Разбуди моё сердце (СИ)

Глава 19

Алина

— Да, мам, уже в аэропорту. Только не начинай… — Снова выслушиваю поток возмущений о том, что можно было не спешить на самолёт, а пообщаться с родственниками подольше.

Нет уж…

Мне и так хватило в эту поездку мероприятий, направленных на «объединение и сплочение нашей охренительно дружной семейки». Лучше посижу в аэропорту.

Какая, в общем-то, разница, если состояние такое, что хочется удавиться…

Здесь, по крайней мере, никто не ковыряет мозг чайной ложечкой и не учит меня, как надо жить.

Если сравнить все самые худшие моменты в моей жизни, то этот, пожалуй, займёт первое место в рейтинге паршивости.

Я отпустила Диму.

Точнее, просто решила не мешать ему строить дальше свою прекрасную красивую жизнь с его идеально подходящей женой-красоткой.

Не то, чтобы я не верю в его слова о нас, и признания в любви, сказанные в постели, просто наивность моя, наверное, осталась ещё в тачке у Корзуна, когда мы выясняли, почему я не желаю с ним «кончать».

Именно тогда я повзрослела настолько, что перестала воспринимать мужские слова и поступки, как что-то серьёзное.

Возможно, Крючковский и сам верил в то, что говорил, но, как ни крути, на совместное будущее весь наш энтузиазм вряд ли бы наскрёб хоть каплю возможности.

Лечу обратно в Марсель.

Серж всё ещё дуется, но разрешил приехать к нему, это радует. Даже если не задержусь у него долго, хоть вещи свои заберу. С Максом не разговариваем. Теперь самой придётся искать заказы и, наверное, моя жизнь изменится — пора становиться по-настоящему взрослой девочкой и ни на кого не рассчитывать.

До отлёта ещё четыре часа, и в мои планы входит жалеть себя и наматывать сопли на кулак всё это время.

Ни разу ещё не уезжала из дома с таким тяжёлым сердцем, словно оставляю здесь какую-то очень важную часть себя…

Возможно, любовь к Крючковскому тянет меня якорем обратно, ведь подсознательно я связываю его с Россией, хоть он тут и не живёт.

Здесь были мы.

Были вместе и счастливы несколько коротких часов…

И я всё-таки познала, что такое любить «по-взрослому», со всеми прелестями секса между любящими людьми. По крайней мере, мои чувства к нему искренние, и он вёл себя так, будто неравнодушен и заинтересован во мне, поэтому, наверное, я смогла перебороть всех своих «монстров». Или просто Выскочка, как всегда, влияет на меня по-особенному, чёртов красавчик с сексуальным голосом и брутальной щетиной!

Как я могла устоять перед ним… это же нереально…

Снова подкатывает комок к горлу, пытаюсь не расплакаться на весь аэропорт, сдерживая себя из последних сил…

— Значит, всё-таки уезжаешь? — Раздаётся над ухом, где-то очень близко, и по спине пробегает холодок.

Да ладно…

Не может такого быть…

— Давид?!

Я ошарашена и даже забываю про слёзы на мгновение, пытаясь понять, как себя вести. Здесь много народу, и вряд ли он сможет сделать мне что-то плохое.

Но вот встреча с ним вообще никак не входила в мои планы.

— Ага.

Немного стыдно и неловко перед ним за нашу последнюю встречу, но, в то же время, я зла на него.

— Я присяду? — Кивает на соседнее сидение, я непроизвольно ближе подвигаю чемодан. — Не бойся, я пришёл с миром.

Давид улыбается, точно разгадав моё настроение и отношение к нему.

— Не понятно только, зачем.

Огрызаюсь. Ясно же, что это не его идея.

— Хотел поговорить с тобой. Так удачно, что Елена позвонила мне и сказала, что твой вылет в девять. Видишь… — Смотрит на массивные наручные часы. — Даже не опоздал, ещё полно времени.

