Рассвет полуночи - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Скотт Тревор (ч. 3)

За ужином она не проронила ни слова. Её взгляд был прикован к еде и питью. Закончив, Талботы и её родители снова вернулись в библиотеку. Они хотели подробнее обсудить свадьбу и то, что, несомненно, получится из этого союза. Объединение компаний и возможное рождение детей. Адриан предложил им перебраться в гостиную на втором этаже, всего через две двери от её спальни. Теперь они сидели там молча, не глядя друг на друга и ни на что конкретное.

Он вздохнул, словно хотел что-то сказать, а затем замолчал. Он подвинул свою массивную челюсть и голову, чтобы встретиться со мной взглядом, и сказал: «Я люблю тебя, Анжелика». Слова прозвучали неестественно, словно за свои тридцать лет он никогда не произносил ничего менее уместного.

Не говоря ни слова, она встала и пошла в свою спальню, надежно заперев за собой дверь.

OceanofPDF.com

ПОНИМАНИЕ

«Пожалуйста, Карл. Зови меня Эмили. Доктор Джеймс такой официальный».

Карл стоял в вестибюле дома профессора Джеймса, в двух кварталах от университета. Прошло два дня после похорон. Отсутствующая Хейланд почти сводила его с ума, поэтому он позвонил ей, и она пригласила его обсудить свою работу. Было девять вечера, и наконец-то немного потеплело, и пошёл снег.

Он никогда раньше не бывал в её доме, но он был похож на другие дома в этом районе, которые он видел. Дому было восемьдесят лет. Паркетные полы. Официальная столовая. Повсюду растения. Кот сидел на крашеных железных батареях, помахивая хвостом.

«Хорошо, Эмили», — сказал он и последовал за ней в гостиную.

«Хотите вина?» — спросила она.

Он колебался.

«Это французское Мерло».

«Отлично», — согласился он.

Она пошла на кухню, и он смотрел, как она скользит по гладкому деревянному полу, словно по льду. На ней были чёрные колготки, обтягивающие тонкую талию, и объёмный ангоровый свитер, который ничего не скрывал.

Он принес папку с несколькими рассказами, которые написал недавно.

Он поставил их на журнальный столик и принял бокал вина. Она села на диван рядом с ним и отпила вина.

«Это хорошо», — сказал он, попробовав вино.

«Неплохо», — согласилась она. «Я купила его в «Городах-побратимах». Здесь выбор минимальный».

Казалось, она осматривала его, выискивая какие-нибудь недостатки, так же, как делала это, когда пробовала вино.

«Ты хотела увидеть некоторые из моих работ в процессе создания», — сказал Карл, отрывая от нее взгляд.

«Да», — она взяла первую историю и начала читать.

Карл смотрел на неё. Он гадал, почему она до сих пор не замужем. Она не была ослепительной красавицей, но очень привлекательна. Её большие голубые глаза скользили по странице, пока она читала. Она останавливалась на мгновение, чтобы отпить вина, а затем, подобно Анжелике, облизывала губы, чтобы не пропустить остатки. У неё был милый маленький носик, похожий на скандинавский, с загнутым кончиком, похожим на трамплин.

Она перелистнула третью страницу, и Карл попытался вспомнить, что происходило в рассказе на этом этапе. Как бы ей понравилось его творчество? Она одобрительно отзывалась о нём, когда он был студентом. Но теперь всё изменилось. Он больше не ждал оценок, да они его и не особо волновали, а скорее анализа своих сильных и слабых сторон. Он пока не был готов отправлять рассказ в журнал, потому что тот ещё не успел как следует выдержать. Он всегда давал своим работам отлежаться несколько месяцев, прежде чем перечитывать их, чтобы увидеть их свежими в своём воображении, как это сделал бы редактор.

Закончив десять страниц, она позволила им на мгновение повиснуть в ее безжизненных руках, пока она закрывала глаза и обдумывала свои комментарии.

Наконец она сказала: «Я не понимаю, Карл».

Он внимательно посмотрел на неё, не зная, что сказать. «Тебе не нравится».

«Нет, не думаю». Она помедлила. «Мне нравится. Я не понимаю, как ваши произведения так сильно улучшились за такой короткий период».

Он подумал о том, как пишет рассказ в Мюнхене, сдвинув фетровую шляпу на затылок. Стоит ли рассказать ей о фетровой шляпе Кафки? «Спасибо», — сказал он.

«Мило с вашей стороны это сказать. И я уважаю ваши слова. Но есть ли что-то, что вам не нравится?»

Она задумалась об этом, почти закрыв глаза и приблизив голову к его голове. «Всё закончилось слишком быстро. Думаю, это мог бы стать романом. Не поймите меня неправильно, это замечательный рассказ. Мне просто хотелось большего. Мне очень понравились персонажи, и я думаю, их можно было бы раскрыть в романе».

«Интересно, что вы это сказали», — сказал он с некоторым облегчением. «Потому что роман, который я пишу, похож на эту историю».

«Я бы с удовольствием это прочитал».

Карл задумался. «Не знаю. Он черновой и находится на разных стадиях завершения. Мне было бы неловко, если бы ты тратила время на ранний черновик». Она выглядела разочарованной, поэтому Карл добавил: «Могу ли я прислать тебе копию из Германии, когда закончу?»

Её глаза расширились. «А ты бы?»

«Конечно. Я пришлю вам копию».

Она допила вино и предложила ему ещё, а затем наполнила оба бокала на три четверти. Они немного помолчали. На каминной полке тикали часы.

«О чем ты думаешь?» — наконец спросила она.

«Мне было интересно, есть ли у тебя парень. И если нет, то почему?»

«Вам интересно?»

Возможно, он слишком долго колебался. «Ну. Теперь я ничего не могу с этим поделать. Я думаю о другом».

«Женщина, с которой вы были на похоронах?»

Как он мог объяснить Анжелику? Кто-то неприкасаемый. «Я остаюсь с ней». Он помолчал. «Мы просто друзья».

«Мне показалось, что вы больше, чем просто друзья».

«Когда-то были. Но теперь нет».

Она допила вино и поставила чашку на журнальный столик. Затем медленно стянула свитер через голову, обнажив обнажённую грудь. Она была округлой и упругой. Не огромной, но и не маленькой.

Карл был несколько шокирован. «Что ты делаешь?»

Она сосредоточила на нём взгляд, а затем обвела его взглядом всё тело. «Давно не виделись, Карл».

То же самое было и с ним. Он медленно поднялся. «Мне, наверное, пора идти».

«Они тебе не нравятся?»

Что это было с женщинами и их грудью в последнее время? Сначала его сестра, а теперь профессор. «Они действительно красивые».

Она скользнула к нему через диван. «Ты мне нужен. Прямо сейчас». Она провела рукой по его джинсам.

«Я не думаю, что это хорошая идея».

Она начала гладить правую грудь. «Давай. Будет весело».

«Я уверен, что это было бы...»

«Но ты волнуешься за Ди? Позвони ей. Узнай, не хочет ли она секса втроём».

Он на секунду задумался. «Ты шутишь, да?»

Она улыбнулась и подняла брови.

Ему было трудно даже подумать о том, чтобы отказать ей, будь то наедине или с Ди. Честно говоря, это было просто тяжело. Он не знал, что делать.

