Разбитое небо

Полунин

Павел Петрович Полунин больше всего боялся признаться самому себе в своем смятении. Он привык считать, что его полноценность и безупречность зависят в первую очередь от того, насколько эффективно он сам и его команда поработали над имиджем успешного, востребованного режиссера, общественного деятеля. Для того чтобы все без исключения приняли его особое положение, требуется очень многое, но прежде всего — связи и продуманный пиар. И тем и другим занимается секретарь Полунина Игорь Костин. Он же размещает хвалебные материалы в Сети, следит за реакцией публики, выходит на менеджеров и модераторов сайтов, если решает, что нужно избавиться от каких-то пользователей. Он же предоставляет хозяину смету расходов на лояльность. Только рядовые примитивные люди называют финансовую подпитку проекта вульгарными взятками. Все наоборот: привлеченные к созданию имиджа Полунина люди должны считать себя польщенными тем, что им дали возможность приобщиться. Это тоже психологическая часть проекта. Те потенциальные помощники, которые встают в позу благодетелей, категорически исключаются из списка лояльных.

И вдруг такой невероятный, дикий, непостижимый скандал. Полунин не верил, что его всерьез могут обвинить в заказе убийства. Нет, никто, конечно, не посмеет довести до такого. Но криминальная история с его именем уже расползлась по Сети, по всему миру. Ему в ужасе звонила жена Мария из Торонто, дочь Инна даже отказалась с ним разговаривать. Инна — начинающий юрист, Мария говорит, что она перестала общаться с друзьями и знакомыми, удалила свои аккаунты в соцсетях. Павел от досады бросил телефон в стену. Какие у него все нежные и чувствительные. А жить в Торонто в купленном им особняке им нравится? А то, что не самую умную Инну, такого себе профессионала, сразу после университета пригласили в очень достойное юридическое экспертное бюро, — это так и должно быть? Она понимает, сколько все это стоит, не считая поисков и хлопот? А должна бы понимать и знать, юрист-эксперт, извините за выражение. Ладно. Это все очередная тема для тяжелых раздумий и выводов.

В бесконечные дни и ночи, когда мысли только путались и рвались, Павел Петрович сумел сформулировать для себя самый поверхностный принцип поведения. Надо пытаться хотя бы внешне просто сохранить лицо. Постараться не выглядеть подавленным, испуганным. Не обрывать контакты, не прятаться, а наоборот — выглядеть и вести себя так, чтобы не оставлять ни у кого сомнений в том, что он подставлен, оболган, оскорблен и унижен как раз теми, для кого ничего не значит даже человеческая жизнь. Его выбрали на роль жертвы завистники, конкуренты, обиженные его избирательностью актеры или даже бывшие друзья, которые по разным причинам были им отвергнуты. Он оклеветан, но не сломлен. Он верит, что справедливость восторжествует.

О сути того, что произошло, о своей первой, а может, и второй реакции Павел не мог думать вообще. Панически боялся даже приближаться к тому тайнику сознания, где хранятся главные ответы. И вот наступила та больная, почти безумная ночь, когда он туда ступил. Если сказать честно только самому себе, если не мучиться от сознания своей трусости, страха перед правдой, то выходит следующее. Павел до судорог ненавидел Савицкого, он страстно желал ему всех несчастий, самого сурового приговора, гнить на зоне, потерять все, что имел. Он хотел, чтобы мерзавца все презирали и не читали его поганых сатирических книг, не слушали его проклятые интервью. И да. Полунин желал ему смерти. Это же нормально — желать смерти заклятому врагу. Тут не надо оправданий. Само по себе это не преступление. Есть другое. Не мог ли кто-то из его людей просто неправильно его понять? Он ведь ничего от них не скрывал. Это, конечно, сомнительная версия хотя бы по такой причине: серьезное преступление требует организации, подготовки и, главное, финансирования. Что невозможно без его участия. А с другой стороны, все эти разоблачения Савицкого, его материалы, уничтожение имени и репутации Полунина стали бы катастрофой и для многих соратников Павла Петровича. Трудно даже предположить, насколько страшной катастрофой. Все могли прикрыть, отобрать, заморозить. Для кого-то это могло стать смертельным поворотом. Павел обрадовался, прочитав в новостях об убийстве Савицкого. Он и сейчас рад. Это злобное существо, которое стремилось к моральному унижению других без ножа, не должно пачкать землю. И если быть совсем откровенным с собой, план совершить все это именно в присутствии Юко, чтобы ее затем обвинить в убийстве любовника, реально хорош. Ведь все материалы Савицкого теперь у нее и у этого мерзопакостного адвоката Калинина.

