Рассказы. Том 5. Одержимость

БЕЗУМНЫЙ УЧЕНЫЙ (The Mad Scientist, 1947) Перевод К. Луковкина, Т. Семёновой

— Да что ты несешь! — фыркнул Рик Хэнсон.

— Нет. — Профессор Липперт протестующе поднял пухлую руку. — Это совсем не то, что я сказал. Я сказал, что в этом мире писатель научной фантастики — потенциально наиболее опасный типаж.

Брови Рика Хэнсона сардонически изогнулись дугой.

— Пытаешься уколоть меня? — спросил он. — Если я пишу научную фантастику, значит ли это, что я не человек?

— Вероятно. — Липперт встряхнул своей львиной головой, и седые кудри упали ему на лоб. — С позиций психиатрии реакции писателя-фантаста не являются человеческими в общераспространённом смысле этого слова.

Рик Хэнсон налил себе еще виски. Казалось, это помогает.

— Ладно, приятель, — протянул он. — Давай заведём старый добрый пьяный и глубокомысленный разговор о писателях-фантастах, а? Потом я вспомню все наши хорошие шутки и запихну их в свою следующую историю. Ты же профессор — давай, добудь из меня бриллиант.

Будда-подобные телеса Липперта сотрясались от сдерживаемого веселья.

— Я серьезно, — запротестовал он. — Такие люди, как ты, опасны.

— Потому что худые и голодные, да?

Липперт печально улыбнулся.

— Только не начинай опять. Я сильно постарел за десять лет, а ты такой же подтянутый, как всегда. Но придерживайся сути. Я все еще говорю о тебе как о писателе-фантасте.

— И я не человек.

— Верно. Не взрослый человек. Взгляни на это с другой стороны. Писатель-фантаст опасен, потому что его ум не знает преград. Его воображение не обуздано никакими правилами и нормами.

Рик Хэнсон сел, внезапно заинтересовавшись.

— Продолжай, — настаивал он.

— Посмотри на это так. Большинство детей вырастают и учатся избавлять свое воображение от излишеств. Так называемые работники творческих профессий умудряются ограничивать свои фантазии признанными формами искусства или предписанными образцами культуры. Даже когда фантазия переводится в антисоциальное поведение, она обычно следует общепринятым психотическим линиям.

Но писатель-фантаст — исключение из всех этих правил. Он взрослый человек с детским воображением. Он — курильщик опиума с вечным запасом наркотика, и какое-либо легко узнаваемое клеймо или пугающее физическое разложение не воспрепятствуют ему. Он Джек Потрошитель нового уровня с широким кругозором. То, что в других считается юношеской мечтательностью, или визионерством, или садистской манией, — это всего лишь общепринятая профессия среднего фантаста.

Теперь понимаешь, к чему я клоню? Ты и тебе подобные — совершенно уникальны, вы можете в полной безопасности предаваться вечному бегству от реальности — бегству, наиболее опасного свойства. Вы таите в себе уничтожение этого мира, этой вселенной. Вы замышляете дьявольские заговоры, планируете ужасные преступления. Вы создаете странных чудовищ, руководствуясь не человеческими эмоциями и целями. Вы культивируете свою ненормальность как нечто само собой разумеющееся, стремитесь оправдать аберрации в своих историях — и, что еще хуже, пытаетесь разработать modus operandi для своих смертоносных лучей, бластеров и дезинтеграторов.

Рик Хэнсон поднял обе руки над головой и ухмыльнулся.

— Ладно, приятель — ты меня понял. Я признаю, что сошел с ума. Я похоронил тело под полом подвала. Найдешь голову в печи.

— Много правдивых слов сказано в шутку. — Липперт наклонился вперед, не отвечая в ответ на улыбку. — Я рад, что армия принимает таких, как ты, в свои подразделения. Лучше пусть твое воображение работает на власть, чем против нее.

Но я просто боюсь, что, когда баррикады будут построены, писатели-фантасты встанут на них, вооруженные смертоносным оружием собственного производства. Писатели-фантасты, если они когда-нибудь проснутся, перестанут писать ужасную беллетристику и начнут творить историю. Ужасную историю.

Рик все еще ухмылялся, но уже не слушал. Он разочарованно разглядывал Липперта. Его старый школьный друг вовсе не был хорошим профессором. Он был слишком толст для этой роли. Его пухлое лицо было чересчур добрым. У него не было очаровательных странностей. Он не казался фанатиком. Его лексикон был слишком банальным, его выбор слов — нефункциональным. И он не согласовывал свои аргументы с научной логикой, которую использовал бы Рик, если бы писал о нем рассказ. Писатель-фантаст Рик осмотрел профессора Липперта и отбросил его как неподходящего персонажа. Здесь нет никаких возможностей. А потом в комнату вошла Шейла.

Шейла была совсем другой. Она была молода, стройна, как ангел с ореолом медных волос. Ее глаза сверкнули — то ли в знак одобрения аргументации мужа, то ли в знак восхищения Риком.

Да, Шейла определенно была в его вкусе. Как раз такой тип для героини. Девушка-жена старого профессора в одном из этих любовных треугольников. Рик, не теряя времени, мысленно представил себя в роли героя. Липперт, конечно же, получит короткий конец треугольника.

— И еще одно. — Рик услышал эти слова и встряхнулся. Оказывается, профессор Липперт всё еще молотил языком со своим тяжеловесным юмором. — И еще одно: у меня к вам, писателям-фантастам, личные счеты. Посмотри, что вы делаете с такими профессорами, как я, в своих рассказах!

По вашим словам, мы все — кучка психов. Либо мы рассеянные, чудаковатые старики, либо сумасшедшие ученые. Разве я похож на сумасшедшего ученого? Я предоставлю решать это Шейле.

Девушка в дверях шагнула вперед и обняла Липперта за шею. Рик наблюдал за игрой ее тонких пальцев, гадая, будут ли они теплыми на ощупь или прохладными и успокаивающими. Рик посмотрел на ее чувственный рот, который изогнулся в улыбке. Никаких сомнений — эти уста будут горячими. Горячими и цепкими.

Слова эти вызвали в мозгу Рика другие образы, но он продолжал сардонически улыбаться.

