Разбитое небо

Секреты отверженных

А не отвержен кто…

Вячеслав позвонил Ларе после полудня.

— Лара, ты не очень занята?

— Совсем нет, Слава. Сижу и жду.

— Кого-то конкретного?

— Нет. Я постоянно жду.

— Понятно. Тогда, может, тебя не затруднит моя просьба? Ты не могла бы заказать на свой адрес какую-то еду? Ты, наверное, в курсе, что я был у Юко с ночи. За ней слежка, она давала показания, я с группой Земцова искал информацию о машине. Потом опять отвез Юко домой, заглянул в ее холодильник, а там пусто. Ни крошки, ни глотка. Стали заказывать еду по интернету, а потом отменили. Мало ли кто может позвонить и представиться курьером. Телефон Юко могут прослушивать. Ты закажи на свой вкус, а я заеду, заберу. Есть магазины со срочной доставкой, в течение часа. Я когда-то заказывал, забыл только где.

— Я найду, Слава, год так питалась.

— Спасибо тебе. Я хотел Таню попросить, но она не дома. Поехала в бассейн и на массаж. Это долго. Говорит, чувствует слабость. Авитаминоз, наверное. Кстати, закажи, пожалуйста, для Юко что-то с витаминами. Красную икру, ягодные пюре, ты знаешь, конечно, что нужно для поддержания сил и тонуса.

— Хорошо. Когда мне сообщат о времени доставки, позвоню. Да, можешь и прямо сейчас ехать, ты же, наверное, тоже голодный. Я как раз рассольник варю.

— Голодный — не то слово. Рассольник — пища богов и их загнанных шестерок. Захвачу пиво.

Лара даже обрадовалась. Заказывать еду — расслабляющее и от всего отвлекающее занятие. Оно требует полной сосредоточенности. Слава приехал почти одновременно с курьером. Попросил его спуститься с ним обратно и загрузить все в его машину. Дал щедрые чаевые сверх суммы за заказ. И даже благодарно похлопал парня по плечу:

— Как же ты выручил, старик. Мы обязательно напишем отзыв на сайте магазина.

Вернулся в квартиру и рухнул без сил на диван.

— Как же я замотался, Лара. Уже вздрагиваю от каждого звука, звонка и тени. Вот что значит удачно выбрать себе помощницу из самой Японии. Девушку-совершенство, которая в момент стала не просто головной болью, а хроническим менингитом.

Они ели рассольник, пили пиво. Слава рассказал забавный случай из практики. Лара рассмеялась. Смотрела на Славу, и ей казалось, что ее глаза тают, как льдинки. Произнесла:

— Как мы сидим, говорим, шутим… Как до войны. До войны против всех нас, против человечности в принципе. Эта битва объединила нас. В одиночку никто с таким нашествием бед не может справиться… Сегодня я провожала Надежду до двери, прощались. И она так тепло подышала мне в ухо… Как дочь, которая жалеет свою маму и хочет ее защитить. А ведь совсем недавно мы не знали о существовании друг друга. Кстати, у Нади есть мама? Ты так и не рассказал, что с ней тогда случилось, когда вы познакомились.

— Мать Надежды умерла, когда она сама была в выпускном классе. От рака. Надя сначала жила у тети. Недавно мы с Сергеем помогли ей с ремонтом в ее квартире, и она переехала к себе. А тогда, в тот же год, девочка попала в адский переплет. После того как я нашел ее во дворе полицейского отделения, Сережа провел раскопки, прошел весь путь от начала истории до нашей встречи с изувеченным подростком. Рассмотрел всех действующих лиц. Собрал компромат. Постараюсь коротко. Слушать такое не сильно приятно. Может, оставим тему?

— Нет. Мне теперь нужно знать, разве ты не понимаешь?

— В школу, где училась Надежда, пришел новый преподаватель математики. Петр Новиков, двадцать восемь лет. Буквально с первого дня стал выделять Надежду. После своего урока задерживал ее по разным поводам, старался прикоснуться. Она все понимала, но делала вид, что ничего не замечает. Однажды учитель вызвал ее к доске, задавал вопросы по новой теореме, затем сделал вывод, что она не поняла в ней главного. Предложил, то есть велел остаться после уроков, чтобы объяснить. Ты догадываешься, конечно, что было дальше. Он закрыл дверь класса изнутри, приставал грубо, пытался изнасиловать. Надя отбивалась изо всех сил. Ей удалось ударить его коленом в пах, открыть дверь и убежать. Может, все бы и обошлось. Хотя я сомневаюсь: парень оказался на редкость подлым и мстительным. Но принципиальная Надя, которая с рождения верит в справедливость, пошла в полицию. Написала подробное заявление, потребовала, чтобы там зафиксировали ее синяки и разорванную одежду. Ее заявление приняли, началась проверка. Речь, разумеется, шла об увольнении учителя как минимум. И тут появилась третья сила. Мамаша Новикова — владелица дорогого ресторана в Москве. Она и запустила настоящую военную операцию не по защите сына, а по всестороннему уничтожению грозящей ему опасности в лице девочки-школьницы. Преследования и травля происходили на устойчивой финансовой основе. Сначала несколько подростков школы написали заявления на имя директора о том, что Надежда Соколова к ним пристает в сексуальном плане, пытается их привлечь наркотиками, которые ей кто-то поставляет. И якобы ее не раз видели со взрослыми клиентами. Затем директриса переслала доносы в полицию и прокуратуру с требованием проверить и привлечь к ответственности «преступницу». Дальше прокуратура стремительно инициировала возбуждение уголовного дела. Надю терзали опросами и допросами. Ее мать тоже. Через месяц мама умерла. А Надя не могла выйти из дома. Ее постоянно кто-то поджидал: оскорбляли, пугали, нападали. Зачастила опека, затеяли оформление в детский дом. Стали происходить и совершенно дикие вещи. Однажды девочку нашли поздно ночью на улице. Она лежала в каком-то темном переулке на земле. Одежда разорвана. Она сама почти без сознания, а рядом несколько шприцев с остатками наркотика… На левой руке — следы свежих уколов. На левой! Ты, наверное, заметила, что Надя левша. Это потом обнаружил Сергей. «Нашли» ее и вызвали полицию те же подонки, которые написали доносы. Не стану перечислять все издевательства. Был и поджог ее квартиры ночью, она тогда чудом спаслась. Тем временем приближался день суда по поводу ее «безнравственного поведения». Тут-то ее и забрали в отделение для очередного допроса. Цель была, конечно, откровенной: девочку надо было изнасиловать, потому что она была девственницей, а ее обвиняли и в проституции.

