Рассказы. Часть 1

Вашингтонцы

Я сдеру кожу с ваших детей и съем их.

А потом сделаю из их косточек утварь.

— Это подлинник, — сказал Дэвис. — Это написал Джордж Вашингтон.

Он выключил свет, надел перчатки и вытащил манускрипт из-под лупы. Дэвис покачал головой.

— Где вы это нашли? Я давно в этом бизнесе и никогда не сталкивался ни с чем подобным.

Майк покачал головой.

— Я вам уже говорил. Это валялось в сундуке моей прапрабабки среди прочего хлама, мы его нашли в сарае.

— Могу я поинтересоваться, что вы собираетесь с этим делать?

— Что ж, если это подлинник, я думаю, мы могли бы пожертвовать его Смитсоновскому институту.[15] Или продать письмо ему же, если получится. Сколько он может стоить?

Дэвис развел руками.

— Он бесценен.

— Хотя бы примерно.

Дэвис наклонился поближе к собеседнику.

— Мне кажется, вы не понимаете, что у вас в руках, мистер Фрэнкс. С помощью этого клочка бумаги, вы можете переписать всю историю нашей страны.

Он демонстративно выдержал паузу, желая подчеркнуть важность своих слов.

— История это миф, мистер Фрэнкс. Это не просто набор имен, дат и фактов. Она похожа на религию, она больше повествует о взглядах тех, кто ее формировал, чем о реальных участниках тех событий. Что мы знаем из школьных уроков о Джордже Вашингтоне? А Аврааме Линкольне? Впечатление, которое они произвели на очевидцев. Вашингтон был отцом страны. Линкольн освободил рабов. Мы сформировались как нация, благодаря вере в этих исторических личностей. Это письмо разрушит эту веру и навсегда изменит образ Вашингтона, а, возможно, и всех отцов основателей. Это большая ответственность, вы следует подумать об этом.

— Подумать об этом?

— Решить, что будете делать с полученными знаниями.

Майк пристально смотрел на Дэвиса.

— Скрывать это? Зачем? Если это правда, люди должны знать.

— Людям не нужна правда. Им нужен образ.

— Верно. Сколько я вам должен?

— Около пятидесяти долларов.

Дэвис начал выписывать чек. Но вдруг поднял глаза на Майка.

— Я знаю одного коллекционера, — сказал он. — Он уже очень давно собирает такие диковинки. Может мне позвонить ему? Он очень осторожный, очень влиятельный и, я уверен, очень щедрый.

— Нет, спасибо.

— Я сообщу ему о вас и все организую…

— Меня это не интересует, — сказал Майк.

— Хорошо.

Дэвис вернулся к чеку. Он закончил писать, оторвал краешек бумаги и вручил Майку копию.

— На вашем месте, мистер Фрэнкс, я бы что-нибудь предпринял.

— Что именно? — спросил Майк, взяв чек.

— Отложим до утра.

Всю дорогу домой Майк думал о письме Вашингтона. Оно лежало на пассажирском сидении рядом с ним в пластиковом конверте, который дал ему Дэвис. Каждый раз, поворачивая на север, Майк видел в конверте отражение медленно заходящего солнца. В его машине еще ни разу не было столь ценной вещи. Он нервничал. Ему следует все обдумать, прежде чем брать письмо с собой. Что если он разобьется на машине? Что если письмо сгорит? Майк сжимал руль вспотевшими ладонями.

Но не от осознания ответственности у него вспотели руки. Не это его нервировало. Нет. Причина была в самом письме.

Я сдеру кожу с ваших детей и съем их.

То, что эти слова написал реальный человек, а не персонаж какой-нибудь новеллы, уже пугало Майка. Джордж Вашингтон написал такое…Трудно принять столь ужасную мысль. В этом было что-то жуткое. Каждый раз, когда Майк смотрел на пластиковый пакет, его затылок покрывался гусиной кожей. Казалось бы, он должен восхищаться, гордиться своей находкой, но вместо этого он чувствовал себя испачканным, оскверненным. Майк вдруг подумал, что лучше бы ему никогда не видеть этого письма.

Впереди, над винным магазином Майк увидел рекламный щит, карикатура на Джорджа Вашингтона. Отец основатель, точно такой же, как на долларовой банкноте, подмигивал Майку, казалось, одним своим видом он повышал курс казначейского векселя[16] в Федеральном Резервном Банке Нью-Йорка.[17]

Майк отвернулся от рекламного щита и свернул на Линкольн авеню, которая вела прямо к дому.

