Глава 16

— Акайо!

Он вскочил, подбежал к краю пола. Внизу, схватившись за первую скобу, яростно ругалась Таари.

— Идиот! Оба!

За ней вынырнул Джиро, схватился за решетку, к которой его прижало потоком. Поднял голову, посмотрел так, что понятно было — хоть он и молчит, но совершенно согласен с Таари. Взгляд скользнул вдоль реки, Акайо понял — здесь все. Иола и Наоки, Тэкэра и Кеншин, даже Юки, цепляясь одной рукой за деревянный пояс на шее, греб, стараясь не отставать. Сказал вслух, одновременно благодарный, виноватый и совершенно растерянный:

— Слава предкам, Симото и Ран остались на безопасном берегу.

Таари, уже поднявшаяся по лестнице, отвесила ему тяжелую пощечину, тут же обняла изо всех сил. Выдохнула в ухо:

— Живой, слава звездам, — Потерлась подбородком, качая головой, фыркнула: — Думал, я оставлю тебя реке? Тогда ты дважды дурак, Акайо.

Он только улыбнулся, осторожно обнимая ее в ответ. Наверное, в самом деле глупо было рассчитывать, что она не бросится в воду следом за ним. Но почему это сделали остальные?

Кажется, Таари этот вопрос тоже интересовал. Во всяком случае она, вывернувшись из объятий, обернулась к ним, но спросить ничего не успела.

— Где мы? — растерянно спросил очнувшийся Тетсуи, спасая всех от неловкого разговора.

— В доме предков, — откликнулся поднявшийся к ним Иола. Присел возле Тетсуи, положил руку на плечо, сказал серьезно: — Я рад, что ты жив.

Тэкэра оглядывалась по сторонам, хмурясь. Спросила:

— Кто-нибудь кроме Иолы, который говорил, что ничего толком не помнит, раньше спускался в эти дома? Они все выглядят так, словно сюда кусок Эндаалора сбежал и одичал?

Они переглянулись, покачали головами одновременно. Вздрогнули, услышав тихий смех, оглянулись. Таари стояла, подняв голову к белой лампе, и выглядела не удивленной, но радостной и растерянной одновременно — как человек, которому подарили то, о чем он не смел даже мечтать.

— Таари? — тихо позвал Акайо, проникаясь странной торжественностью момента.

Она кивнула своим мыслям, перевела на него светящийся взгляд. Улыбнулась, но уже не так широко, словно опасаясь спугнуть удачу. Начала объяснять не торопясь, подбирая слова.

— У вас была развитая цивилизация, родственная нам. Это очевидно с тех пор, как я увидела оберег Аой… Нет, даже раньше. Когда мальчик на лодке пожал плечами. У вас этого жеста нет, ведь так? А для него это было естественным движением. Поселение очень старое, цепочка семьи не прерывалась и почему-то движение сохранилось, даже когда отмерло везде.

Акайо смотрел на нее внимательно, внутри него танцевали свитки, разворачиваясь, смешиваясь, складываясь в теории. Слишком странные теории.

Таари, помолчав, перешла на эндаалорский:

— На кайнском мне не хватит словаря. Самая простая теория заключается в том, что вы, как и мы, выжившие потомки своей цивилизации. Это объясняет высокий радиационный фон и в целом состояние большей части планеты, но не объясняет, почему вы биологически идентичны нам. Жаль, НИИ МЭ этим фактически не занимается.

— А не самая простая теория? — подтолкнула ее Тэкэра. Таари отмахнулась, требуя не торопиться, продолжила еще осторожней:

— Мы знаем, что на Праземле до всепланетной империи, даже до эпохи войн, у разных стран были программы космической экспансии. Добровольцев отправляли в вечном сне к перспективным звездам, если корабль обнаруживал, что планета пригодна для жизни, он будил людей, если нет — летел дальше, пока не кончался запас прочности. Одна из многих никем не доказанных и даже фактически невысказанных теорий заключается в том, что вы — потомки таких колонистов, со временем деградировавшие от космической цивилизации до нынешнего уровня развития. Это объяснило бы очень многое.