— Господи, какой ужас, — выдохнула Лара. — Так уничтожать одного ребенка. И как же вы это остановили?

— Да, в общем, все оказалось совсем не сложно. Любой следователь мог это сделать с полпинка. Всем доносчикам, «свидетелям» и «пострадавшим» на карты упали крупные переводы. Директрисе — очень крупный перевод. Короче, заработали все, включая прокурора и ментов. Общая сумма совпала с суммой, которая была переведена на эти карты из бухгалтерии ресторана. С таким материалом мы и посетили всю эту туеву хучу мерзавцев. У меня были готовы адвокатские обращения во все высокие инстанции. Сережа сказал, что уже собирает пресс-конференцию для основных СМИ. И есть краткий вариант для Сети. Это был чистый шантаж, потому что мы меньше всего хотели такой славы Надежде. Короче, нас поняли правильно. Дело закрыли по вновь появившимся обстоятельствам. Урода Новикова уволили вместе с директором. Стукачи спешно перевелись в другие школы. На ресторан мамаши спустился десант проверок. Вскоре ресторан закрыли из-за финансовых злоупотреблений. А Надежда умудрилась получить аттестат. Ты не представляешь, какой она тогда была. Ходила, держась за стенки. Весом с цыпленка. Только смотрела огромными испуганными глазами. И по-прежнему верила в справедливость. Однажды сообщила нам, что нашла себе работу уборщицы в магазине. «Ну уж нет, — ответил Сергей. — Мне как раз остро понадобился секретарь-помощник. Ты подходишь: проверена в боях и очень обучаема. Не говоря о том, что оставить тебя без присмотра мы никак не можем. Как порядочные люди». Вот так история. И только тебе по секрету сообщу. Я позволил себе небольшое удовольствие. Встретил случайно этого козла по математике рядом с его домом и набил ему морду. Трусливое оказалось ссыкло. Визжал и даже не пробовал сопротивляться. Этого и Сергей не знает.

— Спасибо тебе большое, что рассказал, — сказала Лара. — А теперь давай поскорее довези еду до Юко. Мне есть о чем думать и что пытаться усвоить. Какой же невероятный человек — эта Надя, лучик света с глазами как шоколадные мячи. Такой стойкий, отважный человек и все еще ребенок, всегда готовый к смеху и слезам. Ни капли озлобленности и уныния. И еще. Я тут недавно подумала вот о чем. Конечно, доминирующей версией убийства Савицкого является мотив Полунина, которому надо было не допустить распространения компромата. За такое на самом деле убивают. Но может же быть что-то другое. К примеру, какие-то личные дела. И такая возможность совершить преступление как раз накануне заседания, подставить Юко и решить свою задачу. Какая у Савицкого семья?

— А ты молодец, — сказал Слава. — Очень достойный ход мыслей. Конечно, мы будем искать все. Юко, запертая в своей квартире, не спит там. Она ищет документы, шерстит соцсети в поисках информации о семье и круге общения Савицкого. Одно из самых милых достоинств моего помощника оказалось неожиданным даже для меня: она очень умелый хакер. Взламывает все на раз.

— Я в шоке, как сказала бы Катя. Вот что значит совершенство. Природа ни в чем не обделила.

— Это точно. Я пока не изучал ее материал. Скажу только то, что на поверхности, это знают очень многие. У Кирилла было три брака. Первая жена с сыном живут в Лондоне. Вторая умерла от рака. Третью он выгнал через четыре месяца после бракосочетания. Причина никого из его круга даже не интересовала. Для Савицкого причиной может быть все: начиная с глупого замечания, раздражающей привычки и кончая торчащими ушами или с опозданием обнаруженными имплантами в каких-то местах. Он был тяжелым, запредельно требовательным человеком не только по отношению к казнокрадам и моральным уродам. И ему в гораздо большей степени, чем кому бы то ни было, нужна была женщина-совершенство и «дитя ночи». А ей — тот, кто ни на кого не похож, кто, возможно, полюбил впервые и доверил ей те капли горючей нежности, которые скрывал от всего мира. Примерно это я понял, когда заметил, что они встречаются. Я ведь его знаю много лет.

После ухода Славы Лара долго не могла успокоиться. Голова пылала, казалось, что нужно срочно куда-то мчаться, спасать, помогать, на худой конец просто спрашивать: что мне сделать, чтобы тебе стало легче… За каждой фразой другого человека, за каждым словом или взглядом — такой сложный и тревожный мир. Такой невероятный мир из множества загадок и страстей. Его видишь и слышишь, когда сердце настраивается на сострадание. Это не облегчает жизнь, конечно, но так все же легче, чем в глухой и слепой деградации. В темной ночи без утра.

