Рай милостью Божией. Изгнание

8

За те недели, что Сара Джентри провела в Бунсборо, она очень старалась как можно быстрее приспособиться к неустроенной жизни форта, и в этом ей с радостью оказывали помощь дружески настроенные добрые женщины, особенно Ребекка, Элизабет и Элви. Но больше всего Сара зависела от Китти. Китти, казалось, знала все на свете, и особенно то, в чем прежде Сара не испытывала никакой необходимости. Иногда ей в голову закрадывалась тревожная мысль, а смогла ли бы она вообще обойтись без Китти?

В Виргинии к ней всегда была приставлена пара девушек, занимавшихся грязной и тяжелой работой по дому, и Сара росла без всяких забот. Даже когда она вышла замуж за Романа, мать направила к ним в дом служанку Летти… Ей никогда не приходилось варить мыло, делать свечи, ткать полотно для одежды и даже готовить.

Теперь же, очертя голову бросившись в эту авантюру, Сара начала воспитывать в себе приграничную жену с такой решимостью, что это подчас превышало силы ее изнеженного организма, и она, пользуясь отсутствием Романа, давала волю слезам. Несмотря на отчаянные усилия побороть страх, на нее всегда давила тяжким гнетом эта бесконечная первозданность за частоколом форта. Однажды она попыталась рассказать о своих чувствах Роману, но он только посмеялся над ней… хоть и мягко, незлобиво, но посмеялся… И все-таки главное — она по-прежнему была с ним!

Она любила его целых четыре года до того, как он потряс и свою, и ее семью безрассудным поступком: бросил все, ради чего так долго работал — успешную адвокатскую практику, растущее уважение окружающих, — и уехал к Дэниэлу Буну; отправился с ним в джунгли, чтобы предупредить Хэррода о грозившей ему опасности, потом со своими приятелями принял участие в войне, объявленной индейцам лордом Данмором.

Ее отец, который когда-то пришел в восторг от молодого человека с многообещающим будущим, теперь приходил в дикую ярость только при упоминании имени зятя и посоветовал ей забыть о нем навсегда. Но Сара не сдалась — даже не получив от него ни одного письма в прошлом году: Роман сказал, что приедет за ней, когда появится возможность, и Сара была уверена, что он сдержит слово.

Насколько прежде Роман чувствовал себя в клетке, не находил себе места, настолько теперь он был раскованным, душевно умиротворенным, нежным с ней, терпеливым, никогда не упрекал ее в неловкости — даже когда она однажды сожгла его ужин. Она видела, как Роман счастлив здесь, в Кентукки, и была готова сделать все, чтобы не лишать его этого счастья, хотя, конечно, его дозорная служба приводила ее в ужас.

Сара больше не могла сдерживать своих чувств и однажды, когда они сидели с Китти за чашкой лаврового чая, раскрыла их подруге.

— Неужели ты не чувствуешь того же, когда Каллена нет рядом? — воскликнула она. — Неужели ты за него не боишься?

Китти однажды призналась ей наедине, что по уши влюблена в этого очаровательного шотландца. Теперь же она покачала головой:

— Нет. Может, оттого, что знаю их обоих — эти мужчины смогут постоять за себя в любых обстоятельствах.

— Ах, как мне хочется быть такой же уверенной! — прошептала Сара. — Мне кажется, я умру, если с Романом что-нибудь случится…

Китти, отставив чашку, взяла Сару за руку.

— Я тебя понимаю, Сара, но… Роман — самый сильный мужчина из всех, кого я знаю, кроме разве что папы. — Она помолчала с минуту. — Поэтому ты не должна ему препятствовать ни в чем, — добавила она.

Сара вздохнула.

— Наверное, ты права…

— Кроме того, — глаза Китти ярко вспыхнули, — там, где они, все не так, как ты себе представляешь! Там такое великолепие… такая воля! Если бы я была мужчиной, то поступила бы как Роман с Калленом. Как прекрасно скакать верхом куда глаза глядят!

Сара с трудом улыбнулась.

— К устью ручья?

Китти кивнула.

— Как-нибудь мы с тобой и с моим отцом побываем там.

— А почему Каллен не отвезет тебя туда?

У Китти от удивления расширились глаза, а щеки покрылись густым румянцем.

— Ты что! Я никогда не посмею. Ему не скажешь «нет» даже в пределах видимости нашей хижины!

