Разбойники Рэттлборджа

РОДНИ. Их там полно.

Человек на коне позади Родни — высокий и приятный на вид джентльмен тридцати семи лет по имени БИЛЛИ ЛИ. У него густые белые усы, резные черты лица, глаза, как яркие зеленовато-голубые звезды; на нем серый костюм и серая шляпа. Он выдыхает; дыхание превращается в дымку над его головой, подсвеченную кострами снизу.

Билли Ли изучает лагерь, расположенный в долине. Зелено-голубые глаза впитывают типи, лошадей, звериные шкуры, поленницы, кучи костей и коренных американцев, занимающихся вечерними делами или просто сидящих у потрескивающих костров, стараясь согреться.

РОДНИ (продолжает). Че думаешь, Билли Ли?

БИЛЛИ ЛИ. Думаю мысли, какие в твою изюминку вместо мозга и не поместятся. И все же сейчас, в конкретную минуту, я думаю, что нас заметили.

Билли Ли указывает на ближайшее типи, у которого стоят три коренных американца, смотрящих на холм, на который взобрались всадники. Троица возбужденно ПЕРЕГОВАРИВАЕТСЯ, зовет остальных.

БИЛЛИ ЛИ (продолжает). Пришло наше время.

Билли хлещет поводьями коня, слышится уверенный и эффективный ЩЕЛЧОК. Конь покорно спускается на склон за краем плато и шагает вниз.

Родни наблюдает, как Билли Ли уезжает. Его глаза обращаются к коренным американцам, которые готовятся к прибытию Билли Ли. Потом возвращаются к Билли Ли, который уже в нескольких метрах внизу.

БИЛЛИ ЛИ (продолжает). Индейцы чувствуют страх.

Билли Ли не оглядывается, пока говорит, но продолжает спускаться, оглядывая собирающихся людей.

РОДНИ. Я не ссыкло… просто осторожный.

БИЛЛИ ЛИ. Здесь оскальпировали немало осторожных. Пошевеливайся.

РОДНИ. Похоже, выбора у меня нет, а, Билли Ли? (в сторону) Сын беззубой, покалеченной козы с триппером…

Родни понукает лошадь вперед ЩЕЛЧКОМ и сильным ударом ржавых шпор.

БИЛЛИ ЛИ. Я друг. Я хочу говорить с вождем. (пауза; обращаясь к ближайшему члену племени) Я хочу говорить с вождем.

Коренные американцы глядят на него; они не понимают.

РОДНИ. Покань им шарф.

Билли Ли бросает на Родни мрачный взгляд.

Коренные американцы окружают двух всадников. Юный коренной американец показывает копьем на Билли Ли и на Родни, потом на землю.

БИЛЛИ ЛИ (Родни). Спешиться. Медленно.

Билли Ли слезает с коня, медленно и грациозно.

Родни поворачивается и спрыгивает с седла, поднимая пыль в неловком приземлении, но встает прямо. Он нервничает.

Поводья коней хватают коренные американки. Кони отступают, жалуясь нервным РЖАНИЕМ и низким ВСХРАПЫВАНИЕМ.

Глаза Билли не отрываются от пронзительного взгляда коренного американца, что стоит прямо перед ним.

Кони успокаиваются, их уводят от Билли Ли и Родни в деревню.

БИЛЛИ ЛИ (продолжает). Я бы хотел поговорить с вождем.

Билли Ли медленно и осторожно тянется к карману куртки, словно чтобы показать фокус детям. Коренные американцы следят, их глаза — лишь уколы света на темных силуэтах в ореоле костров.

Из кармана Билли Ли извлекает бежевый шарф с красными спиралями и зелеными точками.

КОРЕННЫЕ АМЕРИКАНЦЫ. Амагана!

Билли Ли кивает и протягивает шарф ближайшему члену группы.

БИЛЛИ ЛИ (показывая на свои глаза) Я видел… (показывая на шарф)… Амагану.

Коренной американец в штанах из звериной шкуры и повязке на голову подходит к собравшимся. Цвет его кожи светлее, чем у других в племени.

ПОЛУКРОВКА. Вы желаете говорить с вождем?

Билли Ли глядит на полукровку и кивает.

БИЛЛИ ЛИ. Да. Мы видели тех, кто украл его дочь.

ПОЛУКРОВКА. Белые?

БИЛЛИ ЛИ (кивает). Белые.

Полукровка качает головой и смотрит на Билли Ли.

Бросает взгляд на Родни и затем опускает печальные глаза долу.

ПОЛУКРОВКА. Новости, что вы принесли, огорчат вождя… и сделают мою и так непростую жизнь еще сложнее. В этом племени ярко горит ненависть к белым, и их терпимость ко мне и другим полукровкам… не безгранична. (пауза; качает головой) Идемте. Поделитесь черными словами с вождем.

Полукровка говорит с авангардом коренных американцев; те опускают оружие и расходятся.

Полукровка ведет Билли Ли и Родни в сердце поселения.

БИЛЛИ ЛИ. У тебя неплохо подвешен язык — получше, чем у моего сквернословящего компаньона — и ты молод и силен. Ты везде сыщешь работу, в любом из растущих городов. Зачем оставаться здесь, если ты не нужен?

ПОЛУКРОВКА. Я не нужен, но то, что нужно мне — другой вопрос. Я желаю следовать по пути моей матери, а не отца.

Полукровка смотрит на окружающие холмы.

ПОЛУКРОВКА (продолжает). В этих краях нет недостатка в белых.

Пару дюжин шагов они проходят в молчании. Члены племени поднимают глаза от костров на Полукровку и белых, которых он сопровождает. Бледнолицей троице ничего не говорят, но когда они проходят, за их спинами поднимается ропот и шепот.

БИЛЛИ ЛИ. В этом племени действительно практикуют каннибализм?

Родни, испуганный вопросом, смотрит на Билли Ли, не шутит ли он. Не шутит.

ПОЛУКРОВКА. Зачем телам наших матерей и отцов кормить землю, а не праведный народ на земле? Зачем червям пировать нашей священной плотью, пока мы голодаем? (глядя на Билли Ли) Цивилизованней есть плоть поедающих навоз зверей и грязных животных, как белые? Мудрее переваривать такое cкверное и глупое мясо?

БИЛЛИ ЛИ. Это справедливо, хотя не скажу, что мне захотелось сменить диету.

Родни пытается скрыть свое отвращение.

ПОЛУКРОВКА. Я не жду, что вы поймете, но таков наш выбор. Это часть мистических обрядов Канхугаче. Наши враги в этих краях тоже прибегают к такой практике. Для вас это дико, но Канхугаче и Макканои этим живут.

Глаза Родни обращаются к верхушке ближайшего типи, на которой покоятся три человеческих черепа и дюжина высушенных рук, пальцы которых искривлены, как птичьи когти.

Родни втягивает толстый живот в жалкой попытке показаться тощим.

ПОЛУКРОВКА. Вождь желает знать, насиловали ли Амагану.

БИЛЛИ ЛИ. Не могу ответить точно, но ее одежда не была запачкана или разорвана.

Полукровка переводит Вождю. Вождь, не отрываясь от картины, отвечает парой отрывистых слов.

ПОЛУКРОВКА. Вы можете подарить ей свободу?

БИЛЛИ ЛИ. Те, кто ее забрал, выглядели опасно.

ПОЛУКРОВКА. Как и все белые.

БИЛЛИ ЛИ. Тут спорить не стану, хотя всякий голодный, неудачливый или влюбленный — опасен. Но эти люди… Они убийцы особого сорта. С такой бандой можно покончить лишь одним способом.

Полукровка кивает и переводит замечания Билли Вождю. Вождь поднимает взгляд от картины и смотрит в глаза Билли Ли. Вождь недружелюбно обращается к Билли Ли. Он не отворачивается, пока Полукровка переводит.

ПОЛУКРОВКА. Вождь говорит, не дайте его молодости вас обмануть. Его отец умер очень рано, и он правил Канхугаче с тех пор, как впервые увидел свою двенадцатую зиму. Он молод, но очень мудр.

Вождь, все еще глядя на Билли Ли, добавляет еще пару слов.

ПОЛУКРОВКА (продолжает). Что вы хотите в обмен на убийство этих людей и спасение Амаганы?

Родни быстро переводит взгляд на Билли Ли.

Плечи Билли Ли почти незаметно расслабляются.

Родни чешет выпуклый двойной подбородок.

БИЛЛИ ЛИ. Я слышал, что танец дождя этого племени может вызвать бурю поразительной мощи.

ПОЛУКРОВКА. У нас есть такая способность. На вашем языке эта беря называется Катарактой Карги.

БИЛЛИ ЛИ. Если вы призовете ее в день по моему выбору и отправите в нужном мне направлении, я освобожу Амагану и убью ее захватчиков.

Полукровка переводит разговор Вождю.

Билли Ли приглаживает усы, а Родни пытается выпрямить обвисший край голубой шляпы.

ПОЛУКРОВКА. Мы призовем Катаракту Карги, когда Амагана будет спасена.

Билли Ли смотрит на Вождя и качает головой.

БИЛЛИ ЛИ. Нет. Есть шанс, что захватчики Амаганы убьют меня или моего партнера… или как минимум ранят. Сперва вызовите бурю, если хотите, чтобы мы рискнули жизнями и убили тех людей, иначе нам нет резона с вами связываться.

Полукровка переводит замечания Билли Ли. Вождь недоволен. Он отворачивается от Билли Ли и продолжает рисовать, добавив старухе длинный торчащий зуб.

Он говорит пару обрывистых слов.

ПОЛУКРОВКА. Зачем вам нужно призвать бурю?

БИЛЛИ ЛИ. Город Рэттлбордж разбогател… слишком разбогател в глазах многих. Если ужасная буря накроет это процветающее место за неделю до сбора урожая, Рэттлбордж придет в упадок, и многие соседние города получат значительное финансовое преимущество.

ПОЛУКРОВКА. Как и вы.

БИЛЛИ ЛИ. Как и я.

Полукровка переводит Вождю. Ответом служит пара гортанных звуков.

ПОЛУКРОВКА. Дела белых ему неинтересны. Он согласен призвать бурю в первый день июля.

Вождь говорит последние слова.

На лице Полукровки тут же появляется гнев. Он подавляет злобу и говорит еще спокойней.

ПОЛУКРОВКА (продолжает). Я должен сопровождать вас, чтобы увидеть, что вы не врали и сдержите свое слово.

БИЛЛИ ЛИ. Это долгая поездка. Захватчики Амаганы направлялись на северо-запад, в горы. Но можешь присоединиться, если хочешь.

РОДНИ. Но нам не хватит…

ПОЛУКРОВКА. Я возьму свои припасы.

БИЛЛИ ЛИ. Родни!

РОДНИ. Я сплю… не сплю. Я не сплю.

Полукровка едет молча, не обращая внимания на белых; его лицо — маска угрюмости.

Билли Ли догоняет Полукровку и скачет прямо за ним.

БИЛЛИ ЛИ. Не хочется звать тебя следующие пять недель полукровкой. Как тебя зовут?

С плавностью водной змеи Билли Ли извлекает револьвер из кобуры под пиджаком.

ПОЛУКРОВКА. Мое имя у Канхугаче…

БАХ.