Юко… Полунину с того самого, нереального заседания, когда эти двое разыграли свой страшный, циничный спектакль, отчаянно хотелось поговорить с Юко. Он даже толком не понимал, зачем, с какой целью. Но вдруг он что-то узнал бы, в чем-то сумел бы убедить. Поговорить, как с человеком… Просто увидеть Юко, узнать, что она думает о нем. Она так посмотрела на него в зале суда. А отношение к Полунину единственного свидетеля — это, возможно, самое главное. Это чаще всего и решает судьбу подозреваемого, обвиняемого. Но Юко заперли как единственного свидетеля, у нее торчит, охраняя ее, Калинин. Игорь сказал, что к ней собираются приставить настоящую вооруженную охрану. Звонки по телефону, конечно, фиксируют, слушают. Но надо что-то придумать. Это может только Игорь, он профессиональный сценарист, вообще-то.

Но почему мысль посвятить Игоря в тему встречи с Юко вызывает у Павла такие сомнения, почти протест? Костин доказывает свою преданность годами. И только в этом самом тяжелом деле что-то с ним не так. То есть Костин занимается сейчас исключительно скандалом. Он все читает, отслеживает, ищет контакты, чтобы знать о планах следствия, вербует информаторов. Регулярно обо всем докладывает. И лишь о Юко и ее роли во всем даже случайно ни разу не сказал ни слова. Только сообщил, что к ней приставят охрану, а пока ее стережет Калинин. Однажды Полунин вошел в кабинет Игоря. Он сидел перед компьютером, а на мониторе были фото Юко из интернета. Костин увеличивал по очереди каждый снимок и пристально рассматривал. Тут ответов может быть несколько. Он изучает единственного свидетеля, хочет понять ее, чтобы быть готовым к любым неожиданностям. Крах Полунина — это и его полный крах. Все знают, что они очень близки во всех делах. Обвинительный приговор сломает судьбу Полунина, но физически он способен выпутаться с помощью своих очень больших денег и связей. Для Костина такой результат — крест на всем, даже на будущем. Он еще не успел стать самодостаточной, признанной личностью. Ему уже никто никогда не подаст руки, о том, чтобы нанять на работу, не будет и речи. И не потому, что все такие безупречные. Нет, именно потому, что у каждого свои грехи, никому не нужна чужая грязь и риск обвинений в пособничестве. А это очень серьезный мотив для того, чтобы самостоятельно организовать устранение нежелательного элемента и даже лично его профинансировать. На такое можно последнюю рубаху отдать. А поставить в известность Павла — это риск, что тот запретит и останется с информацией о криминальной идее Игоря.

Второе: Юко симпатична Игорю и поэтому, запуская в Сеть язвительные, хотя и осторожные материалы на всех врагов Полунина, Игорь никогда ничего не пишет о Юко. И третье: она ему нравится настолько, что… Страшно даже сказать себе насколько. А вдруг что-то у них было? Такое, что вызвало бешеную ревность, ненависть к парочке. И тогда профессиональный сценарист придумал план, как наказать обоих. При таком раскладе человек может поставить на карту и своего главного благодетеля. Тем более Игорь, кажется, верит, что они сумеют выбраться из этой истории, и делает для этого все, что в его силах.

Стоп! Полунин почувствовал, что его мозг сейчас взорвется. Нельзя сказать, что он не способен распутывать интриги. Наоборот, он многое чувствует кожей, в нем есть инстинкт хищника, за которым охотятся. Но не в такой же степени, не в подобном клубке людей и обстоятельств. Очевидно одно: он подозревает всех, даже самых преданных людей, и поверит в любую версию, которая оправдает его.

Утром он с трудом поднялся, тоскливо посмотрел на себя в зеркале. Он выглядел как тень отца Гамлета. Пара шагов до бедного Йорика. А это лицо, которое так требуется сохранять, им можно только детей пугать, но ни в коем случае не демонстрировать любопытной и ненасытной публике. Павел позвонил Анюте, менеджеру по имиджу, и попросил пригласить по очереди парикмахера, массажиста, косметолога и маникюршу-педикюршу.

— Пусть начнут примерно через час.

