Расплетин

От ОКБ ВЭИ до ВНИИ-108

В Жихареве Расплетин узнал, что всех сотрудников НИИТ должны направить в Красноярск. Но, прежде чем попасть в транссибирский экспресс Москва — Владивосток, пришлось попутешествовать.

Об этом времени Александр Андреевич вспоминал:

В Жихареве нас посадили в отопленный пассажирский состав, и мы без каких-либо невзгод, наоборот — с великими удобствами прибыли в Кострому. Оказалось, что для нас, ленинградцев, тут подготовили специальные условия для хорошего отдыха. Там мы прожили две недели в обстановке, о которой, конечно, каждый из нас и мечтать не мог. В результате наше физическое и моральное состояние быстро подправилось настолько, что мы уже вернули себе способность к разговорам не только на темы чисто гастрономического содержания. Правда, мне в Костроме не повезло. Я умудрился простыть и подхватил воспаление легких с температурой за сорок. Но, к счастью, мой организм легко поддался лечению. 850 граммов спирта плюс дюжина горчичников через пять дней поставили меня на ноги.

В Костроме Расплетин был впервые. Этот старинный город, чем-то напоминавший родной Рыбинск, ему очень понравился. Затем он и его товарищи перебрались в Ярославль. Оттуда они и отправились в глубь страны. В поезде имелся вагон-ресторан. На питательных пунктах (на крупных станциях) получали хлеб, горячее. Но все равно на остановках выскакивали в надежде купить или выменять что-либо из одежды на еду. Особенно удачно это получалось у Саши Эмдина.

Красноярск встретил их приветливо. Здесь уже начиналась весна. Однако с жильем возникли трудности: в городе было огромное количество эвакуированных. Разместились в общежитии — 20 человек в одной комнате, первое время пришлось спать на полу.

Группу Расплетина направили на завод № 327, где до войны изготавливались бытовые радиоприемники. Сразу к работе приступить не смогли, две недели ушло на восстановление сил. Резкая смена условий привела к тому, что большинство из них, кроме Буханова, Фридберга и Расплетина, попали в госпиталь. Как написал Расплетин оставшимся в Ленинграде товарищам: «В госпитале они лечили свои распухшие ноги и рожи».

Уже в первые дни войны на заводе был организован выпуск аппаратуры телевизионной разведки РД-1 для самолетов. Эта система еще до войны разрабатывалась в НИИ-9 и имела несколько вариантов, которые отличались конструктивными решениями. Из эвакуированных из Ленинграда вариантов наиболее полным был вариант Сушкевича. Этот вариант имел заводской шифр «Алмаз» и разрабатывался в заводской лаборатории под руководством Н. И. Оганова. Над «Алмазом» стали трудиться Расплетин, Фридберг, Чашников и другие. Вскоре были призваны в армию Саша Эмдин и Степан Семенов. Первый попал на курсы младших лейтенантов, другой — в школу политруков.

Расплетин вспоминал:

Ехали мы сюда с горячим желанием окунуться в настоящую работу, но этого не оказалось… Мне думается, здесь существует разрыв между мощностью лаборатории и производственными возможностями. Поэтому часть из нас работает или не по специальности или с малым КПД.

Эту неудовлетворенность высококвалифицированного специалиста можно понять — они могли принести большую пользу, помогая фронту, если бы организация работы была более продуманной.

Тем временем ход боевых действий потребовал скорейшего оснащения самолетов эффективными средствами для наведения истребителей на цель. Ведь наведение являлось важнейшим условием эффективного проведения воздушного боя.

В этих условиях Управление истребительной авиации ПВО страны было весьма заинтересовано в оснащении самолетов установками на основе телевидения типа «Алмаз». Необходимо было сосредоточить в одном месте все научно-конструкторские силы, способные решить эту задачу.

На завод пошли одна за другой телеграммы — вызовы от наркома: Расплетина и еще нескольких товарищей откомандировать в Москву. Но дирекция не отпускала, и не безосновательно.

Расплетин об этом писал так:

Дирекция пока еще имеет возможность не выпускать меня с завода, так как Оганов заявил, что мой отъезд приведет к срыву «Алмаза». Я не разделяю его мнения и не считаю себя незаменимым работником, каким он рисует меня Румянцеву (директору завода. — Авт.).

Но вскоре этот вопрос был вынесен на гораздо более высокий уровень. В августе 1942 года было принято специальное постановление ГКО, а вслед за этим издан приказ о переводе в Москву специалистов-телевизионщиков.

Так Расплетин, Фридберг, Сушкевич, Оганов, Круссер, Бучинский, Турлевич и Чашников стали москвичами.

Макет аппаратуры РД-1

При ОКБ ВЭН (Всесоюзный электротехнический институт) была создана специальная лаборатория. Расплетина назначили руководителем группы по созданию РД-1 — телевизионной системы наведения истребителей на цель. Уже к середине октября Александр Андреевич сконструировал самолетный телевизионный приемник. Из Ленинграда через Ладогу перевезли и портативную передающую телевизионную установку, созданную еще до войны А. А. Железовым.

В конце октября вся аппаратура была состыкована в ЛИИ в Кратове, где предстояло провести ее испытания в реальных условиях. Приемник Расплетина установили на самолете А-20 «Бостон». Предстояло снять все необходимые для дальнейшей работы технические характеристики, испытать приемник в различных режимах полета.

В лаборатории появился Эмдин, воентехник 2-го ранга. Расплетин сразу же взял его в свою группу. А еще в июле здесь оказались откомандированные из 72-го отдельного радиобатальона ПВО Ленинградского фронта Э. И. Голованевский, И. Ф. Песьяцкий, А. А. Железов и В. А. Подгорный.

Главная часть испытаний проходила в воздухе: Расплетин, Фридберг, Эмдин налетали в десятки раз больше часов, чем за всю прошлую жизнь. Иногда к ним присоединялся Голованевский.

Тем временем старые сотрудники Александра Андреевича Н. Курчев и И. Завгороднев продолжали служить под Ленинградом в радиолокационном батальоне. Оказалось, что, когда планировали, кого отправить в Москву, о них просто «забыли» под предлогом их незаменимости и ненужности для ВЭИ. Расплетин тогда ничего не мог сделать. В письме Н. Курчеву по этому поводу он писал:

Сейчас в ОКБ уже много народа, много и бестолкового (назвал фамилию, а ниже приписал: «…если не исправится, то ему придется расстаться с ОКБ». — Авт.), но пока не будут достигнуты некоторые тактические успехи в работе, поднимать вопрос о дополнительном штате за счет прикомандированных нужных людей от Бланка (командир 72-го отдельного радиотехнического батальона, где служили Курчев и Завгороднев. — Авт.) не может быть и речи. Нужно ждать разворота работ.

Оценивая своих тогдашних подчиненных, в ноябре 1942 года Расплетин писал:

Голованевский выполняет одно конкретное задание. Железов сильно изменился. Нет в нем былого энтузиазма. Стал старичком-консерватором. Песьяцкий — молодец. Свой жизненный тонус сохранил и сейчас, как и прежде, закручивает на все педали по старой своей специальности. Эмдин ни внешне, ни внутренне не изменился. Все так же поет: «У меня есть дома патефончик…»

На время испытаний они поселились в гостинице «Якорь». Однако ночевать в ней им доводилось нечасто, поскольку практически все время они находились на аэродроме. Испытания проходили успешно. Аппаратура работала устойчиво, показывала неплохие характеристики. Тем не менее в Управлении истребительной авиации ПВО, в наркомате и руководстве ОКБ начали проявляться различные точки зрения на необходимый масштаб работ в этом направлении, нередко взаимоисключающие друг друга. Это заметно тормозило дело, вселяло нервозность в специалистов.

Расплетин вспоминал:

Даже некоторые люди из летного состава, которые вначале скептически смотрели на все это дело, становятся на путь оптимизма и дают хорошие отзывы. Понемногу новая техника завоевывает к себе доверие, а это доверие, по крайней мере с технической стороны, она заслужила. Ни одного случая срыва работы из-за неисправности аппаратуры не было! В общем, настроение наше поднимается, несмотря на ряд вывихов, сопутствующих нашему движению вперед, как в стенах ОКБ, так и во внешнем мире, соприкасающемся с нашей работой.

Вскоре в ОКБ от командования Ленинградской армией ПВО пришел заказ на изготовление комплекта РД-1 для проверки его тактико-технических характеристик во фронтовых условиях. Однако позиция руководителей ОКБ оказалась предельно осторожной. По их мнению, следовало сначала решить вопрос о развитии этой тематики наверху, а потом приступать к выполнению заказов. Придерживавшийся иной точки зрения, более отвечавшей условиям военного времени, Расплетин всерьез разругался с Селезневым и Губенко и настоял на своем. Комплект был изготовлен в срочном порядке, и за ним прибыл из Ленинграда И. М. Завгороднев.

Завгороднев считал Александра Андреевича своим учителем и очень обрадовался встрече. Расплетин ввел его в курс всех мелочей, связанных с эксплуатацией системы, с результатами испытаний.

В те дни Расплетин писал Курчеву в письме:

Между прочим, на этих днях мы чуть-чуть не уехали заканчивать испытания к вам, в Ленинград. Это меня очень прельщало. Но ведь у нас не 7, а 27 пятниц на неделе, к сожалению, бывает, а потому этот вариант в верхах похерили так же быстро и необоснованно, как его и приняли.

В результате на испытания улетел Завгороднев, а Расплетин остался ждать известий от него. Доставив аппаратуру на аэродром, Завгороднев представился командиру, и тот вызвал двух лучших летчиков полка, Героев Советского Союза, гвардии капитанов В. А. Мациевича — командира эскадрильи и штурмана полка Н. Г. Щербину Завгороднев объяснил им в общих чертах принцип действия аппаратуры, ее состав. С этого времени началась творческая работа летчиков и разработчиков аппаратуры.

Аппаратура для наведения истребителя на цель, которую предстояло разместить на истребителе, состояла из передающего устройства и телевизионного приемника в кабине летчика. В передающую систему входил планшет со специальной картой местности, камера с объективом, установленная вертикально над столом с планшетом, блоки формирования и усиления телевизионных сигналов, синхрогенератор, радиопередатчик с антенной, блоки питания.

На следующий день Завгороднев вместе с инженером по оборудованию самолетов отправился на стоянку Як-9. Им предстояло решить, где в кабине размещать все эти антенны, блоки радиоканала, кинескоп. По первым прикидкам оказалось, что места для этого на самолете нет. Доложили командиру полка. Тот вызвал механика с передвижной ремонтной мастерской. Вскоре механик доложил: «Все можно сделать запросто».

Через несколько дней самолет подготовили к вылету. Первым полетел В. А. Мациевич. Завгороднев был на КП, держал с ним связь по радио и слушал слова Мациевича: «Изображение вижу хорошо, но надписи читаются наоборот». Проблему решили мгновенно: потребовалось лишь поменять местами два провода. И буквы встали на свои места.

Испытания показали, что РД-1 позволял мгновенно передавать изображение воздушной обстановки на борт истребителя в любое время суток, при любой погоде. Особенно заметно увеличивалась эффективность ночного наведения. В конечном счете аппаратура выдержала экзамен на «отлично».

В послевоенное время Мациевич писал:

Я, командир 26-го гвардейского истребительного авиационного полка ПВО Ленинграда, лично проводил полеты на самолете Як-9 с телевизионным приемником на борту. Полеты показали полезность использования телевизионной установки на самолетах-истребителях того времени для наведения, особенно в ночное время.

В то время ни враги, ни союзники не могли и предполагать, что летавшие в небе Ленинграда советские истребители начали оснащаться телевизионными системами наведения на цель. В этом деле советские специалисты намного опередили зарубежные фирмы.

Роль А. И. Берга в создании Совета по радиолокации

1943 год сопровождался чрезвычайно важными событиями, сыгравшими большую роль в научной биографии Расплетина и особенно его учителя А. И. Берга. В жизни А. И. Берга происходят большие изменения. Судьба словно желает вознаградить его за все перенесенные мучения.

Напомним, что А. И. Берг был арестован в ночь на 26 декабря 1937 года за участие в контрреволюционном заговоре и содержался в общей тюрьме № 3 Кронштадта; 21 ноября 1938 года был этапирован в Москву, где до 31 декабря находился в Бутырской тюрьме НКВД; потом был возвращен в Кронштадт «для окончания следствия и предания суду». 8 мая 1940 года в отношении него было принято постановление:

Дело по обвинению Берга Акселя Ивановича в преступлениях, предусмотренных cm. 58-1 п. «б» и 58–11 УК РСФСР, за недостаточностью собранных улик на основании cm. 204 п. «б» УПК РСФСР дальнейшим производством прекратить. Обвиняемого Берг из-под стражи немедленно освободить.

Из-под стражи А. И. Берга освободили только спустя 19 дней — 28 мая 1940 года, а 21 мая Акселю Ивановичу было присвоено звание инженер-контр-адмирала. Такие удивительные метаморфозы могли иметь место в те годы! После освобождения А. И. Берг продолжал заведовать кафедрами в ЛЭТИ и ВМА.

Учитывая, что планы на 1940/41 учебный год в ЛЭТИ уже были сверстаны, А. И. Берг решил, ничего не меняя в учебных планах кафедр, присмотреться к преподавателям и содержанию читаемых лекционных курсов. В числе преподавателей кафедры Берг Расплетина не нашел. Он не стал выяснять, где он и что делается по завершению намеченных еще в 1936 году планов по новым радиотехническим курсам, в том числе по телевидению и радиолокации. Кроме того, опыт пребывания в заключении подсказывал А. И. Бергу, что лучше с приглашением А. А. Расплетина для беседы пока повременить.

Вскоре после начала войны, 14 августа 1941 года, ВМА была эвакуирована в Астрахань, и вновь жизненные дороги А И. Берга и А А. Расплетина разошлись.

В эвакуации Берг продолжил преподавательскую деятельность. Там были изданы его «Таблицы для расчета режимов генераторных ламп» (Астрахань, 1942). В ноябре 1942 года академия была передислоцирована в Самарканд, где Берг написал книгу «Источники питания установок связи».

10 марта 1943 года инженер-контр-адмирал А. И. Берг получил приказ начальника Главного морского штаба Л. М. Галлера немедленно выехать в Москву. Наступало время, когда для оснащения Красной армии современной радиотехнической аппаратурой потребовалось поднять на качественно новый уровень развитие радиолокационной техники, начало создания которой в СССР было положено в 1930-е годы. Для этого требовались коренные организационно-технические преобразования. Берг стал основным составителем доклада на имя Председателя ГКО И. В. Сталина, подготовленного в промышленном отделе ЦК ВКП(б), и он же докладывал ему о необходимости принятия неотложных мер по развитию радиолокации в нашей стране.

В своих воспоминаниях А. И. Берг отмечал:

…в сущности, радиолокации, радиолокационной промышленности у нас не было. В ЦК ВКП(б) сочли необходимым привлечь внимание к этому делу. И тогда я докладывал, что нужно создать Совет по радиолокации с соответствующими полномочиями. У Сталина состоялось совещание, на котором я был и докладывал, что нужно, чтобы каждый наркомат строил свои радиолокационные станции, но по единой системе вооружения, которую мы разработали. Многие возражали, но они не знали, что я до того в течение трех часов все это докладывал Сталину один на один. Сталин ходил, курил трубку, ругался, что он ничего не понимает, что я ему не так объясняю. Он походил, попыхивая трубкой, а потом сказал: «А, по-моему, товарищ Берг прав».

В итоге И. В. Сталин подписал постановление ГОКО № 368сс от 4 июля 1943 года «О радиолокации». Ниже приводятся отдельные выдержки из этого исторического постановления:

Учитывая исключительно важное значение радиолокации для повышения боеспособности Красной Армии и Военно-Морского флота, Государственный Комитет Обороны постановляет:

1. Создать при Государственном Комитете Обороны Совет по радиолокации.

Возложить на Совет по радиолокации при ГОКО следующие задачи:

а) подготовку проектов военно-технических заданий ГОКО для конструкторов по вопросам системы вооружения средствами радиолокации Красной Армии и Военно-Морского Флота;

б) всемерное развитие радиолокационной промышленности и техники, обеспечение создания новых средств радиолокации и усовершенствования существующих типов радиолокаторов, а также обеспечение серийного выпуска промышленностью высококачественных радиолокаторов;

в) привлечение к делу радиолокации наиболее крупных научных, конструкторских и инженерно-технических сил, способных двигать вперед радиолокационную технику;

г) систематизацию и обобщение всех достижений науки и техники в области радиолокации как в СССР, так и за границей, путем использования научно-технической литературы и всех источников информации;

д) подготовку предложений для ГКО по вопросам импорта средств радиолокации.

2. Утвердить Совет но радиолокации в следующем составе: тт. Маленков (председатель), Архипов, Берг, Голованов, Горохов, Данилин, Кабанов, Калмыков, Кобзарев, Стогов, Терентьев, Угер, Шахурин, Щукин.

Для обеспечения новых разработок радиолокаторов современными электровакуумными изделиями был создан электровакуумный институт с опытным заводом, а для решения задач комплексного проектирования радиолокационного оборудования организовано Проектно-конструкторское бюро по радиолокации.

6. Организовать в Наркомате электропромышленности Главное управление радиолокационной промышленности в составе:

а) Всесоюзного научно-исследовательского института радиолокации;

б) Электровакуумного института;

в) Проектно-Конструкторского Бюро;

г) заводов Наркомэлектропрома №№ 465, 747, 498, 208 и 830.

7. Утвердить т. Берга А. И. заместителем наркома электропромышленности по вопросам радиолокации.

Восстановить в Московском энергетическом институте факультет радиотехники.

<…>

11. Обязать Совет по радиолокации 15 июля с. г. представить на утверждение Государственного Комитета Обороны предложения о мероприятиях по организации производства радиолокационной аппаратуры.

Председатель Государственного Комитета Обороны

И. Сталин.

8 сентября 1943 года постановлением СНК А. И. Берг был утвержден заместителем председателя Совета. Одновременно он оставался заместителем наркома электропромышленности (до 23 октября 1944 года).

Знакомясь с делами и перепиской наркомата с заводами и институтами, А. И. Берг обратил внимание на встречающуюся в письмах фамилию «Расплетин». Аксель Иванович попросил помощников разыскать и пригласить в наркомат для беседы А. А. Расплетина. Состоялась очень теплая встреча: встреча учителя и ученика. Вновь, как и прежде, Берг рассказал о своих планах. Особо он остановился на перспективах развития радиолокации в стране. Они обсудили перспективы создания телевизионных устройств в свете довоенной конференции по телевидению на заводе «Радист» в марте 1941 года, о переходе на новый телевизионный стандарт четкости, о создании самолетной аппаратуры телевизионной разведки РД и защиты самолета от нападения противника в задней полусфере. Очень интересным был рассказ А. И. Берга о встречах со Сталиным, о создании и тематическом плане НИИ-108.

Закончив знакомство с производственной тематикой

А. А. Расплетина, А. И. Берг спросил его о положении дел с защитой диссертации. Каково же было его удивление, когда он узнал, что Расплетин до сих пор не защитился и не сдал кандидатских экзаменов. А. И. Берг еще в Ленинграде ознакомился с его статьей по расчету и исследованию характеристик блокинг-генератора (Известия электропромышленности слабого тока. 1941. № 6). По его мнению, это была практически завершенная кандидатская диссертация, а упоминание ее в известной монографии В. К. Зворыкина (книга «Телевидение», 1956 год) подтверждало его выводы о готовности А. А. Расплетина к защите диссертации. Доводы Расплетина о недостатке времени на оформление диссертации и сдачу кандидатских экзаменов не произвели на Берга ровным счетом никакого впечатления. Он тут же позвонил в ВАК и договорился об освобождении Расплетина от сдачи кандидатских экзаменов. И очень скоро А. А. Расплетин получил из ВАК справку (№ 4с-52-25 от 23 августа 1943 года), в которой говорилось, что решением Президиума ВАК от 19 августа 1943 года (протокол № 15/к) он освобожден от сдачи кандидатского экзамена по специальным дисциплинам (экзамены по иностранному языку и философии им были уже сданы).

Последующие события подтвердили слова А. А. Расплетина о недостатке свободного времени.

Становление ВНИИ-108

31 августа 1943 года НКЭП на А. И. Берга было возложено исполнение обязанностей начальника института (до декабря 1943 года). Главным инженером института был назначен А. М. Кугушев.

Но в те дни у института еще не было даже помещения. 3 сентября 1943 года СНК СССР присвоил вновь организованному радиолокационному институту наименование ВНИИ -108, подчинив его НКЭП. Одновременно институту передавалось здание бывшей Промакадемии им. И. В. Сталина и здание бывшего Экономического института.

После издания приказа НКЭП от 5 октября 1943 года институт закрепил свой официальный статус как предприятие НКЭП и мог приступить к работе.

19 октября 1943 года нарком электропромышленности СССР И. Г. Кабанов подписал приказ № К-634с (Архив ВНИИ-108. Арх. № 81. Д. 1А. 1943):

В целях усиления научно-технического руководства лабораториями, а также в связи с концентрацией радиолокационных работ в созданном Всесоюзном научно-исследовательском институте радиолокации (НИИ-108 НКЭП) приказываю:

1. Начальнику ОКБ при ВЭН т. Бирюкову В. Г. передать, а Врид начальника НИИ-108 моему заместителю т. Бергу А. И. принять лабораторию № 9 ОКБ при ВЭН в 5-тидневный срок.

Все оборудование, материалы и инвентарь передать по балансу по состоянию на 15 октября с. г.

Личный состав по прилагаемому списку.

2. Начальником лаборатории телевизионных систем НИИ-108 назначить т. Селезнева А. А. с сохранением его оклада, освободив от занимаемой им должности зам. Начальника ОКБ при ВЭН.

3. Начальника лаборатории № 9 ОКБ при ВЭН т. Губенко Е. С. назначить заместителем начальника лаборатории телевизионных систем НИИ-108.

4. Сохранить до 15 ноября с. г. за лабораторией телевизионных систем НИИ-108 занимаемые ею лабораторные и производственные площади в электро-физическом корпусе ВЭН НКЭП.

5. Директору ВЭИ т. Кострову М. Ф. до 15 ноября сохранить существующий порядок материального, технического, производственного и финансового обеспечения лаборатории телевизионных систем НИИ-108, с последующим представлением двухсторонних утвержденных счетов НИИ-108.

Передаваемый личный состав лаборатории № 9 составил 29 человек.

В институт начали приглашать ведущих ученых и инженеров, имевших за плечами значительный опыт научных исследований и разработок в области радиофизики и радиотехники высоких частот.

10 ноября 1943 года приказом № 2 по институту была создана первая лаборатория — «Лаборатория телевизионных систем». Ей был присвоен № 16, а начальником назначен Алексей Андрианович Селезнев.

В тот же день в эту лабораторию приказом № 3 были зачислены 27 сотрудников лаборатории № 9 из ОКБ при ВЭИ, в основном бывшие инженеры Ленинградского НИИ-9. С этого времени начался новый, очень насыщенный событиями период научно-технической деятельности А. А. Расплетина.

С этим приказом в новый институт перешла в полном объеме ОКР РД-1, которая в это время успешно проходила автономные испытания в ЛИИ в Кратове и во фронтовых условиях в Ленинградской армии ПВО. Следует отметить, что организационный период становления института никак не сказался на темпах испытаний аппаратуры РД. Тема сразу же стала главной темой института. Второй темой стала разработка аппаратуры, предназначенной для предупреждения летчика о заходе противника в хвост его самолета (тема «ТОН»), руководителем которой был назначен А. А. Расплетин.

21 декабря 1943 года по приказу НКЭП ВНИИ-108 возглавил энергичный и опытный инженер Петр Зиновьевич Стась.

А. И. Берг получил возможность полностью посвятить себя деятельности в качестве заместителя председателя Совета по радиолокации и заместителя наркома электропромышленности СССР. Необходимо было уточнить профиль деятельности института, установить его основные задачи. Для этой работы А. И. Берг привлек А. А. Расплетина. Ему импонировал комплексный подход А. А. Расплетина к решению задач института с привлечением ведущих ученых и инженеров, имевших за плечами значительный опыт научных исследований и разработок в области радиофизики и радиотехники высоких частот.

В результате большой кропотливой работы вышло постановление ГКО от 18 апреля 1944 года «О всесоюзном НИИ радиолокации № 108 Наркомата электропромышленности», в котором были определены его основные задачи:

разработка образцов новых РЛС;

освоение техники сантиметровых радиоволн и разработка РЛ аппаратуры, работающей на этих волнах;

проведение теоретических и экспериментальных работ по изучению вопросов распространения, отражения, рассеяния и канализации ультракоротких и сантиметровых радиоволн;

изучение и разработка теоретических основ методов расчета всех процессов, происходящих в радиолокационных устройствах;

освоение совместно с Электровакуумным институтом НКЭП дециметровой и сантиметровой электровакуумной техники.

В соответствии с задачами ВНИИ-108 при создании его структуры по предложению А. А. Расплетина был принят принцип, согласно которому институт должен был располагать всеми средствами, необходимыми для доведения новых идей и разработок до их практического и промышленного применения. Поэтому институт зарождался вместе с научно-исследовательской базой, создавались испытательные стенды, КИА для СВЧ, разрабатывались методики использования радиолокационной техники для войск.