●

Возвращаясь домой к Ди О’Брайен, в её машине, он размышлял о том, правильно ли он принял решение. Возможно, он никогда не узнает наверняка. Однако у него было предчувствие, что в конце концов его выбор аукнется ему.

Он подъехал к дому Ди и заметил еще одну машину, припаркованную перед домом.

Это был потрёпанный «Шевроле» конца семидесятых, державшийся только на ржавчине. Багажник был прижат проволокой, обмотанной вокруг деревянного бампера.

Войдя в парадную дверь, он сразу понял, что ночь стала ещё более странной. Его двоюродный брат, Джеффри Шварц, стоял посреди гостиной.

Ди сидел на диване, переключая каналы кабельного телевидения и пытаясь игнорировать своего кузена.

«Ты в порядке, Ди?»

Она кивнула, но вид у нее был все еще раздраженный.

«Что ты здесь делаешь, Джефф?» — спросил Карл.

Его двоюродный брат смотрел на него дикими, налитыми кровью глазами с тех пор, как Карл вошел в дверь.

«Я хочу то, что моё», — сказал Джефф. «Ты не заслужил его».

Карл крутил ключи от машины на пальце. Как он на это отреагировал?

«Может, и нет. На самом деле, мне ничего не было нужно. Разве что некоторые из его книг.

Есть что-то особенное в том, чтобы читать ту же книгу, что и человек, которым ты восхищаешься. С тем, кто так глубоко наслаждался книгами.

«Иди на хер! Господи Иисусе. Ты даже разговариваешь как сукин сын. Почему бы тебе не жить нормальной жизнью?»

«Ты имеешь в виду, чтобы кайфовать, как ты? Чтобы забыть, какой хреновой была твоя жизнь. Кто сказал, что жизнью нужно наслаждаться? Может быть, Бог послал нас сюда, чтобы испытать. Если мы не слишком сильно облажаемся, он пошлёт нас в лучшее место».

«Ты веришь в эту чушь про рай?» — спросил Джефф.

Карл подошёл к дивану и сел рядом с Ди. Пульт всё ещё был у неё, но она выбрала мультипликационный канал. Теперь смурфы гудели на заднем плане своими жалобными голосками.

«Не знаю», — сказал Карл. «Не уверен, что нас там нет. Может быть, там вообще ничего нет». Он взмахнул руками к потолку. «Может быть, ты умрёшь и просто ссохнёшься, пока из тебя не выйдет вся влага. Может быть, нет ни одной души, которая могла бы выбраться и воссоединиться с теми, кто ушёл до нас. Не знаю».

«Хочешь узнать?» — Джефф вытащил из куртки пистолет. Револьвер, который выглядел одновременно и игрушкой, и смертоносным оружием.

Ди выпрямилась. «Убери это!» — крикнула она.

«Иди на хуй, сука».

Не зная, что делать, Карл откинулся на спинку дивана. «Просто убери пистолет, Джефф».

«Отдай мне то, что принадлежит мне», — крикнул он, направив пистолет на голову Карла.

Карл никогда ещё не был так напуган и зол одновременно. Он встал с дивана и подошёл к краю стола. Его двоюродный брат стоял в четырёх футах от него. Пистолет был всего в футе от него. «Мне ничего не нужно. Через несколько дней я возвращаюсь в Германию. Возможно, я больше никогда не вернусь».

Пока он разговаривал со своим кузеном, Ди ускользнула в свою спальню.

«Просто передайте все мне».

«Эй, меня это вполне устраивает», — сказал Карл. «У меня в квартире всё равно больше ни для чего места нет».

Джеффри задумался. Он опустил пистолет, оставив его висеть на безвольной руке. Его взгляд был прикован к нежно-голубым смурфикам, скачущим по экрану телевизора. «Я в замешательстве. Почему вам не нужны вещи моего отца? Разве они вас не устраивают?»

Чёрт. И что теперь? С этим мудаком не поспоришь. «У него с вещами всё в порядке. Но тебе они, очевидно, нужнее, чем мне».

«Что это должно значить? Думаешь, раз я езжу на этом паршивом старом «Шевроле», мне нужны деньги?»

«Это полная чушь».

«Ты прав».

«Убери пистолет. Я принесу тебе пива. Утром посмеёмся над этим».

Слёзы текли по лицу Джеффри, и он зарыдал, не отрывая взгляда от смурфов. «Раньше я обожал смурфов», — сказал он. «Я скручивал косяк, брал что-нибудь перекусить и смотрел их каждое субботнее утро».

«Эй, как ты думаешь, как рождаются смурфы?» — спросил Карл. «Смурфетта только одна, и она должна быть девственницей».

«Какая-то огромная змея их выгадила, и они вылупились из яиц».

«Чёрт. Мой друг Тодд тоже так думает».

«Заткнись!» Он снова поднял пистолет.

«Слушай, это немного напрягает, чувак».

«Может быть, это никогда не был ты. Может быть, это я».

Внезапно входная дверь распахнулась, и в комнату ввалились помощники шерифа: один высоко, другой низко, направляя оружие прямо на его кузена.

«Брось пистолет, подлец!» — заорал мужчина сверху. Это был тот самый человек, которого Карл ударил в первую ночь в Хайланде. У него всё ещё была распухшая верхняя губа.

Джеффри был в замешательстве. Он посмотрел на пистолет в своей руке. «Я его уроню, и ты меня пристрелишь». Он медленно поднял пистолет, стараясь не направлять его в сторону полицейских.

Карл увидел Ди, заглядывающую в приоткрытую дверь спальни. Он кивнул ей, чтобы она вернулась.

«Опусти пистолет», — снова крикнул полицейский.

«Иди нафиг», — его двоюродный брат приставил пистолет к своему виску. «Я хочу увидеть отца. Может, всё изменится».

Взрыв был приглушен пулей, раздробившей череп и мозг. Его двоюродный брат почти сразу же упал на пол. Кровь брызнула на стену.

Карл отвернулся. Он услышал, как помощники шерифа отбросили пистолет в сторону.

Затем Ди оказалась рядом с ним, обнимая его.

«Зачем ему это было нужно?»

«Не знаю», — тихо сказала она. «Некоторым людям приходится самоуничтожаться».

OceanofPDF.com

ДОРОГА НА ХЕЙЛАНД

Небо было тёмно-синим, ни единого облачка. Лишь одинокий инверсионный след реактивного самолёта дал Карлу представление о глубине тропосферы над муниципальным хоккейным катком Хайланда. Воздух стал разреженным и холодным.

Просто ошеломительно.

Он стоял в сугробе вместе со своей сестрой Лорой, наблюдая, как хоккейная команда их брата сражается с командой-соперником из соседнего города.

Карл понимал, что надеть фетровую шляпу было ошибкой. Возможно, Ди был прав: Карлу повезёт, если он не лишится уха.

Лора затопала ногами, чтобы оживиться. «Это такой идиотский вид спорта», — сказала она.

«На улице минус двадцать, и взрослые мужики с железными накладками на ногах пытаются избить друг друга до полусмерти. Иногда они даже пытаются засунуть палками в сетку эту твёрдую резиновую штуковину. Гениально, да?»

«Мужчины вечно норовят что-нибудь куда-нибудь засунуть», — сказал Карл, засовывая руки глубже в карманы. «Маленький белый мячик в лунку. Оранжевый мячик в кольцо. Продолговатый мячик в ворота. Чёрно-белый мячик в сетку».