Он вошел в кухню. Есть пока невозможно. Открыл бар-холодильник, налил в большой стакан виски. Неторопливо выпил, подождал, пока в груди потеплеет, наполнил горячей водой ванну. И тут раздался звонок с незнакомого номера. Раньше Полунин никогда не отвечал на такие звонки. Но теперь у него других не бывает. Никто из его телефонных контактов не позвонит ему со своего телефона. Он ведь прокаженный, его могут прослушивать. Наверняка так и делают.

— Полунин слушает, — ответил он.

— Здравствуйте, — услышал он незнакомый женский голос. — Я Ольга Белова, третья и последняя жена Кирилла Савицкого.

— Чем могу быть полезен? — настороженно спросил он.

— Мы могли бы быть полезны друг другу, — ответила она. — Больше по телефону не могу сказать. Только при встрече.

— И где вы предлагаете встретиться? Ко мне нельзя, как вы сами понимаете. Тут всегда журналисты шныряют.

— Ко мне тоже. Пришлю сейчас адрес. Это отель. Запомните и сразу удалите сообщение. Не записывайте, только запомните! Сегодня удобно?

— Только вечером, часов в десять-одиннадцать.

— Отлично. Буду ждать. Подниметесь и постучите в дверь три раза.

Полунин подошел к компьютеру и набрал в поисковике: Ольга Белова, третья жена писателя Савицкого. Прочитал короткую невнятную информацию, в основном даты бракосочетания и развода. Посмотрел на фото. Лицо банальное и довольно вульгарное из-за избыточной и безвкусной косметики. Лет сорок пять. Полунин подумал, на роль в каком эпизоде он мог бы такую мадам выбрать из массовки. На роль разбитной барменши в заведении для всех или вздорной домохозяйки. Это потолок. Ну и вкусы у этого гения. После такой тетки запасть на Юко, которая сама изысканность и недостижимое совершенство? Любил покойный контрасты.

День Коли

В тот день около семи часов вечера Кате позвонила Лара.

— Привет, Катерина. Ты на работе или дома?

— Пока на работе, но собираюсь уходить. Отпросилась сегодня пораньше. Коля простудился, я даже в школу его не пустила. Оставила ему все, но точно знаю, что он лекарства не станет пить. Бросит в унитаз и скажет, что выпил. Он так с раннего детства научился хитрить. Не соображает, что ему же хуже, а не мне. Сейчас даже речи произносит о моих предрассудках. — Катя рассмеялась. — Лекарства — предрассудки, прикинь. Рост метр семьдесят восемь, а чистое дитя. И знаешь, по-прежнему такое сладкое. Все еще пахнет моим молочком.

— Да, чудо-парень, — сказала Лара. — Тогда поезжай к нему, я что-то придумаю.

— Нет, ты мне скажи, чего хотела, потом решим.

— Да опять проблема с Юко. Слава звонил и снова сразу в панике. Ей до сих пор не смогли выделить охрану: все люди заняты. Славе срочно нужно ехать, чтобы присутствовать при аресте своего клиента. Перед этим заехал к Юко. Она весь день копалась в информации и компромате на окружение Савицкого и Полунина. Слава перед уходом проверил ее холодильник, а там пусто. Заказывать по интернету ей нельзя, потому что кто угодно может явиться в качестве курьера. Я на работе, вырваться никак. Таня отпадает по понятным причинам. Сергей и Надя, как обычно, на деле и в засаде. Этот шутник даже успокоил меня тем, что мужчина может прожить без пищи двадцать дней, а женщины целых двадцать пять.

— Вот скотина, — возмутилась Катя. — Юко вообще должна питаться не три раза в день, как нормальные взрослые люди, а не меньше пяти. У нее же нет веса. И наш великий адвокат Слава должен был подумать о запасе. Лара, не ищи больше никого и не вздумай срываться с работы. Мне нужно только покормить Колю, измерить ему температуру и запихнуть в него лекарства. Потом закуплю столько продуктов, сколько влезет в сумку-тележку, и отвезу Юко. Мне как раз зарплата на карту упала.

— Катюша, нет слов. Ты даже Колю готова бросить, чтобы кому-то помочь.

— Что значит бросить и что значит кому-то. Юко теперь наша, раз она вляпалась в такие проблемы. Да еще как… По самую макушку. Позвони ей, что я все привезу, я ее наберу уже от дома. Скинь адрес. Обернусь быстро. Коля поспит после еды.

Коля лежал на диване под пледом, на животе ноутбук, лицо слишком розовое, глаза несчастные.

— Ты же сказала, придешь рано, — обиженно произнес он.

— Я и пришла так рано, как смогла. Тебе просто не по себе, потому что ты заболел. Подожди, я быстро все сделаю.