— Конечно, ты не сумасшедший ученый, дорогой, — хихикнула Шейла. — Кроме тех случаев, когда теряешь пуговицу на воротнике или что-то в этом роде. С другой стороны, я послушала вашу маленькую дискуссию и склонна согласиться с тобой насчет писателей-фантастов. Они не от мира сего, а потому опасны. Я уверена.

Она не казалась Рику очень испуганной, и то, что он прочел в ее глазах, было не страхом, а вызовом.

— С чего бы мне быть опасным? — спокойно спросил Рик. — В конце концов, мы с Липпертом хорошие друзья. Мы вместе ходили в школу десять лет назад. Он погрузился в науку, а я принялся писать. Но думаю, что наши интересы по-прежнему схожи. Я знаю его, и он знает меня. Где же опасность?

— Плагиат.

— Что вы имеете в виду?

— Знаю я вас, писателей, — засмеялась Шейла. — Готова поспорить, что вы попытаетесь украсть идеи моего мужа для своих историй.

Рик, глядя на нее, прекрасно понимал, что если бы он хотел украсть что-нибудь из вещей ее мужа, то это были бы не его идеи. Но он оставался невозмутимым.

— Не знал, что у него есть какие-то идеи, — сказал он, придав своему голосу насмешливость.

— Дорогой! — Шейла уставилась на профессора Липперта. — Только не говори мне, что ты все это время разговаривал с Риком и даже не упомянула о своей гидропонике.

— Его что?

— Его гидропоника! Ну, вы знаете, это выращивание растений в питательных растворах. У него положительно закружилась голова от этих перспектив. У нас есть для этого целая лаборатория, оборудованная специальными аппаратами. Обычно он только и делает, что рассказывает посетителям о своем хобби. Возможно, он и сам догадывался, что вы украдете его теории.

— Перестань шутить, моя дорогая. — Липперт поднялся со стула. — Я не беспокоюсь о Рике. Гидропоника — это четкая, конкретная наука, а в рассказах Рика нет никакой науки. На самом деле, я вообще сомневаюсь, что он поймет суть моей работы.

Рик благосклонно принял подколку, ответив улыбкой на улыбку.

— Теперь мне стало интересно, — сказал он. — И что там с твоей гидро-как-его-там?

— Вот видишь. — Липперт торжествующе ухмыльнулся. — Я же говорил, что у него нет настоящего образования. Даже не знает, что такое гидропоника.

— Конечно, но у меня есть кое-какие догадки.

Рик пристально взглянул на Шейлу и, стараясь говорить взвешенно и размеренно, продолжал:

— Я полагаю, ты имеешь в виду так называемую химическую культуру, или водную культуру растительной жизни. Этот метод выращивания использует большой резервуар из металла, дерева, стекла или бетона — материал не имеет значения, если резервуар является водонепроницаемым. Резервуар обычно покрыт перфорированной пластиной, удерживающей фут или более опилок, стружки, или торфяного мха. Над этим слоем расположена стойка или каркасное шпалерное устройство для направления роста растений.

Резервуар заполнен водой, правильно аэрированной с помощью шприца или напорного насоса, и вода содержит химические вещества и соли элементов, помещенные туда в правильных пропорциях, чтобы обеспечить рост используемых семян.

Среди распространённых ингредиентов — ауксин, гормон роста растений; бор, фосфор, калий, кальций, магний, азот, сера и другие формы нитратов, сульфатов и фосфатов, в зависимости от формулы, необходимой для роста конкретного сорта растения.

Семена помещают в стружку на стойке над баком. Корни, естественно, растут вниз, пока не попадут в жидкость, из которой получают питание. Рост происходит за счет процесса капиллярного притяжения.

Эксперименты проводились с электричеством, с ультрафиолетовыми и инфракрасными лучами. Почкование и прививка являются общепринятыми методами в этом процессе, и с использованием высоких температур и дополнительных химических веществ можно по желанию получить ряд удивительных гибридов и монстров.

Но в целом гидропоника просто ускоряет скорость роста, размер растительного организма и стимулирует урожайность.

Рик остановился и насмешливо поклонился.

— Я остаюсь при своем мнении, — пробормотал он.

Рот Липперта сложился в изумленный овал. Шейла откинула со лба медные кудри и хихикнула.

— Наверное, в этот раз он обошел тебя, милый, — сказала она.

Профессор Липперт изобразил отчаяние.

— После такой лекции посещение лаборатории — просто лишнее, — сказал он Рику.

— Все равно хотелось бы посмотреть.

— Тогда пошли.

Липперт по-отечески суетился впереди, а Рик и Шейла шли сзади. По крайней мере, Рик считал движения Липперта «отеческими». Он задумался, не разделяет ли ту же мысль и девушка. Конечно, сравнивая мужа с Риком, она не могла не видеть, что Липперт превращается в старика. И… внезапно Рик отогнал эту мысль. Липперт разразился беглой тирадой, когда они двинулись по коридору к двери лаборатории:

— …должен признать, что ты полностью одурачил меня. Никогда не знал, что для тех кошмаров, которые ты выдумываешь, у тебя есть реальная научная основа. Конечно, в то время как ты дал элементарное объяснение гидропоники, ты даже не коснулся теоретического аспекта — действительно важных моментов.

Понимаешь ли ты, что гидропоника будет значить для человечества? Прямо сейчас это кажется экспериментальным баловством, но через несколько лет, после масштабного развития, гидропоника действительно революционизирует наш образ жизни. На самом деле, она произведет больше перемен, чем изобретение паровой машины.

— И кто сейчас фантазирует? — спросил Рик.

— Это не фантазии, дружище. Существенным фактом гидропоники является то, что жизнь растений можно контролировать. Полностью. Человек всегда был прикован к Земле. Его образ жизни, его культура, его основная философия были вечно привязаны к нашей планете. Гидропоника принесет истинное облегчение, новую свободу всему человечеству! Свободу от ручного труда, ибо растения, выращенные в гидропонике, требуют лишь минимального ухода. Свободу от самих законов природы — ведь растения можно выращивать где угодно, в любом климате, круглый год. Гидропонная посадка даст нам бананы на Северном полюсе.

— А бананы на Северном полюсе приведут к новой утопии, — усмехнулся Рик. — Я понял.

— Не говорите таких вещей, — упрекнула его Шейла. — Он такой фанатик, что может перерезать вам за это горло.

Словно предупреждая, она сжала руку Рика, но ее тонкие пальцы остались на его левом бицепсе, когда Липперт отпер дверь лаборатории.