Майк расхаживал по кухне взад-вперед.

— Он намекнул, что нам нужно не отдать его в Смитсоновский институт или еще куда, а продать коллекционеру, который сохранит все в тайне.

Пэм оторвалась от мытья посуды и покачала головой.

— Это безумие какое-то.

— Именно это я и сказал.

— Что ж, не стоит так беспокоиться об этом…

— Я и не беспокоюсь.

— Ты дашь мне договорить? Я только хотела сказать, что есть немало и других ценителей подобных вещей, директора музеев, профессоры из университетов. Есть много людей, которые знают, что с этим делать.

Майк кивнул, затем нежно коснулся ее руки.

— Ты права, извини. Я только…я не знаю. Все это меня немного вымотало.

— Меня тоже. Сегодня помогала Эми с домашней работой. Они проходят Джонни Эпплсида,[18] Джорджа Вашингтона и сказ о вишневом дереве.

— Два мифа.

— В ее учебнике есть портрет Вашингтона…

Она вздрогнула и окунула руки в мыльный раствор.

— Ты должен на него взглянуть. Он заставит тебя трястись от страха.

Майк улыбнулся.

— Я тебя тоже могу немного потрясти.

— Попозже.

— Действительно жуткий, да?

— Сам убедись.

— Обязательно. Я тебе еще нужен здесь?

— Нет.

Майк шлепнул Пэм по ягодицам и поцеловал в щеку.

— Если что, я у входа.

— Хорошо. Я через минуту подойду. Проверь у Эми домашнее задание по математике. Хорошо проверь.

— Ладно.

Он пошел в гостиную. Эми лежала на полу и смотрела повтор «Все любят Рэймонда».[19] Ее учебники и домашнее задание лежали на кофейном столике. Майк уже собирался взять книгу, как вдруг его внимание привлекла обложка: облака, горы, клипер,[20] Статуя Свободы и Колокол Свободы.[21] Сам рисунок был простеньким, как раз для начальной школы, но что-то в улыбке Статуи Свободы насторожило его, Майк понял, что ему не хочется открывать книгу и смотреть на портрет Джорджа Вашингтона.

На экране замелькала реклама. Эми повернулась лицом к Майку.

— Ты хочешь проверить домашку? — спросила она.

Он кивнул.

— Да, — сказал Майк.

— Тогда давай быстрее. Я телевизор смотрю.

Он улыбнулся дочери.

— Слушаюсь, босс.

Их разбудил глухой удар.

Наверное, ударили уже не один раз, Эми стояла в дверях их спальни, прижав к себе плюшевого мишку. Хотя она перестала играть с ним еще два года назад.

Пэм посмотрела на Майка, он сразу понял, как она напугана. Один ее взгляд сказал ему, что делать: пойти в гостиную и выяснить, какого черта кто-то стучит в дверь глубокой ночью. Пэм была уже не Женой, а Матерью, она встала с постели, подошла к дочке и принялась успокаивать ее рассудительным взрослым голосом, пыталась убедить ее вернуться в кроватку, потому что ничего серьезного не случилось.

Майк быстро нащупал джинсы, которые бросил на пол возле кровати, и надел их. Глухие удары все не стихали, он понял, что не на шутку испугался. Но он был Мужем и Отцом, а это как раз та проблема, которую Мужья и Отцы должны решать. Майк направился в гостиную, его решительная походка хорошо скрывала внутренний страх.

Он осторожно прошел гостиную и добрался до входной двери. Здесь удары казались громче и…страшнее. В них чувствовались сила и воля, которые не слышались в дальних комнатах дома. Майку пришла в голову абсурдная мысль, что в дверь стучится не человек. Глупая, иррациональная мысль, но, тем не менее, она остановила его около двери. Дверь была сплошной, ни окон, ни глазка. Майку не хотелось открывать ее, не зная, кто — или, вернее, что находится с другой стороны.

Майк юркнул к окошку. Ему не собирался открывать занавески и привлекать к себе внимание, но он хотел увидеть на того, кто стучит в его дом. Майк нагнулся и посмотрел в маленькую прорезь между занавесками.

На веранде, лицом к двери, стояли четверо мужчин в белых напудренных париках и атласных костюмах в стиле колониальной эпохи.

