Разбитая ваза

Глава 17

В два часа дня в воскресенье Ирэн Данхэм Помфрет снова сидела в своей библиотеке во главе большого стола, за которым так часто собирались советы оркестров, больниц и различных обществ. Но вид ее внушал сильное сомнение, что это заседание она сумеет провести со свойственной ей ранее властностью и искусством. Две недели назад она была привлекательна и энергична, уверенна и жизнерадостна, какой только может быть женщина, имеющая двадцатилетнего сына, а теперь ее даже не назовешь благородной развалиной. В ней не осталось ни сил, ни жизненных соков. Плечи поникли, она вся поникла, полумертвые глаза с красными мешками, похоже, уже ничто не могло оживить, такими они и закроются навсегда.

Приглашенные расположились вокруг стола в прежнем порядке, с одной заметной разницей: Текумсе Фокс занимал кресло, на котором раньше сидел Перри Данхэм. Слева от Фокса, между ним и миссис Помфрет, сидел Уэллс, секретарь. Справа от него — мистер Помфрет, Хиби Хит и Феликс Бек. Напротив — Кох, Тед Гилл, Дора, Диего и Гарда Тьюсар.

Миссис Помфрет окинула присутствующих равнодушным взглядом.

— Я хочу, — заговорила она голосом, которого не слышал ни один совет или комитет, — объяснить вам, почему вы здесь. Мистер Фокс сказал мне вчера, что полиция требует передать скрипку ей в качестве вещественного доказательства. По-видимому, они не нашли никаких иных доказательств, поэтому им нужна скрипка. Я велела мистеру Фоксу отдать ее, он отказался. — Она небрежно махнула рукой в сторону лежавшего у ног Фокса футляра. У нее задрожали губы, она с видимым усилием пыталась овладеть собой, но безуспешно. Едва слышно она пробормотала: — Он объяснит причину.

Глаза присутствующих с явным облегчением обратились на Фокса, который не представлял собой столь мучительного зрелища.

Фокс огляделся.

— Возможно, я переусердствовал, — начал он, — но я полагал, что отвечаю перед вами за эту штуку и не хотел брать на себя ответственность. Как я уже доложил полиции, я хранил ее у себя, представляя ваши интересы. Сейчас я возвращаю ее коллективным собственникам. Вы вправе добровольно передать ее полиции или заставить их обратиться в суд.

Феликс неожиданно попросил:

— Можно взглянуть на нее?

— Конечно. — Фокс передал ему скрипку, пройдя за спинами Помфрета и Хиби. Бек взял ее в руки, осмотрел, провел кончиками пальцев по изгибу ее корпуса и вдруг задел пятую струну. Тонкий, беззащитный звук ударил по натянутым нервам сидящих за столом людей.

Дора содрогнулась и сжалась в комок. Диего зарычал, миссис Помфрет прижала носовой платок к губам, Гарда Тьюсар раздраженно бросила:

— Перестаньте!

— Извините, — сказал Бек и положил скрипку в футляр.

Адольф Кох, глядя на Фокса, откашлялся:

— Если полиции нужна скрипка как вещественное доказательство в деле об убийстве, они имеют право взять ее, верно?

— Не обязательно, мистер Кох. Если мы захотим, мы можем хранить ее у себя. Это ценная вещь и довольно хрупкая, кроме того, она наша. У нас есть все основания не отдавать ее.

Кох пожал плечами:

— Мне кажется, вы могли бы и не собирать нас для этого. Избавить миссис Помфрет от дополнительных хлопот в печальных для нее обстоятельствах. Разве нельзя было просто позвонить мисс Хиби, мисс Моубрей, а заодно и мне?

— Конечно, можно. — Фокс посмотрел на него прямо, не улыбаясь. — Но есть некоторые сложности. Мне нужно вам кое-что объявить, прежде чем вы примете разумное решение, как поступить со скрипкой. Я должен раскрыть, кто убил Яна Тьюсара и Перри Данхэма.

— Тогда, — саркастически заметил Кох, — вы могли бы подождать, когда будете готовы это сделать.

