Разбойничьи Острова

Травы

Больший, словно короной, увенчан Птичьей Скалой. В ее расщелинах начинают жизнь сотни птенцов, ее уступы щедро усеяны пометом, который люди добывают и разбрасывают по полям. У ног ее знаменитая Пещера, а тропинку по ее склону Дельфина прозвала Свадебной, потому что поднималась туда в день свадьбы Аны.

Была зима. Юная Жрица поднялась наверх, чтобы остаться одной. Днем с этой скалы она разглядела бы засеянное поле и поле под паром, на котором пасут скот. С запада деревню обнимала река. Позади домов лес медленно отползал от жилья. Чем больше кораблей – тем меньше деревьев. Поля, скот и даже дома принадлежали не семье, а Общине, и потому не наследовались. Но старшему из детей Община позволяла остаться жить в родительском доме. Сейчас ясно сияло лишь полотно Нат над головой и внизу, отражением звезд, горели костры праздника. На поляне, где собираются на совет жители деревни, Малый Каэ, столб-идол, благодушно взирал на веселье. Старик-из-Холма, наверное, угощается вином и неуклюже пляшет в толпе. Утром девушки станут рассказывать, что маленькая рука из темноты хлопала их по заду, а кто-то обязательно увидит, как он нетвердой походкой возвращается в свой Холм.

На Море Дельфина безошибочно предсказывала погоду, и среди людей – чаще, чем ей хотелось – видела сквозь веселье грядущую бурю. Она легла на камень, подстелив теплый плащ. Дома она всегда ходила в женском платье, ее одежда мало чем отличалось от той, что носят регинки. Разве что добротностью – мягкий лен рубахи, прочная без примесей шерсть верхней туники, теплый мех плаща. Хорошая ткань, не истерзанная тысячей заплат, чистая на чистом теле.

Сняв Ленты, Ана впервые явилась к идолу Акрины, чтобы надеть на богиню любви ожерелье из сушеных ягод. И одними губами прошептала имя, а девушки смеялись:

– Тебе-то о чем просить богиню любви? Он же следы твои в пыли будет целовать – только прикажи.

Но Акрина ее услышала.

Черепахи приплывали на Ожерелье в начале лета. Под покровом ночи выбирались на сушу, где когда-то родились сами, и оставляли пир для людей и животных. Мясо черепах было то съедобно, то ядовито, поэтому на них охотились редко, но сбор яиц был событием. Дети и подростки присоединялись к наземным хищникам и набирали полные корзины. А самое главное, пировали и играли вокруг костров, без наставников, почти без запретов. В детстве Дельфина дождаться не могла, когда их отпустят с Острова Леса на Берег Черепах.

Пять кос новой Жрицы перевили Синими Лентами – символом Моря, могущества и священного уважения. Тэру будут уступать ей дорогу, а в миг опасности призывать ее, как живое божество. Ленты означали, что она никогда больше не будет играть с друзьями на Берегу Черепах.

– Это свиной боб, – представила Медуза сухую траву с неприятным запахом. – От его семян человек горит огнем и видит демонов. Вот корень Дэи, который навевает любовь и забвение. А это порошок из красных грибов, его достаточно лишь лизнуть.

Дельфина послушно шла за Мудрой, изучая содержимое глиняных горшков и кувшинов. Летом травы покрывают мягким ковром каменеющую землю, и Жрицам известна скрытая в них сила. Есть снадобья нагоняющие видения и отбивающие память, дарующие детей и изгоняющие плод, ядовитые и целебные. Дельфине – очевидно, к глубокой старости – предстояло изучить все тайны, преумножать по мере сил бесценные знания, и однажды передать их дальше, чтобы век за веком они служили людям.

– Девочка, понимаешь, почему этот Грот называют Гротом Мары?

– Потому что от трав можно умереть?

Медуза кивнула:

– Верно, девочка. Они опасны в неумелых руках, демоны крадут разум у того, кто не готов их увидеть. Поэтому только Жрицы знают дорогу к Гроту.

Дельфина старалась слушать внимательно, но мысли утекали прочь. Теор и Наэв сейчас на Берегу Черепах, где она сама хотела бы оказаться. Молчаливо помирились. Или сделали вид, что не было потасовки в доме. Они слишком взрослые, чтобы участвовать в детских забавах, и именно поэтому дурачатся, как мальчишки. Закидывают друг друга песком и ракушками, и черепашьими яйцами, которые должны собирать.

… – напоследок, – сказал Теор. – В следующем году мы, быть может, будем женаты, и не придем сюда. Так, брат?

Наэв обреченно признал:

– Один из нас будет женат…

Усилием воли Дельфина вернулась в реальность. Трудно сказать, видела ли она нездешним зрением, что происходило на берегу, или просто представляла, как это должно произойти. Ана больше не связана Белыми Лентами. Не нужен пророческий дар, чтобы знать: она сидит у костра и заливисто хохочет с ровесницами. Не замечает двоих, что издали пожирают ее взглядом. Погаснет костер, и темнота укроет молодые пары. “И думать не смей!” – читается в золотистых глазах Теор. В черном взгляде Наэва: “А я и не смею…”.

– Медуза, почему не рассказывают о битве Каэ с Алтимаром?

Старуха вся поглощена похожей на мед смесью в плошке. Когда надо, она глуха, как каменная стена.

– Узнаешь, Дельфина? Это меркатская смола. Ее ты видела в рейдах.

– Много раз. Жрицы дают ее тяжело раненым, чтобы унять боль.

– Именно так, девочка. Но если прибегать к ней слишком часто, потеряешь свою душу. Не сможешь без нее.