«Не забудьте про хот-дог в булочке. Это то, чего на самом деле хотят большинство мужчин.

За исключением тех, на ком я женюсь.

Карл обнял её за плечо и притянул ближе. «С тобой всё будет хорошо».

Она повернула к нему голову. «Вы, ребята, думаете одинаково. Дэнни сказал то же самое».

Повернув голову, она наблюдала, как двое мужчин боролись за шайбу у бортов.

«Почему вы не попытались вернуться в олимпийскую сборную?» — серьезно спросила она.

Он задавал себе этот вопрос сотни раз, но не находил на него однозначного ответа. Возможно, он боялся снова потерпеть неудачу.

«Знаю, это трудно понять, — сказал он. — Люди каждый день возвращаются после травм, особенно в наши дни. Возможно, это не связано с моим травмированным коленом. Возможно… возможно, я не хотел посвящать четыре года цели, которая пролетела в мгновение ока».

«Извините. Я не хотел ворошить плохие воспоминания».

«Всё в порядке, Лора. Я никогда ни перед кем не оправдывался. На самом деле, ты первый человек в Хайланде, кто открыто задал этот вопрос. Возможно, если бы кто-то спросил раньше, мне пришлось бы раньше с этим столкнуться».

«Ты ещё молод, — сказала она. — Ты в отличной форме. Можешь попробовать ещё раз».

Он покачал головой. «Нет. Больше нет желания. И, собственно, в этом и была проблема после аварии. Я лежал на больничной койке и не мог придумать ни одной веской причины, чтобы продолжать».

Она прижалась к нему ещё крепче. «Мне бы не хотелось, чтобы тебе пришлось уходить».

«Если вы думаете, что я останусь здесь и отморозю себе задницу, забудьте об этом».

Двое мужчин столкнулись на льду, их клюшки разлетелись по всей ледовой площадке.

«Я не знаю, что делать», — сказала Лора. «У меня всегда был парень».

«Нужно жить с самим собой двадцать четыре часа в сутки. Как только научишься этому, остальное будет легко».

Она склонила голову набок, как в ту ночь, когда напилась, а он уложил её спать. «Ладно, кузнечик».

«Укуси меня».

Один из хоккеистов забил гол, и все покатились к ним двоим. Они открыли деревянную дверь и, переваливаясь по снегу, побрели к тёплому дому.

Дэнни был вратарем, который только что забил гол. Он остановился рядом с Лорой и Карлом и ударил кого-то клюшкой.

«Это был удачный удар, придурок», — сказал Дэнни другому игроку.

«В твоих мечтах, Дэнни, малыш», — бросил мужчина через плечо.

«Ты это видел?» — спросил Дэнни Карла. «Шайба отскочила от конька его собственного игрока. Это запрещено».

Лора отстранилась. «Пойду выпью горячего шоколада». Она побрела по снегу к тёплому дому.

Дэнни снял шлем и маску. «О чём вы, чёрт возьми, говорили?»

«Пытаюсь понять, почему взрослые мужчины играют в хоккей».

«Видишь вон тот гол?»

«Боюсь, что нет».

Они оба с тревогой посмотрели друг на друга.

«Ты что-то задумал, братишка. Я вижу».

Карл помедлил. «Не знаю. У меня такое чувство, что ты на меня почему-то злишься. Что случилось?»

Дэнни рассмеялся, опираясь на свою хоккейную клюшку. «Ты думаешь, всё дело в тебе?»

«Нет. Я просто…»

«Моя жена, бывшая жена, — стерва. У меня живот, от которого я не могу избавиться. Я теряю свои чёртовы волосы. В старших классах меня признали самым успешным. Я даже в колледж не ходил. Застрял на этой никчёмной работе, до сих пор живу в этом захолустном городке. И в довершение всего у меня геморрой размером с апельсин. И у тебя ещё хватает смелости спрашивать, что со мной не так?»

Дэнни направил палку на Карла, а затем легонько ткнул его в грудь.

"Но-"

«Ты самодовольный маленький засранец, — продолжил Дэнни. — Путешественник по миру.

Писатель. Думаешь, кому-то здесь есть до этого дело? Ни хрена! Можешь поцеловать мою жирную задницу, мелкий засранец в фетровой шляпе.

Карл задумался на долю секунды. Он, наверное, проигнорировал бы всё, если бы не упомянул фетровую шляпу. Он выбил палку брата и повалил его в сугроб. Затем он принялся бить старшего брата. К сожалению, со всем этим снаряжением он не наносил особого урона.

«Прекрати», — закричал Дэнни.

«Иди нафиг! Я просто задал тебе простой вопрос».

Наконец, Карл нанёс брату мощный удар в лицо, мгновенно разбив ему нос. Измученные, они оба сидели в снегу, тяжело дыша. Карл подобрал фетровую шляпу, свалившуюся с головы во время драки, и, стряхнув снег с полей, вернул её на место.

«Я тебя не понимаю, Карл. Тебе всё равно, что с нами будет».

«Кто сказал, что я этого не делаю?»

«Тебя здесь нет. Если бы тебя это волновало, ты бы был здесь».

Карл глубоко вздохнул. «Дэнни, мне не всё равно. Я просто больше не могу здесь жить.

Это не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к Лоре, ни к Ди, ни к кому-либо ещё. Это связано со мной. Мой разум работает неправильно, когда я здесь. Людям, оставшимся здесь, я...

всегда будет каким-нибудь сопливым мальчишкой, который ничем не отличился в школе Хайленд».

«Тот, кто попал в олимпийскую сборную, — напомнил ему Дэнни. — Никто в этом городе так не может сказать. Даже в хоккее».

«Разве ты не видишь? Я провалился. Я даже не участвовал в Олимпиаде».

«Неважно, Карл. Все здесь тобой так гордились. Просто не знали, как сказать тебе об этом, когда ты вернулся домой. Все до сих пор говорят мне, какой ты замечательный. Знаешь, с этим трудно жить. Я никогда ничего подобного не делал и никогда не сделаю».

Не зная, что сказать, Карл лишь покачал головой. Он понятия не имел, что кто-то вообще ещё рассматривает его в качестве потенциального претендента.

Дэнни с большим трудом поднялся на колени. «Можно войти? У меня тут с носом какая-то штука. Я забрызгал кровью всю свою футболку».

Карл помог брату подняться на ноги.

«И насчёт фетровой шляпы», — сказал Дэнни. «Немногие парни могут себе это позволить. Но тебе она идёт».

Они вдвоем направились к теплому дому.

●

Позже тем же днём Карлу позвонила мать из дома Ди. Она хотела встретиться с ним на семейном кладбище.

Карл стоял на холоде, его тело с каждой минутой коченело. Надвинулись тучи, и лёгкий ветерок кусал кожу, словно крошечные иголки вонзались в сотню мест на лице одновременно. Надгробия были почти полностью покрыты снегом.

Его мать подошла, ее ботинки скрипели по утрамбованному снегу.

Какое-то время они смотрели друг на друга, и Карл размышлял о том, чего она хочет от кладбища.

Он нарушил молчание: «Пройдут месяцы, прежде чем земля оттает настолько, что сможет похоронить дядю Джека и Джеффри».

«Разве не пахнет свежестью?» — сказала она.