Она с трудом сдержала все свои порывы. Участие — самая тонкая и деликатная наука. Нужно строго соблюдать меру, уважать чужой протест и много думать. Лара взяла ноутбук и стала искать обычные безобидные и безопасные новости. Да вот оно. Сейчас, оказывается, Масленница. Надо испечь блины к возвращению Андрея. Лара в этом не сильна. Пыталась, но так и не достигла степени мастерства, которое позволяет, кажется, большинству хозяек переворачивать большие и очень тонкие блины, оставляя их совершенно целыми. Это вроде противоречит законам физики. И в очередной раз Лара начала искать рецепты и советы. Пришла на кухню, смешала ингредиенты. Провела даже серию опытов, в результате которых отправила в мусорное ведро первые партии.

Когда Лара взглянула на часы, было уже начало десятого вечера. В это время Андрей уже едет с работы. Всегда звонит с дороги.

Но он не позвонил ни в десять, ни в двенадцать. Лара сама не решилась. Раз такая задержка, значит, что-то случилось на работе и его не стоит отвлекать. Вдруг авария.

Андрей позвонил в начале третьего ночи.

— Лара, извини, что не позвонил раньше. Не было возможности. Кое-что произошло.

— На работе?

— Нет. Я сейчас в своей бывшей квартире. Вызвал полицию. Нужно что-то прояснить, ответить… Потом поеду в больницу.

— Ты о чем, Андрей? Что на самом деле случилось?

— Сейчас не могу говорить. Тут люди работают. Это Нина…

— Что с ней? Мне приехать к тебе?

— Тебе точно никуда ехать не нужно. И пока все живы. Созвонимся потом.

Лара просидела почти неподвижно на кухне до одиннадцати утра. Это стало ее профессией и основным занятием — впадение в ступор и ожидание очередной беды. Она сумела в этом ожидании выделить из потока тягостных размышлений лишь одну ясную мысль. Нужно выходить на работу. Нужно возвращать ощущение себя как востребованного, живого человека. Только так она сумеет вырваться из клетки зависимости от обстоятельств, событий и постоянного стресса.

В начале двенадцатого Андрей позвонил уже в дверь. Прошел сначала в ванную, где долго мыл руки и умывался, затем в кухню. Достал из шкафчика бутылку со спиртом, которую Ларе принесла Катя для дезинфекции и компрессов на случай простуд, налил себе в стакан и выпил залпом.

— Какая-то совершенно дикая история, — ответил он на вопросительный взгляд Лары. — Такое мне не могло присниться в страшном сне. В общем, Нина…

Нина

В последние месяцы жизнь Нины была бегом на месте, метанием между минами, отчаянными попытками всплыть со дна вязкого, затягивающего болота. Злую шутку сыграла с ней ее стойкая жизнеспособность. Нина никак не могла застыть, замереть, успокоиться на время невзгод. Она зубами и ногтями впивалась в самую маленькую надежду, хваталась за любой воображаемый шанс. И в результате, загнанная, взмыленная, вновь и вновь налетала на очередную стену, разрушив, как ей казалось, предыдущую.

Нина писала Андрею длинные, пронзительные и страстные письма, которые должны были его убедить в том, что он сам не понимает, как они нуждаются друг в друге. Как он со своей доверчивостью пока не видит, что оказался в капкане, поставленном для него аферисткой и комедианткой. Как он сразу поймет, от какого счастья отказался, когда вернется домой. К человеку, готовому за него жизнь отдать. К женщине, которая ищет и обязательно найдет, построит все то, чего у него без нее никогда быть не может. Они же не успели создать свою крепость, надежную семью, способную защитить и спасти от любых бед и страданий. Свой уют и свое благополучие только для двоих. Так писала Нина каждый вечер и… отправляла письма в черновик.

Нина не видела противоречий между такими признаниями и своими действиями. Отправив в черновик письмо, она вызывала Никиту. И на границе яростной мести и отвращения к самой себе думала о том, как вызовет ревность Андрея. Она даже предложила Никите заниматься любовью, записывая все на видео. Допускала, что отправит это когда-то обидчику.

— Прикольно, — хмыкнул Никита. — Но тебе дороже встанет.

Раз в несколько дней Нина ездила к дому Лары, наблюдала за окнами и щелкала на камеру их проклятые обнимающиеся силуэты. Они все чаще бывали совершенно обнаженными. Это она сохраняла в качестве компромата на обоих до случая, когда можно будет его использовать.

Однажды к Нине приехал отец. Он был потрясен ее видом и состоянием.

— Нина, — сказал он. — Мне кажется — ты погибаешь. Помоги мне тебя спасти.

— И как же ты это сделаешь, папа? — горько спросила Нина.

— Ты думаешь, что ты самая умная и что ты первая страдаешь из-за того, что тебя бросил муж. Я, конечно, не женщина, но лучше тебя знаю, как победить любые унижения и обиды. Ты же никогда нормально не жила рядом с этим изменником. Я сознательно не хотел вам помогать материально: надеялся, ты поймешь, что такое настоящий мужчина, кормилец и что такое бесполезный ишак, который приносит жене гроши и смотрит на других женщин.

— Не поняла, что ты предлагаешь?

— Я предлагаю создать для тебя нормальные условия. Ты не хочешь сейчас замуж за надежного человека? Готов признать твою правоту: в таком виде и состоянии лучше не пробовать. Нужно просто поработать над условиями для другого состояния и вида. Поверь мне, дочка, надежду и уверенность дают не просто деньги, а большие деньги. И только они. Дом — это лучшее вложение, это будущее. Конкретно: я хочу купить тебе по-настоящему хороший дом. Он будет только твоим. Искать будет специалист. Трудности лишь в том, что я не могу переводить большие суммы в другую страну из-за банковских ограничений. Не все свои доходы могу светить. В принципе не хотелось бы совершать сделки с недвижимостью от своего имени. Заплатить за дом должна ты, одна. А нужную сумму я привезу наличными. Сейчас всем так гораздо удобнее совершать сделки.

