Рассвет на закате

Глава 16

Корова смотрела на Элинор своими застенчивыми керамическими глазами из-под длинных ресниц и по-прежнему говорила свое молчаливое «му». Элинор оглянулась назад, не зная, плакать ей или смеяться.

Она очень осторожно подняла вещицу и поставила на свой ночной столик рядом с изящной лампой. В обычной ситуации подобный контраст вызвал бы у нее скрежет зубовный. Теперь же Элинор просто села на край кровати и уставилась на корову с лицом жертвы первоапрельской шутки.

— Ну, Тилли, — сказала она вслух и таким образом наделила фигурку именем. — Вот мы с тобой и остались вдвоем. И некому на это пожаловаться.

«Прости, Мэри Энн, я найду для тебя что-нибудь другое. Обещаю».

Старинные часы мелодично пробили семь, и это испугало ее. Ей казалось, что должно было быть, по крайней мере, за полночь — если вообще не наступило новое столетие. В дополнение к бою часов раздался пронзительный телефонный звонок в холле.

— Я сейчас вернусь, — сказала Элинор корове и пошла ответить.

Елейный голос Энтони Мондейна виновато произнес:

— Здравствуйте, дорогая. Вы не подумали, что я провалился сквозь землю?

Элинор вообще о нем не вспоминала.

Скорчив гримасу, она ответила:

— Нет, по правде говоря. День был насыщенный.

— Дорогая, вы не простудились?

Тут Элинор и сама услышала в своем голосе хрипотцу, возникшую под стремительным, готовым прорваться наружу потоком слез. Когда она начала говорить, хрипотца не исчезла, она не поборола ее и в этот момент, Элинор установила свое алиби:

— Не знаю. Возможно.

— А я-то уже подумал, что это — проявление страсти при звуке моего голоса. Но теперь я допускаю, что ошибся.

На этот раз в ее голосе прибавилось бодрости:

— Вы правы.

— Большое спасибо. — Теперь он понизил голос. — Вы одна?

— Нет, Тилли здесь. Но она не могла сказать это. Да.

— А где же сельскохозяйственный подарочек стране?

— Уехал домой.

— Домой! — Ей было приятно слышать внезапную тревогу, возникшую в его голосе. — Проклятье! А меня с вами не было. Что случилось? Он собирается продавать магазин?

— Не знаю.

— Не знаете? Почему, ради всех святых?

— Мэтт заболел, а у Бентона какие-то неприятности, которые вынудили его спешно уехать домой. Он вернется.

— Когда?

— Когда сможет. Или когда Мэтту станет лучше.

— А пока?

— Магазином буду заниматься я.

— Бедное дитя!

Тем не менее он испытал облегчение. Элинор поняла его.

Она нахмурилась: «Господи, — подумала она, — право на меня оспаривают двое мужчин, и я не понимаю, почему каждый из них это делает. Единственное, в чем я уверена, что причина не в моей молодости и красоте. Я не желаю быть мячиком в их игре. Меня это бесит. Почему я просто не могу влюбиться? Но, Господи, только не в Тони. В Бентона. Лучше уж в ковбоя на тракторе… Правда, как ночь растворяется в дневном свете, так и я могу раствориться в Бентоне, словно легкомысленная школьница, которая отдается капитану футбольной команды, уступая его силе и мужественности. Может, так оно и есть. Разве нет?»

— Элинор, Элинор, вы все еще слушаете меня?

Она вздрогнула и отвлеклась от своих мыслей.

— О, простите. Мне показалось, что я слышу, как кто-то звонит в дверь.

Снова ложь. Вот что борьба за выживание делает с порядочным человеком. Всякая мораль летит к чертям.

— Элинор, вы действительно неважно себя чувствуете. Может быть, будет лучше, если я приеду сегодня?

— О нет, Тони, правда. Я в порядке. Я ездила сегодня на аукцион и думаю, что слишком долго была на свежем воздухе.

— Чушь. Все это — реакция на происходящее. Смерть Джулии и все остальные сложности наконец доконали вас. Почему бы вам не выпить чего-нибудь горячего и не отправиться в постель? В одиночестве, конечно.

Почему это «конечно»? Почему ты так самонадеян, Энтони, и считаешь, что ты единственный мужчина, с которым я могу отправиться в постель, и, следовательно, раз тебя здесь нет, то я должна спать в одиночестве?

Элинор прервала свои гневные мысли. «Господи, — в замешательстве подумала она, — я сегодня просто психованная».

Она вздохнула и сказала вслух:

— Неплохая мысль.

— Это превосходная мысль. Это вдохновение. В конце концов, у меня всегда возникают превосходные и вдохновенные идеи. К тому же у меня еще есть дела с представителем «Сотбис» и я должен задержаться.

Он слегка повернулся и улыбнулся при виде гибких форм, лишь полуприкрытых одеялом на его огромной кровати.

