Разгром конвоя PQ-17

ГЛАВА 5 ОБРАЗЦЫ ДОБЛЕСТИ (Суббота 4 июля — понедельник 6 июля)

Прошло некоторое время, прежде чем немцы начали понимать, что происходит с конвоем PQ.17. Радиограммы с подводных лодок, поступающие в штаб адмирала Шмундта в Нарвике, говорили о замешательстве и нерешительности противника.

Незадолго до 01.00 5 июля адмирал Шмундт передал командирам подводных лодок позднейшие результаты воздушной разведки: «ВВС доносят: в 00.30 конвой растянулся на двадцать пять миль».

За час до этого Шмундт получил радиограмму от Тейчерта с «U-456», в которой сообщалось, что эскадра крейсеров союзников — четыре крейсера в двух колоннах с эсминцами на обоих флангах — неожиданно отделилась и направилась на юго-запад.

Теперь Шмундт получил еще одну непонятную радиограмму от Тейчерта, который доносил, что к 23.15 часть судов конвоя проходит мимо него на север, в то время как эскадра крейсеров находится далеко на юге и снова резко меняет курс.

Подводная лодка капитан-лейтенанта Саймона — «U-334», следовавшая по пятам конвоя, прошла через район крупной воздушной атаки на конвой вечером 4 июля и около 00.30 5 июля обнаружила два поврежденных немецкой авиацией судна — «Нэйварино» и «Уильям Хупер». В 00.45 «U-334» выстрелила в первый из них торпеду с расстояния около шести кабельтовых, но судно перевернулось и затонуло еще до того, как до него дошла торпеда. В 01.0 °Cаймон выстрелил две торпеды по второму судну, и приблизительно через пять минут после взрыва торпед оно затонуло.

В течение некоторого времени после, этого донесения подводных лодок указывали на то, что конвой снова скрылся в полосе густого тумана. Однако в 02.00 Тейчерт донес, что обнаружил несколько отдельных судов конвоя, собирающихся в группу неподалеку от места нахождения его лодки. Вскоре командир «U-457» Бранденбург донес, что потерял эскадру крейсеров, за которой должен был следить, и одновременно просил разрешения атаковать суда конвоя, которые видит. Штаб Шмундта пришел к заключению, что эскадра крейсеров, как докладывал Тейчерт, отходит на запад. В 03.15 командующий северо-восточной группировкой ВВС сообщил, что согласно донесению, полученному час назад от следящего за конвоем разведывательного самолета, конвой, по-видимому, разделился на северную группу, состоящую из девятнадцати судов, трех «эсминцев» и двух сторожевых, кораблей, и южную группу — из двенадцати судов и «легкого крейсера», за который летчик мог ошибочно принять один из хорошо вооруженных кораблей ПВО. Этот самолет уверенно подтвердил, что в составе кораблей, сопровождающих суда, нет ни одного тяжелого.

Начав охоту за отдельными судами конвоя и не опасаясь теперь последствий нарушения радиомолчания, командиры немецких подводных лодок отправляли Шмундту одно донесение за другим. В 03.35 Тейчерт («U-456») сорбщил, что видел, как конвой рассредоточивается: «наблюдаю много неохраняемых одиночных транспортов, идущих северо-восточными и юго-восточными курсами». Через пять минут поступило донесение Саймона («U-334»), в котором сообщалось о потоплении поврежденного судна «Уильям Хупер», а также о том, что с лодки наблюдали три тонущих корабля, включая, возможно, тяжелый крейсер.[28] Еще через пять минут Бранденбург («U-457») сообщил свои координаты и донес, что он преследует одиночное судно. Подобные донесения поступали в Нарвик в течение всей ночи.

В 07.45 Тейчерт донес в Нарвик, что суда конвоя широко рассредоточились и идут в юго-восточном направлении и что они, очевидно, перегруппировываются по мерe улучшения видимости. Адмирал Шмундт приказал всем лодкам арктической волчьей стаи сосредоточить усилия на атаке небольших конвоев и отдельно идущих судов; однако лодки должны перенацелить свои усилия на эскадру крейсеров, если таковую обнаружат.

Под поверхностью Баренцева моря две немецкие подводные лодки уже готовились к атаке: подводная лодка «U-703» уверенно догоняла новое английское грузовое судно «Эмпайр Байрон», а подводная лодка «U-88» выходила на позицию для атаки американского транспорта «Карлтон». Капитан 6645-тонного «Эмпайр Байрона» Джон Уортон, являвшийся одновременно заместителем командира конвоя, выбрал наконец минутку и задремал на своем кресле в капитанской. рубке на мостике. Уортон находился на посту непрерывно тридцать шесть часов и, несмотря на холодный дневной свет полярной белой ночи, бодрствовать больше был не в состоянии. Он уступил свое место на мостике лейтенанту ВМС — начальнику артиллерийской военной команды на судне, которая все это время тоже не отходила от своих боевых. постов. Судно доставляло в Россию одну из первых партий новых танков «Черчилль»; это было второе плавание судна в составе конвоев в Советский Союз.

В 07.15 «U-703» выстрелила первые две торпеды с расстояния около двух миль.

Командир лодки капитан-лейтенант Байлфелд принял скорость хода «Эмпайр Байрона», равную 10 узлам, но обе торпеды прошли впереди судна, не причинив ему никакого вреда. Сигнал боевой тревоги на судне не прозвучал, — значит, атака прошла незамеченной. Байлфелд считал, что его торпеды прошли по корме судна, поэтому для второго залпа он принял скорость хода, равную 12 узлам, и выстрелил торпеды из второго и четвертого аппаратов. Торпеды прошли еще на большем расстоянии впереди судна. Пока торпедисты поспешно перезаряжали первый аппарат, Байлфелд развернул лодку на 180° для стрельбы из кормовых аппаратов. Прошел час. Теперь он определил скорость хода судна точно: она составляла всего восемь узлов.

Находясь от судна на расстоянии всего полумили, Байлфелд нетерпеливо ждал, когда оно придет на пересечение нитей перископа, поставленного под прямым углом. В 08.27 «U-703» послала торпеду прямо в машинное отделение судна. Байлфелд видел через перископ, как из кормового; трюма вырвалось облако дыма. Все на лодке ясно услышали металлический удар взрыва зарядного отделения торпеды. Судно начало медленно оседать в море.

Капитан Уортон спал настолько крепко, что не услышал никакого взрыва. Его разбудил лейтенант-артиллерист, когда закричал, что судно торпедировано, но Уортон не поверил ему, так как чувствовал, что судно все еще движется вперед, и довольно быстро. Тем не менее он выглянул из рубки. На палубе стоял ад кромешный: команда уже готовилась оставить судно и спускала на воду четыре спасательные шлюпки. Уортон пошел на мостик проследить за уничтожением секретных документов. Судовой радист спросил его, нужно ли взять на шлюпки аварийную радиостанцию, но Уортон ответил, что радиостанцию на шлюпки уже отправили. В результате взрыва двенадцать артиллеристов оказались заживо погребенными в нижних помещениях; сквозь шум устремившейся в пробоину воды Уортон слышал их душераздирающие крики, но сделать что-нибудь для их спасения было невозможно.

Уортону пришлось прыгнуть в воду с мостика. Его подобрали на спасательный плотик, а затем переправили на одну из шлюпок. Капитан приказал всем спасшимся на двух шлюпках, одна из которых имела двигатель. На поверхности моря плавало несколько тел, в одном из них Уортон, к своему ужасу, узнал радиста, с которым разговаривал несколько минут назад. Через двадцать минут после атаки судовой котел взорвался и пробоина в корпусе увеличилась; шум устремившейся внутрь судна воды стал оглушительным. Прошло еще несколько минут, и «Эмпайр Байрон» затонул. Через девять минут после попадания пятой торпедой нетерпеливый Байлфелд выстрелил в судно шестую торпеду, но промахнулся. Когда судно затонуло, находившийся неподалеку американский транспорт «Питер Керр» нарушил радиомолчание и передал в эфир сигнал бедствия для «Эмпайр Байрона», но забыл при этом указать координаты места его гибели. Всего на спасательных шлюпках оказалось сорок два человека; восемнадцать моряков погибли.

Капитан-лейтенант Байлфелд всплыл в надводное положение и направил подводную лодку к шлюпкам. В течение всей операции он не проронил ни единого слова, а теперь этот высокий блондин, в сопровождении матроса в блестящих крагах и с автоматом в руках, спустился на палубу подводной лодки и начал кричать на английских моряков. Капитан Уортон еще раньше приказал своим офицерам снять форменную одежду и не выдавать немцам, кто является капитаном потопленного судна. Капитан инженерных войск Джон Раймингтон, который шел на «Эмпайр Байроне» для обучения русских обращению с танками «Черчилль», не пожелал расстаться со своей замечательной, сверкавшей белизной шерстяной курткой; она была на нем и тогда, когда шлюпки подбирали людей из воды, и теперь, когда к ним приблизилась подводная лодка. Командир немецкой лодки крикнул: «Что, разве в английском торговом флоте моряков не учат гребле?» — саркастическое замечание по поводу трудностей, которые испытывали матросы, подгребая тяжелыми веслами, чтобы подойти к подводной лодке. Когда шлюпки приблизились, немецкий офицер спросил: «Почему вы участвуете в этой войне? Зачем вы рискуете своей жизнью и доставляете танки большевикам? Кто у вас здесь капитан?» Никто не пошевельнулся и не проронил ни слова.

