Разбитая ваза

Глава 4

Гарда Тьюсар вскочила со стула так, что он опрокинулся, но это было все, что она успела сделать: Диего Зорилла крепко схватил ее за руку. Все другие голоса перекрыл голос Перри Данхэма, который с вытаращенными глазами заорал на Дору:

— Боже милостивый, ты спятила?!

— Нет, — сказала Дора, глядя не на него, а на его мать. Спазм в горле мешал ей говорить, но в голосе звучала твердость. — Я не знала, что все так обернется, но это сделала я. Когда скрипка пропала, я подумала, что это могло произойти… но… сейчас, конечно, это не так…

— Минутку, мисс Моубрей. — Текумсе Фокс сидел сбоку от нее и обращался к ее профилю. — Вы утверждаете, что застрелили Тьюсара?

Она повернула голову:

— Что я?..

— Выстрелили из пистолета. Нажали на спусковой крючок.

— Да нет же… Что вы такое говорите! Это сделал он сам. Это Ян сделал!

— Тогда, — нетерпеливо вмешалась миссис Помфрет, — что ты мелешь?

Дора снова повернулась к ней:

— Я говорю, что думаю, что это я убила Яна. Если мои слова показались вам мелодраматическими, то это получилось не нарочно. И видит Бог, я не хотела, чтобы он умер, я даже не хотела причинить ему боль, хотя раньше я к этому стремилась… Когда считала, что это он убил моего отца…

— Сука! — Плевок Гарды чуть не задел Диего и Фокса. — Так это ты пустила грязную сплетню…

— Гарда! — Миссис Помфрет не плевала, но ее голос перекрыл слова Гарды. — Замолчи сейчас же! Или ты будешь держать себя в руках, или уберешься отсюда, любой мужчина в этой комнате с удовольствием вынесет тебя на руках, если до этого дойдет. Стыдись!

— Можно я?.. — спросил Диего.

— Нет. Посади ее в кресло. Итак, Дора?

Дора глубоко вздохнула.

— Я не сука, и я не пускала никакой сплетни. Никогда и никому я и словом не обмолвилась о своих подозрениях, но одно время я в самом деле думала, что отца убил Ян. Я была… некоторые из вас знают об этом — я очень любила отца и никогда не любила Яна так, как, по его мнению, должна была его любить. И я решила причинить ему боль тем единственным способом, на который была способна.

Она еще раз вздохнула.

— Было низостью даже думать так, я понимала это, но смерть отца была настолько ужасной, вы сами это говорили, миссис Помфрет, что я почти лишилась рассудка. И я решила по-прежнему работать с Яном, выступать вместе с ним на больших концертах, а затем все погубить, но так, чтобы об этом никто не узнал, кроме Яна, разумеется. Я могла бы это сделать. Так мне тогда казалось, но после того, как мы несколько раз выступили, я поняла, что не способна на это — то есть не способна заставить себя сделать это, тем более что мои подозрения об обстоятельствах смерти отца развеялись.

Думаю, мой рассудок начал постепенно приходить в норму.

— Это ты скверно придумала, моя маленькая Дора, — прорычал Диего.

— Я знаю, Диего. Но скоро я избавилась от подозрений. По крайней мере, я так думала, нет, я не сомневалась в этом. К тому же Ян настаивал, чтобы я с ним работала. А потом наступил тот вечер, и, конечно, с первых же тактов я поняла: что-то случилось! Я испугалась, что это из-за меня, что я подсознательно, не отдавая себе отчета, сделала то, что когда-то собиралась сделать. Мне захотелось окликнуть его, встать и убежать, но было поздно. Мне оставалось только держаться и стараться изо всех сил, и я старалась. Я никогда так не играла, поверьте! О, вы не верите мне? Я никогда так не старалась — пальцы стали такими же одеревенелыми, как у моего отца, и все равно было ужасно… ужасно…

— Чушь, — угрюмо заявил Феликс Бек. — Полна чушь. Фортепиано было в порядке. Вы согласны, Диего.