Лицо полукровки взрывается шквалом крови, костей и мозга, словно он кричит алым цветом.

Билли Ли убирает пистолет очередным змеиным жестом.

Полукровка опадает на белую лошадь, кровь окрашивает в красное белую шкуру кобылы.

Скривившись при неприятном зрелище, Родни отворачивается к Билли Ли.

РОДНИ. А мне вот было интересно, как его зовут. А тебе нет?

БИЛЛИ ЛИ. Нет. Ниггерское дерьмо мне и то интересней, чем как себя зовет какой-то каннибал.

РОДНИ. Вижу Джордана. (прищурившись) Кажется, он еще трахает эту самую Амагану.

Билли Ли молчит.

Лошади идут между колючими отростками коричневых и зеленых кактусов.

РОДНИ. (продолжает). Как думаешь, он ее с нашего отъезда трахает регулярно?

БИЛЛИ ЛИ. Думаю, ты хотел сказать «беспрерывно».

РОДНИ. Да я так и сказал.

БИЛЛИ ЛИ. Нет. Ты сказал «регулярно», что подразумевает неоднократность, последовательность с перерывами. Однако мне кажется, тебе хотелось знать, трахал ли он дикарку без остановок со вчерашнего полудня — то есть развлекался ли с ней Джордан беспрерывно двадцать четыре часа.

РОДНИ (кивает). Да, Билли Ли. Это я и хотел знать.

БИЛЛИ ЛИ. Сомневаюсь, что это физически возможно.

РОДНИ (разочарованно). Наверное, да.

Лошади продолжают движение.

Родни прищуривается и прикрывает глаза.

РОДНИ (продолжает). Зачем он привязал ее к кактусу?

Билли Ли опускает край шляпы, чтобы видеть, несмотря на солнце.

БИЛЛИ ЛИ. Наверное, в какой-то момент она перестала кричать. Уверен, будучи привязанной лицом к кактусу, она стала куда демонстративней.

РОДНИ. Джордан любит, когда они кричат и ругаются.

Билли Ли кивает.

Становится едва слышен отголосок далекого КРИКА.

Лошади продолжают движение.

Отдаленные ужасные КРИКИ порывом доносятся по безжалостному воздуху.

ХРИПЛЫЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС (ВПЗ). Мы закрыты.

УОЛТЕР. Приветствую.

ХРИПЛЫЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС (ВПЗ). Зайдите позже.

УОЛТЕР. Это Уолтер.

Из теней за баром, с бутылкой в каждой руке, выходит СИНДИ, полногрудая женщина сорока четырех, с родинкой над полными губами. Ее вьющиеся черные волосы отмечены серебром и завязаны в узел, открывая квадратное красивое лицо.

СИНДИ. Я знаю, кто это. Больше никто во всем городе не говорит «Приветствую».

УОЛТЕР. Ну, вообще-то говорить «Здрасьте» неправильно, потому что…

СИНДИ. Езжай в Лондон или Нью-Йорк, если хочешь день-деньской болтать о словах. Чего хочешь?

Уолтер открывает рот, чтобы ответить.

СИНДИ (продолжает). Надеюсь, коробка не для меня.

Уолтер смотрит на коробку в руках так, словно она только что появилась волшебным образом.

УОЛТЕР. Эмммм.

Уолтер начинает нервничать.

Синди ставит на стойку бутылки и идет к Уолтеру.

СИНДИ. Слушай, Уолтер… ты славный малый, и славно, что ты даришь мне подарки… но…

УОЛТЕР. Они тебе не требуются? Ты не читаешь словарь, который я подарил? Я тебе совсем не нравлюсь?

Синди подходит к Уолтеру. Она на десять сантиметров выше его.

Уолтер смотрит снизу вверх.

Синди смотрит сверху.

СИНДИ. Мы друг другу не подходим.

УОЛТЕР. Ты хочешь навсегда остаться вдовой?

СИНДИ. Когда ты пришел первый раз, сказал, что мое имя пишется не так.

УОЛТЕР. Но это еще не поздно исправить!

Синди выглядит раздраженной.

УОЛТЕР (продолжает). Вот почему я заказываю тебе книжки… чтобы помочь учиться…

СИНДИ. Проваливай, ты меня раздражаешь.

Уолтер прищуривается. Швыряет коробку на пол.

УОЛТЕР. Пиши свое имя, как хочешь. Больше ты меня не увидишь!

Уолтер отворачивается от Синди и уходит из салуна, не оглядываясь.

Синди смотрит на коробку, которая от удара открылась. Из нее выпало содержимое.

Частично скрытая папиросной упаковкой, там виднеется кукла в серебряном платье. У куклы черные вьющиеся волосы и родинка над полными губами. Она смотрит в потолок.

Синди поднимает куклу и рассматривает.

Это мастерская работа, она похожа на Синди.

Кукла смотрит на нее, ее взгляд кажется разумным. Каждый пальчик проработан отдельно, каждый ноготок раскрашен в тот же фиолетовый оттенок, что и лак на ногтях Синди.

Неожиданно из ее груди поднимается СМЕХ; она бросает куклу в плевательницу в конце бара.

Та громко ЗВЯКАЕТ.

Синди уходит в тень.

КЛИЕНТ. Пена у вас вкусно пахнет, так и съел бы.

Эрмайн улыбается, макает кисточку в чашку, извлекает облачко пены и покрывает лицо клиента.

КЛИЕНТ (продолжает). Пахнет почти как торт на день рождения.

Эрмайн кивает. Оставляет кисточку в чашке и достает опасную бритву.

КЛИЕНТ (продолжает). Слыхали про дочку Бинфри?

Эрмайн энергично водит лезвием по ремню для заточки у раковины. Качает головой.

ЭРМАЙН. Не-а.

КЛИЕНТ. Ее тетушка — богачка с востока — померла и оставила ей кучу денег и форнаграф.

Эрмайн приближается к мужчине, бритва поблескивает в струящемся солнечном свете.

ЭРМАЙН. Фонограф, говорите? Хмм. И сколько денег ей досталось?

КЛИЕНТ. Немалая сумма. Довольно значительная.

Эрмайн мягко снимает щетину и пену с лица клиента, обнажая гладкие розовые полоски кожи.

КЛИЕНТ (продолжает). Пахнет как день рождения.

МЭЙБЕЛ. Путешественникам запрещено носить оружие в Рэттлбордже.

АВРААМ. Простите. Не знал об этой политике. Куда мне сдать пистолеты?

Дверь открывается в сопровождении настойчивого ЗВОНА колокольчика.

В комнату входит пятидесятишестилетний мужчина. На нем коричневые брюки и коричневый жилет поверх голубой рубашки. Он высокий, плотный и сильный, у него ярко-голубые глаза на морщинистом от солнца лице. То, что осталось от волос песочного цвета, зачесано назад. Его зовут Пикман; на его жилете звезда шерифа.

ПИКМАН. Я заберу пистолеты.

Авраам тянется к револьверам.

ПИКМАН (продолжает). Я сказал, сам заберу. Держи руки подальше.

Авраам подчиняется и медленно поднимает руки от пистолетов.

Пикман подходит к Аврааму.

Пикман тянется и извлекает пистолеты из кобур Авраама.

Пикман глядит на черный саквояж Авраама.

ПИКМАН (продолжает). А там оружие есть?

АВРААМ. Нет.

ПИКМАН. Если ты мне врешь, я брошу тебя в тюрьму и оштрафую на все твои деньги. Я спрошу только еще раз — там есть оружие?

АВРААМ. Нет.

Пикман кивает и ухмыляется, хотя в глубоко посаженных глазах улыбки не видно. Он засовывает два пистолета Авраама за пояс, рядом с двумя серебряными револьверами, которые никогда не снимает.

АВРААМ (продолжает). Вам понадобится ремень пошире, шериф.

Пикман издает короткий, но искренний смешок.

ПИКМАН. Вы их получите, как только решите уехать, мистер…

АВРААМ. Вайсс. Авраам Вайсс.

ПИКМАН. Счастливого пребывания в Рэттлбордже, мистер Вайсс.

Шериф поворачивается и уходит.

Авраам оборачивается к Мэйбел за стойкой.

АВРААМ. Я бы хотел снять комнату. Предпочтительно без окон.

Мэйбел озадаченно глядит на Авраама.

МЭЙБЕЛ. Во всех наших номерах есть окна, мистер Вайсс… хотя на третьем этаже есть комната с окном на юг, туда никогда не падает прямой свет. И есть занавеска, можно задернуть, если пожелаете.

АВРААМ (кивает). Спасибо. Подойдет.

Мэйбел улыбается, хотя очевидно, что Авраам ее пугает.

МУЖСКОЙ ГОЛОС (ВПЗ). Шериф!

Пикман поворачивается в направлении позвавшего.

На экипаже с конем сидит молодая пара. ГРАНТ дружелюбно машет Пикману, а женщина рядом, ДОННА, приятно улыбается. Оба безупречно одеты, у них белые зубы и дорогая обувь под стать.

ПИКМАН. Добрый вечер, мистер и миссис Грант Тайлор-Вторые. На церковные танцы, я прав?

ГРАНТ (восторженно). Разумеется. У преподобного Ходжсона есть славный цветной, который поет и играет на пианино лучше всех, кого я слышал, и белых, и остальных. При нем хочется танцевать до упаду от воплей, кружений, топтаний и радости.

Пикман усмехается энтузиазму Гранта.

ПИКМАН. Что ж, не затопчите милые ножки Донны своей роскошной обувкой. (глядя на Донну) Пересчитайте пальцы к концу вечера. Это приказ шерифа.

ДОННА. Обязательно.

ПИКМАН. Если будет меньше десяти, пошлите за мной или помощником Куперсоном.

ДОННА. Обязательно.

ПИКМАН. Приятного вам вечера.

ГРАНТ. И вам приятного вечера. Пусть Господь присмотрит за вами так же, как вы за нами.

ПИКМАН. Будем надеяться.

Пикман улыбается, касается шляпы, прощаясь с парой, и идет по центральной улице его города.

Пикман оглядывается налево. Внутри Салуна Синди свет. Полногрудая владелица беседует с работниками; выглядит она недовольной.

Пикман идет дальше, оглядывая вечерние приготовления. В пяти магазинах дальше парикмахер-богомол Эрмайн закрывает свое заведение.

Шериф останавливается. Извлекает сигарету из жилета. Зажигает спичку о каблук ботинка и закуривает сигарету. Трясет спичкой и бросает затухший уголек в карман светло-голубой рубашки.

С зажженной сигаретой Пикман поворачивается и смотрит на дальний конец улицы, откуда пришел. В отдалении видит отель «Руддингтон». Не спускает с отеля глаз, долго, долго затягиваясь.

Выдохнув, он смотрит на два новых пистолета на поясе — оружие Авраама Вайсса.

Пикман поднимает взгляд от пистолетов незнакомца и изучает ближайшие витрины.

Видит: молочный магазин, еще один салун, похоронное бюро, магазин домашних животных и ювелирную лавку.

У ювелирной лавки стоит старик с кожей томатно-красного цвета и большими жилистыми руками, запирает переднюю дверь. Пикман тушит сигарету о каблук, бросает в карман рубашки к сгоревшей спичке и подбегает к магазину под названием «Ювелирные изделия МакДонелли».