Взгляд немецкого офицера остановился на опрятно одетом старшем буфетчике «Эмпайр Байрона», однако тот поспешно объяснил, что он не капитан судна. Наконец командир немецкой лодки заметил капитана Раймингтона и приказал ему перейти на подводную лодку. Все протесты Раймингтона остались без внимания, и его увели во внутренние помещения лодки. Затем командир немецкой подводной лодки разрешил перейти на шлюпку судовому инженер-механику, которого немцы подобрали в море.

Одновременно с лодки передали на шлюпки некоторый запас сухарей, консервированного яблочного сока и немного колбасы. «Далеко ли до ближайшей земли?» — спросил капитан Уортон. «Около двухсот пятидесяти миль», — ответил командир подводной лодки. Затем на лодке прозвучал ревун, и она погрузилась вместе с взятым ею в плен англичанином.

Несколько позднее адмирал Шмундт получил победное донесение подводной лодки «U-703»: «Потоплен 10000-тонный „Эмпайр Байрон“ в точке АС.2629. Груз — танки. Назначение — Архангельск. Капитан Джон Раймингтон взят на борт в качестве пленного. Конвой продолжает идти курсом 120°. Продолжаю преследовать».

Данные о том, что конвой направлялся в Архангельск, имели для Шмундта большое значение.

Приблизительно в то же время, когда Шмундт читал донесение Байлфелда, контр-адмирал Гамильтон, находившийся со своей эскадрой в четырехстах милях западнее дрейфующих спасательных шлюпок с «Эмпайр Байрона», сообщил командиру крейсера «Уичита»: «Как я понимаю, пока потоплено только одно судно. В целом же конвой был рассредоточен успешно».

Мы уже познакомились с «Карлтоном» — эксцентричным американским сухогрузным транспортом, который сбил английский «харрикейн», поднятый в воздух с помощью катапульты с одного из судов конвоя PQ.16 во время налета на него немецкой авиации; в «Карлтон» тогда попала бомба, и он вынужден был возвратиться. 4 июля в него чуть не попала торпеда, которая все же нашла жертву и поразила «Кристофера Ньюпорта». Теперь, имея на борту 200 тонн груза, состоящего из взрывчатки, танков и боеприпаса к ним, «Карлтон» медленно продвигался по волнам Баренцева моря, держа курс на Архангельск. Мы познакомились также с Джеймсом Акинсом, этим разговорчивым моряком, красноречиво описавшим нам все, что произошло с «Карлтоном».

Из сорока четырех человек экипажа этого судна (включая двенадцать военных моряков-артиллеристов) никто не подозревал, что противник находился в тот момент совсем рядом с ними. В течение трех часов подводная лодка «U-88» под командованием капитан-лейтенанта Хейно Бохмана догоняла судно, чтобы занять позицию для атаки. Теперь, вскоре после 09.00, при видимости не более четырех-пяти кабельтовых, Бохман завершал последний маневр для атаки. На самом малом ходу он всплыл под перископ и приготовил к выстрелу первый и третий торпедные аппараты. Первую торпеду он нацелил на фок-мачту, а вторую — в точку, находящуюся в пятнадцати метрах впереди задней мачты судна. В 10.15 «Карлсон» появился на перекрестии нитей перископа, и Бохман выстрелил обе торпеды с дистанции три кабельтова. Прошло тридцать три секунды.

В это утро, последнее утро «Карлтона» в его четырехмесячном плавании из Филадельфии, Акинса разбудили в 09.45 для заступления на вахту в 10.00, поэтому оставшиеся пятнадцать минут он использовал на то, чтобы съесть бутерброд и выпить кружку кофе. Когда Акинс встал к штурвалу, он увидел впереди по курсу полосу тумана, «в которой, как я надеялся, мы успеем скрыться еще до того, как появится какой-нибудь самолет». В рулевой рубке было тепло, поэтому он снял с себя куртку и ботинки. В трех кабельтовых от судна, на глубине тринадцати метров, экипаж «U-88», затаив дыхание, прислушивался к затихающему рокоту двух смертоносных торпед, шедших к цели на глубине трех метров. Одна попалав цель, так как раздался резкий металлический звук, но потом стало снова слышно работу винта: наверное, не сработал взрыватель.

Неожиданно раздался сильнейший взрыв, и Бохман увидел через перископ грибоподобное облако черного дыма, полностью закрывшее собою цель. Акинсу показалось, что все вокруг него падает. Раздался взрыв второй торпеды. В первые секунды Акинс не понял, что произошло, поскольку он все время опасался только самолетов, а о подводных лодках и не думал. Он схватил свою куртку и ботинки и собрал весь штурманский инструмент, который можно было взять с собой на спасательную шлюпку. Две из трех спасательных шлюпок были разбиты взрывом торпеды, включая и ту, на которую был расписан Акинс. Весь экипаж судна должен был теперь разместиться на одной шлюпке и четырех спасательных плотиках.

Помощник капитана и еще три человека устремились к носовому плотику правого борта, а Джеймс Акинс и еще пять человек взобрались на плотик левого борта. Между тем командир «U-88» развернул лодку для атаки «Карлтона» из кормовых аппаратов и в 10.22 выстрелил третью торпеду. Но судно в этот момент вздрогнуло и начало отворачивать влево. Торпеда прошла мимо цели.

Плотик, на котором был Акинс, все еще держался у борта, ожидая, когда на него сойдет капитан, норвежец Хансен. Однако тот не хотел покидать судно, не столько из-за привязанности к нему, сколько из-за того, что третья торпеда с «U-88» продолжала описывать на поверхности моря неправильные круги и несколько раз проходила совсем близко от спасательной шлюпки и плотиков. Один из менее опытных американских матросов приготовился было отпихнуть торпеду веслом, если она снова пройдет слишком близко, но другие удержали его от этого опасного шага. Наконец торпеда остановилась и затонула Хансен спустился сначала на плотик, а затем перешел на шлюпку. В 10.50, когда Бохман уже готовился выстрелить четвертую торпеду, стойкий «Карлтон» медленно перевернулся вверх дном и через несколько секунд скрылся под водой.

«U-88» всплыла в надводное положение. «Все мы приготовилиь к тому, что немцы обстреляют нас из пулемета, — рассказывал потом Акинс. — Однако командир лодки, узнав название потопленного судна, оставил нас в покое. У него было еще много дел». Из надводного положения Бохман радировал Шмундту, что он потопил 10000-тонный транспорт, но при этом не указал даже его названия.

Моряки «Карлтона» сгруппировали все плотики у спасательной шлюпки и принайтовили их к ней; они подобрали из воды все плавающее имущество, которое могло пригодиться им. Сделали перекличку: все были на месте, кроме кочегаров Пелта и Стилуэлла и трюмного машиниста Фрея, которые находились во время взрыва в машинном отделении. Некоторые из спасшихся имели сильные ожоги; их разместили на одном из плотиков так, чтобы они могли лежать. Примерно в течение часа моряки шли на веслах в направлении, где, как они рассчитывали, была Россия. «Каждый был тогда счастлив, — вспоминает Акинс, — поскольку мы считали, что самое страшное позади. Капитан предложил, чтобы шлюпка с девятнадцатью моряками ушла вперед, за помощью, поскольку одна она могла бы двигаться значительно быстрее. Однако все проголосовали против этого и решили оставаться вместе». Никто не преуменьшал опасности положения. Пока море спокойное, все хорошо, но до земли по меньшей мере четыреста миль, и, если разразится шторм, моряки, находящиеся на плотиках, долго не выдержат. Горизонт, за исключением северной части, где едва виднелись айсберги, был абсолютно чистым.

К тому времени командующий ВМС группы «Север» генерал-адмирал Карле получил сообщение, что немецкая подводная лодка видела эскадру крейсеров, отходящую полным ходом на запад. По-прежнему не поступало никаких сообщений о месте нахождения каких бы то ни было авианосных сил, и немецкому командованию все еще представлялось, что рядом с конвоем PQ.17, который, как доносили, был теперь широко рассредоточен, находились военные корабли, вероятно только легкие крейсера.