— Я не слушал фортепиано. Но я бы уловил, если бы было что-то не так.

— Еще как! — с несчастным видом настаивала на своем Дора. — Должно было быть! Я хотела заставить Ян заглушить это, убить, как хотите! Вы его слышали! Я знак причина во мне, и когда я увидела его… когда он… когда я увидела его… когда он… когда я увидела…

— Бредятина, — энергично выразилась миссис Помфрет.

Фокс бросил на нее вопросительный взгляд, остальные знали это ее любимое выражение и почти не отреагировали.

— Дора, дорогая, — продолжила та, — у тебя фантастически преувеличенное чувство собственной вины Гарда, твои подозрения легковесны и исключительно дурного толка. Прошу вас, перестаньте паясничать. Нам нужно принять важные решения.

Уверившись, что власть снова в ее руках, миссиc Помфрет сделала паузу и откашлялась.

— Как я уже сказала, полиция считает, что речь идет о преступлении, кроме разве кражи скрипки, но поскольку скрипку возвратили неповрежденной, они ж станут заниматься расследованием кражи, если мы попросим их об этом. Такой оборот дела нас вполне устраивает. Мы можем продать скрипку и поставить точку или… Гарда, помолчи… или же настоять на расследовании, чтобы ответить на вопросы, которые задал!

Диего и мистер Гилл и которые, разумеется, были в головах у всех нас. По моему мнению, несмотря на вес неприятности, которые, несомненно, возникнут в ходе расследования, мы обязаны потребовать расследование во имя Яна, нас самих и музыки! — Она закусила губу, а потом резко продолжила: — Лично я хотела бы вывести на чистую воду наглеца, который прислал мне эту посылку.

Кох, нахмурившись, спросил:

— А кто будет проводить расследование?

— Полиция, — категорически сказала Гарда Тьюсар.

— Только не полиция! — выдохнула Дора Моубрей и прижала руки ко рту.

— Мне кажется, — заметила Хиби Хит, — это было бы омерзительно.

Тед Гилл острым и властным взглядом заставил ее замолчать, однако прежде чем кто-либо заговорил, она снова начала:

— Но, Тед, я уверена, и мистер Кох согласится со мной, ведь он же сказал только вчера вечером — помните, Долфи, когда я спросила вас, почему никто…

— Хиби! — резко оборвал ее Тед Гилл. — Мы уже закрыли этот вопрос.

— Я думаю, — сказал Кох вкрадчиво и сдержанно, однако его тяжелые щеки при этом слегка порозовели, — наше решение зависит исключительно от того, кто будет проводить расследование.

— Я тоже так думаю, — согласилась миссис Помфрет. — К счастью, один из нас — из присутствующих здесь владельцев скрипки — профессиональный следователь. Мистер Фокс, вы проведете расследование?

— Он! — презрительно воскликнула Гарда. — Один из вас!

Миссис Помфрет, проигнорировав это высказывание, заметила на лице Фокса легкое сомнение.

— Разумеется, — сказала она, — ваши услуги будут оплачены. Расходы я возьму на себя.

Фокс отрицательно покачал головой:

— Счета представлено не будет. — Он окинул взглядом присутствующих. — Есть ли возражения у кого-либо из владельцев скрипки? Мисс Моубрей?

Дора подняла на него глаза и кивнула.

— Вы хотите, чтобы я выяснил, что произошло?

— Да, конечно.

— Мистер Кох?

— Конечно, пожалуйста. Прекрасная идея. Правда, я не очень знаком с вашей репутацией…

— Я плачу подоходный налог. Мисс Хит?

— О да! — воскликнула она с энтузиазмом, а ее поразительные глаза умиленно замерцали под его пристальным взглядом. — Пожалуйста, выясните.

— Хорошо, я займусь этим. — Фокс снова повернулся к миссис Помфрет: — Само собой разумеется, что какие бы факты я ни обнаружил, я буду докладывать о них всем вам. Мне кажется, это делать лучше всего таким же образом, как вы поступили сегодня, пригласив к себе совладельцев скрипки, а также миссис Тьюсар, мистера Бека и Диего. И естественно, вашего сына и вашего супруга.