«Мама, у меня ноздри замёрзли».

«Приходилось часами ходить по холоду, катаясь на лыжах с холма над рекой.

Я не смог тебя затащить. Я так боялся, что ты упадёшь и замёрзнешь насмерть.

«Я слишком много двигался, чтобы почувствовать это». Карл переминался с ноги на ногу в снегу, ожидая, когда заговорит его мама.

«Итак. Твой дядя Джек мог быть твоим отцом».

"Что?"

Она повернулась и начала уходить, но затем остановилась и снова повернулась к нему.

«Что я могу сказать? Мы были молоды. Минутная слабость».

Слегка улыбнувшись, она повернулась и пошла прочь по снегу.

Карл смотрел на неё, ошеломлённый. Он не мог ни думать, ни шевелиться.

OceanofPDF.com

РАССВЕТ ПОЛУНОЧИ

Утром он покинет Хайланд.

Карл молча сидел на диване Ди О'Брайен, его ноутбук был включен, на голове — фетровая шляпа, а пальцы барабанили по клавишам.

Они остановились в отеле в Дулуте, пока в доме делали профессиональную уборку. Карл пытался вернуться в Германию более ранним рейсом, но рейсов во Франкфурт было мало, и все билеты были забронированы. Он даже подумывал покататься на лыжах, чтобы отвлечься, но отказался от этой идеи, посчитав её бесполезной, учитывая условия. Холод. Ледяные склоны. А единственные лыжи, которые ему были доступны, были теми, которыми он больше никогда не воспользуется.

Была полночь. На нём были только спортивные штаны; ни рубашки, ни носков. Он продолжал рассказ, начатый несколько дней назад. Он ничего не мог добавить к своему роману. Он был не в том месте, не в том настроении. Рассказ, который он писал, был о человеке, которого преследовал повторяющийся сон. Он всегда оказывался на грязной чужой улице, говоря на непонятном ему языке. И это были жестокие сны. Он просыпался в холодном поту и отчётливо помнил сон, но не мог произнести ни слова на чужом языке. Возможно, ещё хуже, его бодрствующая память длилась всего месяц.

Карл на секунду перестал печатать. Он посмотрел на чёрный кейс для компьютера, лежавший на диване рядом с ним, и ему нужно было ещё раз увидеть фотографию Анжелики Флобер. Он расстегнул молнию и достал фотографию. Анжелика стояла рядом с ним, обнимая его за талию, а он – за плечо, оба тепло улыбались. Он подумал, не уехала ли она на выходные в Брюссель. Поддалась ли она влиянию родителей и жениха? Он подумал о том, чтобы позвонить ей, узнать, дома ли она. Но был ли он уверен, что она чувствует то же, что и он? Он знал, что не должно быть никакого чувства вины, но оно было. Анжелика была помолвлена с другим мужчиной и собиралась выйти замуж через…

Джун – мужчине, которого не любила. И это, пожалуй, было самое худшее. Она не любила этого парня. Это был его единственный проблеск надежды, его единственное душевное убежище. У него всё ещё был шанс.

Он снова посмотрел на фотографию. Анжелика знала его страсть. Она могла описать её безошибочными словами. Она знала, что он никогда не удовлетворится обыденной посредственностью или даже статус-кво, который большинство сочло бы милым.

Возможно, время ещё было. Он лишь надеялся, что рассвет даст ему ту же силу и мощь, что и полночь.

Он отложил фотографию и продолжил свой рассказ.

Через некоторое время он почувствовал, что за ним наблюдают. Он поднял взгляд на дверь спальни и увидел Ди, прислонившуюся к косяку. На ней было лишь крошечное чёрное бикини. Её упругая грудь была обнажённой и заострённой, соски затвердели от прохладного воздуха гостиной.

«Что ты пишешь?»

Он сохранил то, над чем работал, и сдвинул фетровую шляпу на затылок. «История, которую я начал несколько дней назад. Та, что о снах».

Она кивнула и села рядом с ним на диван. «Ты всегда работаешь до поздней ночи?» — улыбнулась она. «В фетровой шляпе?»

Это был первый раз, когда она действительно отождествила писательство с работой. «Да.

В Германии мне приходится писать поздно. Обычно после полуночи. Экскурсии проходят днём. Мы путешествуем в основном по вечерам. Днём, когда я не в туре, я также хожу в университет на исследования. Ночи там тише. Снисходительно». Он улыбнулся ей и добавил: «Федора — это константа. Если делать одно и то же постоянно, возникает определённая преемственность».

«Это что-то вроде удачи».

Он рассмеялся, и она смутилась. «Извини», — сказал он. «В тебе есть эта чистота, Ди. Что видишь, то и получаешь. Мне это в тебе нравится».

Она отвернулась. «Боюсь, я не всегда такая прямолинейная».

Она взглянула на корпус компьютера, на фотографию, подняла его и внимательно изучила. «Кто это?»

Ему стало неловко. Как в старших классах, когда мать нашла в его комнате журнал Playboy . «Она — мой гид.

Её зовут Анжелика Флобер. Она бельгийка.

Она продолжала смотреть на фотографию. «Она так же прекрасна, как её имя.

Где это было сделано?

«Интересно», — сказал он, осторожно взяв фотографию из её рук. Он указал на место у подножия горы, за Анжеликой и собой. «Вот.

Это окраина Инсбрука. Кстати, именно здесь я повредил колено.

«Ты все еще катаешься там на лыжах?» — спросила она с недоверчивым выражением лица.

«Да. Нужно взглянуть своим страхам в лицо, чтобы преодолеть их». Сказав это, он понял, что ему следует прожить и другие аспекты своей жизни таким же образом.

Она вздрогнула. «Я не смогла этого сделать».

«Когда любишь что-то с такой силой и страстью, ты готов на всё, чтобы это произошло», — сказал он. «Поначалу мне казалось, что я не смогу бросить кататься на лыжах так же быстро, как бросить дышать».

«А теперь?»

«Некоторые вещи просто не так уж и важны».

Она прижалась носом к его плечу и обняла его за бицепс, её гладкая кожа слилась с твёрдыми мышцами в мощной ласке. «Возвращайся в постель», — сказала она, глядя на него снизу вверх.

Он на мгновение задумался. «Конечно. Я буду через несколько минут. Дай-ка я проверю, оставил ли я полную мысль в своей истории. Ненавижу приходить

вернуться к истории на полуслове».

Она встала с торжествующей улыбкой на лице и направилась в спальню.

«Подожди», — сказал Карл. «Как ты думаешь, Багз Банни был бисексуалом?»

"Хм?"

«Мы знаем, что Багз был по крайней мере трансвеститом».

"Что?"

«Неважно. Я буду через несколько минут».

Она облокотилась на дверной косяк, направив одну грудь прямо на него.

«Не задерживайся слишком долго. Возможно, мне придётся начать без тебя».

Он улыбнулся ей в ответ, а затем зашёл в компьютер и открыл свой сон. Быстро пролистав до конца, он просмотрел написанное. Его персонаж обнаружил, что другие вокруг него тоже знают его всего месяц. Как будто он родился всего тридцать дней назад, первые две недели прожил в детстве, третью – в юности, а теперь, на четвёртой неделе, – в средней зрелости. При таком раскладе он умрёт через несколько недель. Но разве время так сильно зависело от места? Ведь его сны, его ночные кошмары, были постоянно жестокими и всегда в другом месте. В месте, которого он больше не знал. В месте, куда его вели сны, и откуда он не мог сбежать. Не мог представить себе побега. И всегда на чужом языке.