— Почему невысказанная? — спросил Иола.

— Потому что это невозможно, — Таари поджала губы, словно этот вопрос давно мучил ее, и ей хотелось с жаром доказать все неувязки… Не им. — По нашим сведениям, ковчеги проделали путь длиной в поколения. Корабли, построенные на пять сотен лет раньше, просто не могли долететь до этой планеты! По крайней мере, если считать, что она действительно находится на краю Галактики, очень далеко от Праземли.

— Есть более простая теория, — выдохнул Акайо. Таари кивнула.

— Да. Есть более простая теория, которую я считаю верной. Но она обесценивает все путешествие наших предков, все их подвиги. Поэтому никто ее не высказывает, поэтому я не смогла защитить диссертацию, подводящую к ней. И прямых доказательств у меня все еще нет. Это место говорит только о том, что развитая цивилизация была, но даже не гарантирует, что вы ее прямые потомки.

— Нам нужно выбраться отсюда, — невпопад сказал Кеншин. Он обнимал себя за плечи, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

— Да, — мягко улыбнулась ему Таари. — А это значит, что мы в любом случае многое увидим.

Сразу отправиться в путь не получилось — под землей было холодней, чем наверху, идти в мокром означало рисковать заболеть. Они сидели в минимуме, который позволяли приличия, развесив остальное на перилах реки, перебирали взятый с собой небольшой запас продуктов. Рис разбух и нуждался или в сушке, или в приготовлении, но по крайней мере не рассыпался ровным слоем по дну Ши. С техникой дела обстояли хуже.

— Связи нет, — сидящая на полу Таари вытянула руку с передатчиком к истоку реки, но это ничего не изменило. — Или мы слишком глубоко, или антенна все-таки утонула. Что бы мы здесь ни нашли, об этом никто не узнает. По крайней мере, пока не поднимемся на поверхность.

Однако вместо того, чтобы встать и велеть искать выход, расслабленно вытянула ноги. Сказала:

— Уже поздняя ночь, в любом случае пора устраивать привал и рассказывать о себе. Джиро, ты же остался последним?

Тот опустил голову, позволяя принять это движение за кивок. Нахмурился, изучая свои сцепленные руки, замер под направленными на него взглядами, с каждым мигом каменея все сильней.

Вспомнилось наказание в армии, когда виновного ставили перед строем, во всеуслышанье объявляя его вину. Это редко длилось долго, но даже нескольких тягучих минут в тишине хватало, чтобы некоторые после этого предпочитали смыть позор кровью. Акайо встал, отвлекая внимание на себя, проверил одежду, конечно, еще мокрую. Напряжение ослабло, вскочила Тэкэра:

— Давайте лучше разомнемся! Холодно же, а разговоры не...

— Спасибо, — перебил ее наигранную веселость Джиро. — Но мне не сложно рассказать, кем я был. Я просто вспоминал.

Это было явной ложью, но никто не стал обличать его. Сели обратно, стараясь не уставиться в ожидании на снова замолчавшего рассказчика. Наконец, тот начал:

— Я не называл своей фамилии в Эндаалоре. Не назвал бы и имени, но меня выдал товарищ, с которой мы лежали на соседних койках, — помолчал, решаясь. Вскинул голову, как перед поединком. — Меня зовут Имамото Джиро. Род, в котором я родился, не был ни богат, ни велик, но всегда был горд и связан с армией Ясного Императора. Я был вторым сыном, меня с детства готовили к жизни солдата. Я гордился своими успехами, и это было единственной моей слабостью.

Дернул плечом, отвернулся. Такая боль сквозила в нем, что хотелось взять за руку, спросить, объяснить — он ни в чем не виноват.

Первой успела Тэкэра, но Джиро только отодвинулся от нее. Продолжил:

— Я был старшиной, когда нас всех перевели под новое командование. Я увидел самого молодого генерала империи, услышал его речь и решил, что буду стремиться стать таким, как он, — усмехнулся через силу. — Наверное, тогда многие так решили.