На секунду Майк подумал, что спит. Происходящее казалось нереальным, и это пугало даже больше, чем возможная настоящая опасность. Майк увидел, что один из них громко стучит в дверь кулаком. Позади он услышал приглушенный голос Пэм, она успокаивала Эми. Майк осознавал, что все это происходит на самом деле.

Он понимал, ему следует открыть дверь и встретиться с этими людьми лицом к лицу. Но что-то в этом сжатом кулаке и злом выражении лица колотящего в дверь мужчины остановило его. Майк понял, что очень боится. Он испугался даже больше, чем тогда, когда смотрел через занавески и думал, что к нему стучится монстр.

Я сдеру кожу с ваших детей и съем их.

Майк интуитивно понял, эти странные типы каким-то образом связаны с письмом Вашингтона. Вот что пугало его.

Майк услышал, как к нему бежит Пэм, непрекращающиеся удары в дверь встревожили ее. Она встала рядом с ним.

— Кто там? — прошептала она.

Майк покачал головой.

— Я не знаю.

Он снова посмотрел в прорезь между занавесками, тщательно изучая незнакомцев. Пэм прижалась щекой к его лицу. Майк почувствовал, как она шумно задышала и отпрянула.

— Господи Иисусе, — прошептала Пэм. — Ты посмотри на их зубы.

В ее голосе чувствовался страх.

Зубы? Он посмотрел на рты незнакомцев. Пэм оказалась права. У них были странные зубы. Майк прищурился, желая разглядеть их лучше. Зубы незнакомцев представляли собой ровные желтые ряды. Они были искусственными. Джордж Вашингтон тоже носил искусственные зубы.

Майк отошел от окна.

— Звони в полицию, — сказал он Пэм. — Сейчас же.

— Нам нужно письмо!

Голос незнакомца прогремел в ночи, в нем слышались ненависть и гнев, Майк не ожидал такого.

— Мы знаем, оно у тебя, Фрэнкс! Отдай его, и мы не причиним тебе вреда!

Майк снова посмотрел сквозь занавески. Все четверо незнакомцев смотрели через окно прямо на него. В свете настенного фонаря их лица казались бледными, почти как у мертвецов, их глаза горели от нетерпения. Тот, кто стучал в дверь, показал на Майка пальцем. Лицо незнакомца перекосило от ярости.

— Отдай нам письмо!

Майку захотелось убежать, спрятаться, но он заставил себя не отступить. Он не был уверен, видят ли его безумцы сквозь занавески, хотя вполне допускал, что видят.

— Я вызову полицию! — грозно сказал он. — Они будут здесь через минуту!

Тот, кто стучал, собирался еще что-то сказать, но судьба благоволила Майку, с востока, вдалеке послышался звук сирен. Незнакомцы удивленно посмотрели друг на друга, принялись шептаться, а затем быстро покинули веранду. Майк разглядел на их руках круглые шелковые нашивки с эмблемами.

Топор и вишневое дерево.

— Мы вернемся за тобой! — сказал один из них. — Тебе не скрыться!

— Мама! — послышался крик Эми из детской спальни.

— Иди, займись ею, — сказал Майк.

— Тогда ты позвони в полицию.

Майк кивнул, Пэм ушла в детскую. Он направился к телефону, но даже сейчас его не покидала странная уверенность в том, что полиция не сможет выследить этих людей. И когда они вернутся, а они наверняка вернутся, полиция не сможет защитить его семью.

Майк услышал, как взревел мотор автомобиля, как заскрипели по асфальту шины. Он взял телефон и набрал девять-один-один.

На следующее утро Майк оставил Пэм и Эми дома, он велел им не отвечать ни на стук в дверь, ни на телефонные звонки и вызывать в полицию, если увидят незнакомцев, ошивающихся рядом с домом. Майк разработал этот план во время бессонной ночи, проведенной в полицейском участке. Он отправился в Нью-Йоркский университет. Майк спросил молодого клерка, где находится исторический факультет. Следуя указаниям парня, Майк миновал кампус, затем, следуя указателям, нашел нужный корпус.

Секретарша исторического факультета сообщила Майку, что профессор Харткинсон принимает с восьми до десяти тридцати и может поговорить с ним. Майк проследовал за ней по коридору к офису профессора.