— Ладно, чего тебе… — Вытираю щёки ладошками и неприлично хлюпаю носом.

Мне сейчас всё равно, что обо мне думают, моя жизнь просто полетела под откос…

— Слышал печальную историю о неудавшемся романе. — Раздражает мою психику напоминанием о Выскочке.

— Ну почему же неудавшемся? — Поднимаю на него взгляд. Снова при параде: тёмно-синяя рубашка, волосы уложены по-модному, борода — волосок к волоску… — Как раз наоборот: встретились, потрахались, разбежались. Всё по-честному: никто никого не обманывал и не осыпал обещаниями. Тебе-то зачем всё это, Давид?

У меня немного срывается голос.

Я не хочу обсуждать сейчас Диму.

Я вообще ни с кем о нём говорить не хочу. Он только мой. И боль эта только моя.

— Поэтому ты сейчас слёзы льёшь? — Пристально смотрит в моё «опухшее» лицо.

— Слушай, я понимаю, что вы с моей мамой закоренелые подружки, и она выкладывает тебе всё, что знает обо мне и моей жизни, но всё ещё не услышала вразумительный ответ: зачем ты здесь?

— Знаешь, я скажу честно. — Давид складывает на груди мощные ладони и перекрещивает лодыжки. — Моя семья давно нашла мне невесту и уже готовится к свадьбе полным ходом. Я почти достроил дом, скоро приведу туда молодую жену, нарожаем детишек и будем жить долго и счастливо.

В недоумении уставляюсь на него.

— Когда твоя мать попросила меня дать тебе работу, она не знала, что мы с Марьям поженимся. Мы давно знакомы с Еленой и поэтому договорились, что пока ты будешь делать свой проект, я немного приручу, приструню тебя. Она считает, что тебе нужен такой мужчина, как я, зная мой характер и манеры, что не люблю, когда мне перечат, и распутных девушек тоже не люблю.

У меня отпадает челюсть.

Я, конечно, ожидала что-то такое… но понимать, что тебя пристраивали, как породистую болонку — это то ещё ощущение.

— И ты так просто согласился? Даже не видя меня?

— Твоими фото пестрит интернет. — Выдыхает шумно. — Мне было скучно, если честно, поэтому и согласился. И, должен тебе признаться: я не собирался тебя целовать. И, тем более, не рассчитывал на что-то большее.

Сглатываю и отворачиваюсь. Какая-то нелепая ситуация. И разговор странный.

— Ты мне понравилась, Алина. — Поворачиваюсь и встречаюсь с серьёзным взглядом из-под густых бровей. — Даже сам не знаю, чем. Может, потому что не лебезила передо мной, и строптивой оказалась… Но ты не похабная.

Я снова поражаюсь его словам. Почему-то слышать от Давида такое необычно. Думала, кавказские мужчины не ведут откровенных бесед и не говорят правду в лицо девушкам.

— Когда ты приехала ночью, я удивился, а с другой стороны — нет. Наверное, после того, что мы натворили на кухне — это было правильно, нужно было разобраться. Я и сам не понимал, почему меня тянет к тебе, нравишься и отталкиваешь одновременно.

— Что произошло на самом деле? — Спрашиваю, хоть эту уже не важно, в принципе. — Тогда, ночью?

Задумывается на пару мгновений. Потом поворачивается.

— Ты пришла, сказала, что не можешь ничего понять, сняла футболку, попросила потрогать тебя за грудь, потом кричала, что не должно так быть, взбесилась будто! Я пытался успокоить тебя, скрутил… а потом не удержался и… поцеловал снова… — Давид меняет позу, закидывая локоть на спинку сидения, разворачиваясь ко мне полубоком. — Мы легли на диван, я уже думал, что продолжим до конца в этот раз, несмотря на то, что ты пьяная, готов был утром извиниться за это, но ты уснула.

Я хмурюсь.

— Что-то утром ты на джентельмена мало был похож.