Катя сунула в духовку приготовленные кастрюльки с блюдами на выбор. Коля, наверное, станет капризничать. Долго и тщательно мыла в ванной горячей водой руки и лицо, протерла дезинфицирующим раствором: мало ли какая инфекция прилепится в больнице. Потом присела на край дивана. Обнимала свое сокровище, говорила смешные нежные слова, которые сами рвались из сердца. Когда кто-то может видеть такую сцену, Коля обычно пытается освободиться, отвернуться: «Ну, мама, перестань. Я же не грудной». Но сейчас, когда ему плохо и точно никто не войдет, он сам прижимается, льнет к ее рукам. Тычется носом в щеку. Смотрит так ласково… А глаза у него, как золотисто-коричневый бархат. Они блестят от температуры, а длинные ресницы их томно прикрывают. Все девочки школы завидуют Коле из-за этих ресниц. Многие влюбляются в него, некоторые, понаглее, пристают, даже домой провожают. А мальчику нужна только мамка.

Катя принесла на подносе обед — ранний ужин. Потом сделала большую чашку горячего какао на козьем молоке. Удалось легко дать сыну все лекарства и даже сделать один очень хороший укол. Он теперь и поспит крепко, проснется, а она уже тут.

— Колюнь, — виновато сказа Катя. — Мне по одному делу очень надо выскочить, но я быстро вернусь. Тебе что-то вкусное привезти? Мандарины, пирожные… У меня сегодня зарплата.

— Да ты что! — Глаза Коли опять стали несчастными. — Какие дела? Ты ж сказала, что отпросилась.

У Кати сразу заныло сердце. И правда, почему всегда она? У нее ребенок заболел, она в больнице за день не присела. А у всех такие, блин, проблемы, что помощь другим можно взвалить только на безотказную Катю. Клиент Славы не умер бы оттого, что адвокат не будет вести его под ручку в ментуру. У Татьяны корона и маска трагедии ни с каких мест не упадут, если она поднимет зад и такую ерунду сделает. Наоборот, ей особенно интересно посмотреть на Юко, потом будет неделю об этом думать и обсуждать с ними. Но, вздохнула Катя, она и сама теперь не может отступить, да и доверить уже никому ничего не сможет, раз узнала. Они же все сделают не так. Один детективный Сергей чего стоит: женщина, говорит, может прожить без пищи двадцать пять дней. Вроде порядочный человек, а садист. Нет, надо все хорошо объяснить Коле. Он не Кольцов, он поймет.

— Деточка, — присела она на диван и взяла горячую руку сына. — Я такие вещи стараюсь не рассказывать тебе. Не хочу твои нервы рвать. Но одна девушка, она вообще-то взрослая женщина, но маленькая и тоненькая, как девочка, она попала в большую беду. Я потом тебе все расскажу. Мне просто надо привезти ей продукты. Она не ела целый день, может, и не один день. И я сразу обратно. Хорошо?

— Нет. Не хорошо, — заявил Коля. — Расскажи мне про беду. Я тут со скуки помираю, а так найду эту беду в интернете и почитаю. Вы же с детективами встречаетесь, а я ничего толком не знаю. По телеку только тупые кино, а это же точно про жизнь.

— Никогда, сыночка, слышишь, никогда не говори матери таких слов, как «помираю», — назидательно сказала Катя. — У меня прямо сердце заходится. Ты немного еще подрастешь, окрепнешь, тогда и узнаешь про беды, будь они неладны. А пока просто поспи. Вернусь, найдем хорошее кино.

— Не хочу я это кино, — возмутился Коля. — И уже вырос, одна ты не заметила. Расскажи мне про эту девушку, в чем там дело. И быстрее, зачем нам время терять.

— Ладно. Но даже не знаю, как слова найти.

— Скажи как есть, — нетерпеливо произнес Коля.

— Эта Юко из Японии, — начала Катя. — Она помощник дяди Вячеслава, мужа нашей Татьяны. И она полюбила большого писателя, а он — ее. А у писателя страшные враги оказались. И недавно, когда Юко была у него в гостях, туда ворвались убийцы. Они заперли ее в ванной, убили писателя, а сейчас стараются сделать так, чтоб Юко обвинили в убийстве. Представляешь? — Катя всхлипнула. — А теперь ей полиция не разрешает выходить из квартиры, потому что на нее могут напасть. Она очень много знает. Охрану пока не смогли ей выделить. Мне ей всего лишь еду нужно подвезти. И все. И сразу домой. У нее ничего нет, а она очень худенькая.