— Благодарствуйте, — сказал Перри с преувеличенной вежливостью, — я уж боялся, вы меня позабудете.

Когда и с чего начнем?

Фокс встал, подошел к столу между миссис Помфрет и секретарем и положил руку на коробку, заявив тем самым свои права на нее.

— Полагаю, оберточная бумага с адресом находится у вас? — спросил он. — А веревка?

— Уэллс! — распорядилась миссис Помфрет.

Секретарь исчез за ширмой и через мгновение появился, вручив Фоксу толстый сверток из плотной коричневой оберточной бумаги и моток шпагата. Фокс положил шпагат в карман и спросил:

— Посылку принесли сегодня утром?

— Около девяти часов, — кивнул Уэллс.

— Кто открывал ее?

— Я. Я открываю все посылки. Когда я увидел ее содержимое, я немедленно доложил миссис Помфрет. Конечно, мы не эксперты, но сразу подумали, что это Страдивари.

Миссис Помфрет приказала мне запереть ее в шкаф и позвонила полицейскому комиссару.

— Тот прислал своего сотрудника, чтобы снять отпечатки пальцев, но они не были обнаружены?

— Совершенно верно. Отпечатков нигде обнаружить не удалось, кроме как на наружной части обертки. И конечно, кроме моих и миссис Помфрет.

— Ну, пока достаточно. — Фокс поднял коробку и взял ее под мышку. — Я бы хотел пройти в комнату, где можно было бы ее предварительно осмотреть.

— Мы оставим вас здесь. — Миссис Помфрет поднялась. — Полагаю, все выпьют по коктейлю? Что касается меня, то я с удовольствием. — Она направилась к двери. — Гарда, мне надо поговорить с тобой. Генри, пожалуйста, Генри! Мисс Хит вполне обойдется без тебя. Пожалуйста, скажи Стивену…

Все встали и двинулись из комнаты.

Фокс, оставшись один, приступил к осмотру лежавшего перед ним вещественного доказательства. При этом он не внюхивался, расширив ноздри, не использовал никаких других способов восприятия, какими обычно пользуется следователь, охваченный предчувствием открытия. Глядя на его манеру работать, могло даже возникнуть подозрение, что по меньшей мере наполовину его мозг занят чем-то другим. Никаких открытий, по-видимому, не последовало, потому что его глаза не загорелись от неожиданной находки; искорки интереса засверкали в них лишь тогда, когда он развернул оберточную бумагу и вгляделся в адрес, выведенный на ней чернилами: «Миссис Ирэн Данхэм Помфрет, 3070, Парк-авеню, Нью-Йорк-Сити».

— Ну, — пробормотал он, выпрямляясь, — по крайней мере кое-что проясняется.

Отметив для себя почтовый штемпель — кольцевая станция Коламбус, он снова сложил бумагу, закрыл коробку крышкой, встал и забарабанил по ней пальцами, переводя взгляд с одного на другое опустевшее место за столом, словно подвергая недавно сидевших за ним людей каким-то долгим исследованиям и вычислениям.

Дверь распахнулась, и вошел Перри Данхэм. Он с любопытством посмотрел на закрытую коробку, а потом на Фокса.

— Как, вы еще не начинали?

— Да нет, уже закончил. Я быстро работаю.

— Кто же отправитель? Я?

— Да, шпагат пахнет одеколоном, который вы употребляете.

— Проклятие! Мы, преступники, вечно попадаемся на мелочах, верно? — Перри подошел к Фоксу. — Мама хочет вас кое о чем спросить, а может быть, не мама, а Гарда. Во всяком случае, мама просит вас зайти к ней.

В желтую комнату, за большим залом. Она послала меня охранять вас по дороге, но если вы не против, вы можете и сами…

— Придется рискнуть, раз уж вас прислала за мной ваша матушка. Это там, где, коктейли?