Миранда ничего общего с «Сотбис» не имеет, но если уж она в городе, то он не упустит этот шанс. Разве колибри пролетит мимо цветка с медовым нектаром? Ведь, в конце концов, пока деревенщины нет поблизости, магазин будет в распоряжении Элинор. К тому же старикашка сказал, что если он обнаружит какую-нибудь живопись, то даст Тони знать. За деньги, конечно.

Не подозревая о его истинном отношении к ней, Элинор испытывала лишь облегчение. В данный момент ее совершенно не привлекала перспектива присутствия Тони Мондейна. Она сказала:

— Тони, я в порядке. Я ценю вашу заботу, правда. Но вам совершенно ни к чему ехать сюда из-за меня.

— А по какой еще причине я могу появиться в этом провинциальном городишке?

Элинор улыбнулась, услышав похотливые нотки в его голосе. «Ты приедешь, — подумала она, — потому что ты хочешь что-то получить, очень хочешь. И если предмет твоего вожделения я, то я не вижу в этом выгоду ни для себя, ни для тебя. Ты играл со мной в любовь и понял, что мне было приятно. Я могу признаться себе. Но я не думаю, что мне стоит продолжать игру».

Все, что она сказала вслух, было:

— В любом случае спасибо за то, что позвонили, Тони. Спокойной ночи. — Элинор повесила трубку и пошла прочь.

Он вернется. Хоть и не сегодня, но скоро. Потому что ему что-то нужно. Вероятно, магазин. Без сомнения — магазин. Джулия знала, что предприятие имеет потенциал. Но Джулия о нем не заботилась. А вот Тони это заботит.

Но на данный момент он должен понять одну вещь, важную для нее: магазин она ему не отдаст, так что если ему вновь вздумается заняться очковтирательством, то на здоровье. И удачи ему с Бентоном Бонфордом.

Длинный холл был тихим и темным. Слишком тихим и слишком темным, наполненным обманчивыми тенями. Великан и его могучий пес уехали. И, что хуже всего, Джулия тоже оставила ее, и сегодня сильнее, чем прежде, Элинор до боли нуждалась в звуке ее голоса, в ее улыбке. Она поднялась по лестнице, надела свой толстый немодный халат, шлепанцы и снова прошаркала в кухню.

Там не с кем поговорить. Элинор остановилась. Она вернулась наверх и прошла в свою комнату. Она взяла пурпурную корову и опять спустилась вниз. Она поставила корову на стол так, чтобы ее было видно, если стоять у плиты.

— Тилли, — сказала Элинор, — хорошо, что хоть ты у меня есть. Кто-то должен меня выслушать.

Разбив яйца, она взбила их и механически поджарила омлет на остатке молока. Затем она присела к столу и посмотрела на Тилли, прямо в ее керамические глаза с длинными ресницами.

— Я хочу, чтобы Бентон вернулся, — произнесла Элинор. — Итак, я — ветреная школьница. Ну и что? А еще мне идет шестой десяток, и пусть в мире происходит что угодно, но я хочу вновь встретиться с Бентоном Бонфордом. Я не могу объяснить, но это правда. И более того, при нашей встрече не все будет зависеть от меня. Вот так, Тилли. Можешь запомнить мои признания и промычать.

Элинор съела свой омлет, поставила посуду в моечную машину, сунула корову под мышку и опять направилась наверх, но тут она услышала телефонный звонок.

Она не решалась ответить. Ей не хотелось снова разговаривать с Тони. Затем ее посетила внезапная сумасшедшая мысль, что это звонит Бентон. И она рванулась к телефону по холодному полу, на котором плясали отблески витражей.

Элинор сняла трубку и, запыхавшись, сказала:

— Алло?

Оказалось, что звонит Бен. Ей следовало бы насторожиться, когда он произнес:

— Привет, милая! — Бен высказывал свои нежные чувства к ней, только когда находился в стрессовом состоянии.

Она ответила:

— Привет, Бенджамин! — И стала ждать, что он ей скажет.

— Плохие новости, — промолвил Бен.

— Что случилось?

— Мэтт умер. Сердечный приступ. Жена нашла его в прихожей.

Элинор понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить сказанное. И необъяснимый гнев захлестнул ее. Это должно прекратиться! Две смерти. А она ведь сделана не из железа.

— Элли! Элли, почему вы замолчали?

— Где Марта? — тихо спросила Элинор.

— Сейчас она дома. Но их дочь появится здесь только через пару часов.

— Я прямо сейчас иду туда. Спасибо, Бен.

Ей надо было пройти всего два квартала. Элинор натянула на себя свитер и слаксы, взяла сумку и вышла за дверь. Она шагала по ковру из сухих листьев, ветер трепал ее одежду и путал волосы. На подъездной дорожке у дома Мэтта стояли две машины. Элинор открыла дверь и чуть не столкнулась с Мартой.