Он сохранил то, что у него было, и на мгновение замер в почти тёмной комнате. Он размышлял о том, что только что написал, и задавался вопросом, не пытается ли он что-то сказать себе. Может быть, его подсознание вырвалось из разума и обратилось к пальцам, словно какой-то дух заставил его тянуться к тому, что он и так знал в глубине души как истинное?

Думая о Хайланде, Карл удивлялся, как он вообще заставлял себя писать в последние дни. Но на самом деле его не было в Хайланде,

он вернулся в свою мюнхенскую квартиру, сидел на старом потрепанном диване, перед ним стояло пиво, а на голове у него была подобающая ему фетровая шляпа.

Положив фетровую шляпу на диван, он медленно поднялся и пошел в спальню.

OceanofPDF.com

ВСПЫШКА ОБРЕНА

Когда пришло время уезжать в Германию, Карл не желал оставаться в замёрзшем Хайланде. Он стоял на верхнем этаже аэропорта Дулута, его багаж сдавали внизу, а компьютер стоял у его ног.

Рядом с ним стояла Ди О'Брайен, одетая с иголочки, с подавленным выражением на обеспокоенном лице.

«Ты ведь иногда приходишь домой, а?» — тихо спросила она, придвигаясь к нему ближе.

«Почему бы вам не приехать в Европу?» — сказал он. «Я бы вам всё показал. Вам бы понравилось».

Она крепко обняла его, и он крепко сжал её в ответ. Прижавшись головой к его груди, она сказала: «Мне там не место. Так же, как тебе здесь больше не место. Думаю, Бог совершил ошибку, родившись здесь. Ты пропустил несколько поколений и должен был расти среди своих баварских предков».

Именно так думал сам Карл последние несколько лет. Возможно, даже до того, как он упал во время катания на лыжах в Инсбруке перед Олимпиадой, когда мужчина спросил его, откуда он родом, а Карл ответил, что из Баварии.

«Береги себя», — сказал Карл. Он поцеловал её в лоб, и она подняла голову, так что их губы встретились на долгое мгновение.

Его самолёт объявили на посадку. Карл держал её, пока все остальные не вышли в туннель. Затем он повернулся, чтобы уйти.

«Подожди. Мне нужно тебе кое-что сказать, Карл».

Он пристально посмотрел на нее.

«Я попросил своего друга Бада, полицейского, зайти к вам в первый же день вашего приезда».

«Что? Почему?»

Она покачала головой, и слёзы заструились по её лицу. «Я люблю тебя, Карл», — сказала она, отступая назад. «Ты был мне нужен. И до сих пор нужен». Затем она повернулась и сбежала по лестнице, скрывшись из виду.

«Но почему?» — крикнул он ей.

Карл подождал, пока она не увидела её внизу, спешащую в подвал к своей машине. Затем он пошёл по длинному туннелю к самолёту.

●

Перелет прошел без происшествий, с периодами полного спокойствия.

Карл всегда терпел полёты. Самолёты были всего лишь инструментом времени.

Что-то, что ускоряло жизнь путешественника и создавало ощущение, будто время, и только время, — единственный фактор, достойный внимания в жизни, которая и так стала длиннее, но ценилась больше за это количество, чем за качество. А скорость никогда не имела никакого отношения к качеству.

Заходя на посадку в Мюнхене, Карл заметил, что Баварские Альпы припорошило свежим снегом, и представил, как плавно скользит вниз по Цугшпитце сквозь свежий пухляк. Глубокий слой свежего пуха. Он крепко сжимал носки лыж над поверхностью снега, делая зигзаги влево и вправо. Снежные хлопья взлетали за ним, пока он грациозно спускался по крутому склону. Единственным следом пребывания человека здесь был его след. Он задался вопросом, будет ли жизнь такой же.

Из аэропорта Карл сел на автобус, наблюдая, как город раскрывается перед ним, словно впервые. Мимо Фрауэнкирхе, двух готических башен с куполами, тянущихся к небу, словно две руки, тянущиеся к Богу. Мимо безлюдного цветочного рынка и Новой ратуши. Мимо Резиденции и ныне невзрачного Хофгартена. Затем он вышел и прошёл последние шесть кварталов до

Он вернулся в свою квартиру, хотя бы для того, чтобы заново познакомиться с домом. Он прошёл мимо пекарни в квартале от дома, где пахло круассанами и кофе. Он на минуту остановился в парке напротив своего дома, где так часто сидел, мечтательно глядя на зубчатые известняковые горы на юге, и надеялся на снег.

Он шел по знакомому мощеному тротуару перед своей квартирой, старинные фонарные столбы, черные с золотой отделкой, покоились в утренней дымке.

Забрав почту у хозяина квартиры на первом этаже, он медленно поднялся по лестнице в свою квартиру, просматривая немногочисленные письма. Счёт, письмо из американского журнала, вероятно, отказ, а затем любопытное письмо от Тодда Стюарта.

Вернувшись в квартиру, он аккуратно повесил фетровую шляпу обратно на спинку кровати, сел на диван, откинув кожаное пальто набок, и вытащил из конверта письмо Тодда. Тодд часто оставлял ему записки, но обычно не в запечатанных конвертах. Он ещё раз проверил конверт и заметил, что не отправил его по почте. Он доставил его лично. А поскольку Тодд пробыл в Италии не менее пяти дней, он, должно быть, доставил письмо на следующий день после того, как Карл улетел в Америку. Он развернул два сгиба и прочитал написанное от руки письмо:

Дорогой Карл,

К тому времени, как вы это прочтете, я уже отморозю себе задницу в Доломитовых Альпах.

Но я рад, что смог вам помочь. Я считаю вас хорошим друг, возможно, лучший из всех, кого я знал. Я немного волновался в аэропорту. Прошу прощения за это. Я столкнулся с чертовой дилеммой. которую можно было преодолеть только с помощью сеанса рисования, продолжавшегося всю ночь в состоянии полного и неподдельного опьянения. Я уверен, вы понимаете, Полностью. Итак, сегодня утром я встал, или, вернее, поднялся на ноги. штаны, и принял это чёртово решение. Я должен тебе это сказать. Я мог бы как только вы начнете жить так, как будто ничего не произошло, вы сразу же начнете представлять Жизнь без твоей дружбы. Но это не значит, что её дружба... Бессмысленно. Просто по-другому. Конечно, я пишу об Анжелике.

Она особенная женщина. И цветок, и бабочка, порхающая Она пришла ко мне в комнату позавчера вечером, сразу после того, как вы двое...

были вместе. Мы разговаривали. Я бы сказал, она говорила. Я слушал. Она Она знала, что должна принять решение, которое обрекло её на провал. Знаете, Она не любит Адриана. Она не могла полюбить его раньше, чем её мясник. Но, похоже, её семья имеет над ней какой-то контроль. и она не уверена, достаточно ли она сильна, чтобы преодолеть их силу. Она чувствует, что зависит от них, по крайней мере, материально. Я пытался объяснить, что деньги — это не всё, и она согласилась. Но с деньгами приходит власть. И она боится, что в её семье слишком много того и другого, чтобы никогда не позволяли отношения с кем-то, кого они не одобряли. Если вы не понимаю, о чем, черт возьми, я говорю, тогда, возможно, я Я пишу картину, больше похожую на Пикассо. В ней есть эта особая искорка. ее глаза, когда она говорит о тебе, или даже когда упоминается твое имя в разговоре. Только идиот мог не понять, что она тебя любит, Карл.