— Я не это имел в виду, — ответил Липперт. — Разве ты не видишь возможности? Мы получим лучшую еду, больше еды, более дешевую еду — для всего мира. Подумай о социальных последствиях! Четыре пятых населения больше не будут обращены в аграрное рабство. Орды подневольных на Востоке, и крестьянство Европы, освободившись, наконец, от своего земного рабства, смогут обрести свой законный статус полноценных людей. Больше не будет ни голода, ни нужды, ни кастовой системы!

Подумай о евгенических возможностях! Правильное питание для всех! Научно контролируемое питание; при котором будут разводить только полезные овощи и фрукты. Болезни будут изгнаны…

— Кто пишет тебе тексты — Генри Уоллес? — Рик подмигнул Шейле. Она подмигнула в ответ. Рик покачал головой в притворном отчаянии. — Не понимаю тебя, Липперт — ты всегда говоришь восклицательными знаками и курсивом.

— А ты всегда болтаешь, — коротко ответил Липперт. — Но зайди и посмотри сам.

Они вошли в саму лабораторию.

Когда не был занят в университете, профессор Липперт хорошо использовал свое время. Он решил заняться своим увлечением в настоящем зеленом доме, переделанном из левого крыла здания. Здесь, под прозрачной крышей, на фоне застекленных стен стояло гидропонное оборудование, составлявшее ботаническую лабораторию Липперта. У дальних стен стояли ряды стеллажей, каждый из которых был тщательно отделен от остальных. Рик отметил важные детали: термометры, манометры, аэрационные насосы и другие приборы. Перед каждым стеллажом он видел таблицу карт, заваленную исписанными записями и расчетами.

У ближней стены стояла огромная стойка, заполненная бутылками и графинами с пробками, содержащими жидкости и порошкообразные химикаты. Стол под ним был завален посудой для измерения и обработки используемых веществ.

Но на данный момент Рику хватило одного взгляда. Он пристально посмотрел на растения. Поднимаясь из резервуаров кивающими рядами, луковичные головы гигантских овощей, казалось, вглядывались и смотрели сквозь влажную жару застекленных джунглей. Цветы вытягивали лепестки, похожие на синевато-багровые губы огромных убанги, высовывали из окровавленных пастей пылающие драконьи языки. Воображение Рика разыгралось при виде этого зрелища. Гигантские овощи! Растения-монстры! Да, и вы можете создавать гибриды по своему желанию. Чудовища. Что-то из его мыслей отразилось в его пристальном взгляде, потому что Липперт вдруг рассмеялся.

— Я знаю, о чем ты думаешь, когда смотришь на мою капусту и тыкву и жалеешь, что на их месте не растут человеческие головы. Ты удивляешься, почему я не пытался производить мутантов и биологические виды из спортивного интереса. Думаешь о сюжете, не так ли?

Рик кивнул.

— Да, — пробормотал он. — Это одна из причин моего приезда, знаешь ли. Я хотел получить от тебя сюжет.

Он повернулся к Шейле. Девушка стояла совсем близко, и ее рука легко скользнула по руке Рика. Он попытался прочесть ее улыбку, когда рядом с ним раздался тихий смешок Липперта.

— Я тоже знаю, о чем ты думаешь, — настаивал Липперт. — То, что ты стряпаешь, выглядит примерно так. Типичный сумасшедший ученый, интересующийся гидропоникой, достает ловушку для мух с Венеры или какой-нибудь придуманный вариант плотоядного растения и выращивает его посредством гидропоники. Результат — растение становится семи или восьми футов в высоту в короткие сроки; как раз подходящего размера, чтобы съесть героя живьем, когда он приходит, чтобы отдать должное дочери ученого. В жестокой битве, во время которой разрушается лаборатория, герой скармливает безумного ученого гигантской ловушке для мух и убегает с дочерью ученого. Верно?

Рик медленно пожал плечами.

— Может быть, — сказал он. — Ты довольно близко подобрался к моей задумке. — Он снова улыбнулся Шейле. Рик понял, что Липперт почти попал. Это был именно тот сюжет, который он задумал, за исключением одной детали. Он не думал об использовании дочери ученого — он думал о жене ученого. Теперь ему нужна была только ловушка для мух.

Рик надел свой свободный костюм и что-то вытворил со своими чёрными волосами. Он усмехнулся своему отражению в зеркале, и отражение усмехнулось в ответ.

— Неплохо, — сказал он. — Совсем неплохо.

Приговор касался не только его внешности. Он думал о том, как проводит время с Шейлой. Она собиралась взять его с собой сегодня днем на «пикник» — просто небольшой пикник с корзинкой на утесе над рекой за городом. Липперт был в университете. В последний момент было объявлено о собрании факультета, и он счел необходимым уйти. Пикник можно было отложить. Но Шейла не стала его откладывать. Это означало, что она была рада остаться с ним наедине.

Приятная романтическая обстановка… пикник в лесу…

— Готовы?

Шейла просунула голову в дверь спальни, дерзко тряхнув кудрями. В своем клетчатом костюме она выглядела почти как маленькая девочка. Почти — но не совсем. Рик оценил разницу.

— Угу, — сказал он. — Идём.

Они ушли. Рик нёс корзину. Из дома, вниз по переулку, через стоянку к извилистой проселочной дороге, ведущей к берегу реки и утесу над ней.

Шейла сжала свободную руку Рика, и они двинулись дальше. Это был бесхитростный жест, намеренно рассчитанный. Сейчас они оба играли в эту игру, позволяя себе наслаждаться каждой минутой светской беседы, не теряя при этом ни одного выразительного оттенка, ни одного тончайшего осязательного перехода в их телесном контакте. Усмешка Рика не сходила теперь с его лица. Это обещает быть лёгким и очень приятным. Случайная интрижка, ничего опасного. Когда они доберутся до утеса и разложат свой обед, он сделает соответствующее вступление. Лучше не использовать тему «я люблю тебя». Это слишком серьезная заявка. Вместо этого он скажет ей, что она привлекательна. Что он нашёл её возбуждающей. Да. Это будет намек. Побуждение. Вдохновение. Старый трюк. И затем…

Он все еще ждал этого момента, когда они достигли вершины утеса. Слегка запыхавшись после подъема, Рик оглядел раскинувшуюся внизу реку. Обстановка оказалась идиллически пасторальной. Пейзаж мог бы быть греческим, если бы ландшафт не был омрачен скоплением университетских зданий слева и усеянными пятнышками жилищ, составляющих кампус-городок, лежащий в тени академических залов. Рик повернулся спиной к цивилизации и стал созерцать красоты природы. Шейла, склонившись на одно колено, расстелила скатерть. Пылающий ореол ее волос метнулся вперед, и локон коснулся его лба.