Поверх ее растрепанной седой головы Элинор спросила стоящего рядом соседа с непроницаемым лицом:

— Как это случилось?

Он качнул головой.

— Мы думаем, что у него был клиент, потому что на столе Мэтта разложены бумаги. В любом случае похоже, что, когда клиент ушел, Мэтт закрыл дверь и пошел назад в спальню. Тут-то и случился удар.

Элинор взглянула в сторону холла на дверь маленького кабинета, где прибиралась жена соседа, раскладывая по ящикам и коробкам бумаги и вещи. Жена Мэтта вздохнула и сказала с отчаянием:

— Мне не следовало бы оставлять его одного. Но он сказал, чтобы я не беспокоилась, поскольку это простуда.

— Марта, вы не могли знать. Этого нельзя было предвидеть. — Элинор погладила ее по поникшей седой голове. — Давайте-ка идите и прилягте. Я разбужу вас, когда приедет ваша дочь.

Элинор вместе с женой соседа отвела убитую горем женщину в кровать и дала ей валиум с теплым молоком.

Осторожно прикрыв за собой дверь, соседка сказала:

— У него точно был клиент. Я видела фургон, который отъехал от дома, а Мэтт помахал ему вслед. Но тогда с ним все было в порядке.

Элинор кивнула. В глазах щипало, а все тело болело.

«Только не Мэтт. Это не могло случиться с Мэттом. И не так скоро после Джулии».

Глупая мысль. Джулия тут ни при чем. Ей следует взять себя в руки, а то ей будет еще хуже, чем Марте.

Они прошли в чистенькую зеленую с белым кухню, где пили кофе двое других соседей. И все бессознательно прислушивались в ожидании шума мотора на подъездной дорожке.

Машина подъехала около половины одиннадцатого. Дочь Мэтта торопливо вошла в дом в сопровождении мужа, двоих внуков Мэтта и священника. Элинор тактично ретировалась.

Но снова оказавшись в одиночестве во мраке ночи, где даже луна не светила, она пошла медленно, шаркая по безлюдным тротуарам, сунув руки глубоко в накладные карманы.

Она испугалась, что жизнь, которая долгие годы текла без перемен и потрясений, внезапно повернула на сто восемьдесят градусов, что не просто пугало ее, а вселяло ужас.

Элинор остановилась на дорожке перед домом Джулии, который со своими покрытыми мелом стенами и башенками теперь казался ей похожим на замок с привидениями.

А когда-то в благословенные времена он стал ее домом. Ее родным домом. А что теперь? И даже если все осталось по-прежнему, то надолго ли?

Элинор устало обошла дом, сняла мокасины, чтобы ее шаги не издавали звонкого стаккато на изношенных бетонных плитках, поднялась по ступенькам и вошла в теплую кухню. В подвале гудела отопительная система, раньше этот звук был для нее символом уюта, а теперь ей казалось, что какой-то чужак беспрестанно и тревожно стучит в барабан.

Что за чушь! Ей надо взять себя в руки.

Она не хочет больше кофе; она чувствовала себя слишком разбитой.

Пурпурная корова стояла там, где Элинор оставила ее, — у телефона, безобразная до великолепия, неуклюжая пародия.

Элинор взяла ее и пробормотала:

— Ты и я, детка. — И пошла в постель.

День, наставший после бессонной ночи, был не лучше, и все печальные эмоции этого дня распространились на последующую неделю.

Обязательства, связанные с похоронами Мэтта, оказались бесконечными. Тони выразил свои соболезнования и прислал массу цветов, но сам не приехал.

Бентон не позвонил.

Уже прошло пять дней, а от него не было ни слуху ни духу.

На десятый день, когда она уныло похоронила всякую надежду и еле-еле справлялась с каждодневными делами, пришло письмо-жалоба: «Где вас черти носят? Я звонил уже четыре раза, и нигде никто не отвечал, а с проклятыми автоответчиками я разговаривать не хочу! Охота назначена на следующий уик-энд, так что я скоро приеду, и тогда берегитесь. Можете быть уверены, что я вас крепко отшлепаю, если к моему появлению вас не окажется дома».

По необъяснимой причине вдруг засияло солнце и светило, не переставая, пока не настал Понедельник. В этот день, что-то про себя напевая, налив свежий кофе в свою высокую чашку и усевшись у стола в бледном мареве холодного ноябрьского утра, Элинор развернула газету, сделала глоток, оперлась на локти, чтобы лучше видеть, поскольку очки снова были потеряны, и всмотрелась в заголовки.

В горах разыгралась неожиданная метель. Самолет потерпел катастрофу. Среди пассажиров были представители сельскохозяйственной делегации из России и двое американцев. Характер катастрофы указывает на то, что все погибли.

Одним из американцев был Бентон Бонфорд.