ПИКМАН (продолжает; зовет). Мистер МакДонелли. Погодите минутку.

Пикман подбегает к тротуару у магазина.

ГУБЕРТ МАКДОНЕЛЛИ тревожно оглядывается, но расслабляется, узнав Пикмана.

ГУБЕРТ. Рад, что это вы, шериф. Как ювелир, я пережил немало неприятных случаев, начинавшихся с того, как кто-то бежит на меня с воплями.

ПИКМАН (запыхавшись). Прошу прощения… Мистер МакДонелли…

ГУБЕРТ. Зовите меня Губертом.

ПИКМАН. Прошу прощения, Губерт. Просто хотел узнать ваши мысли по одному поводу, пока вы не ушли домой.

Плечи Губерта опадают; он выглядит разочарованным.

ГУБЕРТ. Сегодня был неудачный день… я понадеялся, вы что-то приобретете для своей любимой.

ПИКМАН. Я пока немного на мели, но как только мэр выплатит мне премию, обещаю, что непременно зайду к вам.

Губерт пожимает плечами, соглашаясь, но не радуясь компромиссу.

Он лижет медный ключ, затем вставляет в верхний замок и отпирает. Затем лижет железный ключ, вставляет в замочную скважину над дверной ручкой и поворачивает.

ГУБЕРТ. Не вставляются, если не смазать.

Крупной узловатой рукой он предлагает шерифу войти в «Ювелирные изделия МакДонелли».

ГУБЕРТ. Как правило, я не включаю электричество после закрытия.

ПИКМАН. Я вас и не прошу.

Губерт кивает.

ГУБЕРТ. Чем могу помочь защитнику Рэттлборджа?

ПИКМАН. Сегодня в город прибыл путешественник — странный малый на вид: смуглый, весь в шрамах и одет в черное. Акцент определенно выдает в нем европейца, но провалиться мне на месте, если я понимаю, из какой он страны — хотя точно не из Англии, англичан в свое время я наслушался.

ГУБЕРТ. Не люблю англичан. Ни капли. Воображают себе, что они такие умные и правильные. Когда мой отец умирал от лихорадки, его врачом был англичанин. Его дурацкий акцент нисколько отцу не помог. Когда слышу такой говор — в этой женоподобной, крайне неразборчивой манере — я всегда вспоминаю, как этот чертов доктор говорил (с английским акцентом) «Я ничем не могу ему помочь».

ПИКМАН. Я сам не любитель англичан. Но, как я уже сказал, незнакомец ни из Англии, ни из Франции, потому что французов я то же в свое время слышал.

ГУБЕРТ. Француженки — вот их послушать стоит. Их чертов акцент так очарователен, что будто щекочет барабанные перепонки розовыми перышками. (Губерт улыбается представленной картине) Так откуда, по-вашему, этот тип?

ПИКМАН. Может, Швеция или Германия, или еще какая даль. Я надеялся, вы поможете немного о нем узнать. Я конфисковал у него пистолеты, как у любого путешественника.

ГУБЕРТ (одобрительно кивая). Будет знать, кто здесь главный. Хотите, чтобы я осмотрел его оружие?

Пикман кивает.

ПИКМАН. Хочу.

Шериф извлекает один из револьверов из-за пояса и кладет на освещенное оранжевым солнцем место на витрине.

Губерт заходит за стойку и достает из потайного ящичка лорнет.

Пикман глядит на позолоченные оперные очки с длинной ручкой с улыбкой.

ГУБЕРТ. Мой окуляр разбился. Заказал с востока новый, но тем временем пользуюсь оперными очками жены.

ПИКМАН. А вы находчивы.

Губерт поднимает лорнет к глазам и оглядывает пистолет на стойке. Прищуривается.

Губерт делает пару шагов от пистолета, все еще глядя через лорнет.

ГУБЕРТ. Проблема в том, что нельзя стоять слишком близко к тому, на что смотришь.

Губерт делает третий шаг, все еще вглядываясь через лорнет.

ГУБЕРТ (продолжает). Стайссельбах.

ПИКМАН. Что-что?

ГУБЕРТ. Стайсельбах. Тут надпись под стволом. (глядя на Пикмана) Это имя вашего новенького?

ПИКМАН. Он назвался другим. Он назвался Авраам Вайсс.

Глаза Губерта возвращаются к лорнету, забавно увеличенные линзами с другой стороны.

ПИКМАН (продолжает). Думаете, он соврал про имя, или так звали производителя?

ГУБЕРТ. Пожалуй, это имя производителя… Или, возможно, города, где собрали пистолет.

Губерт кладет лорнет на стойку.

ГУБЕРТ (продолжает). Не против, если я возьму оружие, шериф?

ПИКМАН. Валяйте, но учтите — он заряжен.

Губерт подходит к пистолету и берет. Он с ЩЕЛЧКОМ опускает передний рычаг запирания, и барабан встает в позицию для зарядки одним быстрым, отлаженным движением.

ГУБЕРТ. Неплохо.

Губерт достает пулю из камеры и оставляет пистолет на стойке.

Губерт поднимает пулю к глазам, прищуривается.

ГУБЕРТ (продолжает). Хммм.

Губерт кладет пулю на свет и снова поднимает лорнет к лицу.

ГУБЕРТ (продолжает). Хммммммм.

Губерт делает один шажок назад, разглядывая пулю через лорнет.

ГУБЕРТ (продолжает). Вот как!

Пикман терпеливо ждет объяснений Губерта.

ГУБЕРТ (продолжает). Шериф, будьте добры, положите рядом с патроном, на который я смотрю, еще несколько?

Пикман переворачивает пистолет Вайсса; патроны падают в подставленную левую ладонь.

Пикман ставит патроны рядом с первым, как оловянных солдатиков.

Губерт почти незаметно наклоняет голову и лорнет.

ГУБЕРТ (продолжает). На каждой пуле вытравлена иллюстрация. Лицо молодой женщины. Красивой, темноволосой девицы с длинным носом.

Пикман берет один из патронов и поднимает к солнечному свету. Прищуривается, пытаясь разглядеть картинку.

ПИКМАН. Я ее едва вижу, но вижу.

Губерт, кивая, опускает лорнет и смотрит на Пикмана.

ПИКМАН (продолжает). Когда-нибудь встречали такие пули?

ГУБЕРТ. Никогда. Исполнить такую детальную работу вручную… это за пределами умений большинства моих знакомых ювелиров.

Губерт стучит узловатыми пальцами по лбу, изучая патрон.

ГУБЕРТ (продолжает). Говорят, опытнейшие китайцы могут нарисовать милый пейзаж на зернышке риса. Не китаец ли ваш знакомец?

Пикман подходит к пистолету Вайсса и один за другим заряжает патроны в камеры.

ПИКМАН. Не-а. Он не с Востока.

Пикман защелкивает цилиндр с ЩЕЛЧКОМ.

ГУБЕРТ. Арестуете его?

Пикман засовывает пистолет за пояс; глубже подтыкает голубую рубашку и качает головой.

ПИКМАН. За красивые пули? Этого закон не запрещает.

Губерт кажется расстроенным, что никого не арестуют.

ПИКМАН (продолжает). Спасибо за время и знания, Губерт. Вы сильно помогли.

ГУБЕРТ. Спасибо, что охраняете наш город, шериф. Вспомните про «Ювелирные изделия Макдонелли», когда мэр заплатит вам премию. И вы это заслужили — никогда не слышал, чтобы в городе такого размера не было ни единого убийства.

Пикман кивает, улыбается, поворачивается и уходит.

ПИКМАН. Для меня готовишь, Вэл?

Валери отрывается от пирога.

ВАЛЕРИ. Нет.

Пикман удивлен резким ответом жены. Он ставит коричневый пакет и подходит к ней.

ПИКМАН. Что-то случилось?

ВАЛЕРИ. Тетя Алисии Бинфри умерла.

ПИКМАН. Печально… хотя я и не знал, что ты общалась с тетей Бинфри.

ВАЛЕРИ. Не общаюсь. Не общалась.

Пикман ждет, чтобы жена объяснила.

Валери стряхивает муку с рук и ВЗДЫХАЕТ.

ВАЛЕРИ (продолжает). Дженис предложила всем испечь пироги и отнести Алисии Бинфри, чтобы показать, как мы скорбим о ее утрате.

ПИКМАН. Какая забота.

ВАЛЕРИ. Нет. Дженис совсем не любит Алисию, ни капли… просто хочет к ней подлизаться, потому что Алисия теперь богатая и у нее есть фонограф.

Пикман качает головой в неодобрении.

ПИКМАН. Это довольно низко.

ВАЛЕРИ (кивает). Так и есть. Но если я ничего не сделаю, Дженис и прочие дамы весь день просидят у Алисии и будут меня высмеивать. Вот я и пеку — чтобы сорвать ей план.

Валери кивает в подтверждение своих слов. Показывает на тесто и кастрюлю с начинкой из размоченной вишни, спелого ревеня и бренди.

ВАЛЕРИ (продолжает). Отнесу завтра утром — перед тем, как появятся остальные дамы — и выражу Алисии свои соболезнования. Уйду, когда придет Дженис с подругами, чтобы они поняли, что я их обыграла. Если уж играть по их дурацким правилам, надо подложить им спичек в подвязки.

Лицо Пикман освещается широчайшей улыбкой.

ПИКМАН. Ты очаровательна. Даже коварная ты милее, чем котенок из сахарной ваты.

Пикман облизывает палец и стирает пятно муки с подбородка жены.

ВАЛЕРИ. Будь я выше, ты бы принимал меня всерьез.

ПИКМАН. Шесть дней в неделю я брожу с пистолетами в кобурах, заглядываю в злокозненные очи негодяев, запираю буйных пьяниц и разбираю споры, цивилизованные и не очень. Когда я прихожу домой, последнее, чего я хочу — быть серьезным. Хочу чувствовать легкость молодой Вэл, а не тяжесть могилы.

Пикман проводит рукой по своему голому скальпу до места, где отступающие волосы еще не капитулировали.

ВАЛЕРИ. Роджер…

ПИКМАН. Я до сих пор чувствую в тебе юную Вэл, и черт возьми, ты и сейчас выглядишь точно так же, как когда я тебя повстречал.

Валери смотрит на мужа с улыбкой и румянцем, ее глаза блестят.

ВАЛЕРИ. Какой же вы льстец, шериф.

Она наклоняется и целует Пикмана в губы. Он обнимает ее и страстно целует в ответ.

ГРЕГ ГУЛИ (дилеру). Сдавай.

Дилер тяжело шлепает картами перед каждым Гули, затем раздает карты лицом вверх: семь червей, туз крести и пять пик.

Гули заглядывают в свои карты.

Дилер кладет девять крести рядом со своей картой, лежащей рубашкой вверх.

ГРЕГ ГУЛИ (продолжает). Еще.

ГАРРЕТ ГУЛЛИ. Все.

ГОДФРИ ГУЛИ. Еще.

Дилер раздает по второму разу: валет крести и шесть черви.

ГРЕГ ГУЛИ. У меня перебор.

ГОДФРИ ГУЛИ. Все.