Харткинсон встал и пожал ему руку. Этому старику было далеко за шестьдесят. Небольшого роста, в очках и с большими усами, словно профессор, сошедший с экрана мультфильмов Диснея.

— Садитесь, — сказал старик, убирая со стула кучу папок.

Харткинсон поблагодарил уходящую секретаршу, затем обошел свой огромный стол и сел.

— Чем я могу вам помочь?

Майк прочистил горло.

— Я даже не знаю, как вам объяснить это. Вам может показаться это глупой небылицей, но прошлой ночью мы с женой…в общем, мы спали, а потом проснулись оттого, что кто-то стучался в мою дверь. Я вышел, чтобы проверить, на моей веранде стояли четверо мужчин, одетых в одежды времен Войны за Независимость.

Глаза старика сузились.

— Вашингтонцы!

— Вашингтонцы?

— Ш-ш-ш!

Профессор резко встал и закрыл дверь офиса. Его манеры больше не были расслабленными и спокойными. Теперь движения старика стали напряженными, а походка нервозной. Харткинсон отключил телефон, занавесил единственное окно и сел обратно за стол, заговорщически наклонившись к собеседнику.

— Вам повезло, что вы пришли ко мне, — сказал он. — У них повсюду шпионы.

— Что?

— Доктор Глак и доктор Кэннон на нашем историческом факультете Вашингтонцы. Большинство других профессоров им симпатизируют. Это настоящая удача, то, что вы сначала пришли ко мне. Что у вас есть?

— Что?

— Давайте же. Они не пришли бы к вам, если бы у вас не было того, что им нужно. Что же это? Письмо?

Майк молча кивнул.

— Я так и думал. И что же в этом письме?

Майк засунул руку в карман и достал оттуда кусок пергамента.

Профессор извлек письмо из пластикового пакета. Он прочитал письмо и кивнул головой.

— Это правда. То, что в этом письме.

Майк кивнул.

— Джордж Вашингтон был каннибалом. Он был извергом, убийцей и пожирателем детей. Но его избрали отцом нашей страны, людям важнее образ, нежели правда.

— Еще один человек сказал мне то же самое.

— Он был прав.

Профессор заерзал в кресле.

— Позвольте мне кое-что рассказать об историках. Историки по большей части не заинтересованы в правде. Они не заинтересованы в реальных фактах, они не хотят рассказывать людям, как все происходило на самом деле. Им хочется увековечить ложь, которую они поклялись защищать. Это закрытый клуб людей, которые знают настоящие причины войн, которые мы вели, знают, что происходило за закрытыми дверьми исторических личностей, большинство историков хотят сохранить все, как есть. Но среди нас есть альтруисты, такие люди как я, которые хорошо изучили историю и хотят поделиться своими знаниями с другими. Но большинство историков просто пиарщики прошлого.

Профессор на секунду задумался.

— Бенджамин Франклин никогда не существовал. Вы об этом знали? Это вообще собирательный образ, предназначенный для народных масс. Историки понимали, нужен персонаж, который сможет воплотить любопытство, смелость и дальновидность, человек, олицетворяющий величие и мудрость нации. Так историки создали Франклина, дядюшку Американского Ренессанса. Американцы хотели верить во Франклина, олицетворяли себя с ним, они сами формировали этот образ и полюбили этого вымышленного человека.

То же и с Вашингтоном. Американцы хотели видеть его отцом страны, им нужен был отец страны. Они были охвачены радостью и вряд ли бы стали слушать историков.

Майк посмотрел в глаза Харткинсону, затем взглянул на ряды исторических книг на полках в кабинете профессора. Он осознал, что именно эти люди определяли курс, каким двигалась Америка. Историки. Они играли прошлым и тем самым формировали будущее. Не великие люди формировали этот мир, были еще те, кто говорил им, как формировать его.

— Вы наткнулись на нечто очень важное, — сказал Харткинсон. — Поэтому они вас преследуют. Это письмо для них, как утечка информации из Белого дома во времена Никсона, и теперь президент сделает все, что информация дальше вас не пошла. Как я и сказал, история совсем не то, чем кажется на первый взгляд. Это жуткий мир, жуткий и скрытный. А вашингтонцы…

Профессор покачал головой.

— Они фанатики из фанатиков. Это действительно очень опасная группа.

— У всех, кто тогда пришел ко мне, были деревянные зубы, — сказал Майк.