Наряду с созданием научной базы, необходимой для развития радиолокации в новых диапазонах, одновременно создавалась и отечественная аппаратура нового поколения, работающая в этих диапазонах радиоволн. С радиолокацией была тесно связана и телевизионная техника военного применения, развитие которой требовалось по мере возможностей усиливать.

В постановлении ГКО от 18 апреля 1944 года были впервые прописаны задачи по проектированию и изготовлению следующих образов РЛС:

РЛС орудийной наводки зенитной артиллерии «Сон-3» (ведущий конструктор И. С. Джигит);

самолетные РЛС для бомбардировщиков, предупреждающие нападение с хвоста «ТОН» (ведущий конструктор А. А. Расплетин);

приборы радиотелевизионной связи с самолетами перехватчиками «РД» (ведущий конструктор А. А. Железов).

Кроме того, были утверждены на 1944 год следующие научно-технические работы:

теоретическое исследование отражения и рассеивания электромагнитных волн от различных объектов (научный руководитель академик В. А. Фок);

теоретическое и экспериментальное исследование распространения ультракоротких и сантиметровых радиоволн над земной и водной поверхностью (научный руководитель академик Б. А. Введенский);

исследование влияния посторонних тел, земной и морской поверхности на диаграммы излучения электромагнитных волн (научный руководитель член-корреспондент АН СССР М. А. Леонтович);

исследование явлений электронной эмиссии катодов импульсных радиоламп (научный руководитель профессор С. Г. Калашников).

Постановление подписал заместитель председателя ГКО В. М. Молотов.

В результате во ВНИИ-108 сформировалось девять направлений:

1. Телевизионная аппаратура; 2. Распространение радиоволн; 3. Антенны и канализация радиоволн; 4. Специальные радиолампы; 5. Теория случайных процессов; 6. Радиолокационные станции; 7. Радиопротиводействие РЛС; 8. Радиотехническая разведка РЛС; 9. Радиоизмерительная техника.

Вместе эти направления образовывали комплекс новейших по тому времени научных исследований и разработок, получивших в дальнейшем широкое развитие. Среди этих девяти направлений в первые годы становления института на первом месте находились работы по телевизионной тематике. Главной среди них по своему значению была РД.

Успешные испытания аппаратуры РД позволили руководству института по предложению А. А. Расплетина создать кроме четырех научных лабораторий две новые инженерные лаборатории, непосредственно занимавшиеся разработками: лабораторию антенных и фидерных устройств № 12 (руководитель Е. Н. Майзельс) и лабораторию радиоприемных устройств № 13 (руководитель А. А. Расплетин, заместителем начальника лаборатории стал Е. Е. Фридберг. Личный состав лаборатории насчитывал 32 человека). Заметим, что в НИИТ Расплетин был в подчинении начальника лаборатории Фридберга, теперь они поменялись ролями, оставшись друзьями.

Кроме лабораторий № 12 и № 13 инженерными лабораториями были:

лаборатория радиопередающих устройств № 14, возглавляемая Н. И. Огановым. В ней работали будущий директор телевизионного института в Ленинграде Николай Григорьевич Моисеев, молодые инженеры Борис Дмитриевич Сергиевский, Теодор Рубенович Брахман (вскоре переведен в лабораторию № 19, в 1953–1960 годах — главный инженер института);

лаборатория наземных РЛС № 19, которую первое время возглавлял профессор И. С. Джигит; с конца 1944 года начальником лаборатории стал Л. Ю. Блюмберг; в ней также работали Т. Р. Брахман, И. Я. Альтман, К. С. Альперович;

лаборатория электровакуумных приборов № 25, которую возглавлял И. Ф. Песьяцкий.

Также в составе института работали лаборатория телевизионных систем № 16 и радиоизмерительная лаборатория № 23. Всего к концу 1944 года в составе института работали четыре научные и семь инженерных лабораторий. В том же году для обеспечения конструкторских работ и производства аппаратуры были созданы конструкторский отдел, который в сентябре 1944 года возглавил Меер Тобиасович Цукерман, и производственный отдел, в составе которого была организована экспериментальная мастерская № 1, а затем цех, возглавляемый Петром Павловичем Нечаевым.

В том же году в институте были организованы отдел главного механика с цехами № 52 и 53, транспортный отдел, а также полигон, экспериментальный завод, отдел технического контроля; расширился и административно-управленческий аппарат. В течение 1944 года количество работников института увеличилось в 3,5 раза, а в 1945 году — в 7,2 раза. В первое время институт профилировался не только по радиолокационной, но и по телевизионной тематике. Это объяснялось в основном двумя факторами: 1) часть квалифицированных инженеров института при его формировании были специалистами по телевидению и вели работы по телевизионной тематике в Ленинграде, откуда они были эвакуированы; 2) в стране тогда не было специализированного телевизионного научно-исследовательского института.

В военные годы по телевизионной тематике в институте велось свыше десяти работ: РД (руководитель А. А. Железов), «Галс» (КП-С), КП (руководитель И. Ф. Песьяцкий), ТИ, ТЭЗ, «Алмаз», «Протон» (руководитель А. С. Бунинский), «Доломит» (руководитель Е. С. Губенко) и другие.

Опытная аппаратура РД

Результаты испытания макетного образца аппаратуры, проведенного еще в начале 1943 года, были удовлетворительными, и командование Ленинградской армии ПВО повторило заказ на изготовление нового комплекта РД-1.

В феврале 1944 года был изготовлен и испытан в летных условиях новый лабораторный макет аппаратуры РД. Летные заводе кие испытания проводились в октябре 1944 года на летной базе ЛИИ в Кратове и базе в Сукове (ныне Солнцево), где был установлен ТВ-передатчик.

Завершающий этап летных испытаний аппаратуры вновь проводился в Ленинградской армии ПВО на истребителе Р-39 «Аэрокобра» американского производства.

Заводские испытания самолетной части аппаратуры проводили А. А. Расплетин, Е. Е. Фридберг, А. Я. Эмдин и другие. В докладной записке в Совет по радиолокации директор института И. 3. Стась писал:

Изготовленный лабораторией № 16 образец аппаратуры РД был испытан в 28 полку истребительной авиации ПВО Западного фронта. Протокол и акт испытаний этой аппаратуры, утвержденный Главным инженером ВВС Красной Армии генерал-полковником авиации Репиным, свидетельствуют о том, что с помощью этой установки мы получаем полную возможность выполнить задачу дальнего наведения наших истребителей на самолеты противника в любое время суток и в любое время года.

А. И. Берг внимательно относился к предложениям по организации работ по теме РД. Так, после успешного окончания летных испытаний лабораторного макета для ускорения разработки опытной серии аппаратуры РД была снята с плана тема «Доломит», которая могла отвлечь разработчиков от их основной задачи. Отдельным приказом по ВНИИ-108 был установлен жесткий срок завершения заводских испытаний аппаратуры РД — 25 октября 1944 года. При этом были даны соответствующие указания заместителю начальника лаборатории № 16 Е. С. Губенко, руководителю работы А. А. Железову, начальнику лаборатории № 13 А. А. Расплетину, начальнику лаборатории № 14 И. И. Оганову, начальнику лаборатории № 12 Е. И. Майзельсу и начальнику полигона Чернову по обеспечению выполнения работ.

Для предъявления в полностью оформленном виде описания и инструкции по эксплуатации всех комплектов наземной и самолетной аппаратуры был установлен срок — 30 ноября.

1 декабря 1944 года директор ВНИИ-108, отчитываясь перед наркоматом, сообщил, что аппаратура РД в составе трех комплектов наземной и 30 комплектов самолетной аппаратуры предъявлена на государственные испытания. Все комплекты аппаратуры были изготовлены (или их изготовление закончено) в мастерской производственного отдела института.

Установками РД было оборудовано два авиационных соединения самолетов А-20 («Бостон») и Як-9. Войсковые испытания проводились на фронте в районе города Бреслау (Вроцлав) и под Ленинградом.

В Германию от ВНИИ-108 были командированы Е. С. Губенко и Н. Н. Батухтина, которыми руководил представитель ВВС А. В. Пивоваров. В районе Ленинграда в войсках работали Расплетин и Васильев.

Столь успешное развитие работ по испытаниям аппаратуры РД убедили Э. И. Голованевского, работавшего в то время помощником по технической части ГШИА ВВС и имевшего большие связи в руководстве ВВС, договориться с руководством НИИ-108 о выдвижении работы по РД на соискание Сталинской премии за 1944 год. В своем письме наркому электропромышленности СССР И. Г. Кабанову от 21 марта 1945 года директор института И. Стась и главный инженер А Кугушев писали (РГАЭ. Ф. 8848. Оп. 1. Д. 1001. С. 91, 101–106):

В НИИ-108 разработана и изготовлена аппаратура телевизионной связи для дальнего радиовидения истребительной авиации на самолеты противника, используя данные радиолокационных станций.

На основании того, что разработанная аппаратура является новым средством вооружения, которое повышает боеспособность авиации Красной армии, а также является первым телевизионным устройством, используемым для военных целей, и учитывая отзывы Командующего артиллерией Красной армией маршала артиллерии т. Воронова и командира 2-го Гвардейского истребительного авиационного Ленинградского корпуса Героя Советского Союза Гв. генерал-майора авиации т. Антонова, — НИИ-108 ходатайствует о представлении авторов и разработчиков этой аппаратуры на соискание премии им. т. Сталина.

В состав авторского коллектива вошли: Э. И. Голованевский (автор идеи использования телевизионной связи для радиовидения), А А. Железов (старший инженер разработки передающего телевизионного устройства), А. А. Расплетин (начальник лаборатории, автор разработки самолетной приемной телевизионной аппаратуры), И. Ф. Песьяцкий (начальник лаборатории, автор разработки серийного образца телевизионной передающей трубки), Е. С. Губенко (заместитель начальника лаборатории, соавтор идеи использования телевизионной связи для целенаведения), И. И. Захаров (старший инженер, разработчик передающей части).

В аннотации к работе было сказано, что аппаратура прошла заводские и государственные испытания в НИИ ВВС в конце 1944 года и направлена для войсковых испытаний в действующие части ВВС и ВМФ.

Учитывая незавершенность испытаний и отсутствие решения о серийном изготовлении аппаратуры РД, нарком 22 июня 1945 года принял решение об исключении работы от рассмотрения на соискание Сталинской премии 1944 года.

В начале 1945 года аппаратура РД впервые использовалась на фронте. Тогда, наступая на Берлин, советские войска окружили мощную 65-тысячную группировку немецких войск в районе крепости Бреслау. Немцы предприняли значительные усилия, пытаясь осуществлять снабжение окруженных войск по воздуху. В свою очередь, перед войсками Западного фронта ПВО была поставлена задача блокировать окруженный Бреслау с воздуха.

6 мая 1945 года гарнизон Бреслау, в блокирование которого внесла свой вклад и аппаратура РД, капитулировал.

В статье А. Н. Медведя и В. Ю. Марковского «Ночные “ерши”», опубликованной в 1995 году в журнале «Авиация и время» (№ 2), было отмечено: «…войсковые испытания аппаратуры РД показали, что эта аппаратура оказалась практически безотказной и обеспечивала наглядную и надежную связь».

Вскоре после окончания войны возобновилась традиция проведения воздушных парадов над Москвой. Как писал

С. Исаев в своей книге «Страницы истории 32-го гвардейского Виленского орденов Ленина и Кутузова III степени истребительного авиационного полка» (М.: Арбор, 2006):

Ежегодно проводилось по три воздушных парада над Красной площадью или над аэродромом Тушино: 1 мая, в день Воздушного флота (конкретная дата могла изменяться) и 7 ноября (если позволяла погода).

В воздух поднимались сотни боевых и учебных самолетов. В плотных колоннах с минимальными интервалами они проносились над центром Москвы — улицей Горького и Красной площадью… Западные наблюдатели не уставали восхищаться высоким уровнем организации воздушных парадов, величайшей слетанностью летчиков, их блестящей техникой пилотирования…

При следовании на Красную площадь самолеты проходили недалеко от ближней дачи Сталина, и, чтобы не беспокоить его шумом моторов, маршрут полетов на репетициях, а их обычно было много, решили немного изменить.

Спустя какое-то время Сталин спросил у своего сына Василия, который командовал воздушным парадом: «Почему перестали летать самолеты?» Он хотел их видеть.

На крупномасштабной карте, там, где находилась дача Сталина, располагалась надпись названия ближайшей деревни: Давыдково. И вот командующий приказал проходить самолетам над местом, где на карте стояла буква «Ы». Полетами над буквой «Ы» Сталин остался доволен.

Система РД успешно использовалась 1 мая 1948 года во время воздушного парада в Москве, которым командовал генерал авиации В. И. Сталин.

Как вспоминал Е. Е. Фридберг, А. Я. Клопов рассказал об установке РД полковнику авиации Жуку, и тот предложил В. И. Сталину использовать ее во время парада. Предложение было принято. С помощью аппаратуры РД, восстановленной под руководством А. Я. Клопова, проводилось управление воздушным парадом. За предоставление этой аппаратуры ВНИИ-108 получил благодарность от командующего МО ПВО.

Телевизионная тематика еще долгое время оставалась приоритетной в лаборатории № 13, поскольку сохранялась острота проблемы эффективного наведения на цель истребителей.

Самолетные радиолокационные разработки

После успешной работы над РД-1 интересы Расплетина начали смещаться от телевидения к радиолокации. Такой опытно-конструкторской работой стало создание станции для защиты хвоста самолета «Тон» — первой в нашей стране.

Интересна эволюция взглядов на применение средств радиообнаружения для бомбардировочной и истребительной авиации. До войны считалось, что острую потребность в радиолокационных средствах имели только войска ПВО, так как якобы бомбардировочная авиация в дневное время ориентируется для розыска объекта бомбометания визуально, при ограниченной видимости, и ночью цель находят по штурманским расчетам.

Не нуждалась в средствах радиообнаружения и истребительная авиация. Днем летчик отыскивал цель визуально, а ночью истребители должны были вести бой во взаимодействии с зенитными прожекторами и звукоулавливателями или же при свете луны.

Конечно, такой подход затормозил, отодвинул на некоторое время внедрение радиолокации в боевую авиацию. Однако успешное использование в боевых условиях под Ленинградом станции «Редут» показало, что истребительную авиацию надо оснащать РЛС для перехвата бомбардировщиков в облачности днем и ночью. Ведь и лучи зенитных прожекторов, и визуальное наблюдение в сплошной облачности нисколько не помогали летчику

Инициатива оснащения истребительной авиации радиолокационными станциями принадлежала начальнику группы НИИ ВВС С. А. Данилину

В середине 1940 года было проведено совещание, где была признана целесообразность этой работы. Спор зашел лишь о частотном диапазоне, в котором должна работать станция, — метровом или сантиметровом. Использование метровых волн позволяло рассчитывать на быстрое освоение производства этой аппаратуры промышленностью. В свою очередь, благодаря использованию сантиметровых волн аппаратура могла получиться меньших размеров и массы, имела бы большую точность прицеливания. Разработка такой самолетной РЛС «Гнейс-2» была поручена инженеру В. В. Тихомирову.

Вскоре под руководством А. Б. Слепушкина было разработано устройство индикации отраженного сигнала, с помощью которого положение обнаруженной цели относительно курса самолета-перехватчика и расстояние до нее фиксировались на одной электронно-лучевой трубке. Это устройство очень заинтересовало Расплетина.

Боевые испытания станции «Гнейс-2» провели в феврале — мае 1943 года под Ленинградом. В них, между прочим, участвовал и Герой Советского Союза летчик В. А. Мациевич. Результаты испытаний были вполне удовлетворительными. Не дожидаясь окончания испытаний и принятия на вооружение, станцией оборудовали 15 самолетов Пе-2 и Пе-3, часть из которых в конце 1942 года направили под Сталинград для борьбы с немецкими самолетами, снабжавшими армию Паулюса.

В мае — июне 1944 года по требованию главка наркомата А. А. Расплетин с Е. Е. Фридбергом принял участие в важнейшей оперативной работе: комплексной настройке самолетных РЛС «Гнейс-2», принятых на вооружение 16 июня 1943 года — через три года после принятия решения о начале разработки аппаратуры «Гнейс-2».

Задел аппаратуры, подготовленный в НИИ-20, находившимся тогда в эвакуации, был направлен в НИИ ВВС на станцию Чкаловская, где специально сформированная бригада высококвалифицированных специалистов и рабочих НИИ-20, НИИ ВВС и ВНИИ-108 буквально день и ночь собирала из отдельных блоков эти станции и устанавливала их на самолеты авиационной дивизии ночных перехватчиков для отправки на фронт. Все было сделано вовремя. За эту работу Расплетин и Фридберг получили благодарность от наркома электропромышленности И. Г. Кабанова.

К концу 1944 года РЛС «Гнейс-2» было оснащено более 230 самолетов.

Занимаясь этой работой, Расплетин не только осваивал опыт конструирования самолетных радиолокаторов, но и сам, используя навыки настройки телевизионных приемников (а в них, как и в «Гнейс-2», был метровый диапазон) и знание систем индикации на электронно-лучевых трубках, принимал активное участие в доработке станции.

Полученный опыт очень скоро пригодился Расплетину в новой работе, которая по своей сложности не уступала «Гнейс-2». Американские бомбардировщики уже были оснащены РЛС защиты хвоста — ее называли «Моника». Поэтому руководство предложило Расплетину ознакомиться с описанием этой станции и по возможности использовать технические решения для изготовления отечественной, названной «ТОН».

18 апреля 1944 года постановлением ГКО № 5647 было сформулировано задание на новую самолетную РЛС. В нем говорилось: «Самолетная радиолокационная станция для бомбардировщиков, предупреждающая нападение с хвоста. Срок — август 1944 г.»

В первую очередь ставилась задача воспроизвести «Монику».

Эту работу возглавил Расплетин. Он и его сотрудники провели НИР и пришли к выводу, что заокеанская техника обладает рядом недостатков и многие из параметров можно значительно улучшить.

Они искали свой путь, решая впервые многие вопросы. Когда лабораторное макетирование было закончено, приступили к созданию опытного образца, который предстояло испытать в воздухе. И в этом была одна из специфических особенностей системы: сколько бы блоки ни настраивали на земле, каких бы хороших результатов ни добивались, полеты в реальной обстановке вносили коррективы.

Иногда после ночи, проведенной на аэродроме, вместо того чтобы ехать домой отоспаться, все собирались в лаборатории, обсуждали результаты и вновь начинался поиск.

Испытания «ТОНа» еще продолжались, а Расплетин уже предложил новую модификацию этого локатора — «ТОН-2».

В конце августа 1944 года лабораторные и летные испытания станции «ТОН-2» были закончены с положительным результатом. Было установлено, что станция отвечает заданным требованиям и может быть предъявлена к государственным полигонным испытаниям без каких-либо изменений и переделок. Образец станции был сразу же передан в НИИ ВВС для проведения государственных испытаний.

В комиссию по проведению государственных испытаний были включены от института главный инженер А. М. Кугушев, начальник лаборатории № 13 А. А. Расплетин и инженер этой лаборатории Г. Я. Гуськов. Летные государственные испытания аппаратуры ТОН-2 проводились заместителем начальника лаборатории № 13 Е. Е. Фридбергом и Е Я. Гуськовым.

Станция «ТОН-2» успешно прошла государственные испытания и в конце 1944 года была принята для серийного производства. В декабре 1944 года началась передача чертежей и другой технической документации на специально выделенный для этой цели серийный завод. Эта РЛС имела большое значение для защиты боевых самолетов. Статистика, имевшаяся в то время, показывала, что 80 процентов бомбардировщиков были сбиты в результате атаки истребителей со стороны хвоста. Разработанная ВНИИ-108 аппаратура позволяла предупреждать экипаж бомбардировщика о приближении самолетов противника с задней полусферы с дальности около 1,2 километра, подавая звуковой сигнал предупреждения, слышимый в сети самолетной переговорной станции.

Расплетин всегда уделял огромное внимание испытаниям, ибо только они подтверждали правильность принятых решений, открывали перспективы дальнейшего развития во взаимосвязи с окружающей средой. Иногда во время испытаний случались курьезные случаи. Так, при испытаниях станции «ТОН-2» произошел драматический случай, описанный В. В. Мацкевичем в книге «Солдат империи»:

В 1945 г. я испытывал станцию «ТОН-2» А. А. Расплетина. Это была активная станция защиты хвоста. Летали на самолете ДБ-ЗФ в Кратове. Самолет был старый. Во время полета Расплетин сидел в конце фюзеляжа со своей станцией и измерительной техникой, а я из верхней турели наблюдал за атакующим истребителем и измерял расстояние до него. Вдруг из левого мотора стали вырываться длинные языки дыма. Я крикнул летчику-испытателю Гринчуку, что мотор дымит. Он посмотрел и велел нам прыгать, так как мотор может загореться, а он пойдет на посадку в Москву-реку. Я ему ответил, что Расплетин не надел парашют, он сидит на нем как на скамейке, да и я прыгать не буду. Гринчук отругал нас, стал резко пикировать, сбивая хвосты дыма. На аэродроме выяснилось, что из маслоблока выпал кран, масло вылилось на мотор. Если бы масло вспыхнуло, мы бы погибли.

Расплетин пережил несколько неприятных минут, пока самолет благополучно не приземлился. От летчика-испытателя Расплетин получил серьезную нахлобучку и строгое указание безоговорочно придерживаться летных правил. Больше неприятных случаев на испытаниях с Расплетиным не происходило. Что касается окружающих его испытателей, то таких неприятных случаев все же было достаточно много, правда, все они заканчивались благополучно.

В 1945 году производилось оказание технической помощи в освоении серийного производства аппаратуры «ТОН-2» заводом НКАП. Одновременно началась разработка станции «ТОН-3», имевшей аналогичное назначение, что и «ТОН-2», но устанавливаемой на истребителе.

В 1945 году было изготовлено три комплекта опытных образцов станции «ТОН-3», проведены и успешно закончены летные и заводские испытания. Работа на этом этапе была сдана заказчику НИИ ВВС. Государственные испытания аппаратуры «ТОН-3» проводились весной 1946 года, уже после окончания войны.

Еще одной важной задачей, над которой Расплетин работал в годы войны, была проблема радиопротиводействия РЛС. Эта задача возникла еще в 1935–1936 годах, когда были испытаны первые образцы советских радаров. М. А. Бонч-Бруевич предупреждал, что «во время войны радиолокационным станциям могут быть созданы помехи, которые затруднят или полностью забьют работу радиолокаторов».

Расплетин, как опытный коротковолновик, конструктор приемо-передающей аппаратуры в диапазоне УКВ, был с этим полностью согласен. Он считал, что технически это осуществить не так уж и сложно. Александр Андреевич говорил, что задачу создания РЛС надо решать комплексно, то есть снабжать их сразу же аппаратурой защиты от помех. Кроме того, еще в предвоенные годы высказал принципиальную идею о соединении радиолокатора с телевидением: при определенных погодных условиях можно полностью обеспечить помехозащищенность РЛС наведения при применении противником радиотехнических средств противодействия.

При конструировании самолетной РЛС защиты хвоста Расплетин также учитывал возможность применения помех. Еще в 1940 году немцы проводили работы по использованию ленточных металлизированных отражателей для создания помех радиолокационным станциям. В 1942 году вопрос о применении отражателей был полностью решен. Однако, полагая, что на вооружении англо-американских войск имеется незначительное количество РЛС орудийной наводки, для подавления которых и предназначались эти отражатели, немецкое командование приказало прекратить все работы в этой области, чтобы сведения о ленточных отражателях не проникли к противнику.

Англичане самостоятельно изобрели и использовали ленточные отражатели для маскировки массированных налетов авиации на города Германии. В результате обслуживающий персонал немецких РЛС оказался не подготовленным к действию в условиях пассивных помех. За время войны американская и английская авиация сбросила над территорией Германии свыше 20 тысяч тонн отражателей. По свидетельству зарубежной печати, применение радиопомех предотвратило потери 450 бомбардировщиков и 4500 человек.

Но вскоре конструкторская мысль нашла противоядие от пассивных помех. На РЛС появились системы селекции движущихся целей.

В годы Второй мировой войны было немало примеров применения активных помех. Так, когда немцы установили на своих ночных истребителях бортовые РЛС обнаружения, потери английских бомбардировщиков заметно возросли. Для борьбы с ними англичане установили на южном побережье Англии передатчики помех огромной мощности — «Туба». Их излучение было направлено по курсу полетов бомбардировщиков. Благодаря этому РЛС немецких истребителей не могли нормально работать во время поиска возвращающихся на базы английских бомбардировщиков. Впоследствии подобные передатчики успешно применялись для прикрытия высадки англо-американских войск в Нормандии.

Для прорыва ПВО, в частности для подавления немецких станций орудийной наводки «Вюрцбург», американская авиация также интенсивно использовала активные радиопомехи. Для этого в 1943 году на бомбардировщиках установили передатчики помех, излучавшие непрерывные шумовые сигналы мощностью 6 ватт. В свое время зарубежная печать сообщала, что потери самолетов, оборудованных такими сравнительно простыми и маломощными передатчиками помех, от зенитного огня уменьшились более чем в два раза.