Акайо отвел взгляд, смущенный. Он помнил, как вручили ему знаки отличия и генерал Сато предложил сказать пару слов стоящей на плацу армии, переданной в его распоряжение. Сама речь забылась, но тенью чувств воскресали в памяти радость заслуженной награды, восхищение солдатами, что смотрели на него, предвкушение будущих побед. И как отражалось все это в глазах тех, кто стоял в первых рядах.

— Ты сделал меня капитаном, — уже прямо обратился Джиро. — Ты поверил в меня и всегда давал задачи, немного превосходящие то, на что, как мне казалось, я был способен. Я…

Запнулся, замолчал, снова глядя на свои руки. Закончил быстро:

— Я был пленен во время осады. Очнулся в больнице. Учиться отказался. Остальное вы знаете.

Задумчиво кивнула Таари, спросила:

— Где-то есть твои родичи. Нам нужно их опасаться? Или у тебя остались незаконченные дела?

— Нет.

Разговор умер смертью тяжелобольного, оставив облегчение и смутное чувство вины — одновременно за то, что не нашел спасения, и за то, что не посмел облегчить чужие муки последним ударом.

— Поговори с ним, — шепнула Тэкэра, когда они ложились спать, впервые со времен лаборатории настолько близко друг к другу, стараясь сохранить тепло.

Акайо обреченно кивнул. Она была права, как раньше была права Таари, говорившая то же самое. Но он до сих пор не знал, как начать разговор и не понимал, куда тот может завести. Он все еще не был готов к неизвестности.

Это неожиданно показалось трусостью и разозлило, подстегнуло. Акайо приподнялся на локте, нашел в голубом свете спину Джиро, съежившегося на полу чуть в стороне от общего ряда.

Замер.

Что бы он сейчас ни сказал, это услышат все. Ответит ли в таком случае Джиро? Или начнет стыдиться своих чувств так же, как когда Тэкэра предложила не рассказывать о себе?

Ответ был очевиден и Акайо лег обратно. Справа в поисках тепла прижался Тетсуи, слева обняла Таари. Акайо накрыл ее ладонь своей, повернулся, вдохнул запах волос — речная вода и въевшийся дым костров. Раньше она пахла цветами и кожей, но все равно всегда в основе было что-то еще, то, что превращало ее в море, а его — в неумелого пловца.

Подумалось вдруг — он никогда чувствовал одиночества, не только из-за любви, но и потому что был частью целого — ее гарема, экспедиции.

А Джиро? Был ли он частью целого?

***

Утром они нашли единственную дорогу, ведущую от реки: круглый коридор чуть выше роста Акайо начинался под странным причалом, на котором они спали. По дну струился едва заметный ручей, такой мелкий, что даже высоты сандалий хватало, чтобы не замочить ног, наверху висели бледные светильники в частых клетках. От одного до другого было почти двадцать шагов, на середине промежутка темнота сгущалась так, что тяжело было различить, куда ступаешь.

Голоса гулко отдавались от стен, и разговоры, начатые утром, постепенно угасли, задавленные темнотой. Акайо шел первым, вглядываясь вперед до рези в глазах. Он точно знал, что коридор ни разу не разветвлялся, но никто не мог предсказать, сколько придется идти и куда они попадут в итоге.

— Смотри!

Тэкера вытянула руку над его плечом, Акайо прищурился. Возле следующей лампы что-то виднелось на стене, и он невольно ускорил шаг, придерживая самого себя, чтобы не побежать. Остановил торопящуюся вперед Таари.

— Лучше быть осторожными.

Она фыркнула, но осталась за спиной. Когда подошли, спросила сердито:

— Ну? Лестница не кусается?

Акайо как раз чуть налег на нижнюю скобу и та отломилась с оглушительным треском.

— Кусается, — сказал, когда эхо, отразившееся от стен, улеглось. — Иола, дай веревку. Джиро, можно твой меч?