Нина всю ночь думала. «Но» было только одно: отец станет контролировать ее жизнь полностью. Теперь она окажется объектом вложения в его идею. С другой стороны — это ведь единственный шанс реально создать условия для их общего с Андреем благополучия. Отец будет поставлен перед фактом, что они вновь вместе. Он совершенно прав в своей уверенности: надежду дают только деньги, только богатство. Не исключено, что и Андрей поймет эту истину. Он ведь даже не видел нормальной жизни, какую она знала в доме отца.

— Я согласна, папа, — сказала Нина утром. — Давай попробуем. Я верю, что ты меня спасешь. Одной мне не справиться.

…В тот вечер Андрею позвонили из полиции, когда он уже собрался уходить с работы.

— Андрей Васильевич, вы не могли бы сейчас подъехать по вашему бывшему адресу?

— Что-то случилось?

— Случилось. На месте поймете.

Когда Андрей вошел во двор, там уже стояли две машины полиции и «Скорая помощь». Его встретил молодой лейтенант, представился следователем районного отделения МВД Горецким.

— Нам поступил вызов от Нины Фроловой, вашей бывшей супруги. Вооруженное нападение на квартиру, ограбление, Фролова и ее отец ранены. Налетчики скрылись вместе с крупной суммой наличных денег, которые хранились в квартире. Объявлен перехват.

— Простите, я пока плохо понимаю. Нина и ее отец серьезно ранены?

— Не смертельно, но два огнестрела. Первую помощь оказывают.

— И откуда у нее появились большие деньги наличными? Тут нет ошибки?

— Ошибки нет. Фролова объяснила. Отец привез ей деньги для покупки дома.

— Сколько?

— Прилично. В рублях двести миллионов, но часть в валюте.

— Боже, какой бред. Только тесть мог додуматься возить такие суммы наличными.

— Имеет смысл. Время такое, — изрек Горецкий.

— Я могу увидеть Нину и ее отца?

— Конечно, но сейчас с ними врачи. Готовят к госпитализации. Вы можете ответить на несколько вопросов?

— Разумеется.

— Дело в том, что дверь не взломана. Фролова показала, что ключи от квартиры есть только у отца и у вас.

— Вы не думаете, что это я ограбил своих родственников?

— Не надо так реагировать. Мы просто обязаны проверить все. Ключ от этой квартиры у вас по-прежнему на связке?

— Да, конечно. Мы расстались мирно, жена осталась одна, ключ всегда со мной. Вот он, если интересно.

— Понятно. У кого-то могла быть возможность снять на время этот ключ, сделать дубликат и вернуть на место?

— Кто мог бы так поступить? Не представляю.

— Сослуживцы, близкий круг общения, вторая жена, ее знакомые… Вариантов много.

— Я понимаю вашу работу. Но никому из перечисленных вами людей такое не могло бы прийти в голову. Даже если допустить, что в мой круг общения проник кто-то коварный и страшный, никто из них не мог знать о том, что в квартире Нины появились эти сумасшедшие миллионы. Как и я не знал. Но проверяйте, ищите… А мне дайте пройти в квартиру, узнать о состоянии родственников.

— Не надо так нервничать. Пойдемте. В доме обыск, проверяют телефон и ноутбук жены, ваша помощь в этом может понадобиться. Да, насчет «никто» и «никогда» — это ни о чем. Потому что кто-то точно это совершил. И есть большая вероятность, что это не случайные налетчики — просто мимо дома проходили и забежали на всякий случай: посмотреть. Такие хищения готовятся заранее и чаще всего по наводке.

Андрей с лейтенантом вошли в квартиру. На полу холла — кровь. Распахнута дверь кладовки, в которой лежали старые вещи.

— Тут были деньги, — сказал Горецкий. — Во время ограбления из комнаты выбежал ваш тесть, по дороге схватил в кухне скалку, закричал, бросился на бандитов. Их было двое, в шлемах и масках. Один из них выстрелил ему в грудь. Тесть упал, к нему бросилась Фролова. Кто-то из налетчиков выстрелил и в нее. Потому у женщины ранение в спину, близко к позвоночнику. Врачи скажут, когда с ними можно будет пообщаться. Они в сознании. А пока давайте пройдем в кабинет. Надо подписать акт о том, что мы забираем телефон и ноутбук для проведения следственных действий. И есть еще один, очень серьезный вопрос. Наш программист открыл файлы с видео и фото. Возможно, вы сумеете опознать человека, который состоял с вашей бывшей женой в интимных отношениях.

Андрей смотрел эти отвратительные видео: Нина в постели с каким-то грубым, вульгарным парнем. Они оба работают на камеру, изобретая похабные позы… А лицо у Нины — напряженное, отчаянное, злобное и несчастное. Дата последнего видео — три дня назад. И фото, которые были сделаны со двора дома Лары. За тонкими, прозрачными шторами они с Ларой, обнаженные, обнимаются. Таких снимков множество. Боже, что за человек мог вторгаться в их тайный, интимный мир? Программист без его вопросов сразу уточнил: фото сделаны с телефона Фроловой. Боже, кого он считал близким человеком?

— Я не знаю, кто с Ниной. Точно никогда не видел. И я не могу это все больше смотреть.

— Материалы мы изучим. Но тут есть еще кое-что, — сказал Горецкий, — то, в чем без вас нам будет трудно разобраться. Письма. Ваша бывшая жена каждый день писала вам письма. И не отправляла их, сохраняла в черновике. Там много различных подробностей, которые вам о чем-то могут сказать, на что-то нас вывести. Вы согласны посмотреть?

— Я не хочу, конечно. Но вы же не из вежливости спросили. Я обязан пытаться вам помогать. Постараюсь.

— Отправлять ему письма? — спросил программист у Горецкого. — Мейл мужа тут есть.

— Валяй. Андрей Васильевич, врачи зовут. Вы можете пообщаться с женой. Можете и поехать за ними в больницу. Так, чтобы своими глазами, как говорится. И быть на связи. Я так понимаю, что у них в Москве больше нет людей для контакта. Кроме этого… жеребца, извиняюсь.