ГАРРЕТ ГУЛИ (к Годфри). Предлагаю удвоить банк.

Гаррет бросает еще четыре фишки. Годфри кивает и добавляет четыре свои.

Дилер качает головой.

ДИЛЕР. Казино пасует.

Гаррет показывает свои карты: девять и туз.

Годфри показывает свои: десять, пять и шесть.

Годфри забирает шестнадцать фишек. Дает пять Гаррету, пять Грегу и шесть оставляет себе.

ГОДФРИ ГУЛИ. Поднимем минимальную ставку.

Дилер печально смотрит на стариков.

Напротив, у бара, сидит маленький, светловолосый кукольник Уолтер, поглаживает большую кружку с пивом. На нем все еще тот костюм, в каком он был в Салуне Синди чуть раньше этим днем. Он следит как играют братья Гули, через зеркало, висящее над полками с алкоголем.

БАРМЕН, молодой человек с веснушками, песочными волосами и красным галстуком-бабочкой, подходит к Уолтеру.

БАРМЕН. Будете еще?

УОЛТЕР. Спасибо, но я не испил еще содержимое этой кружки.

Бармен озадаченно моргает при словах Уолтера, затем отворачивается к другому клиенту. Уолтер зовет вслед.

УОЛТЕР (продолжает). Простите, сэр!

Бармен оборачивается.

УОЛТЕР (продолжает). Я хочу у вас полюбопытствовать. Почему никто не желает играть в карты с этими пожилыми людьми? Они кажутся весьма почтенными господами.

БАРМЕН. Братья Гули-то? Любой стол блэкджека, за который они садятся, теряет деньги, вот и все. Один из Гули — не помню, какой — играет рискованно и обычно перебирает. Он всегда добирает до двадцати одного, даже если у него сильная рука в восемнадцать или девятнадцать. Другой играет мягче, надеется на двадцать одно, но согласен на все, что выше шестнадцати. А последний Гули — он не рискует, на случай, если проиграют остальные двое. В итоге им все равно, кто сколько выиграл, главное, чтобы проиграло казино. И когда они садятся — сидят до закрытия… ни разу не видел, чтобы хоть один отлучался выпить или в туалет.

Уолтер разворачивается на барном стуле — с которого его короткие ноги свисают, как у ребенка — и глядит на братьев Гули. Грег Гули делит новозаработанные фишки между братьями.

Уолтер поворачивается назад к бармену.

УОЛТЕР. За этим столом хватит места для девять игроков. Их можно победить, если бы другие остались и играли против них.

БАРМЕН. Ну, на такой случай у них дополнительная стратегия — от них воняет, как от блевотины скунса.

Дверь в казино широко распахивается и внутрь вступает человек в коричневых штанах, синей рубашке, кожаном галстуке и коричневом жилете со значком. Ему двадцать восемь, он силен, красив, его песочные волос пострижены так коротко, что напоминают бархат. Это ПОМОЩНИК КУПЕРСОН.

Две ОФИЦИАНТКИ с сигарными коробками на серебряных подносах тут же несутся к помощнику Куперсону.

Карие глаза Куперсона изучают обеих женщин и сигарные коробки под объемными бюстами.

Уолтер завистливо наблюдает, как пара фигуристых женщин движутся к законнику.

УОЛТЕР. Держу пари, помощник Куперсон может спать с любой женщиной на его выбор в Рэттлбордже — женатой или нет.

БАРМЕН. Я бы не поддержал ваше пари — он может, да не станет: набожный человек. Истинно благочестивый. И ученый. Учился на юриста в Массачусетсе. Ходил в какой-то дорогущий колледж и все такое.

УОЛТЕР. Как же он оказался в Рэттлбордже?

Бармен пожимает плечами.

БАРМЕН. Может, католичество открывает не все двери.

Первая Официантка целует Куперсона в щеку, медленно, с тихим, почти незаметным ВЗДОХОМ.

Вторая Официантка целует Куперсона с другой стороны, даже еще медленней. Она тихо СТОНЕТ, когда отодвигается от чисто выбритой щеки, где остался алый след пухлых губ.

БАРМЕН (продолжает). А может, католичество открывает все двери.

АВРААМ. Что случилось?

Мэйбел отступает от Авраама.

АВРААМ (продолжает). Я не причиню тебе вреда, дитя.

МЭЙБЕЛ. Я с-слышала ш-шум.

АВРААМ. Прошу прощения, если потревожил… Впредь буду осторожней. Доброй ночи.

Авраам отворачивается от Мэйбел.

Когда он поднимается по лестнице, Мэйбел решает взять ситуацию в свои руки.

МЭЙБЕЛ. Что вы там делаете, в… в вашей комнате?

Авраам не оборачивается, но продолжает идти, и, окутанный в черное одеяние, скрывается в темноте.

МЭЙБЕЛ (продолжает). Простите, мистер Вайсс?

Звук ЗАХЛОПНУВШЕЙСЯ двери и СКРИПА ключа служат лаконичным ответом.

ПИКМАН. Заставишь меня еще раз вымыться?

ВАЛЕРИ. Нет. Но тебе стоит отмыть усы.

ПИКМАН. Не-а, мне нравится. когда они так пахнут.

Валери заглядывает мужу в глаза.

ВАЛЕРИ. Очень мило.

ПИКМАН. Не особенно. Скорее как печень теленка, перемешанная с рыбным уловом.

Валери игриво бьет Пикмана по боку. Он ХИХИКАЕТ.

ВАЛЕРИ. Ну, наверное, хорошо, что мама в детстве так закармливала тебя печенью.

ПИКМАН. Быть родом из Техаса — ну так уж плохо, детка.

Пикман целует жену в шею.

ВАЛЕРИ. Есть новости от мэра, когда он заплатит премию?

Пикман ВЗДЫХАЕТ.

ПИКМАН. У него сейчас другие приоритеты, урожай…

ВАЛЕРИ. Не придумывай за него оправданий, Роджер. Он обещал дополнительное жалование, если в городе все будет спокойно, и ты слово сдержал. Ни единого убийства с тех пор, как ты стал шерифом — ни одного. Кроме того, нам бы сейчас не помешали деньги.

ПИКМАН. Знаю, знаю. Поговорю с ним завтра. Довольна?

ВАЛЕРИ. Через секунду буду, шериф.

Валери улыбается, проводя рукой под простыней между ног мужа.

ПИКМАН. Женщина, у тебя чертовски неприличная левая рука.

Пикман хватает ее за левое плечо и перекатывает на спину; затем взбирается на нее, наклоняется к ее лицу. Она обхватывает его ногами, поднимая простыню, еще оплетенную у их талий.

Они глядят друг другу в глаза и находят медленный ритм.

Не говорят больше ни слова.

ХОГАН (Куперсону). Мне это не казалось особенно сложным концептом. Более того, вполне простым, особенно для выпускника колледжа.

ДУГАН, его дородное отражение, кивает, соглашаясь.

ДУГАН. Особенно учитывая его превосходную предысторию.

Хоган глубоко затягивается толстой сигарой. Выдыхает.

ХОГАН. Это Мужской клуб.

Куперсон улыбается, показывая два идеальных ряда зубов.

КУПЕРСОН (с легким бостонским акцентом). Я не планирую задерживаться, мэр Хоган — я обещал проводить мисс Уокер домой. Но прежде, чем уйти, хотел зайти и сделать рекомендацию, если позволите.

Мэр Хоган глядит на Дугана и трех других завсегдатаев Мужского Клуба.

ХОГАН (членам клуба). Простим помощника?

ДУГАН. Простим помощника.

Хоган театрально взмахивает сигарой.

ХОГАН. Мэр ожидает мудрого и полезного совета.

КУПЕРСОН. Итак, я знаю, что у вас на столе много дел…

ХОГАН (членам клуба). Это… он… это замечание по поводу… моей ширины? Я думал, я стройный и подтянутый.

Здоровяки СМЕЮТСЯ, как и сам Хоган.

ХОГАН (продолжает). Продолжайте, помощник. Я сам над собой подшучиваю.

КУПЕРСОН. Я знаю, что вы занятой человек, но хотел предложить… Если бы вы могли найти время… и заплатить шерифу Пикману обещанную премию.

ХОГАН. Я как раз собирался, как раз собирался… готов поклясться пред любым богом, который сейчас не слушает.

Здоровяки СМЕЮТСЯ.

ХОГАН (продолжает). Отчего вас так заботит жалование Пикмана?

КУПЕРСОН. Пикман — замечательный человек, которым по праву гордится весь город, и думаю, ему стыдно просить о прибавке… и все же он и миссис Пикман должны банку и живут бедно. Им пришлось много взять взаймы, когда заболела их дочь… и… и потом.

Веселый настрой Хогана стихает; он опечаленно качает головой.

ХОГАН. Больше ни слова, Куперсон, больше ни слова об этом деле. Я был беспечен. Неосмотрительным ослом. Лучший шериф на западе заслуживает премию, а то и повышения зарплаты. Только из-за славной работы Пикмана я не часто вспоминаю о нем или о вас, помощниках… и это целиком и полностью правда. Я поговорю завтра с казначеем по этому вопросу.

Куперсон благодарно кивает.

КУПЕРСОН. Спасибо, мэр. Доброго вечера, господа.

Куперсон разворачивается, все еще держа под руку Джесс Уокер.

ХОГАН. Вы благочестивый человек, помощник?

Куперсон оборачивается и кивает.

КУПЕРСОН. Да.

Хоган поднимает сигару и указывает тлеющим концом в направлении нижней части спины Джесс Уокер.

КУПЕРСОН (продолжает). Я только сопровождаю мисс Уокер домой, ничего больше.

Джесс слегка морщится при словах помощника.

Куперсон и Джесс уходят, закрыв за собой дверь.

Дуган отпивает бренди и глядит на мэра.

ДУГАН. Вы ему верите? Как считаете, он только отведет эту прелестную девицу домой и не зайдет сам?

ХОГАН. Я ему верю, да. Голова помощника Куперсона так забита книжными знаниями и бог знает чем, что в ней не осталось места ни на что хорошее. (пауза) Он самый разумный имбецил из всех, что я встречал.

ДЖЕСС. Спасибо, что провожаете меня, помощник.

КУПЕРСОН. С удовольствием. Я рад любой возможности услужить жителям Рэттлборджа и насладиться волшебными творениями нашего Господа.

Джесс разочарована ответом; Куперсон не замечает ее реакцию.

КУПЕРСОН (продолжает). Вы когда-нибудь видели aurora borealis, мисс Уокер… северное сияние?

ДЖЕСС. А что это?

КУПЕРСОН. Это прозрачная пелена света, что сияет на вершине мира. Некоторые ученые считают, что это отражение солнца с другой стороны планеты, но это слишком просто и, более того, не объясняет, зачем оно существует.

ДЖЕСС. А вы как думаете, зачем оно существует, помощник?

КУПЕРСОН. Я думаю, так Бог говорит нам: «Я здесь и я защищу вас».

Прямо напротив парикмахерской Эрмайна Джесс останавливается и оборачивается к Куперсону. Она смотрит на него, закрывает глаза и откидывает голову, ожидая поцелуя.