Как только эти сообщения были получены в Киле, Карле решил немедленно воспользоваться благоприятной обстановкой. Наконец-то его линейный флот выйдет в море для атаки. В начале 5 июля Карле доложил вышестоящему командованию, что при условии, если обнаруженный вблизи конвоя линейный корабль (ошибочно) будет к полудню поврежден или выведен из строя и если авианосца вблизи конвоя не будет, отряд кораблей во главе с «Тирпицем» должен вообще исключить возможность появления авианосца. Доводы Карлса были обоснованными: представлялось невероятным, чтобы авианосец вошел в зону господства немецкой авиации. Любой авианосец был бы, следовательно, вынужден держаться на таком удалении, при котором авианосной авиации пришлось бы действовать на пределе дальности полета, если, конечно, «Тирпиц» отложит свою атаку до тех пор, пока конвой не будет южнее параллели 72°. Карле еще раз указал поэтому, что, исходя из тактических соображений, операцию «Найтс мув» необходимо начать не позднее 13.00 5 июля 13.

Карле попросил разрешения приступить к проведению операции сразу же, как только будет выведен из строя «линейный корабль» противника.

Адмирал Редер, связанный строгим приказом фюрера — сначала нужно найти и обезвредить авианосец, — такое разрешение дать отказался. Карлсу сообщили об этом вскоре после 09.00. Однако к этому времени положение изменилось еще более радикально. Немецкая воздушная разведка донесла, что в 06.55 английский линейный флот отходил на юго-запад.[29] Вместе с ним находился и тот самый авианосец, который немцы так настойчиво искали, — приблизительно в 200 милях на вест-норд-вест от острова Медвежий, на расстоянии более 400 миль от немецких линейных кораблей в Альтеи-фьорде и на расстоянии 800 миль от того района, в котором они планировали атаковать конвой.

Немецкий штаб руководства войной на море правильно заключил из этих донесений, что английское адмиралтейство далеко от того, чтобы подставить тяжелые союзные корабли и авианосец под удары немецкой торпедоносной и; бомбардировочной авиации, базирующейся на Норвегию, и что оно поэтому удерживает их на вполне безопасном расстоянии от мыса Нордкап. К тому же немцы знали, что флот союзников находится в море по крайней мере с 1 июля — его видели в этот день в районе Исландии, — поэтому вполне вероятно, что он будет вынужден или отказаться от дальнейших действий из-за недостатка топлива,[30] или пойти в соответствующий район Арктики для пополнения запаса топлива с эскадренных танкеров. Штаб руководства войной на море заключил, что «вероятность опасных действий авианосной группы противника ничтожна». Вскоре после 10.00, приблизительно в то же время, когда был торпедирован «Карлтон», командование ВВС на Лофотенских островах подтвердило, что в районе между меридианами 14° в. д. и 26° в. д. до самой кромки паковых льдов не обнаружено никаких сил противника. Это донесение, несомненно, подкрепило уверенность в Берлине.

В 09.00 командующий ВМС группы «Север» уже привел линейный флот в четырехчасовую готовность к выходу в море. В 10.52 кораблям приказали находиться в немедленной готовности к выходу, и Альтен-фьорд сразу же заполнился шумом выбираемых якорь-цепей. Обнаружение эскадры Гамильтона и флота Тови на отходе в западном направлении положило конец последним сомнениям в возможности приступить к проведению операции «Найтс мув». Генерал-адмирал Карле сначала позвонил из Киля в оперативное управление штаба флота, а затем и самому Редеру и повторил свое предложение использовать линейный флот для атаки, не считаясь с какой бы то ни было опасностью со стороны авианосной авиации противника. На этот раз Редер не мог не согласиться с Карлсом, Представителя Редера в ставке фюрера попросили доложить Гитлеру об изменившейся обстановке и попросить его разрешения на проведение операции.

Около 11.30 вице-адмирал Кранке сообщил в Берлин по телефону, что он «успешно выполнил порученное ему дело». Через десять минут оперативное управление штаба передало эту хорошую новость командующему ВМС группы «Север» в Киле, добавив при этом, что ранее указанные условия проведения операции остаются в силе, если не поступит дальнейших благоприятных донесений о движении авианосца противника или если немецкий линейный флот подвергнется опасности удара в результате преждевременного обнаружения его воздушной разведкой противника. Одной минутой позднее, более чем за час до намеченного крайнего срока, генерал-адмирал Карле распорядился передать условный сигнал о начале проведения операции.

Перспективы победы представлялись теперь немецкому командованию вполне благоприятными. В действительности обладающий довольно сильным характером командующий немецким флотом на Севере адмирал Шнивинд уже вторично не стал ждать условного сигнала. Чтобы выиграть время, он вышел из Альтен-фьорда вскоре после 11.00 и в момент получения приказа, разрешающего сняться с якоря, уже шел шхерным фарватером. Вопреки переданному ему приказу командующего ВМС группы «Север», в котором кораблям предписывалось «выйти из шхер в районе мыса Нордкин», то есть как можно восточнее, Шнивинд придерживался своего плана и намеревался выйти из шхер через фарватер западнее острова Рольвсё, так как считал, что риск встретиться с подводными лодками противника здесь был меньшим.

Карле принял на себя командование подводными лодками на время проведения операции надводными силами и направил Шмундту следующее указание: «Атака конвоя нашими тяжелыми кораблями планируется на полдень 6 июля. Время будет сообщено под условным наименованием „конкорд“. Обнаружение линейных кораблей, авианосцев и самолетов противника доносить немедленно».

В 12.45 из Киля адмиралу Шнивинду была передана радиограмма с окончательной оценкой действий противника: эскадра крейсеров союзников «отходит полным ходом на запад»; авианосное соединение отходит с меньшей скоростью в том же направлении и находится по меньшей мере в 400 милях северо-западнее Альтен-фьорда; никаких других тяжелых кораблей не обнаружено до самой кромки льдов на расстоянии сотен миль в том и другом направлениях; конвой, охраняемый только легкими эскортными силами, разделился на две неустойчивые группы со следующими за ними далеко позади отдельными поврежденными судами. Нахождение немецкого флота в Альтен-фьорде противником, по-видимому, не обнаружено. На пути немецких кораблей нет ни одной немецкой подводной лодки. До полудня 6 июля немецкие корабли совершают обычный переход, после чего намечено атаковать суда конвоя.

Но даже в такой обстановке на карту были поставлены самые мощные и ценные немецкие корабли, и никто не сознавал этого лучше, чем гросс-адмирал Редер.

Утром 5 июля он еще раз позвонил по телефону Карлсу и выразил ему свое беспокойство, несмотря на то, что решение было уже принято. В свете опасений Редера Карле направил на «Тирпиц», выходивший к этому времени из шхер, необычную просьбу — действовать как можно осмотрительнее и осторожнее, которая должна была привести Шнивинда в отчаяние:

«Кратковременные быстротечные действия с частичным успехом важнее, чем тотальная победа, достигнутая в течение длительного времени. Немедленно донесите, если корабли будут обнаружены авиацией противника. Если обстановка сомнительна — без колебаний прекращайте операцию. Ни в коем случае не допускайте успеха противника в действиях против наших кораблей».

Но на немецких тяжелых кораблях не было ни одного человека, который не считал бы теперь, что над ними взошла заря надежды. В 15.00 5 июля «Тирпиц», «Хиппер», «Шеер», семь эсминцев и два торпедных катера наконец вышли из шхер в открытое море.

Тем временем 5-я воздушная армия немецких ВВС полностью использовала свои возможности ведения воздушной разведки и атаки судов. Были проведены необходимые приготовления к тому, чтобы, как только позволит погода, перевести 3-ю эскадрилью «Юнкерсов-88» 30-й бомбардировочной эскадры из Бардуфосса в Банак, где она должна была присоединиться к 26-й бомбардировочной эскадре с целью проведения комбинированных воздушных атак конвоя бомбардировщиками и торпедоносцами. Однако выяснилось, что конвой к этому времени широко рассредоточился и быстроходные суда на полном ходу расходятся в районы, где видимость плохая. Во второй половине дня 5 июля, как только норвежские аэродромы очистились от тумана, немцы впервые начали проводить массированные воздушные атаки. В 14.30 штаб Шмундта в Нарвике уведомили о том, что по конвою наносятся довольно частые воздушные удары бомбардировочной и торпедоносной авиацией. В нанесении воздушных ударов активно участвовала авиация северо-восточного командования ВВС и командования ВВС на Лофотенских островах; в течение всей второй половины дня 5 июля над Баренцевым морем в поисках отдельных судов конвоя непрерывно летали эскадрильи 30-й бомбардировочной эскадры, а также несколько торпедоносцев.

Последствия приказов адмиралтейства о рассредоточении конвоя были прискорбными.

Лейтенант Грэдуэлл, присоединивший к своему маленькому траулеру три судна и скрывшийся с ними в паковых льдах, был единственным офицером, истолковавшим приказ таким образом. В то время как эфир заполнялся сигналами бедствия беспомощных жертв, другие суда искали себе защиту где только могли. Сторожевые корабли шли с «Паломаресом» и «Позарикой», взявшими курсы на восток. Эти корабли ПВО вскоре обнаружили, что траулеры «Лорд Мидлтон» и «Лорд Остин», помимо того что они сильно дымят, идут очень медленно. Траулеры запросили, какова их максимальная скорость хода, и получили ответ — одиннадцать узлов. Больше никаких сигналов передано не было, но траулеры вскоре обнаружили, что они отстают от других кораблей.

