргать тигра за усы.

- Ну, тогда пока, - я сдержала улыбку, разглядывая его хмурое лицо, а позволила себе её, только когда за мной закрылась дверь.

8.

8.

- Марин, да не переживай, все будет нормально, - я ловко вытащила из духовки противень с готовыми кексами, ища глазами куда его деть.

- Прости, Юлечка, прости, - загнусавила она в трубку, десятый раз, каясь, за своё плохое самочувствие, а в конце ещё и чихнула.

- Будь здорова, - сказала я на автомате, и наконец, пристроила противень на стол, перехватила трубку, которую зажимала плечом.

- Мне так неудобно, - продолжила Марина сиплым голосом, - я сама тебя подбила на эту ярмарку, и теперь слегла с температурой.

- Вот именно, Марин, с температурой, - я уже не знала, как объяснить ей, что всё в порядке ведь, в конце концов, от простуды никто не застрахован. И, честно говоря, мне было не напряжено испечь ещё пару десятков кексов. Работа отвлекала от мыслей, да и готовить я любила.

- Поэтому лежи и поправляйся, у нас с тобой впереди, ещё новогодний бал, вот там хоть с температурой, хоть при смерти, придётся идти.

Я заглянула в холодильник, прикидывая, хватит ли мне яиц, ещё на две партии кексов. Вроде хватало.

- Юлечка, я перед тобой в долгу, - Маринка в очередной раз шмыгнула носом в трубку.

Я уже устала от её благодарностей и самобичевания, коротко с ней попрощалась, и отключилась, тем более что вернулись мальчишки с катка.

Я выглянул в прихожую, с сожалением отмечая, что Кир не стал, поднимается.

Чего греха таить, увидеть его хотелось, хотя бы просто обменяться приветствием, и чтобы он увидел, что я дома, а то надумал там себе.

Я подошла к Ромке, присела перед ним, помогая расстегнуть куртку. Сын почему-то был грустным.

- Ну как сходили?

- Хорошо, - ответил Андрей, - правда, Ромка, в конце разревелся. Сначала не хотел уходить с катка, потом домой не хотел.

Ромка в подтверждение шмыгнул носом.

- Ладно тебе, - я прижала к себе сына, потрепав по лохматой макушке, - мы обязательно ещё сходим на каток, вся зима впереди.

- И папа тоже? – Ромка поднял на меня свои прозрачные глаза, и столько там было надежды, что моё сердце дрогнуло.

- Ну а как иначе, - ответила я, вновь прижимая его к себе.

Мне стало стыдно перед сыном, потому что, играя в свои взрослые игры, мы забываем, что страдают дети.

- Как там Кир? – спросила я у Андрея, когда Ромка, довольный после моих обещаний помчался в комнату.

- Нормально, - ответил Андрей, - сперва был хмурый, но потом узнал, что ты дома, повеселел.

И прежде чем я успела обработать эту информацию, сын огорошил меня вопросом:

- Мам, вы собираетесь мириться?

Я замерла, обдумывая, как объяснить, пусть и взрослому, но всё равно ребёнку, что всё не так просто. Не можем мы просто взять и сделать вид, что ничего не произошло, и начать всё заново. Это будет притворство и ложь, и далеко мы так не уйдём. А для чего-то серьёзного нужно время, терпение, понимание. И это всё не быстро. Но Андрею я всё же ответила:

- Конечно, собираемся, - пусть ребёнок успокоиться, не нужно им, что Андрею, что Ромке, знать всех этих подробностей.

Я не соврала ему. Я бы хотела простить Кира, и принять его обратно, просто потому что люблю его, и как показала практика, жизнь без него пресна. Но это не произойдёт так быстро, как хочется детям, потому что нам надо во многом обоим разобраться, и сделать всё, чтобы подобного больше не случилось. А для этого требуется время.

- Я бы очень этого хотел, - сказал Андрей. – Кир мне сказал, что всё зависит от тебя, и что он сделает всё возможное.

- Он так сказал? – я попыталась скрыть наползающую улыбку, чувствуя внутри невероятный подъём, и радость.

- Да, - кивнул сын, видя мою реакцию, тоже заулыбался, - и пообещал мне, что больше никогда не причинит тебе боли.

Я обняла Андрея.

- Что же у вас там за разговоры такие?

- Мам, я взрослый совсем, и понимаю, что ты его любишь. А он любит тебя.

- Да, - я проглотила слёзы, умилённая выводами сына, - ты совсем взрослый, мой мальчик.

- Ладно, - он выбрался из моих объятий, - пойду, посмотрю, как там Ромка переоделся, раскидал, наверное, все свои вещи.

А я вернулась на кухню, подошла к окну, вглядываясь в вечерний пейзаж, и поблагодарила бога за своих детей, вспомнив, при этом, как Кир просил родить ему дочку.

Как бы мы сейчас жили, если бы не произошло то, что произошло?

Мы столько времени потеряли.

Казалось, знали друг друга. Были уверены друг в друге. Многое прошли вместе. А элементарно разговаривать не научились…

- Алла звонила, - мои размышления прерывает вошедшая мама, - они с Димой зовут нас на новый год к себе.

Мне нужна секунда, чтобы понять, что она говорит о родителях Кира.

- Внуков хотят повидать, - продолжает мама, - тем более что Кир вернулся.

- Прекрасно, поезжайте, - рассеянно киваю, всё ещё в своих мыслях.

- Ну, вообще-то нас приглашали всех вместе, - хмурится мама.

- Я не знаю, - отмахиваюсь, не желая, сейчас об этом думать, - это надо на работе договариваться.

- Юля, - с укором тянет мама и присаживается за стол.

- Мам, пожалуйста, давай потом про это, сейчас и без того проблем хватает. До нового года ещё целый месяц.

Мама молчит, и недовольно поджимает губы.

Я отворачиваюсь, чтобы не видеть этот укоризненный взгляд, принимаюсь за тесто.

- Юль, а ты знала, что он ранен был? – вдруг говорит она.

- Кто?

- Кир. Он был ранен. Его поэтому комиссовали, и раньше времени домой отправили.

Я медленно разворачиваюсь.

- Нет, не знала, - говорю, вспоминая, как хромал Кир.