— Ни фига себе история, — произнес Коля. — Вот это детектив. Мама, послушай меня. Лекарства подействовали, и я очень хорошо себя почувствовал. Я прошу тебя, возьми меня с собой. Я только в машине посижу. Можешь там печку включить. Иначе я тебя не прощу. Не потому что оставила одного, это как раз ерунда. А потому что не взяла с собой на такое важное дело. Чувствуешь разницу?

— Чувствую. Главное, это выражение лица знаю. «Я вырос и умнее тебя». Ладно. Времени на споры нет. Одевайся по-быстрому. Теплый свитер, шерстяные носки, коричневый шарф и шапку в виде исключения.

— Шапку ни за что. У меня же куртка с капюшоном. Ты не мать, а просто чудо. Выходи, заводи машину, я вылетаю через две секунды.

Катя в машине сначала жутко нервничала и упрекала себя в бесхарактерности. Но когда Коля сел рядом, ей стало тепло, уютно, спокойно. Они так редко куда-то ездят вместе. Тут, в этом закутке машины, в окна которой заглядывает весь свет, они изолированы от мира. Они двое есть друг у друга, и это счастье, которое ничем не измерить. И вдвоем поедут домой. И до утра не расстанутся.

Она остановила машину у магазина. Вошла с сумкой-тележкой. В магазине уверенно выбирала только точно вкусные и полезные продукты, которые легко приготовить или просто разогреть. Взяла пирожное чизкейк и мандарины. Вернулась к машине, поставила сумку на заднее сиденье, и они поехали. Уже темнело. По дороге Катя позвонила Ларе, сказала, что едет. Насчет Коли промолчала. Лара не поймет, зачем тащить больного мальчика. Подъехала к дому Юко, набрала ее телефон. Сказала:

— Это Катерина. Я у твоего дома, но до подъезда не доехать из-за сугробов. Припарковалась за углом, отсюда дойду пешком. Какой код?

— Катя, я так рада, — произнесла Юко. — И у меня такое предложение. Давай я спущусь и тебя встречу. Слава меня тут держит, как в тюрьме. Я задыхаюсь просто. Хочу пять минут воздухом подышать, ладно? Только не говори ему, он совсем с ума сошел на почве бдительности.

— Я поняла, хорошо. Дыши, я с тележкой, через сугробы не очень быстро дойду.

Она вышла из машины, стала вытаскивать тяжеленную тележку, но тут рядом оказался Коля, мягко отодвинул Катю и легко поставил тележку на землю.

— Мама, — наставительно сказал он, — я сам ее повезу. Ничего со мной не будет, если я прогуляюсь пару минут. Я что, буду торчать в машине и смотреть, как ты кувыркаешься с телегой в сугробах? Смешно же просто.

— Уже хохочу и падаю, — расстроенно произнесла Катя. — Начинаю сильно жалеть, что согласилась… А кто-то, между прочим, получает деньги за уборку снега. Пошли.

Они двинулись, преодолевая препятствия. На фоне темной двери подъезда фигурка Юко в белой куртке с белой же опушкой выглядела как большая снежинка. Она увидела их и помахала рукой. И вдруг… Из-за угла дома появился крупный мужчина и направился к подъезду, где стояла Юко. Он был в черной куртке и такой же шапке до глаз. Конечно, люди сейчас возвращаются с работы. Но… Катя при слабом свете фонаря не сразу рассмотрела, что у человека закрыто чем-то лицо.

— Коля, — посмотрела она на сына. — Тебе не кажется…

— Не кажется, а так и есть, — оборвал ее Коля. — Он в балаклаве. Это оно… Срочно набирай полицию и их всех. Я побегу туда…

— Но… — попробовала возразить Катя.

Коля уже бросил тележку и быстро шел к подъезду. На ходу оглянулся и крикнул:

— Позвонишь, сразу включи камеру и начинай снимать все, что выйдет. Только это. Больше ничего не делай!

Катя в полицию звонить не стала. Набрала Лару и Славу. Они знают, как поступить. Включила камеру телефона, настроила на подъезд и побрела. Бежать, как Коля, не получилось. Ноги стали ватные, подкашивались. И тут черный мужик приблизился к Юко и схватил ее! Как Катя добралась до места, она сама потом не могла вспомнить. В голове был только приказ сына: снимай все, что выйдет. Кажется, какое-то расстояние Катя ползла на коленях и одной руке. И снимала. Уже и не видела, что именно.