Тот отцепил от пояса младшую сестру катаны, передал вместе с ножнами. Акайо обнажил собственное оружие, поднял руку, провел острием по стене уходящего вверх колодца. Нащупав не то невидимый шов между камнями, не то простую трещину старости, вогнал в нее лезвие. Подтянулся на рукояти, нашел следующую трещину.

Он поднимался медленно, постоянно удерживая свой вес то на одной, то на другой руке. Сначала это было несложно, но света становилось все меньше, а потом Акайо, рывком подтянувшись, ударился головой о крышку. Сжал пальцы на рукояти меча, повис на ней, ожидая, пока погаснут вспыхнувшие перед глазами искры.

— Акайо? — беспокойно донеслось снизу.

— Все в порядке, — отозвался он. Нащупал ступеньку, попробовал осторожно опереться на нее. Та угрожающе заскрипела, накренилась, однако удержала. Поддалась крышка над головой, в колодец хлынул поток такого яркого света, что Акайо, привыкший к темноте, зажмурился, ослепленный. На миг обрадовался — выбрались! Но воздух был слишком затхлый, и, сумев открыть глаза, Акайо увидел над собой потолок, такой же серый, как тоннель, по которому они шли. Выбрался наверх, замер на миг, оглядываясь...

Отвернулся. Решил — подумаю об этом позже. Привязал конец веревки к основанию люка, крикнул вниз:

— Можно подниматься!

Сел на край, глядя в темноту, и все равно в поле зрения попадал серый прах, устилавший пол. Рядом с крышкой лежали два золотых кольца, и слишком живо представлялись переплетенные руки тех, кто носил эти кольца. От кого давно не осталось даже костей.

Акайо ждал, что первой поднимется Таари, и оказался прав. Протянул ей руку, помог выбраться из колодца. Думал, нужно будет поддержать, когда она увидит зал, но она, оглядевшись, только нахмурилась.

— Я примерно этого и ожидала, — передернула плечами. Заметила: — Могло быть хуже, если бы от них остались мумифицированные тела или скелеты.

Акайо кивнул в ответ.

Зал был длинным и светлым, один конец упирался в лестницу, по сторонам пол обрывался, резко становясь намного ниже. Несколько скамеек посередине, несколько серых колонн. И прах, смешанный с тем, что не истлело — украшениями, пуговицами. Акайо наклонился, поднял узкий прямоугольник, похожий на передатчик Таари. Следом потянулись нити наушников. Большой палец удобно лег на круглую кнопку, надавил.

В глухой тишине едва слышная музыка показалась оглушающей.

Таари протянула руку, Акайо передал ей плеер — вспомнил все-таки слово.

Они были когда-то такими же, как Эндаалор. Это уже была не теория, не вероятность ученого размышления, а зримый, ощутимый, грохочущий в маленьких наушниках факт. Акайо помог подняться Джиро и пошел вдоль зала, стараясь наступать туда, где не было праха. Оставшиеся вещи позволяли угадывать возраст умерших, кое-где встречались странные банки. Акайо подобрал одну, нашел на крышке круглый “ключ”. Нииша учила их открывать такие.

В нос ударил вкусный мясной запах, совершенно не сочетающийся с обстановкой. Акайо поставил банку обратно, огляделся.

— Они пытались здесь спастись, но это не помогло. Что-то убило их очень быстро, почти сразу, когда они пришли.

Подумал — прежде я не сделал бы вывод так быстро, и не стал бы озвучивать его. Раньше приходилось прилагать усилия, чтобы понять происходящее, осознанно складывать все мелкие детали в картинку. Теперь он мог достроить до целого даже самую странную ситуацию, которую прежде не решился бы вообразить. С одной стороны, раньше он всегда мог быть уверен, что увидел истину, с другой… С другой, сейчас было легче: накопленный опыт позволял понимать и принимать происходящее без усилий.

То, что он узнавал, могло удивлять, поражать, быть почти невообразимым, но это больше не причиняло боли. Внутренний слом, который преследовал его с начала жизни в Эндаалоре, наконец исчез.