Мне трудно это сказать. Ты знаешь мои чувства лучше, чем кто-либо другой. Но… Она тебя любит. Тебе нужно подойти к ней. Сделай первый шаг. Не сиди. праздно и через двадцать или тридцать лет окажетесь в старой одежде. стул перед телевизором, размышляя о том, что могло бы быть или что Должно было быть. Ну, думаю, я сказал достаточно. Позвони мне. когда вернусь из Италии.

С величайшим уважением,

Тодд

Закончив читать и перечитывать отрывки письма, Карл осторожно положил его на журнальный столик. Он глубоко вздохнул и достал фотографию себя и Анжелики на горе в Инсбруке.

Он улыбнулся, проведя пальцем по её лицу на фотографии. Он не был идиотом. Он понял, что написал Тодд. Но разница между предвидением и истинным знанием всегда становится очевиднее постфактум.

Ему нужно было поговорить с Тоддом, чтобы узнать точные слова, сказанные Анжеликой, но он вернётся из Италии только через три дня. К тому времени Карл уже будет в туре по австрийским и швейцарским городам с Анжеликой, не зная, как ему действовать. Чувствуя себя одержимым, как человек, жаждущий действовать, он понимал, что должен рискнуть и отбросить осторожность ради действия.

Солнце проникало сквозь окно и, казалось, притягивало взгляд Карла. Фетровая шляпа Кафки стояла на спинке кровати, ожидая, когда он её поднимет и наденет. Он так и сделал. Медленно водрузил её на голову, и ощутил это великое возрождение. Силу. Он знал, что глупо возводить неодушевлённый предмет в ранг жизни, мысли и чувства, но иногда важно воздать почести там, где их быть не должно. И кто скажет, что он был неправ, испытывая что-то?

Его начинало трясти из-за смены часовых поясов, но он не мог заснуть. Близился полдень, и он гадал, где сейчас Анжелика. Он взял телефон и позвонил ей, но повесил трубку как раз в тот момент, когда телефон зазвонил в третий раз. Он не понимал, почему. Возможно, он хотел встретиться с ней лично.

Он немного освежился, умылся водой и расчесал волосы.

Сам того не осознавая, он снова надел фетровую шляпу на голову и поспешил к двери.

Солнце мерцало на свежем снежном покрове. Улицы и тротуары уже были чистыми и влажными от растаявшего снега. Он взглянул на Альпы вдали и представил, как снова скользит по этому свежевыпавшему снегу. Он улыбнулся этой мысли, но затем почувствовал боль в колене при каждом шаге.

Он медленно шаркал по булыжной мостовой и представлял себе ноги, отшлифовавшие камни. Возможно, сам Кафка, будучи студентом, бродил по этому самому месту, мечтая о человеке, проснувшемся в теле насекомого. Но война, вероятно, положила конец этому сну. Насколько он понимал, камни могли привезти с другого берега реки после того, как закончились бомбардировки и началось восстановление.

Продолжая путь, уже виднея университет, он подумал, не ездила ли Анжелика в Брюссель на выходных. Возможно, её семья или даже Адриан окончательно убедили её, что брак должен продолжаться, как и планировалось. И она была бы последней дурой в Брюсселе, если бы не понимала неизбежности этого союза.

Когда он добрался до ее дома напротив университета, он остановился на минуту под лестницей, как и в последний раз, когда был с ней,

где они впервые поцеловались в губы. «Первый раз», — подумал он, словно уверенный, что это будет ещё не всё.

Он осторожно поднялся по ступенькам, его колено хрустнуло от боли.

Поднявшись на третий этаж, он на мгновение замешкался, пытаясь сформулировать в уме слова, которые хотел сказать.

Он постучал и подождал. Ничего.

Он постучал ещё раз. Ничего.

Несколько удрученный, он вышел на улицу и спустился по кирпичной лестнице на тротуар. Он направился обратно к своей квартире, а затем почему-то повернулся и перешёл улицу, направляясь к университету. Он вспомнил, как лениво сидел за своим обычным деревянным столом в отделе иностранной литературы университетской библиотеки, наблюдая, как Анжелика грациозно двигалась перед ним над книгой неделю за неделей. Слова, которые он читал, становились всё более размытыми, когда она ставила каждую книгу на полку и вынимала её, словно лаская каждый том. Она провокационно перелистывала страницы, проводила по ним длинным пальцем, а затем останавливалась с обвинительным взглядом и уверенной улыбкой.

В библиотеке он поздоровался со старым библиотекарем, который хорошо его знал, и занял своё обычное место, сняв с полки потрёпанный томик « Дублинцев» Джойса . Он снова вспомнил Анжелику и те разы, когда наблюдал, как она перемещается между полками. Свет сверху мерцал на её каштановых волосах, и воздух вокруг головы, казалось, придавал мягкое красное свечение. Он представил, как касается волос, а затем запускает руки в их толщу. Её губы неосознанно шевелили губами, пока она читала. И он подумал о том, как эти губы ощущались рядом с его губами. Как когда-то. Это были полные, налитые кровью губы с естественным румянцем от крови страстного сердца. Её пронзительный взгляд плавно скользил по словам, пожирая каждое, словно пиранья свою добычу.

Однажды, в те первые несколько недель, когда он уже знал каждый её шаг, он стоял достаточно близко, чтобы насладиться её духами. Это был ненавязчивый, но насыщенный аромат, который он аккуратно хранил в своей

обонятельная луковица высвобождалась или активировалась снова каждый раз, когда она оказывалась рядом.

Позже, когда они познакомились на работе и подружились, он узнал, что это за духи, и подарил ей большой флакон на день рождения. Он хотел быть уверенным, что у неё никогда не закончится парфюм, и она не перейдёт на незнакомую композицию, вызвав в его памяти какой-то катаклизм.

Карл медленно листал «Мёртвых», словно слова каким-то волшебным образом сами собой всплывали в его голове. Он перелистнул книгу до конца и начал читать о том, как Габриэль узнал о своей жене и о себе. Он не хотел повторить судьбу Габриэля. Неделя в его бывшем доме это доказала. Он не мог позволить своей выдуманной мечте кануть в небытие, которое было нормальным и ожидаемым. В мир, где самодовольство и покорность были синонимами желаний тех, кто не будет иметь значения после смерти.

Закончив рассказ, он увидел над книгой мелькнувший каштановый свет, словно призрачная фигура проплыла по высоким полкам. И снова. Фигура приблизилась и остановилась, как уже много раз делала в прошлом. Она сняла книгу с полки и медленно пролистала страницы. Теперь она стояла меньше чем в шести метрах от него, её волосы мерцали в свете ламп. Он сделал глубокий вдох, пытаясь уловить её суть, но не смог. Затем он пристально посмотрел на неё, словно пытаясь заставить её разум повернуть голову в его сторону.

Наконец, словно он действительно чего-то добился, Анжелика мягко повернула к нему лицо. Она улыбнулась, тут же подошла к нему и села за стол напротив.