- Ранение в ногу, много крови потерял. Месяц в больнице провалялся.

Я присела рядом с мамой, ошарашенная новостью

- Алла говорит, ногу еле спасли, какие-то нервы необратимо повреждены, - продолжал мама.

- Я видела, что он хромает, но не придала этому значение, - проговорила я.

Мне вдруг стало стыдно, за свой эгоизм. Я так сосредоточилась на себе, что ничего не замечала вокруг. А сейчас, когда я узнала происхождение его хромоты, мне стало неловко, ведь я даже не поинтересовалась, что с ним.

- Юль, что у вас с ним? – интересуется мама.

- Сегодня прямо всем интересны наши отношения, - язвлю я, раздосадованная новостью о ранении Кира.

- Прости, - тут говорю, видя, как вытягивается её лицо.

Но взгляд родительницы не оттаивает. И тогда беру её за руку и сжимаю, ещё и так прошу прощения за резкость.

- Не обижайся мам, - вздыхаю я. – Я и сама не знаю, что у нас с ним. Пока рано говорить. Он хочет примирения.

- А ты?

- И я хочу, - я встаю из-за стола, снова бросаю взгляд в окно, на темнеющий двор. – Но для меня важно учесть все наши ошибки. Не просто на словах, что мы всё забудем и будем жить дальше…

- Юль, - перебивает меня мама, - по-моему, ты просто боишься.

- Боюсь?

- Боишься снова довериться ему, может, сама себя боишься…

- Может и боюсь, - пожимая плечами, понимая, что мама, скорее всего, права. – А что делать то?

Мама встаёт, подходит ко мне, нежно гладит меня по щеке.

- Разве кто-то может тебе говорить, что делать, Юль, - улыбается она, а глаза грустные.

Я прижимаюсь щекой к её теплой ладони, прикрываю глаза.

- Делай, как хочешь, дочка, - говорит мама, обнимая меня, - только будь счастлива от своего выбора.

А перед сном, мне приходит смс с неизвестного номера.

«Спокойно носи, красивая», написано там, и сразу становится понятно от кого это.

Я засыпаю с улыбкой, понимая, что сделала свой выбор.

9.

9.

- Нет, Кир! Даже не думай!

- Давай, красивая, тебе понравится!

- Нет, мне не понравится!

- Не будь такой трусихой.

- Вот именно! Я до чёртиков боюсь, а ты меня заставляешь!

- Я же буду рядом, - проворковал Кир у самого моего уха, и на секунду отключил мой мозг. Этим и воспользовался, затащил меня в кабинку колеса обозрения, и, обняв за плечи, опустил на сидушку.

Я вообще не ожидала такого подвоха, и ведь он знает, что я боюсь высоты.

Он встретил нас с Ромкой, по дороге из сада, и когда мы дошли до дома, предложил мне прогуляться.

Погода была чудесная.

Тепло.

Везде уже основательно лёг снег, воздух свеж и прохладен.

Да если бы он не позвал меня, я бы сама пригласила его на чай, там ещё кексы с ярмарки остались. Но Кир был первым, и я согласилась, тогда ещё не зная, какой сюрприз меня ожидает.

- Я думала, они не работаю зимой, - сказала я, избегая смотреть вниз, и съёжившись, как воробушек на жёрдочке.

Кабинка медленно ползла вверх.

- Если тепло, работают, - Кир прижал меня сильнее, так, что мой холодный нос вжался в изгиб его шеи.

Я тут же хапнула его горький парфюм смешанный с запахом его кожи. И до того родной была эта смесь, что захотелось словно какой-то самке потереться об своего самца.

И, по-моему, он на это рассчитал, потому что забыть про мою боязнь высоты он не мог. И у меня нет сомнений, что это его коварный план. Но чего уж таить, мне было очень приятно. Особенно если не думать о прошлом, не вспоминать наши ошибки, а просто наслаждаться приятным вечером с любимым человеком. Конечно, впереди разговоры, возможно споры и новые обиды, но сейчас в этом моменте, я счастлива.

- Сейчас будет самая высокая точка, не хочешь посмотреть? – голос Кира вибрирует в груди, к которой я уже окончательно прижалась, обняв его за талию.

- Нет, - верчу головой, по большей степени не желая выбираться из теплых объятий.

- Ну же красивая, это впечатляет, посмотри, - Кир поднимает моё лицо за подбородок и смотрит прямо в глаза. И как бы я не хотела продлить этот беззаботный миг, в его взгляде есть отражение всех моих страхов. Этот надлом, который я заметила уже давно, он никуда не делся. Что-то такое таится в его глазах, отчего мне хочется пообещать ему всё исправить, всё забыть, простить, лишь бы стереть эту боль.

- Кир…

- Ш-ш-ш, - он прижимает палец к моим губам, прекрасно читая меня, так же как и я его. – Не надо сейчас, - и накрывает мои губы своими.

Я улетаю сразу же.

Во всём мире сейчас существуют только эти тёплые губы на моих губах.

Шершавые, горячие ладони на моих щеках, и его вкус, родной и неповторимый.

И мне уже совсем неважно, что мы на высоте нескольких десятков метров над землёй, и что отсюда открывается чудесный вид.

Всё неважно, кроме этого поцелуя, этой близости.

Я так мечтала об этом, так этого хотела, что наслаждаюсь каждой секундой нашего союза. И когда Кир хочет отстраниться, я жалобно стону, потому что мне мало, я хочу восполнить каждый миг, проведённый порознь.

И тогда мы целуемся бесконечно долго.

Не знаю, сколько оборотов сделало колесо, но когда мы всё-таки остановились, на улице уже изрядно стемнело, а люди, стоящие в очереди, и тоже желающие прокатиться, глазели на нас с интересом.

Потом мы гуляли по заснеженному парку, мимо красочных гирлянд, и недостроенного ледового городка.

Мимо носящихся и гомонящих детей.

Мимо таких же парочек, как и мы.

Шли и молчали. Каждый думал о своём.

Я понимала, что нужно поговорить, прежде чем закрутиться всё заново.

Но с чего начать?

Да и, честно говоря, начинать не хотелось.

Хороший тихий вечер. На душе спокойно, как никогда. И даже молчать вместе, мне нравится больше, чем кричать поодиночке.