«Позарика», на борту которой находился Годфри Уинн — корреспондент газет Бивербрука, присоединила к себе сторожевые корабли «Ла-Малоне» и «Лотос» и шла в Восточном направлении, придерживаясь кромки льда. Немного позади них, стараясь не отстать, шли спасательное судно «Рэтлин» и сторожевой корабль «Поппи».

Рано утром 5 июля американское грузовое судно «Беллйн-гэм», шедшее пересекающимся курсом, увидело эту группу кораблей и впервые за свое двадцатипятилетнее существование выжало из своих машин такую скорость, что вскоре догнало их. Через три часа корабль ПВО «Позарика» передал на «Беллингэм» приказ изменить курс на 45° вправо, потому что, как считал капитан 1 ранга Лоуфорд, курс, которым шел «Беллингэм», привел бы его во льды. Этот приказ восприняли на «Беллингэме» с обидой и грубо ответили на «Позарику»: «Пошел к черту!» После этого с «Позарики» просигналили: «Всего хорошего, желаем удачи!», и группа кораблей ушла в сторону. Эти действия «Позарики» вызвали неудовольствие помощника капитана «Беллингэма».[31]

Другие суда конвоя имели аналогичные неприятности со своими бывшими кораблями охранения. Мы уже упоминали, как корабль ПВО «Паломарес» присоединил к себе противолодочные тральщики «Бритомарт» и «Хэлсион» и решительно направился с ними на восток. Ранним утром 5 июля, к неудовольствию капитана 1 ранга Джонси, к этим кораблям присоединились грузовые суда «Файрфилд Сити» и «Дэниел Морган», проявившие при этом удивительную способность повысить свою скорость хода. Вскоре после 06.00 так же поступил «Бенджамен Хэррисон», а еще через три часа — «Джон Уайтерспун». Четыре американских судна безмолвно искали защиты у эскортных кораблей королевского флота. За этой группой кораблей и судов всю ночь наблюдали немецкие патрульные самолеты «блом и фосс», явно с целью наведения на них подводных лрдок. О том, что произошло дальше, рассказывается в официальных отчетах американских начальников военных команд на этих судах. «В 13.00, — пишет офицер с „Джона Уайтерспуна“, — эскортные корабли изменили курс и одновременно передали сигнаьным фонарем на все суда, чтобы они не следовали за ними, а оставались на прежнем курсе». Офицер с «Дэниела Моргана» доложил своему начальству: «Корабли охранения отошли в сторону, приказав нам оставаться на прежнем курсе». А офицер с «Бенджамена Хэррисона» с горечью записал: «Корабль ПВО изменил курс, а нам приказал оставаться на прежнем курсе». Отделавшись от грузовых судов, «Паломарес» и шедшие с ним корабли увеличили скорость и пошли на восток.[32]

Покинутые таким образом четыре американских судна решили укрыться в полосе тумана, видневшейся неподалеку от них на юго-востоке. К 14.00 над ними снова появился немецкий самолет «блом и фосс», за несколько минут до того, как они вошли в полосу тумана. «Дэниел Морган» развернулся и открыл по самолету огонь из своей 76-мм зенитной пушки, чтобы помешать ему определить курс, которым суда пойдут в тумане.

Пока «Морган» стоял в одиночестве вне полосы тумана, немецкая подводная лодка, следившая за ним всю вторую половину дня, вышла на позицию для атаки. Это была «U-88», потопившая утром «Карлтона». Перезарядив торпедные аппараты, она погрузилась в нескольких милях в стороне и теперь сблизилась с «Дэниелом Морганом», идя в подводном положении. Как раз в тот момент, когда капитан-лейтенант Бохман хотел уже выстрелить торпеды, американское судно неожиданно дало ход. Другие суда к этому времени уже вошли в полосу тумана, поэтому «Морган» также лег на курс, ведущий к полуострову Адмиралтейства на Новой Земле. Бохман вынужден был отставить атаку, а затем всплыть и начать преследование снова.

Около 15.00, продолжая идти на восток, «Дэниел Морган» вышел из полосы тумана с другой стороны и увидел справа от себя шедший параллельным курсом «Файрфилд. Сити». «Морган» по-прежнему не знал, что его преследует подводная лодка, но зато Бохмай видел его хорошо. Когда «U-88» начала обгонять судно, чтобы занять позицию для атаки, над судами появились три самолета «Юнкерс-88», маневрировавшие для нанесения удара по «Файрфилд Сити». «Морган» еще раз открыл по ним огонь, но безуспешно. Первая серия бомб взорвалась рядом с правым бортом «Файрфилд Сити», а второй самолет, пролетая над судном вне дальности действия зенитного огня, сбросил еще одну серию и добился прямого попадания в кормовую часть палубы. Третий самолет сбросил бомбы прямо на крыло ходового мостика; взрывом были убиты все находившиеся на мостике, кроме рулевого, которого сильно ранило, и двух человек, укрывавшихся в камбузе. С горящего судна спустили три спасательные шлюпки, причем одна из них была сильно повреждена, и «Файрфилд Сити» вскоре затонул вместе с грузом, состоявшим из танков.

Спасательные шлюпки начали свой длинный путь к Новой Земле, а «Дэниел Морган» исчез за горизонтом.

Появились еще три «юнкерса», которые вместе с первыми тремя в течение часа несколько раз атаковали «Дэниела Моргана». Капитан судна умело маневрировал, а зенитные орудия вели огонь с максимальной скорострельностью, поэтому ни одному из бомбардировщиков пока не удалось добиться попадания. Моряки «Моргана», находившиеся на боевых постах беспрерывно в течение двадцати восьми часов, начали проявлять признаки явного перенапряжения. После кратковременной передышки, которую они использовали для перезарядки кассет с боеприпасами, появилась еще одна группа из пяти «юнкерсов», которые атаковали судно в быстрой последовательности. Артиллеристам удалось добиться попадания в первый самолет.

Охваченный пламенем, он скрылся за горизонтом; сброшенные им бомбы упали в воду на расстоянии пятидесяти метров от правого борта. Атаки второго и третьего самолетов оказались также безуспешными. Однако четвертый сбросил бомбы настолько близко к правому борту, что их взрывами повредило обшивку корпуса в районе между четвертым и пятым трюмами. Судно сразу же накренилось на правый борт и начало оседать кормой. Вышло из строя рулевое управление. Бомбардировщики прекратили. «U-88» Бохман заметил, что судно плохо удерживается на курсе, и правильно предположил, что рулевое устройство на нем повреждено.

Нагруженный 2800 тонн стали, продуктов, взрывчатки, танков и автомашин, «Дэниел Морган» оборонялся упорнее, чем другие, но теперь он фактически стал беззащитным. Один моряк был убит взрывом; в перегретом патроннике 76-мм пушки заклинило патрон, и она вышла из строя; большая часть боеприпасов к 12,5-мм автоматам была израсходована. Начальник военной команды судна лейтенант Мортон Вулфсон доложил обо всем этом капитану. Приказав радисту передать в эфир сигнал бедствия в результате воздушной атаки с указанием координат «Моргана», капитан Сулливан распорядился, чтобы экипаж находился в готовности покинуть судно на спасательных шлюпках. Мортон и два артиллериста все еще пытались вытащить заклиненный патрон из патронника орудия, но безуспешно. Многие моряки решили, что происшедшего с них достаточно, и без дополнительного приказа спустили спасательные шлюпки и отошли в сторону; на борту судна осталась приблизительно половина экипажа и большая часть военной команды. Одна шлюпка опрокинулась, и все находившиеся в ней оказались в воде. Управляя судном с помощью машин, капитан развернул его так, чтобы дрейфующие шлюпки оказались у борта. Шлюпки подтянули к борту и загрузили их по норме, при этом случилось так, что в результате паники и неразберихи утонули два человека, включая помощника капитана. Как только аа три спасательные шлюпки погрузили все необходимое, экипаж покинул судно. Кто-то, по-видимому, заметил и второго противника — подводную лодку, поскольку в эфир был передан сигнал бедствия, предваренный словами «подводная лодка», с указанием координат «Дэниела Моргана». Услышав звуки металлических ударов, оператор гидрофонной аппаратуры на «U-88» доложил о них Бохману. Командир подводной лодки решил, что на судне осталась часть экипажа, которая пытается отремонтировать рулевое управление. Бохман выстрелил торпеду из первого аппарата в левый борт судна и видел, как из его корпуса взвился столб серого дыма. Через несколько минут Бохман выстрелил еще одну торпеду из четвертого аппарата, которая взорвалась в машинном отделении «Моргана». Командир лодки увидел через перископ белые столбы пара — результат взрыва котлов. Судно начало оседать в воду, затем медленно поворачиваться на борт, потом неожиданно опрокинулось и скрылось под водой, оставив на поверхности три спасательные шлюпки. Бохман записал в свой журнал: «Потопил судно двумя торпедами в то время, когда на нем производили ремонт».