— Я не знаю, что здесь было, — призналась Таари, подходя к нему. — Ни как использовали это место изначально, ни почему здесь надеялись спастись, ни почему это не помогло. У нас мало записей о катастрофе — если мы считаем, что видим ее следы.

— Тут рельсы, — сказал Иола, стоящий у края пола. — В книгах я много раз читал о поездах, возможно, это их станция?

— Метрополитен, — добавил Наоки, — помнишь? Как в книге про девушку, которая открывала любые двери.

Акайо слушал объяснения с интересом — эту книгу он пропустил, наверное, она была среди тех, что купил Иола на празднике Высадки. Сам подошел взглянуть на рельсы, похожие на колеи лежней, что делали возле штолен, только не деревянные, а стальные. Сказал:

— Тогда где-то будет поезд?

— Тогда где-то будет выход, — чуть резче, чем можно было ожидать, заметила Тэкэра. — Сначала мы найдем его, а потом все желающие вернутся и будут бродить тут хоть до пришествия предков!

— Кажется, уже не получился, — тихо сказал Тетсуи. Замолчал, не договорив, и никто не решился закончить фразу. Разве что мысленно.

Если Таари права, если основатели Эндаалора взлетели с этой же планеты и вернулись на нее, если Империя — потомки тех, кто чудом выжил после катастрофы, ждать возвращения предков бессмысленно. Они уже вернулись и даже привезли с собой Золотой век. Только не для Империи, которая стала с ними воевать, а для самих себя.

Они направились к лестнице, поднялись по ней вместе, а Акайо все еще думал — как так вышло? Если они были такими же, как эндаалорцы, если то, чему учили их в больнице, было их собственной историей, почему Империя потеряла изобретения прошлого? Если прямо под землей лежит куда более развитое прошлое, почему они ничего о нем не знают?

Наверное, они никогда не найдут ответа.

На середине пути лестница оборвалась, засыпанная обвалом, пришлось возвращаться. Все шли в молчании, погруженные в свои мысли, но те явно текли в одну сторону. Во всяком случае, они вместе спустились на рельсы, помогая друг другу. Углубились в темный тоннель, когда света стало совсем мало, положили друг другу руки на плечи. Акайо, в этот раз не первый, соразмерял шаг, чтобы не наступить на пятки идущему впереди Кеншину. Эта темнота словно была паузой в спектакле, временем небытия, позволяющим обдумать, осмыслить происходящее.

Акайо шел, улыбаясь. Ему не нужно было это время. Он хотел увидеть следующее чудо и мог его представить, он тоже стремился наверх, но взамен ясной цели выживания пришла другая.

Таари говорила, Эндаалор не может изменить Кайн. Акайо думал, что он один не сможет тоже, просто не хватит времени и сил. Теперь он знал, что делать. На самом деле, уже не первый день знал.

— Поезд, — сказала Тэкэра. — Он здесь, в темноте. Я найду, с какой стороны можно обойти.

Они ждали, прислушиваясь к шагам, звону металла, постукиванию. Потом вместе втянулись в найденную сбоку щель, как змея в нору, залезли в высокие двери.

— На ощупь мы все равно ничего не поймем, — сердито заметила Таари. Но бросить исследование не предложила.

Здесь тоже был прах и мелкие вещи, засыпанные им. Под пальцами скользила обивка длинных сидений, похожая на кожу, железные стены, гладкие стекла. У дверей Акайо нашел выступающий прямоугольник и долго ощупывал его, прежде чем решил, что это что-то вроде планшета, которым Таари пользовалась в Эндаалоре. Сбоку вдавилась в рамку круглая кнопка, экран посветлел, вспыхнул голубым.

Рисунок и слова не узнавались, в углу замигал крохотный значок пустой бутылки. Подбежала Таари, провела пальцем по тексту наверху. Он напоминал имперские символы, но только отдаленно, прочитать их Акайо не мог.