КУПЕРСОН (продолжает). Вы красивая женщина, Джесс Уокер — до боли красивая — но боюсь, нам лучше продолжить наш путь.

Джесс открывает глаза, мокрые от слез. Куперсон берет ее под руку и идет с ней к концу улицы.

Впереди Куперсон видит двух МУЖЧИН в разгоряченном споре.

КУПЕРСОН (продолжает; зовет). Полегче, джентльмены!

Двое МУЖЧИН продолжают спорить. Куперсон оглядывается на Джесс.

КУПЕРСОН (продолжает). Один момент, мисс Уокер.

Куперсон неторопливо подбегает к спорящим Мужчинам.

У одного из них разбитая бутылка, у другого нож.

Правой рукой Куперсон извлекает один из двух револьверов. Целится в землю.

БАМ.

Двое Мужчин оглядываются на него.

Куперсон извлекает второй пистолет. Тут же нацеливает оба ствола на левые коленные чашечки мужчин.

КУПЕРСОН (продолжает). Бросайте оружие, если не желаете хромать до конца жизни. Клянусь Христом Всемогущим, второй раз я просить не буду.

Мужчины смотрят на него, жар спора быстро остывает.

Первый бросает нож; второй швыряет горлышко бутылки к парикмахерской.

Куперсона опускает пистолеты, но держит их наготове.

КУПЕРСОН (продолжает). Из-за чего ссоритесь? Девушка? Кто-то сжульничал в картах? Кто-то оскорбил ботинки или шляпу другого? Поверьте, ребята, что бы это ни было, оно не стоит того, чтобы получить нож, фингал, пулю в ноге или арест. Подберите шляпы.

Мужчины идут к своим шляпам и надевают. Оба смотрят в землю.

КУПЕРСОН (продолжает). Чарли, иди на север, Хаскелл, а ты на юг. Если кто из вас повернется — даже на миг — брошу за решетку на целую неделю за нарушение покоя. Если у вас вопрос, требующий юридического решения, приходите утром в суд. Теперь шагайте.

Каждый Мужчина кивает, разворачивается и уходит.

Куперсон возвращается к Джесс Уокер, ее глаза колеблются между уходящими мужчинами. Он убирает оружие в кобуру.

Джесс, впечатленная, глядит на Куперсона.

КУПЕРСОН (продолжает). Простите, мисс Уокер.

Куперсон берет Джесс под руку и продолжает путь.

ДЖЕСС. Почему я вам не нравлюсь, помощник? Потому что я вдова? Или потому, что необразованная и не знаю о северном сиянии? Потому что меня дома ждет дочь, или из-за того, что зарабатываю, надевая нескромные наряды?

КУПЕРСОН. Вы тут не при чем, просто я верю в Господа.

ДЖЕСС. Зачем же вы вообще приехали в Рэттлбордж, если вам не нужны жена, семья, ничего? Почему вы не стали юристом, на которого учились?

КУПЕРСОН. Рука дьявола смешала законы на востоке — запутала даже добро и зло — и я больше не мог служить Ему в этой замысловатой и показушной системе. А здесь я могу трудиться во славу Его и помогать Его народу.

ДЖЕСС. Но вы все время провожаете меня домой, меня! Вы выбираете меня, хотя вас обожают все девушки — а Энни и Стейси куда красивее меня — но вы выбираете меня, и каждый раз я думаю: «В этот раз, в этот раз он зайдет ко мне». Но нет, вы никогда не заходите.

Куперсон смотрит на расстроенную женщину и качает головой, в чем-то даже сокрушенно.

КУПЕРСОН. И не зайду. Я не хотел сбивать вас с толку… Я думал, вы уже понимаете, что я за человек.

Джесс хочет ответить, но качает головой и отворачивается.

ДЖЕСС. Спасибо, что проводили меня домой, помощник.

КУПЕРСОН. Спокойной ночи, мэм.

Джесс кивает и входит в дом, мрачная и отвергнутая.

Куперсон стоит снаружи, пока Джесс не закрывает дверь.

Куперсон отворачивается от дома и идет к дороге.

Он стискивает зубы и начинает потеть. Оборачивается и снова смотрит на дом Джесс.

У помощника происходит внутренняя борьба.

После минутных раздумий Куперсон идет к передней двери, но прямо перед ней сворачивает к близлежащим деревьям и скрывается.

КУПЕРСОН (продолжает; про себя). О боже.

Куперсон глубже заходит в рощу, примыкающую к дому. Его лоб блестит от пота. Он оборачивается и снова смотрит на дом Джесс.

Куперсон заглядывает в окно спальни в задней части дома.

БЕТТИ, девочка пяти лет, спит у себя в кровати.

КУПЕРСОН (продолжает). Боже.

Куперсон смотрит на длинные ресницы Бетти… и пухленькие губки… и длинные золотые волосы… и тонкие пальчики. В его глазах стоят слезы.

Бетти поворачивается на постельке в горошек; с левого плеча соскальзывает пижама.

Куперсон смотрит на нее с похотливым выражением. Он застыл в крайнем напряжении. Он проглатывает, пока его взгляд блуждает по ее лицу, рукам и непорочной шейке…

Куперсон бьет по стволу дерева, за которым прячется. Бьет еще. И еще.

Помощник смотрит на ободранные и кровоточащие костяшки. Отворачивается от окна и уходит из рощи под внимательным голубым оком луны.

ГРАНТ (задыхаясь). Не сдерживайся, Манго! (вздох) Не… жалей нас… белых!

Манго меняет ритм, моментально дезориентировав танцоров.

На короткий момент все теряются, беспомощно промахиваясь мимо темпа музыки.

Старик падает на пол с неприятным СТУКОМ.

Но в следующий миг танцоры находят ритм и пляшут под него.

Манго широко открывает рот.

МАНГО (поет). Трясина дыыыыышит…

Он играет уменьшенную гамму на пианино.

МАНГО (продолжает; поет). Летают мыыыыши…

Он снова играет уменьшенную гамму, пробегая пальцами по клавиатуре туда и сюда.

МАНГО (продолжает; поет). И белый парень, белый парень с дамой в чаще говорит…

Грант вращает Донну, зачарованный музыкой.

Губерт МакДонелли, краснолицый ювелир, и его жена ЭЛИЗА наблюдают за Манго, их губы сморщены в презрении.

МАНГО (продолжает; поет). «Салли, Салли, Салли, Салли, отдай детишек мне. Салли, Салли, Саааааали. Где же все детишки?»

Он играет аккорд.

МАНГО (продолжает; поет). «В трясине, — отвечает, — В трясине детишки летают, летааааают».

Донна и Грант кружатся в экстазе.

СТАРШАЯ САДОВНИЦА. Доброе утро, миссис Пикман.

МЛАДШАЯ САДОВНИЦА. Доброе утро, миссис Пикман.

ВАЛЕРИ. Сад великолепный.

СТАРШАЯ САДОВНИЦА. Спасибо вам большое, миссис Пикман.

МЛАДШАЯ САДОВНИЦА. Спасибо вам большое, миссис Пикман.

Валери кивает, проходя мимо женщин и направляясь по холму к особняку. Как только она выходит из предела слышимости, садовницы возобновляют оживленный разговор.

Валери подходит к двери. Складывает зонтик и ставит плетеную корзину на каменную скамью. Смотрит на перламутровую кнопку у лакированных дверей из красного дерева. Нажимает на кнопку: ДИНЬ ДИНЬ ДИНЬ ДОН.

Валери улыбается новинке — электрическому дверному звонку.

Изнутри доносится СТУК ШАГОВ. Дверь открывается. ДВОРЕЦКИЙ, среброволосый мужчина семидесяти лет, распахивает дверь.

ДВОРЕЦКИЙ (с английским акцентом). Доброе утро, миссис Пикман.

Валери озадаченно смотрит.

ДВОРЕЦКИЙ (продолжает). Вы пришли с визитом к хозяйке дома?

ВАЛЕРИ. Почему вы говорите как англичанин?

ДВОРЕЦКИЙ. Этого потребовала хозяйка.

Из особняка доносится звук пронзительного женского СМЕХА.

ДВОРЕЦКИЙ (продолжает). Вы с визитом к скорбящей хозяйке?

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС (ВПЗ). Веди ее, Ральф!

ДВОРЕЦКИЙ. (показывая на плетеную корзину). Позволите помочь с ношей?

ВАЛЕРИ. Это всего лишь пирог… я справлюсь. Но буду рада, если повесите где-нибудь зонт.

Она передает Дворецкому сложенный зонт.

ДВОРЕЦКИЙ. Прошу, входите, присоединяйтесь к трауру.

Изнутри доносится новый взрыв ПРОНЗИТЕЛЬНОГО СМЕХА.

ВАЛЕРИ. Я слышала о кончине вашей тетушки и хотела принести соболезнования от меня и моего мужа.

АЛИСИЯ. О, спасибо за сочувствие.

Валери не понимает, серьезна ли Алисия или шутит.

ВАЛЕРИ. Я испекла вам пирог.

Алисия усмехается.

АЛИСИЯ. Спасибо.

ВАЛЕРИ. Вы были близки с вашей тетушкой?

АЛИСИЯ. Нет. Я встречала ее только раз, когда мне было двенадцать. Она водила меня на сельскую ярмарку и меня на нее стошнило. С тех пор я ее не видела.

Алисия усмехается. Валери усмехается.

АЛИСИЯ (продолжает). Откуда вы, миссис Пикман? Техас?

ВАЛЕРИ. Нет, мой муж оттуда, но я родилась и выросла в Колорадо.

АЛИСИЯ. В Колорадо была опера?

ВАЛЕРИ. Была, и я ходила туда при каждом удобном случае.

Алисия кивает, размышляя, взвешивая…

АЛИСИЯ. Мне нужно сбежать из дома до того, как Дженис и ее прихорошенные нравоучительные подруги придут меня проведать, но если желаете послушать фонограф, можно запланировать для вас еще один визит, попозже.

Валери с энтузиазмом кивает.

ВАЛЕРИ. Я бы очень хотела его увидеть — и услышать.

АЛИСИЯ. Я так и думала. Заняты сегодня вечером, миссис Пикман?

ВАЛЕРИ. Нет — муж на службе. И зовите меня Валери.

АЛИСИЯ. Приходите сегодня около семи часов, и мы послушаем замечательные итальянские теноры, попивая славное итальянское вино.

ВАЛЕРИ. Было бы чудесно, Алисия.

АЛИСИЯ. Пожалуйста… Зовите меня мисс Бинфри.

Она не шутит.

ПИКМАН. Прошлой ночью случилось что-то, о чем мне надо знать?

КУПЕРСОН. Ничего, что стоит внимания… Три распри да пара ссор деревенщины, ничего ужасно важного.

Пикман кивает; они с Куперсоном смотрят на север центральной улицы. Бартли оборачивается на юг и видит, как среди утреннего движения пешеходов и экипажей к ним едут мэр Хоган и его подобострастный приятель по мужскому клубу Дуган.

ПИКМАН. Я объелся. Вот бы лечь прям здесь да вздремнуть.

БАРТЛИ. Не советую, босс. Обернитесь.

Пикман и Куперсон оборачиваются на юг и видят, как к ним пыхтит безлошадный экипаж мэра.

Все три законника снимают шляпы.