Эти примеры приведены для того, чтобы показать: переход Расплетина к конструированию радиолокационной аппаратуры происходил, когда конструкторы занимались уже не чистой радиолокацией, а должны были оснащать ее рядом радиоэлектронных систем вспомогательного действия для решения тактических задач, для обеспечения ее живучести в условиях радиопротиводействия. И безусловно, весь предыдущий опыт его инженерно-конструкторской деятельности был очень кстати.

Развитие радиолокационных средств в годы войны привело к необходимости создания аппаратуры, позволяющей обнаруживать и определять параметры радиолокационных сигналов противника.

В 1944–1945 годах в лаборатории Расплетина под руководством заместителя начальника лаборатории Е. Е. Фридберга выполнялась работа ПР-1 и самолетного радиодальномера по теме «Даль».

Приемное устройство ПР-1 должно было помочь выяснить возможность приема сигналов РЛС в условиях естественных помех от систем зажигания двигателей и различного электро-и радиооборудования самолета, вращающихся металлических лопастей пропеллеров и оценить максимальное удаление самолета-разведчика от РЛС, при котором возможно обнаружение ее сигналов.

Летные испытания разработанного и изготовленного макета приемника ПР-1 были проведены осенью 1945 года на самолете Ил-4.

Испытания проводились на летной базе ЛИИ в Кратове с РЛС, работавшей в 1,5-метровом диапазоне.

Результаты полетов с макетом были обнадеживающими:

дальность обнаружения и анализа сигналов РЛС значительно превышала дальность действия РЛС и практически была равна оптической дальности, хотя уровень помех от системы зажигания двигателей на самолете Ил-4 был значительным. Помехи от электро- и радиооборудования самолета существенно не сказывались, а ожидаемая модуляция сигнала РЛС вращающимися лопастями винтов не обнаруживалась;

наблюдение сигналов РЛС на осциллографическом устройстве позволяла определять частоту следования и длительности импульсов сигналов РЛС. Многократное наблюдение сигналов других РЛС, работавших в районе испытаний, позволяло идентифицировать РЛС по форме сигналов и излучения;

несущая частота РЛС определялась по шкале настройки гетеродина приемного устройства.

Разработка и летные испытания макета и экспериментального образца станции помех ОП-2, а также макета приемника РЛС ПР-1 впервые у нас в стране показали возможность создания самолетных радиотехнических устройств для борьбы с радиолокационной техникой противника. По их результатам была поставлена ОКР «Радиодальномер».

ОКР «Радиодальномер» — разработка «самолетной радиолокационной установки для определения расстояния до самолета противника», предназначенной для установки на среднем бомбардировщике.

Работы по ОКР «ТОН-2», «ТОН-3», «Радиодальномер» постоянно находились на контроле не только у руководства института, но и комитета по радиолокации. Так, 22 мая 1945 года в институте состоялось расширенное заседание НТС. На заседании был заслушан доклад А. А. Расплетина, в котором он отметил основные результаты разработки первого варианта прибора защиты хвоста «ТОН-2», остановился на достигнутых характеристиках и обосновал необходимость разработки нового варианта прибора «ТОН-3» с улучшенными характеристиками. По теме «Радиодальномер» А. А. Расплетин остановился на новых радиолокационных проблемах, которые необходимо решить, для выполнения требований ТТЗ. В дискуссии по докладу выступили А. И. Шокин, Г. А. Утер, А. М. Кугушев. НТС, отмечая актуальность работ, рекомендовал форсировать исследования по проверке найденных технических решений и обеспечить предъявление аппаратуры на государственные испытания в заданные сроки (Архив НИИ-108. 1945. On. 1. Д. 95. Л. 1–6).

Работая над станцией защиты хвоста, Расплетин познакомился с Евгением Яковлевичем Савицким, который одним из первых проводил ее испытания.

Прославленный советский летчик был натурой творческой, неудержимой в достижении цели, недаром его позывным был «Дракон». С Расплетиным они были единодушны в том, что при создании самолетных радиолокационных станций недостаточно решить лишь инженерно-технические задачи. Надо добиться полного использования летчиками тактических возможностей станции в бою. А для этого надо было организовать оптимальный процесс обучения пилотов.

Оба они — и конструктор, и летчик — были объективны при испытаниях аппаратуры, хотя это порой кое-кому из руководства было не по душе, хотелось пораньше отрапортовать об успехах. Оба были незаурядными организаторами учебного процесса.

Вспоминая о том времени, Расплетин говорил, что в период освоения нового зенитного ракетного оружия он многое внедрил, опираясь на опыт Е. Я. Савицкого.

А опыт был действительно ценный. По предложению Е. Я. Савицкого на «Гнейс-5» была организована массовая подготовка летного состава по технике оперирования. Для этого «Гнейс-5» устанавливалась на военно — транспортном самолете, на котором в летных условиях могла тренироваться одновременно группа обучаемых летчиков. Самолет-носитель РЛС был своеобразным летающим радиолокационным классом.

Война подходила к концу. Требовалось думать о послевоенных перспективах развития радиолокации.

Без самого внимательного изучения зарубежного опыта для выработки правильной научно-технической программы было не обойтись, и для этого использовались и изучение техники, поступавшей от союзников по ленд-лизу, и работа научно-технической разведки. Требовалось осмыслить массу информации, публиковавшейся в основном в американских, английских, канадских технических изданиях.

Чтобы преодолеть языковой барьер, Расплетин начал с энтузиазмом осваивать английский язык и быстро добился успехов — начал свободно ориентироваться в публикациях.

Работа во ВНИИ-108, посещение заводов, где изготовлялись станции, полигонов, где они проходили испытания, творческие дискуссии с товарищами-конструкторами значительно расширяли технический кругозор Расплетина, позволяли охватить проблему всесторонне.

Главной особенностью в работе Расплетина в лаборатории было то, что он решал главные задачи, порученные ему и коллективу лаборатории, не замкнуто от других, а старался при удобном случае вникнуть в суть работ, проводимых в других лабораториях.

Новая семья

Личную жизнь Расплетина война беспощадно нарушила. В блокадном Ленинграде погибли мать и жена. В Сибири, у родственников жены, находился сын Виктор.

В конце лета 1943 года Расплетин получил 16-метровую комнату в районе Сретенки на тихой улице Хмелева, в доме 17.

В предвоенные годы, когда с первой женой Ольгой семейная жизнь не сложилась — они развелись в 1938 году по настоянию Ольги, — приблизительно в 1940 году Расплетин познакомился с сестрой своего друга Николая Курчева Ниной — дочерью рабочего-металлиста Ижорского завода Федора Семеновича Курчева. Семейная жизнь у нее не сложилась, она одна воспитывала дочку. Нина сразу признала верховодство Расплетина, с пониманием относилась к его работе. Но их сближению мешало очень теплое отношение Александра Андреевича к Ольге и своему сыну. Расплетин так и не смирился с разводом: продолжал помогать им материально и не стремился сблизиться с Ниной. Несмотря на частые визиты к Курчеву, Расплетин продолжал много работать, не снижал напряженного темпа жизни и сохранял хорошие отношения с бывшей супругой. И все-таки Ольга решила ограничить общение отца с сыном, отправив Виктора к своим родителям в Курган, где мальчик находился до 1943 года. Скорее всего, причиной такого поступка была тяжелая болезнь Ольги.

Из Ленинграда Нина была эвакуирована в самом начале войны, а Ольга эвакуироваться не могла, так как врачи категорически не рекомендовали делать это. Так Оля и умерла в голодном Ленинграде. Об этом свидетельствуют блокадные письма Расплетина Курчеву.

И все же молодость брала свое, а трудности только сближали Александра и Нину. После смерти Ольги у Расплетина уже не было моральных причин отказаться от внимания Нины Федоровны. Когда Александр Андреевич получил комнату, сразу написал ей, чтобы приезжала. Появилась новая семья. «Личный состав» квартиры составлял семнадцать человек. Расплетин сразу вызвал к себе сына и удочерил дочку Нины Федоровны — Риту.

Он одинаково тепло относился к обоим детям, не делая разницы между ними, и воспитывал дочку Нины Федоровны как родную. Дети учились в школе, а Нина пошла работать в институт, где трудился и Александр Андреевич. Он устроил Нину в лабораторию своего друга и соратника по Ленинградскому НИИ телевидения Оганова Николая Ивановича. Устроив Нину Федоровну сестрой-хозяйкой в лабораторию Оганова, он дал ей возможность практически полностью быть в курсе событий в институте.

В Нине Федоровне он наконец обрел возлюбленную, для которой в жизни главным был он и его работа. Это была выстраданная любовь, проверенная временем и суровыми испытаниями военного лихолетья.

Она много слышала от брата о его работах в предвоенном Ленинграде, а теперь и сама увидела его огромную работоспособность, его отношение к людям и их любовь к нему, его отношение к работе, без которой он не мог существовать. И она всячески помогала ему, оберегая от каких-либо семейных невзгод и неприятностей.

Она безгранично верила ему, умела ждать, создавая все условия для нормального отдыха не только дома, но и в санаториях, делала все возможное, чтобы снять ту огромную моральную нагрузку, которую он постоянно испытывал. И то, что он в последние годы регулярно отдыхал и лечился в санаториях, — огромная заслуга Нины Федоровны.

Жизнь в коммунальной квартире не была безоблачной, но в целом она запомнилась ему хорошими, добрыми отношениями, взаимовыручкой, помощью за детьми. Еще до приезда

Нины Федоровны в Москву Расплетина пригласили выступить с докладом по одной из разработок лаборатории на совещании в наркомате. За доклад Расплетин был спокоен, а вот внешний вид оставлял желать лучшего.

Заглянул на Сретенке в комиссионный магазин, подобрал по своей внушительной комплекции темно-синий костюм. Не новый он был, но вполне приличный, цена тоже была более чем приличной. Упросил продавца отложить покупку на часок и быстрым шагом отправился домой.

Зашел к соседке, у которой, по слухам, всегда деньжата водились, объяснил, что в наркомат вызывают, надо костюм купить, но денег немного не хватает. Попросил взаймы на день: послезавтра получка — верну. Соседка была женщиной прижимистой, ей и в голову не могло прийти, что этот крепкий мужчина с красным лицом и в потертом костюме, который, по ее мнению, то ли примусы ремонтирует, то ли кастрюли паяет в какой-нибудь захудалой мастерской, станет обладателем солидной премии.

Она выудила из комода пачку денег и, словно про себя о чем-то размышляя, начала раскладывать их отдельными стопками. Потом встрепенулась и начала говорить, что это ей надо на то-то и на то-то… И в конце: «Нет, не могу дать денег». Пошел к себе. Внутри все кипело. И не потому, что не дала, — как обставила отказ! На кухне «поплакался» соседке Анне Ивановне Бойдюк. Та, ни слова не говоря, принесла всю свою зарплату, которую только что получила. Он взял недостающие деньги и помчался в магазин.

А та соседка-скряга, когда Расплетин приобрел автомобиль «победу» и возился с ней под окнами, всякий раз старалась завязать разговор. Видимо, переживала, что дала такую промашку: мужчина-то оказался серьезным!

Вспоминая о тех днях, Анна Ивановна Бойдюк писала:

Александр Андреевич запомнился мне как добрый, наделенный бескрайним чувством юмора. Помню, поздней осенью в самом центре их комнаты вздулся потолок. Жена его, Нина Федоровна, говорит: «Сходил бы на чердак, посмотрел, в чем там дело». Он был легок на подъем. На чердаке сориентировался, где центр их комнаты. Подошел туда… Это, конечно, надо было видеть. Потолок под ним проваливается, он «вплывает» в комнату и… остается в «подвешенном» состоянии: успел ухватиться за балку потолочного перекрытия.

Мы, конечно, детей по соседям. Холодно. А он категорически отказался «эвакуироваться». Луна через проем в потолке в разбитое чердачное окно показывается, а он пододвинул кровать так, чтобы видеть ее. Надел шапку-ушанку. Улегся. Закурил. И начал напевать популярную в то время песенку «Говорят соседу Феде, чудеса творят соседи, а я сам, а я сам, я не верю чудесам.

Вот ведь какие люди бывают. Жене говорил: «Ничего, потерпим, другие же живут». Так они и жили, пока в 1951 году КБ-1, где А. А. Расплетин работал заместителем главного конструктора, не получил от правительства подарок — жилой дом по Ленинградскому проспекту, 48. В этом доме он получил трехкомнатную квартиру — по тем временам очень даже приличную. И здесь Нина Федоровна сумела создать для Александра Андреевича «идеальные» условия для жизни и отдыха.

Первые итоги работы института

В начале 1944 года в жизни А. И. Берга произошло событие, имевшее для него огромное значение, — его приняли во Всесоюзную коммунистическую партию (большевиков).

На протяжении многих лет я стремился быть членом ВКП(б), — писал он в своем заявлении в январе 1943 года. — В 1932 г. я подавал заявление, получил рекомендации, но выезд на срочное задание помешал оформлению. В 1937 г. я вторично подал заявление, но клеветническое обвинение опять помешало осуществлению моего намерения. В настоящее тяжелое для нашей Родины время, на пятидесятом году жизни, после 25 лет службы в Красном флоте, я в третий раз ходатайствую о приеме меня в кандидаты ВКП(б).

На этот раз все обошлось благополучно. Аксель Иванович становится сначала кандидатом, а затем и членом партии. С этого момента он полноправный член советской номенклатуры.

Став членом ВКП(б), А. И. Берг принял на себя огромный объем работ, понимая, какая ответственность ложится на него за выполнение директивных указаний партии и правительства в деле строительства радиолокационной отрасли в стране. Все это необходимо было делать с учетом международной обстановки, которая складывалась в ходе завершающего этапа ВОВ. Тегеранская конференция стран антигитлеровской коалиции наметила новый этап по разоружению военного потенциала Германии. Это, в свою очередь, потребовало концентрации усилий советских ученых на изучение немецкого потенциала в области радиотехники и радиолокации. Необходимо было сформулировать требования и состав членов комиссии по изучению немецкой трофейной техники, преломить немецкий опыт с учетом советских реалий, определить пути послевоенного развития отечественной радиолокации. Это определялось тем, что, занимая очень высокие руководящие посты в структуре наркоматов, являясь одним из лидеров при обсуждении в оборонном отделе ЦК партии первого постановления о радиолокации, встречаясь с первыми лицами Советского государства, в том числе с И. В. Сталиным, Аксель Иванович Берг обладал огромной информацией, которой следовало правильно распорядиться и вовремя использовать. И в этом большую роль играл А. А. Расплетин, как заместитель председателя НТС. К этой новой информации А. И. Берг и А. А. Расплетин относили:

перспективы развития советской радиолокации и место 108 института в его реализации;

подготовку состава комиссии и программы по изучению немецкой трофейной техники по радиолокации и телевидению;

работы по увековечиванию памяти А. С. Попова, как изобретателя радио.

Все эти работы еще не прошли официального утверждения, но уже созрели и требовали энергичного и быстрого решения.

Указанные вопросы А. И. Берг не только обсудил с руководством института и наркомата, но и решил к его выполнению подключить весь научно-технический актив института. Это был первый удачный опыт привлечения научной общественности к решению столь важных государственных задач. Такая форма работы, получив название «научный, партийно-хозяйственный актив» (НПХА), стала впоследствии одной из основных форм работы министерств и ведомств.

Готовясь к этому первому НПХА наркомата и института, руководством института были подготовлены очень интересные материалы, подводившие первые итоги научно-технической деятельности института, намечены мероприятия по дальнейшему развитию института.

Особое внимание А. И. Берг уделял коллективному обсуждению научно-технических проблем развития тематики института. Созданный 9 октября 1944 года приказом заместителя НКЭП А. И. Берга НТС института благодаря стараниям А. А. Расплетина, который был заместителем председателя НТС, очень быстро превратился в главный научный штаб института. Доклады и сообщения подвергались предварительному обсуждению и оппонированию, а принятые на НТС решения обязательно подтверждались приказами по предприятию, что однозначно определяло его обязательное выполнение. Причем решения НТС постоянно проверялись на предмет их выполнения. Благодаря этому НТС института стал боевым, высококвалифицированным научным органом. Этот боевой настрой главного научного штаба института А. А. Расплетин сумел создать и в КБ-1.

Через несколько лет Аксель Иванович запишет в своем дневнике:

Нет, жизнь прожита не напрасно. Хотя я не открыл ни одного нового закона, не сделал ни одного изобретения, но тридцать лет работы в области радиоэлектроники, несомненно, принесли немало пользы моей стране.

Не менее важным для А. И. Берга был вопрос о приоритете А. С. Попова в изобретении радио. Именно в 1945 году исполнилось 50 лет со дня изобретения А. С. Поповым радио. Общественность страны была прекрасно осведомлена о том, что А. И. Берг лучше, чем кто-либо из советских радиотехников, знал историю изобретения радио. В отличие от предыдущих круглых дат, довольно скромно отмеченных советской научной общественностью в 1925 и 1935 годах, по мнению А. И. Берга, 50-летие изобретения радио А. С. Поповым должно приобрести характер настоящего государственного праздника. По предложению А. И. Берга был сформирован юбилейный комитет, в состав которого вошли видные советские ученые и инженеры во главе с академиком Б. А. Введенским. Оргкомитет был утвержден постановлением СНК СССР от 25 декабря 1944 года (№ 1737). Кроме юбилейной Государственной комиссии А. И. Берг организовал в институте программный комитет по проведению научной сессии НИИ-108, которая проходила 25–28 апреля 1945 года. Председателем институтского программного комитета А. И. Берг назначил А. А. Расплетина.

Перспективы развития отечественного телевидения

Занимаясь развитием радиолокации и телевидения для авиации Красной армии, А. А. Расплетин постоянно уделял большое внимание развитию телевидения для мирных целей. Еще в 1944 году А. А. Расплетин принял участие в работе межведомственной комиссии, которой было поручено оформить основополагающие параметры нового вещательного телевизионного стандарта. Членами комиссии были А. Я. Брейтбарт, В. Н. Горшунов, И. С. Джигит, Ю. И. Казначеев, С. И. Катаев, С. В. Новаковский и А. А. Расплетин. Комиссия предложила взамен довоенного ОСТа 60–40 «Телевидение. Основные параметры телевизионного вещания» другой документ — стандарт 441/50 «Обоснование и проект нового телевизионного стандарта СССР». На необходимость перехода на стандарт 441 строка А. А. Расплетин указал в докладе, сделанном еще в

1941 году на конференции, проходившей 11–13 марта на заводе «Радист». В этом докладе он остановился на результатах разработки телевизора 17ТН-3 как наиболее простого и дешевого типа массового телевизора, предлагал разработать к

1942 году два новых телевизора первого и второго класса. Параллельно с их разработками должна была вестись работа над телевизорами с большим (1,2 квадратного метра) и средним (1 квадратный метр) экранами.

В 1945 году был утвержден ГОСТ 78–45, придавший проекту статус закона, а в 1946-м принята Междуведомственная нормаль. Эти правительственные решения открыли прямую дорогу к реализации вещания по стандарту 625/50 и, безусловно, стали историческими.

А. А. Расплетин откликнулся на требования нового стандарта разработкой предложений о массовом телевизионном приемнике и принципе его построения, которые были доложены им на проходившей 25–28 апреля 1945 года научной сессии ВНИИ-108, а также проходившей 14–19 мая 1946 года секции телевидения ВНТО РЭС им. А. С. Попова, посвященной Дню радио. На этой секции были также заслушаны доклады С. И. Китаева («Некоторые особенности развития современной техники телевидения»), А. А. Железова («Телевизионные передающие устройства»), Б. В. Круссера («Передающие телевизионные трубки») и А. С. Бунинского («Телевизионные приемные трубки»).

На открытии научной сессии присутствовали известные советские ученые: А. И. Берг, А. Н. Щукин, Б. А. Введенский, В. И. Сифоров и многие другие.

Когда на трибуну поднялся Расплетин, тем, кто был знаком с ним ближе, бросилось в глаза его волнение, заметное лишь по его покрасневшему лицу. И его можно было понять: вновь коснулся проблем, которые не без успеха решал до войны.

Его доклад был не простой констатацией того, что достигнуто в предвоенные годы, а носил аналитический характер. Выступающий рассматривал долгосрочные перспективы развития телевизионного вещания в СССР.

В год победы наше телевизионное вещание оставалось на уровне 1941 года, несмотря на то, что уже выпускались серийно телевизионные приемники 17-ТН-1 и 17-ТН-З. Они не уступали образцам, выпускавшимся в США, Англии и Германии. Расплетин считал, что после технологической доработки и улучшения качества используемых деталей они могли явиться объектом крупносерийного производства.

Расплетин обосновал требование закрепить на относительно длительный срок основные телевизионные параметры. При разработке стандарта он рекомендовал увеличить число строк с 441 до 625, увеличить количество телевизионных каналов, расширить их полосы и т. д. «Сейчас, когда мы будем иметь стандарт, который должен просуществовать длительный срок, скажем, около 10 лет, при разработке приемной аппаратуры необходимо применить уже другой принцип и добиваться удешевления не за счет переупрощения, а за счет наиболее высокой технико-технологической обработки как прибора в целом, так и его элементов».

В своем докладе Расплетин впервые обратил внимание на необходимость метрологического обеспечения производства телевизоров, создания специализированной измерительной аппаратуры.

Завершающим аккордом предъюбилейных мероприятий стало постановление СНК СССР от 2 мая 1945 года № 939 «Об ознаменовании 50-летия открытия радио А. С. Поповым». Заключительный пункт постановления предусматривал издание ряда посвященных юбилею материалов. Благодаря этому увидел свет сборник документов и материалов «Изобретение радио А. С. Поповым». Аксель Иванович принял самое активное участие в подготовке данного издания (он был редактором сборника и автором предисловия).

7 мая в Государственном академическом Большом театре состоялось торжественное собрание. С докладами выступили член-корреспондент АН СССР вице-адмирал А. И. Берг — «Русский ученый Попов — изобретатель радио» и академик Б. А. Введенский — «Развитие радио за 50 лет».

Особым признанием заслуг А. С. Попова явилось постановление СНК СССР 1945 года, которым был установлен ежегодный День радио (7 мая) и учреждена золотая медаль им. А. С. Попова, присуждаемая АН СССР за выдающиеся работы и изобретения в области радио, а также значок «Почетный радист». Положение о значке почетный радист было утверждено СМ СССР. Этим значком награждаются лица, способствующие развитию науки, техники, производства и эксплуатации средств радио и организации радиовещания.

Расхаживая 7 мая по фойе Большого театра, Расплетин столкнулся с Б. А. Михалиным. Оба обрадовались встрече, задавали друг другу вопросы о своей работе, о планах на будущее. Вспомнили о первой блокадной зиме, когда вместе решали не только вопросы выпуска радиостанции «Север», но и ее модернизации — использования кварцевых резонаторов для работы станции на фиксированных частотах. Обменялись телефонами и договорились встречаться. Но встречи были крайне редкими — работа…

14 мая 1945 года открылись первые региональные НТК, посвященные 50-летию изобретения радио А. С. Поповым. Конференции проходили 14–19 мая в Москве, Ленинграде, Горьком и ряде других городов.

На заседаниях в Москве на 18 секциях было заслушано 129 докладов. На секции «Телевидение» А. А. Расплетин сделал доклад «Телевизионный приемник на новый стандарт частоты».

По окончании конференции было принято постановление о создании Всесоюзного научного общества радиотехники и электросвязи (ВНОРиЭ) и присвоении ему имени А С. Попова.

Основными своими задачами Общество ставило объединение усилий и направление творческой деятельности советских ученых и инженеров на совершенствование отечественной радиотехники и электросвязи на основе новейших достижений советской науки и техники, помощь предприятиям, отдельным ученым и инженерно-техническим работникам в исследованиях и внедрении их разработок в производство. Эти задачи остались актуальными и сейчас.

Телевизионный стандарт 625 строк

В переходе на стандарт 625 строк важную роль сыграла группа отечественных специалистов, которой впервые довелось на практике реализовать стандарт и создавать новые технические средства, подтверждающие его преимущества.

Эта группа была создана Расплетиным в своей лаборатории сразу после окончания научной сессии ВНТО радиотехники и электроники им. А. С. Попова. Руководителем группы он назначил своего коллегу по НИИТ Клопова, который был правой рукой Расплетина по отработке телевизора 17ТН-3 на заводе «Радист». В послевоенные годы он, оказавшись в лаборатории Расплетина, занимался только телевизионной тематикой и часто замещал Расплетина, когда последний уходил в отпуск или находился в командировке.

Летом 1946 года в составе макета телевизора Т-1 (разработка телевизора на новый стандарт четкости велась по теме «НТ») генератор был собран и запущен импульсами от синхрогенератора, созданного в соседней лаборатории под руководством В. Н. Горшунова. По теме «Синхрогенератор» разрабатывались и передающие трубки (тема «ПТ»),

Так впервые засветился растр с разверткой на 625 строк. Вслед за этим были сформированы сигналы, создающие горизонтальные и вертикальные полосы для возможности измерений характеристик растра, а также ряд сигналов для получения различных изображений. Это было впечатляющее зрелище, поскольку в сравнении с изображением из 343 строк, которое тогда передавалось восстановленным после войны МТЦ, 625 строк позволяли значительно повысить качество ТВ-изображения.