Сейчас было самое время. Он возьмет ее на руки и делал с сердцами и цветами. Она изобразит удивление, маленькое притворное сопротивление, и всё будет радужно. Рик нарисовал это в своём воображении. Он потянулся к ней, и она закрыла глаза, упала в его объятия и прошептала: «Дорогой, я люблю тебя».

Потом она целовала его, и Рик крепко прижимал ее к себе, а она все шептала: «Рик, я так тебя люблю, я так тебя люблю!»

Все должно было быть совсем не так, но Рик не возражал. После этого первого поцелуя у него не осталось сил сопротивляться. Второй поцелуй устранил как угрызения совести, так и сопротивление. А третий поцелуй сделал что-то с его рассудком, так что Рик обнаружил, что бормочет: «Я тоже люблю тебя — Шейла, дорогая…»

Диалог был определенно банальным. Но почему-то в нем звучала убежденность. И было о чем поговорить, во многом признаться и довериться. Шейла рассказала ему о Липперте: как он ей надоел, как она презирала его грубые шутки, его педантичные манеры и романтизм средних лет. Рик, в свою очередь, сказал ей, что её волосы — расщепленный луч солнечного света, её глаза — близнецы, сияющие мечтой, губы — фонтан вечности. Он надеялся, что впоследствии сможет вспомнить что-то из этой болтовни, чтобы записать. Но в данный момент он был собой вполне доволен.

Он с готовностью согласился, что Липперт — зануда и что он, Рик, замечательный человек. Со всей скромностью он признал, что мнение Шейлы о его обаянии и таланте полностью подтверждается фактами.

— Мне кажется, что я всегда знала тебя, — вздохнула девушка, уютно устраиваясь в его объятьях. — Я читаю твои рассказы с тех пор, как себя помню. Я всегда хотела встретиться с тобой. Я знала, что ты будешь таким — умным, капризным и…

Когда она замялась, Рик на мгновение рассердился. Он мог бы придумать дюжину эпитетов, чтобы добавить к сказанному. Однако раздражение постепенно исчезло, а Шейла что-то приглушённо говорила и говорила.

— Возьми меня с собой, дорогой, — взмолилась она. — Давай выбираться отсюда, сейчас же.

Это было как раз то, чего Рик хотел избежать. Никаких сцен, никакой драматургии, никаких необдуманных движений. И все же — она любила его. И она была великолепной. Рик на мгновение заколебался.

— А как же Липперт?

— У него есть своя работа. Ему на меня наплевать, клянусь! Он хоронит себя в своей лаборатории, с этими ужасными растениями. Я пыталась войти в его положение, но это бесполезно. Разве ты не понимаешь, Рик? Я молода, я такая же, как ты, хочу веселья и эмоций…

Это было уже похоже на мыльную оперу, но Рик заглотил наживку и наслаждался каждым произнесённым словом. Моментальная вспышка здравого смысла нарушила идиллию.

— Давай попробуем все обдумать, дорогая, — сказал Рик. Он сел и стал смотреть, как Шейла закалывает волосы. — Очень хорошо говорить о побеге и начале новой жизни. Но это не второй акт пьесы. Мы не хотим устраивать суматоху и неприятный скандал. Что бы мы ни делали, мы будем делать это тихо и разумно, предварительно все спланировав. В конце концов, я останусь здесь до конца недели.

— До конца недели? Я вспомнила… дело в том… — Шейла сразу же стала практичной. — Знаешь, в субботу вечером мы устраиваем для тебя вечеринку.

— Вечеринку? Я не знал.

— Его друг. С факультета, конечно. И их глупые жены. Это будет ужасно скучно, но мы планировали это еще до твоего приезда. Теперь нам придется пройти через это, чтобы он ничего не заподозрил.

Рик взял сваренное вкрутую яйцо и изящно балансировал им, поддерживая двумя пальцами. Когда он заговорил, его голос был тихим.

— Э-э… Как ты думаешь, что бы он сделал, если бы… заподозрил?

— Дорогой, не волнуйся. Он никогда не был подозрительным или ревнивым. Мы могли бы целоваться прямо у него под носом, а он всё ещё возился бы в своей лаборатории. Но о чём мы говорим? Он ничего не заподозрит. Твоя беда в том, что ты думаешь о вещах, которые могут происходить, как будто всё это — одна из твоих историй. Просто таков твой взгляд на мир. И знаешь, он был прав. Ты вообразил его одним из этих безумных учёных. Но он вовсе не безумен — просто скучен.

— Ну, так чего же ты ждешь?

На этот последний вопрос был только один ответ. Когда Шейла протянула руки, Рик забыл о сваренном вкрутую яйце и погрузился в старую сладкую тему любви. Лишь спустя некоторое время они заметили сгущающиеся сумерки.

— Мы опоздаем, — прошептала Шейла. — Дорогой, с этого момента мы должны быть осторожны. Мы должны решить, что собираемся делать, а пока нельзя допустить, чтобы он заметил, что что-то не так. Давай придумаем предлог, чтобы остаться здесь на все это время.

— Может, соберем немного цветов? — предложил Рик.

— Нет, подожди! У меня есть идея лучше. Давай наберём на ужин грибов.

Девушка указала на соседнюю группу грибов, окаймляющих край утеса под деревьями. Рик взглянул на большие красноватые наросты и покачал головой.

— Для жены ученого и возлюбленной писателя-фантаста ты не очень хорошо образована, — усмехнулся он. — Если мы соберём их на ужин, он наверняка заподозрит неладное. Видишь ли, милая, эти грибы ядовиты.

— Откуда ты знаешь?

— Простая ботаника. Обрати внимание на красноватые шляпки. Это красный мухомор. Аминита мускария — самый смертоносный из всех грибов. Яд действует своеобразно, разрушая красные тельца. Одним словом, он превращает кровь человека в воду. Смерть наступает через несколько дней после ужасных страданий. Противоядия нет.