Но как только в голову приходит эта мысль, она начинает тревожить меня.

- Кир, нам нужно поговорить, - сдаюсь я под натиском своих размышлений о том, что если мы не поговорим, то обязательно повторим все ошибки заново.

Кир кидает на меня короткий взгляд, видимо оценивает, насколько серьезно я настроена.

- Не сегодня, - отвечает, и сжимает мою руку, словно прося поддержки. - Сегодня у нас первое свидание и мы ещё не успели накосячить друг перед другом. Сегодня всё легко и просто. Ты нравишься мне, я тебе, и мы просто гуляем.

- Ты серьёзно, - смущенно улыбаюсь.

- Сначала, Юль. Всё сначала.

- Ну, тогда, ты должен знать, что я дважды разведена и у меня двое детей, - включаюсь я в эту игру.

И действительно, если принять эти нехитрые правила, становится легче.

- А ты ничего не хочешь рассказать о себе? – спрашиваю его.

- Не-а, - крутит головой этот нахал, - ты мне нравишься, и если я расскажу тебе про своё прошлое, то у нас не будет второго свидания.

- Неужели я такая поверхностная?

- Нет, просто за мной много косяков. Напугаешься и сбежишь.

Его слова заставляют меня задуматься о том, если бы мы встретились сейчас, была бы я с ним.

Но как не стараюсь, никого рядом не могу представить. Даже недавние отношения с Никитой меркнут, словно сон это был, а уж про Юру, и говорить нечего, там и вовсе другая жизнь. Только Кир гармонично вписывается, только он рядом.

Мелькнувшая мысль о Никите омрачает моё хорошее настроение. Наверное, нужно рассказать Киру, ведь мы начинаем заново, но сегодня такой чудесный вечер, и портить его разборками так не хочется.

- Ты чего нахмурилась, красивая, - замечает Кир, - вспомнила колесо обозрения.

И вот он мой шанс признаться ему, который я трусливо упускаю.

- Да, нет, колесо мне очень даже понравилось, - отзываюсь я.

Не знаю, когда будет подходящий момент, для подобной информации, ну уж точно не сегодня.

Сегодня у нас первое свидание.

10.

10.

- Надо вставать, скоро Андрей вернётся с тренировки, - говорю я, прижавшись щекой к горячей груди Кира.

Мы лежим на полу в гостиной, я на нём, мы полураздеты, и все, что было до, как в тумане.

Родители повели Ромку на представление, Андрей на тренировке, а у меня выходной.

Мы с Киром сегодня договорились сходить в кино, но, похоже, мы туда не попадем.

- Угу, - говорит Кир, вроде как, соглашаясь, но в противовес своим словам прижимает к себе крепче.

У нас какой-то медовый месяц. Мы не можем оторваться друг от друга.

На протяжении всей этой недели, с того дня, когда мы решили начать всё заново, я счастлива, как никогда.

Всё то, что было пропущено в начале наших отношений, цветы, ухаживания, поцелуи, комплименты, всё это восполняется многократно.

А сегодня, между нами как-то заискрило по-особенному.

Я поцеловала его при встрече, и больше мы не смогли остановиться, обоюдно остро ощущая потребность воссоединения.

Мы срывали друг с друга одежду.

Кир сыпал матом вперемежку, с признаниями в любви.

Я подстраивалась, и подставлялась его жалящим губам, и сильным рукам. И кричала, не боясь, что меня кто-то услышит, когда он, наконец, вошел в меня.

Меня топило в любви и страсти. Все его прикосновения, поцелуи, чувствовались острее, словно в первый раз у нас. Мне хотелось отдать ему не только своё тело, но и душу. Пусть забирает, без него всё равно все это мертво.

И нас крутило в этом бешеном водовороте. И когда наступил предел, я на мгновение даже отключилась, а очнулась, лежа на Кире, в нашей гостиной, на полу.

- Твои родители зовут нас к себе на новый год, - проворковала я, рисуя пальцами на его плечах, по трафарету татуировок. – Поедем?

- Ты хочешь? – Кир, тоже не мог лежать спокойно.

Его ладони беспрестанно поглаживали мои бёдра, поднимались на ягодицы, потом на спину, и обратно.

- Почему бы и нет, - я удобнее устроилась, понимая, что мы нескоро поднимемся, - главное вместе.

- Тогда поедем.

- Ты такой сговорчивый сейчас, - рассмеялась я, и, оттолкнувшись, села на нём. - Можно просить о чем угодно?

- Проси, - разрешил он, довольно жмуря глаза, и закинул руки за голову.

Я склонилась, раскинула полы его расстегнутой рубашки, и провела ладонями по разрисованной коже. Потом и вовсе нависла над ним, смотря прямо в глаза.

- Скажи, почему ты решил вернуться?

- Говорил, по-моему, - отозвался он, - потому что люблю тебя.

- Но ты любил меня, когда уходил. Разве нет?

- Любил. Но на тот момент себя любил больше.

- Что же изменилось?

- Я изменился,- ответил Кир.

- Ты про ранение?

- Откуда знаешь?

Я пожала плечами.

- Понятно, - Кир аккуратно ссадил меня на пол, и сел рядом.

Было видно, что тема ему неприятна, и я не стала настаивать, но Кир продолжил сам:

- Когда находишься между жизнью и смертью, начинаешь ценить простые вещи. А ещё четко понимаешь, как она коротка, и что самое ценное ты уже похерил.

Мы замолчали, погружаясь каждый в свои мысли, но кажется, думали об одном.

- Помню, после операции ко мне пришел хирург, и сказал, что у меня второй шанс на жизнь. И тогда я четко понял, что использую его по максимуму.

- Ты знаешь, я думала, что смогу без тебя, - решилась я тоже на откровение, - и мне казалось, что я справляюсь... А потом увидела тебя и поняла, что жизнь на паузе стояла...

В голову тут же пришли мысли о Никите. Скрываемая информация не давала мне покоя.

- Кир... - я села напротив него, - мне нужно тебе кое-что сказать.

Кир притянул меня к себе и зарылся носом в волосы.

- Скажи, - пробормотал он, а сам чувствительно прикусил тонкую кожу шеи, запуская дрожь в моём теле.

- Кир, - простонала я, - это серьезно...