Расплетин был искренне рад этому событию, приглашал посмотреть на достигнутый результат сотрудников института, в том числе и И. С. Джигита, Ю. И. Казначеева, В. Н. Горшунова, А. А. Железова, а также С. И. Катаева, директора МТЦ Ф. И. Большакова, главного инженера С. В. Новаковского.

Резонанс от демонстрации лабораторного макета телевизионного приемника в стандарте 625 был очень большим. Это была крупная инженерная победа.

Разработанный в 1946 году телевизор Т-2, получивший название «Ленинград Т-2», был показан в Кремле В. М. Молотову. Демонстрация этого телевизора, как рассказывал А. Я. Клопов, заняла более двух часов, вместо положенных 20 минут. Таков был интерес к новинкам телевизионной техники.

А вечером 7 мая Расплетин приступил к налаживанию стоявшего в его квартире самодельного телевизора — в Москве должна была состояться первая после перерыва телевизионная передача.

Весь следующий день прошел для Расплетина в ожидании большого радостного события. После работы он с товарищами пошел побродить по Москве. Ярко светились окна домов, усиливая праздничное настроение. Домой он вернулся уже за полночь. За разговорами и чаем на кухне с соседом время летело незаметно. В два часа ночи по радио объявили: «Внимание! Внимание! Через несколько минут будет передано важное сообщение». Трижды произносились эти слова. Давались позывные. В 2 часа 10 минут было сообщено, что в Карлхорсте, пригороде Берлина, немецкий фельдмаршал Кейтель в присутствии представителей Верховного главнокомандования СССР, США, Англии и Франции подписал акт о безоговорочной капитуляции Германии.

Хоть и ждали этого момента, но он пришел как-то неожиданно. Коммуналка с ее семнадцатью жильцами забурлила. Вышли на улицу. Оживленные толпы людей двигались к центру, к Красной площади.

24 июня. Парад Победы. После него предполагалась грандиозная демонстрация. К ней готовились. В колонне сотрудников 108-го института шла даже громкоговорящая установка, смонтированная ради этого случая на автомашине. Динамики разносили над колоннами демонстрантов фронтовые песни. Вдруг музыка стихла. Кто-то подбежал к Расплетину: «Без вас, Александр Андреевич, не сладим. Ремонт требуется».

Расплетин извиняющимся жестом поклонился женщинам, с которыми перед этим танцевал, пошел к автофургону.

Колонна не продвинулась и на квартал, как из динамиков опять полились звуки вальса «В лесу прифронтовом». Из кабины выглянул сияющий Расплетин. В правой руке он держал паяльник, левой кому-то показывал сгоревшее сопротивление.

Пройти по Красной площади не пришлось — демонстрацию отменили из-за дождя. Но долго никто не расходился.

Задуманные А. И. Бергом и руководством института мероприятия по проведению 50-летнего юбилея изобретения радио А. С. Поповым, подведение итогов работы института по становлению радиолокационных и телевизионных направлений в стране на 1945 год подтверждались выполнением тематического плана института. Как отмечалось в пояснительной записке к годовому отчету института за 1945 год (Архив НИИ-108. Д. № 94. Оп. 1с), «общая картина выполнения тематического плана института была достаточно благоприятной».

Лаборатория № 13 А. А. Расплетина в 1945 году выполнила работы по шести темам: «Даль», «ПСБН», «ТОН-3», «Осв-ТОН-2», «ПР» и «НТ» и одна тема по разработке телевизионного приемника Т-1. Расшифровка тем такова:

«Даль» — разработка самолетного радиолокатора;

«ТОН-2» — самолетная РЛС для бомбардировщиков, предупреждающая о нападении с задней полусферы;

«ТОН-3» — то же, что и ТОН-2, но установленная на истребителе;

«ПР-1» — разработка летного макета самолетного разведывательного радиоприемника;

«ПСБН» — разработка самолетного прибора для слепого бомбометания и навигации;

«Осв-ТОН-2» — оказание технической помощи заводу в освоении серийного производства изделия «ТОН-2»;

«НТ» — разработка образца телевизионного приемника на новый стандарт четкости (тема «Т-1»),

15 сентября 1945 года в НКЭП был представлен уточненный план института на год с включением ряда новых работ, в том числе:

разработка технической документации и оказание технической помощи в освоении прибора «ТОН-2» (шифр «Освоение ТОН-2»);

разработка и изготовление синхрогенератора для МТЦ (шифр «Синхрогенератор»);

проведение войсковых испытаний аппаратуры «РД» (шифр «Освоение РД»);

разработка образца телевизионного приемника на новый стандарт четкости (тема «НТ»),

Годовой объем работ института был утвержден в количестве 36 тем общей стоимостью 9 миллионов 560 тысяч рублей.

Всего в лабораториях института на начало 1948 года было 204 инженера, в том числе 191 дипломированный, 34 человека имели ученые степени и звания.

Изучение немецкой техники

Начало победоносного 1945 года ознаменовалось проведением Крымской конференции участников антигитлеровской коалиции (4—11 февраля).

25 февраля постановлением ГКО № У590 был создан Особый комитет ГКО СССР по Германии. Это был одновременно высший координирующий орган и высшая инстанция по делам, связанным с военно-экономическим разоружением Германии и проведением всех видов демонтажных работ на ее территории. Формированию аппарата Особого комитета было начато членом ГКО, секретарем ЦК ВКП(б) Г. М. Маленковым еще в октябре — ноябре 1944 года. Он и стал председателем Особого комитета, а постоянными членами — представители Госплана, наркоматов обороны, иностранных дел, оборонной и тяжелой промышленности (Н. А. Вознесенский, Н. А. Булганин, А. В. Хрулев, Ф. И. Вахитов и другие).

Наряду с вопросами репараций в задачи комитета входило изучение немецкой техники и использование научно-технического и промышленного опыта Германии для послевоенного восстановления и развития народного хозяйства Советского Союза. Маленков предложил всем наркоматам и вообще учреждениям, заинтересованным в получении из Германии тех или иных материалов, присылать в Особый комитет уполномоченных с надлежащим штатом помощников. На фронтах был создан институт уполномоченных Особого комитета и специальные демонтажные управления.

В 1945 году начался активный вывоз промышленного оборудования для развития радиолокационной промышленности. Работа проводилась в соответствии с постановлениями ГКО. Если союзников интересовали частные вопросы, например, американцев прежде всего секреты, связанные с производством атомной бомбы, ракет, что-то в металлургии, что-то в приборостроении, то наших интересовало абсолютно все.

После полного поражения и капитуляции нацистской Германии во Второй мировой войне вся ее территория была оккупирована войсками держав антигитлеровской коалиции. Советская зона оккупации включала около одной трети территории Германии (земли Саксония и Тюрингия, провинции Мекленбург и Западная Померания, Бранденбург и Саксония), а также советский сектор оккупации Большого Берлина. Для осуществления задач Союзной контрольной власти в Германии и управления Советской зоной оккупации постановлением СНК СССР № 1326-301сс от 6 июня 1945 года была создана Советская военная администрация в Германии (СВАГ). Органы СВАГ тесно взаимодействовали с Группой советских оккупационных войск в Германии (ГСОВГ), соединения и части которой дислоцировались во всех провинциях и землях Советской зоны оккупации Германии. Первым Главноначальствующим СВАГ был назначен Главнокомандующий советскими оккупационными войсками в Германии Маршал Советского Союза Г. К. Жуков.

Потсдамская конференция держав-победительниц (17 июля — 2 августа 1945 года) определила цели оккупации Германии, которыми должен был руководствоваться Союзный контрольный совет (СКС) — специальный орган, созданный для управления оккупированной Германией. К основным целям оккупации относилось полное военное и экономическое разоружение и демилитаризация Германии; денацификация и предотвращение всякой нацистской и милитаристской деятельности; демократизация политической и экономической жизни страны и удовлетворение репарационных претензий стран, пострадавших от германской агрессии.

Эта задача была непосредственно связана с ликвидацией военно-научного потенциала Германии, что, в свою очередь, требовало всестороннего изучения научных и технических достижений Германии. Германия была одной из наиболее передовых в научно-техническом отношении стран мира. К концу войны в сферах «высоких» военных технологий (ракетостроение, физика атомного ядра, радиоэлектроника, подводное судостроение, реактивная авиация, производство искусственного топлива и проч.) Германия достигла больших успехов, однако не успела развернуть производство новых видов вооружения. В результате военного поражения все научно-техническое наследство Германии, включая и его военную составляющую, досталось победителям. Советский Союз был крайне заинтересован в изучении достижений науки и техники Германии и их дальнейшем использовании в СССР. Этого требовали и разрушенное войной народное хозяйство, и оборонный комплекс страны. Новая геополитическая ситуация в мире, связанная с началом холодной войны и военно-политическим противостоянием между СССР и западными союзниками, требовала скорейшего освоения немецких технологий.

Основная практическая работа по изучению и использованию немецких научно-технических достижений в Советской зоне оккупации Германии выполнялись специальными органами СВАГ. Кроме того, автономно, но в жестком взаимодействии со СВАГ в Германии действовали временные, специально созданные подразделения, занимавшиеся выявлением немецких научно-технических достижений, имевших особое значение для СССР. Они подчинялись непосредственно высшим советским инстанциям в Москве. К таковым относились, например, комиссии Специального технического комитета (СТК) при ГКО СССР, занимавшиеся изучением немецкого атомного проекта, СТК по изучению реактивного вооружения Германии, а также комиссия по изучению немецкой радиолокационной техники.

4 августа 1945 года был издан приказ Главноначальствующего СВАГ № 026 «Об организации работ по использованию немецкой техники промышленностью СССР».

В соответствии с этим приказом на территории Советской зоны оккупации Германии создавались ряд закрытых лабораторно-конструкторских бюро. Оперативное руководство работой созданных в зоне технических бюро и групп осуществлял аппарат уполномоченного Особого комитета при ГКО СССР по Германии.

Формирование комиссии по изучению радиолокационной техники и телевидения Германии проводилось заместителем председателя Совета по радиолокации — директором НИИ-108 А. И. Бергом и первым заместителем НКЭП СССР И. Г. Зубовичем.

По распоряжению И. Г. Зубовича комиссия должна была заниматься не только радиолокационными вопросами, но и телевизионными.

С окончанием войны в стране развитию телевидения стали уделять большое внимание, причем не только техническое, но и политическое. Страна, победившая фашизм, переходя на мирный путь развития, нуждалась в сильном идеологическом оружии, в котором телевидение играло главенствующую роль. На это были ориентированы многие специалисты 108-го института.

Состав комиссии по радиолокации был утвержден постановлением ГКО от 5 июля 1945 года. Председателем комиссии был назначен начальник промышленного отдела Совета по радиолокации А. И. Шокин, его заместителями стали начальники отделов и члены совета А. Н. Щукин, Г. А. Утер, А. А. Турчанин и начальник лаборатории телевизионных систем № 16 НИИ-108 А. А. Селезнев, который был парторгом института.

Членами комиссии стали А. А. Расплетин, начальник лаборатории приемных устройств № 13; Н. И. Оганов, начальник лаборатории передающих устройств № 14; И. С. Джигит, начальник лаборатории наземных РЛС № 19; Е. С. Губенко, заместитель начальника лаборатории № 16; сотрудники лаборатории В. Г. Горшунов, А. С. Бучинский, Б. В. Круссер; И. Ф. Песьяцкий, начальник лаборатории № 25, и первый лауреат Сталинской премии по радиолокации Н. Я. Чернецов. По рекомендации оборонного отдела ЦК ВКП(б) все члены комиссии из 108-го института должны были быть членами партии. Так Расплетин в 1945 году был принят в члены партии.

В состав комиссии были включены помощники А. И. Шокина по совету по радиолокации, а также профессор А. А. Федоров, И. X. Невяжский, Н. П. Богородский, Е. А. Гайлиш, Е. Л. Подгурский, Н. Д. Девятков. Всего в комиссии было более 20 специалистов высочайшей квалификации.

Руководителем группы телевизионщиков был назначен А. А. Селезнев. Еще в довоенные годы (1939–1940) А. А. Селезнев был директором Ленинградского ВНИИТ. С включением в состав комиссии Селезнева в задачу комиссии вошли работы по поиску телевизионной информации.

Комиссия прибыла в Берлин в середине июня 1945 года. 30 июня А. И. Шокину приказом наркома ВМФ СССР Н. Г. Кузнецова № 01289 было присвоено воинское звание «инженер-капитан l-ro ранга». Всем заместителям А. И. Шокина были также присвоены воинские звания «инженер-полковник», а члены комиссии стали майорами.

Комиссию разместили в прекрасном особняке на берегу реки Шпрее, в местечке Гиршгартен под Берлином, в котором до войны располагался пансионат для отдыха рабочих. Поражала непривычная чистота, комфортная обстановка, в столовой официантки в белоснежных фартучках и наколках. Пансионат почти на год превратился в официальный клуб и штаб комиссии, где подводились итоги поездок и встреч, разрабатывались планы деятельности, вместе отмечали праздники. Сюда же приезжали для консультации и приема на работу немецкие специалисты. А на расположенной неподалеку Шпеерштрассе, 2, в другой вилле поселилась с помощью новых властей очень красивая женщина, выделявшаяся к тому же своими туалетами, которые выглядели в той обстановке несколько странно. У колонии радиолокационшиков установились с ней дружеские отношения, так как она говорила по-русски. Это была знаменитая актриса Ольга Чехова. Говорили, что ее по указанию Л. П. Берия на военном самолете доставляли в Москву и с ней беседовал руководитель группы «СМЕРШ» Абакумов. Хотя документального подтверждения этого сотрудничества с отечественными спецслужбами так и не найдено.

На следующий день после прибытия членов комиссии в Берлин А. И. Шокин собрал всех прибывших в холле дома отдыха для инструктажа и разработки планов действий и познакомил с офицерами из аппарата уполномоченного комитета при ГКО СССР по Германии, особого отдела СВАГ а также с офицерами из службы разведки. Присутствовавшие на этом сборе представители служб разведки прекрасно знали о задачах, которые должны были решать члены комиссии. Это произошло благодаря приезду в Берлин сразу после подписания акта о капитуляции Германии представителя Главного артиллерийского управления инженер-майора Н. Н. Алексеева (командировочное предписание в/ч 51874, № 807 от 9 мая 1945 года), направленного в Берлин с 10 мая по 25 мая 1945 года. Целью его командировки было проведение инструктивных совещаний со всеми службами разведки СВАГ, для оказания оперативной помощи в работе комиссии по радиолокации.

Членам комиссии были представлены дислокации объектов, которые необходимо было посетить, даны инструкции по сбору образцов документации для изучения и привлечения к работе немецких специалистов.

Каждый член комиссии обязан был согласовать с руководством комиссии план работы и график поездок на каждый день, чтобы избежать возможных неприятностей при посещении различных объектов. К каждому члену комиссии были прикреплены автомашины, а в случае дальних поездок по стране выделялся «виллис» с охраной. К концу недели все члены комиссии должны были собираться в пансионате, где проходило обсуждение полученных результатов и оформление отчетов об увиденном.

Особое внимание на первом ознакомительном совещании комиссии было уделено порядку уведомления военных властей (комендатур) о прибытии членов делегации. Такой порядок обеспечивал любезный прием и помощь, предоставление жилья и питания, в том числе и заправку бензином автомашин членов комиссии. Кроме того, что очень важно, на месте временного пребывания члены комиссии обеспечивались местными телефонами и «полевыми телефонами» для прямой связи с высшей военной администрацией. В тех случаях, когда было необходимо решить проблему поиска секретной документации и аппаратуры, выделялись дополнительные силы в виде представителей войсковой разведки с охраной.

После первого инструктивного совещания членов комиссии повезли в Берлин по разрушенным улицам к рейхстагу.

Членов делегации встретил первый военный комендант Рейхстага полковник Ф. М. Зинчин.

После рейхстага члены комиссии посетили рейхсканцелярию. Члены комиссии с интересом обошли многие кабинеты руководителей рейха. Особо сильное впечатление на всех произвел кабинет Гитлера, который давил на посетителей своими размерами и величием.

Интересно было прокрутить огромный глобус, глядя на который «фюрер» мечтал о своих походах, о своей рабовладельческой империи. Заметим, что обстановка кабинета одного из сподвижников Гитлера — Геринга вскоре появилась в 108 институте в кабинете, предназначенном Г. М. Маленкову.

После осмотра рейхстага вся группа отправилась в 30 километрах от Берлина в районе города Цоссен осматривать подземный КП штаба фашистских сухопутных войск. Здесь был построен целый подземный город, в котором размещались отделы и службы штаба. Протяженность Цоссенского оборонительного района достигала 15 километров. Особый интерес представляла организация его ПВО. С этого посещения началась плановая работа сотрудников комиссии.

Работа комиссии по радиолокации

В соответствии со своими специальностями и утвержденными планами работ члены комиссии начали собирать материалы, систематизировать их и предоставлять отчеты в комиссию. Так, Н. Д. Девятков и Е. Л. Подгурский, с которыми у Расплетина сложились очень добрые, дружеские отношения, занимались вакуумной электроникой, а Расплетин был занят изучением уровня технических достижений в области самолетной и наземной радиолокации, а также телевидения. Еще в Москве, на совещании у первого заместителя НКЭП СССР И. Г. Зубовича перед А. А. Селезневым и А. И. Бергом была поставлена задача по разработке мероприятий, способствующих быстрому восстановлению телецентра в Москве. При этом предполагалось использовать значительный технический задел наших разработчиков и потенциал немецких специалистов в области телевидения. Разработку конкретных материалов И. Г. Зубович считал особо важной задачей и выделил на это не более полутора месяцев.

Наземными РЛС А. А. Расплетин поручил заниматься сотруднику своей лаборатории Н. Я. Чернецову.

Конечно, уровень технических достижений немецких ученых и инженеров в области радиолокации был достаточно высоким, и для советских специалистов он представлял огромный интерес, не говоря уже о немецкой радиопромышленности в целом.

Относительно небольшая и уязвимая с любого направления территория Германии была разделена фашистским командованием на районы, в каждом из которых были созданы радиолокационные центры. В их состав кроме станций дальнего обнаружения «Фрейя» и «Манмут» входило по две станции наведения истребительской авиации «Большой Вюрцбург», а также станции орудийной наводки «Малый Вюрцбург».

Станции дальнего обнаружения были стационарного типа. Их неподвижные антенны с площадью примерно в 100 квадратных метров располагались на железобетонных опорах, а в блиндажах под ними размещалась радиотехническая аппаратура. Станции наведения «Большой Вюрцбург» также относилась к стационарному типу. Однако ее параболическая антенна, имевшая диаметр около пяти метров, могла вращаться. Радиолокационная аппаратура была смонтирована внутри железобетонного колпака, служившего основанием станции. Вследствие подвижности антенн вести наблюдение за самолетами можно было только в ограниченном секторе. У станции «Малый Вюрцбург», благодаря меньшим габаритам, все устройства, кроме антенн, размещались в четырехколесной кабине и имели непосредственную связь с зенитными батареями 88-миллиметрового или 105-миллиметрового калибра.

Наиболее мощная, насыщенная станциями орудийной наводки, система ПВО была создана вокруг Берлина. В пригородах по кольцу располагались 105-миллиметровые зенитные батареи, РЛС «Малый Вюрцбург» и звукоулавливатели. В самом Берлине дополнительно к кольцевой системе находились три специальные многоэтажные башни-бункера ПВО с четырьмя 128-миллиметровыми зенитными орудиями и малокалиберными пушками, оптическими дальномерами и станциями «Малый Вюрцбург» (размещенными на крышах соседних зданий). Одна такая башня располагалась в районе Тиргартена вблизи Рейхстага (главная), вторая — в парке Фридрихсхайн (восточная), а третья — в районе Шпандау (западная).

Членам комиссии удалось найти полный комплект КД по РЛС «Вюрцбург». Кроме этой техники собирались и изучались образцы РЛС дальнего действия «Фрейя» и «Манмут», самолетных бортовых станций и др. Результаты изучения ТТД этих станций были включены в отчетные материалы комиссии.

Немецкая радиоэлектронная промышленность во время войны была рассредоточена по всей стране, так что членам комиссии пришлось объехать на машинах почти всю Советскую зону оккупации вдоль и поперек. Производства, связанные с разработкой электронной и радиолокационной аппаратуры, обнаруживались даже в бывших фабриках мануфактурного и трикотажного профиля (соответственно, переоборудованных), но технология вакуумного производства и в таких условиях в Германии была на высоком уровне. Некоторые спецпроизводства находились в подземных бункерах горных районов Тюрингии.

Найденную документацию и образцы специалисты привозили в комиссию, где технический персонал обрабатывал, переводил и готовил ее для отправки в Москву в Совет по радиолокации, писали отчеты. Работавшие в те годы в НИИ-108 И. Ф. Песьяцкий и Б. В. Круссер в мае 1945 года побывали совместно с А. А. Расплетиным в Берлине на предприятиях фирмы «Телефункен», а в сентябре — в чехословацком городе Сморжовке, где было развернуто производство радиоаппаратуры крупной немецкой фирмы «Фернзее».

В феврале 1943 года в Роттердаме немцы сбили первый английский самолет с радиолокационной станцией H2S, работавшей на волне 9 сантиметров. С этого времени в Германии срочно и в широком масштабе было начато конструирование сантиметровой аппаратуры. Для руководства всеми этими работами была создана особая комиссия по радиолокации Германии. Эта комиссия была создана в декабре 1944 года на заседании в главной квартире фюрера в присутствии рейхсмаршала, гросс-адмирала Деница, министра Шпеера и других лиц.

Особая комиссия по радиолокации являлась штабом, руководившим и объединявшим деятельность ряда рабочих комиссий и групп, ведущих работу каждая в своей области. Комиссия в целом и ее рабочие группы совместно с представителями армии и флота разрабатывали планы наиболее важных объектов, составляли и согласовывали основные ТТТ, распределяли заказы между отдельными фирмами в соответствии с их специализацией, значением и техническими возможностями, согласовывали работу фирм; они же были ответственны за технически правильное ведение разработок и выполнение заданий в установленные сроки. Организация работы особой комиссии оказалась очень полезной. Членами рабочих комиссий были специалисты в данной области техники, работавшие в различных фирмах, научно-исследовательских организациях и военно-морских учреждениях. Особая комиссия широко развернула свою деятельность с февраля 1944 года. В течение года было дано более 390 заказов на новые разработки для Управления военно-воздушных сил и заказов ВМФ. Эти планы не осуществились. Многие разработки не были доведены до конца, другие были прекращены. В отчетах рабочих комиссий в качестве причин в основном указывалось на «известные события на Восточном фронте». Тем не менее за этот период научно-исследовательские организации и промышленность Германии выполнили большую работу, отмеченную в отчетах рабочих групп. Всего было создано 14 рабочих комиссий.

Но главным заданием А. А. Расплетина в то время и его особым интересом были радиолокаторы на истребителях-перехватчиках, радиоэлектронное противодействие им и средства воздушной навигации. В Цоссене Расплетин обратил внимание на истребитель с антенной явно метрового диапазона.

Там он познакомился с самолетным радиолокатором СН-2, изготовленным фирмой «Телефункен» на базе аппаратуры «Лихтенштейн» в начале 1943 года. В результате их перехода в диапазон 90 мегагерц (казалось бы, хуже, чем у «Лихтенштейна», — 490 мегагерц) средств противодействия СН-2 у союзников не оказалось. РЛ СН-2 запустили в серийное производство, а к октябрю 1943 года им оборудовали истребители-перехватчики. Дальность действия СН-2 была от 400 до 6400 метров. Еще больший интерес у Расплетина вызвала аппаратура «Фленсбург», позволявшая истребителям засекать бомбардировщики противника по работе станции защиты задней полусферы бомбардировщика. К осени 1943 года на немецких истребителях появилась и аппаратура для обнаружения работающих радиолокационных бомбовых прицелов на самолетах союзников. Расплетин при проектировании своей станции защиты хвоста самолета предусмотрел возможность возникновения ситуации, с которой столкнулись англичане, и предложил ряд конструкторских решений, при помощи которых можно было избежать пеленгации бомбардировщика локатором истребителя-перехватчика при работающей РЛС защиты хвоста.

Особый интерес представляли приборы опознавания «свой — чужой» самолетов и кораблей — станции FuG-25 и FuG-25A.

Увиденное в Германии подтвердило высказанные ранее мысли Александра Андреевича о комплексном использовании пассивных и активных помех и позволило узнать много нового в их применении. Немецких ученых и конструкторов занимала проблема, как локализовать пассивные помехи, фактически полностью выводившие из строя локаторы наведения люфтваффе. Картина «войны в эфире» была действительно захватывающей. И игра шла не в одни ворота: были удачи и провалы у англичан, были взлеты и падения у немцев. В частности, выяснилось, что против немецких бомбардировщиков (для подавления радиолокационных прицелов) использовались снаряды зенитной артиллерии, снаряженные дипольными отражателями.