— Я готов рассказать сейчас.

За столом началось движение, послышались вздохи, восклицания, и десять пар глаз уставились на Фокса.

Хиби Хит вцепилась в рукав Феликса Бека, так что тому пришлось силой выдернуть его из ее рук. Миссис Помфрет выпрямилась и застыла.

— Вот как обстоит дело, — начал Фокс. — У меня возникло — ну, назовем это так — сильное подозрение в определении личности убийцы пять дней тому назад.

Во вторник вечером. А вчера днем я узнал кое-что такое, что убедило меня в справедливости моих подозрений. Однако у меня не было доказательств и нет их до сих пор. И, похоже, раздобыть их так и не удастся. Но, чтобы вы смогли, как я уже сказал, принять разумное решение о судьбе скрипки, я доложу вам то, что знаю.

Конечно, один из вас это уже знает.

— Один из нас, — пробормотал Диего с тихой свирепостью.

Миссис Помфрет не отрывала от Фокса воспаленных глаз.

— Один из нас? — Дора от изумления раскрыла рот.

Кох сложил руки на груди.

— Потрясающий спектакль, — сказал он, — спектакль шарлатана…

— Я так не думаю, — мягко возразил Фокс, — мне кажется, это единственно разумный шаг, который надо сделать. В конце концов, убийца — это человек, с которым вы все обмениваетесь рукопожатиями, он жесток, беспощаден, хитер и опасен, и пусть это не удастся доказать перед присяжными, полагаю, вы, его друзья, должны об этом знать. Особенно мисс Тьюсар.

Ее обманули в гораздо большей степени и более бессердечно, чем остальных. Если уж кто и мог рассчитывать на хорошее отношение, так это она, поскольку одной из жертв убийцы был ее брат, а она любила брата. Не правда ли, мисс Тьюсар? Ведь вы любили Яна?

— Конечно, — отрезала Гарда, — и если вы сможете сказать, кто…

— Я собираюсь это сделать. Да, этот человек довел вашего брата до самоубийства. А когда его обман раскрыли, он испугался, что вы можете заподозрить его и послал вам записку со свастикой. Однако записку писал не нацист.

— Откуда вы знаете?

— Свастика нарисована неправильно. Лучи ориентированы против часовой стрелки, а должны — по часовой.

Губы у Гарды округлились.

— Это была свастика! Вы, вероятно, и эту идею подхватили от моей горничной?

— Нет. От вашей горничной я узнал лишь о мистере Фише. Что и привело меня к выводу: вашего брата убил мистер Фиш!

— Это ложь…

Быстрый непроизвольный всплеск эмоций выдал больше, чем она того хотела, и она взяла себя в руки, паники не было. Она задрала подбородок, глаза ее метали молнии.

— Мне казалось, — тихо сказал Фокс, — вы отрицали факт знакомства с мистером Фишем.

— Отрицала! И продолжаю отрицать. Я настаиваю только на том, что вы лжете!

— Что же это, дьявол побери, за мистер Фиш? — выпалил Диего. — Ты говоришь, один из нас.

— Да, один из вас. — Фокс прошелся взглядом по сидящим за столом. — Думаю, можно вполне начать с мистера Фиша. Он — друг мисс Тьюсар и часто посещает ее. Или посещал. Только когда он приходил к ней, он уже был не мистер Фиш, а миссис Гарриет Пискус.

Прошу вас, мисс Тьюсар! Ни к чему хорошему это не приведет! Если вы будете скандалить, я выведу вас отсюда и все равно продолжу. За клевету вы можете привлечь меня к суду.

— Мы все должны привлечь вас, — с напором заявил Кох. — Вы сказали, один из нас. А теперь вот мистер Фиш становится миссис Пискус — повторяю, это потрясающий спектакль.

— Не мешайте, — сказала миссис Помфрет, и в ее голосе послышались властные нотки. — Продолжайте, мистер Фокс.