Она увидела, что налетчик тащит Юко к машине, та пытается вырваться, но только бьется, как муха в паутине. И тут на спину типу прыгает Коля, он сзади разжимает огромные руки, которые держат Юко.

Что еще видела Катя… Подонок бросает Юко на землю и поворачивается к Коле. Он бьет мальчика по лицу, потом ногой в живот. Коля падает, а эта мразь продолжает избивать его ногами, затем поднимает голову и опять бьет кулаком по лицу… Катя видит кровь своего сына, она чуть не бросила телефон, чтобы подбежать ближе и броситься между ними. И вдруг раздался отчаянный крик Коли:

— Снимай!

Он как-то вывернулся, поднялся и вцепился в воротник куртки нападавшего. И тут взлетела с земли большая снежинка… Юко сорвала с лица чудовища его балаклаву.

…Потом все хвалили Катю за то, что в такой рискованной ситуации она сумела сделать снимок лица преступника, а до этого и потом видео. Снимок вышел довольно смазанный, но с ним можно работать. А она только плакала из-за того, что полиция опоздала всего минут на десять. Но за это время Катин враг толкнул Юко прямо на бордюр и со страшной силой ударил Колю по голове каким-то предметом, который достал из кармана. Катя через камеру увидела закрытые глаза своего ребенка, залитое кровью лицо… Только после этого она бросила телефон и рванулась к сыну. Он лежал на снегу. Вокруг головы растекалась кровь. Налетчик добежал до машины и умчался… А во двор въехала машина полиции. Началась метель, и они, конечно, бандита не догнали. Появились Сергей с Надей, Слава с перевернутым лицом, Лара, машина «Скорой». А Катя, совершенно обезумевшая, неспособная даже на крик, стояла на коленях в снегу. Она бы, наверное, там и вросла в снег и землю. Но тут услышала слабый голос Коли:

— Мама, не пугайся, я живой. Я просто глаза не могу открыть из-за крови.

Юко Слава отнес в машину «Скорой» на руках. Колю уложили на носилки.

Катя вцепилась в них:

— Я очень прошу отвезти его домой. Я его мама. Я медсестра. Я лучше знаю, что делать.

— Отойдите, женщина, — командирским тоном сказал возникший рядом человек с недовольным, даже злым лицом. — Парень нуждается не только в профессиональном осмотре и серьезной помощи, но и в защите от криминала. Он едет в закрытую клинику для наших свидетелей, пострадавших от тех преступников, которые у нас в розыске. Не забывайте, что ваш сын видел лицо похитителя.

— Но что же мне делать, — не спросила, а безнадежно произнесла Катя. — Это же я во всем виновата, я не должна была его брать с собой. Мне кажется, я без него и до утра не доживу…

— Что за глупости, — вдруг улыбнулся командир, и лицо у него стало симпатичным и добрым. — Вы можете поехать с ним. Я разрешаю. Будем знакомы: я полковник Земцов, веду это дело. И я выношу вам благодарность за такого отличного сына. Он сделал то, с чем мои профессиональные сотрудники не справились. Возможно, Николай спас жизнь нашему единственному свидетелю. Не-не-не… Не начинайте. Я не выношу женских слез. Полезайте в машину за сыном.

В клинике, в знакомой обстановке, Катя сразу почувствовала себя на месте. Нашла заведующего отделением, рассказала, что она медсестра такой-то больницы. Скромно добавила, что лучшая в районе и всех может заменить.

— Разрешите мне помыться, скажите, пожалуйста, чтобы дали халат и косынку. Я буду полезна, честное слово. Какой мне смысл без толку и без дела тут всем мешать.

— Да я только рад, — ответил седой и явно усталый врач. — У меня постоянно не хватает людей. Вам все сейчас дадут и покажут, где помыться. Мальчик ваш будет в этой палате, когда закончится консилиум. Прекрасный у вас мальчик.

После таких слов Катя бросилась в туалет: не было сил больше выносить такую страшную мысль. Она по дурости могла сегодня потерять своего ребенка. Все прямо изумляются, какой это прекрасный мальчик, а бестолковая мать потащила его прямо в пасть смертельной опасности. Она рыдала в кабинке, пока не услышала голос Лары:

— Катюша, выходи, пожалуйста. Колю уже привезли в палату. И ты тут сможешь остаться сколько хочешь.

Катя вышла из кабинки и бросилась Ларе на грудь.

— Да, я знаю. Мне разрешили помогать. Но ты представляешь…

— Представляю… Теперь все будет хорошо. Умойся и войди к мальчику спокойной. Он такое пережил… Мы посмотрели твое видео. Вы герои оба. Люблю.