Находящиеся на шлюпках американские моряки видели, как неподалеку от них из воды вынырнула огромная немецкая подводная лодка. Приблизившись, немцы сфотографировали шлюпки. Немецкий офицер, говоривший по-английски с едва заметным акцентом, спросил американского капитана: «Как называется ваше судно? Какое водоизмещение? Какой груз?» Сулливан, не задумываясь, ответил, что судно доставляло генеральный груз, состоящий из продуктов питания и кожи. Немцы грубо заметили, что не верят ему, однако на этом допрос закончился. Американцы спросили в свою очередь курс на ближайшую землю. Им ответили, что надо идти на юг. Некоторое время подводная лодка держалась вблизи шлюпок, затем, увеличив скорость, отошла прочь в поиске новых жертв.

Приблизительно в то же время, когда «юнкерсы» атаковали «Дэниела Моргана» и заставили его остановиться, недалеко в стороне невидимый подводный противник догонял американское грузовое судно «Хоному», трюмы которого были загружены 7500 тонн стали, танков, боеприпасов и пищевых продуктов. К «Хоному» приближалась подводная лодка «U-334» под командованием капитан-лейтенанта Хилмара Саймона. Торпедисты подготовили к стрельбе первый, второй и четвертый торпедные аппараты.

Судно представляло собой идеальную цель для атаки: соблюдая полное радиомолчание и имея на вахте десять человек, оно шло устойчивой 10,5-узловой скоростью, не пытаясь применять никаких зигзагов. К 15.00 5 июля «U-334» заняла позицию впереди намеченной жертвы, ожидая, когда судно войдет в сектор обстрела. В 15.28, когда ничего не подозревавший «Хоному» появился. на перекрестии нитей перископа, командир подводной лодки выстрелил веером три торпеды с расстояния семи кабельтовых. Оператор гидрофонной установки следил за шумом идущих торпед в течение шести минут. Взрыва не последовало — все три торпеды прошли мимо.

Саймон быстро развернул лодку на 180° и в 15.36 выстрелил по «Хоному» торпеду из кормового аппарата. Однако еще за несколько секунд до выстрела Саймон увидел через перископ, как из третьего трюма судна вырвался высокий столб дыма и оно начало заметно оседать. Когда шум взрыва стих, оператор гидрофона уловил шум выстреленной из кормового аппарата торпеды, которая все еще шла где-то в стороне от цели. Значит, «Хоному» торпедировал кто-то другой. Несколько минут спустя последовал второй взрыв, после которого судно скрылось в облаке дыма и начало погружаться еще быстрее.

Вторая торпеда взорвалась в четвертом трюме «Хоному», и он начал разламываться на две части. Тридцать семь человек из его экипажа, в том числе капитан Фредерик Стрэнд, успели спастись на шлюпках, а девятнадцать человек пошли ко дну вместе с судном. Не успел неудачливый «Хоному» скрыться под водой, как на поверхности сразу появились три серо-голубые немецкие подводные лодки. Две из них — «U-334» и «U-456» — всплыли поблизости от обломков и масляных пятен, оставленных на поверхности их жертвой, а третья, вероятно «U-88», всплыла в двух-трех кабельтовых в стороне. Торпеды, поразившие «Хоному», выстрелила подводная лодка «U-456» под командованием капитан-лейтенанта Макса-Мартвна Тейчерта. Он подошел к спасательным шлюпкам и приказал капитану Стрэнду перейти на борт подводной лодки в качестве военнопленного. Моряков на шлюпках спросили, достаточен ли у них запас пресной воды, и передали им с лодки консервированное мясо и хлеб; им сказали, что через несколько дней их подберут эсминцы. После короткого допроса Стрэнда о «Хоному» и характере его груза Тейчёрт донес адмиралу Шмундту: «В 15.30, в точке АС.2937, грузовое судно „Хоному“, 6977 тонн. Запасные части к танкам. Быстроходные эскортные корабли скрылись в тумане». После этого подводные лодки пошли в восточном направлении; даже через полтора часа после атаки они все еще виднелись на горизонте, так как шли в надводном положении. Капитан-лейтенант Саймон объявил своему экипажу по радиотрансляционной сети что «U-334» погружаться не будет; следующее судно они будут атаковать из надводного положения.

До того как «Хоному» затонул, его радист успел послать в эфир три сигнала бедствия, предваренные словами «подводная лодка»; в последнем, третьем сигнале были указаны координаты. Эти сигналы были доложены радистом командиру корабля ПВО «Позарика», шедшему на восток вдоль кромки паковых льдов. Капитан 1 ранга Лоуфорд изучил сигналы и решил, что его корабль не может рисковать, то есть идти на юг, чтобы подобрать пострадавших: следует ли ставить под удар триста человек экипажа «Позарики» ради спасения тридцати или сорока пострадавших моряков, которых «Позарика», возможно, никогда не найдет из-за тумана?

К этому времени сигналы бедствия появлялись в эфире все чаще и чаще. Сторожевой корабль «Лотос» предложил, чтобы небольшая группа кораблей, с которой он шел, снова сформировалась в боевой отряд и направилась на юг для борьбы с подводными лодками и самолетами противника, избивающими оставшиеся суда конвоя. Капитан 1 ранга Лоуфорд отклонил эту идею: «Я раздумывал над этим предложением целых тридцать минут и пришел к заключению, что приказ о рассредоточении конвоя был дан для того, чтобы корабли избежали засад. Поэтому, если вы не приведете веских аргументов в опровержение этого заключения, я считаю, что мы должны следовать своему первоначальному решению».

Положение отдельных судов было незавидным. Многие капитаны находились между двух огней: с одной стороны, они несли ответственность за свои экипажи, с другой — их обязывал действовать долг перед родиной. Перед выходом из США капитанам судов было вручено письмо министра ВМС США, в котором имелось формальное предписание не сдавать судов противнику:

«1. В соответствии с политикой правительства Соединенных Штатов ни одно американское судно не должно попасть в руки противника.

Суда необходимо защищать с помощью имеющегося оружия, маневрирования и любыми другими средствами до тех пор, пока это возможно. Когда захват судна противником, по мнению капитана, неизбежен, он должен затопить его. Необходимо сделать соответствующие приготовления к открытию кингстонов и затоплению трюмов и отсеков, соединяющихся с машинным отделением, поджогу судна в нескольких местах и к любым другим мерам, обеспечивающим уничтожение судна.

В случае если капитан будет передавать командование судном другому лицу, он должен передать своему преемнику и это письмо, получив с него расписку».

Однако многие капитаны уже не выдерживали того напряжения, которое создавалось в результате ведущейся немецкими подводными лодками игры в кошки-мышки, а экипажи судов часто использовали любой предлог, чтобы, занять места в спасательных шлюпках еще до того, как противник атаковал судно. Отчет начальника военной команды на американском судне типа «Либерти» — «Самуэле Чейзе» рассказывает о том напряжении, которое испытывали моряки покинутого на произвол судьбы конвоя PQ.17: «В 07.00 5 июля на горизонте за кормой обнаружили черную точку, которая к 08.45 была опознана как немецкая подводная лодка. Она шла в надводном положении и начала обгонять нас с правого борта. Потом в 10.00 она исчезла из видимости. Позади подводной лодки, на горизонте, виднелись мачты и надстройки какого-то судна, по-видимому „Дэниела Моргана“. Мы видели, как он повернул и пошел в северном направлении.

В 10.30 (место по счислению: 75°44 с. ш. и 37°10 в. д.) капитан приказал „обе машины полный назад, экипажу занять места в спасательных шлюпках“. К 10.45 все шлюпки отошли от борта судна и собрались вместе на расстоянии трех-четырех кабельтовых от него…»

Как это ни удивительно, немецкая подводная лодка так и не пыталась атаковать эту соблазнительную цель — покинутое и беспомощно дрейфующее совершенно новое 7000-тонное судно типа «Либерти». После двух часов ожидания на спасательных шлюпках капитан «Самуэля Ченза» решил, что атаки не будет и что он сможет благополучно закончить рейс. Он взял с собой помощника капитана и несколько человек котельных машинистов и поднялся на борт судна, чтобы развести пары. В 14.00 все спасательные шлюпки снова подняли на борт. «Самуэль Чейз» оказался одним из немногих судов, которым удалось взбежать катастрофы.