Еще Расплетина весьма интересовало, как немцы решали проблему сопровождения наземных целей. Дело в том, что перед поездкой в Берлин у Расплетина была предварительная беседа с работником Главного артиллерийского управления майором Н. Н. Алексеевым о возможности разработки и изготовления такой станции. Хотя предположение было интересное, но, резонно опасаясь, что отражения от местных предметов скроют от операторов цели, Расплетин не сказал тогда ни да, ни нет. Но надежды найти что-либо по этой задаче в Германии не оправдались. Однако в материалах германской Особой комиссии по радиолокации нашлись сведения о первых попытках создания аппаратуры для наблюдения танков на поле боя. Работать эта аппаратура должна была на длине волны 3 сантиметра и даже 9 миллиметров.

В сентябре 1945 года в Берлин по поручению Г. М. Маленкова приехал А. И. Берг для ознакомления с ходом работ комиссии А. И. Шокина. Возможность выехать за границу появилась у А. И. Берга через 10 лет (с середины 1930 года).

Увиденные в комиссии материалы впечатлили А. И. Берга многоплановостью и аналитичностью, особенно ему понравилось предложение А. И. Шокина об организации лабораторно-конструкторского бюро с опытным производством и А. А. Расплетина о создании при Совете по радиолокации информационного центра — Бюро новой техники (БНТ) для ознакомления советских разработчиков локационной техники с достижениями немецкой радиопромышленности, а также с действующими образцами измерительной техники.

С большим интересом А. И. Берг познакомился с материалами А. А. Расплетина о структуре и организации работы радиотехнических и конструкторских подразделений фирмы «Телефункен», ее станочным и инженерным оборудованием, парком радиоизмерительных приборов. Интересными были предложения А А. Расплетина по аппаратуре связи и целесообразности их использования в оснащении ВНИИ-108. Эти вопросы А. И. Берг согласовал с Г. М. Маленковым, и очень скоро из Москвы с соответствующими бумагами-разрешениями к А. И. Шокину прибыла бригада специалистов для отправки оборудования фирмы «Телефункен» во ВНИИ-108.

С целью унификации сбора, обработки и издания материалов комиссии А. И. Берг, будучи в Берлине, утвердил «Инструкцию по составлению плана изданий материалов немецкой документации по локационной технике» и «Инструкцию по учету материалов технической документации образцов немецкой РЛТ». Согласно этим документам вся документация по радиолокационной и телевизионной технике сосредоточивалась в НИИ-108, где она обрабатывалась. На каждый материал составлялась карточка учета, и производился отбор документов, подлежащих публикации. Официально к обработке трофейной документации в институте приступили 16 сентября 1945 года.

Приказом по наркомату № К-492с от 3 октября 1945 года «Относительно изданий материалов немецкой документации по радиолокационной технике» (ГАРФ. Ф. 8848сс. Оп. 1с. Д. 492) был утвержден следующий порядок издания материалов комиссии: при тираже 500—1000 экземпляров издание производилось через издательства, подведомственные наркомату; особо ценные материалы могли быть опубликованы в серии брошюр под названием «Обзор трофейной техники» с грифом «Для служебного пользования»; в отдельных случаях, когда было необходимо опубликовать материалы, отличающиеся принципиальной новизной предложений и разработок, имеющих важное значение и изданных в Германии тиражом в несколько экземпляров с грифом «Секретно», в наших изданиях также присваивался гриф «Секретно». По-видимому, такая незавидная судьба была уготована 12-му выпуску серии «Обзор трофейной техники» — «Служба радиолокационной разведки Германии», выпуск которого мы до сих пор не обнаружили.

А. И. Берг взял на себя редактирование всей серии «Обзор трофейной техники».

В работе по обработке материалов участвовали 55 специалистов многих учреждений и предприятий: НИИ-180; НИИ-20; НИИ-10; НИИ ВВС; НИИ-160; ФИАНа; Артиллерийской академии; Ленинградской ВВА; ВВА им. Жуковского; НИИС; Главного штаба ПВО и других; кроме того, в работах участвовали 13 технических работников НИИ-108.

Завершая обзор материалов, полученных комиссией по радиолокации, приведем наименования всех 12 известных нам выпусков «Обзора трофейной техники».

Выпуск 1. Немецкая радиолокационная техника;

Выпуск 2. Поглощающие покрытия как средство защиты от радиолокационного обнаружения;

Выпуск 3. Об опытах по борьбе с обнаружением подводных лодок;

Выпуск 4. Германские методы борьбы с радиолокационными станциями;

Выпуск 5. Современное состояние теории и техники сантиметровых волн в Германии

Выпуск 6. Отчеты германской Особой комиссии по радиолокации;

Выпуск 7. Германские радиолокационные лампы;

Выпуск 8. Измерительная аппаратура в германской радиолокации;

Выпуск 9. Немецкие самолетные радиолокационные станции;

Выпуск 10. Радиолокационная промышленность Германии;

Выпуск 11. Кривые распространения земной волны (для широкого диапазона радиоволн);

Выпуск 12. Служба радиолокационной разведки Германии;

Выпуск 13. Германская радиолокационная техника на суше и на море.

Тираж отдельных выпусков составлял от 500 до 2000 экземпляров. К составлению материалов выпусков А. И. Берг привлекал крупных специалистов в области радиотехники, таких как академик Б. А. Введенский, начальник проектно-конструкторского бюро Совета по радиолокации Н. Л. Попов, начальник лаборатории А. А. Расплетин, а также инженеров Б. А. Доброхотова, В. И. Савельева, Л. А. Котомину и других. С подробным описанием всех упомянутых выпусков этой серии можно познакомиться в архиве музея ОАО НПО «Алмаз» и на сайте «Historyk PVO». Все выпуски обзоров оформлялись в едином стиле.

В мае 1946 года комиссия А. И. Шокина в Германии закончила свою работу. По указанию Г. М. Маленкова от 17 мая 1946 года за большую и успешную работу по изучению, освоению и вывозу трофейной радиолокационной техники А. И. Шокину и членам комиссии была объявлена благодарность, они были премированы, а вскоре приказом министра связи награждены недавно введеным знаком «Почетный радист».

На этом работа комиссии по радиолокации не закончились. В 1947 году тиражом 15 тысяч экземпляров вышла книга «Теория и техника радиолокации» — первое открытое издание по вопросам радиолокации для инженеров.

В своем письме на имя НКЭП СССР от 27 июля 1947 года А. И. Шокин писал:

Серия таких книг, представляющих собой тематические сборники по вопросам радиолокации, подготовлены к печати Бюро новой техники Комитета по радиолокации и по его заказу выпущены «Воениздатом».

За этим сборником последуют:

— «Описание англо-американских наземных радиолокационных станций»

— «Радионавигационные системы»

— «Радиовзрыватели»[3].

Этим документом А. И. Шокин подчеркивал завершение работ по анализу и выпуску для широкого круга специалистов книг по вопросам радиолокации.

Предложения комиссии по телевидению

В связи с поставленной И. Г. Зубовичем перед телевизионной группой А. А. Селезнева задачей по восстановлению МТЦ, члены группы должны были ознакомиться с оборудованием Берлинского радиодома и телевизионного центра «Германское имперское радиовещание», телевизионным институтом фирмы «Бош-Фернзее» (Смржовка, Чехословакия), а также изучить научную и промышленную базу ряда высших учебных заведений Советской зоны оккупации.

Особое значение для группы А. А. Селезнева и А. А. Расплетина имела поездка на фирму «Бош-Фернзее» неподалеку от местечка Танвальд. Необходимо было не только оценить потенциал фирмы в производстве телевизионного оборудования, но и в производстве огромного количества индикаторных устройств для немецких радиолокационных станций различного назначения. Так, только одна фирма «Телефункен» в годы войны изготовила более 15 тысяч комплектов радиолокационной индикаторной аппаратуры для РЛС. В сравнении с теми возможностями, которые имелись в 108 институте, немецкий телевизионный институт обладал огромным потенциалом. Только кадровый состав института насчитывал более 200 дипломированных инженеров, в том числе несколько докторов, около 900 квалифицированных мастеров и рабочих. Лаборатории были оборудованы стендами с современной радиотехнической и измерительной аппаратурой, имелось прекрасное настроечное, стеклодувное и вакуумное оборудование для изготовления колб телевизионных трубок. В институте были хорошо организованы работы по размещению к выполнению на заводах Германии заказов телевизионного института, в том числе на специальные материалы и измерительную аппаратуру Институт имел производственные площади с хорошим инструментальным и вспомогательным оборудованием.

Свои предложения по результатам изучения достижений немцев в области телевизионной техники группа Селезнева и Расплетина изложила в технических предложениях. В этих предложениях комиссия обратила внимание на следующие принципиальные вопросы:

1. Вся студийная аппаратура Берлинского телецентра была рассчитана на передачу телевизионного изображения в стандарте 441 строки.

2. Имевшийся небольшой задел телевизионных приемников тоже был рассчитан на стандарт 441 строку

3. У немецких специалистов не было никакого задела по студийному телевизионному оборудованию в стандарте четкости в 625 строк, который был рекомендован в СССР к реализации еще в 1944 году. Отмечалось, что в НИИ-108 были созданы лабораторные образцы систем развертки и телевизионных приемников Т1 и Т2 на стандарт четкости в 625 строк.

4. Производство телевизионных приемников предполагалось осуществить в два этапа. Первый — на базе телевизора 17ТН-3 с горизонтальной компоновкой.

5. Для обеспечения серийного выпуска кинескопов для телевизоров предполагалось создать специализированный цех на заводе № 211 («Светлана») и использовать возможности фирмы «Бош-Фернзее».

6. В качестве перспективных моделей телевизионных приемников комиссия рекомендовала взять за основу решения конференции по телевидению в Ленинграде (11 и 13 марта 1941 года) и задел лабораторий НИИ-108.

7. В предложениях была обоснована необходимость создания в СССР головного телевизионного института. Созданный в довоенные годы ЛНИИТ был ликвидирован в 1942 году, его ведущие специалисты были эвакуированы в Красноярск, а затем решением ГКО были переведены в Москву и в 1943 году вошли практически в полном составе во вновь созданный институт по радиолокации — НИИ-108.

8. Комиссия обосновала необходимость создания в Германии совместного телевизионного производства.

Полученный ранее во ВНИИ-108 технический задел по телевизорам Расплетин предложил передать для формирования нового телевизионного производства в Германии, оговорив этапность передачи документации — сначала на одноканальный телевизор Т1, а затем двухканальный телевизор Т2. Эти мероприятия были детально обсуждены с А. И. Бергом во время его визита в Германию.

Предложения группы А. А. Селезнева по изучению немецких достижений в области телевидения были направлены в наркомат для их использования при восстановлении МТЦ. В результате 12 октября 1945 года вышло постановление СНК СССР № 2611-709с «О мероприятиях по восстановлению Московского телевизионного центра». Вот его основные пункты:

п. 1 обязал Комитет по радиофикации и радиовещанию при Совнаркоме СССР восстановить Московский телевизионный центр и организовать телевизионное вещание в Москве с четкостью изображения 343 строки с декабря 1945 г., с четкостью изображения 625 строк с 4 квартала 1946 г.

п. 2 поручил НКСвет, Наркомэлектропрому и Комитету по радиофикации и радиовещанию при СНК СССР к 30 октября 1945 г. предоставить в Совнарком СССР предложения по восстановлению трофейного телецентра.

п. 7. В целях проведения научно-исследовательских, проектных и конструкторских работ по гражданскому и военному применению телевидения обязать Наркомэлектропром организовать в 1945 г. в г. Москве Всесоюзный научно-исследовательский институт телевизионной техники (ВНИИТ) с опытным заводом.

Совнарком СССР считает первоочередными задачами ВНИИТа:

а) разработка передающей и приемной телевизионной аппаратуры для передачи и приема изображения четкости в 625 строк,

б) разработка новой усовершенствованной системы телевидения с более высокой четкостью изображения,

в) разработка приемной аппаратуры для демонстрации телевизионных программ на больших экранах,

г) проведение НИР по передаче телевизионных программ по ретрансляционным линиям,

д) проведение НИР по цветному и стереоскопическому телевидению,

е) проведение работ, связанных с использованием телевизионной техники для специальных целей.

Во исполнение указанного постановления СНК СССР в НКЭП был издан приказ К-499с от 17 октября 1945 года, в котором было записано:

п. 1а) в двухнедельный срок представить предложения об организации в г. Москве в системе 2-го ГУ Всесоюзного научно-исследовательского института телевизионной техники (ВНИИТ) с опытным заводом, с включением в состав его работников телевизионной группы НИИ-108 с учетом использования оборудования, выделенного Наркомэлектропрому постановлением ГСК от 25 июля 1945 г. (приказ НКЭП № К-405сс от 30 июля

1945 года).

В следующих пунктах нашли отражение предложения А. А. Расплетина, высказанные им на конференции по телевидению на ленинградском заводе «Радист» в марте 1941 года:

а) разработать следующие образцы телевизионных приемников с четкостью изображения 625 строк:

— Т-1 настольного телевизионного приемника с 7 дюймовой трубкой без широковещательных диапазонов — в марте 1946 г.,

— Т-2 настольного телевизионного приемника с 9 дюймовой трубкой с широковещательными диапазонами — в марте 1946 г.,

— Т-3 консольного телевизионного приемника с 12 дюймовой трубкой с широковещательными диапазонами — в июне 1946 г.,

— Опытный телевизионный трансузел и образцы абонентских телевизионных приемников в октябре 1946 г.,

б) провести проверку, ремонт и настройку имеющихся в Москве телевизионных приемников, доукомплектовать приемники 17ТН-1 кинескопами до ноября 1945 г.,

в) закончить работы по переводу радиотехнических устройств Московского телевизионного центра на новый стандарт (625 строк) в 4 квартале 1946 г.

Директорам заводов № 528 и № 616 организовать производство телевизионных приемников «Т-1» и «Т-2» по 100 штук каждого типа в 3 квартале 1946 г., а также первой партии телевизионного приемника тип «Т-3» количеством 50 штук в 4 квартале 1946 г.

Пунктом 4 постановления обязал Наркомавиапром организовать на заводе № 289 в г. Ленинграде производство телевизионных приемников «Т-2» и обеспечить выпуск первой партии приемников в количестве 50 штук в 3 квартале 1946 г., и 500 приемников этого же типа в 4 квартале 1946 г.

Пунктом 18 постановления были утверждены сроки строительства (3 квартал 1947 года) новых телевизионных центров в Ленинграде и Киеве.

На основании этого постановления СНК СССР было подготовлено обращение в СВАТ об организации телевизионного производства в Германии, как филиала ВНИИТ. 12 февраля 1946 года в Берлине вышло секретное постановление Военного совета ГСОВГ № 022 об организации филиала Центрального Московского телевизионного института в Германии.

Ниже приводятся выдержки из этого интересного постановления.

В целях изучения и использования опыта немецких специалистов в области разработок, конструирования и производства телевизионной аппаратуры Военный совет постановляет:

1. Создать при СВАТ филиал Центрального Московского телевизионного института НКЭП СССР, подчинив его Управлению научно-технических работ СВАТ.

Примечание:

1. Постановление СНК СССР № 2611-709с от 12 октября 1945 года о создании Московского телевизионного института в 1946 году не было реализовано, так как все ведущие специалисты-телевизионщики из НИИ-9 работали в НИИ-108 (в том числе в лабораториях № 13 Расплетина и № 16 Селезнева) и создание нового телевизионного института на базе работников НИИ-108 не представлялось возможным. Во всех документах СВАТ ВНИИтелевидения именовался как филиал Центрального Московского телевизионного института в Германии.

2. В феврале 1946 года Управления научно-технических работ в составе СВАТ не существовало. Только в октябре 1946 года было создано Управление СВАТ по изучению достижений науки и техники Германии. Очевидно, командование СВАТ и ГСОВГ в общих чертах было осведомлено о том, что принципиальное решение о создании такого управления в Москве уже принято.

По и. 1 см. также: приказ начальника СВА федеральной земли Тюрингии № 025 от 21 февраля 1946 года об организации филиала Центрального Московского телевизионного института в городе Арнштадте.

2. Назначить уполномоченного НКЭП по филиалу телевизионного института НКЭП СССР полковника Васильева уполномоченным СВАТ на данном предприятии.

3. Дислоцировать филиал телевизионного института в г. Арнштадт, федеральная земля Тюрингия.

Далее в постановлении пунктами 4, 5, 7, 10, 11 предусматривалось обеспечение филиала телевизионного института производственными площадями, жильем, автотранспортом, охраной, шифрованной связью с НКЭП, а также финансовое обеспечение, перевозка немецких специалистов из Чехословакии в Германию, питание и авиасвязь с Москвой. Подписали это постановление Главноначальствующий СВАТ — Главнокомандующий ГСОВГ, Маршал Советского Союза Г. Жуков и член Военного совета ГСОВГ, генерал-лейтенант Телегин.

Учитывая такой стремительный разворот событий по телевизионной тематике года, А. И. Берг поручает А. А. Расплетину подготовить предложения по защите телевизионного приоритета института. Так, одним из новых мероприятий была подготовка докладов о принципах построения и результатах разработки телевизионного приемника в стандарте 625 на майской научной сессии ВНТО РЭ им. А. С. Попова, посвященной Дню радио.

Берг также поручает А. Я. Клопову, ведущему специалисту лаборатории № 13 по телевизионной тематике, и Д. С. Хейфецу активизировать телевизионные разработки.

В течение года был подготовлен ряд пособий для радио-специалистов. Кроме того, А. Я. Клопов впоследствии выпустил ряд книг: «Путь в телевидение» (Госэнергоиздат, 1948), «Сто ответов на вопросы любителей телевидения» (Госэнергоиздат, 1949), «Рассказ о телевизоре» (в соавторстве с А. В. Батраковым. Госэнергоиздат, 1951), «Основы телевизионной техники» в соавторстве с Е. И. Рассадниковым. Госэнергоиздат, 1951).

По учебникам А. Я. Клопова «Основы телевизионной техники» (1951) и «Основы техники телевидения» (1953), переведенным на немецкий, чешский, венгерский, болгарский и китайский языки, постигало премудрости новой области радиоэлектроники не только наше, российское, но в определенной мере и мировое сообщество радиоспециалистов.

В это же время Расплетин в своей лаборатории № 13 сформировал группу по разработке телевизора Т2. Группа состояла из нескольких человек: А. Я. Клопова, Д. С. Хейфеца и тогда еще студента-дипломника М. И. Кривошеева. Эта группа имела тесный контакт с заводом № 616 в Ленинграде. Работа была построена следующим образом: разработкой радиочастотной части и курированием всей работы занимался Клопов, системой развертки на стандарт 625 строк занимались Горшунов и Кривошеев, остальными системами и отправкой опытных экземпляров на завод занимался Хейфец. Причем для ускорения работы в лаборатории делали шасси, в которой элементы устанавливались специалистами завода. Ими же проводились доработки, необходимые для перехода к серийному производству. Помимо работ, связанных с моделями Т1 и Т2 «Ленинград», было организовано тесное сотрудничество с московским заводом № 528, на котором в то время трудился и Е. Н. Геништа.

Постановление СНК СССР № 2611-709с и приказ НКЭП СССР К-499с от 12 октября 1945 года, а также постановление Военного совета ГСОВГ № 022 от 12 февраля 1946 года значительно ускорили проведение работ по телевизионной тематике как в нашей стране, так и в Германии.

Если создание ЛКБ в Берлине по выпуску различных ЭВП преследовало цели воспроизведения технологии производства СВЧ приборов, то создание филиала МТИ решало другую задачу: подключить телевизионное производство Германии к изготовлению как телевизионного оборудования для МТЦ, так и индивидуальных телевизоров. В этом плане мы обладали и большим опытом, и большим авторитетом, но были значительно ограничены людскими и производственными ресурсами.

Постановлением СМ СССР № 597–246 от 15 марта 1946 года в Ленинграде был организован, точнее воссоздан, ВНИИТ. Содержание постановления 1946 года мало чем отличалось от предыдущего. Важным его пунктом оставалось переоснащение МТЦ новым оборудованием на стандарт 625 строк. 19 марта 1946 года приказом НКЭП СССР № 3-86 было предписано направить в Ленинград для работы во ВНИИТТе с предприятий Наркомэлектропрома 150 инженерно-технических работников и квалифицированных рабочих вместе с семьями. Что же касается немецких специалистов в Таненвальде, то 13 из них заключили договор о сотрудничестве и в конце 1945 года с частью телевизионного оборудования прибыли в Москву, где первоначально должен был организован ВНИИТ. Временно их направили во Фрязино, в НИИ-160, где был создан СКБ-833. Сюда же были направлены выпускники московских и горьковских профильных институтов и техникумов. СКБ возглавил А. А. Федоров, который был в группе А. А. Селезнева в Германии. Таким образом, к концу 1946 года определились три площадки — в Арнштадте, во Фрязине и в Ленинграде. Специалисты всех трех площадок выполняли одну и ту же задачу. Институт спешно набирал кадры, расширял производственные площади. Планировалось производить разработку и изготовление нового комплекса аппаратуры с привязкой ее к существующей площади на Шаболовке в две очереди. Первая очередь — реконструкция существующей студийной аппаратной и примыкающей к ней киноаппаратной (студия должна была быть оснащена быть четырьмя-шестью ТВ-камерами, киноаппаратная — тремя). Вторая очередь — создание новых студий и аппаратных. Организационное и техническое руководство по реконструкции МТЦ и переводу его на стандарт 625 строк разложения правительство возложило на ВНИИТ.

В 1946 году в Арнштадте в филиале ВНИИТа был разработан проект немецкого телевизионного приемника и изготовлены первые образцы телевизоров, получивших шифр «Т-1-А». По данным немецких исследователей этот телевизор имел название «EFuTl».

Телевизор «Т-1-А» имел несколько модификаций и позволял работать со стандартами 441 либо 625 строк. Применялось два типа кинескопа. Телевизор имел возможность работать и как приемник вещательных УКВ ЧМ радиостанций. При этом блоки развертки и питания кинескопа отключались. За основу была взята схема довоенной модели телевизионного приемника «Телефункен Е1», которая была переделана на советские октальные лампы. Приемник оказался сложен и дорог для массового производства на территории СССР.

К телевизору была даже подготовлена и отпечатана в Германии инструкция по эксплуатации на русском языке, и в 1947 году первая партия этих телевизоров была доставлена в Ленинград. Но дальше совместные работы не нашли своего развития.

Что касается телевизионных приемников «Ленинград Т1», то, как уже было сказано, первый приемник на стандарт четкости 625 строк заработал летом 1946 года.

Что касается опытного образца телевизора «Ленинград Т2», то он в отличие от «Ленинграда Т1» имел 12-дюймовый кинескоп, но в серию не пошел.

Под этим названием несколькими годами позднее стали выпускать совершенно другой телевизор, с полноценным радиоприемником. Разработку после запуска в серию на Заводе им. Козицкого передали в ГДР в город Радеберг.

Телевизор «Москвич Т1», выпускавшийся заводом № 616 в Москве, имел для массового производства существенный недостаток, унаследованный от довоенной модели 17ТН-1. Питание анода трубки осуществлялось повышением и выпрямлением напряжения питающей сети. О недостатках этой схемы знали и сами разработчики.

Тем не менее это были первые серийные телевизоры, изначально разработанные для нового телевизионного стандарта. Их основные характеристики приведены в «Справочнике по телевизионным приемникам» С. А. Ельяшевича (М.: Госэнергоиздат, 1966. 2-е изд.).

Подводя итог работам по телевизионному вещанию в первые послевоенные годы в стандарте четкости 625, можно сделать следующие выводы.

Несмотря на тяжелые послевоенные годы восстановления народного хозяйства, страна смогла изыскать средства для быстрого восстановления студийного телевизионного вещания.

Силами коллектива лаборатории А. А. Расплетина на базе разработок 1940-х годов был создан первый одноканальный и двухканальный телевизоры Т1 и Т2. Установлен приоритет сотрудников лаборатории в создании этих телевизоров.

В лаборатории А. А. Селезнева были заложены основы создания современного студийного оборудования для МТЦ, а впоследствии телевизионных центров в Ленинграде и Киеве.

Создание ВНИИТ позволило значительно ускорить работы по телевидению в стране в послевоенные годы.

Создание филиала ВНИИТ в Германии способствовало возрождению телевизионного производства в Германии. Германия (ГДР и ФРГ) стала первой европейской страной, перешедшей на стандарт четкости 625.

Германский технологический опыт и культура создания телевизионной аппаратуры во многом способствовали созданию надежной телевизионной аппаратуры в Советском Союзе.