Дельфина поняла, что ответа на вопрос о Каэ не получит. Молчание Мудрой означает, что вопрос не имеет право на существование, или, что ученица сама должна найти ответ. А, может, Старуха действительно не слышала.

Дельфине пришла в голову детская мысль:

– А что будет, если проглотить все снадобья сразу?

Она не знала, что много лет спустя увидит ответ собственными глазами.

– Никому не пожелаю, – затряслась Медуза сухим смехом. Костлявой рукой сжала руку молодой Жрицы. – Все запомнила, девочка? Проведешь в Гроте ночь, а завтра в полдень отправляйся домой, повидай родителей. Потом вернешься. Но, прежде, чем уйти, расскажешь мне, как готовятся снадобья.

Дельфина не решилась сказать, что половину секретов Медуза ей еще не открыла, а вторая половина смешалась в ее голове в полный хаос.

– Спроси у трав, – прошепелявила Медуза. – Они помнят, как их собирали.

И ушла. Медуза хотя бы не высмеивает за ошибки. Не то, что Хона – эта, наверное, язык на точильных камнях затачивает чаще, чем свой меч.

Старуха может и не знать истинного противника Алтимара, решила Дельфина. Она ведь родилась через сотни лет после гибели последних жрецов Каэ. Гимны, заклинания и легенды никогда не записываются, Жрицы учат их наизусть и, очевидно, изменяют, когда так нужно. Алтимар сказал, что люди властны над мифами. Сторонники Каэ погибли на Берегу Черепах, который в пол-голоса называют Бухтой Призраков. Вслух не любят говорить о том, что когда-то это было место казни.

Корень Дэи похож на смешного человечка. Дельфина представила, как он убегает от Жрицы, решившей сделать из него снадобье. Она порылась в памяти, как в сарае, полном хлама:

– Ты указываешь клады, – сообщила она корню, – даешь женам детей, навеваешь грезы. Из вас, – сказала она зеленым побегам, – плетут канаты, которые не боятся морской соли, а дым от вашего костра уводит в край духов. Это не далеко – лишь закрыть глаза.

Она закрыла, и увидела Бухту. Уже не вспомнить, кто и когда выбрал это мирное место для истязаний. В прежние века, особенно в Плохие Времена, излюбленной казнью было привязывание к столбу. Дельфину поражала изобретательность предков – обычный столб научились использовать десятками способов. Утопить жертву в приливе считалось легкой смертью. Бывало, человека в адскую жару оставляли привязанным на суше, или зимой погружали в воду по пояс на сутки и больше. (Теор смеялся, что выжить после такого можно, но с женщиной уже не ляжешь). В худшем случае столб крепили шагах в двадцати от берега, где вода поднимается не выше плеч, волны захлестывают, но не топят. Юной тэру страшно подумать, что испытывали люди, обреченные на долгую смерть от холода и изнеможения. Интересно, как Медуза приказала бы убивать своих соперников, если б жила в то время?

Дельфина тряхнула головой. Маленькие собиратели яиц сейчас играют в казнь, пользуясь отсутствием взрослых. Вместо столба – двое удерживают “преступника” под водой, пока он не начнет захлебываться. И Дельфину когда-то держали, удивляясь тому, как долго она может задерживать дыхание. Даже Теор ей проигрывал – и до сих пор ласково называет русалкой. Она улыбается и благодарит богов за то, что превратили ужас прошлого в забаву. На Островах нет больше вражды – значит, Жрицы поступили верно.

На Берегу Черепах Теор решился первым:

– Мы оба не слепы, оба знаем, что любим ее. Ей решать. Пойдем к ней, скажем как есть: оба мы перед тобой, выбери одного.

– Вот именно, – ответил Наэв. – Я не слепой, и видел, как она на тебя смотрит. Иди и говори с ней, мне нечего там делать.

– Как она на меня смотрит?

Теор не замечал особого внимания Аны к себе, которое Наэв видел на каждом шагу. Но лучший из лучших знал себе цену и последнее слово всегда оставлял за собой.

– Идем вместе, – решил он. – Молчи, если хочешь, я буду говорить за двоих. И, что бы она ни ответила, мы ведь останемся друзьями? Правда?

Наэв горько улыбнулся. Это он в битвах прикрывает спину непобедимого и не слыхал ни разу благодарности, потому что – все правильно: ему самое место у Теора за спиной. Это ему в детстве перепадала порка за все, во что приятель его втягивал. И только он видел лучшего из лучших рыдающим и трясущимся от ночных кошмаров, потому что какие могут быть секреты от своей тени? Перед ним Теор не хорохорится.

– Мы не друзья, а братья по Посвящению, – напомнил Наэв. – Что здесь может измениться? – и попросил, как пощады: – Скажешь ей завтра. Пусть сегодня останется все, как есть.

Дельфина еще только постигала силу трав, а по Берегу Чаек полз шепот. Родившийся, быть может, до Синих Лент в ее волосах. Полу-намеками, чтоб не спугнуть милость Алтимара, передавали друг другу: дочь Цианы и Аквина умеет исцелять. Не так, как Медуза, Хона или Маргара, не заклинаниями, а внутренней силой, подобной амулету. После рейда Хона поведала Медузе пару историй, удивительных “не должен был выжить, но жив” и “слишком быстро зажило”. Старая Жрица улыбнулась, будто давно ждала этой вести. Напрямую никто вопросов Дельфине не задавал, поэтому она о своей славе услышала последней и удивилась больше всех. Могла ли она сделать больше, чем успел научить ее Остров Обрядов? Она не знала, да и не надо человеку знать, когда его руку направляют боги. Дельфина порой просто очень хотела помочь – и у нее получалось.