— Это кость, а не дерево. Небольшая мелочь, которую они стараются скрыть. Самая первая группа вашингтонцев попалась именно на этих зубах, последующие поколения решили, что с подобной атрибутикой они похожи на балаганных шутов. Долго им пришлось искоренять этот образ «деревянных зубов».

— Их так можно вычислить? По их зубам?

— Нет. Когда они не в своих костюмах, то носят современные зубные протезы. Этим они похожи на Ку-клукс-клан.

— Только этим?

Профессор пристально смотрел ему в глаза.

— Нет.

— Что… — Майк прочистил горло. — Что они попытаются сделать?

— Убить вас. И съесть.

Майк встал.

— Господи, мать его, Иисусе. Я пойду в полицию. Я не позволю им причинить вред моей семье.

— Попридержите коней. Они попытаются сделать это. Если вы выслушаете меня и сделаете, как я скажу, у них ничего не получится.

Профессор посмотрел на Майка и даже попытался выдать что-то похожее на улыбку.

— Я хочу помочь вам. Но вам нужно рассказать мне кое-что. У вас есть дети? Дочери?

— Да. Дочка Эми.

— Это плохо. Она… девственница?

— Да ей всего десять!

Профессор нахмурился.

— Это очень плохо.

— Почему плохо?

— Вы видели эмблемы, которые они носят на руках?

— Топор и вишневое дерево?

— Да.

— А что это такое?

— Это было в статье профессора Сьюммерлина. Вашингтонцы всегда интерпретировали сказ о вишневом дереве,[22] как каннибальную аллегорию, образный пересказ того, как Вашингтон пристрастился убивать людей и есть их мясо. Дальше больше, увлечение вашингтонцев мясом девственниц хорошо задокументировано, это и заставило профессора Сьюммерлина задуматься об их эмблеме. Он просто по-современному истолковал символ «вишня».[23]

Майк понимал, о чем говорил Харткинсон, от слов профессора у него закололо в животе.

— Они любят мясо девственниц, — сказал профессор.

— Я пойду в полицию. Спасибо вам за помощь, но не думаю, что вы можете…

Вдруг дверь офиса резко распахнулась, за ней стояли они: четверо мужчин и одна женщина, все одетые в костюмы времен Американской революции. Майк разглядел желтые зубы на их ухмыляющихся лицах.

— Тебе следовало быть осторожнее, Джулиус, — сказал самый высокий из них, быстро войдя внутрь.

— Беги! — крикнул Харткинсон.

Майк попытался резко прорваться прямо через дверь, но неподвижные вашингтонцы остановили его. Он думал, что сможет сбить их и вырваться в коридор, но они ждали этого и хорошо подготовились.

Двое мужчин схватили его.

— Моя жена позвонит в полицию, если не я не вернусь вовремя.

— Кого это волнует? — сказал высокий мужчина.

— Они его опубликуют! — в отчаянии крикнул Майк. — Я велел им опубликовать письмо Вашингтона, если со мной что-нибудь случится! Даже если будет поздно.

Женщина хладнокровно смотрела на него.

— Ты ничего такого не велел.

— Нет велел. Моя жена…

— Твоя жена у нас, — сказала вашингтонка.

Ужас охватил Майка.

Женщина кивнула ему головой, улыбаясь.

— И твоя дочь тоже.

Он не знал, куда они везут его, но, судя по всему, далеко. Майк тщетно пытался вырваться, когда они выталкивали его из здания, а потом затаскивали в фургон. Никто даже не попытался помочь ему или остановить их. Несколько очевидцев снисходительно улыбнулись, словно лицезрели репетицию, спектакль или вовсе постановку рекламного ролика. Никакого впечатления действия вашингтонцев не произвели.

Если только очевидцы тоже не носили эти чертовы костюмы.

Майк задумался. Наверняка его похищение не выглядело бы столь комично, одень они форму террористов.

Его бросили в самый дальний угол фургона и захлопнули дверь. Через несколько секунд заревел мотор, и они тронулись в путь.

Они долго ехали. Окна в фургоне отсутствовали, потому Майк не мог даже примерно определить, куда его везут. Но после нескольких поворотов и остановок, дорога стала более ровной, а скорость постоянной. Майк решил, что они ехали по шоссе.