Работа А. А. Расплетина в комиссии по изучению немецкой трофейной техники выявила его удивительные способности. Ему удалось интегрировать весь накопленный немецкими учеными опыт в области радиолокации, при построении системы ПВО страны, показал стратегическое мышление в развитии радиолокации и телевидения. Если в области радиосвязи, радиопеленгации, радиолокации, радиоэлектронной борьбы А. И. Берг и А. А. Расплетин во многом дополняли друг друга, то телевизионные приборы через руки Акселя Ивановича не проходили. Тут он выступал только в качестве руководителя, организатора телевизионных работ и признавал авторитет А. А. Расплетина в области телевидения. А. И. Берг всегда мог рассчитывать на квалифицированную помощь и совет А. А. Расплетина. Так продолжалось и до 1950 года, когда он вынужден был расстаться с А. А. Расплетиным и рекомендовать его на должность руководителя радиолокационного направления в КБ-1. Когда же А. И. Берга в 1953 году назначили заместителем министра обороны СССР по радиовооружению, он был вынужден назначить своим референтом по телевизионной тематике Анатолия Владимировича Таранцева (1913–1987) — представителя ленинградской школы разработчиков телевизионной аппаратуры.

Постановление по радиолокации

На основании детального изучения немецкой трофейной радиолокационной техники, обобщения опыта войны, анализа научно-технического состояния советской и зарубежной радиолокации, военные заказчики ГАУ, ВВС и ВМФ, Совет по радиолокации под руководством А. И. Берга и его соратников по 108 институту предложили научно обоснованные перспективы последующего развития радиолокации в нашей стране. Эти перспективы в январе 1946 года нашли отражение в утвержденном плане на 1946–1950 годы научно-исследовательских работ по радиолокационной технике (РГАЭ. Ф. 300. Оп. 2. Д. 5. С. 52). Огромное значение для подготовки постановления имело совещание в Совете по радиолокации 2 февраля 1945 года.

На совещание были приглашены наркомы, их заместители, парторги ЦК ВКП(б) на предприятиях и заводах, занятых выпуском радиолокационной аппаратуры, представители главного разведывательного управления Генерального штаба и Главного артиллерийского управления, Главного управления ПВО Красной армии.

А. И. Берг как основной докладчик обрисовал состояние работ в области радиолокации, сделал сравнительный анализ зарубежных и отечественных радиолокаторов, остановился на значительном отставании в разработке и изготовлении элементной базы, особенно СВЧ-устройств, обосновал необходимость выпуска специального постановления по радиолокации. В этом постановлении А. И. Берг предложил отразить все вопросы развития радиолокации в стране. Присутствовавшим на совещании была предложена структура постановления и состав редакционной группы во главе с А. А. Расплетиным.

Весьма интересным стало выступление представителя Главного управления ПВО майора Н. Н. Алексеева. Основываясь на личном опыте эксплуатации радиолокационной техники в действующей армии Западного и Северного фронтов, Алексеев Н. Н. обратил внимание на особенность эксплуатации, ремонта радиолокационной техники и подготовки кадров. Впервые Н. Н. Алексеевым были предложены интересные доработки аппаратуры радиолокаторов с целью повышения их технических характеристик. Особенно интересным был перечень новых разработок в области радиолокации с учетом опыта ведения войсковых операций. Учитывая удачный опыт применения танков в войсковых операциях, Н. Н. Алексеев обратил внимание разработчиков на необходимость радиолокационной разведки и обнаружения движущихся танков в оборонительной полосе противника.

Представители ГРУ посоветовали разработчикам активно участвовать в анализе разведданных.

По результатам обсуждения совещание поддержало предложения А. И. Берга по выпуску постановления по радиолокации, уточнению перечня НИР и ОКР и состава исполнителей, а также наметили сроки их оформления.

Стало ясно, что с окончанием ВОВ начинается новый этап в развитии советской радиолокационной техники.

Доклад Н. Н. Алексеева во многом способствовал принятию решения о передаче функций заказчика новой радиолокационной аппаратуры оборонного назначения главным управлениям военного ведомства. Существовавший до этого порядок подготовки и утверждения ГКО (с 1944 года) квартальных планов производства серийных радиолокационных станций, запасного имущества и комплектующих изделий к ним и о материально-техническом обеспечении радиолокационной промышленности был весьма обременительным, как для Совета по радиолокации, так и для соответствующих служб ВНИИ-108.

Очень скоро А. И. Берг предложил эти функции возложить на главные управления военного ведомства.

С этого совещания началась интенсивная работа по подготовке первого в стране развернутого постановления по радиолокации. Однако работа над постановлением задержалась на один год. Это было связано с отвлечением всех ведущих специалистов по радиолокации на изучение немецкой трофейной техники.

Внутреннее состояние страны было далеко не благополучным. Достаточно вспомнить тяжелейшие необратимые и невосполнимые людские потери только что закончившейся войны. Промышленность европейской части страны и города ее лежали в развалинах. Продовольственное положение было предельно тяжелым. Карточная система распределения скудной пищи там, где она хоть как-то функционировала, с трудом, еле-еле покрывала минимальные биологические потребности людей. Но преобладающими были дух оптимизма, гордость победителей в самой тяжелой в истории Отечества войне, живое чувство осознанного подлинного патриотизма. Именно эту волну энтузиазма недавней победы поймали ученые и инженеры страны.

Внешнее состояние усугублялось началом холодной войны между «Западным миром» и СССР, которую объявил 5 марта 1946 года сэр Уинстон Черчилль в присутствии президента США Гарри Трумэна в университете городка Фултон в штате Миссури. В своей печально знаменитой речи о железном занавесе, разделившем Европейский континент, Черчилль призывал Великобританию и США объединиться в военно-политическом союзе против СССР.

В этих условиях для успешного развития работ по радиолокации одного энтузиазма оказалось недостаточно — необходимо было мобилизировать материальные и финансовые ресурсы страны.

В целях комплексного обеспечения выполнения плана научно-исследовательских и опытных работ по радиолокационной технике СМ СССР 10 июля 1946 года принял постановление 1529-678сс «Вопросы радиолокации». Заметим, что СНК СССР по инициативе И. В. Сталина в марте 1946 года был переименован в Совет министров (Совмин) СССР. Этот акт не был простой игрой в слова. Золотые погоны командному составу армии, раздельное обучение мальчиков и девочек в средней школе, мундиры дипломатам, уже не полпредам, а послам, министры, а не народные комиссары — все это звенья единой цепи, стягивающей, по самой идее своей, советскую государственность в единый организм унитарного централизованного государства.

Это постановление следует считать одним из наиболее развернутых постановлений, в котором предусмотрены все организационные и технические вопросы создания радиолокации в послевоенные годы.

Постановление готовила специальная комиссия. В состав комиссии входили:

группа ученых и разработчиков НИИ-108 — участников комиссии по изучению потенциала Германии в области радиолокации, телевидения и электровакуумных приборов и организации планирования и взаимодействия разработчиков Германии;

группа ответственных работников промышленных министерств и представителей заводов и КБ по развитию действующих и строительству новых предприятий радиолокационной и электровакуумной промышленности;

группа ответственных работников высшей школы и профессионального образования;

группа представителей Минобороны.

Общее руководство подготовкой постановления осуществлял аппарат оборонного отдела ЦК партии, А. И. Берг и И. Г. Зубович, С. В. Кафтанов и Ю. А. Жданов. Сбор материалов осуществлял А. А. Расплетин. Активно помогал ему Н. Н. Алексеев. Они же определяли выбор важнейших работ в области радиолокации.

Постановление состояло из девяти разделов:

Раздел I. Задачи министерств по развитию радиолокационной техники (6 пунктов; с. 1–4 Постановления).

Раздел II. О Комитете радиолокации при СМ СССР (10 пунктов; с. 5–7).

Раздел III. О развитии научно-исследовательской базы по радиолокации (32 пункта; с. 8—18).

Раздел IV. О плане важнейших опытных работ по радиолокации на 1946–1947 годы и меры по их стимулированию (11 пунктов; с. 19–22). В разделе приводятся ссылки начеты-ре приложения: № 1 — перечень разработок, на которые распространялись условия премирования, установленные постановлением СМ СССР № 830-340сс от 13 апреля 1946 года; № 2 — план важнейших опытных работ по радиолокации; № 3,4 — о должностной шкале по снабжению дополнительным питанием и промтоварами работников, занятых радиолокационными разработками.

Раздел V. Об испытаниях радиолокационного вооружения (8 пунктов; с. 23–24).

Раздел VI. О мерах по развитию электровакуумной промышленности (29 пунктов; с. 25–38).

Раздел VII. О мерах по развитию действующих и строительству новых предприятий радиолокационной промышленности (13 пунктов; с. 39–45).

Раздел VIII. Вопросы подготовки научно-технических кадров: инженеров и техников по радиолокации (10 пунктов; с. 46–51).

Раздел IX. Использование немецких специалистов (7 пунктов; с. 51–54). В разделе дана ссылка на приложение № 5 по эвп.

В разделе I постановления пунктом 1 определены головные министерства; пунктом 2 установлен перечень важнейших работ в области радиолокации и намечена конкретная схема первичной кооперации министерств и ведомств, обязанных поставлять головным министерствам изделия, материалы и полуфабрикаты для радиолокационной аппаратуры, а также выполнять необходимые НИР, ОКР, проектные конструкторские и производственные работы.

СМ СССР для планирования серийного производства и капиталовложений в радиолокационную промышленность (РАП), а также для обеспечения РЛП материалами, полуфабрикатами и кооперированными поставками обязал организовать в Госплане СССР отдел радиолокации.

В Министерстве вооруженных сил СССР были созданы: Управление радиолокации ГШ, Управление радиолокации ГАУ, Управление радиолокации ВВС, Управление радиолокации ВМФ.

Совет по радиолокации был реорганизован в Комитет радиолокации при СМ СССР с очень широкими полномочиями. «Никакие учреждения, организации и лица, не уполномоченные на то Советом Министров СССР, не имеют права вмешиваться в работы по радиолокации или требовать по ним справки».

В общей сложности для форсирования работ на радиолокационную тематику переводились три НИИ и шесть ОКБ Министерства промышленности средств связи; три ОКБ Министерства вооружения; семь ОКБ Министерства авиационной промышленности; два НИИ и три ОКБ Министерства сельскохозяйственного машиностроения, а также несколько научных организаций Министерства вооруженных сил.

С целью выполнения одного из важных направлений в деятельности Совета по радиолокации в области научно-информационной работы пунктом 10 раздела III явилось создание:

а) Бюро новой техники (БИТ) с задачей ознакомления конструкторов с новейшими достижениями в области радиолокации и иностранными образцами РЛС;

б) Научно-технической библиотеки (НТБ); при этом все издательства страны были обязаны направлять в НТБ Комитета радиолокации один экземпляр издаваемых ими книг по научным и техническим вопросам (по перечню Комитета).

Комитету радиолокации было разрешено выписывать из-за границы научно-техническую литературу. Информационная работа БИТ проводилась в масштабе всей страны.

Этот пункт был сформулирован по инициативе А. А. Расплетина. Он считал, что научно-информационная деятельность такого центра поможет ускорить создание новых образцов радиолокационной техники, устранить параллелизм в исследованиях и в разработке между институтами, заводами и конструкторскими бюро, будет способствовать рациональному использованию научно-инженерных кадров промышленности, повысит продолжительность сроков службы и эксплуатационной надежности радиолокационной аппаратуры.

Расплетин не только на словах поддерживал БНТ. Он выступал с лекциями и докладами по наиболее актуальным техническим вопросам, был одним из инициаторов создания постоянно действующей выставки новейшей радиоизмерительной аппаратуры. Выставка имела большое значение как для специалистов промышленности, так и для специалистов в войсках, которые оказывали помощь на местах в поддержании исправности радиолокационных станций.

Примечательно, что созданная выставка была не пассивным, а активным мероприятием. Все приборы работали. Каждый посетитель мог не только получить квалификационную консультацию, но и самостоятельно сделать необходимые проверки. Кроме того, здесь читались лекции по важным вопросам эксплуатации радиолокационного вооружения. Автору книги «Академик Александр Расплетин» (М., 1990), военному журналисту В. И. Гарнову в то время посчастливилось слушать лекцию Александра Андреевича Расплетина: вниманием аудитории лектор владел полностью, давал четкие и лаконичные формулировки, не оставлял без внимания ни одного непонятного вопроса.

Для ознакомления широких научно-инженерных кругов с новейшими достижениями в области радиолокации БНТ должно было развернуть большую издательскую деятельность, публикуя материалы, освещающие отечественные и зарубежные исследования и разработки.

Организаторами и основоположниками такой системы научно-технической информации стали А. А. Турчанин (первый начальник БНТ), В. М. Калинин, С. А. Одинцов, Н. М. Шулейкин, В. И. Шамшур и другие.

Для повышения качества радиоаппаратуры выявилась абсолютная необходимость создания новых комплектующих изделий и радиоэлементов и наряду с этим одновременного проведения жесткой стандартизации, нормирования и унификации деталей и изделий, рекомендуемых к использованию.

Пунктом 11 на ряд министерств были возложены задачи по разработке материалов, полуфабрикатов и комплектующих изделий для радиолокационной аппаратуры. Для этого в соответствующих министерствах были созданы специализированные лаборатории.

Значительное внимание в постановлении было уделено строительству новых предприятий, восстановлению и реконструкции старых производственных корпусов, а также строительству жилых зданий в любых городах страны, где предполагалось строительство предприятий по производству РЛС и радиодеталей и приборы для них.

Очень важным для разработчиков радиоаппаратуры стал раздел IV «О плане важнейших опытных работ по радиолокации на 1946 и 1947 гг. и меры по их стимулированию».

В «Приложении № 2» постановления были определены основные темы НИОКР, с указанием тактике-технических данных и условий боевого применения РЛС, за выполнение которых главным конструкторам присуждались премии в размере до 100 тысяч рублей.

Пунктами 8 и 9 устанавливался порядок проведения государственных испытаний средств радиолокационного вооружения и комплектующих изделий к ним (радиодетали, электровакуумные приборы и т. д.).

Интересным стал пункт 10 постановления:

В целях стимулирования изучения иностранных языков распространить с 1 сентября 1946 года на работников радиолокационных НИИ и КБ из числа указанных в приложении № 4, а также на работников Комитета радиолокации при Совете Министров СССР и управлений головных министерств постановление СНС СССР от 18 ноября 1940 г. № 2033–1014 «О процентной надбавке к зарплате работников НКИД u НКВТ за знание иностранных языков». Разрешить Комитету радиолокации организовать кафедру иностранных языков.

Раздел V постановления посвящен организации испытаний радиолокационного вооружения и созданию научно-испытательных полигонов ГАУ, ВМФ, ВВС.

Очень важным и значимым для развития радиолокации в стране стал раздел VI «О мерах по развитию электровакуумной промышленности». Впервые в постановлении СМ СССР отмечались крупные недостатки в электровакуумной промышленности, намечены пути их устранения.

Соответствующими пунктами постановления предусматривалось увеличение выпуска ЭВП по ряду заводов, строительство новых электровакуумных заводов в Саратове и Москве, создание ОКБ по электровакуумному машиностроению на базе НИИ-160 с привлечением для работы в КБ немецких специалистов, а также изготовление специального технологического оборудования на заводах, специализирующихся на станкостроении, машиностроении и приборостроении.

Отдельные пункты постановления касались улучшения работы транспортных средств и связи. Так, пунктом 20 предусматривалось.'

В целях коренного улучшения транспортных средств для перевозки работников НИИ-160 и дополнительного привлечения рабочей силы из районов, прилегающих к институту, обязать Министерство путей сообщения электрифицировать ж. д. ветку Болшево — Фрязино Ярославской ж. д. с вводом ее в эксплуатацию в мае 1947 года.

В целях обеспечения строительных и монтажных работ по НИИ-160 в пункте 26 был сформулирован ряд мероприятий по СВАТ, Министерству вооружения, Госплану СССР, Министерству автомобильной промышленности и МВД. Так, МВД было обязано довести численность спецконтингента в городе Щелкове до 2500 человек, а для строительства электровакуумных заводов в различных регионах страны — до 3000 человек.

Надо заметить, что этот раздел постановления был первым в стране документом, в котором была сделана попытка экстренного устранения отставания отечественной электровакуумной промышленности.

Меры по развитию действующих и строительству новых предприятий радиолокационной промышленности изложены в разделе VII постановления.

Всего предусматривалось строительство более 25 новых заводов, восстановление и реконструкция более 11 старых заводов.

Раздел VIII посвящен вопросам подготовки научно-технических кадров, инженеров и техников по радиолокации.

Для решения фундаментальных задач развития радиолокации большое значение имели идеи, высказанные П. Л. Капицей в письме И. В. Сталину от 1 февраля 1946 года и реализованные в постановлении СМ СССР № 2588 от 25 ноября 1946 года «О мероприятиях по подготовке высококвалифицированных специалистов по важнейшим разделам современной физики». Это постановление констатирует физико-технический факультет МГУ, который в 1951 году постановлением СМ СССР № 3517–1635 от 17 сентября 1951 года был преобразован в МФТИ.

Идеи физтеха были реализованы А. И. Бергом и И. Д. Девятковым в 1952–1953 годах, когда они создали базовые кафедры МФТИ для подготовки специалистов по радиотехнике (НИИ-108) и электронике (НИИ-160). В 1954 году был решен вопрос о создании базовой кафедры по радиолокации — этой организацией стало КБ-1. Инициатором создания базовой кафедры МФТИ в КБ-1 стал А. А. Расплетин (приказ МВО СССР № 16936 и МСМ СССР № СТ3701/15).

Что касается подготовки научно-технических кадров для радиолокационной промышленности в стране, А. И. Берг и П. Л. Капица пришли к однозначному выводу: для успешного освоения радиолокационной техники в стране необходимо широко использовать возможности вузов страны, максимально усилив их производственную и учебную базу, а также путем создания новых факультетов и специальностей в ведущих вузах страны. Существовавшая система высшей технической школы была готова к подготовке инженеров-эксплуатационников, инженеров-конструкторов.

Поэтому одним из пунктов VIII раздела постановления стали контрольные цифры подготовки инженеров радиолокационной промышленности.

Головные министерства обязаны были выделять для вузов, ведущих подготовку специалистов для радиолокационной и электровакуумной промышленности, РЛС и измерительную аппаратуру по их заявкам и обеспечить финансирование, создание и оборудование специальных лабораторий вузов, ведущих подготовку по радиолокационной и электровакуумной специальностям.

Ректоры вузов отчетливо понимали важность и сложность подготовки инженеров по новым специальностям. Поэтому в постановлении был предусмотрен ряд важных пунктов, связанных с подготовкой специалистов. К ним относились пункты о закупке в Германии лабораторного оборудования и измерительной аппаратуры для специальных лабораторий вузов, в том числе из трофейного оборудования, о выписке специальной научной и технической иностранной литературы, об организации в 1947 году в Москве четырехмесячных постоянных курсов переподготовки и повышения квалификации по радиолокационной и электровакуумной специальностям.

Очень важными были предложения о подготовке техников для радиолокационной и электровакуумной промышленности, с организацией новых техникумов и укреплением существующих.

Кроме пунктов по подготовке гражданских специалистов по радиолокации, в постановлении были предусмотрены пункты (п. 10) по подготовке военных специалистов:

а) организовать в 1946 году на базе Харьковской высшей военной школы ПВО Военную академию артиллерийского радиолокационного вооружения с задачей подготовки военных инженеров по радиолокации;

б) укрепить радиолокационный факультет в Военно-электротехнической командной академии связи им. Буденного.

Раздел IX — использование немецких специалистов.

Этот пункт постановления стал завершающим аккордом в деятельности комиссии по изучению трофейной техники и в особенности при создании лабораторно-конструкторского бюро в Берлине. Все предложения комиссии А. И. Шокина по ЛКБ вошли в текст постановления.

Интересно, что постановление заканчивается словами: «Считать работу по развитию радиолокационной техники важнейшей государственной задачей. Обязать все министерства и организации выполнять задания по радиолокационной технике как первоочередные». И. В. Сталин снова подписывает последний лист постановления.

Такой двойной подписи И. В. Сталина на постановлениях СМ СССР (в начале и в конце) больше мы не встречали. Это может свидетельствовать о его огромном внимании к развитию радиолокации в стране.

Подписав 10 июля и 25 ноября 1946 года постановление советского правительства о радиолокации и учреждении ФТФ МГУ, Сталин на деле завершил техническую и образовательную революцию в СССР. Эти постановления являют собой пример хорошо подготовленных документов, в которых решены фундаментальные проблемы не только создания радиолокационной промышленности, но и подготовки по-настоящему высококвалифицированных кадров научных работников и инженеров-исследователей, инженеров-разработчиков и конструкторов, тщательно проработаны конкретные вопросы жизнеобеспечения всех участников реализации задуманного. В этом, кроме всего прочего, историческое значение этих постановлений.

Станция наземной артиллерийской разведки СНАР-1 Идея Расплетина

Вскоре после приезда Расплетина из командировки в Германию его пригласил к себе на совещание А. И. Берг для обсуждения задания на разработку новой станции, предназначенной для разведки наземных целей. В отсутствие Расплетина эта работа обсуждалась с ведущими специалистами института, которые не подвергали сомнению необходимость создания такой аппаратуры, но считали, что создать такую станцию невозможно. В первую очередь из-за помех, вызываемых переотражением от местных предметов — леса, кустарников, построек.

Военные специалисты стояли перед проблемой — как повысить эффективность действия наземной артиллерии и танковых подразделений во фронтовых условиях, используя радиолокаторы.

Как всегда строгий, подтянутый, Аксель Иванович Берг открыл совещание. Вопрос обсуждался один — кому поручить новую разработку, аналогов которой тогда в мировой практике не было. Берг предельно лаконично обосновал необходимость создания такой станции. Все были «за», потому что знали по опыту войны, какую важную роль сыграли танковые войска, понимали и значение противотанковой обороны, особенно если она получит радиолокационную поддержку. Расплетин с интересом слушал и выступления военных инженеров, и крупных специалистов в области радиолокации. Неоднократно выступал Н. Н. Алексеев, доказывал необходимость воплотить идею в жизнь.

Как помнит читатель, об этой работе Расплетин узнал еще до поездки в Германию. Понимая, какое значение она имеет для военного заказчика, Александр Андреевич пытался уяснить, как можно решить эту задачу. В результате Расплетин пришел к мысли, что предложенную проблему можно будет решить, если участок разведки осматривать узким сканирующим лучом РЛ, работающего на очень короткой длине волны с использованием очень коротких зондирующих импульсов, а на выходе приемного устройства применить электронно-лучевой индикатор с разверткой типа телевизионной. Таким образом, в основу следует положить телевизионное сканирование радиолокационного луча в пространстве и телевизионную индикацию.

Эту идею Расплетин высказал своему заместителю Г. Я. Гуськову и получил одобрение. На совещании Расплетин напряженно слушал, надеясь на аналогичные ему предложения. Но, увы, их не последовало: творческая мысль конструкторов словно зашла в тупик. То и дело слышалось: «Идея нужная, но конкретно… как решить задачу?!» Тогда Расплетин обратился к сидящему рядом Г. Я. Гуськову: «Возьмемся?» Тот согласно кивнул, и Расплетин попросил слова. Он рассказал о своем предложении. После обсуждения идея Александра Андреевича была одобрена, руководство ВНИИ-108 приняло решение об открытии ОКР, получившей шифр «РТ».

Принятое решение содержало изрядную долю риска, так как объекты локации — танки, самоходные установки, автомобили, живая сила — находились под прикрытием затеняющих факторов в виде деревьев, кустарника, складок местности, составлявших естественную пассивную помеху для РЛС. Это была совершенно новая задача, до тех пор не имевшая аналогов в мире. Расплетин со свойственным ему опытом телевизионщика предложил решить эту задачу путем резкого увеличения разрешающей способности станции как по углам, та и по дальности. Этим он отделил отметки полезных целей от помехового фона.

Расплетин взялся за эту работу — этому способствовали и его поездка в Германию, и те идеи, которые возникли у него в ходе обдумывания работы. Так в начале 1946 года лаборатория № 13 «спустилась с небес на землю».

Почему ОКР была названа РТ? Письменных свидетельств не осталось. Некоторые ветераны ВНИИ-108 считали, что Расплетин составил эту аббревиатуру из начальных букв слов «Радиолокация — Телевидение», другие — «Радиолокатор Танковый».

Коллектив лаборатории № 13

Головным исполнителем стал коллектив 13-й лаборатории, участвовали и смежные лаборатории: 11-я (источники питания), 12-я (антенная система), 22-я (передатчик). Главным конструктором станции «РТ» был назначен А. А. Расплетин, заместителями — Г. Я. Гуськов, Е. Н. Майзельс, Г. В. Кияковский, М. Т. Цукерман.

Летом 1946 года в лаборатории были произведены существенные штатные изменения. Из лаборатории ушли несколько сильных групп, на базе которых были организованы новые лаборатории.

В лаборатории остались в основном сотрудники, занятые на ОКР «РТ» и несколько человек, подбиравшие «хвосты» мелких незавершенных работ. Большая часть разработчиков ОКР «РТ» не имели практического опыта и многие были участниками Великой Отечественной войны. Прямо скажем, о радиолокации они знали понаслышке. Когда приходили «наниматься» к Расплетину, смущались своим техническим невежеством. Александр Андреевич, беседуя с новичком, большое внимание уделял не тому, что тот не знает, а тому, как мыслит, сможет ли в короткий срок решить инженерную задачу. И за доверие платили ему самоотверженностью. Как вспоминал один из таких молодых специалистов, «все бешено учились, в лаборатории была атмосфера единомышленников-энтузиастов».