Шейла вздрогнула. Потом хихикнула.

— Может быть, нам все-таки лучше их взять…

Рик пристально посмотрел на нее.

— Так не пойдет, — пробормотал он. — Это не выход.

Но когда они подняли корзину с обедом и спустились по склону утеса, Рик оглянулся. Круглые, раздутые шляпки грибов закивали, словно крошечные головки, как будто соглашаясь с его тайными мыслями…

— Уже придумал свой сюжет?

Профессор Липперт рассеянно поднял глаза от своего лабораторного стола, на котором отфильтровывал раствор кальция. Рик пожал плечами.

— Не знаю, — признался он. — Думаю, я на правильном пути.

— Собираешься состряпать историю о гидропонике? — спросил Липперт. — Нужна дополнительная информация?

— Зачем?

— Просто спрашиваю. Я расширяюсь, ты же знаешь.

— Расширяешься?

Липперт резко повернулся на стуле.

— Да. Все стеллажи здесь заполнены. Я поставлю два новых в подвал. Собираюсь попробовать что-нибудь с грибами-дождевиками. Буду рад разъяснить мои методы, если это поможет сформулировать тебе некоторые идеи.

Рик покачал головой.

— Я не собираюсь писать о гидропонике, — заявил он.

— Ну, я не знаю, где ещё ты найдешь здесь вдохновение. Признаюсь, я был слишком занят, чтобы часто видеться с тобой в последние два дня, и уверен, что в обществе Шейлы довольно скучно. Она говорит, что устраивает вечеринку в субботу. Ну, ты сможешь найти несколько причудливых типажей на этом сборище. Или ты принял мое предложение насчет безумного ученого?

Липперт добродушно усмехнулся и похлопал Рика по спине.

— Не унывай, — сказал он. — Думаю, я знаю, что тебя беспокоит.

Рик моргнул.

— Что ты имеешь в виду?

Голос Липперта звучал мягко.

— Шейла. Она делала попытки завлечь тебя. Не так ли, мальчик?

— Почему… ты… я…

— Не беспокойся! — снова тихий смех, на этот раз немного смущенный. — Знаешь ли, я не слепой. И после того, как я был женат на этой женщине в течение пяти лет, я должен кое-что знать о ней. Во всяком случае, ты не первая жертва. Ей скучно. Похоже, она не очень интересуется моей работой, да и мной тоже, если уж на то пошло. Так что она играет. Надеюсь, ты не принял её всерьёз.

Рик подумал, что лучше бы ему самому немного посмеяться. Внутреннее смятение улеглось, когда он встретил ровный взгляд Липперта.

— Собственно говоря, именно это я и имел в виду, когда говорил, что у меня появилась идея для рассказа. Шейла была бы отличным персонажем, ты так не думаешь?

— Возможно. Хотя я не знаю, что ты хочешь написать об испорченной, эгоистичной женщине. И где тут твой сюжет? Вот если бы я был ревнивым мужем, то сейчас…

— Это бы помогло. — Рик улыбнулся. — Именно так, и научный ракурс темы. Но мы с этим разберёмся, так или иначе.

— Да. — Липперт снова повернулся к своему графину. — Лучше отправляйся и изучи свой исходный материал, Рик. Мне нужно работать.

— Может быть, ты совершаешь ошибку, — мягко сказал Рик. — Может быть, тебе стоит приложить свои усилия в другой области.

— Что это значит? — Пухлый профессор развернулся на своем лабораторном стуле.

— Шейла — не единственный персонаж, которого я изучал. Я наблюдал за тобой. Не кажется ли тебе, что если бы ты уделял ей больше времени, у вас появились бы общие интересы?

— Ну и сводник же ты, а? — Липперт вздохнул. — Это бесполезно, Рик. Мы с ней живем в разных мирах.

Сейчас было самое время. Рик глубоко вздохнул. Он отчаянно надеялся, что все-таки решится на задуманное. Он должен был это сделать. Он открыл рот.

— Тогда почему бы тебе не развестись с ней? — спросил он, стараясь сделать голос как можно ниже. — Если она такая, как ты говоришь, то нет никакой надежды спасти что-то от твоего брака. Вы оба интеллигентные люди. Почему бы не вести свою собственную жизнь без ограничений? Ты можешь работать, не беспокоясь, а она может… ну, она может найти компанию, в которой нуждается.

Липперт нахмурился.

— Перестань говорить, как писатель, — сказал он. — Это не какой-то дешёвый любовный сюжет, который ты разрабатываешь. Случилось так, что я не хочу разводиться с Шейлой. Мне нужно, чтобы она управляла домом, исполняла социальные обязанности в университете.

Он нахмурился еще сильнее, и на его губах появилась странная улыбка.

— Кроме того, мне забавно наблюдать, как она изворачивается, — признался он. — Я нахожу это расслабляющим, созерцать ее маленькие обманы. С таким же успехом ты мог бы забыть о своих социологических порывах, Рик. Я никогда не разведусь с Шейлой.

— Поступай, как знаешь, приятель, — пожал плечами Рик. — Это всего лишь предложение.

Рик вышел из лаборатории. Оказавшись снаружи, он ощутил, как внутренняя паника вскипела в нем бурлящей яростью. Он-то думал, что так ловко справится с этим делом. Но Липперт всё это время знал! Он знал и смеялся над этим — смеялся над ним! И Шейла, наверное, тоже смеялась. Это не в первый раз, сказал Липперт. И он действительно клюнул на эту ее приманку «избавь меня от всего».

Рик сердито шагнул в гостиную. Шейла оторвала взгляд от диванчика, когда он вошел, и отложила блокнот.

— Дорогой, что случилось? — прошептала она.

Рик начал рассказывать ей о встрече с Липпертом, в недвусмысленных выражениях. И тут Шейла зарыдала. Она рыдала, заламывая руки, подобно несчастному, обиженному ребёнку. Громкие всхлипывания сотрясали ее девичье тело.

— Зверь! — всхлипнула она. — И ты… поверил ему! Рик, как ты мог? Я люблю тебя — ты единственный, кому я когда-либо говорила это — посмотри на меня, Рик, посмотри на меня…

Конечно же, Рик посмотрел на нее и, конечно же, обнял, и, конечно же, первая утешительная ласка стала объятием пылающей страсти.