— Хорошо, — снова заговорил Фокс, — я сразу же разрешу это противоречие. Оно только кажущееся. Мистер Фиш — один из вас. Он проявляет исключительную осторожность при посещениях мисс Тьюсар. Он заранее звонит ей, возможно из автомата, чтобы она отпустила горничную и осталась одна. Он отправляется, вероятно, в какую-либо дешевую гостиницу, хотя полиция пока ее не обнаружила, переодевается в женское платье с траурной вуалью, спускается в метро, выходит из него и берет такси до «Болтон апартментс», где под именем миссис Гарриет Пискус снимает с января 1939 года квартиру. Он выходит из лифта на седьмом этаже и затем поднимается пешком на девятый, в квартиру мисс Тьюсар. Все это весьма хлопотно, однако ему кажется, что таким образом он избежит обвинения в убийстве. Хотя, разумеется, когда он придумывал все эти хитрости, он не собирался никого убивать, а просто хотел держать в секрете свои визиты к мисс Тьюсар.

Диего издал гортанный звук.

Фокс посмотрел на него:

— Извини, Диего. Если хочешь, уйди, но это все, что ты можешь… Вернемся к мистеру Фишу. Он любит красивые вещи и страстный коллекционер фарфоровых изделий. Но он любит и мисс Тьюсар. Он уносит из дома черную четырехугольную вазу Ван Ли и ставит ее в квартире мисс Тьюсар, чтобы и ваза, и мисс Тьюсар были в одном месте, когда он туда приходит. Он…

— Лжец! — бросила ему в лицо Гарда.

— Я не лжец, — заявил Фокс, — но должен признать, что несколько следующих деталей основаны на догадках.

Возможно, это происходило иначе или не совсем так. Когда мистера Фиша не было, мисс Тьюсар прятала вазу, опасаясь, что какой-нибудь случайный посетитель узнает в ней ту, что была украдена у мистера Помфрета, но однажды она забыла это сделать. Пришел Диего, увидел вазу и сделал вывод, что ее украла мисс Тьюсар. Раньше он, возможно, подозревал, что роскошную жизнь она ведет лишь благодаря регулярным кражам. И тут он на деле удостоверился в источнике ее доходов, и этот вывод, хотя и был неприятен, для него был не худшим. Больше всего он боялся, что…

— Черт тебя подери, — Диего поднялся, — ну-ка выйдем, чертов сын!

— Не сейчас, Диего. В твоих силах было избежать этого, старина… Итак, Диего взял вазу. Разумеется, взял открыто, на глазах у мисс Тьюсар. Он не способен красть и намеревался вернуть ее Помфрету, но все откладывал, пока не стало слишком поздно. Гарда призналась мистеру Фишу в своей промашке, и того охватила паника, поскольку к этому времени у него была уже другая и гораздо более важная тайна, чем его дружба с мисс Тьюсар. Он совершил уже два убийства и теперь не доверял даже мисс Тьюсар. Во всяком случае, не полностью.

Вдруг она сказала Диего, каким образом к ней попала ваза? Тогда он вломился в квартиру Диего, забрал вазу и устроил смертельную ловушку, которая не сработала только потому, что я случайно приехал туда раньше Диего. Мистер Фиш решил вернуть вазу Помфрету и сделал это дьявольским способом, направив ее по почте Коху в уверенности, что тот узнает ее и вернет Помфрету. Прошлый понедельник выдался для мистера Фиша очень напряженным. В тот же день он посетил квартиру Перри Данхэма и устроил там настоящий погром. Не знаю, что он там искал, но предполагаю, что вторую записку, которую Ян оставил на столе, прежде чем застрелился. Мисс Моубрей видела две записки, но Перри Данхэм заявил, что видел одну. Напрашивается вывод, что вторую Данхэм спрятал. Вероятно, она имела какое-то отношение к нему, и если я пришел к такому заключению, то и мистер Фиш, конечно, тоже об этом догадался. В его случае это, возможно, была уже не догадка. Видимо, Данхэм сказал ему о том, что записка у него, и, может быть, даже показывал ее. Данхэм был человек неосторожный и легкомысленный. Он не понимал, что имеет дело с загнанной в угол крысой, а крыса, загнанная в угол, — опасное животное. Хотя, когда он знакомил мистера Фиша с содержанием записки, скорее всего, он не знал, что это мистер Фиш…

— И мы не знали, — вставил Генри Помфрет, — если мы вообще его знали. Конечно, вы можете сколько угодно нагнетать страсти… если это часть трюка…

Фокс улыбнулся ему тонкой, натянутой улыбкой.