Как правило, раз в неделю Расплетин подходил к исполнителю, садился рядом и смотрел, как тот выполняет задание. Если опытным взглядом определял, что товарищ к делу подходит творчески, «глубоко копает», вкладывает душу, то неназойливо старался ему что-то посоветовать. Но был суров, когда видел, что специалист и рад бы дело сделать, но нет у него инженерного потенциала, а проще говоря, творческой жилки. Расплетин не был поспешным в выводах. Но когда твердо убеждался, что инженер остановился, исчерпал себя, терял к нему доверие и интерес. Такой балласт обычно сам уходил из лаборатории.

Не было в расплетинской лаборатории начальственных разносов. Высшей мерой наказания была расплетинская фраза: «Не вижу мысли».

Для Расплетина было странным, когда сотрудник работал не в меру своих способностей. Официально рабочий день кончался в шесть часов вечера. Смолкали телефонные звонки, прекращались вызовы на совещания. Расплетин садился к стенду с аппаратурой и облегченно говорил: «Ну, поработаем». Каждый мог уйти домой, но такой мысли ни у кого не возникало. И не потому, что начальник лаборатории подумает, будто кто-то равнодушен к работе. Нет. Просто все ощущали причастность к большому серьезному делу и работали от души.

Один из тогдашних молодых специалистов вспоминал: «После шести часов вечера Александр Андреевич делал из нас инженеров».

В результате «естественного отбора» в лаборатории сложился очень сильный творческий коллектив.

Лаборатория состояла из высокочастотной группы (Г. Я. Гуськов, П. П. Михайлов, М. А. Дмитриева), дальномерной группы (Г. В. Кияковскии, К. П. Гаврилов, М. И. Попов), группы приемных устройств (В. Ф. Илюхин, И. М. Евтеев), разработчиков индикаторных устройств и НЧ техники (С. В. Хейн, Е. Е Разницын, Л. И. Буняк, А. И. Ширман) и мастерской (И. В. Кабанов).

О некоторых сотрудниках лаборатории А. А. Расплетина остались очень теплые воспоминания сотрудника лаборатории № 13 А. И. Ширмана, опубликованные в очерке «Первый государственный экзамен ЦНИИ-108» (60 лет ЦНИИРТИ. 1943–2003: Сборник. М.: ЦНИИРТИ, 2003. С. 98–106):

В 1946 г. Александр Андреевич был в самом зрелом возрасте — 38 лет. У него еще не было никаких степеней, званий и наград, но за его плечами был практический опыт, и он имел крепкую репутацию крупного и известного специалиста как в области разработки первых советских телевизоров до войны, так и некоторыми интересными работами для ВВС во время войны.

Александр Андреевич имел очень представительную внешность, уверенную, спокойную манеру общения, присущие подлинному «мэтру». Он пользовался незыблемым авторитетом у всех, начиная от руководства института до рабочих и лаборантов. Он исключительно работоспособен, почти никогда раньше 22 часов с работы не уходит. Упорен и настойчив, ничего не принимает на веру. В вопросах, ему мало известных, добивается полного понимания как теоретических, так и практических основ.

Имея в своем распоряжении, в основном, неопытный коллектив инженеров (в большинстве — демобилизованные участники войны), он сам разрабатывает идеологию будущей станции, ее структурную и функциональную схемы, технические требования к блокам и узлам.

Александр Андреевич никогда ни на кого не кричал и даже не повышал голоса. Если он был кем-нибудь недоволен, это сразу отражалось на его лице: как у многих рыжеволосых людей, оно становилось багрово-красным.

А самым большим наказанием у нас считалось, если он с провинившимся переходил с «ты» на «вы».

Геннадий Яковлевич Гуськов — единственный ведущий инженер, уже имевший некоторый практический опыт. Он был заместителем главного конструктора и отвечал за приемный тракт станции, с которым особых проблем не было.

Клавдия Дмитриевна Тихомирова — квалифицированный инженер, симпатичная, спокойная женщина, основной помощник Г. Я. Гуськова по приемному тракту, разработчик блока УПЧ.

Георгий Викторович Кияковский — самый яркий талант нашей лаборатории, участник войны. Молодой, обаятельный человек, красивый как внешне, так и своими душевными качествами. Веселый, со всеми доброжелательный, с большим чувством юмора, всеобщий любимец. Он разрабатывал один из центральных блоков станции — блок дальности. Все у него получалось легко, играючи, помощи Расплетина почти не требовалось.

Владимир Илюхин — инвалид войны, на войне потерял руку. Характер очень трудный, взрывной, шутить с ним было опасно. Мог нагрубить любому, в том числе и Расплетину, на что тот не обращал никакого внимания. Однако инженер он был толковый и целеустремленный. Он разрабатывал индикатор «С» (обнаружения) и со своей задачей справился хорошо.

Самуил Вениаминович Хейн — участник войны. Разрабатывал индикатор «В» (сопровождения целей). Человек трудной личной судьбы, очень необщительный, замкнутый. Узнать какие-либо сведения о его работе мог только Расплетин. С точки зрения отдела режима, его можно было бы считать идеалом сотрудника, занятого на секретной работе. Свой блок он разрабатывал методом, который на радиолюбительском жаргоне можно назвать методом «соплей». Хейн обходился без лабораторного макета блока, а макеты отдельных его узлов лежали прямо на столе и были соединены друг с другом длинными проводами. Стол его представлял занимательное зрелище: среди сплошной паутины проводов возвышалась электронно-лучевая трубка с отклоняющей системой, питаемая напряжением б кВ. Когда Хейн выходил из комнаты, свою паутину он накрывал принесенным из дома старым байковым одеялом. Если же во время работы ему надо было в освещенной комнате видеть экран индикатора, он с головой залезал под одеяло. Частенько раздавался его крик, он вскакивал из-под одеяла и начинал что-то вроде танца, размахивая руками. Это значило, что он получил очередной электрический удар. Интересно, что Расплетин не пытался переучивать Хейна, решив, видимо, что это уже поздно, и видя, что у него и при таком методе результат получается хороший. За свои чудачества Хейн был постоянной мишенью для остряков, прежде всего из числа молодежи, но стоически сносил их шутки.

Петр Петрович Михайлов и Александр Яковлевич Эмдин — этот дуэт уникальных комплексников надо вспомнить совместно. Они принадлежали к самой дефицитной категории специалистов, которые, как правило, не имеют высшего образования, но за счет огромного практического опыта, золотых рук и природной интуиции умеют делать все: от механических и монтажных работ до умения быстро осваивать сложные комплексы аппаратуры, находить и устранять любые неисправности. Нашей лаборатории повезло, что она располагала двумя такими гроссмейстерами, если пользоваться шахматной классификацией. Если по классу они были равны, то по характеру были совершенно разные люди.

Петр Петрович самый старший, после Расплетина, по возрасту в лаборатории. Это немногословный, спокойный, уравновешенный, доброжелательный ко всем человек, пользовавшийся большим авторитетом.

Саша Эмдин (по отчеству его никто не называл), балагур и весельчак, организатор всяких розыгрышей и шуток, способствовавших разрядке напряженного режима работы лаборатории. Он до войны работал радиотехником у Александра Андреевича. Они вместе пережили блокаду, когда были на грани выживания, вместе были эвакуированы, а затем в 1943 г. переведены в]]НИИ-108. Они оба получили по комнате в коммунальных квартирах в доме одного из переулков на Сретенке. Несмотря на разницу в возрасте и положении, вне работы между ними сложились дружеские отношения. По утрам на Новой Басманной улице можно было наблюдать довольно занимательную картинку, когда они шли на работу. Величественно вышагивал Александр Андреевич, сложив руки за спиной, а рядом семенил Саша. В 1946 г.

Саша еще не был демобилизован из армии, носил форму младшего лейтенанта и имел крайне нестроевой вид: ремень ниже пупка, фуражка на затылке. Меня всегда удивляло, как Саша сумел ни разу не попасть в грозную московскую комендатуру, находившуюся рядом с институтом.

Михайлов и Эмдин при наладке опытного образца станции, его заводских и государственных испытаниях, а также при последующих войсковых испытаниях уже серийных станций составили прекрасно слаженную пару.

Расплетин привлек к работам по «РТ» широкий круг разработчиков и видных ученых института. В лаборатории нередко появлялся известный физик-теоретик Михаил Александрович Леонтович, труды которого, в частности по распространению радиоволн, теории антенн, получили всемирную известность. Он консультировал коллектив по вопросам селекции отраженных сигналов. Также здесь бывал крупнейший советский радиофизик академик Борис Алексеевич Введенский, автор основополагающих трудов по распространению радиоволн УКВ-диапазона, дававший консультации по отражению высокочастотных импульсов. Расплетин не считал зазорным привлекать и других видных ученых.

Узкая направленность научных интересов консультантов, безусловно, способствовала созданию новой, необычной РЛС. Без их помощи Расплетин, вероятно, потратил бы на ее разработку не два года, а значительно больше.

Расплетин сумел создать условия для проявления творческой инициативы каждого члена коллектива: все, от маститых ученых до лаборантов и механиков, упорно искали наилучшие решения в своей области и были готовы работать день и ночь. Этому способствовала аккордная система оплаты труда. Расплетин был одним из активнейших участников выпуска постановления СМ СССР № 1529—678сс от 10 июля 1946 года «Вопросы радиолокации», в котором ему удалось прописать работу РД в «План важнейших опытных работ по радиолокации на 1946–1947 гг. и меры по их стимулированию» (приложение № 2 раздела ГУ постановления). Особенно успешно руководство института использовало п. 7:

7. Ввиду большого объема и особой срочности разработок, включенных в план согласно приложению № 2, разрешить директорам разрабатывающих организаций при выполнении этих разработок:

а) применять без ограничения сверхурочные и аккордные работы для всех категорий сотрудников…

Контуры будущей станции проявились очень быстро. На стендах исследовались отдельные узлы, блоки. Проблемы громоздились одна на другую. Трудности научные усугублялись техническими — весьма малой мощностью экспериментального производства (опытного завода тогда не было даже в проекте), дефицитом станочного, измерительного и лабораторного оборудования. Частичное решение этой проблемы было достигнуто благодаря реализации предложения А. А. Расплетина по перебазированию оборудования известной немецкой фирмы «Телефункен».

Окончательный вариант станции разрабатывали уже в нескольких лабораториях: антенная система в лаборатории № 12 под руководством Е. Н. Майзельса при участии М. Б. Заксона; передатчик — в лаборатории № 22 начальника Б. Ф. Высоцкого под руководством Д. С. Хейфеца. В лаборатории № 13 разрабатывалась система дальнометрии под руководством Г. В. Кияковского; секторный индикатор типа «С» под руководством В. Ф. Илюхина, индикатора типа «В» — под руководством С. В. Хейна; датчика угловых напряжений и маркеров под руководством Маркина; источников питания в лаборатории № 11 начальника П. Н. Большакова.

Высокочастотная часть станции создавалась под руководством Г. Я. Гуськова, блок селекции движущихся целей создавался на потенциалоскопах лаборатории № 25 начальника И. Ф. Песьяцкого. В лаборатории № 13 этим блоком, не вошедшим в окончательный состав станции, занимался А. И. Ширман. Механическая часть станции РТ, включая кабину и ходовую часть, проектировали под руководством М. Т. Цукермана.

Аппаратура станции размещалась в отдельной кабине, которую возил тягач. Последующая модификация станции была более мобильна, она разместилась в его кузове. Начались первые испытания. Не все поначалу шло гладко. Приходилось переделывать отдельные узлы, блоки, вносить изменения в конструкцию антенны.

Ритм работы в лаборатории был достаточно высоким. Расплетин пристально следил за тем, как идет разработка новой станции. Утром он обходил всех ведущих, садился на их место, включалась аппаратура, и он, регулируя ее с помощью ручек настройки и наблюдая за экраном трубки или осциллографа, старался добиться нужного результата. Если увиденное его не устраивало, он довольно спокойно, но настойчиво излагал ведущему методику его дальнейших действий в течение ближайших часов и уже после обеда вновь являлся, проверяя, выполнены ли его указания. Атмосфера требовательности в сочетании с мягкими советами и помощью разработчикам были характерны для его стиля работы.

Чтобы обеспечить выполнение всей работы в заданный срок, Расплетин жестко требовал, чтобы все этапы работы всеми подразделениями выполнялись без опозданий. Поэтому периодические авралы стали уделом всех участников работы.

Примером такого аврала, хотя он, возможно, и противоречил здравому смыслу, но был оговорен в ТЗ, было предъявление заказчику полностью собранного опытного образца, но без включения под ток. К моменту наступления этого срока большинство блоков и узлов только вышли из производства и к ним еще не прикасались руки разработчиков. Тем не менее сборочный цех в течение примерно двух недель работал в круглосуточном режиме, чтобы на «живую нитку» собрать станцию. После того как заказчик принял этап, станцию быстро разобрали и началась нормальная работа с блоками и узлами. Что касается разработчиков, то даже в спокойные промежутки никто из них раньше 20 часов домой не уходил — это считалось неприличным. А в напряженные периоды работали допоздна и без выходных.

Испытания

Большую часть времени сотрудники проводили на подмосковном испытательном полигоне. Однажды тихим солнечным утром, когда локатор включили для очередной проверки, оператор закричал «Вижу!» Крик многих удивил: наземные цели — автомашины — обнаруживали и раньше в процессе налаживания станции. Почему такой восторг?

Вечером в журнал испытаний Расплетин записал: «Сегодня в 10.30 на дальности 3,5 км станция впервые обнаружила одиночного пешехода на фоне леса и редких кустов».

Это был значительный успех. Впрочем, все понимали, что еще многое предстоит сделать для получения стабильных результатов.

К концу лета 1947 года станция РТ была готова к государственным испытаниям. Она работала в сантиметровом диапазоне и имела мощность излучения в импульсе 35–65 кВт, ширину диаграммы направленности в вертикальной плоскости около 0—67 д. у. (делений угломера), в горизонтальной плоскости не более 0—15 д. у. и массу станции с тягачом (без автомашины) 8 тонн.

Для обнаружения наземных и надводных целей луч станции в пространстве при неподвижной антенне качался в горизонтальной плоскости в секторе 25–28 градусов с частотой 7—11 раз секунду. На экране обнаружения высвечивался секторный растр, а на экране индикатора сопровождения — прямоугольный растр, на которых воспроизводился просматриваемый участок местности или водной поверхности.

Развертка дальности индикатора обнаружения была рассчитана на максимальную дальность обнаружения 26 километров, хотя аппаратура позволяла производить поиск целей и на расстояниях до 40 километров. На индикаторе сопровождения можно было просматривать местность в пределах 90 градусов от биссектрисы сектора качания луча антенны и 1 километра от дальности, соответствующей положению метки целеуказания на индикаторе обнаружения.

Индикатор сопровождения мог использоваться также для определения отклонений разрывов снарядов и мин относительно обстреливаемой цели, то есть для корректировки огня артиллерии по движущимся наземным и надводным целям, если условия местности позволяли уверенно наблюдать отметки от этих разрывов.

Кроме секторного обзора местности, являвшегося основным режимом работы станции СНАР-1, был предусмотрен круговой обзор, позволявший ориентироваться на незнакомой местности по характерным местным предметам, отметки от которых были видны на экране индикатора обнаружения. Если станция работала по морским целям, круговой обзор давал возможность быстро вести их поиск в широком секторе.

Государственные испытания состоялись в установленные сроки (сентябре — октябре 1947 года) в пригороде Ленинграда — Ржевке.

Расплетин воспользовался этим и несколько дней провел в родном для него городе на Неве, городе своей молодости. Встречался с друзьями, побывал на могиле матери, съездил в Лигово.

Формально председателем госкомиссии был назначен начальник полигона генерал И. И. Бульба, фактически же испытаниями руководил заместитель председателя комиссии Н. Н. Алексеев.

Испытания обслуживала бригада института под руководством Расплетина, который был членом госкомиссии. В бригаду постоянно входили М. Б. Заксон, П. П. Михайлов, А. Я. Эмдин и механик Г. В. Лобанев. Остальные разработчики вызывались по мере необходимости.

Член комиссии Федор Иванович Городилов, впоследствии генерал-майор, лауреат Государственной премии, рассказывал, что, когда первый раз увидел СНАР-1 в работе, был поражен. Во время войны он уже хорошо освоил радиолокаторы обнаружения самолетов: «Редут», «Пегматит», станцию кругового обзора и радиопрожектор РАП-150. Ему было известно, что все эти станции хорошо обнаруживают и сопровождают цели на больших высотах. Но на малых видимость их резко снижается. А уж если ниже 200 метров цель летит, то тут беда — «местники» (отражение от местных предметов). Среди них цель порой и не обнаружить. А здесь, на экране СНАР-1, идущий по земле бронеавтомобиль был очень хорошо виден за 15 километров.

В ходе испытаний случалось всякое. Однажды в обозначавшей цель автомашине на ходу открылся капот. Пришлось остановиться. А вечером на разборе, когда все детали события были выяснены, Расплетин сказал: «Все мы видели отраженный сигнал от автомобиля на экранах индикаторов. В какой-то момент сигнал заметно возрос, но цель перестала двигаться. Теперь ясно: поднятый капот заметно увеличил отражающую поверхность. Думаю, на этом случайном эксперименте все члены комиссии убедились, насколько высока чувствительность станции».

Вечером, когда Расплетин и Алексеев остались наедине, Александр Андреевич сказал:

— Не выходит у меня из головы этот самый капот. Идею интересную он мне подбросил.

Алексеев вроде бы без всякой связи ответил:

— Не говори гоп, пока не перепрыгнул.

Расплетин, думая о своем, продолжал:

— Гоп не говорю, а вот насчет перепрыгнуть стоит подумать.

Уже серьезно Алексеев спросил:

— Так в чем же соль?

— Понимаешь, если, скажем, на танке закрепить уголковый отражатель, рассчитанный под параметры нашей станции…

Алексеев возразил:

— Ты что ж, пойдешь к противнику и скажешь: «Вот, мол, я — главный конструктор советской радиолокационной станции наземной артиллерийской разведки, пришел к вам с намерением установить на каждом вашем танке небольшую штучку, чтобы мои операторы могли их точнее и быстрее обнаруживать, а артиллеристы — уничтожать»?

— Сходить, конечно, можно, — в тон ему ответил Расплетин, но уже серьезно продолжил: — Допустим, идет встречный танковый бой, на наших уголки, по отраженному сигналу их сразу от чужих определишь. Тут есть над чем подумать.

Эта идея послужила толчком для проработки предложения о защите бронированных объектов. Она активно обсуждалась с А. М. Кугушевым, П. 3. Стасем и М. А. Леонтовичем. В результате было получено авторское свидетельство № 11963 с приоритетом от 13 июня 1946 года на способ защиты бронированных объектов.

В последующие годы А А. Расплетин получил авторское свидетельство на новые технические решения:

Расплетин А А, Кугушев А. М., Высоцкий Б. Ф., Тем-ко С. Е., Кардовский И. И. «Радиолокационная установка без гетеродинной лампы», авторское свидетельство № 7854 с приоритетом от 17 февраля 1948 года.

Расплетин А. А. «Способ и устройство для получения цветного радиолокационного изображения», авторское свидетельство № 9128 с приоритетом от 5 марта 1949 года.

Расплетин А. А. «Способ устранения флуктуаций яркостных сигналов на индикаторах радиолокационных станций», авторское свидетельство № 9841 с приоритетом от 24 марта 1949 года.

Завершающим этапом испытаний стала работа по танку Т-34. Маршрут движения «тридцатьчетверки» был выбран совсем в другом районе полигона. Операторы станции знали только сектор, в котором он будет двигаться, но не знали трассы и точного времени движения. На танке был десант из пяти-шести человек, в число которых входили и один-два члена комиссии. Два первых рейса танка прошли незамеченными. Расплетину пришлось объяснять причину того, почему станция не увидела танк. Несколько взволнованно Расплетин сказал:

Второй рейс танка был временами виден, но не очень отчетливо. Значит, необходимо настроить все основные блоки станции на высшую чувствительность. Видимо, у танка отражающая поверхность меньше, чем у автомашины. На настройку потребуется не меньше суток. А затем надо изменить маршрут следования танка — пускать его поперек сектора, чтобы увеличить отражающую поверхность. А когда операторы научатся обнаруживать движущийся танк и определять его координаты, то мы снова перейдем к первому маршруту и, безусловно, научимся хорошо обнаруживать и танк, идущий прямо на нас.

И вскоре все пошло так, как предсказывал Расплетин.

Позже за танком стали пускать два грузовика, чтобы установить разрешающую способность станции. И когда научились различать танк и машины на удалении до 20 метров друг от друга, то все были довольны.

Следующим этапом испытаний стала корректировка огня артиллерии. Операторам станции и членам комиссии сообщили время начала стрельбы и указали на карте места расположения целей. Корректировка шла поначалу плохо, поскольку разрывы снарядов были практически не видны на экране станции. Вновь были намечены мероприятия по улучшению работы. А позже были созданы и испытаны два новых образца станции.

Еще один пример того, как А. Расплетин относился к халатности и разгильдяйству своих подчиненных, приводит

А. И. Ширман в своих воспоминаниях:

Во время полевой части испытаний станция размещалась на Пулковских высотах, рядом с известной обсерваторией, откуда открывалась прекрасная панорама местности. По дороге в Пулково мы проезжали мимо ленинградского мясокомбината, где, как оказалось, можно было обедать без карточек.

Таких щей, какие были в этой столовой, никто никогда не ел — в них мяса было больше, чем воды. В те времена это было большой радостью. Однажды мы поехали на очередной обед. Когда отъехали километра на три от станции, Расплетин спросил Сашу Эмдина, снял ли он щитки с аппаратного шкафа, что полагалось делать при отключении станции на 1–3 часа для лучшего охлаждения аппаратуры в условиях выключенной принудительной вентиляции. Оказалось, Саша забыл это сделать. На мой взгляд, достаточно было слегка обматерить Сашу — больше бы такой промашки не повторилось, а со станцией ничего бы не случилось.

Но не таков был Александр Андреевич, он не прощал халатности никому, в том числе и своему соратнику и другу. Он остановил машину и коротко сказал: «Иди открывай». И вот мы дальше поехали на встречу со щами, а голодный Саша пешком потопал назад исправлять свою оплошность.

Окончательные государственные испытания проводились в сентябре — октябре 1947 года. Руководил ими Н. Н. Алексеев. Результаты испытаний говорили сами за себя. Впервые была создана РЛС, способная обнаруживать в условиях прямой видимости одиночного солдата на дистанции до 5 километров, танк или автомашину на дистанции до 16 километров, корабль класса эсминец на дальности 35 километров. Дальность наблюдения в условиях прямой видимости: наземных разрывов 100—152-миллиметровых снарядов — 6–8 километров, надводных разрывов 85—150-миллиметровых снарядов — 12–17 километров. При этом суммарная ошибка определения дальности составила не более 10 метров, разрешающая способность по дальности не хуже 35 метров. Впервые станция могла выделять сигналы от движущихся объектов на фоне местных предметов благодаря введению в нее когерентно-импульсной системы селекции движущихся целей.

По итогам испытаний станция была рекомендована к серийному производству и принятию на вооружение под названием «Станция наземной артиллерийской разведки СНАР-1».

Серийное изготовление

Изготовление серийных станций было поручено заводу в Туле. Освоение серийного производства шло очень тяжело. На завод постоянно выезжали А. А. Расплетин, его заместители, разработчики из лабораторий, конструкторы, технологи и даже мастера экспериментального производства. Постоянным представителем института на заводе был С. В. Хейн, который безвыездно находился в Туле около года.

Особенно тяжело происходило освоение технологически очень сложной антенны. Неоднократно военное представительство на заводе приостанавливало приемку станций, и тогда в Тулу выезжали целые делегации во главе главным образом с А. М. Кугушевым, а однажды с самим А. И. Бергом.

С целью облегчения освоения аппаратуры на заводе Расплетин предложил передать на завод часть аппаратуры в качестве эталона.

Оставшиеся в институте дубликаты блоков, узлов, механизмов были вполне работоспособны и использовались для проведения всевозможных экспериментов по новым темам «Лес» и «Тайга». Заданная постановлением правительства опытно-конструкторская работа «Лес» должна была работать в новом диапазоне волн, иметь существенно более высокие показатели по точности определения угловых координат и дальности. Серьезно ужесточались требования по различению отметок от отдельных объектов, движущихся группой или колонной. В 13-й лаборатории начался напряженный этап разработки новых блоков и узлов и формирования облика станции. В антенной лаборатории продолжился поиск оптимальной конструкции новой антенны, налаживалась расчетная база, усовершенствовались экспериментальные установки.

Наряду с заказом «Лес» 13-й лаборатории была поручена разработка малогабаритного танкового дальномера (шифр «Тайга»), Главным конструктором дальномера стал А. А. Расплетин. Система определения дальности до цели обладала повышенной точностью (порядка нескольких метров) и строилась на базе оригинальной схемы деления частоты высоко-стабильных колебаний задающего генератора.