В другой части Баренцева моря над американским судном «Алькоа Рейнджер» непрерывно кружил немецкий разведывательный самолет. Вероятно, он пытался определить его точное место. Капитан судна — капитан-лейтенант резерва ВМС США Хьялмар Кристофсен был одним из многих моряков торгового флота, поспешно зачисленных в кадры ВМС и еще не «нюхавших пороха». Хотя «фокке-вульф» не подавал никаких признаков того, что он намеревается атаковать судно, Кристофсен «дал приказ поднять сигнал по международному своду, означающий безоговорочную капитуляцию». Он приказал также спустить американский полосатый флаг, а экипажу занять места в спасательных шлюпках. Кристофсен потерял всякий интерес к доставке своего груза (7000 тонн стальных броневых плит, муки и палубного груза из девятнадцати танков), вывезенного задолго до этого из Филадельфии. Впрочем, необходимо отметить, что «Алькоа Рейнджер» был наиболее слабо вооруженным судном из всего конвоя PQ.17 — на нем было только четыре легких пулемета, — и, конечно, оно не смогло бы защитить себя от воздушной атаки. Так или иначе немецкий самолет неожиданно скрылся за горизонтом. Помощник капитана взял командование судном на себя и вызвал добровольцев продолжать плавание, а капитана решили подержать под домашним арестом в нижних помещениях. Однако, поразмыслив, капитан, по-видимому, изменил свое решение, так как приказал снова поднять американский флаг, а боевым расчетам встать к своим пулеметам. Позднее он опять принял командование судном на себя.

Около 15.00 5 июля английское судно «Иэлстон» оказалось приблизительно в таком же положении, но действовало совсем по-иному. На расстоянии около трех миль в стороне первый помощник капитана «Иэлстона» Хаутри Бенсон увидел предмет, который принял сначала за небольшой айсберг. Однако вскоре ему показалось подозрительным, что «айсберг» очень медленно, но все же обгонял судно. Боевая рубка немецкой подводной лодки была выкрашена в белый цвет, поэтому, когда лодка подошла ближе, капитан «Иэлстона» Хилмар Стенвик подтвердил подозрения Бенсона.

Видимость была хорошей. До самого горизонта ни клочка тумана, в котором можно было бы спрятать судно. Капитан приказал рулевому изменить курс и послал в эфир сигнал: «„Иэлстон“ вступает в бой с немецкой подводной лодкой», добавив к нему координаты счислимого места судна.

Слова «вступает в бой» не были преувеличением, ибо 100-мм пушка «Иэлстона» уже открыла огонь по подводной лодке. Подводная лодка находилась в этот момент на расстоянии, приблизительно четырех миль от судна. Когда ее командир понял, что обнаружен, он увеличил скорость и стал сближаться. Скорость хода подводной лодки в надводном положении намного превышала скорость хода судна. Тем не менее капитан Стенвик поднял на ноги всех свободных от вахты котельных машинистов и приказал механику развить максимально возможную скорость хода. Набирая непривычную для себя скорость, судно начало сильно вибрировать. Капитан послал в эфир сигнал бедствия и добавил к нему: «„Иэлстон“ ведет бой с подводной лодкой, курс 207°, лодка преследует судно, 15.09». Несколько снарядов из орудия «Иэлстона» разорвались в опасной близости от боевой рубки подводной лодки. Она начала срочно погружаться и вскоре исчезла с поверхности. Находясь в подводном положении, немецкая лодка догнать судно, разумеется, не могла. Из всех судов конвоя это английское судно оказалось единственным, не растерявшимся перед угрозой атаки подводной лодкой и использовавшим свое орудие по его прямому назначению.

В районе действий арктической волчьей стаи адмирала Шмундта на поверхности слегка волнующегося моря теперь появилось еще десятка два спасательных шлюпок и надувных плотиков. В 17.00 над шлюпками на очень небольшой высоте пролетели семь «хейнкелей» из 1-й эскадрильи 906-й бомбардировочной эскадры авиации берегового командования, базирующейся на гидроавиабазу в Билле-чрьорде, чуть южнее мыса Нордкап. Вскоре находившиеся в шлюпках моряки услышали звуки взрывов за горизонтом. Немецкие гидросамолеты пролетели в обратном направлении, но уже без торпед. То, что самолеты проявляли интерес к шлюпкам, встревожило моряков с «Карлтона»; после потопления судна утром этого дня спасательные шлюпки и плотики все еще находились вместе в одной группе. Самолеты пролетели над ними на высоте пятнадцать метров, подняв с поверхности моря высокую полосу водяных и возвратился к шлюпкам. Знакомый нам Джеймс Акинс и другие моряки сбросили с себя одежду и приготовились нырнуть под плотики, если самолет вздумал бы обстреливать их. Самолет пролетел над ними еще ниже, пытаясь, очевидно, выяснить, нет ли на шлюпках оружия. Затем он еще раз развернулся, сел на поверхность моря и стал подруливать к шлюпкам.

Приблизившись к шлюпкам на расстояние нескольких метров, не выключая моторов, летчик поднял вверх три пальца: трем американцам предлагалось подплыть к самолету. Матросы Станкевич, Макдоноу и Хиггенс прыгнули с плотика в ледяную воду и поплыли к гидросамолету. Их первая попытка подплыть к все еще перемещавшемуся на поверхности самолету не удалась; на второй раз Хиггенс и Станкевич взобрались на борт самолета, тучный же Макдоноу, весивший 140 килограммов, плыл с трудом. Самолет сделал еще один заход; на одном из его поплавков появился немецкий летчик с крюком, которым он несколько раз пытался зацепить обессилевшего и находившегося больше под водой, чем на поверхности, Макдоноу. Затруднительное положение Макдоноу вызвало безжалостный смех его товарищей на шлюпках. После нескольких безуспешных попыток немцы отказались от дальнейшего «выуживания» Макдоноу. Когда товарищи подняли Макдоноу в шлюпку, он почти потерял сознание от переохлаждения.

Через два часа около шлюпок сделал посадку огромный санитарный самолет «Дорнье-24», который безуспешно искал до этого сбитый немецкий «хейнкель». Немцы спросили, есть ли среди пострадавших моряки военно-морских сил США. На самолет переправили девять моряков из военной команды «Карлтона» и матроса из экипажа судна. Через три часа после этого прилетел другой самолет, который забрал еще десять человек. Оставшиеся в шлюпках некоторое время гребли веслами, чтобы согреться, но при этом стремились не уйти с прежнего места, чтобы, как выразился один из них, «не пропустить следующий самолет в Норвегию». Через некоторое время прилетел еще один немецкий самолет и взял на борт главного механика Муни и вестового Чицо. После этого в шлюпках осталось семнадцать человек. Они спросили немецкого летчика, прилетят ли другие самолеты. Тот ответил, что, к сожалению, нет, его самолет был последним. Оставшиеся моряки пересели в шлюпку, подтянули к ней плотики перенесли с них все, что могло понадобиться. Затем они подняли небольшой парус и взяли курс на Советский Союз, оставив после себя лишь плавающие плотики.

Несчастливый экипаж «Карлтона»: его повсюду преследовала неудача. Немецкие самолеты доставили пленных в Киркенес — военно-морскую базу, расположенную восточнее Нордкапа, из которой действовала арктическая волчья стая адмирала Шмундта. Американских моряков разместили в лагере для военнопленных вместе с сотнями русских военнопленных и предупредили: если они попытаются вступить в контакт с русскими, будут расстреляны. Главного механика Муни немцы подвергли строгому допросу, при этом они отрицали, что «Карлтона» потопила немецкая подводная лодка. Один из немецких морских офицеров попытался внушить ему, что если бы это была немецкая подводная лодка, она должна была бы взять капитана судна Хансена и его, Муни, как главного механика, в плен в соответствии с приказами немецкого командования. Хитроумными намеками немецкий офицер добился того, что Муни и несколько других моряков поверили в то, что «Карлтона» потопила английская подводная лодка: якобы потому, что после рассредоточения судно шло курсом на Норвегию. Впоследствии Муни признался: «Хорошо известно, что наш капитан Реджинальд Хансен родился в Норвегии и был настроен пронемецки, поэтому вполне возможно, что он вел свое судно в Норвегию…»

Спасшиеся с «Карлтона» моряки дали длинные интервью немецким журналистам. Их улыбающиеся фотографии появились под заголовками о разгроме конвоя в двухнедельном журнале немецких солдат «Сигнал». Но этим дело не кончилось. Противнику пришла в голову пропагандистская идея, которая позднее создала огромные трудности экипажу «Карлтона». Из архивов военно-морских сил Германии следует, что моряки с «Карлтона» сообщили немецкому командованию об изменении порта назначения для судов конвоя на Архангельск в связи с тем, что средства разгрузки судов в Мурманске были разрушены. Немецкие газеты оказались также в состоянии опубликовать подробный перечень доставлявшихся судном грузов: «800 тонн муки, 400 тонн свинины, 500 тонн олова, 500 тонн стальных плит, 200 тонн снарядов, 50 тонн патронов, тысячи пулеметов и пистолетов и не менее 37 танков, включая шесть 28-тонных танков типа „Генерал Грант“, четырнадцать 13-тонных канадских танков и семнадцать 20-тонных». Через три дня после потопления судна немецкое радио объявило, что «моряки, спасенные с некоторых судов, сообщили немецкому командованию ценную информацию о характере доставлявшихся грузов. В результате теперь можно точно установить, в чем нуждается Советский Союз и каких материалов ему недостает». В передачах на страны Латинской Америки немецкое радио сообщило: «Моряки из экипажа „Карлтона“ дали нам ценную информацию относительно организации проводки и охранения англо-американских конвоев». Эта передача несколько раз повторялась радиостанцией Люксембурга, а также многочисленными немецкими станциями внутреннего радиовещания.