— Нужно сфотографировать, пока заряд не сел, — Таари спешно вытащила из рюкзака маленький аппарат, щелкнула дважды. Акайо увидел ее улыбку, странную, словно к огромному счастью примешивалась такая же огромная… Боль? Обреченность? Он не смог понять сразу, а потом экран мигнул и погас, снова оставив их во тьме.

— Идемте дальше, — через мгновение предложила Таари. — Здесь мы ничего не сможем сделать, а на следующей станции будет еще одна лестница. Может, не все они завалены.

***

Станция была во многом похожа на прошлую, здесь были те же следы пытавшихся спастись людей и так же разрушен путь наверх, но зато нашелся путь вниз. Лестница посреди зала привела сначала в длинный, заворачивающийся дугой коридор, а потом на еще одну станцию. На этот раз отличающуюся.

— Это… Дверь? — растерянно спросил Юки, трогая то, что скорее напоминало часть стены, отодвинутую на крохотных колесах. Там, где она прошла, прах был сдвинут, собравшись в целую гору.

— Это дверь, — подтвердила Таари, шагая через порог. — Гораздо интересней, куда она ведет.

Сначала она вела в такой же длинный коридор, глухой и серый. С другой его стороны тоже была дверь толщиной в шаг, приоткрытая едва-едва, словно с той стороны боялись, не ворвется ли что-нибудь в слишком широкую щель.

“Словно они держали оборону так долго, что уже не могли поверить в безопасность,” — подумал Акайо, пытаясь отодвинуть эту тяжесть еще хоть немного. Та сначала поддалась с трудом, а потом вдруг заскрипела и покатилась сама, звучно грохнув о стену.

— Осторожней, пожалуйста, — недовольно заметила Таари, даже не обернувшись. Она протиснулась в щель сразу, и теперь смахивала пыль с машины, очень похожей на эндаалорский компьютер. Акайо пошел вдоль стены, вместе с остальными изучая странное место. Праха здесь не было, воздух казался приятней, словно они уже вышли из-под земли. Кеншин скрылся за одной из множества белых дверей, позвал вскоре:

— Посмотрите, тут целый лес!

В очень темной и влажной комнате в самом деле оказался кусочек леса, но шумели в нем не листья, а узкие трубы, тянущиеся под потолком в разные стороны из этого зала. Акайо проследил одну из них, нашел конец в другой комнате, поставил под него ладонь. Кивнул, убеждаясь — маленький лес дышал для всего этого места.

— Бункер, — уверенно сказал Наоки. — Здесь прятались от катастрофы. И спрятались, раз потом открыли дверь.

— Но не все, — добавил Юки печально.

— Все бы не поместились, — отрезала Тэкэра. — Им бы не хватило ни еды, ни воды, ни даже воздуха. Хорошо, что они успели вовремя запереться.

Это было логично, но все же Акайо невольно поморщился от практичности подхода. Кто выбирал, кто должен выжить, а кто — умереть? И, кто бы это ни был, судя по тому, какую страну создали выжившие, он ошибся.

— Последняя проба чистая. Нацуи гений, ее технология правда сработала! Скоро мы снова сможем выйти наверх. Не думал, что это случится при моей жизни, и все-таки нам всем повезло. Мы не умрем под землей.

Громкий голос говорил на эндаалорском — почти на эндаалорском, искаженном, глотающим половину звуков, делая их похожими на язык Империи. Акайо, замерший, пока звучали слова, оглянулся, ища источник. Конечно, это был компьютер, за которым сидела Таари. Она подняла голову, предупредила:

— Я включаю продолжение.

Щелкнула чем-то.

— ...Мы не умрем. Но что ждет нас наверху? Мы восстановим Токио и будем жить, как раньше? Тогда пройдет сто лет, и снова кто-нибудь решит поиграть с тем, что не способен понять. У нас будет новая катастрофа, я предвижу это!

Голос стал тише, мужской, но высокий, он словно говорил сам с собой. Сейчас он молчал, хотя слышались шорохи. Акайо посмотрел вопросительно, Таари пожала плечами. Собиралась сказать что-то, но голос из прошлого заговорил снова.