- Я слушаю, - приглушенно отозвался он, целуя мою шею, сбивая совершенно мой настрой. Руки его заскользили вдоль моего тела, освобождая от остатков одежды.

- Кир, - я подняла его лицо, заключив его в ладони, заглянула в глаза.

Он смотрел с такой несвойственной ему нежностью, и какой-то болючей тоской, и за секунду я передумала.

Просто не смогу ему сделать больно.

Ни сейчас, не потом, никогда.

- Пообещай, что всегда дашь мне шанс, - говорю вместо признания,- выслушаешь, и постараешься понять.

Кир накрывает мои ладони своими, и тянет к своим губам, целует по очередности, обдавая горячим дыханием.

- Обещаю, красивая, - говорит он, - а ты пообещай доверять мне больше. Я никогда не подвергну опасности ни тебя, ни наших детей.

Я опустила глаза, старая вина неприятно напомнила о себе.

- Юля, - Кир, поднял моё лицо за подбородок, и вопросительно посмотрел на меня.

- Мне стыдно, Кир, - призналась я, - если бы я тогда не решала всё сгоряча и самолично, если бы…

- Хватит, Юля, - оборвал меня Кир, - мы оба виноваты.

Он притянул меня к себе, обнял, снова усадив на свои бёдра.

- Мы проведём работу над ошибками, и начнём заново.

- Мы уже начали, - улыбнулась я, вынырнув из его объятий, - и мне очень нравится, то, что выходит.

- И мне, - улыбнулся Кир в ответ, и притянул меня обратно к себе, нежно поцеловал в губы. – Ты моя, красивая, только моя.

Я снова прижалась к его губам, но от нежности не осталось и следа. Кир целовал меня жадно, пылко, и я отвечала ему тем же.

Мы сплелись в тесных объятиях, опять не в силах оторваться друг от друга. Не в состоянии прожить и миг, чтобы не прикасаться друг к другу.

Кир окончательно, стянул с меня бюстгальтер, накинулся с жалящими поцелуями на мою грудь. Я застонал от удовольствия, подставляясь под его горячие губы, и влажный язык, ёрзая, на его бёдрах. Скользнула руками по широким плечам и вплела пальцы в волосы, притягивая его голову ещё теснее, и его губы начали спускаться, обжигая кожу под грудью.

Я выгнулась, позволяя его поцелуям добраться до пояса своей задранной юбки. Его руки проникли под неё, и сжали ягодицы, сильно вжав меня в выпирающий под боксерами член.

Я застонала, не в силах ждать, и секунды, и тогда он вильнул бёдрами ещё и ещё, чётко попадая куда нужно.

Сладкая боль стянула низ живота, всё тело завибрировало, запело, словно правильно настроенный инструмент в умелых руках.

Я прижалась к нему, обжигаясь о горячую кожу, впиваясь ногтями в спину, не в силах словами выразить всю свою нужду в нём сейчас.

Кир рыкнул, когда я особенно глубоко вонзила ногти, и в отместку, прикусил за плечо, отчего по всему моему телу пошла рябь, а между ног запульсировало.

Я протестующе застонала, когда он отстранился, чтобы, наконец, избавиться от одежды, как позвонили в дверь.

Мы тут же замерли, и уставились друг на друга, словно нас уже застукали с поличным.

Звонок раздался снова, и он то и отрезвил меня, и вывел из любовной лихорадки.

- Это, наверное, Андрей, вернулся с тренировки, - я ловко соскочила с Кира, и начала приводить в порядок одежду.

- Твою мать, - выругался Кир, тоже поднялся, стал быстро натягивать разбросанные вещи.

Мы суетились, одеваясь и приводя в более-менее нормальный вид пространство гостиной.

- Какой позор, - сокрушалась я, когда раздался третий звонок.

- Взрослый пацан, всё поймет, - отмахнулся Кир.

- В том-то и дело, - закусила я губу, изучая всё ли в порядке с внешним видом, в зеркале.

- Открываю, - предупредил Кир, и, щёлкнув замком, распахнул дверь.

Позор и, правда, был вселенских масштабов.

На пороге стояли родители с Ромкой, и Андрей.

- Мам, у вас же ключи есть, - брякнула я первое пришедшее в голову, пока Кир спокойно здоровался с отцом, и обнимал кинувшегося к нему Ромку.

- Есть, - улыбнулась мама, - и, слава богу, что первой зашла я, - добавила она, и я покраснела до кончиков волос, понимая, чему мама стала свидетелем.

- Всё нормально, я быстро разобралась в чём дело, - подмигнула она мне, - никто, ничего не увидел. Я никого не пустила.

- Мне так стыдно, мам, - простонал я.

- Всё нормально. Я рада, что у вас всё хорошо, - подмигнула она мне.

Я посмотрела на Кира, который помогал раздеваться Ромке, о чём-то разговаривая с отцом и Андреем. Он словно никуда и не уходил. Словно и не было года разлуки.

- Пойдем, накроем стол, - мама потрепала меня по щеке, - наши мужчины проголодались.

Я снова бросила взгляд на Кира, он ответил мне улыбкой.

Неужели всё это происходит на самом деле?

11.

11.

Ромка носился по магазину, складывая новые игрушки в корзину. Мы с Андреем еле успевали за ним.

У него сегодня был новогодний утренник. Я специально отпросилась, а вот Кир не смог прийти.

Сколько было слёз по этому поводу, пришлось пообещать заветную игрушку. За ней и отправились после праздника, по дороге встретили Андрея. И теперь вот носились по магазину за этим непоседой.

- Ромка, прекращай. Разоришь меня, и тогда останемся без нового года,- пригрозила я, вытаскивая из корзины очередного динозавра.

- А я у папы попрошу, - насупился сын.

- И папа тебе скажет то же самое, - не повелась я на сдвинуты брови и дрожащий подбородок.

Ромка был еще тем манипулятором, но его приемы действовали только на бабушку.

- Ром, а ты знаешь, что здесь неподалёку работает папа, - пресекаю зарождающуюся истерику.

Андрей только усмехается, видя, как брат мигом меняет выражение лица. Мы дома его называем, артистом больших и малых театров.

Кир на Ромку имеет магическое действие.