Катя робко вошла в крошечную палату на одного. Коля лежал на кровати весь в бинтах и трубочках. Вместо глаз — щели посреди бордовых опухолей. Рот кажется раной. Катя села в ногах и прижалась лицом к милым родным ступням. Только до них и можно было дотронуться.

— Мама, — произнес он.

— Молчи, сыночка. Тебе будет больно. И прости меня за этот ужас. Я не должна была. Это самый страшный день в моей жизни.

— А в моей самый хороший. Ты просто еще не поняла. Мы победили. Мы спасли вашу Юко…

Жена номер три

К вечеру Павел Полунин придирчиво осмотрел себя в большом зеркале и остался в принципе доволен. Он наконец узнает себя прежнего. Серебристо-русые волосы идеально подстрижены, красиво, сознательно небрежно уложены, небольшие аккуратные усы и бородка подчеркивают строгое благородство лица. И это даже хорошо, что в глазах усталость и скорбь. Какие причины радоваться у человека, в такой невероятной степени пострадавшего от людей, которым, по сути, посвятил всю свою жизнь. Он столько лет дарил им свой труд, талант, вдохновение, самые сокровенные мысли и эмоции. Ему нужны были не деньги, не награды, лишь простая человеческая признательность. Но людям неведомы добрые чувства. Рано или поздно это становится понятно любой выдающейся личности. Можно забыть о себе, о своем благополучии и покое, даже о собственной безопасности, а в ответ тебя начнут расстреливать в упор пулями лжи, коварства, предательства.

Полунин надел элегантный серый костюм, под ним черная рубашка, расстегнутая на несколько пуговиц. Это его стиль — изящная естественность. Подумал о том, что он не изменяет себе ни в какой ситуации. Даже в такой нелепой. Он едет на ночь глядя в какой-то занюханный отель, где его ждет тетка, о которой он когда-то пару раз слышал, но никогда бы не постоял с такой на людях даже минуты. Он же не Савицкий, думавший только об эпатаже, о том, какой бы выходкой привлечь к себе внимание публики. Сначала откопал где-то эту жену номер три, а через четыре месяца, когда люди отсмеялись, развелся, чтобы насмешить всех еще больше.

Полунин все сделал по инструкции Беловой. Постучал три раза в дверь номера ровно в десять вечера. Она сразу открыла. О боже! Она в вечернем длинном платье алого цвета с огромным декольте.

— Как приятно иметь дело с воспитанным человеком. — Белова продемонстрировала в отрепетированной улыбке едва ли не все свои крупные и ослепительно-белые зубы — импланты. Верхняя челюсть у нее немного выступала, что придавало лицу хищное, почти зловещее выражение. — Вы явились минута в минуту. Даже не пришлось нервничать. Я ненавижу ждать.

— Рад, что удалось избавить вас от ожидания, — холодно ответил Полунин. — Разрешите мне все же войти: не хотелось бы, чтобы нас увидели.

— Понимаю вас. — Белова пропустила его в номер и закрыла дверь на ключ. — Я тоже постоянно пытаюсь стать невидимой после всего…

Полунин посмотрел на нее, не скрывая насмешки. Ее наряд, губы в ярко-красной помаде, брови-тату на треть лба как минимум и накладные ресницы говорили ровно об обратном. Дама явно надеется на внимание публики и в особенности журналистов. То, что произошло, для нее, может, единственный шанс увидеть свои портреты в Сети. Наверное, и спит в таком макияже и в экзотическом домашнем наряде, чтобы ее не застали врасплох.

— Ольга, — сказал он с порога, — я готов выслушать вашу информацию или предложения, но время у меня очень ограниченное. Может, начнем? Я вас слушаю.

— Конечно. Но вы все-таки пройдите. Садитесь в кресло или на диван, устраивайтесь, как вам удобно. Я приготовлю напитки, так все же приятнее беседовать. Что вы пьете?

— Я же за рулем. Буквально пару глотков коньяка, если можно.

Полунин сел в кресло перед журнальным столом. Белова поставила на стол бутылку коньяка и два бокала. Сама села на диван в картинной позе. Тут и оказалось, что у нее платье с разрезом, открывающим одну ногу до бедра. Полунин только раздраженно поморщился. А на съемке рявкнул бы актрисе: «Сядь по-человечески. Я снимаю дешевку, но не такую же фальшивую».