Работа Расплетина в неизведанном диапазоне миллиметровых волн, по темам «Лес» и «Тайга» не была им закончена. Исполнять пришлось уже его ученикам: Расплетин по решению правительства в 1950 году был переведен в КБ-1 для решения неизведанных и крупнейших задач укрепления обороноспособности страны.

В том же году Расплетин решился на покупку автомашины «победа». К автомобилям он был неравнодушен еще со школьной поры, когда, он практически не отходил от первой в Рыбинске пожарной автомашины, водителем которой был его дядя. И вот спустя 30 лет его мечта сбылась. Ездил он в основном, пока не появилась дача, по подмосковным, прекрасным местам, а осенью все свободное время проводил в лесу, собирая грибы. Свою «победу» он называл «антилопа Гну».

За разработку станции СНАР-1, ее внедрение в серийное производство и в войска была присуждена Сталинская премия за 1951 год. Ее были удостоены А. А. Расплетин, Г. Я. Гуськов, Е. Н. Майзельс, М. Т. Цукерман, Н. Н. Алексеев.

Ученый совет ВНИИ-108. Защита диссертации

Распоряжением СНК СССР от 3 мая 1944 года было предусмотрено создание во ВНИИ-108 ученого совета. В его первом составе работали 18 человек: И. 3. Стась (председатель: по положению ВАК председателем совета должен быть директор института), Я. И. Хургин (ученый секретарь), академики B. А. Фок, Б. А. Введенский, А. Ф. Йоффе, члены-корреспонденты АН СССР А. И. Берг, М. А. Леонтович, главный инженер А. М. Кугушев и другие.

Аксель Иванович с первого заседания и до самой смерти постоянно присутствовал на нем, если, конечно, болезнь не загоняла его в госпиталь. 8 августа 1944 года состоялось первое заседание совета: заслушивался вопрос о присуждении ученой степени кандидата технических наук (без защиты диссертации — по тогдашним правилам такое не допускалось) C. В. Персону.

На защиту были приглашены все руководители научных подразделений института. Кроме защиты на совете был рассмотрен перспективный план защиты диссертаций. Первую защиту докторской диссертации было решено провести в марте 1946 года.

На защиту по совокупности выполненных работ выходил известный ученый-радиотехник Павел Николаевич Куксенко.

Предварительное рассмотрение работы на совместном заседании НТС и ученого совета было назначено на декабрь 1945 года (НТС института был утвержден приказом заместителя НКЭП А. И. Берга 9 октября 1944 года.). Подготовку необходимых для защиты документов по предложению А. И. Берга поручили сделать А. А. Расплетину. Он знал от Л. А. Гаухмана, что Куксенко в свое время был арестован, и предстоящая встреча с Павлом Николаевичем сулила ему много новой, неизвестной информации. Однако встреча разочаровала Расплетина: П. Н. Куксенко ограничился лишь предъявлением анкеты, где период его заключения был отмечен так: «1931 — VIII 47. Ведущий конструктор в Центральной радиолаборатории МВД и МГБ».

В действительности, как много позже узнал А. А. Расплетин, дело выглядело следующим образом.

Арестовали П. Н. Куксенко 26 января 1931 года и содержали в изоляторе особого назначения ОГПУ. Ему было предъявлено обвинение в том, что «он, будучи членом НТК Военно-механического управления РККА, начальником отдела приемников НИИ связи РККА, вел работу, направленную к срыву радиотехнического вооружения РККА в целях ослабления обороноспособности СССР».

9 февраля И. Н. Куксенко было предъявлено новое обвинение по статьям 58-7 и 58–11 УК, а мерой пресечения избрано содержание под стражей.

После трех допросов (29 января, 10 февраля и 25 марта 1931 года) его вина не была доказана, и 25 марта вышло постановление о продлении срока его содержания под стражей на два месяца — до 26 мая. Через два месяца Коллегия ОГПУ постановила: «Куксенко П. Н. заключить в концлагерь сроком на ПЯТЬ лет, считая срок Куксенко с 26/1—31 г.» В следственном деле № 105771 имеется любопытная приписка: «Срок заключения не отбывал, так как все время работал по особым заданиям НКВД, продолжая и в настоящее время работать по заданию 2-го спецотдела.

Срок заключения Куксенко П. Н. истек 26.01.1936 г.»

Конечно, ничего этого в личном деле П. Н. Куксенко не имелось. Было заметно, что задаваемые Расплетиным вопросы, связанные с его арестом, были ему неприятны. Но когда речь зашла о его научной работе, он заметно оживился. Заметим, что П. Н. Куксенко — соратник А. Л. Минца по НИИ связи РККА — был одним из самых активных в стране популяризаторов радиотехники, автором многих книг, статей, технических приемов по радиоприемным и передающим устройствам. Он также был участником 1-й Всесоюзной конференции коротковолновиков СССР. Его научно-популярные статьи и заметки были яркими, емкими, открывающими неизвестные страницы развития радиотехники, а его публикации по применению новых электронных ламп были чрезвычайно популярны среди радиолюбителей. И неудивительно, что в пятую годовщину журнала «Радиолюбитель» на его страницах было напечатано поздравление П. Н. Куксенко всем радиолюбителям СССР:

5 лет «Радиолюбителя» — это 5 лет радиолюбительства и радиовещания СССР. За эти 5 лет журнал значительно вырос и в настоящий момент, безусловно, является выразителем мнения наиболее активной части радио общественности. Самым ценным в журнале я считаю «горячую» критику недостатков техники и организации нашего радиолюбительского и радиовещательного дела.

Пятилетняя деятельность «редакции» оценена по достоинству. Исполняющийся юбилей журнала приветствуют все, кого радио продолжает волновать своей смелостью полета, неустанно приобщая к культуре.

К ним я присоединяюсь.

15 августа 1929 г.

П. Н. Куксенко.

Годы работы П. Н. Куксенко в Центральной лаборатории МВД были отмечены изданием трех книг, оформлением большого числа авторских свидетельств и патентов на изобретения и выполнением нескольких ОКР, значительная часть которых имела гриф «Сов. секретно». Открытыми работами П. Н. Куксенко были: «Переносные станции УКВ для обслуживания парадов» (М., 1933); «Автомобильная радиотелефонная станция УКВ для связи с городской телефонной сетью» (М., 1935); «Карманные супергетеродины на субминиатюрных лампах с галетными сухими батареями» (М., 1940); «Радиоаппаратура для партизан» (М., 1941–1943); «Радиоаппаратура дальней связи и навигации для рекордных перелетов летчика Коккинаки Москва — Нью-Йорк, Москва — Владивосток» (М., 1940); «Радиоаппаратура для кругосветного перелета экипажей Громова, Данилина, Юмашева, Спирина, Белякова, Байдукова» (в связи с началом войны перелеты не состоялись и аппаратура была использована бомбардировочной авиацией для налетов на Берлин в 1941 году); «Радиоприемник РСИ-6 для истребителей» (М., 1942–1943. Во время войны было произведено до ста тысяч таких приемников); «Радиоприемник УС-3 для бомбардировщиков» (М., 1942); «Радиолокационная станция перехвата для ночных истребителей ПНБ-2» (М., 1943); «Усовершенствованная радиолокационная станция типа ПНБ-4» (М„1943).

За свои работы П. Н. Куксенко был награжден орденами Трудового Красного Знамени (1940) и Красной Звезды, удостоен Сталинской премии 3-й степени (1946).

Все самолетные работы П. Н. Куксенко вызвали у А. А. Расплетина значительный интерес, и они обсудили возможность совместных работ с учетом накопленного опыта.

Защита диссертации П. Н. Куксенко состоялась 29 марта 1946 года. В те времена А. И. Берг ввел правило: при проведении защиты все главы ученого совета должны были быть, как говорится, при полном параде: с орденами и медалями, золотыми лауреатскими значками. Один из сотрудников расплетинской лаборатории, присутствовавший на защите, вспоминал впоследствии, что это было ослепительное зрелище. И действительно, членами ученого совета были люди с мировыми именами: Б. А. Введенский, А. И. Берг, М. А. Леонтович, А. Ф. Йоффе, В. А. Фок и другие. От одних этих имен у иного диссертанта дух могло захватить.

Защита прошла блестяще. Но оформление решения ВАКа о присуждении степени доктора технических наук задержалось. Это было вызвано введением нового порядка присуждения ученых степеней. При защите докторской диссертации требовалось сначала защитить кандидатскую диссертацию. Если все оппоненты считали, что кандидатская работа соответствует требованиям, предъявляемым к докторской, следовало обсуждение этого положения и утверждение третьего доктора, затем следовало новое обсуждение и голосование членов совета по присуждению соискателю докторской степени. Официальными оппонентами были члены-корреспонденты АН СССР А. Н. Щукин, А. Л. Минц и А. И. Берг. Ученая степень доктора технических наук была присуждена Куксенко 24 мая 1947 года (протокол № 1/с), а диплом МТН № 00343 был выдан лишь 11 октября 1948-го. Задержка, скорее всего, была вызвана тем, что бдительных чиновников из ВАКа смущали защита бывшего заключенного и отзывы двух официальных оппонентов — тоже бывших заключенных А. Л. Минца и А. И. Берга. После обсуждений в отделе науки ЦК КПСС все вопросы по защите П. Н. Куксенко были сняты — он стал доктором технических наук, чему был очень рад его ученик А. А. Расплетин.

В конце 1946 года Расплетин приступил к работе над кандидатской диссертацией. К этому событию он шел долгих восемь лет. Еще в 1941 году он опубликовал в журнале «Известия промышленности слабого тока» (1941. № 6. С. 35–43) свою знаменитую статью «О генераторе пилообразного тока». Она и легла в основу будущей кандидатской диссертации.

Ниже приведена аннотация этой статьи в редакции Расплетина:

В статье рассмотрена работа однолампового генератора релаксационных колебаний с током пилообразной формы, который нашел широкое использование в телевизионных применениях для образования развертки. Установлены основные зависимости и соотношения между элементами схемы и параметрами генераторной лампы в области перераспределения токов. Получены формулы для инженерного расчета его основных величин, а также показано на возможности использования высоковольтных импульсов напряжения, возникающих в момент обратного хода, для питания ускоряющих электродов электронно-лучевой трубки.

Здесь хотелось бы сделать небольшое отступление. Знакомство с работами Расплетина показывает, что он до тонкостей знал физические процессы, происходящие в тех или иных телевизионных устройствах, мастерски умел описывать их математическими выражениями, нацеленными на создание расчетных формул. Он всегда тщательно проверял свои теоретические результаты, и ярким примером этому служит указанная выше работа, которую очень высоко ценил А. И. Берг.

На эту работу Расплетина ссылались в своей книге В. К. Зворыкин и Д. А. Мортен («Television — the electronics of image transmission». N. Y, 1940; на русском языке: Зворыкин В. К., Мортен Д. А. Телевидение. 1956).

Л. А. Меерович и Л. Г. Зеличенко в монографии «Импульсная техника» (М.: Соврадио, 1953) дали подробное изложение статьи Расплетина, а предложенный им анализ работы блокинг-генератора назвали «характеристиками Расплетина» (указ. соч. С. 472–524).

Но огромная нагрузка на основном месте работы отвлекала от защиты диссертации. Даже когда А. И. Берг в 1943 году применил все свое влияние и получил разрешение ВАКа освободить его от сдачи кандидатских экзаменов (исх. ВАК УС-82-25 от 23 августа 1943 года), Расплетин не сумел выбрать время для защиты. Удалось его выкроить лишь в 1947 году, и за два месяца он оформил диссертацию.

Диссертация называлась «К расчету однолампового генератора пилообразного тока» (М.: ЦНИРТИ-108,1946). Официальными оппонентами Расплетина совет утвердил доктора технических наук, профессора Г. В. Брауде и кандидата технических наук В. И. Сушкевича. Защита диссертации состоялась 27 марта 1947 года. Вел себя Расплетин спокойно, на вопросы отвечал уверенно. Результаты голосования: «за» — 16, «против» и недействительных бюллетеней — нет. Таким образом, совет проголосовал за присвоение ученой степени единогласно. ВАК утвердила решение совета и присудила Расплетину ученую степень кандидата технических наук (диплом МТН № 00765).

С получением степени открылась возможность ввести Расплетина в состав ученого совета ВНИИ-108, и А. И. Берг немедленно эту возможность использовал: в 1948 году Расплетин был утвержден в должности старшего научного сотрудника.

Преподавательская работа

А. А. Расплетин был прирожденным педагогом. В автобиографии он писал:

В 1935–1936 годах вел преподавательскую работу (по совместительству) в Ленинградском электротехническом институте им. В. И. Ульянова (Ленина), читал курсы основ радиотехники и телевидения. Позже в 1937–1938 годах читал лекции на курсах повышения квалификации инженеров (институт спец, промышленности).

«Совместителем» Расплетин был своеобразным: старший инженер (по опыту работы), руководитель группы телевидения в НИИ и… студент вечернего отделения ЛЭТИ. Получилось не совсем понятное для современного студента положение: студент вечерник третьего курса — выступал в роли преподавателя и читал курс основ телевидения… на четвертом курсе.

А регулярные лекции в Ленинградском радиоклубе? Они тоже требовали тщательной подготовки, ведь в аудитории были энтузиасты телевидения. Они засыпали лектора градом вопросов. И отвечать на них надо было кратко, четко, проявляя такт и выдержку.

Война не позволила думать о педагогической работе. Даже если бы и захотел ею заняться. Урвать час-другой было бы просто невозможно.

Но вот станция CHAP принята на вооружение. Еще в процессе ее создания Расплетину приходилось встречаться со многими преподавателями МВТУ им. Н. Э. Баумана — старейшего в России высшего технического учебного заведения.

Расплетин всегда относился с уважением и к этому учебному заведению, и к тем, кто давал студентам знания. Однажды (это было в 1948 году) заведующий одной из кафедр спросил Расплетина: «А почему бы вам не совмещать свою работу с преподаванием у нас?» Предложение было лестным, но сразу возник вопрос о времени. Завкафедрой, будто угадав его мысли, заметил, что лекции и практические занятия у них проводятся и по вечерам, так что время спланировать можно, да и от основной работы не так уж далеко добираться.

Через несколько дней Расплетин зашел в кабинет к Бергу, сказал, что получил приглашение работать по совместительству в МВТУ и хочет знать его мнение. Берг как всегда был краток: «Работа не пострадает, а вам, Александр Андреевич, есть чему учить студентов».

13 января 1949 года Расплетин написал заявление на имя ректора МВТУ доктора технических наук М. А. Попова: «Прошу зачислить меня в штат вверенного Вам Училища в качестве преподавателя на половинную ставку». Вскоре на заявлении появилась резолюция ректора: «В приказ».

Впрочем, одного заявления оказалось недостаточно — потребовалась характеристика и разрешение и подтверждение о согласии работать в МВТУ по совместительству от директора института А. И. Берга и начальника ГУ машиностроительных вузов и характеристика.

Так после значительного перерыва возобновилась педагогическая деятельность Расплетина. Ему поручили читать специальный курс, связанный с вопросами автоматики и телемеханики. Студенты были буквально очарованы новым преподавателем. Обаяние, такт, глубокое знание предмета, умение преподносить просто и доходчиво самые сложные вещи сделали лекции Расплетина очень популярными.

А на лабораторных занятиях студентов поражало, как быстро и ловко собирал Расплетин сложнейшие схемы. Если кто-нибудь допускал ошибку он, лишь взглянув на монтаж, обнаруживал неточность.

Был Расплетин и научным руководителем дипломников. Как вспоминал В. Ф. Дижонов, ставший в КБ-1 под руководством А. А. Расплетина кандидатом технических наук: «Он научил нас думать широко, перспективно, не “по-школярски”».

В 1949 году Расплетин впервые встретился в МВТУ с Сергеем Павловичем Королевым, на его лекции профессорско-преподавательскому составу «О перспективах использования ракет для изучения космического пространства». Расплетин внимательно его слушал. Тогда еще мало кому было известно, чем занимается Королев. Расплетина подкупала твердая уверенность в будущем успехе, с которой лектор приводил свои выкладки. Картина развертывалась захватывающая, порой фантастическая. Слушая Королева, Расплетин невольно подумал о том, что было ему профессионально ближе, — о радиотехническом обеспечении таких полетов, о создании системы управления движущимися объектами, летящими с космическими скоростями.

Когда лекция закончилась, Королева обступили. Расплетин протиснулся ближе к нему и задал несколько вопросов, связанных с системой управления. Высказал несколько своих соображений по этому поводу. Королева они заинтересовали. Вдвоем Расплетин и Королев направились к выходу…

Спустя пять с лишним лет, в августе 1955 года, МВТУ отмечало свое 125-летие. Королев и Расплетин вновь встретились. Член-корреспондент АН СССР С. П. Королев выступил на сессии, посвященной этому событию, с докладом «К вопросу о применении ракет для исследования высоких слоев атмосферы и полетов в надатмосферном пространстве», в котором излагал свое мнение о задаче ракетного полета человека, давал анализ различных конструктивных схем аппаратов, предназначенных для этой цели.

В 1982 году доклад стал достоянием историков техники. В публикации «В преддверии космических полетов» доктор технических наук Г. Ветров рассказал о некоторых неопубликованных страницах творческого наследия С. П. Королева и, в частности, об этом докладе.

Если лекция Королева в 1949 году была интересна для Расплетина с точки зрения общетехнической, то доклад на юбилейной сессии он уже воспринимал как специалист, занимающийся сходной проблемой. И идеи Сергея Павловича преломлял с учетом проблем, которые решал сам.

Впоследствии Расплетину часто приходилось встречаться с Королевым. Расплетина всегда поражала твердость и целеустремленность, с которой Королев шел к намеченной цели. Было что-то общее в характерах этих выдающихся конструкторов в достижении поставленных задач, в отстаивании своих точек зрения.

Расплетин подобно Королеву мог вступить в спор, отстаивая свою позицию, с Н. С. Хрущевым, Л. И. Брежневым, Д. Ф. Устиновым. И может быть, твердость характера, обоснование своих идей способствовали тому, что его мнение не терялось за порогами высоких кабинетов, а дело успешно продвигалось вперед.

В те годы кафедрой МВТУ заведовал доктор технических наук, профессор Александр Михайлович Кугушев, специалист по радиопередающим устройствам. С ним Расплетину приходилось работать и раньше. Профессор Кугушев был строг, педантичен, любил во всем порядок. Расплетин, по его мнению, этот порядок нарушал. И тогда появилась докладная записка А. М. Кугушева заместителю ректора МВТУ по учебной части доценту Л. В. Лазареву, в которой он не соглашался с переводом Расплетина на почасовую оплату и просил перевести его на половинную нагрузку. Просьба была удовлетворена, но доцент Лазарев счел необходимым на докладной записке Кугушева сделать приписку: «Обратить внимание т. Кугушева А. М. на необходимость улучшения планирования и учета учебной нагрузки на кафедре».

А. М. Кугушев с уважением относился к Расплетину. Но тем не менее, когда тот появился на кафедре, показал ему резолюцию начальства и недовольно заметил: «Заботишься о вас, а вы дезорганизуете учебный процесс, всё объективные причины ищете. Времени, видите ли, им не хватает».

А времени действительно было в обрез. Чрезвычайно загруженному основной работой, Расплетину приходилось достаточно сложно совмещать работу и преподавательскую деятельность. И тем не менее он подготовил разрешение на преподавательскую работу на 1950/51 учебный год. В начале августа 1950 года Расплетин с супругой решил поехать на Рижское взморье и отдохнуть на даче Н. И. Оганова. С Огановым Н. И. Расплетин был знаком с работы в Ленинграде, когда он был главным инженером НИИ-9, а во ВНИИ-108 вел разработку передатчика для расплетинской станции «Тон-2». Кроме того, в лаборатории Оганова сестрой-хозяйкой работала Нина Федоровна, жена Расплетина. Но неожиданно его отъезд задержался — 4 августа его приглашают к заведующему оборонным отделом ЦК КПСС И. Д. Сербину. Состоялся обстоятельный разговор. Речь шла о новом назначении во вновь созданный в соответствии с постановлением СМ СССР КБ-1. И. Д. Сербин высоко оценил вклад Расплетина в разработку самолетных радиолокационных станций. Много вопросов было у Сербина по достижению немцев в радиолокации, в построении системы ПВО Берлина и Германии, а также по новой радиолокационной станции орудийной наводки CHAP. Как оказалось, у него в первой половине дня был А. И. Берг, который дал блестящую характеристику научной и технической деятельности А. А. Расплетина, отметил его черты характера, его вдумчивость и удивительную работоспособность. В заключение беседы И. Д. Сербин сказал, на какую должность он рекомендуется. Это чрезвычайно важная работа, подчеркнул он, которая находится на контроле И. В. Сталина и Л. П. Берии. Прощаясь, Сербин показал Александру Андреевичу написанную на него А. И. Бергом характеристику. Это была высочайшая оценка труда А. А. Расплетина в 108-м институте. В феврале 1955 года, заполняя анкету в АН СССР, фразу А. И. Берга о том, что «он был одним из организаторов института и главным конструктором нескольких разработок», Расплетин вписал в автобиографию (Архив РАН. Ф. 411. Оп. 3. № 277).

После беседы с И. Д. Сербиным Расплетин с женой Ниной Федоровной уехал отдыхать на Рижское взморье. Вернувшись из отпуска, 22 августа 1950 года написал письмо сыну:

Здравствуй, Витя! Вот прошло уже 4 дня, как мы вернулись домой из славной поездки на Рижское взморье и привезли с собой сюда, в Москву, прекрасную солнечную погоду!

В Риге, по приезде, мы провели всего несколько часов. Осмотрели ее центральную часть и поехали в Лиелупе — пригород в 14 км от города. Жили там на даче Огановых. Елена Михайловна и дочь ее Галя нас замечательно приняли. Мы не знали никаких забот в течение нашего двухнедельного отдыха на берегу Рижского залива. Погода, за исключением 2–3 дней, стояла прекрасная. Мы ежедневно по нескольку раз купались в море и загорали на пляже. Когда бывал сильный ветер с моря, проводили время на берегу реки Лиелупе, в 10 минутах ходьбы от дачи.

Вечерами скучать не приходилось. Танцевали, устраивали вечер самодеятельности. Коронным номером там был, пожалуй, мой выход в качестве рижской гранд-дамы, в которую я перевоплощался с помощью Галиного халата, шляпы и элементарной косметической обработки. В общем, отдохнули неплохо!

Дома меня ждал сюрприз: перевод на работу в другое место, так что сейчас сдаю дела и через несколько дней буду трудиться в новом коллективе. Этим событием расстроены и все мои сослуживцы. Но ничего, человек быстро привыкает к новым условиям, так что это настроение — преходящее.

Моя «Антилопа-гну» жива, здорова и возит нас по воскресеньям за город. Она тебе кланяется!!! Вот и все наши новости.

Желаю тебе хорошей погоды, такого же аппетита, здоровья и удачи в разрешении билетной проблемы.

Крепко целую. Твой папа.

22 августа 1950 г.

22 августа в ЦНИИ-108 вышел приказ № 291л. Этим приказом А. А. Расплетин был освобожден от должности начальника лаборатории № 13 и передал все дела новому начальнику Г. Я. Гуськову.

С переходом в КБ-1 свободного времени просто не стало, и тогда он был вынужден отказаться от преподавательской работы, полностью сосредоточившись на работе в КБ-1. Ректору МВТУ им. Н. Э. Баумана из КБ-1 ушло уведомление о невозможности работать по совместительству, и следствием этого стал приказ по МВТУ об освобождении Расплетина от занимаемой должности.

Так закончилась преподавательская работа Расплетина в МВТУ и работа во ВНИИ-108.

Заканчивая раздел о жизненном и творческом пути А. А. Расплетина до 1950 года, следует отметить, что Александр Андреевич вышел победителем во всех направлениях своей научно-технической деятельности. Он стал лидером, крупным авторитетом как среди разработчиков, так и среди ученых с мировым именем, работавших в институте.

В глазах всех, кто сталкивался с Александром Андреевичем, он представлялся как специалист с невероятно высоким творческим потенциалом. Он обладал удивительной способностью и уникальной интуицией, не боялся принимать смелые, раскованные решения и всегда находил пути выхода из сложной ситуации. В этот период у него проявились и окрепли такие человеческие черты, как доброжелательность, душевная щедрость и доброта. Он стал духовным лидером всего коллектива разработчиков и испытателей, признанным руководителем больших комплексных работ. Его предложения и в технике при формулировании ТТТ, и в постановке и проведении испытаний, и в обеспечении освоения аппаратуры в серийном производстве, когда по его предложению на заводе были впервые введены эталонные блоки и функционально законченные устройства, стали со временем классическими. Участвуя в подготовке постановления правительства по радиолокации, он сумел сформулировать не только пути развития производства радиоэлектронной аппаратуры, подготовки инженерных кадров в стране по радиолокации, но и организации материального стимулирования разработок.

Это была уникальная личность, оставившая в памяти всех, кто его знал, самые добрые, светлые воспоминания. Впереди его ждали новые испытания и новые победы.