OceanofPDF.com

ВОЗНИКНОВЕНИЕ

Что-то заставило её обернуться, но она не знала, что именно. Он столько раз сидел за этим столом, осторожно отрывая взгляд от книги, наблюдая, как она переходит от полки к полке, от книги к книге, ещё до того, как они официально встретились.

Их взгляды на мгновение встречались, а затем тут же отводились, словно по чистой случайности. Она замечала книги, которые он читал, оставленные на столе после его ухода, и поднимала их, проводила руками по переплёту и листала страницы, пытаясь понять человека, который их читал. Красавчик-американец – так она описывала его другим экскурсоводам. Она уже тогда знала, что когда-нибудь ей придётся с ним встретиться, хотя бы для того, чтобы услышать его голос и услышать, как он с таким пылом излагает то, что читает.

Она чувствовала его присутствие глубоко внутри себя, зная, что он каким-то образом изменит ее в лучшую сторону.

И теперь, снова сидя напротив него, как это было много раз в прошлом, она почувствовала, что изменилась гораздо сильнее, чем могла себе представить. Она улыбнулась и нежно положила свою руку ему на ладонь.

«Я так рада, что ты вернулся», — прошептала она. «Как там в Миннесоте?»

«Холодно. Безумно. Все они казались чужими».

Её взгляд переместился на фетровую шляпу у него на голове. «Вижу, ты носишь фетровую шляпу».

Он поднял глаза, а затем быстро снял шляпу и положил её на стол. «Я забыл, что она на мне».

«Я надеялся, что ты позвонишь, когда приедешь в аэропорт, чтобы я мог приехать и забрать тебя».

«Я не был уверен, уехал ли ты в Брюссель на выходные и решил остаться подольше».

Она покачала головой. «Нет. Мне не следовало идти. Но, в каком-то смысле, я рада, что пошла».

«Я только что от тебя, — сказал он. — Подумал, нам стоит поговорить. Может, сходим куда-нибудь ещё?»

Она кивнула и встала. Они вышли на улицу и пошли по тротуару к её дому. Они держались за руки, но не разговаривали, пока не дошли до дороги перед её домом.

Она посмотрела на него и сказала: «Пойдем ко мне».

Открыв дверь, они вошли в её квартиру. Она повесила пальто и попросила его кожаную куртку. Поправляя мягкую чёрную кожаную куртку на вешалке, она, казалось, задерживалась дольше обычного с каждым рукавом, пока он не оказался идеально ровно. Затем она провела его в гостиную.

«Присаживайтесь, пожалуйста», — сказала она. «Хотите кофе или пива?»

«Пиво, спасибо». Он сел на диван, снял фетровую шляпу и поставил ее на журнальный столик перед собой.

Она вернулась с двумя кружками пива и села рядом с ним на диван. Она вернулась из Брюсселя два дня назад, и сидела примерно в таком же положении, размышляя, насколько откровенной она могла бы быть, как много она могла бы ему рассказать. Не то чтобы ей было трудно с ним разговаривать. Совсем наоборот. Карл слушал лучше всех, кого она когда-либо встречала. Он следил за тем, как её губы произносят каждое слово, словно он одним движением выписывал их букву за буквой.

Он внимательно следил за каждым её движением. Он вспоминал все часы, которые они провели вместе в Штайнхаусе, обсуждая его творчество и её творчество.

Обсуждая прошедшие и предстоящие экскурсии. Она лучше всех понимала его страсть к лыжам и желание писать. Она лучше всех знала, что боль в колене — это всего лишь…

Постоянное напоминание о неудаче, которую он чувствовал из-за утраченной мечты. Мечты, которая будет преследовать его вечно.

Наконец он сказал: «Расскажите мне о Брюсселе».

Она поерзала и устроилась поудобнее на диване. «Мой отец считает мой брак с Адрианом отличной сделкой. Слиянием. Мама хочет, чтобы я была такой же дебютанткой, как она. Красиво одевалась, ходила на все вечеринки и задирала нос по поводу всего, что не устраивает её или её друзей. Родители Адриана женаты так давно, что, кажется, у них общий мозг. Это просто смешно. Они хотят, чтобы их сын женился, прежде чем он облысеет или пока никто не увидит, кто он на самом деле – клон своего отца. У них хитрый бизнес, признаю. Но я совершенно не представляю себя вписывающейся в их маленький план».

Карл почувствовал облегчение от этих последних слов. «Этот брак…»

«Отменено», — сказала она, быстро выдохнув. «Я думала, отец меня задушит. Моя мать не могла понять, как можно отказаться от относительно роскошной жизни».

«От чего вы отказываетесь?»

«В этом-то и суть. Ни в чём. Адриан думает, что любит меня, но он меня даже не знает. Он считает мою живопись милым маленьким хобби. Чем-то, чем можно скоротать время. Он никогда не понимал моей страсти к живописи так, как ты. Я пыталась ему объяснить, но это было всё равно что объяснять тригонометрию младенцу».

Карл громко рассмеялся, и она присоединилась к нему. Наконец их смех стих, и он нежно вытер ее слезы.

Через мгновение он сказал: «Мои родители думают, что в меня вселился какой-то демон, скрутил мой разум, как крендель, и оставил только мою оболочку, чтобы бродить по лицу Земли в состоянии зомби, где страсть – это скорее похоть, чем любовь, приберегаемая для неодушевлённых предметов. Они всегда считали мои лыжи просто отвлечением от взросления. Чем-то, что мешало мне жить. Видите ли, для них это не могло быть ничем иным, потому что только…

Эти создания, обладающие вялой и условной респектабельностью, вполне вписывались бы в их представление об ответственной жизни. А теперь я писатель. Всё было бы прекрасно, если бы я работал в какой-нибудь компьютерной компании, писал скучные технические руководства или даже выдавал унылые, затянутые статьи для какого-нибудь журнала или газеты. Но, боже мой, писать художественную литературу. Как, чёрт возьми, это может быть респектабельно или хотя бы отдалённо прибыльно? Писатели — это самокритичные одиночки, которые спиваются в юном возрасте.

Они смотрели друг на друга какое-то мгновение. Это был не неловкий момент, а момент, когда они заново открывали черты лица друг друга: глубокие глаза, отражающие неизведанные глубины душ; мягкие, влажные губы, дышащие удовольствием, и морщинки в уголках рта и глаз, которые становились всё глубже и глубже от радостного смеха.

«А как же друзья? Твои брат и сестра?»

Мой брат разведён и ненавидит свою работу и жизнь. Муж моей сестры сбежал с мужчиной. Мой двоюродный брат застрелился у меня на глазах. А потом мама говорит, что моим настоящим отцом мог быть дядя Джек. В довершение всего, меня там обманул мой лучший друг. В остальном это была замечательная поездка.

Она с удивлением посмотрела на него. «Боже мой. Я думала, что мой трип был неудачным».

Он быстро допил пиво. Он больше не мог сдерживать свои чувства. «Анжелика, я хочу, чтобы ты знала, что я к тебе чувствую».

Она внимательно посмотрела на него, желая остановить его, чтобы заговорить первой, но еще больше желая услышать его слова.