Вслух произнес:

— Мне кажется, вы не знаете, с чего начать. Давайте так. Вы четко говорите, что можете мне предложить и чего ждете от меня. Повод ясен… Впрочем, а какой, собственно, повод?

— Ну, какой. Все только и говорят о том, в какую беду вы попали.

— А в какую, как вам кажется?

— Вас обвиняют в заказе на убийство моего бывшего мужа, разве нет?

— Нет, — резко ответил Полунин. — Меня пытаются подставить на роль подозреваемого в таком заказе. Подозреваемых в любом преступлении может быть сколько угодно.

— О! — воскликнула Белова. — Я как раз об этом и хотела поговорить, только не сумела так грамотно сформулировать, я не очень в этом всем разбираюсь. Но я поняла одно. Они все пытаются повесить преступление на того, кого им выгодно. А есть и другие люди.

— Например?

— Например, первая жена Кирилла. Людмила. Его сын Юрий.

— Откуда такое предположение? Какие у вас факты? Или они просто вам не нравятся, чем-то мешают?

— И мешают, и факты, — выпалила Ольга, залпом допив свой коньяк. — Кирилл давно отправил их в Лондон, купил дом. Постоянно посылал приличные суммы. Но им все было мало. Когда мы поженились, Людмила стала звонить чуть ли не каждый день. Однажды позвонила, когда мы сидели рядом, и я все слышала. Кирилл сказал в трубку: «Люда, я пока умирать не собираюсь, что ж ты так торопишься». А она кричала, даже орала: «Ты можешь менять проституток сколько влезет, но я, как мать, должна знать, что наша квартира в Москве и наш дом в Кратове останутся сыну. Напиши завещание на Юру, пришли копию, и закроем тему».

— Это все ваши факты? — уточнил Полунин.

— Мало, что ли? Но есть и другие. Я позвонила адвокату Кирилла. Спросила, не оставил ли он завещания. Как-никак я законная жена, тем более последняя. Он отказался говорить со мной на эту тему. Сказал, что все это тайна следствия теперь. А недавно мне позвонила Людмила. Она просто визжала из-за того, что я звонила, как она выразилась, «нашему семейному адвокату» и пыталась что-то узнать о завещании. Кричала: «И это сразу после смерти Кирилла! Первое, что тебе пришло в голову. Так у кого был мотив убить его?»

— Любопытный поворот, — заключил Полунин. — Но какое все это имеет отношение ко мне?

— Да прямое! Неужели не понятно?! Отец Людмилы был судьей. Остались связи в этих кругах. Раньше Людмила допускала, что муж не оставил завещания, но собирался написать его даже не на меня, а на эту японку. Все говорили, что он от нее без ума и собирается жениться. А тут всемирный скандал с вами. Разоблачения Савицкого на весь свет, суд, то-се. Этим все можно прикрыть. Вот и заказали они с сыночком папеньку. И все пошло как по нотам.

— Как вы это себе представляете?

— Очень просто. Подельники Людмилы нанимают киллеров, Кирилла убивают, Юко подставляют на роль убийцы. Избавляются от обоих. А затем для верности раскручивают версию с вами как заказчиком. И конечно, в это все верят, потому что у вас много врагов. Да и мотив у вас нехилый, если говорить прямо. Кто в таком заподозрит семью, которая вообще в Лондоне. И да, я уверена, что Кирилл не оставил завещания, о чем Людмила узнала от адвоката. На Юко не успел жениться. И первая семья собирается заграбастать все. У них получится, если они и меня устранят. Так что я в реальной физической опасности.

— Я так и не понял, что вы предлагаете мне.

— Передать следователю то, что я вам рассказала. У меня и записи разговоров с Людмилой есть.

— А почему вы не можете это сделать сами?

— Потому что я для них никто. Они просто не примут это всерьез. Другое дело — сведения, полученные от вас. Вы полагаете, что именно они вас подставили, и ваш адвокат может требовать проверки.

— Так. Допустим, завещания на самом деле нет. Что вы выигрываете?

— Вы смеетесь? Если окажется, что мужа заказали Людмила с сыном, я просто прихожу и получаю наследство, они идут под суд. А вы оправданы и свободны.

— Мысль примерно ясна, — встал Полунин. — Я должен подумать, посоветоваться. Ничего не обещаю, но может, получится кого-то попросить вас выслушать. Пока прощаемся.

Он приехал домой. Полночи прокручивал в голове то, что услышал. Затем позвонил Игорю:

— Жду тебя утром. Часов в восемь. Есть информация.