При нём он никогда не капризничает, и ведёт себя хорошо.

А сейчас, когда он вернулся в нашу жизнь, я могу смело пользоваться его авторитетом, чтобы приструнить сына.

Идея навестить Кира пришла мне внезапно, и показалась удачной. Мне кажется, он будет рад видеть нас с сыновьями. Да и им наверняка будет интересно, посмотреть на машины.

И работал он действительно здесь неподалеку, вся дорога заняла десять минут.

Когда я спросила у Кира, почему СТО, и как он вообще попал сюда, он ответил, что было у него в юности увлечение машинами, и даже работа подобная, только мастерская была поменьше и проще. И сейчас, когда он вернулся в город, нужно было где-то работать, вот он и вспомнил увлечение молодости.

Работа в автомастерской кипела, всё же середина дня, и, почти все гаражи были заняты.

Первым отца увидел, конечно же, Ромка, с криками «папа», он помчался к нему.

Кир стоял к нам спиной и разговаривал с таким же рабочим, как и он. Можно только удивляться, как сын узнал его.

Кир развернулся, и подхватил подбежавшего Ромку на руки, удивлённо вскинул глаза.

- Красивая, а вы чего здесь? – спросил, когда мы подошли с Андреем.

- Вот гуляли и решили сделать тебе сюрприз – улыбнулась я, и поцеловала его в колючую щёку.

А дальше рассказывать не пришлось. Ромка, сбиваясь и повторяясь от волнения, пересказал Киру все свои приключения, начиная с утренника, и заканчивая не купленными игрушками.

- Мама правильно всё сделала, - сказал Кир, когда сын пожаловался на нас Андреем.

Ромка насупился, но смолчал.

- Пойдёмте, я вам что-то покажу,- Кир спустил Ромку, и, взяв его, и Андрея за руки повёл вглубь гаража.

Я пошла за ними. Мой расчет оказался верным. Мальчишки с интересом глазели по сторонам. Ромка и вовсе стремился всё потрогать, и видимо чистым отсюда не уйдёт.

Я стояла возле приоткрытой двери гаража, с улыбкой наблюдая за ними, как сзади раздался голос:

- Юль?

Я обернулась, и увидела подходящего Никиту.

Да, об этом я как-то не подумала, хотя это же очевидно, ведь мастерская его.

Он был, как всегда, опрятен, гладко выбрит. Карие глаза смотрели с неподдельным удивлением.

- Ты здесь по делам, или просто так? - он встал рядом и увидел Кира с сыновьями. – А понятно, - протянул он.

- Привет, Никита, - смущенно улыбнулась я.

- Привет, - отозвался он, всё ещё глядя, как Ромка снуёт по всему гаражу, а Кир с Андреем бегаю за ним.

Я развернулась к нему.

- Никит, я должна извиниться перед тобой, - начала я, подбирая слова.

- И что, у вас всё наладилось? – как-то не впопад спросил он.

- Что? Да.

- Жаль, - вздохнул он. – Не буду кривить душой, и говорить, что рад за вас.

Я опустила глаза. Он сбил меня своими признаниями, я совсем забыла, что хотела сказать.

- Я понимаю, что поступила некрасиво, - снова начала я, - ты вправе злиться…

- Да не злюсь я, Юля, - перебил он, отвернувшись.

- Прости меня, я не должна была так поступать…

- Я одного не пойму, если я тебе был так неприятен, зачем в койку со мной легла, - обернулся он, и вдруг умолк, смотря поверх моей головы.

И я сразу поняла, что за моей спиной стоит Кир, но упрямо не хотела в это верить.

Сколько раз я порывалась сама всё ему рассказать. И в глубине души боялась именно этого, что он узнает вот так, нелепо и в неподходящее время, хотя, разве для этого есть удобный момент.

Я оглянулась, и застыла от стужи, что была в его глазах.

Боже! Только не снова!

12.

12.

- Юль, хватит грустить, он скоро приедет, ещё целый день впереди, - сказала мама, подойдя ко мне.

Я стояла у окна и смотрела на заснеженный сад.

Мы были в гостях у родителей Кира.

У них был большой дом, заполненной всякой старинной утварью. Дмитрий Алексеевич, на пенсии занимался коллекционированием всяких старых вещей, и уже на протяжении двух дней, что мы гостим у них, рассказывал различные истории, связанные с его коллекцией, моим мальчишкам.

А ещё здесь пахло выпечкой, это уже Алла Юрьевна, расстаралась и напекла в честь праздника пирогов с грибами и картошкой, и сладких, с творогом и изюмом.

Новогоднюю ёлку, в их семье ставили тридцать первого декабря, но сегодня все медлили с этим. Все ждали Кира. И никто не знал, что возможно он и не приедет вовсе, и виной тому я, и те глупости, что я постоянно совершаю.

Встреча с Никитой стоила нам нашего хрупкого мира. И после долгого и тяжелого разговора, Кир, вроде бы простил и понял меня, но вот принял ли, это навряд ли.

И со всеми моими аргументами, что всё произошедшее с Никитой, не имеет для меня значения, что я была уверенна, что нам не быть больше вместе, Кир соглашался, но было видно, что даётся ему все это нелегко.

- Хорошо, Кир, скажи, что мне сделать, чтобы ты простил меня, - после двухчасового выяснения отношений, спросила я.

Мы сидели на кухне его съёмной квартиры, пока мальчишки играли в зале.

- Не за что прощать, Юля, - пожал он плечами.

- Ну, я же вижу, что ты расстроен, - не унималась я.

- Это естественно, разве нет, - он встал из-за стола и, сложив руки в карманы, развернулся к окну.

- Если бы я могла всё исправить, то сделала бы это.

- Но ты не можешь, и поэтому успокойся.

- Ты не любишь меня больше? – я встала и подошла к нему, неуклюже обняла, потому что не знала, позволит ли он мне, но Кир не пошевелился, ни, чтобы оттолкнуть, ни, чтобы обнять в ответ.

- Не говори ерунды, красивая, - ответил он, - ты же прекрасно знаешь, что я люблю тебя… Просто, как представлю, тебя с ним…

- Не надо ничего представлять Кир, - я заглянул ему в глаза, - это всё настолько не важно. Давай не позволим этому разрушить всё снова.