— Пусть войдет, — пробормотала Шейла. — Пусть он нас увидит, если хочет. Мне все равно, пока ты здесь. О, дорогой…

Осторожность победила, и Рик отпустил девушку, когда в коридоре послышались шаги горничной. Они чопорно сидели, когда горничная вошла. Рик закуривал сигарету, а Шейла изучала список, лежавший у нее на коленях.

— Вы закончили со списком, мэм? — спросила горничная. — Я должна сделать заказы для вечеринки сегодня днем.

— Готово всё, кроме ликёра, — сказала Шейла. — Я сама сбегаю в город, чтобы купить его. Шоу — это единственное место, где вы всё ещё можете получить джин, и профессор Липперт не притронется ни к чему, кроме «Тома Коллинза».

Она повернулась к Рику с тайной улыбкой.

— Хочешь пойти со мной?

Рик покачал головой.

— Нет, не думаю. Я собираюсь прогуляться. Хочу отработать свой сюжет. Да, именно так.

Он вышел из комнаты. С Риком всегда так бывало. Новая история могла потребовать нескольких недель, чтобы отстояться. Все элементы должны выстроиться подсознательно. И тогда одно случайное слово или фраза, казалось, могли бы разрешить ситуацию, и завязка вспыхнула бы в полную силу. Теперь, всего через три дня, это случилось снова. Всё вокруг закружилось. Профессор подшучивает над ученым, его дочерью и героем. Сцена на утесе. Хитрое признание Липперта в изменах жены. И собственный мысленный образ Рика: себя и Шейлы как о героя и героини, Липперта — в качестве злодея, которого нужно убрать. Потом было то коварное предложение Шейлы насчет грибов. Он пытался отбросить эту мысль, но после насмешки Липперта понял, что должен сделать. Главный вопрос был — как это сделать и выйти сухим из воды?

Затем Шейла произнесла слово, необходимое для завершения сюжета. Слово и фразу. Теперь они отдавались эхом, пока Рик взбирался по склону к утесу.

«Джин» было это слово. Фраза — «профессор Липперт не притронется ни к чему, кроме „Тома Коллинза“».

Красный мухомор, аминита мускария, самый смертоносный из всех грибов. Яд действует своеобразно, уничтожая красные тельца. Превращает кровь в воду. Смерть наступает через несколько дней, после ужасных страданий. Противоядия нет.

А яд есть… не обнаруживаемый. Надо взять грибы и вымочить их, отфильтровать яд и накапать его в «Том Коллинз». Просто. Никаких следов. Рик улыбнулся, приближаясь к раздутому скоплению на краю обрыва. Ты собираешь грибы… а где ты вымачиваешь их? Где сцеживаешь яд?

Только не в тепличной лаборатории. Кто угодно может войти. Нужна более пустынная часть дома, взять с собой выбранную бутылку джина и убедиться, что она окажется у предполагаемой жертвы. Рик уже придумал последний ход. Он спрячет бутылку, тайком пробираясь на кухню во время субботней вечеринки и смешает специальный напиток для Липперта. Если бы Липперт заболел немедленно, толпа обвинила бы его в чрезмерной увлечённости. Но насчет вымачивания грибов…

Он думал об этом всю дорогу до дома, в то время как оттопыренные карманы куртки касались его бедер. Затем, как это всегда бывало, вдохновение пришло внезапно, когда он вспомнил еще одну фразу. Липперт сказал ему, что поставит в подвал два дополнительных бака. Если бы он это сделал, там внизу оказались бы лабораторные приборы и химикаты. Рик мог бы размачивать грибы, отфильтровывать раствор, наполнять бутылку и возвращаться незамеченный. Вряд ли кто-то стал бы искать его в подвале.

Рик поспешил в дом. Служанка была на кухне. Шейла только что вернулась, оставила свой джин на столике в холле и пошла наверх, чтобы принять ванну. Рик услышал, как набирают воду. Бросив взгляд в коридор, он увидел, что Липперт всё ещё в своей лаборатории-теплице. Рик направился к лестнице в подвал. Он ощупью прошел по коридору, включил свет. Большая комната слева оказалась импровизированной лабораторией гидропоники. Рик заглянул в застекленную щель высоко в дубовой двери и увидел пустые стеллажи. Рядом стоял еще один лабораторный стол с запасом химикатов и посуды.

Он торопливо вошел, включил свет и принялся вываливать грибы из карманов и рыскать вокруг в поисках нужного аппарата. Затем, почти как по команде, на лестнице наверху послышались шаги. Рик услышал тяжелую поступь и узнал ее.

Не было времени втиснуть грибы обратно в карманы куртки. Он мог только закинуть их под стол. Рик пихнул на место нераспечатанную коробку с бутылками, скрывая грибы с красными шляпками, как раз в тот момент, когда в комнату вошел Липперт.

— Значит, ты все-таки осматриваешь мою новую лабораторию, — сказал Липперт. — Нравится?

— Я не знаю. В конце концов, ты еще не начал здесь работать.

— Ну, через пару дней я смогу тебе кое-что показать, — ответил Липперт. — Сегодня вечером я начну эксперименты. Не трудно заметить, что эта комната основательно изолирована. Я могу лучше контролировать жар. Есть отдельный отопительный агрегат — хочу довести здесь температуру до постоянной отметки восьмидесяти градусов. Должно хорошо сработать с некоторыми новыми методами, которые у меня в голове. Видишь ли, я следую твоему совету. Собираюсь немного побаловаться с гибридами. — Профессор Липперт взглянул на часы. — Слушай, уже почти время ужина. — Пошли отсюда.

Он вывел Рика из комнаты. Рик закусил губу, когда профессор наклонился и вставил ключ в замок. Тот закрылся с резким щелчком.

Но ему ничего не оставалось, кроме как принять храбрый вид и подняться наверх с человеком, которого он собирался убить, поужинать с будущей вдовой и весело поболтать о других вещах. Липперт, казалось, ничего не заметил. Но во время ужина Шейла была странно молчалива. Она что-то заподозрила? Как она смогла?

— Я должен оставить вас вдвоем, — объявил профессор, отодвигая чашку с кофе. — Сегодня вечером нужно начать процесс. Полагаю, вы найдёте, чем занять своё время.

Скрытая усмешка в его глазах заставила Рика поморщиться. Но у него не было времени на размышления. Шейла схватила его за руку и потащила на крыльцо.

