Распутный век

БЫЛ ЛИ ГЕРЦОГ ДЕ КУАНИ ОТЦОМ МАДАМ РУАЯЛЬ

Хотя Людовик XVI проявлял к королеве нечто большее, чем вежливое любопытство, он не стал от этого мужчиной. Супружеское ложе по-прежнему пустовало. Законная настойчивость Мари-Антуанетты лишь усиливала его замешательство. После четырех лет фиктивного брака бедняжка начала проявлять нетерпение. И она была не единственной. Мари-Тереза тоже все время вопрошала себя: может ли ее зять выполнять наконец свои супружеские обязанности? Императрица регулярно посылала в Версаль письма, спрашивая, «свершилось ли это». В 1775 году Мари-Антуанетта ответила ей письмом, которое хорошо передает ее душевное состояние: «Что касается того, что так интересует мою дорогую мамочку, — мне очень досадно: я не могу ей сообщить ничего нового. И это определенно не по моей вине».

Разумеется, это было не по вине молодой королевы. Всем своим существом она жаждала любви короля. Ее волновали звуки скрипки, настойчивым взором следила она за красивыми стражниками, снующими по террасе Версаля, тяжело вздыхая, ложилась спать и просыпалась, полная раздражения. Самые изощренные ласки делали Людовика XVI равнодушным. Разумеется, об импотенции короля знали все. О ней открыто говорили как при дворе, так и в городе. В народе это обсуждали часто, как погоду. По вечерам, закрывая ставни лавочники, прощаясь, подмигивали друг другу и непременно произносили: «Будем надеяться, что в эту ночь король сможет!»

Но увы! Каждое утро одна и та же новость облетала Версаль: король не смог!.. Мелкий люд прыскал со смеху. С каждым разом король терял свой престиж, поскольку в этой стране правителей, несильных в любви не жаловали в народе. Целомудренный король скучен. Греховодник вызывает смех; а если король — импотент, у толпы ко всему теряется всякое уважение и возрастает воинственность. Смена расстановки сил открывает дверь революциям… В 1775 году появилась, на радость простым смертным, скабрезная песенка. Могу привести лишь несколько куплетов:

Каждый шепотом вопрошает:

Может король или не может?

Грустная королева в отчаянии.

Один говорит, что он не может возбудиться,

Другой — что он не может продолжить…

Но беда не в этом.

Серьезно заявляет Мамон Миши:

Из крана течет лишь светлая водичка.

Королева горько плакала, услышав эту песенку. В том же году в Париже появилось неуважительное до дерзости четверостишие:

Людовику XVI, нашей надежде,

На этой неделе все говорили:

Сир, вы должны все-таки

Сегодня вечером вздуть королеву.

Людовик XVI, ознакомившись с этим куплетом, побледнел… съел очень много галет и заговорил о другом. Совсем не о том, что собирается спать с королевой.

Желая забыть о своем грустном положении, Мари-Антуанетта продолжала развлекаться с присущей всем при дворе какой-то безумной веселостью. Она танцевала на всех балах, переодевалась, наряжалась, совершала тысячи экстравагантных поступков…Свобода ее поведения открыла дорогу всевозможным вольностям.

Однажды вечером в масленицу к королевской ложе пробрался человек в маске и, изображая возмущение воскликнул:

— Итак, Антуанетта! Что вы здесь делаете? Вы должны были бы лежать возле вашего добряка мужа, который сейчас храпит в одиночестве!

Ничуть не шокированная королева, улыбаясь, чуть наклонилась, чтобы неизвестный лучше ее слышал. Придворные, в которых внезапно проснулась стыдливость, с ужасом заметили, что грудь ее почти касалась его. Наконец человек в маске поцеловал руку Мари-Антуанетте и удалился. Подобную дерзость позволил себе актер Дюзагон. Этого было вполне достаточно чтобы, подстегиваемые графом Прованса, рифмоплеты сделали из него любовника королевы. Когда до Мари-Антуанетты дошел этот слух, она возмутилась:

—Неужели я не имею права развлечься?

Кто-то сказал ей:

— Опасайтесь своей природной доброты — вам нравятся все, кто вас окружает… На вас не смотрят— с вас не спускают глаз…

Но этот мудрый совет не возымел действия, молодой королеве суждено будет совершить еще много неосторожных поступков.

В это время самым близким ее другом, компаньонкой во всех ее развлечениях была молодая красивая вдова двадцати пяти лет, светловолосая, нежная и элегантная — Тереза-Луиза де Савуа-Каринян, носящая титул княгиня де Ламбаль. Мария Антуанетта совершала с подругой ночные прогулки под деревьями парка, обнимала ее, резвилась, отбрасывая всякий этикет. Люди стали злословить по поводу такой близости и обвиняли королеву в довольно странных пристрастиях. Друзья графа Прованса и памфлетисты-приверженцы антиавстрийской партии безо всякого стеснения эксплуатировали эту страшную клевету.

Дружба, которая через какое-то время свяжет августейшую особу с другой молодой женщиной, создаст новую почву для злословия. В 1776 году м-м де Полиньяк, красивая, далеко не добродетельная интриганка, сумеет занять в сердце Мари-Антуанетты место м-м де Ламбаль. С этих пор и на пятнадцать лет она станет другом и советницей, «доверенным лицом королевы» Все видели, как они гуляли обнявшись, прилюдно обнимались и, держась за руки, говорили часы напролет.