Фокс двинулся к двери, открыл ее, вышел в коридор и закрыл дверь за собой. Большой зал находился в двадцати шагах, и он решительно прошел половину пути, ступая по мягкому ковру, а потом резко обернулся, быстро пробежал на цыпочках назад к двери, только что им закрытой, опустился на колени и приник к замочной скважине. Хватило одного взгляда. Он рывком открыл дверь и влетел в комнату.

Крышка коробки была снята, бумага разбросана по столу, а Перри Данхэм, застигнутый врасплох, держал скрипку в руках с выражением ярости на лице.

— Черт бы вас побрал! — процедил он сквозь зубы.

— А как насчет вас?

Фокс не спеша пошел вперед. Как только он приблизился к Перри, молодой человек отступил на шаг, еще крепче вцепившись в скрипку, тело его напряглось, он приготовился к сопротивлению. Лицо было бледным и вызывающим.

— Спокойно, — коротко сказал Фокс, — давайте сюда скрипку.

Перри отступил еще на шаг.

— Послушайте…

— Я глух. Возможно, слух вернется ко мне, если эта штука окажется там, где ей следует быть.

Было ясно, что Перри не собирается возвращать ее туда, где ей следует быть. Он собирался биться за нее не на жизнь, а на смерть. Об этом говорили его глаза: секунд десять он выдерживал неподвижный, твердый взгляд Фокса. Затем Перри мигнул, глаза его забегали.

— Драться нельзя, — сказал он, — поломаем скрипку. Вы же не хотите, чтобы она сломалась.

— Придется рискнуть, если вы решите удрать. Я без нее отсюда не уйду.

Две пары глаз снова скрестились, как клинки, потом неожиданно Перри протянул скрипку Фоксу.

— Теперь, — сказал Фокс, — ко мне вернулся слух.

Может быть, объясните…

Перри коротко, неприязненно хохотнул.

— А может быть, вы… пойдете к черту? Будь мы только в другом месте! Будь мы… — Он пожал плечами. — Пойду топить неудачу в бурбоне.

Яростно топая, он вышел в открытую дверь, так и оставив ее распахнутой.

— Фокс снова поместил скрипку на ее ложе, положил сверху упаковочную бумагу и закрыл крышку. Потом он бережно подхватил коробку под мышку и отбыл по коридору в большой зал, слуга указал ему желтую комнату, где он присоединился к хозяйке и остальным гостям. Быстрый взгляд сказал ему, что все гости на месте, кроме Хиби Хит и Теда Гилла, и идет более или менее оживленная беседа.

Он подошел к миссис Помфрет и Гарде Тьюсар, сидевшим рядышком.

— Простите, вы хотели со мной поговорить?

— Я? — миссис Помфрет непонимающе взглянула на него. — Ах да, это сын предложил… Мы пытались убедить Гарду не делать глупостей… Он подумал, что у вас это лучше получится…

— Рад буду предпринять попытку, но не сейчас. — Фокс посмотрел в черные глаза Гарды, не обещающие особого благоразумия, хотя в них не было недостатка в других качествах, которые могли восхитить и вдохновить человека, имеющего к этому склонность.

Глядя на большую картонку у Фокса под мышкой, миссис Помфрет спросила:

— Хотите, чтобы Уэллс снова завязал ее?

— Нет, спасибо.

Фокс повернулся. Все смотрели на него. Уэллс и Бек сидели в углу. Генри Помфрет и Дора — на ближнем диване, Диего и Адольф — в середине комнаты. Спиной к окну, со стаканом в руке, стоял Перри Данхэм, обратив на Фокса холодный, немигающий взгляд.

— Я ухожу, — объявил Фокс, — и забираю скрипку с собой. Я позабочусь о ее сохранности. Как только будут какие-то новости, я вам сообщу. Если возникнет необходимость побеседовать с кем-то из вас по отдельности, что весьма вероятно, я свяжусь с вами через Уэллса.

Он повернулся к двери.

— У вас там скрипка? — спросил Кох.

— Да.

— Вам не кажется, что надежней было бы…

— Думаю, — сказал Фокс с порога, — что у меня она будет в большей безопасности, чем… где-либо еще.