— Рик, — сказала она. — Сегодня днем — я кое-что сделала.

— О чем ты?

— Иди сюда.

Она подтащила его к краю крыльца, наклонилась и отгребла кучу листьев в кустах. Рик уставился на горсть красных грибов. Потом посмотрел на Шейлу. После этого говорить больше было не нужно. Любое прерывание акта творения — мучение для писателя. Следующие несколько дней показались Рику кошмарными. Ибо идеальный сюжет был подвешен в воздухе. Его акт созидания, точнее, акт разрушения, был не завершён.

Вот он, вечер пятницы, а он так и не смог спуститься в подвал. По утрам дверь была заперта. Днем и вечером Липперт работал в новой лаборатории. Рик пребывал в агонии неизвестности. Неужели Липперт нашел грибы?

Видимо, нет. И даже если бы он это сделал, он никогда бы не раскрыл планы Рика. К счастью, он выбросил грибы Шейлы. Липперт ничего не заподозрил, и это было хорошо. Но другой проблемой, настоящей проблемой, по-прежнему Рик все еще мучился. Как попасть в нижнюю лабораторию, приготовить яд и смешать его с джином? Он перепробовал все. Он разговаривал с Шейлой. Неужели она не могла придумать предлог, чтобы заставить Липперта поехать в город? Может быть, звонили из университета? Разве она не могла заболеть, заставить его пойти за врачом?

— Ничего не выйдет, дорогой, — вздохнула она. — Он договорился о полной свободе до конца этой недели. Он работает над этим новым проектом, и будет работать вплоть до коктейльной вечеринки завтра днем.

В пятницу вечером, расхаживая взад и вперед по солнечной веранде, Рик чувствовал себя так, словно достиг предела своих возможностей.

Всё шло так гладко до сих пор. Идеальное преступление, идеальная обстановка, и теперь он был бессилен довести свой сюжет до логического завершения. Он должен зависеть от того, что все писатели отказываются рассматривать как составную часть сюжета — совпадения. Кривая улыбка исказила его губы, когда он вспомнил, как Липперт описывал писателей-фантастов. Самые опасные люди в мире, да? Как хитро толстяк профессор обставил дело! И вот он здесь, сбитый с толку усердием, настойчивой преданностью этого человека бесстрастному изучению гидропоники. Рик пробормотал проклятия и остановился, когда Шейла присоединилась к нему. Девушка была бледна и потрясена.

— Ты нашел способ? — прошептала она. — Скажи мне, Рик — я больше не могу терпеть неизвестность. Ты не знаешь, что значит для меня сейчас просто видеть его, чувствовать его рядом со мной. Это его жирное, глупое лицо — то, как он топчется — я сама убью его, если мы не…

Рик крепко прижал ее к себе, когда навернулись слезы.

— Держись, — прошептал он.

— Я знаю. Но когда я думаю о том, как такой идиот, как он, может встать между нами — не потому, что он умный, а потому, что он такой глупый, — я не могу этого вынести.

— Подожди, — пробормотал Рик. — А вот и он.

Тяжелая поступь Липперта возвестила о его приближении. Но сегодня шаг был не таким уж тяжелым. Громоздкое тело быстро пересекло гостиную, добралось до входа на крыльцо.

— Вот вы где.

Профессор зевнул, потом улыбнулся.

— Извините. Наверное, я слишком долго этим занимаюсь.

— Закончил на эту ночь? — Рик ткнул Шейлу локтем, когда она говорила. Она уловила намек.

— Ты выглядишь усталым, дорогой. Почему бы тебе не подняться и не лечь спать? Завтра нам предстоит вечеринка.

— Я сделаю это через минуту. — Липперт закурил сигарету и протянул пачку Рику. — Подожди, пока я успокоюсь. Рик, я должен извиниться перед тобой.

— За что?

— За то, как я пренебрегал тобой последние три дня. Ты приходишь ко мне в гости, а я хороню себя в подвале. Но я думаю, что оно того стоило.

— Есть что-нибудь, а?

— Да, — кивнул Липперт. — Я думаю, что это действительно так. Я собираюсь сделать объявление завтра на вечеринке. Кое-кто из сотрудников университета заинтересуется. Моя работа приняла удивительно продуктивный оборот.

— И что же ты всё-таки задумал?

Липперт пожал плечами.

— Это секрет. Расскажу завтра.

На Рика снизошло озарение.

— Подожди-ка минутку, приятель, — сказал он. — В конце концов, ты только что признался, что чувствовал себя полным идиотом, из-за того, что пренебрегал мной всю неделю. Самое меньшее, что ты можешь сделать, чтобы загладить свою вину, это показать мне, что ты сделал.

— Ты действительно хочешь это увидеть?

— Конечно. На самом деле, я настаиваю.

— Ладно, тогда пошли.

Липперт повернулся и пошел обратно в гостиную. Рик оставался на пороге, пока не смог прошептать на ухо Шейле, когда проходил мимо:

— Теперь у нас есть шанс. Мы спускаемся вниз. Когда мы войдем, я притворюсь, что в восторге от его проклятых растений или чего там ещё. Ты же придумай предлог, чтобы он поднялся наверх. Скажи, что надо отметить событие — смешай для нас напиток, чтобы мы подняли тост. Потом ты ускользнёшь и, пока он не пришёл, принесёшь бутылку джина. А я меж тем останусь и подготовлю грибы.

— Чего же ты ждешь? — позвал Липперт.

— Как раз докуриваю сигарету, — ответил Рик. — Мы уже идем.

Когда они спускались, на лестнице раздавался топот их ног. Рик заметил, что его сердце странно колотилось в такт. Вот и все. Через некоторое время Липперт отпер дверь, впустил их и включил свет.

— Посмотрите, — сказал он. Рик вытаращил глаза. Два резервуара у дальней стены больше не были пусты. Стойки были на месте, и в обоих резервуарах содержалась зеленоватая жидкость, которая заметно пузырилась.

Но центр притяжения состоял из объектов, возвышающихся из резервуаров вдоль металлического каркаса, поднимающегося к потолку. Огромные паутинообразные капли медленно покачивались в воздухе; капли фантастических размеров.

— Что это такое? — спросил Рик.

— Грибы-дождевики.

— Но размер!