Тестя уже выносили на носилках. Его глаза были закрыты.

— Рана у него сама по себе не опасная. Но очень плохо с сердцем, допускаем обширный инфаркт, — сказал Андрею врач. — Женщина под мощным обезболиванием: пуля застряла рядом с позвоночником. Это сильная боль.

Нина смотрела на Андрея пронзительным взглядом ставших совсем черными глаз на белом лице. Он только что почти ненавидел эту женщину, и вдруг его обдало кипящей волной жалости и вины. И больше ничего не осталось — только желание, чтобы высшие силы прекратили ее жестокую боль, спасли от мук, которые рождены его выбором. Его преступным желанием настоящей любви.

Андрей уехал из больницы после того, как ему сообщили, что Нина прооперирована и в реанимации. А ее отец умер, но она пока об этом не знает.

Лара выслушала его рассказ.

— Мы вынесем это. Мы вместе. Но если ты примешь другое решение, я пойму. Нина одна, долго будет беспомощной. Да еще такое горе — смерть отца. Они, конечно, были очень близки, раз он придумал такой план ее спасения. А ты и работаешь рядом…

— Не в этом дело, — сказал Андрей. — У них очень состоятельная семья: мать, родственники в Армении. Думаю, вопрос ухода они быстро решат… Мы можем нанять сиделку, в конце концов. Дело в том, как мне решить ту проблему, которая будет существовать, пока мы с Ниной живы.

— Возможно, она на время поедет в Армению? Там хорошая медицина и климат мягкий.

— Я бы хотел… Но почитал ночью в больнице ее полубезумные, страшные, жалкие и наивные письма… Скорее всего, она не согласится.

— Давай попробуем отдохнуть и согреться на этом жутком ветру. Придумаем маленькую передышку, пусть на пару часов, перед тем как открыть дверь и отправиться туда, где только борьба.

Родной сын

Утром Лара позвонила Константину.

— Привет, Костя. Я могу тебе понадобиться в ближайшее время?

— Да ты провидица, моя дорогая. Я буквально час назад прогнал одну девицу, которая запорола самый лучший материал картины. Бьюсь в попытках что-то придумать и исправить. Но такое умеешь только ты — сделать из окончательного брака конфетку. Когда можешь выехать?

— А когда нужно?

— Сможешь прямо сейчас?

— Выйду через двадцать минут. Немного приведу себя в порядок. Спасибо, Костя.

— Спасибо? Ну ты даешь. Мне тебя постоянно не хватает. Не за что, конечно.

— Есть за что. Можешь мне поверить.

Константин встретил Лару на пороге монтажной, тепло обнял. Он явно обрадовался.

— Наконец! Я уже испугался, что передумаешь. Ты прекрасно выглядишь, дорогая, — сказал он и, похоже, не очень соврал. Разве что чуть-чуть.

— Спасибо. И ты отлично выглядишь, — ответила Лара и тоже почти не соврала.

В общем, Константин был таким, каким она его привыкла видеть до разлуки, — стройным, элегантным в своем простом черном свитере и черных узких джинсах, с красивой пепельной волной над высоким лбом. Такие же внимательные светло-карие глаза, теплый взгляд. Но нельзя не заметить, что он изменился за год. Очень похудел, морщины на сухощавом правильном лице стали резче. Нелегко ему, видимо, пришлось без постоянного помощника. Если, конечно, со здоровьем все в порядке.

Проблемы с практически загубленным фильмом были очень серьезными, на пересъемку времени не имелось, но Лару это не только не испугало, но вызвало прилив сил. Она знала, что сможет это исправить, что мозг сейчас настроится на поиск решений и сами собой явятся открытия. Как она любила появление яркого, выразительного образа, мелодии картины. Это всегда спускается ниоткуда, кажется, без ее участия, и все гармонично ложится, как на холст, — мазок за мазком.

Они слаженно, напряженно работали, понимая друг друга без слов. Вдруг Константин произнес:

— Как в этот кусочек вписался бы наш символ… Мне так не хватает в каждой картине лучика, милой и эмоциональной передышки… В общем, Артура.

Лара даже вздрогнула:

— Костя, даже не знаю, как реагировать на твои слова.

— Я причинил тебе боль? А если подумать… Если вернуть Артура. Красота, нежность, детская безмятежность… Это все может быть вечным. Мне не кажется правильным, что это исчезло у нас совсем. Думал о том, чтобы ввести в проект другого ребенка. Потом понял, что это ложная идея, обреченная на провал. Любая замена была бы фальшивой и… предательской, что ли.

— Нет. Исключено, — сурово сказала Лара. — И давай сразу закроем тему. Мне нужно забрать эти материалы отсюда совсем. Я поражена. Ты добрый человек, как ты не понимаешь, что для меня это невозможно — так рвать душу, так истязать себя. Так тревожить покой родного ребенка…

— Я понимаю тебя. Но если что-то может принести свет многим, то… Хорошо. Я, конечно, закрою тему. Здесь права есть только у тебя. Вернуть Артура в картины, кстати, не моя идея. Мне недавно позвонила одна довольно известная журналистка. Теперь она ведущая своего канала на YouTube. Делает собственные расследования, ведет подкаст. Доминирующая тема — разоблачение насилия, особенно семейного. Резко критикует государственное следствие, законодателей, отдельных людей. Это Ирина Воробьева, может, ты слышала ее, видела или читала. Мы учились в одной школе. Она сказала, что собирается вернуться к этому преступлению, выяснить, чего добилось следствие за год. Ирина знает, что преступника не нашли, но ей нужны какие-то факты, чтобы вернуться к тем событиям. Я сказал, что ничего не знаю и в курсе можешь быть только ты. Она просила передать тебе ее просьбу выйти на связь. И спросила: не думал ли я о том, чтобы вернуть в наши работы вставки с Артуром? И в любом случае ей нужно разрешение использовать в своих выпусках на YouTube кадры из интернета. Их ведь может видеть любой в наших работах. Люди ведь должны понимать, о ком речь. Но я подумал, ты будешь против, поэтому даже звонить тебе с таким предложением побоялся. И был прав.