И они захихикали как две девчонки, которыми, в сущности, еще и были. Сара поинтересовалась, заводил ли Каллен разговор о браке, но получила отрицательный ответ.

Май незаметно перешел в июнь, и под горячим солнцем потянулись вверх густые зеленые побеги будущего урожая. Романа с Калленом не бывало в форте по нескольку дней, иногда они пропадали на целую неделю в поисках признаков растущей активности индейцев, но вокруг по-прежнему царило затишье. Тревожное ожидание, однако, лишь усугубляло страхи, и несколько семей даже вернулись обратно на восток.

В Хэрродтауне был созван конвент для улаживания претензий со стороны поселенцев, и несколько депутатов от Бунсборо приняли в нем участие. В это время Роман находился в дозоре, а вернувшись, встретился с Дэниэлом. Оба отошли подальше, за родники.

— Никаких признаков войны? — спросил Дэниэл.

— По-моему, да.

Дэниэл довольно кивнул:

— Пока нам везет.

— Пока да. Но нужно поставить ворота понадежнее — тем более, что частокол уже сделан.

Дэниэл улыбнулся: уже не в первый раз Роман обращал его внимание на безопасность форта.

С реки задувал теплый бриз, пошевеливая ярко-зеленые всходы маиса, которые уже доходили до пояса. А дальше росли капуста и турнепс, батат и прочие овощи… радость и гордость поселенцев. Вокруг участка вились ползучие побеги лозы тыквы и арбуза, а в тени ростков маиса притаились припавшие к земле всходы тыквы-горлянки.

Дэниэл остановился, чтобы завязать шнурок на ботинке. Выпрямившись, он бросил косой взгляд на Романа. Неожиданный порыв ветра разметал его золотистые, песочного цвета волосы, которые он собирал в аккуратную косичку.

— О чем ты думаешь, Дэниэл? — спросил Роман, опережая его вопрос.

— Приехал Джим Хэррод, — ответил тот. — Привез сообщение о результатах созыва конвента. Судя по всему, большинство проголосовало за то, чтобы направить двух-трех делегатов на законодательную Ассамблею с петицией, требующей отклонить все претензии Трансильванской компании и заявляющей об их собственных правах на Кентукки.

Роман размышлял над его словами.

Вот перед ним человек, который оказал такое влияние на его жизнь, которого он всегда считал родным братом… И этот человек работает на компанию. Роман решил высказать ему все, что чувствовал.

— Извини, Дэниэл… но мне кажется, они правы.

К его удивлению Дэниэл только усмехнулся.

— Не вижу тут никакой проблемы, Роман. И не обижаюсь. То, что там должно произойти, непременно произойдет.

Роман с облегчением кивнул.

— Они избрали капитана Кларка и поручили ему отстаивать свое дело, — сказал Дэниэл.

— Джордж-Роджерс Кларк? Хороший выбор. Я с ним встречался, и мне понравилось все, что он говорил. Например, насчет того, что нам здесь необходима честная и хорошо организованная колониальная полиция. А Трансильванская компания, он уверен, ее не создаст.

— Насколько мне известно, не только Кларк завоевал их симпатии. Джим Хэррод сообщил, что они выбрали еще одного человека, которому поручают отстаивать свои права, — тебя.

Роман, вздрогнув, недоуменно уставился на него.

— Меня? — выдавил он через минуту. — Ну да… Они знают, что хоть я и считаю судью Гендерсона честным человеком, мне никогда не нравилась идея особого налога на фригольдеров и собственников в этих краях. А ты уверен, что конвент выбрал меня в делегаты?

— Да… если нет другого человека по имени Роман Джентри, — широко улыбнулся Дэниэл, явно одобряющий такой выбор.

— Но… я не могу поехать. По крайней мере, сейчас.

— Почему?

Предложение застало Романа врасплох, и он долго не мог найти подходящее объяснение.

— Без меня, с одним Калленом, ты останешься как без правой руки, — наконец проговорил он. — Этой огромной территории за глаза хватит и для двух скаутов. К тому же никто не знает, когда англичане договорятся с индейцами и выступят против нас.