- Не будет этого, - отрезал он.

И я облегченно выдохнула, но только хотела прикоснуться к нему, погладить по щеке, как он увернулся от моей руки.

- Понятно, - отвернулась я, - значит все твои обещания просто пустые слова.

- Ты гонишь сейчас, красивая?- рыкнул он, резко развернув меня к себе. - Что, по-твоему, я должен сделать? Похвалить тебя, что ты легла под другого мужика?

- Я бы не легла под него, если бы ты был рядом, - прошипела, выдергивая свою руку.

- Тебе напомнить, почему меня не было, - Кир тоже не остался в долгу.

- Ну, наконец-то ты сказал это. Надеюсь, тебе стало легче.

Гнев затмил мой разум. Мне хотелось высказать ему все, что накопилось и то, что я проглотила, когда мы снова сошлись.

Потому что он сам далеко не ангел, надо ещё выяснить, что связывает его и ту блондинку.

- Чего ты хочешь, Кир? - вместо этого спросила я. - Давай решим этот сейчас. Поверь мне, я бы никогда так не поступила, если знала, что у меня есть хоть малейший шанс, что ты вернешься. Но я не хочу все оставшееся время винить и съедать себя за это. Поэтому скажи, чего ты хочешь?

Кир все это время, смотрел на меня неотрывно. Тяжелый взгляд его давил и не было никакой надежды на его благосклонность.

Он резко вскинул руку и, обхватив меня за шею, притянул к себе так, что мы столкнулись лбами, и смотрели друг на друга в упор.

Я уперлась ладонями в его грудь, но это не ослабило его хватки.

- Я хочу тебя, и всегда хотел только тебя. Ты моя Юля. Но то, что я узнал, дезориентирует меня, - его пальцы разжались и он отпустил меня.

Так мы в тот вечер ни да чего и не договорились.

Не договорились и на следующий.

- Ты помнишь, что мы завтра едем к твоим родителям? - спросила я, когда молчание затянулось.

- Поезжайте, - кивнул он, - мне надо решить кое-какие проблемы.

- Нет,- вырвалось у меня, - не хочу без тебя.

Кир вдруг поймал меня, притянул к себе и крепко поцеловал, так что у меня закружилась голова.

- Я приеду, - сказал он. - Верь мне.

И я поверила, а сейчас стояла и гадала, не прощальный ли это был поцелуй. Потому что наряжена ёлка, накрыт стол, и все в сборе, и время почти девять, а его нет.

13.

13.

- Кир, а ты думал о том, чтобы было, если бы мы встретились с тобой раньше? - спрашиваю я, устроившись удобнее в его объятиях.

Нас определили в его бывшую спальню, правда уже давно переставшую напоминать оную, но здесь был большой надувной матрас, и находилась она дальше гостиной, где спали мои родители, и спальни родителей Кира. Мальчишки устроились по одному у бабушек с дедушками. Андрей с моими родителями, Ромка с родителями Кира.

Мы не спали всю ночь, точнее полночи. Пока отшумели салюты, пока застолье.

Кир появился почти в двенадцать, как дед мороз, только без подарков. Замёрзший, уставший, весь в снегу, но главное, что приехал.

Я повисла на его шее, и расплакалась, а он гладил меня холодными пальцами, и успокаивал.

Я реально думала, что он не приедет. Что я всё испортила в очередной раз.

Весь вечер, пока мы готовили, потом накрывали на стол, я ждала его. Потом, понимая, что время уходит, а его всё нет, я решила позвонить ему, хотя эти два дня мы не связывались. Мне казалось, что ему нужно дать время, но когда трубка механическим голосом сказала, что абонент недоступен, я запаниковала.

Первый порыв броситься обратно, искать его, опять что-то доказывать я пресекла на корню. Если он так решил, если выбрал опять свою гордость, что ж… Пусть будет так, сколько можно ходить по кругу.

Вот только эта установка не принесла мне успокоения. Сердце спорило с разумом. Я с тихим ужасом представляла, что снова нужно будет мобилизовать себя, собрать, а сил уже не было.

А когда появился Кир, нервы сдали, и я на глазах у всех ревела и не отлипала от него.

Оказывается, из-за непогоды отменили все рейсы, и ему пришлось добираться на перекладных и, конечно же, села батарея у телефона.

Я только потом осознала, что пока мы обнимались в прихожей, часы пробили двенадцать.

- Раньше? – задумчиво мурлычет он.

По-моему, он даже дремлет.

- Да, я до Юры, ты до Кати, хотя если бы я не встретила Юру, у меня не было бы Андрея, - я наоборот прибываю в каком-то возбуждении, на подъеме, вдохновленная нашим примирением.

- У нас с тобой разница почти в одиннадцать лет, красивая, - усмехается Кир, и кладёт ладонь мне на живот, нежно гладит, - когда я встретил Катю, мне было двадцать два, а тебе двенадцать, не думаю, что у нас что-то вышло бы, - низко смеётся Кир.

- И всё же… Тебе не жаль того времени, что мы провели не вместе? – я заглядываю в его расслабленное лицо.

- Конечно, жаль, - вздыхает он, видимо утомлённый моими расспросами, но я ничего не могу с собой поделать, во мне бродит столько энергии, и даже наш яркий секс, не расслабил меня.

- Особенно жаль, последнего года, - продолжает он, - но вышло, как вышло. Надо делать выводы и не повторять ошибок.

- А Жанна, - вдруг вспомнила я, - зачем она тебе была нужна?

Кир молчал.

Я думала, уже не ответит, ведь он не очень любил все эти задушевные разговоры. Я уже давно поняла, что за всей этой грубой бравадой, пошлыми словечками, скрывается нежелание копаться в своих душевных ранах.

- Жанна просто подвернулась под руку, а потом, ещё и очень удачно, помогла в делах, - всё же отвечает он.

- А она говорила, что вам было весело, - ну да ревность, куда же без неё.

- Может, уже поспим, наконец, - заворчал он, явно не довольный моим ковырянием в его прошлых делах.

Я уткнулась носом в его грудь, и втянула родной аромат. Перед глазами вздымались витки татуировки, поросшей волосами, и я начала водить пальцами по вензелям, поглаживая твёрдую грудь.