Машины ПЫХТИТ и ЧИХАЕТ, притормаживая на пыльной улице.

ПИКМАН. Мэр.

БАРТЛИ. Мэр.

КУПЕРСОН. Мэр.

ХОГАН. Шериф. Помощники.

Дуган кивает, но сам не говорит, и к нему не обращаются.

Хоган смотрит на раскрашенную стеклянную витрину Закусочной Оскара за спинами законников.

ХОГАН (продолжает). Что ж, должен сказать, это заведение — чертовски отличное место для жареного куриного стейка, определенно, определенно. (Дугану) Должно быть, там даже меню непросто прочесть, когда со всех сторон ослепительно сверкают значки. Поистине, созвездие икон закона.

Дуган согласно кивает.

ДУГАН. Несомненно, самое безопасное место.

ПИКМАН. Что могу для вас сделать, мэр Хоган?

ХОГАН. Ни черта, кроме того, что и так делаете со времен ухода шерифа Реддингтона в отставку.

Хоган тянется к карману пиджака и извлекает запечатанный воском конверт. Протягивает Пикману.

ХОГАН. (продолжает). Это премия, с выплатой которой я столь затягивал. И вам запрещается меня благодарить, ибо она ваша по праву.

Пикман кратко кивает в благодарность.

Хоган наклоняется и отпускает педаль сцепления своего напыщенного средства передвижения.

ХОГАН (продолжает). Вас также порадует новость, что вы больше не должны ни цента Банку Рэттлборджа.

Пикман, раскрыв рот, смотрит на мэра.

ПИКМАН. Мэр Хоган, не стоило…

ХОГАН. Пустяки. Банк должен был мне пару услуг, а теперь на одну меньше.

Хоган прочищает горло зрелищным манером, включающим щеки, подбородки, глаза и все десять пальцев.

ХОГАН (продолжает). Что ж, нам пора проваливать, ребята, пока жены не поймали нас за бездельем. Они и так не рады, когда мы хоть каким образом наслаждаемся жизнью. Стоит благоверной увидеть, как я улыбаюсь во сне, тут же меня будит.

С ТОЛЧКОМ и ТРЕЩАЩИМ грохотом Хоган и Дуган отъезжают.

Пикман опускает конверт в жилет.

БАРТЛИ. Проверьте, не обсчитал ли.

ПИКМАН. Да не, не станет… Кроме того, хочу, чтобы Вэл сама открыла.

СИНДИ (ВПЗ). Мы закрыты.

УОЛТЕР. Приветствую.

СИНДИ (ВПЗ). Загляни в плевательницу.

Уолтер не понимает совета скрытой в тенях хозяйки.

УОЛТЕР. Простите?

СИНДИ (ВПЗ). Плевательница. Пойди и загляни.

Уолтер смотрит на толстую плевательницу на дальнем конце стойки; она лежит на покрытом опилками полу, как коренастый коротышка.

Уолтер сторожко подходит к плевательнице. Заглядывает.

Покрытая ихором табака и прочей вязкой гадости, там лежит кукла, которую он сделал по и для Синди.

СИНДИ (ВПЗ) (продолжает). Думала, тебе стоит знать об этом, пока ты не сделал новую.

Уолтер вглядывается в тени с мрачным видом.

УОЛТЕР. Я две недели мастерил эту миниатюру, которая теперь осквернена, опорочена, запятнана слюной негодяев.

Синди выходит из теней и смотрит на коротышку.

СИНДИ. Думаешь, большие слова сделают больше тебя самого? А?

Уолтер открывает рот, чтобы ответить, но слова не идут ему на ум.

СИНДИ (продолжает). Я не хотела быть жестокой, но видит бог, не знаю, что еще сделать, чтобы ты отвязался. Ты прицепился через неделю, как моего мужа схоронили, и теперь я даже удивляюсь, как же ты выдержал неделю. Боже, да только вчера ты сам сказал «Ты больше меня не увидишь», и вот глядите-ка — вот он ты, очень даже видимый.

Взгляд Уолтера становится холодным и пронизывающим.

УОЛТЕР. Делай, что хочешь, в оставшиеся тебе три года.

СИНДИ. Три года?

УОЛТЕР. Я вижу по морщинам на твоем лице, окружности лодыжек, вялости волос и эластичности десен, что твоя красота начнет вырождаться через три года, начиная с сего дня, и весьма быстро.

СИНДИ. Вот значит как?

УОЛТЕР. Как выглядела твоя мать, когда ей было на три года больше, чем тебе сейчас?

Глаза Синди сужаются в неприкрытом презрении.

СИНДИ. Проваливай.

Уолтер беспечно разворачивается и выходит из Салуна.

Синди смотрит на себя в зеркало за баром. Касается кожи у глаз.

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ. Вы всегда на нас косо глядели, шериф. На меня и братишку моего. Вы против нас настроены, вот что.

ПИКМАН. Я не беседую с заключенными. Заткнись.

Пикман наблюдает, как Валери исчезает на грязной дороге за «Ювелирными Изделиями МакДонелли».

МАНГО. Похоже, там зависла могучая буря, шериф.

Пикман кивает.

МАНГО (продолжает). Словно глаз великана, а?

Пикман кивает.

АВРААМ (шепчет). Wachet auf, Adelaide, wachet[1]!

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ. Покажите ваши часы, господа.

Из-под двух пончо по флангам появляются руки с карманными часами. Центральный Мужчина извлекает свои и коротко изучает циферблаты.

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ (продолжает). Хорошо. Встречаемся в полночь у городского знака и потом возвращаемся к лошадям.

Руки убираются под пончо.

МУЖЧИНА СПРАВА. Ясенько.

МУЖЧИНА СЛЕВА. Понял.

Из-под краев пончо возникают блестящие стволы пистолетов и дробовиков. Мужчины разделяются на три разных направления.

Через пять шагов они уже не больше, чем размытые черные треугольники.

Через двенадцать шагов они практически исчезли в дожде — сливаясь с ночью.

Через двадцать шагов они целиком поглощены РЕВУЩИМИ водами Катаракты Карги.

ЭЛИЗА. Что?!

ГУБЕРТ. Говорю, «Бесполезно беседовать, когда за окном такая страшная буря».

ЭЛИЗА. Не слышу тебя за бурей — ничего не слышу, кроме бури!

Губерт встает и поднимает кресло — хорошо сработанное и очень тяжелое, из ореха — с пола.

ЭЛИЗА (продолжает). Не заработай грыжу, дорогой.

Губерт несет стул вокруг стола и ставит рядом с женой. Она улыбается ему. Он садится в кресло.

Элиза гладит его по плечу.

ЭЛИЗА (продолжает). Всегда был силачом, полным энергии и романтических порывов.

Губерт кивает, довольный собой. Элиза отрезает внушительный кусок от острого чеддера, а затем горбушку от каравая. Аккуратно водружает сыр на хлеб и протягивает Губерту. Он берет бутерброд и кусает.

Из тени возникает рука и со ШЛЕПКОМ выбивает еду из рук Губерта. Затем БЬЮТ Элизу. Та КРИЧИТ. Ее снова БЬЮТ, обрывая крик. Губерт, раскрыв рот, поднимает взгляд.

Родни, с капюшоном пончо, стянутым со свинячьего лица, стоит у конца стола. На нем синяя шляпа с обвисшими краями и желтый платок вокруг шеи, какие он носил на равнинах несколько недель назад. Он достает пистолет и прижимает ствол ко лбу Губерта.

Элиза готова опять закричать, но Родни качает головой.

РОДНИ. Крики-то вам не помогут. Никто ж вас в такую бурю не услыхает, даже соседи.

ГУБЕРТ. Что вам от нас нужно?

РОДНИ. Деловой. Это мне нравится. С таким настроем дела вести проще. Итак, ситуевина. Миссис МакДонелли встает и приносит все бабло, побрякушки и ценности, что у вас заначены дома. Когда она уйдет, ты перечислишь все, что она принесет, до последнего доллара и блестяшки. Если она придет без чего-то, или придет с чем, о чем ты не сказал, кто-то получит пулю за коварство.

Глаза Элизы застывают в ужасе, как и вся она.

РОДНИ (продолжает; Элизе). Приступай. У тебя две минуты, пока я не начал его бить. Тащи все ценное и сложи в наволочку.

Элиза встает, делает шаг и сгибается пополам. Ее трясет.

РОДНИ (продолжает). Я счас этот сырный нож твоему мужу в глаз вставлю, если не поторопишься.

Элиза встает и бредет вон из комнаты; ее лицо ярко-красное от пощечин.

РОДНИ (продолжает). Так сколько бабла принесет старушка?

Губерт ужасно трясется. Его рот открывается и закрывается, как у рыбы на суше; гигантские узловатые руки дрожат.

ГУБЕРТ. У нас… у нас д-две тысячи семьсот долларов наличными… мы не д-доверяем банкам.

Родни кивает, довольный суммой.

РОДНИ. А какие у меня теперь новые бирюльки и прочее?

ГУБЕРТ. Я не совсем уверен… по-моему, дюжина жемчужных ожерелий, несколько серебряных часов… и одни золотые… и два свадебных кольца. А еще перламутровая брошь с сапфирами в платиновом окладе.

РОДНИ. Похоже, ты угождаешь своей старушке, как надо. Рад за тебя, старикан.

Элиза возвращается, вцепившись в почти полную наволочку.

РОДНИ (продолжает). Давай сюда.

Элиза с опаской идет к Родни.

РОДНИ (продолжает). Открывай, чтоб я глянул, че там.

Элиза раскрывает наволочку; Родни заглядывает. Он видит: блеск драгоценностей и три высоких пачки банкнот.

РОДНИ (продолжает). Клади мешок на стол.

Элиза опускает полную добычи наволочку на стол.

БАЦ. Затылок Губерта МакДонелли взрывается фонтаном крови. Родни наставляет ствол на Элизу, которая теперь ВИЗЖИТ.

ЭРМАЙН (читая). Твою налево.

Он переворачивает страницу с быстрым, насекомоподобным движением и тянется к стакану теплого молока. Немного отпивает и возвращает стакан на стол, не отрывая глаз от книги.

ЭРМАЙН (продолжает; читая). Не может быть?

Эрмайн переворачивает страницу. Продолжает читать.

ЭРМАЙН (продолжает; читая). Ну все, ты справишься, приятель!

Эрмайн улыбается, пока его глаза пробегают по страницам.

Из темноты тянется рука и хватает книгу. Эрмайн поднимает взгляд.

Перед ним со снятым капюшоном стоит смазливый, светловолосый, зеленовато-голубоглазый Билли Ли с ухоженным усами; его пистолет нацелен в лицо Эрмайну.

Билли Ли отбрасывает книгу на пол, где она приземляется со СТУКОМ.

БИЛЛИ ЛИ. Веди меня к сейфу.

Эрмайн качает головой.

ЭРМАЙН. Нет никакого…

БИЛЛИ ЛИ. Будет больно, если начнешь плести ложь, Эрмайн Дукат. Я бы предпочел воздержаться от нелюбезностей, как, уверен, и ты.

Эрмайн кивает. Он встает, снимает фонарь с крюка и шагает к двери, что ведет в спальню.