— Тем более! Нам может понадобиться гораздо больше пороха, чем у нас есть. Поэтому поезжай и убеди хоть кого-нибудь… Ассамблею, Гендерсона. Кроме того, — Дэниэл фыркнул, — ты считаешь, что я уже забыл, что такое разведка? Я, конечно, слегка растолстел, но пока еще могу ездить верхом, ходить по тропе и читать условные знаки получше многих! А в мое отсутствие форт останется на Ричарде Кэллоувэе.

Дэниэл, отвернувшись, рассматривал стену из толстых бревен, в голубых глазах его проглядывала тревога.

— Я совсем не прочь выехать туда, за частокол… До сих пор вспоминаю о времени, когда я лежал на спине в зарослях клевера и пел во всю мощь своих легких… Но тогда меня почему-то никто не слушал, кроме разве что одинокого буйвола или отбившегося от стада кролика.

— И все же… — начал Роман — и осекся.

Он не ощущал полной уверенности в себе, а потому доверие, оказанное ему этими гордыми людьми, было нелегкой ношей. Но ведь Виргинская хартия предоставляет Кентукки полные права — осталось только воспользоваться ими… К тому же сейчас на карту ставились не только будущее Кентукки, но и жизни этих людей. Мог ли он ответить отказом, предать их веру в него, не сделать всего, что умел, на что был способен?!

— Должен заметить, что у тебя уже нет выбора, — сказал Дэниэл, словно отвечая на его немой вопрос.

Роман, подняв голову, посмотрел на далекий Ежевичный кряж, обвел взглядом его лесистые холмы. Жара, казалось, спрессовала воздух, от земли поднимался густой пар…

— О своей жене не беспокойся, — снова заговорил Дэниэл. — Я за ней присмотрю, можешь на меня положиться. Даю тебе слово.

Но у Сары Джентри оказался совершенно иной взгляд на это дело. Едва оправившись от потрясения, она бросилась в атаку.

— Если ты уедешь, я не останусь в форте! — заявила она с необычайной для нее твердостью.

— Сара, послушай, но я же не могу взять тебя с собой! — попытался урезонить ее Роман. — Мы поскачем сломя голову! Можешь представить, какие лишения ожидают нас на пути туда и обратно? Нет, я на это не пойду!

— А я и не собиралась ехать с вами, — огрызнулась Сара. — Пока тебя не будет, я решила пожить в семье Джентри. Они меня примут.

Роман согласился и однажды выехал из форта, чтобы переговорить об этом с Джозефом и Амелией. Вскоре дело было улажено.

— О другом и речи быть не может! — заявила Амелия.

— У меня полно дерева, мигом выстругаю еще одну кровать. На чердаке много места, хватит и для Сары, и для девочек, — поддержал ее Джозеф.

— А мы с мамой сошьем матрац! — предложила Китти, не скрывая своего восторга: Присцилла сообщила, что в доме уже есть лишний чехол.

— Когда ты уезжаешь? — спросил Джозеф.

— Как можно скорее. К утру мне нужно быть в Хэрродтауне.

— Тогда я снаряжаю фургон, и мы едем за вещами Сары сегодня же!

Амелия с Присциллой отправились в спальню искать лишний чехол для матраца, а Джозеф пошел загонять лошадей. Роман с Китти на несколько минут остались одни.

— Я так горжусь тобой! — сказала она.

Он радостно улыбнулся.

Они до сих пор хранили в себе тайну той ночи, но старались отогнать эти воспоминания в прошлое и были даже довольны, что тогда ничего не произошло. Однако несмотря на все это, между ними возникла какая-то связь, отрицать которую оба были не в силах. Китти никогда не забывала, что если бы не Роман, она навечно пропала бы в дебрях к северу от реки Огайо, став наложницей какого-нибудь вождя племени шоуни. Ну а Роман иногда думал о том, что хорошенькая кузина из семьи Джентри могла оказаться единственной в его жизни женщиной, позволяющей ему быть самим собой…

— Как ты думаешь, Ассамблея согласится с требованиями петиции? — спросила Китти.

— Наша с Кларком обязанность добиться этого, — ответил Роман.

Он уже пришел в себя, преодолев волнение.

— Китти… мне не хочется оставлять Сару надолго. Она… — Роман поискал нужное слово, — … не приспособлена к такой жизни и не чувствует себя здесь свободно, как ты. Она намного слабее тебя… Пожалуйста, позаботься о ней! Очень прошу.

Маленькая рука Китти нашла его руку.

— Я все сделаю, Роман, что от меня зависит. Обещаю.