- То есть отвечать, ты не намерен, - не дождалась я ответа.

- По-моему мы собирались спать, - ворчит он.

- Кир…

- Юля, - перебивает Кир, и захватывает мою ладошку, останавливает меня, - это было херову тучу лет назад! Зачем тебе это?

- Что ты с ней сделал? – заглянула в холодные глаза, которые на мгновение полыхнули стальным блеском.

Я ведь действительно никогда не интересовалась судьбой его бывшей жены, да и не до этого было, а сейчас как-то эта мысль сама вползла в голову.

- Развёлся, - безэмоционально ответил Кир, и снова прикрыл глаза.

А я смотрела на его расслабленное лицо, и понимала, что не хочу знать больше, той правды, что он мне поведал.

Мы ненадолго замолкаем, видимо синхронно вспоминая прошлые годы

- Может, расскажешь, что произошло за эти два дня, - первая подаю голос. – Ты упомянул, что сменил работу.

Я оттолкнулась и села по-турецки, прикрыв наготу одеялом.

- То есть спать не будем, - обречённо вздохнул Кир.

- Ой, да спи, пожалуйста! - психанула я. – Это только я видимо одна соскучилась! И плевать тебе, что я за эти два дня, что только не передумала! Может ты уже эту мастерскую по камешку разобрал и Никиту убил! Ну, давай, конечно, поспим…

Больше я ничего не успеваю сказать, Кир хватает меня за руку, заваливает на спину, подминает под себя и крепко целует, пока я недовольно мычу, что мне закрыли рот. Но, правда недолго, сдаюсь почти сразу, и обвиваю его за шею, отвечаю на ласку.

Он чувствует, что я расслабляюсь, отстраняется под мой протестующий стон, но только, для того чтобы перевернуть меня на живот.

Я выгибаюсь, когда чувствую, как по позвоночнику ползут влажные губы, а горячие ладони сжимают мою грудь, до сладкой боли.

В ягодицы упирается твёрдый член, и я виляю бёдрами, дразня его.

Кир с поцелуями доходит до моих ягодиц и внезапно кусает. Я непроизвольно вскрикиваю, и тут же хихикаю.

Он тут же поднимается выше, накрывая своим телом.

- Тихо, - хрипит он у самого уха, и оглаживает ладонью мой подбородок, проталкивает два пальца мне в рот.

Я глухо стону от остроты ощущений, и послушно начинаю сосать его пальцы.

- Ты же сможешь быть тихой, красивая? - спрашивает Кир, и я чувствую, как он второй рукой прикасается к внутренней стороне бедра и неумолимо ползёт к центру.

Я отрицательно верчу головой, отвечая на его вопрос, совсем теряя чувство реальности, когда его пальцы проникают в меня.

Снова мой глухой стон, и его низкий рык.

Кир вытащив пальцы из моего рта, закрывает этой же ладонью мой рот, и заменяет пальцы членом, и мой стон разбивается о его ладонь.

Возбуждение натягивает мышцы до судорог, и кости трещат, когда я изгибаюсь так, как ему нужно, чтобы таранить меня сзади и держать мой рот закрытым.

Я закатываю глаза от наслаждения, когда Кир особенно резко входит, и с удовольствием слышу, его низкий стон.

Кручу головой освобождаясь от его руки, и оборачиваюсь.

- Хочу видеть твои глаза, - шепчу я сбивчиво, и тогда он останавливается и переворачивает меня на спину, ложится сверху, полностью накрыв своим телом.

Он снова медленно входит, и одновременно смотрит, не отрываясь, так же как и я на него.

В полутьме комнаты, когда свет падает только из окна, его лицо кажется каким-то нереально бледным, а глаза наоборот тёмными. Я вплетаю пальцы в его отросшие волосы, притягиваю ближе, наслаждаясь неспешным ритмом, который задал Кир.

- Люблю тебя, - шепчу перед поцелуем, и тут же накрываю его губы, своими.

Мне не нужен его ответ.

Я знаю, что он тоже любит, несмотря ни на что, любит.

14.

14.

- Спишь, красивая? – Кир легко пробежался пальцами по моей щеке.

Я с неохотой открыла глаза.

- Что, теперь ты будешь мешать мне спать? - зевнула я и приоткрыла глаза.

За окном всё ещё было темно, значит, времени прошло совсем немного.

- Можешь даже не стараться, - я сладко потянулась и снова прижалась к Киру, закрыла глаза, - меня ничем не поднять, даже если ты пообещаешь мне самый крышесносный секс, я не проснусь. Нет, нет, нет.

- Выходи за меня замуж, - выслушав всё это, сказал Кир, - снова, - добавил он.

Я тут же резко расхотела спать. Выбралась из его объятий, и, найдя телефон, включила фонарик, навела на Кира.

- Ты серьёзно?

Он прикрыл глаза от света рукой, и я опустила телефон.

- Серьёзно, - ответил он, - почти все атрибуты для предложения готовы. Новый год, дом за городом, фонарик, дети в доме…

Стал перечислять мне, напоминая совершенно про другой новый год, когда он сделал мне предложение.

- Пока нет кольца…

- Я согласна, - не стала я его слушать.

Плевать мне на кольца, и на все пафосные речи. Мне нужен только он.

- Что и на колени опуститься не попросишь? – усмехнулся Кир.

- Но это же предложение, - хитро улыбнулась я, и когда он начал вставать с матраса, чтобы видимо всё же опустится на колено, я сама подползла к нему на коленях, и обняла со спины.

- Не надо, я знаю, что ты можешь, и за это люблю тебя, - прошептала я, целуя его спину.

- Только за это, - обернулся Кир.

- Нет, не только, - я обошла его, и, склонившись, взяла лицо в ладони, - у тебя много достоинств. Ты мужественный, добрый, щедрый, сильный, но самое главное, если бы не ты, мы бы не были снова вместе. Ты прешь, не ведая преград. Ты мой ледокол.

Кир улыбнулся и притянул меня к себе.

- А ты моя заноза, и нет мне без тебя жизни.

Я склонилась ещё ниже, чтобы поцеловать его, но он меня остановил.

- Подожди, - сказал Кир, отстранил меня, и быстро одевшись, вышел. А вернулся с бутылкой шампанского и двумя бокалами.