— Да нет, — задумчиво произнесла Лара. — Я против того, чтобы украшать Артуром наши работы. Без смысла и результата. А для расследования… Я как раз — «за». Я ничего не оставила. Между нами, мне сейчас помогает в этом частный детектив. Канал, подкаст — это очень большая трибуна, ее можно использовать для поиска, проверки и уточнения фактов… Так что я ей позвоню. Но сначала посмотрю и послушаю то, что она делает. Перешли мне телефон Ирины и ссылку на ее подкаст и канал.

В машине Лара быстро, чтобы не передумать, нажала ссылку на подкаст Воробьевой. Услышала довольно низкий, вполне приятный женский голос. Интонации и произношение были профессионально поставленные, текст грамотный, интеллигентный. В суть Лара сначала даже не пыталась вникать. Сердце бешено колотилось. А потом в сознание проникла фраза:

— Короткая жизнь одного маленького мальчика, Артура Соколовского… Я видела его только на экране. Почему мне стало так трудно жить из-за того, что его не стало? Почему я вижу его в каждом ребенке, слышу его милый голосок в раскатах грома и шуме дождя? Я скажу вам почему. Потому что мы все это допустили. Кто-то преступной халатностью и неспособностью выполнять свою работу, кто-то каменным равнодушием, а кто-то по скрытой или явной ненависти ко всему живому, лучшему, светлому и чистому. Преступник может быть болен, чем-то озлоблен. Он и сам, возможно, в какой-то степени жертва… Объясню: жертва тех, кто по косности, алчности, дикому себялюбию не обезвредил, не остановил эту зловещую силу до чудовищной гибели одного ребенка. Не обезвредил его от самого себя. Тех, кто допустил, что он сейчас на свободе и идет навстречу многим и многим детям. Дело стало висяком и может остаться им на века. Но я буду искать… И я прошу всех, кто обладает хоть какой-то информацией, помочь мне. Меня интересует информация не только о бывшем подозреваемом, о тех, кто может быть преступником, но и любые сведения о тех, кто обязан был найти убийцу в первые же дни или часы.

Лара трясущимися пальцами выключила айфон совсем. У нее дрожало все: сердце, руки, ноги, замирало дыхание, чтобы тут же взорваться и затопить ее кипящей смолой. Кажется, она не дошла еще до пика своего страха, не долетела до дна своей ненависти, не испила чашу презрения к самой себе. Сколько времени она провалялась в собственной деградации, упиваясь своей ущербностью и калечностью. Она не умерла по трусости и по той же причине не жила.

Лара ничего не видела, не слышала, с трудом нашла поблизости место и остановилась на обочине. У нее начались трудные роды: в тот миг она рожала смелость, бесстрашие.

Телефон включила за несколько метров до дома. Пропущенных вызовов полно. Андрей, Катя, Надя, Сергей. И все по нескольку раз. Не стала никому перезванивать. Надо срочно добраться до дома. Отдышаться, глотнуть воды… Но тут же раздался звонок. Катя.

— Ты где, Лара? Мы тут с Таней с ума сходим. Ты же обещала не отключать телефон.

— Так получилось, Катя. Я внезапно вышла на работу. Константин попросил срочно приехать. Пришлось выключить телефон, чтобы звонки не мешали.

— И где ты сейчас?

— Почти дома.

— Так мы с Татьяной приедем? Мы у меня. Я приготовила чудо-блюдо из продуктов Васильевой: котлеты де-воляй из куриного филе с сыром и шампиньонами. На целую кучу народа, на весь отряд. Мне Надежда звонила, сказала, что не может до тебя дозвониться. А дело в том, что вернулся Сергей и тоже едет к тебе.

Катя с Татьяной подъехали к подъезду практически вместе с Ларой. Катя сразу отправилась на кухню разогревать свои котлеты, Лара закрылась в ванной. Отдышалась, глотнула воды из-под крана, потом встала под холодный душ. Она еще не решила, чем делиться с друзьями. Точнее, чем она в состоянии сейчас поделиться.

Вошла в кухню почти спокойной.

— Мы и две бутылки «Киндзмараули» захватили, — радостно сообщила Катя. — Раз у нас такой сбор. Котлеты в духовке, можно есть, а я еще разогреваю пюре. Давай я тебе дам котлету и вина налью. Вид у тебя жутко замученный, как будто в обморок сейчас упадешь. Конечно, первый день работы после всего. А нам еще Сергея выслушать.

— Да нет, я подожду. Есть как раз и не хочется. Только сидеть, греться у духовки и слушать ваши голоса. Знаете, девочки, я с детства очень любила одиночество, уединение. Только так приходил покой. С Валентиной и Артуром это было самое лучшее уединение. Потом мне понадобилась только тишина, глухота, слепота. А теперь мне бывает страшно и тоскливо без родных голосов, без ваших слов, котлет и прочей суеты.

— Отлично, — подхватила Катя, — посиди, погрейся, полюбуйся нашей суетой. Андрей скоро вернется?

— Думаю, не скоро. Если вернется до утра вообще. У нас кое-что случилось.

— Ну, твою ж… — У Кати даже выпала из руки большая деревянная ложка, которой она мешала пюре. — Ты б хоть позвонила… Когда и что случилось? Рассказывай же быстрей.