— Это мутация. И специальная стимуляция. Я изобрёл новый процесс. Подробности завтра. Впервые я последовал сюжету, дорогому твоему мелодраматическому сердцу, Рик. Применил электрошок и инфракрасный свет. Плюс немного прививок, чтобы получить совершенно новый сорт.

Шейла откинула влажную прядь со лба.

— Ужасно жарко, — вздохнула она.

— Я знаю, дорогая. Температура девяносто градусов или около того. Это сделано для роста, созревания дождевиков. Я хотел подгадать как раз к завтрашней вечеринке.

Липперт снова зевнул.

— Да, такие дела. А теперь давайте вздремнём.

Шейла быстро перебила его.

— Подожди, дорогой. Я, конечно, не знаю, что ты сделал, но уверена, что это ужасно важно и научно. Тебе не кажется, что мы должны выпить, чтобы отметить это?

— Конечно. Пойдем наверх и выпьем по стаканчику.

— Нет. Ты сделай коктейли, дорогой. Рик хочет немного осмотреться, я уверена. Принеси наши напитки вниз.

— Ладно.

Липперт устало зашаркал прочь. Когда его шаги затихли в коридоре, Рик оживился.

— Достань ступку и пестик, — рявкнул он. — Я найду грибы. Я спрятал их под столом, за этой коробкой.

Он наклонился, пошарил в неразберихе коробок и стеллажей. Он все еще возился, когда дверь лаборатории закрылась. Когда дверь захлопнулась, он выпрямился.

— Открой ее, — приказал он. — Сбегай наверх и принеси мне джин.

Шейла потянула за ручку.

— Она заперта, — прошептала Шейла.

Рик направился к двери, но вдруг остановился. В обрамлении маленькой стеклянной щели в панели теперь виднелось лицо. Профессор Липперт заглядывал в комнату снаружи из подвала.

— Дверь заперта! — крикнул Рик.

Сквозь стекло слабо донесся голос Липперта:

— Я знаю.

— Открой.

— Не сейчас.

— Что это за грандиозная шутка? Я…

— Просто хотел дать вам ещё немного времени.

— Времени для чего?

— Для поиска грибов. Хотя не думаю, что вы найдете их, будь они даже прямо перед вашими глазами.

— Грибы? Какие грибы? — голос Шейлы резко оборвался.

— Грибы, которые собрал твой любовник, чтобы отравить меня.

На этот раз дар импровизации в общении подвел Рика. Он мог только смотреть на лицо в стекле, смотреть в непроницаемые глаза Липперта.

— Я избавлю вас от хлопот, Рик, — сказал Липперт. — Видишь ли, на днях я нашел грибы. Они очень пригодились для моих экспериментов. Именно так. На самом деле, я использовал их в этих баках. Вы сейчас на них смотрите.

Мужчина и девушка уставились на гигантские шары, которые, покачиваясь, выдавались из конструкций с резервуарами.

— Грибы и дождевики биологически близки, — сказал Липперт. — Конечно, были трудности при их скрещивании, но я преодолел это. Я должен был преодолеть. Потому что я хотел сделать вам сюрприз. И вы удивлены, не так ли?

— Выпусти меня! — Шейла не выдержала, подбежала к двери и принялась колотить по ней кулаками. Липперт терпеливо ждал, пока она успокоится.

— Через некоторое время, дорогая, — ответил он. — Но сначала вас ждёт ещё один сюрприз.

— Что ты имеешь в виду?

— Нет нужды объяснять насчет грибов, Рик. Вы, несомненно, осведомлены о действии Уминита Мускария и были готовы продемонстрировать его на мне. Я полагаю, вы намеревались перегнать яд, а потом устроить так, чтобы я его проглотил. Конечно, результатом была бы смерть — ужасная смерть. Кровь растворяется в венах, знаете ли, и.

— Нет! Нет! — закричала Шейла, и в запертой комнате раздалось пронзительное эхо.

— Я думал о другом способе. Простой метод. А что, если грибы превратятся в дождевики? Предположим, что шарики лопнут? Один вдох пыльцы, в сильно концентрированной форме, введет яд по всей кровеносной системе. Это метод, который я выбрал. А вы двое — субъекты, которых я выбрал.

— Липперт… прекрати… выпусти нас! — крикнул Рик.

— Через минуту. По моим расчетам, дождевики вот-вот лопнут. После того, как они лопнут, я отпущу вас в течение пяти минут. Да, меньше чем через пять минут. Потому что к тому времени вы вдохнете достаточно, чтобы не осталось никаких сомнений в результате. Противоядия нет.

— Я пойду в полицию, — всхлипнула Шейла. — За это тебя повесят.

— Сомневаюсь, моя дорогая. Во-первых, я мог бы рассказать им о твоей маленькой авантюре отравить меня. Во-вторых, все это ужасная случайность. Дверь захлопнулась, и я оказался наверху. Разве ты не видишь? И я экспериментировал, я не знал, что мои гибриды ядовиты.

Но зачем притворяться? Таким образом, токсические эффекты будут намного сильнее. Когда я открою эту дверь, вы оба будете кричать в агонии. Двигательные рефлексы будут усилены стократно. Если бы ты взяла телефон в свою прелестную маленькую ручку, Шейла, то разорвала бы его пополам.

— Липперт, послушай меня, ты должен меня выслушать, — выдохнул Рик.

— Я выслушал тебя. Твою ложь о тебе и Шейле. Думаешь, я не знал? Ты пытался украсть ее у меня. Ты замыслил убить меня. Но я не умру. Напыщенный, пустоголовый писатель дешевой беллетристики и глупая обманщица умрут. И я буду жить. Жить, чтобы продолжать свою работу, свои эксперименты. Я буду править наукой, обладая оружием жизни и смерти!

Липперт молчал. В запертой комнате раздался слабый, хлопающий звук. Рик и Шейла повернулись и уставились на огромные шары. Один из них лопнул. Красноватые облака пыльцы хлынули в пространство с едким запахом. Рик почувствовал запах смерти. Теперь он уже набирал силу. Через мгновение он достигнет их ноздрей. Он в последний раз повернулся и посмотрел на лицо Липперта в стекле. С каким-то странным потрясением он понял значение этих пристальных глаз, этой застывшей улыбки. Он должен был знать это с самого начала, но не знал, и это было его ошибкой. Вглядевшись в лицо Липперта, он вдруг осознал, что на него глядит учёное безумие.