- Кир, шесть утра, - возмутилась я.

Уж чего-чего, а шампанского я не ожидала.

- Да ладно тебе, красивая, - он ловко снял фольгу, и, раскрутив проволоку, вытащил пробку. – Новый год же. И ты согласилась стать моей женой, снова.

Ну как тут поспоришь.

Шампанское с тихим шипением полилось из горлышка, обливая руки Кира. Он подставил фужеры, наполняя их.

- А закусывать не будем? – спросила я, взяв бокал из его рук.

- Нет, будем зацеловывать, - ответил Кир, перекрещивая наши руки. – На брудершафт, красивая.

И после колкого глотка шампанского, целует так сладко, что не понять от чего хмель в голове, от него или от вина.

- Не хотел говорить раньше времени, - сказал Кир, когда мы снова устроились на нашем матрасе, - неделю назад встретил Пашку, он меня к себе позвал.

При упоминании имени бывшего дружка-бандита, от моего хорошего и расслабленного настроения ни осталось и следа.

- Нет, Кир, только не снова, - я попыталась выбраться из его рук, но он мне не дал.

- Тихо ты, красивая, не егози, - заворчал Кир, прижимая меня крепче. - Ты меня совсем за идиота держишь?

Я обиженно посопела на такое варварское отношение к себе, и, поняв, что он молчит и ждёт моего ответа, по-моему, на риторический вопрос, пробубнила:

- Нет.

- Он за эти годы нехило поднялся, причем всё легально, - продолжил Кир, видимо удовлетворённый моим ответом. - У него своя фирма по продаже тачек. Новые, подержанные, на заказ гоняют.

- Ну, кто бы сомневался, - фыркнула я, - Паша и машины созданы друг для друга. Подожди, - вдруг осенило меня,- так вот о какой работе ты говорил.

- Да, - кивнул Кир, - тем же автомехаником, подержанные тачки доводить до ума. Всё то же самое, только денег больше, и начальник, которому не охота морду набить.

Я тут же покраснела, благо темно и не видно.

- Ну, чё притихла, красивая? – Кир слегка встряхнул меня, пошевелив плечом на котором я лежала.

- А это точно легально?

У меня не вызывала доверие вся эта тема с Пашей.

- Юль, я понимаю твои опасения, но давай раз и навсегда закроем эту тему. Я пообещал тебе, что никогда не подвергну опасности ни тебя, ни наших детей. Ты либо мне веришь, и успокаиваешься, либо…

- Верю, верю… - затараторила я, перебивая его, и для пущей уверенности, что он не скажет чего-нибудь неприятного, закрыла его рот ладошкой. – Обещаю, больше не подниму этой темы. Если ты говоришь, что всё легально, и не связано с криминалом, я тебе верю.

Он куснул мою ладонь, и когда я, вскрикнув, отняла её, сказал:

- То-то же.

И подмял меня под себя.

- А если честно, красивая, - сказал Кир, чертя пальцами по моим скулам, - я и вправду ледокол. Ты видела, сколько времени мне понадобилось, чтобы тормознуть, и курс сменить. Давай такого больше не допускать Юля.

- Давай, - шепнула я, пораженная его словами, и тоже дотронулась до его лица, разглаживая морщинки, нежно массируя веки, и целуя их.

- Ты упрямая, красивая, - продолжил Кир, - но я упрямее. Я подыхал, когда ты уходила, и всё равно, не мог себя пересилить, чтобы принять твою правду. И пока действительно чуть не сдох, не понял этого.

- Я поняла, Кир, я виновата…

- Я говорю это не для того, чтобы обвинить тебя, красивая. А для того чтобы ты понимала границы. Будь мудрее меня.

- Ты допускаешь подобное в будущем?

- Всё может быть, - хмыкнул Кир, - твой характер не каждый ледокол вывезет.

Я только сейчас увидела его затаившуюся улыбку.

- Ах, ты! – возмутилась я. – Значит характер у меня плохой.

Я дёрнулась под ним, но естественно не преуспела, тем более что Кир обезоружил, поцеловав, и я забыла о сопротивлении

- Может, всё же поспим, - предложила я, когда руки Кира, уже сжали мои ягодицы, прижимая к себе плотнее, так что я почувствовала, как мне между ног упирается его член.

- Нет, - хрипнул голос Кира, - мы оскверним этот матрас окончательно.

- Куда уж больше, - фыркнула я, подставляя губы под его поцелуи, одновременно стягивая с него штаны.

Что-то скрипнуло, и сначала я подумала, что мне показалось, и не предала этому значение, тем более что Кир уже добрался до моей груди, нырнув с головой под одеяло.

- Мам… - послышался голосок Ромки, именно оттуда, где был скрип.

- Кир, ты закрыл дверь? – прошипела я, уже прекрасно зная ответ, и стала энергично спихивать его с себя.

- Что случилось сыночек? - я постаралась придать голосу беззаботность, судорожно соображая, где моя одежда.

- Мне страшный сон приснился, - пролепетал Ромка, всё ещё, слава богу, топчась у порога комнаты, и, слава богу, что темно.

- Можно к вам?

И пока я думала, как отказать ребёнку, чтобы не обидеть, ведь мы с его отцом совершенно не в подобающем виде, из-под одеяла выбрался Кир, вроде как одетый.

- Пойдём, я тебя уложу, и прослежу, чтобы не было никаких чудовищ, - сказал он, бодро шагая к сыну, и подхватывая его на руки.

Я с облегчением выдохнула, и повалилась на матрас.

Даже представлять не хочу, чему бы Ромка стал свидетелем, если не подал вовремя голос.

Сумасшедшая ночь.

Я задремала, когда вернулся Кир.

Он лёг рядом, сгребая меня в охапку прижимаясь всем телом, жарко дыша мне в макушку.

- Уложил? – спросила сквозь сон, кайфуя от его близости.

- Уложил, - ответил Кир, и замолчал, я думала, заснул.

Я и сама, вымотанная приключениями этой ночи, потихоньку ускользала в сон.

- Офигенно год начинается, - вдруг сказал Кир. – Люблю тебя!

И ему не нужен мой ответ.

Он знает, что я тоже люблю, несмотря ни на что, люблю.