Зеленовато-голубые глаза Билли Ли следуют за вертким стариком, как и ствол его пистолета.

ЭРМАЙН. Прошу, не смотрите на комбинацию, мне не хочется покупать новый, когда вы уйдете… они довольно дорогие, знаете ли.

БИЛЛИ ЛИ. Мне не видно цифр отсюда.

Эрмайн, удовлетворенный, кивает. В странной, ритуальной подготовке к открытию сейфа, Эрмайн три раза смачивает губы карминным язычком. Поворачивает замок направо, высоко насвистывая, а затем налево, насвистывая низко, а затем широко направо, снова высоко насвистывая.

Эрмайн поворачивает рукоятку — ЩЕЛК; открывает дверцу. Тянется внутрь.

БИЛЛИ ЛИ (продолжает). Доставай медленно, если хочешь дожить до конца бури.

Эрмайн извлекает пять пачек банкнот и золотые часы.

ЭРМАЙН. Никогда не доверял банку.

Эрмайн медленно идет к Билли Ли, протягивая деньги.

БИЛЛИ ЛИ. Уложи все на кровать.

Эрмайн бросает деньги и резко разворачивается с опасной бритвой. Билли Ли дергает пистолетом.

БАЦ.

Эрмайн падает на колени. Его правую ладонь начисто оторвало от руки.

Билли Ли поднимает пачки денег левой рукой.

Эрмайн без эмоций пялится на белую кость, желтую ткань и розовую плоть на конце правой руки. Спустя миг из раны проливается кровь и капает на пол.

Билли Ли наводит пистолет на лицо Эрмайна.

ГРЕГ ГУЛИ. По-моему, надо идти.

ГАРРЕТ ГУЛИ. Там слишком мокро. Наверняка поймаем простуду.

ГОДФРИ ГУЛИ. Может, поиграем в карты здесь?

ГРЕГ ГУЛИ. Против кого — друг друга? И чего мы добьемся? По-моему, надо идти.

ГАРРЕТ ГУЛИ. Ты прав, ты прав. Но ты любишь рисковать… и ты почти всегда перебираешь, пытаясь получить блэкджек.

ГРЕГ ГУЛИ. Люблю азарт.

ГАРРЕТ ГУЛИ. В такую погоду выходить опасно. По-моему, надо играть без риска.

ГОДФРИ ГУЛИ. Согласен. Мне хватит, я остаюсь тут.

Передняя дверь распахивается.

Комнату заполняет РЕВ бури.

ГРЕГ ГУЛИ. Это знак. Это знак, что надо идти.

В прихожую входит Мужчина в пончо. Пинком захлопывает дверь за собой. БУМ. Капюшон пончо надвинут ему на лицо.

Из-под пончо торчит ствол дробовика. Через миг над ним возникает длинноствольный револьвер.

ГРАБИТЕЛЬ В ПОНЧО. Годфри Гули.

ГОДФРИ ГУЛИ (нервно). Да?

ГРАБИТЕЛЬ В ПОНЧО. Иди наверх, открывай сейф и неси мне содержимое. У тебя две минуты.

ГОДФРИ ГУЛИ. Покерные фишки тоже нести?

ГРАБИТЕЛЬ В ПОНЧО. Нет.

Так быстро, как позволяют ноги восьмидесятидвухлетнего, Годфри Гули идет к широкой лестнице, поднимается, держась за перила. Оставшиеся Гули смотрят на Грабителя.

ГАРРЕТ ГУЛИ. Прошу, не трогай моих братьев. Я самый старший, если…

ГРАБИТЕЛЬ В ПОНЧО. Не разговаривать.

Грег и Гаррет Гули глядят на Грабителя. Его лица не разобрать под мокрыми тенями от капюшона. Братья нервно переминаются; их дыхание быстрое и испуганное.

Грабитель в пончо не двигается. Он стоит, как истукан, стволы его оружия нацелены на Гули.

Глаза Грега наполнены слезами. Его начинает трясти. Гаррет берет брата под руку и ободряюще сжимает. Слезы медленно сбегают по лицу Грега.

Грабитель неподвижен, стоит в луже дождевой воды, что накапала с черного и блестящего пончо.

Годфри со шкатулкой в руках спускается по лестнице.

ГРАБИТЕЛЬ В ПОНЧО (продолжает). Поставь шкатулку рядом со мной.

Годфри, тяжело дыша, ковыляет к Грабителю. Ставит шкатулку у лужи, накопившейся у ног Грабителя.

Скрытая тенью голова легко двигается под капюшоном.

Гаррет сжимает руку Грега.

РОДНИ (Гранту). Хочешь поиграться в героя?

Грант не отвечает.

РОДНИ (продолжает). Ага. Герои тихие… а если они молчат, значится, думают. Но мне не надо, чтоб ты думал, мне надо, чтоб ты делал. Делал, что велено.

Родни приближается к Донне и прижимает конец револьвера к ее правой груди.

Лицо Гранта ярко-красное от сдерживаемого гнева, но он ничего не делает.

РОДНИ (продолжает; Гранту). Быстро тащи камешки. И если снова начнут доставать геройские мыслишки, подумай о моих партнерах под дождем, им холодно, мокро и хочется тепла. Они такое с твоей женушкой сотворят, что мне даже говорить при ней неудобно.

Грант идет к креденце. Выдвигает ящик.

Родни прижимает пистолет к бюсту Донны; она ВСКРИКИВАЕТ.

Грант извлекает бархатный мешочек.

РОДНИ (продолжает). Сыпь под лампу, чтоб я заценил это блестючее великолепие.

Грант развязывает кожаную ленточку, закрывающую мешочек, и высыпает содержимое на пятно света на полированной поверхности креденцы. Выкатываются бриллианты, блестящие и идеальные.

В расширившихся глазах Родни бриллианты отражаются, как маленькие фейерверки.

БАРТЛИ. Даже другой стороны улицы не видать.

Пикан коротко отрывается от газеты и снова возвращается к ней.

ПИКМАН. Ага.

БАРТЛИ. Как думаешь, где этот Авраам Вайсс?

ПИКМАН. Не знаю. Может, у Синди, если у нее открыто. Может, у Нестора. Может, в «Катлбраш».

Бартли КИВАЕТ.

БАРТЛИ. Как думаешь, а может, он как-то вернулся к себе в номер? Забрался в окно, по-тихому?

ПИКМАН. Не, это навряд ли. Но если хочешь опять проверить номер — вперед. А если хочешь закончить смену — отправляйся домой.

Бартли смотрит в окно, на ГРЕМЯЩИЙ дождь.

Ему не хочется идти в такую суровую бурю.

Бартли встает и разминает свои мускулистые конечности.

Подходит к Мэйбел.

БАРТЛИ. Привет, Мэйбел.

МЭЙБЕЛ (не отрываясь от книги). Здравствуйте, помощник.

БАРТЛИ. Хорошая у тебя там книжка?

МЭЙБЕЛ. Вам не понравится.

БАРТЛИ. А не против почитать вслух, раз я застрял тут?

МЭЙБЕЛ. Вы не умеете читать сами?

Пикман поднимает взгляд от газеты с улыбкой на лице.

БАРТЛИ. Умею я читать, просто лучше почитай нам всем. Как мама читала, когда я был мелким.

МЭЙБЕЛ. И что тогда тут написано?

Мэйбел поднимает книжку прямо к лицу Бартли.

БАРТЛИ. Таинственная Черная Маска из Золотого Зиккурата Нанго-то.

Пикман дважды ХЛОПАЕТ, громко. Мэйбел кивает.

ПИКМАН. Я сам не против, чтобы нам почитали, если Куперсон не против.

КУПЕРСОН (невесело). Я не буду обращать внимания.

БАРТЛИ. Не начнешь с начала?

Мэйбел кладет закладку на страницу, где остановилась, и листает в начало книги.

МЭЙБЕЛ. Я так никогда не читала — только своей племяннице — надеюсь, вам понравится.

БАРТЛИ. Уверен, все получится, Мэйбел. У тебя же такой приятный голосок.

Мэйбел краснеет. Бартли садится на стул у стойки и кладет квадратный подбородок квадратной головы на переплетенные пальцы. Пикман подходит и садится на стул рядом с Бартли.

МЭЙБЕЛ. Ну что ж, начнем. (читает) «В дальних краях загадочного Востока, за высочайшими пиками Гор Винь-Хо и Джунглями Судьбы Воина стоит Золотой Зиккурат Нанго-то. Роскошное великолепие сооружения иллюминирует»…

Бартли поднимает руку. Мэйбел отрывается от книги.

МЭЙБЕЛ (продолжает). Это значит «сияет».

Бартли опускает руку.

МЭЙБЕЛ (продолжает; читает). «Роскошное великолепие сооружения иллюминирует под солнечными лучами, но золотой свет небес никогда не проникал вглубь Зиккурата. Глубоко в сердце многослойной структуры восточные мистики практикуют темные эзотерические искусства секты Таинственной Черной Маски. Любой человек с запада, пойманный в Нанго-то, попадает в Зиккурат, а выходит оттуда чем-то другим, чем-то, чего не должно быть на свете»…

ВАЛЕРИ. Какое премудрое устройство, мисс Бинфри.

Алисия открывает дверцы шире и ПЕНИЕ повышает громкость.

АЛИСИЯ. Италия — такая чудесная страна. Музыка, еда, вино… очень жаль, что у мужчин — хоть и красавцев — совершенно отсутствуют всякие приличия.

ВАЛЕРИ. Я слышала, они бросаются на все, что дает молоко и ходит на ногах, мисс Бинфри.

Алисия выглядит немного раздраженной комментарием.

АЛИСИЯ. Ну, ко мне проявляли немало внимания… хотя того же нельзя сказать о более обычных женщинах.

Валери прячет улыбку.

ВАЛЕРИ. Да, мисс Бинфри.

Алисия не вполне уверена, не подшучивают ли над ней.

ВАЛЕРИ (продолжает). А про что эта ария, мисс Бинфри?

АЛИСИЯ. Имя персонажа — Джузеппо, и он влюбился в женщину, которая замужем за обеспеченным стариком, но старик умирает, и вызывают священника, чтобы услышать его последние слова. Но оказывается, что священник — давно потерянный брат обеспеченного старика, и что жена обеспеченного старика — незаконная дочь священника от цыганки, выращенная пекарем-французом. Арию поет Джузеппо пекарю-французу.

ВАЛЕРИ. То есть старик женился на собственной племяннице, наполовину цыганке?

Алисия, попивая вино, кивает.

ВАЛЕРИ (продолжает). В этих ариях такие странные сюжеты…

БАМ.

Фонограф слетает со стола и РАЗБИВАЕТСЯ об пол.

Испуганные женщины смотрят на дверь.

В комнате стоит Грабитель в пончо, его дымящийся пистолет направлен на них.

Валери кусает нижнюю губу и сжимает кулаки; Алисия бледнеет от страха.

ГРАБИТЕЛЬ В ПОНЧО. Обе — встаньте.

Валери встает. Алисия встает.

Взгляд обеих женщин прикован к Грабителю; его лицо скрыто в тени обтекающего, блестящего пончо. Снаружи РЕВЕТ дождь.