Он продолжил: «С того самого момента, как я впервые увидел тебя на своём пути в библиотеке, я понял, что в тебе есть что-то особенное. Что-то, чего я никогда не смогу преодолеть в этом мире. Что-то, что в конце концов проникнет в моё сердце так глубоко, что я уже никогда не смогу его одолеть. Что ж, я был прав». Он на мгновение замолчал, чтобы взглянуть на фетровую шляпу. «Мои чувства к тебе становятся сильнее с каждой минутой нашей встречи, с каждой минутой нашей разлуки. Я никогда не мог представить, как ты уедешь в Брюссель с Адрианом. Никогда…

Мечтаю, чтобы ты стал чем-то меньшим, чем сейчас. Надеюсь только, что ты найдешь в своем сердце страсть ко мне, как я к тебе.

Она поставила пиво на стол и придвинулась к нему ближе. «Заткнись и поцелуй меня».

Она нежно прижалась губами к его губам, и они медленно обнялись.

Через мгновение она отстранилась от него и сказала: «Как ты думаешь, почему я провела столько часов в библиотеке? В надежде увидеть тебя. Я старалась приходить туда в одно и то же время каждую субботу. Я попросила Тодда пригласить тебя покататься на лыжах.

А потом, когда ты пришла работать в «Баварские туры», я не могла поверить своей удаче. Последний год был для меня таким трудным. Мы могли видеться, разговаривать, мечтать друг о друге, но это было всё. Моя свобода была рабством, на которое я не соглашалась. И я была виновата только в страхе перед родителями и гневе приличий. В ночь перед твоим отъездом домой на похороны дяди я чувствовала, что между нами есть что-то, что никогда не изменится, даже если я выйду замуж за Адриана. Я мечтала о тебе, пока мы занимались сексом. Я хотела тебя любой ценой и боялась, что ты вернёшься в Америку и больше никогда не вернёшься. Я увижу тебя только во сне. Поэтому я пошла к Тодду после того, как ты высадила меня у моего порога. Я плакала и рассказала ему о своих чувствах к тебе, надеясь, что он такой друг, который сможет преодолеть свои чувства и найти в себе силы рассказать тебе. Я хотела найти в себе силы сказать тебе сама, но эта сила не давала мне покоя, пока я не вернулась из Брюсселя – после того, как я сказала своим родителям, его родителям и Адриану в лицо, что не могу выйти за него замуж. Ты говорил о том, что поступаю правильно, о том, что было у меня на сердце. С моих плеч свалился такой груз. Это неописуемо. Это судьба. Я знаю это.

У нее на глазах стояли слезы, но она все равно рассмеялась.

Они больше не могли сдержаться. Они снова обнялись, страстно целуясь. Она быстро расстегнула его рубашку, а он стянул ей свитер через голову. В яростном и безумном порыве чистого голода они впервые обнаружили свою наготу. Их сердца забились, когда они тяжело вдыхали сущность друг друга. Теперь ничто не могло разлучить их.

●

Утром в дверь Анжелики постучали. Карл открыл, одетый только в нижнее белье.

В коридоре стояла мать Анжелики с улыбкой на лице. Рядом с ней стоял потрясённый Адриан.

«Анжелика дома?» — спросила ее мать.

Карл собирался ответить, когда Анжелика вышла из своей спальни, одетая только в его футболку, доходившую ей до бедер, и в фетровую шляпу на голове.

«Карл, кто-то в… Мама. Что ты здесь делаешь?»

Адриан ввалился в комнату и указал на Карла. «Кто это?»

Мать Анжелики потянула Адриана за рукав. «Адриан, заткнись и иди к машине».

"Но-"

«Уходи», — потребовала она.

Карл закрыл за Адрианом дверь и повернулся к матери Анжелики. «Могу я предложить вам кофе или чай?» — спросил он её.

«Она уходит», — решительно заявила Анжелика.

«Вот кого ты берёшь вместо охраны, — сказала её мать. — Я вижу его активы. Но…»

"Я люблю его."

Её мать перевела взгляд с Анжелики на Карла, а затем снова на дочь. «Я вижу это по твоим глазам».

«Разве это ничего не значит?»

Её мать подошла к двери. «Если тебе что-нибудь понадобится, я всегда рядом.

После того, как я всё объясню твоему отцу, приводи его домой. Уверен, Элиза тоже одобрит.

Она открыла дверь, чтобы уйти.

«Пожалуйста, оставайтесь», — сказала Анжелика.

«Нет. Я буду объяснять это Адриану всю дорогу до аэропорта. Возможно, и в полёте тоже. Было приятно познакомиться, Карл. Вы двое, одевайтесь.

Ты простудишься.

С этими словами она оставила их двоих стоять и смотреть друг на друга.

Затем они оба начинают смеяться.

«Все прошло хорошо», — сказал Карл.

"Ага."

OceanofPDF.com

ВОЗНЕСЕНИЕ

Автобус «Мерседес» скользил по автобану из Вены в Инсбрук, не особо торопясь. Была полночь, и оставалось почти семь часов до регистрации в отеле.

Карл и Анжелика провели последние несколько дней, сопровождая две группы американских и британских туристов по всем достопримечательностям Вены. Вечером они устроили ужин в изысканном ресторане, а затем отвезли их на выступление хора мальчиков и концерт Моцарта. Два автобуса ждали группы у концертного зала и быстро доставили их к автобану. Это был единственный раз за всё время тура, когда им придётся ехать ночью и ночевать в автобусе, поскольку они фактически повторяли маршрут, по которому уже проехали из Зальцбурга.

Сидя в темноте на переднем сиденье автобуса, Карл щёлкал в темноте по экрану ноутбука. Он не видел экрана, но это и не было необходимости.

Фриц время от времени оглядывался через плечо, чтобы убедиться, что тот ещё не спит. Но Карл уже не мог заснуть. Он не сводил глаз с автобуса перед собой, автобуса с туристами, которых вела Анжелика.

Он вспомнил два автобуса, сцепленных вместе, которые синхронно двигались к следующему городу, совсем как они с Анжеликой с тех пор, как он вернулся из Америки. Сначала были две ночи в Мюнхене перед началом тура, когда они проводили вместе каждое мгновение, занимаясь любовью и просто ощущая присутствие друг друга. Затем ночь в Зальцбурге, когда Карл незаметно пробрался в номер Анжелики, чтобы остаться. И две ночи в Вене, когда она приходила к нему в номер.

Это была первая ночь без неё. И всё же он чувствовал её присутствие даже на небольшом расстоянии между двумя автобусами.

Он взял радиомикрофон и нажал на кнопку.

«Анжелика?» — тихо спросил он.

«Да, что случилось?» — тихо спросила она через маленький динамик.

«Ничего. Просто хотел услышать твой голос».

"Я тоже."

Он отложил микрофон, закрыл компьютер и убрал его под сиденье. Он откинулся назад и натянул фетровую шляпу на глаза. Пока автобус гудел, погружаясь в темноту, он думал о судьбе, фетровой шляпе и Анжелике.

Структура документа

• 1 МЮНХЕНСКИЕ НОЧИ

• 2 АНЖЕЛИКА

• 3 ХОФБРОЙХАУС

• 4 КАТАСТРОФА

• 5 КАМЕННЫЙ ДОМ

• 6 ФОНД

• 7 НАСТОЙЧИВОСТЬ

• 8 ХЕЙЛАНД

• 9 братьев и сестер

• 10 ДЯДЯ ДЖЕК

• 11 Ди О'Бриен