И Лара рассказала все по порядку, начиная с ночного звонка Андрея. Что он узнал, что они прочитали и увидели в документах Нины. Когда она закончила, у Кати все еще был открыт рот для возгласа, который она задержала. А Татьяна… С каким странным выражением лица сидела Татьяна. На ее приятном, полном лице появлялись ямочки, когда она улыбалась. Глаза всегда лучились доброжелательностью, искренностью. Когда Таня была расстроена или жалела кого-то, ее взгляд становился таким печальным или сострадающим, что и слов было не нужно. А сейчас она не произнесла ни слова, не подошла к Ларе, не обняла. Она смотрела куда-то мимо подруг, а выражение лица было замкнутым, даже жестким. Катя, взглянув на нее, удивленно замерла. Катя очень доверяла мнению подруги и обычно ждала, чтобы Таня высказалась первой.

— Какая же мерзкая тварь, какая подлая интриганка эта жена нашего милого Андрея, — произнесла Татьяна. — Ей мало было биться головой о стены из-за того, что ее бросил муж и ушел, не оглянувшись, к другой. Ей хватило наглости таскаться за ним по ночам и смотреть, как он милуется, обнимается с другой у прозрачной шторы в голом виде. И ее, эту примитивную самку Нину, не устраивал тупой секс с каким-то быдляком. Она от большого ума, конечно, и от обалденно счастливой жизни записывала это уродство на видео. Хотела, наверное, заставить мужа ревновать, но храбрости послать это ему не хватило. Красивый секс может быть только у него, потому что великая любовь. Теперь она не просто жертва преступления, она посмешище для последнего мента. Они же все это изучают. Пока она тупо корчится в реанимации после смерти отца, которого пыталась закрыть от пуль своим телом. А отец погиб, потому что привез огромные деньги, на которые Нина купила бы дом и ползала бы перед Андреем на коленях, чтобы он согласился принять этот дом с ней в придачу. Больше ничего: только остаться обслугой, сторожевой собакой там, где будет жить его величество муж, которому она никак не помешает встречаться со своей особенной любовью. И там, и тут.

— Да ты что, Таня, — выдохнула Катя, — ты как с цепи сорвалась.

— Я приняла твой сарказм и практически приговор, — спокойно произнесла Лара. — Не совсем поняла, в чем моя вина, да и Андрея тоже. Он был совершенно уверен, что они расстались мирно, по взаимному согласию. Когда он вернулся из больницы, мы всерьез обсуждали вариант — жить ему с ней. Нина ведь долго будет нуждаться в уходе. Я не стану бить себя в грудь и клясться вам своей жизнью в том, что мы ее без помощи не оставим. Мы просто ее не оставим. Это факт. Андрей и сейчас с ней в больнице. Мне грустно, больно, но я не обиделась. Ты же не о ней, Таня? Ты о себе?

— Господи, да конечно, о себе, — воскликнула Катя. — Эта дурища вбила себе в голову, что ее Слава любит Юко, а все, что с ней случилось, — повод для него ее пасти. Он и сейчас у нее.

— Да, дурища, а кто же, — горько произнесла Таня. — И моему Славе тоже мой папа дал большие деньги на свою адвокатскую контору. Он даже передал ему собственных лучших клиентов. Папу не убили. Он сам надорвался, заболел, остался без денег и профессии. Но он был очень доволен тем, что его дочь так здорово устроилась. Боже мой, как я скучаю по папе. Только он и любил меня.

Дальше Таня страстно рыдала. Катя и Лара отпаивали ее каплями и вином. Потом плакали все вместе. А в дверь уже звонили. Сергей с Надей приехали.

— Сразу вопрос, — требовательно произнесла Катя вместо приветствия. — Сначала едим или слушаем?

— Конечно, слушаем, — воскликнула Надя.

— Давайте без маниакальности, — устало произнес Сергей. — Я там вообще не спал и не жрал фактически. В смысле употребления пищи. Потому что в гостиничном буфете, как и в деревенском магазине, продают что-то совсем другое.

Выглядело это так. Сергей неторопливо, со вкусом и большим аппетитом ел котлеты с пюре, запивая вином. Три раза просил добавки. А женщины сидели вокруг него перед пустыми тарелками и внимательно, настороженно наблюдали. Сережа рассыпался в восторгах по поводу всего, что видел и глотал. Остальные терпеливо ждали. Но когда он спросил у Кати, есть ли что-то на десерт, не выдержала Надя.

— Да он просто издевается! Вот прямо блин!

— А если пытать и заказывать? — радостно спросил Сергей. — Ладно. Приступаю. Постараюсь коротко и только суть. Мне нужно отсыпаться. Гоша, он же Георгий Чернов, не самый белый и пушистый житель Саратова и области. Приводы у него были, но не сидел. По моему мнению, у него есть способность выкручиваться из сложных ситуаций, связанных с нарушениями закона. Впрочем, никогда не стоит исключать разгильдяйство, когда просто влом искать улики и слишком глубоко копать. Потрясли в допросной, он ни в чем не признался — гуляй, свобода. А Чернов не признавался даже в том случае, если его брали в процессе драки или нападения. Виртуозно выходил практически жертвой. А у полиции без особого мотива или заказа один лозунг: у нас столько серьезных преступлений, что уже на ходу падаем. Один следак мне сказал, что не так давно у них в области было крупное ограбление, напавший на машину с инкассаторами банка был по описанию пострадавших похож на Чернова по тем деталям, которые получилось рассмотреть. Они по жизни встречались. Но полиции даже не удалось выяснить, был ли Гоша в то время в области или в Москве. Взяли кого-то другого, потому что его машина попала на камеры рядом с инкассаторами. Деньги не нашли. Короче, история мутная, надо отдельно копать. Я приехал наблюдать за поведением Гоши на месте. Старался не высовываться. Значит, забирают его по звонку бывшей жены за бытовой скандал. Дебоширил, ломал мебель, орал, грубо обращался с женой и сыном Даниилом, по словам Зины, этой самой жены. Был не пьяный, а, как говорится, выпивший. На все вопросы в полиции огрызался, заявлял, что она его довела, что она неряха, запустила дом, не лечит и плохо кормит ребенка. Это кроме того, что она пьет и приводит в дом мужиков. К слову, Зина — примерно такая и есть. Он типа от благородства там все крушил. Заявлял, что никто не имеет права вмешиваться в личную жизнь гражданина. На вопрос, зачем приехал, сказал: «Не ваше дело. Я в свой дом приехал». Пока в отделении с Гошей вели беседы, оперативники осмотрели дом, пообщались с женой, по моей просьбе осмотрели сына на предмет следов грубого обращения. Следов не оказалось, но срач и запустение в доме действительно жуткие. Короче, ночью его отпустили. Полицейская машина довезла до дома, чтобы не напился где-то от огорчения. Я деликатно еду за ними. Дома один сын, Зина по ночам работает официанткой в местной забегаловке.