ГРАБИТЕЛЬ В ПОНЧО (продолжает). Алисия Бинфри, подойдите и встаньте рядом с вашей гостьей.

Алисия подходит к Валери. Грабитель идет к женщинам, не опуская оружия.

ГРАБИТЕЛЬ В ПОНЧО (продолжает). Раздевайтесь.

Валери смотрит на человека в ужасе; Алисия отрицательно качает головой. Грабитель БЬЕТ Алисию в лицо рукояткой пистолета. Она ВСРИКИВАЕТ и падает назад, на диван.

Грабитель, наведя пистолет на Валери, хватает Алисию за шею и поднимает на ноги.

ГРАБИТЕЛЬ В ПОНЧО (продолжает). Раздевайтесь.

Валери начинает расстегивать платье. Алисия, с распухшей и раскрасневшейся щекой, испуганно кивает. Пытается распутать сложную завязку, окружающую ее платье.

ГРАБИТЕЛЬ В ПОНЧО (продолжает; Алисии). Развернись.

Алисия, бледная и дрожащая, со слезами, разворачивается.

Из-под пончо возникает нож, Грабитель крепко держит его в левой руке. Грабитель ВЗРЕЗАЕТ завязки на спине Алисии. Платье оседает вперед. На оголенной спине Алисии начинает скапливаться кровь.

АЛИСИЯ. Вы меня порезали!

ГРАБИТЕЛЬ В ПОНЧО. Развернись.

Алисия поворачивается лицом к Грабителю.

Голубое платье Валери падает на пол, обнажая ее бежевую комбинацию. Она сжимает кулаки и зубы, чтобы подавить свой страх. Шелковое платье Алисии, как вода, разливается у ее ног в тапочках. На ней только черный лифчик и трусы.

Грабитель наводит пистолет в лицо Валери. Кончик ножа он прислоняет между груди Алисии.

ГРАБИТЕЛЬ В ПОНЧО (продолжает). Все.

Плечи Валери видимо дрожат, ее дыхание сбивается. Она снимает комбинацию через голову, открывая белое нижнее белье. Алисия расстегивает лифчик и бросает на диван. Валери расстегивает лифчик и дает ему упасть. Алисия касается пальцем края трусиков, но вдруг разворачивается и бежит.

Грабитель отводит пистолет от лица Валери и нацеливает на Алисию. БАМ.

Пуля попадает в правое бедро Алисии, опрокинув ее на землю. Она кричит от боли. Валери тихо плачет.

Грабитель подходит к распростершейся хозяйке дома. Она держится за окровавленное правое бедро, истерически ВСХЛИПЫВАЯ. Грабитель поднимает ногу над ее голенью и с ужасным ТРЕСКОМ опускает на кость.

Алисия ВИЗЖИТ. Он топчет второй раз. ТРЕСК.

ВИЗГ Алисии почти нечеловеческий.

ГРАБИТЕЛЬ В ПОНЧО (продолжает). Лежи здесь.

Грабитель оборачивается к Валери; она голая. Она прикрывает груди и пах руками.

ГРАБИТЕЛЬ В ПОНЧО (продолжает). Меня зовут Джордан.

Джордан снимает капюшон с головы, открывая лицо.

Валери невольно отшатывается и падает на диван позади.

Лысая голова и шея Джордана покрыты многочисленными следами в основном старых шрамов, хотя есть и пара свежих струпьев и ран. Его левый глаз молочный и серый. Нос частично провалился. Губы раздуты от гигантских багрово-красных язв.

ВАЛЕРИ. Прошу… прошу, не надо…

Валери, сидя на диване, закрывает глаза.

ДЖОРДАН. Смотри на меня, а то буду отрезать тебе пальцы.

Валери смотрит на его изуродованное, изъязвленное лицо.

Рука с ножом исчезает под блестящим, обтекающим пончо. Пистолет все еще наведен на Валери. Позади него истерически СТОНЕТ и ВСХЛИПЫВАЕТ Алисия, лежащая на полу — одна нога кровоточит, вторая сломана и торчит под неестественным углом.

Джордан встает перед Валери, нацелив на нее пистолет.

Наклоняется и целует в губы своими обезображенными губами. Валери сотрясается в гневе и отвращении, но пытается оставаться как можно более неподвижной.

Джордан поднимает и поднимает пончо, обнажая свой фаллос.

ДЖОРДАН (продолжает). Он немножко потрепанный, но работает как надо.

Валери тошнит.

Джордан взбирается на Валери. Она сопротивляется и начинает КРИЧАТЬ.

ДЖОРДАН (продолжает; одобрительно кивая). Кричи. Дергайся и кричи.

Валери перестает кричать и сопротивляться; отворачивается и пытается абстрагироваться от грядущего ужаса.

СТОНЫ Алисии начинаются по новой.

Валери беззвучно и неоднократно говорит слово «нет», пока Джордан влезает ей между ног.

ВАЛЕРИ (шепчет). О боже, Роджер. О боже.

МУЖСКОЙ ГОЛОС (ВПЗ). Неплохой выходит индеец, а я знаю, о чем говорю.

Уолтер оглядывается на открытую дверь; за ней, в холле, стоит Мужчина в пончо.

УОЛТЕР. Это?..

Билли Ли выходит из теней.

БИЛЛИ ЛИ. Это я.

Уолтер улыбается. Он кладет куклу на стол и несется к Билли Ли. Билли Ли сдергивает пончо, вешает на дверную ручку и наклоняется, протянув руки в приветствии Уолтеру.

Двое обнимаются.

Билли Ли отступает и смотрит сверху вниз на Уолтера; Уолтер смотрит снизу вверх на Билли Ли в его дорогом — хотя и промокшем — сером костюме.

УОЛТЕР. Ненастную же погоду ты выбрал для визита.

Билли Ли кивает.

БИЛЛИ ЛИ. Неблагоприятная погода подходит людям с неблагоприятными намерениями, не так ли?

Билли Ли смотрит на кукол на полках вдоль стен. Видит одну — высокого светловолосого человека в сером костюме и с пистолетом в каждой ручке.

БИЛЛИ ЛИ (продолжает). Это миниатюрная реплика меня?

Билли Ли подходит к стеллажу и присматривается к кукле.

УОЛТЕР. Именно так. Также я исполнил копии мамы и папы, но их приобрел странствующий торговец.

Билли Ли оборачивается к Уолтеру.

БИЛЛИ ЛИ. Та леди уже снизошла к тебе — та, из Салуна?

УОЛТЕР. Синди? Еще нет. Ее пугает мой интеллект.

Уолтер хочет сменить тему.

УОЛТЕР (продолжает). Но зачем же ты в настоящий момент прибыл в наши края?

БИЛЛИ ЛИ. Не я один, а мы, Уолли Ли.

Глаза Уолтера расширяются; он улыбается.

УОЛТЕР. Сегодня ночью? В бурю? Какая чудесная возможность, какой великолепный замысел! Я был прав? Вы нашли сейфы и драгоценные камни в тех домах, о которых я проинформировал?

БИЛЛИ ЛИ. Во всех до единого, брат, во всех до единого.

Уолтер едва ли не сияет.

Спустя миг на его лицо опускается тревога.

УОЛТЕР. Вам не пришлось… поранить кого-либо во время грабежа?

Билли Ли глядит на обеспокоенное лицо брата.

БИЛЛИ ЛИ. Не считая некоторого обязательного насилия — нет. Людей в этом городе усмиряет один лишь вид пистолета.

Уолтер кивает, не совсем убежденный словами Билли Ли, но все же желая поверить.

УОЛТЕР. Хорошо.

БИЛЛИ ЛИ. Но в настоящий момент мне пора отправляться — мое время встречи подошло к концу. Не могу рисковать оказаться поблизости, когда один из ограбленных джентльменов освободится от уз.

Уолтер расстроен.

БИЛЛИ ЛИ (продолжает). Позволишь забрать мою миниатюрную реплику?

Уолтер светлеет при этой мысли и карабкается на стеллаж, чтобы снять куклу и отдать.

Билли Ли аккуратно помещает куклу в карман пиджака и наклоняется, чтобы обнять брата.

БИЛЛИ ЛИ (продолжает). Скоро я тебе напишу, Уолли Ли.

В глазах Уолтерах блестит слеза, и Билли Ли тоже впадает в меланхолию.

Мужчины обнимаются.

Билли Ли уходит, прихватив по дороге пончо.

МУЖСКОЙ ГОЛОС (ВПЗ). Где шериф, где шериф?!

Шериф Пикман и Куперсон спят дальше.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС (ВПЗ). Выстрелите из этой штуки в воздух — он услышит!

МУЖСКОЙ ГОЛОС (ВПЗ). Назад.

КАБУМ! Пикман и Куперсон тут же просыпаются.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС (ВПЗ). Еще раз.

КАБУМ!

МУЖСКОЙ ГОЛОС (ВПЗ). Шериф Пикман!

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС (ВПЗ). Шериф Пикман!

Пикман и Куперсон уже на ногах; выбегая из передней двери отеля, они держат наготове оружие.

МУЖСКОЙ ГОЛОС (ВПЗ). Шериф! Шериф!

Пикман смотрит на Куперсона.

ПИКМАН. Веди остальных помощников.

Куперсон КИВАЕТ и ШЛЕПАЕТ по лужах вверх по улице.

В отдалении девочка ШЛЕПАЕТ по улице ему навстречу, мимо Куперсона, к Пикману. Она ВСХЛИПЫВАЕТ.

ДЕВОЧКА. Шериф, шериф, шериф! (всхлип) Тайлоры мертвы, кто-то убил Тайлоров!

У Пикмана падает сердце. Вдалеке кто-то начинает РЫДАТЬ.

Пикман спешит по улице, к бегущей девочке. Она с ПЛЕСКОМ падает в лужу залитой улицы.

Пикман торопится к ней и поднимает на руки, глаза украдкой сканируют улицу.

Девочка бьется у него в руках.

ДЕВОЧКА (продолжает). И парикмахера… (всхлип)… парикмахера тоже убили… (всхлип) отстрелили ему руку и… и голову.

ПИКМАН. Эрмайна?

Девочка кивает.

Пикман встает.

ПИКМАН (продолжает). Ты дочка Энни Данфорт?

Девочка кивает.

ПИКМАН (продолжает). Где твоя мама?

ДЕВОЧКА. Она так и не пришла вчера ночью.

Пикман в ужасе смотрит на Девочку.

МУЖСКОЙ ГОЛОС (ВПЗ). Шериф в «Руддингтоне»!

Пикман оборачивается к Пожилой Паре и обращается к ним.

ПИКМАН. Присмотрите за маленькой мисс Данфорт, пока все не уляжется.

Пикман бежит по улице.

ПИКМАН (продолжает). Вэл… о боже, пожалуйста… Вэл…

Пикман с ПЛЕСКОМ падает в грязь, уронив пистолет.

Поднимается на ноги, подбирает пистолет, засовывает в кобуру и бежит, как не бежал никогда в жизни, РАЗБРЫЗГИВАЯ воду во все стороны и промокнув за секунды.

Вдалеке кто-то КРИЧИТ.

Ноги Пикмана ШЛЕПАЮТ и БРЫЗГАЮТ по промокшей улице. Он не замедляет шага, хотя уже едва дышит.