Растаманские народные сказки. Зеленая книжка

Про Чаку-Баку (Маккена отдыхает!)

Однажды заходит ко мне Леша Чака–Бака и начинает разговор за жизнь: типа какая она вся неподатливая какая–то и упрямая, он за нею, а она от него. Тогда я расказываю ему историю за одного японского сэнсэя. Такой себе крутой японский сэнсэй, коренастый, узкоглазый, в кимоно — короче, дзэн в чистом виде. И у него слуга–негр (ну, за негра все понятно). И вот этот негр потихоньку наблюдает за сэнсеем, за его медитациями, там, тренировками, и жутко со всего этого прется. Но только есть вот одна вещь, для негра непонятная: каждый день после окончания тренировки сэнсей встает перед аквариумом и втыкает на рыбок. Один раз негр его спрашивает: хозяин, зачем вы смотрите на рыбок. А сэнсей отвечает: а я не просто так смотрю. Я проверяю свою волю и разум. Вот, проследи: куда я глазами веду, туда и рыбки плывут. Это потому что мой интеллект сильнее, чем у рыбок.

Ладно. Короче, через несколько дней приходит самурай домой и застает такую картину: стоит негр перед аквариумом, глаза вытаращил и делает вот так: чпок! чпок! чпок! С понтом пузыри пускает, типа как рыба.

Чака–Бака говорит: ну, вот так вот хитрый самурай растамана обманул. Он же на самом деле рыбками не управлял, а просто водил глазами, куда они поплывут. А бедный негритянин повелся.

Я говорю: нет. На самом деле он его не обманул. На самом деле негр, когда губами чпокал и глаза таращил, так он на самом деле был уверен, что все рыбки ему подражают, и что он силой своего интеллекта заставил их сделать гораздо более хитрую фишку, чем тот самурай. Нет, Чака–Бака: старого растамана на мякине не проведешь!

И вот прикиньте: полгода спустя сижу я у Энди Харьковского на «Динамо» и рассказываю эту телегу Вовке Орскому. И тут меня посещает вруб: что на самом деле все было совсем не так. На самом деле рыбки–то плавали в разные стороны, а хитрый самурай просто выделял своим взглядом тех, которых хотел выделить. А негр сначала купился, а потом разгадал эту фишку и решил самурая тонко простебать. То есть, как самурай зашел, негр сразу встал перед аквариумом и начал глаза таращить и губами чпокать, как будто цитируя известную тему из Чжуанцзы про радости рыб. А самурай сразу понял, что негр у него не простой, а с сюрпризом, и назначил его своим оруженосцем. Или даже нет: он его усыновил. И стал этот негр первым растаманским самураем.

Ну и, конечно, через тридцать лет он уже всех самураев на ганджа присадил. И пошла в Японии утонченная конопляная культура, которая быстро перебросилась в Китай и посрывала крыши всем деятелям тамошней культуры. Настолько посрывала, что перед властями встал вопрос: надо с этим что–то делать, а то империи кабздец. И вот они посовещались и возвели на трон крутого императора Цинь Шихуана. Который сразу пожег все книги и картины, поломал все скульптуры и поубивал всех литераторов. То есть вот так радикально. Но одну книгу он все–таки оставил: это был «И Цзин» — и то потому оставил, что без нее в Китае ни в чем не разберешься. Там же это программа номер один, там же все по «И Цзину» живут. Но все остальные книги пожег, коноплю курить запретил, ввел цензуру в интернете на телевидении, начал глушить разные западные радиоголоса — ну, и чего он добился? Того, что через какие–нибудь две тысячи лет все китайцы поголовно присели на опию и присадили на нее пол–Сибири. Но Цинь Шихуан к тому времени уже умер, и никто не мог сказать ему, какой он, в сущности, мудак конченный.

А конопляная культура тем временем перебралась в Индию. И там полностью победила. Отсюда Ригведа, Сома, буддизм, кришнаизм, Оша–калоша и тому подобные индийские фенички. А потом англичане завоевали Индию, и ганджа распространилась по всему миру, и ее открыли для себя индейцы и чернокожие растаманы на Ямайке. А один растаман потом устроился слугой к японскому сэнсею и за две недели врубил его в правильный дзэн с помощью тонкого простеба с рыбками.

Вот. А Чака–Бака потом придумал слово АПКАЛЯБУМ. Это у него была ПАПКА ДЛЯ БУМАГ, а там некоторые буквы стерлись, и вот он сидит, сидит и вдруг читает: АПКА ЛЯ БУМ! Ну, врубитесь, какое клевое слово! Он потом целый месяц ходил и всем говорил: АПКАЛЯБУМ! И все понимали, что он имеет в виду.