— Меня уже колотит, — не вынесла Катя.

— А как меня там колотило. Ночь, мокрый снег, дубак, а я сижу на ветке дерева, аки белка.

Была долгая пауза, которую резко оборвала Надя:

— Так что там в доме? Ты посмотрел?

— Я не просто посмотрел, дитя мое. Я сидел там до утра и рассматривал эту самую личную жизнь чертова гражданина, как в кино. Нет у его Зины занавесок на окнах. Там у нее вообще нет ничего, что напоминало бы человеческое жилье.

— Сережа, это интересная подробность, конечно, — терпеливо сказал Лара, — но мы ждем другого. Как этот скот общался с ребенком, с которым остался наедине?

— Понимаю прекрасно, что вас интересует. Мне тоже именно это было интересно. И вот что я вам скажу. Не так все однозначно, как говорят демагоги. По порядку. Мальчик в комнате сидит на замусоленном диване и смотрит допотопный телевизор. Ночь, он не спит. Услышал, что кто-то открывает дверь ключом, посмотрел нервно, со страхом. Увидел Гошу… И улыбнулся, ребята. Что-то заговорил, мне не было слышно. Но наверняка: «Тятя-тятя, как я рад, что это ты». Что делает Гоша? Он приносит из предбанника свой большой рюкзак, ставит на стол. Достает из него бутылку водки и делает из горла буквально два-три глотка. Потом что-то говорит мальчику, которому это явно понравилось. Гоша раздевается до трусов, выходит в закуток, являющийся ванной, возвращается с ведром и тряпкой. Поднимает мальчику ноги на диван. И начинает лихо драить квартиру, собирая по ходу всякий хлам в мешок. Это трудно было представить, но через сорок минут там воцарилась чистота. Гоша вынес мусор, вылил ведро, вернулся в комнату помытым, в каких-то трениках. И… стал доставать из рюкзака продукты. Я точно рассмотрел баночку с красной икрой, судки, из которых появлялись очень даже на вид приличные приготовленные блюда. Я даже слюной захлебнулся.

— Это от Васильевой, конечно, — прерывисто вздохнула Катя. — От Тамары, она добрая, просто такой не выглядит.

— Дальше, — приказала Надежда.

— А дальше… Гоша придвинул стол к дивану, сел рядом с ребенком и кормил его, как маленького. Вытирал ему салфеткой рот и руки. Даня даже порозовел. После роскошной трапезы обнял папашу за шею… И этот скот, Лара, целовал его жутко стриженную голову, гладил руки и больные ноги, убаюкивал. Потом отнес на руках в ванную, принес уже мытым и в пижаме, постелил на диван чистую простыню, надел чистую наволочку на подушку, положил плед. Все из рюкзака, заметьте. Уложил ребенка, сидел рядом, смотрел и гладил по голове, пока тот не заснул. Выключил свет, взял свою бутылку, вышел с ней на крыльцо. Сидел там голый до пояса, пил и курил. Вздыхал, как бык после корриды. Мне на ветке было слышно…

— И что это все значит? — спросила Таня.

— Это значит одно, — ответил Сергей. — Он его любит.

— Да, но… Такая жестокость по отношению…

— А я понимаю, что это значит, — запальчиво произнесла Надя. — Он сына любит, жалеет, что он такой больной, переживает, что нашел ему такую жуткую мать. Так любит, что мстит здоровым и красивым детям, а также тем, кто их любит.

— И такое возможно, — задумчиво произнес Сергей. — Я сам иногда удивляюсь, насколько люди бывают непохожими на материалы своих же дел по поводу реальных преступлений. Не обманывают только улики, правду говорит их достойный набор. По этой причине продолжаем копать с удвоенной силой. Да, Гоша уехал до прихода своей Зинки. Часов в восемь утра. Перед этим поставил на стол перед диваном разогретую еду, сел рядом с сыном, погладил его по щеке. Тот проснулся, он ему что-то сказал. Мальчик заплакал, Гоша его обнимал и целовал. Я не успел слезть, он прошел к своей машине прямо подо мной. Чертыхался и матерился, но без злости, а как будто жаловался.

— Получается, — произнесла Лара, — Георгий приехал туда только для того, чтобы повидать и покормить сына?

— Да, получается. И еще провел несколько содержательных часов в обезьяннике. А я вернулся в отделение, читал архивы, мне разрешили снимать кое-что за адекватную сумму, многое переслали мне на почту. Но разбирать стану, когда верну себе силы. Буду спать. Свяжемся завтра после двенадцати. Да, только коротко. Как вы? Ничего не случилось?

— Случилось, и немало, — ответила Лара. — Но давай об этом завтра. Не только ты без сил, но и мы тоже. У меня кончается возможность нормально дышать. И ничего из твоего рассказа в голове не укладывается.

— И ты умная, — прерывисто вздохнула Катя. — Вы даже не представите, что творится с моей бедной головой.