— Мы должны придумать, как избежать ее. Решить сейчас, договориться и действовать. Я не хочу, чтобы моим детям пришлось выбирать так, как пришлось мне. Я хочу, чтобы они выжили.

— Аудиодневник, — сказала Таари, когда голос замолчал. У нее горели глаза. — Тут много записей, но большинство не запускается. Чудо, что машина вообще работает спустя столько лет, посыпалось только хранилище данных, даже не целиком!

— Запрет на новое, — дрожащим голосом сказал Тетсуи. — Он это имел в виду? Законы Империи.

Сжал кулаки. Тэкэра и Джиро одновременно положили руки ему на плечи.

— Они хотели спасти нас от своих ошибок, — заметил Иола.

— И создали новые, не лучше старых, — фыркнул Кеншин, накрыв ладонью шрам на своей щеке.

— Стоп, — Таари резко встала, прерывая их. — Может быть, все так и они придумали вашу Ясную Империю. А может быть, нет! У нас нет доказательств. Пока нет. Давайте искать дальше.

***

Они обыскали бункер вдоль и поперек, открыли все, что можно было открыть, включили все, что можно было включить, послушали и прочитали все, что можно было послушать и прочитать. Прямых доказательств так и не нашли, но во всех крепла уверенность — те, кто спрятались здесь, специально создали Империю. Технологии погубили их жизнь, и они решили создать новый мир без них, ограничить все возможности для изобретений. Иола показал плакат с человеком с катаной, сказал коротко:

— Вдохновились.

Казалось, даже он, самый спокойный, еле сдерживал ярость от того, что сделали их предки, желая своим потомкам лучшего. Из страха, мечтая о выживании, они забыли, что это не всегда равно жизни.

Никто не знал, сколько прошло времени, но когда они рассмотрели последние находки, в сон клонило всех. Собрались в большой комнате с множеством непривычно высоких кроватей, сварили рис, разделили его между собой. Съели жадно, только сейчас почувствовав голод, но молча. Они уже обменялись всеми возможными впечатлениями, а теперь просто пытались осознать, переварить узнанное.

Сказала вдруг Таари:

— Вот и следующая ночевка, а вы уже все рассказали. Значит, теперь моя очередь.

Помолчала, глядя куда-то сквозь них. Начала, как нырнула в омут:

— Моя мать была кайной. Она пришла в Эндаалор сама, и нет, она не искала смерти. Она искала спасения. Ваш император правит уже восемьдесят лет, вы видели его сына, изгнанного из дворца. Сугаваро Ичиро, принявший нас в своем доме, мог быть императором.

Взгляды скрестились на Акайо, он опустил голову, чувствуя, как вспыхивают щеки. Он думал, она сказала им раньше!

К счастью, Таари продолжала говорить, отвлекая от мыслей о том, что рядом с ними сидит внук Императора.

— У принца был свой двор, люди, близкие не по крови, но по уму. Моя мать родилась в семье чиновников, ее с детства готовили как невесту будущего императора, но она стала его другом. Мейдо Сакура, слабая девочка с сердцем, любившим весь мир, и умом, отказывающимся принимать на веру все, что ей говорят. Они были похожи — как и еще многие, кого Ичиро собрал вокруг себя. Например, Симото. Она назвала эту фамилию, Мейдо, и я узнала сразу. Их всех звали так, юношей и девушек, составляющих свиту принца. Свободные умы, в его павильоне они говорили то, за что во всей остальной Империи казнили.

Помолчала, поглаживая передатчик на шее. Вдруг очень стало не хватать мандолины, или хотя бы ветра, стука тростника, шума воды, который сопровождал рассказы прежде. Без них пауза казалась мучительно долгой и оглушающей.