В довершение всего немецкая пропагандистская радиостанция, работавшая на Америку в коротковолновом диапазоне и называвшая себя «американской противорузвельтовской станцией разоблачения», включила в передачу новостей следующее сообщение: «Стокгольм. Из перехвата шведских радиопередач следует, что несколько дней назад два наших судна с грузом новейших американских танков и тяжелых грузовых машин прибыли в Тронхейм. Эти 8000-тонные суда входили в состав следовавшего в Архангельск большого конвоя, разгромленного недавно немецкой авиацией и подводными лодками. Поскольку упомянутые суда имели лишь незначительные повреждения, остается загадкой, почему американские экипажи покинули их. Суда привели в порт небольшие группы немецких моряков с подводных лодок; американские полосатые флаги со звездами развевались на мачтах этих судов под немецкими флагами со свастикой. В Тронхейм прибыли офицеры и солдаты немецкого танкового батальона, чтобы принять выгружаемые с судов 62 американских тяжелых танка и 132 грузовые автомашины. Один немецкий офицер заявил, что новые американские танки являются усовершенствованной модификацией старых, но уступают по своим данным и русским и немецким танкам».[33]

Результатом этого пропагандистского приема немцев явилось то, что среди моряков мира за очень короткое время распространился слух о том, что американское торговое судно «Карлтон» сдалось немцам и пришло в норвежский порт. После допроса моряков с «Карлтона», содержавшихся под охраной, разместили на борту немецкого войскового транспорта «Ганс Леонард». Через несколько дней, после перехода по шхерным фарватерам в составе конвоя с двумя другими судами, «Ганс Леонард» направился в Осло. Изумленным американским морякам оставалось только удивляться тому, насколько мощное охранение эскортными кораблями немцы обеспечили этим трем судам на переходе: «И, представьте себе, помимо этого суда прикрывались еще и с воздуха!»

В Осло пленных моряков перевели на другой войсковой транспорт — «Вьюри», совершавший свой предпоследний рейс между Осло и Аальборгом в Дании. Отсюда по железной дороге их отправили в главный лагерь военнопленных моряков в Вильгельмсхафене. Здесь экипаж «Карлтона» испытал на себе презрение и остракизм всех других моряков, так как в лагерь проникли слухи, что американские моряки привели неповрежденный «Карлтон» в Норвегию и сдали его немецкому командованию.

Моряки «Карлтона» кипели от раздражения и обиды, но были вынуждены молчать. «При условии, что в нашем лагере было около пяти тысяч английских пленных моряков, — заявил позднее Муни, было бы самоубийством сказать, что в момент торпедирования нашего судна в этом районе была только английская подводная лодка».[34]

Где же фактически находился в это время немецкий линейный флот? В 15.00 5 июля немецкая эскадра в составе «Тирпица», «Хиппера», «Шеера» и семи эсминцев, пройдя шхерными фарватерами, вышла в открытое море в районе острова Рольвсё. Для немецкого командования в Берлине перспективы представлялись исключительно оптимистичными: и крейсерские силы прикрытия союзников и их линейный флот следовали, согласно донесениям разведки, на запад, а военные корабли, сопровождавшие суда рассредоточенного конвоя, вряд ли представляли собой что-либо большее, чем несколько отдельных крейсеров и эсминцев. Если корабли немецкой эскадры правильно используют донесения самолетов и подводных лодок, они, несомненно, добьются успеха, несмотря на то, что суда конвоя были теперь рассредоточены.

После пяти часов следования открытым морем корабли немецкой эскадры были обнаружены патрулировавшей в районе Нордкапа советской подводной лодкой «К-21» (командир Лунин). Эта подводная лодка немедленно передала в эфир предупреждение:

«Весьма срочно. По флоту. Два линейных корабля и восемь эсминцев в точке 71°24 с. ш. и 23°40 в. д. (17.00 В/5)».

Зная о том, что их обнаружили, «Тирпиц» и эскортирующие его корабли продолжали следовать в северо-восточном направлении. Немногим более часа позднее немецкие тяжелые корабли обнаружил также патрулировавший в районе мыса Нордкап английский разведывательный самолет, который передал в эфир следующее сообщение:

«Весьма срочно. По флоту. Одиннадцать неопознанных кораблей в точке 71º31 с. ш. и 27°10 в. д. Курс 65°, скорость 10 узлов (18.16/В5)».

За несколько минут до 20.30 5 июля союзники обнаружили всю немецкую эскадру еще раз, причем корабли по-прежнему шли на северо-восток, в направлении рассредоточенного конвоя. На этот раз немецкие корабли были обнаружены английской подводной лодкой «Аншейкн» (командир лейтенант Уэстмакотт). В 21.49 донесение о первом из этих обнаружений было получено на кораблях адмирала Тови. Попытка немецких кораблей выйти в Баренцево море незамеченными вряд ли была бы менее успешной, если бы даже они заблаговременно объявили об этом намерении по радио клером.

Командование в Берлине пришло в ужас: немецкая радиоразведка перехватила первое и второе донесения об обнаружении своих кораблей. Первая реакция сводилась к следующему: столь раннее обнаружение немецких кораблей может позволить эскадре линейных кораблей противника своевременно подойти с запада с целью перехватить немецкие корабли на пути их возвращения после атаки судов конвоя.

В Киле командующий ВМС группы «Север» Карле все еще не считал риск слишком большим, чтобы прекратить операцию, хотя и был обеспокоен выходом кораблей в открытое море не в районе Нордкина, а у острова Рольвсё, что привело как раз к тем последствиям, которых он хотел избежать. Несмотря на то, что о выходе немецких кораблей в море и о направлении их движения противнику стало известно раньше, чем рассчитывали, Карле все же считал, что эскадра союзников находится на достаточно большом удалении и вряд ли рискнет войти в норвежские воды. Карле передал свое мнение по телефону и телетайпу в штаб руководства войной на море в Берлине. Одновременно он донес в Берлин, что в 19.45, то есть вскоре после обнаружения союзниками немецких кораблей, противник начал усиленно забивать работу немецких радиостанций, в результате чего радиосвязь с Северной Норвегией нарушилась. Это положение воспринималось как зловещее предзнаменование: противник впервые прибегал к таким действиям, а глушение станций было настолько эффективным, что даже после того, как немцы перешли на другую схему связи, они расшифровывали радиограммы с большим трудом. Радиостанция «Тирпица» перехватила первое донесение противника об обнаружении немецкой эскадры, но не смогла сообщить об этом в Киль из-за помех на частоте, которую она использовала.

Немецкий штаб руководства войной на море считал, что неожиданное введение противником глушения радиосвязи является доказательством того, что английское адмиралтейство кто-то «информировал» о выходе немецких кораблей в море.

Между штабом Редера в Берлине и командующим ВМС группы «Север» в Киле немедленно состоялся обмен мнениями по телефону. В конечном итоге Карлса убедили в том, что противник все же сможет перебросить свои тяжелые корабли и авианосец и отрезать пути отступления для немецких кораблей. К этому заключению пришли, исходя из казавшегося неоспоримым предположения, что союзники пойдут на любой риск, лишь бы вызвать на бой такие заманчивые объекты для атаки, как «Тирпиц», «Хиппер» и «Шеёр».

Командующий ВМС группы «Север» был поставлен перед необходимостью выбора одного из трех альтернативных образов действий: пойти на риск и продолжать операцию; продолжать операцию только до того момента, после которого противник все еще не сможет перехватить возвращающиеся немецкие корабли; отказаться от операции вообще и поставить задачу разгрома конвоя подводным лодкам и авиации.

Как теперь известно, первый образ действий оказался бы для немцев безопасным: Флот метрополии отклонил предложение адмиралтейства, согласно которому линейные силы союзников должны были бы на этом этапе вступить в бой с «Тирпицем». Но генерал-адмирал Карле в Киле сознавал, что, если придерживаться указаний фюрера, проведение операции необходимо прекратить вообще, так как возможность конфронтации с авианосцем союзников полностью не исключалась. Тем не менее и в штабе ВМС группы «Север» в Киле, и в оперативном управлении штаба руководства войной на море в Берлине считали, что, если пренебречь указаниями фюрера и предоставить Карлсу свободу действий, риск, связанный с продолжением операции оправдан и вполне соразмерим с представлявшимися возможностями. Окончательное решение должен был принять адмирал Редер.

