Распутин и евреи.Воспоминания личного секретаря Григория Распутина

Безрезультатная попытка у царя

Однажды мы устроили в Александро-Невском монастыре у митрополита Питирима совещание по еврейскому вопросу.

Оно состоялось скоро после назначения Штюрмера председателем совета министров. Он обязался перед нами предпринять меры к решению еврейского вопроса. На совещании митрополита кроме меня участвовали епископ Исидор, Штюрмер и Распутин. Все присутствующие выразили согласие по мере сил способствовать разрешению еврейского вопроса.

По отношению ко мне Штюрмер высказался следующим образом:

— Ты странный человек, Симанович. В твоих стремлениях ты прав, но ты выбрал неправильную дорогу для их осуществления. Должен же ты знать что не только я, но и весь Совет министров никогда без согласия царя не осмелится поднять еврейский вопрос. Каждый министр заботится о своей будущности. При прежних царях было иначе: они действовали по собственному почину, имели больше мужества и держали слово. Теперешнему царю же никто не верит. Он сам также никому не верит, и поэтому трудно что-нибудь у него провести. Я был бы счастлив, если бы мне удалось вывести еврейский народ из его ужасного положения. Но я не могу решиться взять на себя инициативу, так как за это я могу поплатиться моей карьерой. Каждый русский министр официально должен быть юдофобом и не должен отказываться от своей враждебности к евреев. Я же, конечно, хочу сохранить мой пост министра, и ты не имеешь права от меня требовать невозможного. Я охотно помогу евреям, но для этого должен подвернуться случай. При твоих связях и изворотливости тебе скорее представится случай поднять этот вопрос. Ты имеешь больше власти, чем мы все вместе. Добейся только, чтобы царь поручил мне заняться еврейским вопросом, и я могу тебе поклясться, что я все необходимое сделаю.

Митрополит Питирим выступил после этого с совершенно неожиданным предложением.

— Слушай, Симанович, мы с Распутиным завтра едем в Царское Село, где будет богослужение. После службы раненым будет дан обед. Ты должен привезти коньяк, чай, сахар и мармелад для солдат, и я позабочусь о том, чтобы ты мог лично поговорить с царем. Это будет самый верный путь. Следуй моему совету и расскажи царю откровенно о всех тех преследованиях евреев, о которых ты рассказывал здесь. Бог тебе поможет.

Предложение Митрополита встретило всеобщее одобрение.

Я вызвал к телефону сестер Воскобойниковых и получил от них подтверждение, что действительно в Серафимовском лазарете предполагается устроить богослужение. Наследник имел намерение в этот день распределять подарки среди раненых.

Я отправился в лазарет, и наследник поручил мне купить для подарков дюжину серебряных часов и столько же подставок для чайных стаканов. Взяв на другой день заказанные предметы с собой, я приехал в лазарет к окончанию службы. Наследник был в восхищении от моих вещей. Царица обратила на это свое внимание и сейчас же сообщила царю, насколько наследник доволен мною. Настроение казалось мне благоприятствующим. Наследник распределял подарки.

Распутин понимал, что наступил для исполнения нашего замысла подходящий момент. Он встал и обратился к царю:

— Сын еврейского народа стоит перед тобой. Николай II посмотрел с удивлением на нас обоих с Распутиным и сказал:

— Я не понимаю.

Остальные присутствующие смотрели на нас с большим любопытством. Распутин продолжал:

— Я только начал, он сам изложит тебе все.

Дрожа от волнения, я начал:

— Ваше Императорское Величество, я уже годами живу в Петербурге, но мои сестры и братья и весь наш еврейский народ ничего не знают о вашей любви к нам

Митрополит прервал меня:

— Ты объясняешь очень неясно. Если ты говоришь как сын еврейского народа, то ты должен выражаться яснее

В сильном волнении я продолжал:

— Ваше Величество, мои братья и сестры и весь еврейский народ ждут вашего слова. Они ждут свободы и разрешения на право образования, они ждут вашей милости.

Царь слушал меня. Речь моя была бессвязная. Я говорил отрывистыми предложениями, но Николай II понял, чего я хотел. Все молчали и с напряжением ждали ответа царя. С удовлетворением я заметил, что все присутствующие сочувствовали. Но царь ответил мне:

— Скажи твоим братьям, что я им ничего не разрешу

Я потерял самообладание и со слезами на глазах умолял царя:

— Ваше Величество, ради Бога, освободите меня от этого ответа. Свыше моих сил передать моим братьям такой ответ.

Ласково смотрел царь на меня и сказал спокойным, даже симпатичным тоном:

— Ты меня не понял. Ты должен передать евреям, что они, как и все инородцы, в моем государстве равны с другими моими подданными. Но у нас имеется девяносто миллионов крестьян и сто миллионов инородцев. Мои крестьяне безграмотны и малоразвиты. евреи высоко развиты. Скажи евреям: "Когда крестьяне будут на той же ступени развития, как евреи, то они получат все то, что к тому времени будут иметь крестьяне".

Я ответил:

— Как прикажете, Ваше Величество, я все сделаю.

Я просил митрополита Питирима на другой день принять еврейских делегатов и подтвердить им, что я хлопотал перед царем о равноправии евреев. Барон Гринцбург, Поляков и Варшавский явились к нему, и он им подтвердил правильность моего сообщения.