Вскоре в народе появились скабрезные памфлеты, которые так подробно описывали близость двух женщин, что еще сегодня перед историками встает вопрос, была ли Мари-Антуанетта лесбиянкой. Разумеется очень сложно ответить категорически. Но необходимо отметить, не существует ни одного свидетельства подобной сцены, если не считать анонимных мемуаров. Доказывая обратное, мы думаем, что королеву и м-м де Полиньяк связывала чистая дружба.

Истинная природа этих отношений хорошо описана Генрихом д'Альмера: «Бедная королева, уставшая от своего величия и желая быть лишь любимой, любящей женщиной, предавалась радостям взаимных встреч, уединения посреди враждебного и безразличного двора, маленьких, незначительных секретов, которым придавали столько значения. Ей это было бесконечно дорого, и она не замечала подстерегающих ее повсюду клеветников».

Если м-м де Полиньяк и была для Мари-Антуанегты лишь приятным другом, то ее салон, посещаемый самыми красивыми и элегантными придворными, питал почву для самых разнообразных слухов. Народная молва поочередно приписывала королеве де Гина, де Безенваля, де Дийона, де Лозена, де Водрейя и герцога Де Куани. Последний в этом списке влюбился в королеву, и Мари-Антуанетта со свойственной ей неосторожностью не удержалась от тайных свиданий с ним. Восторженная и сентиментальная, она сама не осталась равнодушна к прекрасному герцогу. Они встречались по ночам в уединенных уголках и довольствовались беседами на любовные темы. Но, хотя сердце королевы и пылало, вся она не принадлежала герцогу. Отношения влюбленных были абсолютно платоническими.

Лорд Голланд со слов Талейрана, которого в свою очередь, просветила м-м Кампан, пишет: «М-м Каман была доверенным лицом Мари-Антуанетты. Любови королевы не были ни многочисленными, ни скандальными, ни тем более распутными, — они были настоящими. М-м Кампан, пережившая Реставрацию, в разговоре изъяснялась менее загадочно, чем на письме. Она призналась человеку, который впоследствии рассказал об этом мне, что помогла герцогу де Куани и королеве. Герцог, обладающий нерешительным характером и холодным темпераментом, ничуть не расстроился скорым завершением опасной интриги». Это подтверждает в своих мемуарах граф де Тилли, бывший паж Мари-Антуанетты. Таким образом, несмотря на все эти интриги, королева оставалась непорочной.

Она, конечно, еще долго сохраняла бы девственность, если бы Людовик XVI в 1777 году не решался наконец на операцию. Все кончилось благополучно и король Франции, едва придя в себя, к великому восторгу Мари-Антуанетты, лишился чувств. Бедняжка ждала этого семь лет… На следующее утро королева вышла из спальни со счастливым и смиренным видом, что ей совсем не было свойственно. Она направилась к м-м Кампан и мягко, но с большой гордостью заявила:

— Я — королева Франции!

К несчастью, выздоровление короля не возымело немедленных последствий, и недоверчивый народ предположил, что вылечившийся от импотенции Людовик XVI не может иметь детей. Беременность Мари-Антуанетты, объявленная в июне 1778 года, ничего не изменила в отношении к ней «хорошо осведомленной» публики. Она приписала ребенка герцогу де Куани, который, как говорили, после того как король сделал операцию, вновь стал «очень настойчивым»… Некоторые даже называли дату зачатия. Послушаем автора «Исторических эссе о жизни Мари-Антуанетты»: «Каждый высказался по поводу этой беременности. Женщины, считавшие, что королева интересуется лишь женским полом, не могли ее простить: у нее — любовник!.. Нужен был герой — его нашли. Был выбран герцог де Куани. Этот любезный, с приятной внешностью господин, обладающий прекрасным здоровьем, уже давно привлек внимание королевы. Он вел себя с великой осторожностью, и не выдал бы возлюбленную, если бы афишировала свою беззаботность. Просчитали момент и место, где произошло зачатие. Вспомнили о бале в Опере, где королева укрылась под серым капюшоном. Несколько дам из ее свиты были одеты так же. Говорили, что Мари-Антуанетта, желая переодеться, скрылась среди подруг и проскользнула в ложу герцога. Через несколько минут обеспокоенная свита принялась ее разыскивать. Все увидели, как она вышла из ложи… Она так была возбуждена тем, что только что, по-видимому, там произошло, что чуть не упала на лестнице без чувств. Одна из женщин все это заметила и описала на деревянных дощечках. Они пошли по рукам, и почти все придворные дамы записали этот день в дневниках золотыми буквами».

19 декабря 1778 года в Версале родилась Мари-Тереза-Шарлотта, прозванная Мадам Руаяль. Все королевство понимающе улыбнулось, что несколько омрачило радость Людовика XVI.

Во время крещения произошел инцидент, который выдал враждебность двора к королеве. Крестный отец — король Испании избрал своим представителем графа де Прованса. По существующему обычаю глазным духовным лицом Франции графу и был задан во время церемонии вопрос об имени ребенка.

— Мсье, — спокойно ответил брат короля, — ритуал предписывает узнать сначала имена и заслуги отца и матери ребенка.

Высший духовный чин не мог скрыть замешательства: такой вопрос ни к чему, сказал он, все знают, что девочка — дочь короля и королевы Франции. Тогда граф де Прованс повернулся к членам семьи и высшим чиновникам и усмехнулся. Некоторые присутствующие не потрудились даже утаить свою радость, и церемония была омрачена. Все эти факты наводят историков на размышления о том, был ли герцог де Куани отцом мадам Руаяль. Проведенные по этому поводу исследования однозначно подтверждают, что Людовику XVI не требовалась ничья помощь, чтобы дать королеве первого ребенка. Остается, правда, простор для размышлений о тайнах женской души…