— Мне позвонила Елена. Сказала, что мы прекращаем эксперимент, и больше не нужно ничего делать. Что ты скоро уедешь и не будешь доделывать проект.

— Ничего не понимаю. Почему?

— Узнала, что я женюсь.

— Ах… ну конечно…

— Я не хотел обижать тебя, малышка. Да и не сделал бы ничего плохого, правда. Ты просто так быстро убежала, не успел ничего объяснить.

— Да что тут объяснять? Ты хотел трахнуть меня, я не поддалась, потому что протрезвела, вот и вся история.

— Ты грубая. — Наклоняется ко мне, понижая голос. — Тебе нужно рот с мылом помыть.

Округляю глаза снова. Это я ещё грубая!

— Слушай, я понимаю. У тебя сейчас сложный период и всё такое. Проектов, как я посмотрел, нет нормальных. Поэтому, у меня к тебе предложение.

— С чего ты решил, что меня заинтересуют твои предложения?

— Я честен с тобой. Мне нечего скрывать. Если тебе нужна работа и деньги, предлагаю доделать проект и приступить к работе с пустой частью дома. В частности, второй этаж совсем не оформлен, и там я, как раз, хочу видеть восточный стиль. То, что ты любишь.

— Зачем тебе это, Давид? Не иди на поводу у моей матери. Она наобещает тебе, что я стану второй женой и буду ноги тебе целовать, но ведь это не так!

— На этот раз только работа, детка. Ты правда нравишься мне, но я не притронусь к тебе, обещаю. Я хочу привести жену в дом, где всё будет готово, чтобы не ударить лицом в грязь перед будущими родственниками. Они очень серьёзные люди. И я серьёзно отношусь к ним.

— Я не могу остаться. — Всё-таки ищу причины не соглашаться, хоть предложение его очень заманчиво в сложившихся обстоятельствах. — Мне негде жить, у меня нет денег. Этот билет — единственный пропуск в будущее. Там у меня друзья, которые поддерживают и помогают. Здесь, я даже собственной матери не могу доверять.

— Ты можешь жить в моём гостевом доме. Там, правда, тоже ещё «конь не валялся», но мы можем вместе что-нибудь придумать.

— Я что, последний дизайнер в России? Чего ты так упёрся в меня, не понимаю?

— Я хочу загладить свою вину перед тобой. И мне нравится, как ты подходишь к работе. Я ведь хотел побесить тебя, выбирая нелепые варианты фонтанов, то, что ты предлагала изначально подходит мне на сто процентов.

— Только работа? — Спрашиваю после долгой паузы и раздумий.

— Можешь не сомневаться.

Он выглядит серьёзным. Не знаю, зачем, но ведь приехал в аэропорт, чтобы уговаривать меня — это странно.

— Но, если желаешь, место второй жены всё ещё вакантно. — Он улыбается широко, но беззлобно.

Шиплю в ответ.

— Кстати… — Достаёт телефон, что-то там набирает. — Это долг. За уже проделанную работу.

Мой телефон оживает оповещением из банка о переводе денег на счёт.

Поражённо смотрю на него.

Уж от кого, а от Давида такой «порядочности» никак не ожидала.

Я расслабляюсь, почему-то.

Ромка бы сказал: «Ты, мать, подвержена попутному ветру. Куда дунет, туда тебя и сносит.»

Он абсолютно прав.

Я сжимаю в руке билет и, наверное, впервые ощущаю такую пустоту в душе.

Когда бросила институт, было проще. Новые горизонты манили и обещали освобождение, желанную самостоятельность, возможности другого уровня.

А получилось так, что я вернулась к тому, от чего бежала.

Разбитое сердце.

Неутихающая боль.

Предательство близкого человека.

Давид мне не нравится.

И вряд ли ему можно доверять.

Но желание остаться борется сейчас во мне с отчаяньем.

Поворачиваюсь к нему.

— Слушай, так хочется закурить сейчас, у тебя нет сигареты?