«Вполне сознавая» всю ответственность перед фюрером, если речь шла о «риске потерять наши немногие, но весьма ценные корабли», Редер приказал прекратить операцию «Найтс мув». Риск был слишком велик, чтобы быть оправданным тем небольшим успехом, которого могли добиться корабли в действиях против конвоя, уже значительно потрепанного немецкой авиацией и подводными лодками. В 21.15 командующий ВМС группы «Север» направил Шнивинду зашифрованные совершенно секретным кодом сигнал «KR-KR» и слово «дробь». Вскоре после этого Карле донес Редеру, что Шнивинду приказано возвратиться в базу, а подводные лодки в Арктике снова переданы в оперативное подчинение адмирала Шмундта. В 21.50 немецкая эскадра линейных кораблей повернула на обратный курс и в 03.30 б июля снова вошла в прибрежные воды.

Немецкий штаб руководства войной на море комментировал события следующим образом: «Вторая попытка ввести в действие наши тяжелые корабли против конвоев, следующих в Мурманск и Архангельск, оказалась безуспешной. Любая попытка вывести наши линейные силы в море расстраивается из-за желания фюрера любой ценой избежать риска потери или поражения кораблей». Было очевидно, что подобные операции могли проводиться только при условии полного отсутствия опасности поражения, особенно со стороны авианосцев противника. Такие условия реально существовали во время операции «Найтс мув», и они вряд ли повторятся в будущих операциях против конвоев PQ. Несмотря на отрицательное воздействие, оказанное возвращением кораблей на немецких моряков, генерал-адмирал Карле был вынужден согласиться с тем, что принятое решение было правильным: «Если бы операция и была частично выполнена в период с 20.00 5 июля по 01.00 6 июля, она, вероятно, привела бы к воздушной атаке <наших кораблей>, если наши силы не обнаружили бы достаточно быстро те три судна, которые, как считают, пришли в Мурманск».

Для адмирала Шнивинда приказ о возвращении кораблей, конечно, явился горьким разочарованием. Основной причиной неиспользования возможностей своевременно атаковать конвой он считал слишком рассредоточенную организацию командования немецкого военно-морского флота. Он настаивал на том, чтобы тактический штаб (штаб руководства ВМС группы «Север») был приближен к операционной зоне в Арктике. Адмирал Шмундт придерживался такого же взгляда; он считал, что необходимо или передать тактическое командование ему, Шмундту, в Нарвик, или перевести оперативный штаб ВМС группы «Север» к Северному полярному кругу.

Однако командование ВМС группы «Север» отклонило эти предложения, обратив при этом внимание на важность поддержания хорошо налаженной связи со штабом руководства войной на море и политическим руководством в Берлине, а также со штабом верховного главнокомандования.

Шнивинд доказывал, что быстро преходящие возможности можно эффективно использовать только при условии, если оба тактических штаба — ВМС и ВВС — будут расположены рядом на Северном театре. Кроме того, в этом случае существовала бы возможность своевременно и качественно удовлетворять заявки на авиационное обеспечение действий кораблей, ибо, как показала операция «Найтс мув», взаимодействие между этими видами сил оставляло желать лучшего. Шнивинд признавал, что по мере развития операции по проводке конвоя PQ.17 взаимодействие между немецкой авиацией и подводными силами улучшалось и что во время кратковременного выхода в море немецкой эскадры тяжелых кораблей прикрытие их с воздуха было достаточным, но он все же был недоволен тем, что ВВС не смогли непрерывно следить за тяжелыми силами адмирала Тови, несмотря на неоднократные просьбы об этом.

«Я объясняю это в известной мере оправдываемым нежеланием военно-воздушных сил дробить свои и без того ограниченные силы выделением разведывательной авиации для слежения за эскадрой тяжелых кораблей противника, особенно если среди них; есть авианосец.

Еще и еще раз мы убеждаемся, в каком невыгодном положении находимся, когда флот не имеет собственной авиации».[35]

Рейхсмаршал Геринг заявил, что он не может понять, почему флот прекратил операцию «Найтс мув». Когда немецкий штаб руководства войной на море узнал об этом из слов, случайно оброненных генералом Буденшатцем, некоторые из штабных офицеров сочли необходимым доложить Гитлеру, на основании каких соображений линейный флот был возвращен в базу. Однако адмирал Редер отклонил это предложение как «ненужное». Адмирал Шнивинд, который тоже испытывал затруднения в объяснении «посторонним» причин, заставивших немецкие корабли возвратиться, выдвинул следующую недобросовестную версию: «Тяжелые силы противника, включая авианосец, сопровождавшие конвой, были вынуждены повернуть на запад из-за выхода в море нашей эскадры тяжелых кораблей, что позволило нашим подводным лодкам и авиация атаковать конвой. Таким образом, цель выхода наших тяжелых кораблей в море была полностью достигнута». Сомнительно, что такое объяснение явилось для «посторонних» убедительным, не говоря уже об экипажах немецких подводных лодок и бомбардировщиков.

Что касается адмирала Редера, то для него причины, по которым он приостановил операцию, были совершенно ясны: военные действия на всех фронтах развивались настолько благоприятно для Германии, что он, Редер, стремился любой ценой избежать последствий, к которым могла бы привести потеря или повреждение крупных немецких военных кораблей. К тому же основной удар по конвою был уже нанесен авиацией и подводными лодками, и союзники понесли при этом крупные потери.

Позднее Редер стремился отвлечь внимание от той роли, которую сыграла в решении возвратить эскадру в базу его собственная приверженность к концепции «fleet-in-being». В послевоенных мемуарах за это решение на Гитлера была возложена большая, чем в действительности, вина.

О повторении операции «Найтс мув» против одного из следующих конвоев PQ не могло быть и речи, ибо замысел такой операции стал для противника слишком очевидным. К тому же было маловероятно, что союзники пойдут после этого на риск проводки конвоев PQ в таком большом составе в летний период. Командование ВМС группы «Север» считало, что англичане вряд ли полностью откажутся от проводки конвоев, но, по-видимому, перейдут к быстроходным конвоям в составе шести-семи судов, которые, вероятно, будут придерживаться — насколько позволит обстановка в районе Новой Земли — кромки льда, а затем, максимально используя господствующие там туманы, спускаться на юг к Канину Носу. Адмирал Шмундт рекомендовал перенести центр тяжести будущих ударов на следующие в западном направлении конвои QP, поскольку они обеспечиваются охранением военных кораблей в значительно меньшей степени; стратегическая же цель — потопление торгового тоннажа противника — будет достигаться при этом в одинаковой мере. Редер согласился, что это предложение имеет смысл обсудить.

Возможность нанесения по конвоям PQ уничтожающего удара, который можно сравнить по своим результатам с ударом по конвою PQ.17, была определенно маловероятна.

«Эти успехи оказались возможными, — заявил позднее Шмундт, — только благодаря непостижимому решению командира конвоя рассредоточить суда, что предоставило моим лодкам возможность атаковать их как неохраняемые цели с весьма небольших дистанций». Штаб руководства войной на море, пытаясь разгадать ту же загадку, пришел к заключению, что действия союзников по проводке конвоя PQ.17 были настолько гибельными и безграмотными, что руководить такими действиями могли только американцы.[36] Берлин серьезно предостерег в связи с этим командование ВМС группы «Север»: «Нет никаких сомнений в том, что после печального опыта проводки конвоя PQ.17 американцами англичане снова возьмут управление конвоем и командование силами охранения в свои руки».

Сразу же после возвращения немецкой эскадры линейных кораблей на якорную стоянку в Альтен-фьорде флагман соединения крейсеров вице-адмирал Кюммец предложил, если потребуется, снова выйти в море с меньшим числом кораблей. Принимая во внимание тот факт, что остатки конвоя PQ.17 все еще находились далеко на севере, а также то, что, хотя немецкие линейные корабли были обнаружены, эскадра линейных сил союзников по-прежнему находилась западнее меридиана 15° в. д., Шнивинд согласился с предложением Кюммеца и направил командующему ВМС группы «Север» радиограмму:

«Считаю обстановку весьма благоприятной для повторного выхода кораблей в море».

Это предложение было отклонено на том основании, что местонахождение тяжелых сил противника с несомненной точностью все еще не было установлено, а также потому, что 27 из 38 судов конвоя были, согласно донесениям, уже потоплены, а оставшиеся суда были разбросаны так широко, что немецкие корабли вряд ли нашли бы достойную цель атаки. К тому же немецкие эсминцы, если им была бы поставлена задача атаковать столь отдаленные цели, встретились бы с трудностями из-за недостаточных запасов топлива.

Поскольку возражения Редера оставались в силе, адмирал Шнивинд отклонил аналогичные просьбы и командира флотилии эсминцев капитана 1 ранга Бея,[37] предлагавшего нанести удар по остаткам конвоя семью эсминцами, и командира «Хиппера» капитана 1 ранга Мейзеля, просившего разрешения выйти на своем корабле в сопровождении четырех быстроходных эсминцев в восточную часть Баренцева моря.

Приняв в 18.00 топливо, немецкие линейные силы снова снялись с якоря и направились на юг, в Нарвик, не подозревая, что, обозначаемые флажками на оперативных картах английского адмиралтейства, эти корабли все еще считались идущими в направлении беспомощных судов конвоя PQ.17.