Когда фургон, наконец, остановился, задние двери отворились и Майка вытащили наружу. Он оказался в незнакомой сельской местности, заросшей лесом. Сквозь деревья Майк разглядел белое здание с колониальной архитектурой и постриженную лужайку. Он уже видел этот дом, но не мог вспомнить где. Вашингтонцы повели его к маленькому сараю. Дверь была открыта, Майк увидел за ней уходящий вниз туннель со ступенями. Двое вашингтонцев шли впереди него, остальные трое позади, вместе они спускались вниз по лестнице.

Майка вдруг осенило, Маунт Вернон. Это здание называлось Маунт Вернон, дом Джорджа Вашингтона.

Когда закончились ступени, начался туннель, который делал крюк в противоположном направлении и вел прямо к дому. Туннель привел их в большой подвал, он выглядел так, словно его переоборудовали в музей святой инквизиции. Майк решил, что они пришли в тайное логово Джорджа Вашингтона в подвале Маунт Вернона.

— Где Пэм? — спросил он. — Где Эми?

— Ты их увидишь, — сказала женщина.

Высокий мужчина подошел шкафу и указал пальцем на белые предметы, что лежали внутри.

— Эти ложки вырезали из бедренных костей членов Первого Континентального Конгресса.[24]

Он указал на огромную картину в рамке, которая висела над шкафом. Судя по всему, ее рисовал один из лучших художников на заре становления Америки. Там был изображен перепачканный кровью Джордж Вашингтон, по бокам его стояли две женщины, тоже измазанные кровью, вместе они пожирали кричащего мужчину.

— Вашингтон делал это, когда был президентом.

Похоже, вашингтонцу нравилось показывать ему комнату, Майк думал, можно ли будет сыграть на этом. Его все еще крепко держали двое вашингтонцев, он уже не пытался вырываться, понимал, что не справится с ними.

Высокий мужчина продолжил свою речь, смотря на картину с благоговейным трепетом.

— Он вкусил человеческое мясо во время зимы, тогда он и его люди голодали без подкрепления и продовольствия. Солдаты начали есть погибших, Джордж Вашингтон понял, что ему нравится вкус человеческого мяса. Долгое время он вырезал вилки, ложки и амулеты из костей, съеденных людей. Даже после того, как привезли продовольствие, он продолжал убивать по человеку в день.

— Он понял, что, контролируя армию, он контролирует всю страну, — сказала стоящая за спиной женщина. — Он мог создать страну каннибалов. Нацию, которая славит и посвящает себя пожиранию человеческой плоти!

Майк повернул голову и посмотрел на нее через плечо.

— Но ему это не удалось, не так ли? — он покачал головой. — В людях полно дерьма.

— Посмотрим, как ты будешь рассуждать, когда мы съедим почки твоей дочери.

Майк задохнулся от гнева и попытался вырваться. Вашингтонцы схватили его еще крепче, вскоре он обмяк и сдался.

В центре комнаты стояло странное сооружение, напоминавшее стол. Высокий мужчина нежно провел рукой по его верхушке.

— Здесь заживо освежевали Джона Хэнкока,[25] — сказал он. — Его кровь пролилась сюда. Его крики до сих пор слышны в этих комнатах.

— Вы все дерьмо!

— Я тоже?

Высокий вашингтонец мечтательно оглядел комнату.

— Джефферсон отдал за нас жизнь, ты знал? Он принес себя в жертву прямо здесь, позволил нам, вашингтонцам разорвать себя зубами. Франклин тоже отдал нам свое тело.

— Не было никакого Бенджамина Франклина.

Вашингтонец улыбнулся, обнажив белые зубы.

— Значит, это ты знаешь.

— А почему вы не надели свои деревянные зубы?

Вашингтонец ударил его в живот, Майк согнулся пополам.

— Ты здесь не гость, — сказал он. — А пленник. Наш пленник. Теперь.

Он ухмыльнулся.

— А потом, можешь стать ужином.

Майк закрыл глаза, он отчаянно старался сдержать рвоту. Когда ему удалось восстановить дыхание, он посмотрел на вашингтонца.

— К чему все это джеймсобондовское дерьмо? Вы хотите преподать мне курс вашей истории, прежде чем убить? Хотите рассказать про свои игрушки? Надеетесь, что я буду восхищаться всем этим? Да пошли вы! Жрите меня, больные ублюдки!

Женщина улыбнулась.

— Не волнуйся, съедим.