— Отчего же? — мягко спросил он. — Вам становится немного неуютно?

Помфрет попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой и вялой.

— Неуютно?

Фокс кивнул.

— Напряжение все-таки. Разве вам не интересно узнать… например, почему мои подозрения укрепились во вторник вечером? Послушайте. Вот четыре обстоятельства — ни одно из них само по себе не убеждает, однако все вместе они превращаются в сильный аргумент. Во-первых, «Помфрет» — это рыба с острыми шипами, черная, как сажа, «пискус» — по-латыни тоже «рыба». Во-вторых, выбирая псевдонимы, многие люди почему-то оставляют прежние инициалы. И пожалуйста: Гарриет Пискус и Генри Помфрет. В-третьих, черная четырехугольная ваза Ван Ли оказалась в квартире мисс Тьюсар, а что, если ее вовсе не крали? В-четвертых, и пока это обстоятельство самое серьезное, мистер Фиш предпринял исключительные меры предосторожности, чтобы сохранить свою дружбу с мисс Тьюсар в тайне, так как раскрытие этой тайны грозило бы ему полным крахом. Все это, я думаю, ведет к одному выводу. Я прав, миссис Помфрет, верно? Разве ваш муж поступил не мудро, сделав все от него зависящее, чтобы вы не узнали о том, что мисс Тьюсар — его любовница?

Никто не шелохнулся, никто не произнес ни слова, миссис Помфрет выпрямилась еще больше и вонзила взгляд в фигуру рядом с Фоксом. Она напоминала ледяную статую. Глядя в глаза Фокса, Помфрет усмехнулся с возмущением и превосходством, как только и можно отнестись к такой абсурдной клевете. Но он чувствовал на себе и другой взгляд, чувствовал, как он пронзает его насквозь, и с неотвратимостью сознавал необходимость пренебречь Фоксом и ответить на другой взгляд.

— Нет, Ирэн, — сказал он хрипло, но не тихо. — Нет, уверяю тебя! Нет!

Вместе с последним «нет» за столом возникло движение, но исходило оно не от Помфрета. Ярость Гарды, накипавшая с каждой минутой, уже не могла излиться в словах. Неожиданным и стремительным, как молния, движением она схватила скрипку, которая лежала на столе между ней и Беком, и, прежде чем Бек или Диего остановили ее, хрупкий и бесценный инструмент взлетел, кувыркаясь, в воздух. Похоже, она целилась в Фокса, но скрипка пролетела над его головой, ударилась об острый угол металлического шкафа и упала на пол. Бек вскочил со стула, но Фокс опередил его и поднял скрипку.

— Великий Боже, она пролетела выше, — сказал Диего. Он взял Гарду за руку и прижал ее к креслу.

Фокс разглядывал остатки скрипки. Прекрасный инструмент разлетелся на куски, так что он смог заглянуть внутрь, на внутреннюю поверхность деки. В такой напряженный момент его поведение казалось довольно странным. Он изучал внутренность скрипки несколько секунд, не обращая внимания на Бека, который держал его за рукав, пока наконец Адольф Кох не воскликнул:

— Черт возьми, вы ждете подсказки?

Фокс пропустил мимо ушей ехидное замечание, сел, положил скрипку на стол перед собой и посмотрел на Генри Помфрета.

— Это полностью меняет ситуацию, — сказал он. — Вначале я признал, что у меня нет доказательств. Если бы мисс Тьюсар сидела спокойно, сомневаюсь, что они вообще появились бы. Я рассчитывал, что, убедив ее в том, что вы убили ее брата, я бы получил доказательства у нее. Но она сделала это другим путем. — Он постучал по разбитой деке скрипки. — Они здесь, внутри.