— Когда его изгнали, — со вздохом продолжила Таари, — двор тоже был распущен. Они ушли кто куда, в монастыри и чайные дома, стали крестьянами и ремесленниками, последовав за своим принцем. Но только Сакура решилась воплотить их самую смелую мечту. Отправиться к врагам и, возможно, своим примером доказать, что можно не только драться и умирать. У нее получилась. Она дошла до Эндаалора. Но вернуться уже не смогла. Нет смысла сейчас рассказывать, чем именно она болела, да и я не так хорошо знаю медицину, чтобы хорошо понимать это. Но ей нужна была постоянная поддержка. Несколько операций. Отец помогал ей: они познакомились, когда она только пришла.

Вздохнула, переменила позу. Отпила воду из чашки. Она вся сейчас была не скорбью, но памятью о ней, тягучей, горькой. И тут же, в один миг, выпрямилась. Обвела взглядом бункер.

— Я с детства знала о Кайне больше, чем все. Когда я начала учиться, то, сопоставляя то, что мы знали о Праземле с тем, что рассказывала мама, я начала подозревать, что наши предки не нашли новую планету. Они просто описали круг по галактике и вернулись домой как раз тогда, когда следы прошлых цивилизаций и катастроф стерлись, а выжившие позабыли обо всем. Доказать это стало смыслом моей жизни.

От скорби не осталось и следа, боль переродилась в пламя, стала дровами для негаснущих огней в ее глазах.

— Я начала с того, что попробовала высчитать это математически по сохранившимся координатам путешествия. Но слишком много данных было потеряно, поэтому я ушла из СК и занялась культурными связями. Решила доказать, что наши культуры слишком близки, чтобы не быть родственными — более, чем могли бы быть культуры двух волн колонистов. Вы видели, как у меня не получилось. Но теперь у меня есть доказательства. Если мы сможем отправить их в Эндаалор, моя жизнь и жизнь моей матери будут не напрасны. Нужно только подняться достаточно высоко или найти, как здесь получали данные с поверхности.

Встала, тряхнула головой. Бросила:

— Последняя история кончилась. Пора спать.

Ушла обратно в комнату, где стоял работающий компьютер. Акайо, помедлив, двинулся следом.

Ее не оказалось ни за машиной, ни вообще во всем зале. Акайо постоял, хмурясь, беспокойство заставляло сонный разум просыпаться. Направился в комнату с лесом, забрался в дальний от двери заросший угол, где они нашли уютно спрятанное кресло. Не ошибся.

— Раньше я не думала, что мы в самом деле можем умереть, — тихо сказала сидящая в тени Таари. — Теперь думаю.

Потянулась к нему, обвила шею, заставляя наклониться, приникла к губам, целуя настойчиво и нежно. Акайо плавно опустился на колени, сел на пятки, чтобы быть ниже нее. Таари одобрительно мурлыкнула, мягко скользнула губами по щеке, лбу, поцеловала сомкнутые веки. Прикусила ухо, скользнула ладонью по горлу. Он сглотнул, зная, что под ее рукой сейчас прокатывается кадык, и был вознагражден тихим рычанием.

Пальцы зарылись в волосы на затылке, потянули, заставив сильней откинуть голову, Таари приникла к его шее, целуя, кусая, скользя языком по коже, заставляя дрожать. Добилась сдавленного полувздоха-полустона, отстранилась удовлетворенно, толкнула в плечи, заставляя растянуться на земле. Быстро разделалась с узлом пояса, запустила руки под рубашку — холодные, они заставили вздрогнуть, пытаясь сбежать от прикосновения. Акайо, преодолевая себя, замер, вытянулся неподвижно, позволяя ей касаться его так, как она хочет.

— Люблю тебя, — вздохнула Таари. Она всегда была его миром, и сейчас зеленое море захлестывало, сбивая его с ног, накрывало волной, накатывая и отступая, маня за собой, обещая тепло и покой. Акайо погрузился в эти воды, как делал много раз, отпуская самого себя. Он был счастливым и легким, как плывущий по течению тростник, и море было ласковей, чем всегда.

Они оба думали "Возможно, это в последний раз".

Загрузка...