В противоположном конце комнаты распахнулась дверь. Там стояли Пэм и Эми в окружении еще трех вашингтонцев. Жена и дочь побледнели от страха. Эми плакала, она зарыдала еще сильнее, когда увидела отца.

— Папа! — кричала девочка.

— Время ланча, — объявил высокий вашингтонец. — Приступим к барбекю.

Вашингтонцы захохотали.

Женщина повернулась лицом к Майку.

— Отдай нам письмо, — сказала она.

— А вы меня отпустите? Да? Хорошо.

Но где же письмо? Майк задумался. В последний раз его держал в руках Харткинсон. Он его уничтожил? Или смыл в туалете, как наркоманы до прибытия полиции делают? Где вообще Харткинсон? Почему они его не похитили?

Майк уже собирался задать этот вопрос, как вдруг из-за двери раздались шум и звуки отчаянной борьбы. Вашингтонцы посмотрели туда.

В дверях стоял Харткинсон.

Он был одет в костюм британских войск, времен войны за независимость. За ним стояла группа солдат со штыками в руках. Из-за них выглядывал испуганный юнец, напоминавший экскурсовода.

— Отпустите этих гражданских! — потребовал Харткинсон, теперь он говорил с сильным британским акцентом.

Профессор и его друзья выглядели довольно комично в этих потертых британских костюмах, но вместе с тем в них чувствовался героизм. У Майка кровь закипела от адреналина, когда они ворвались. Их было много, пятнадцать или двадцать, они превосходили вашингтонцев по численности как минимум вдвое.

Два вашингтонца достали ножи и побежали к Пэм и Эми.

— Нет! — крикнул Майк.

Мушкетные пули остановили злодеев.

Майк снова попытался вырваться. То ли держащие его вашингтонцы растерялись, то ли хватка у них ослабла, но он без труда выскользнул из их рук, развернулся и врезал одному из них в пах. Другой вашингтонец отскочил прочь с его дороги, но Майк не обратил на него внимания, он побежал на другой конец комнаты, мимо пыточных устройств прямо к Пэм и Эми.

— В атаку! — крикнул кто-то.

Завязался бой.

К счастью он длился не долго. Майк слышал выстрелы, рикошеты, крики, видел резкие движения, но он пригнул голову и ничего не знал о том, что там творилось. Главное, что он, Пэм и Эми на свободе. Вскоре Майк выпрямился и оглядел комнату. Он увидел, что большинство вашингтонцев мертвы. Высокий мужчина лежал на полу с темным кровавым пятном на своей напудренной синей форме, это придало Майку сил. Подонок получил по заслугам.

Пэм и Эми обнимались и плакали, Майк обнял их, тут он понял, что тоже плачет. Он почувствовал, как кто-то тихонько хлопнул его по плечу. Майк инстинктивно развернулся со сжатыми кулаками, но это оказался Харткинсон.

Секунду Майк смотрел на него, затем мигнул.

— Спасибо, — сказал он и снова заплакал. — Спасибо.

Профессор кивнул с улыбкой на лице. Его седая диснеевская борода была испачкана кровью.

— Уходите, — сказал он. Вам не захочется видеть то, что будет дальше.

— Но…

— Вашингтонцы не единственные… люди с жуткими традициями, — сказал профессор спокойным голосом.

— Вы ведь не каннибалы, да?

— Нет, но…, — он покачал головой. — Вам лучше уйти.

Майк взглянул на Пэм и Эми. Затем кивнул.

Из-под красной военной формы Харткинсон извлек пергамент в пластиковом пакете.

Письмо.

— Отправьте его в Смитсоновский институт. Поведайте миру правду. Это история, — сказал он тихим, благоговейным голосом.

— У вас тут все будет в порядке?

— Сначала мы закончим начатое.

Профессор указал рукой на «гида», который стоял в углу.

— Он знает дорогу.

Профессор покачал головой и горестно улыбнулся.

— История не такая, как кажется на первый взгляд.

— Наверное, нет.

Майк приобнял Пэм и повел их с Эми к двери. «Гид» с бледным лицом тихо пошел вверх по лестнице.

— Лучше не оглядывайтесь, — посоветовал Харткинсон.

Майк махнул рукой в знак согласия и пошел по лестнице, сжимая в руке письмо Вашингтона.

За спиной он слышал крики ужаса и боли. Майк не хотел этого, но все равно невольно улыбнулся, он вел семью из подвала в дом Вашингтона.