Разрушение Дьявольского Акра

Глава восьмая

Просто болтаться вокруг Акра было достаточно опасно в обычный день, учитывая множество природных опасностей (дымящиеся струи пламени на улице; плотоядные бактерии в каналах), а также различные злоумышленники, как обычные, так и необычные, которые скрывались в его тени. Но теперь, когда Нур и я были почти убиты, имбрины не хотели рисковать, поэтому пара охранников прилипла к нам, как клей, когда мы шли обратно в Дитч-Хаус, а затем встали у входной двери.

Большинство наших друзей были внутри, сжигая остаточный стресс от катастрофического собрания с домашними делами. Эмма вскипятила воду для стирки в большой металлической ванне, а когда белье было выстиранно и отжато, его повесили рядом с угольным радиатором в подвале; если бы его повесили снаружи, в пепельном воздухе Акра, оно бы только снова испачкалось. Когда они высохли, Гораций накрахмалил и погладил их, не переставая восхищаться современным чудом-смягчителем тканей. Получение его, настаивал он, было одной из немногих веских причин, когда-либо позволявших отважиться на сегодняшний день. Оливия сняла свинцовые туфли и протерла потолок тряпкой и метелкой из перьев. Фиона ухаживала за виноградными лозами, пощипывая их там, где они начали вторгаться внутрь дома, который был почти повсюду. Все, что вырастает у Фионы, объяснил Хью, всегда притягивается к ней и неуклонно движется в ее сторону, когда она поворачивается к нему спиной. Остальные занимались тем, что стелили постели, мыли полы, убирали за курами и сметали пепел, который попадал в дом всякий раз, когда открывалась дверь или окно.

Работа меня успокаивала. Это помогло восстановить небольшое чувство нормальности в мире, который шатался под натиском ненадежности. Но некоторые из моих друзей только еще больше нервничали. Через час Хью бросил метлу, которую держал в руках, и закричал:

— Я так больше не могу!

— Я тоже! — сказал Енох. — Этот лак для пола пахнет керосином.

— Нет, я имею в виду, почему нас заставляют просто ждать? Нам только что сообщили, что Каул прибывает, и кто знает, с каким боевым отрядом он прибудет. Разве мы не должны собрать один из наших? Готовишься к битве?

— Держу пари, ты сможешь собрать целый батальон пчел-убийц, — сказала Оливия. Она оттолкнулась от потолка и ухватилась за стул. — Есть петлевая дверь, которая ведет к цветущим полям в Парагвае… коридор второго этажа, третья дверь слева от туалета.

— На окраине Лондона есть город, полный невидимок, обученных партизанской войне, — сказал Миллард.

Гораций повернулся к Фионе.

— У тебя больше не было контактов с древесным народом из Великого Хибернианского леса? Армия деревьев, подумать только!

Фиона что-то шепнула Хью, и тот ответил:

— Нет, но она старается поддерживать связь.

— У нас уже есть армия, — сказала Клэр. — Их называют внутренней гвардией.

— То, что от нее осталось, — вздохнул Хью. — Пустоты разорвали их в клочья во время набегов.

— Я бы не доверил им защищать мой обед, а тем более петлю, — сказал Енох.

Оливия прижала палец к губам.

— Ш-ш-ш, они за дверью. Ты их обидишь.

— Я чувствую то же разочарование, что и все вы, — сказала Эмма, — но прямо сейчас мы должны показать пример всем остальным чудакам в Дьявольском Акре, как сказала мисс С., а не бегать вокруг, как будто небо рушится. Когда имбринам понадобится, чтобы мы собрали необычную армию, можете быть уверены, они дадут нам знать.

Ворча, Хью объявил, что у него перерыв на обед, и потопал на кухню.

Немного погодя появилась мисс Сапсан с мисс Кукушка на буксире. Мы с Нур поговорили с ними в маленькой гостиной рядом кухней. Мы рассказали им все, что могли, о том, как найти тело Ви и о трудностях, с которыми может столкнуться их команда по пути, включая, но не ограничиваясь раненной пустотой, еще несколькими тварями, которые, возможно, пошли проверить того, в желтом плаще, и тупыми, но потенциально неприятными полицейскими в моем доме, которые были свидетелями нашего выхода через карманную петлю.

— Возможно, придется стереть память, — пробормотала мисс Сапсан, обращаясь к мисс Кукушке, которая кивнула.

Кроме того, придется иметь дело с остатками урагана, сказал я, что может затруднить вождение.

— Вам понадобится машина. Машина моего деда стоит на подъездной дорожке к дому моих родителей, но ей нужна новая шина.

— Давайте мы об этом позаботимся, — ответила мисс Сапсан.

Мы извинились и вышли на кухню, а вскоре появились и имбрины. Они изложили основы миссии и попросили двух добровольцев. Эмма вскинула руку. Как и Енох, но мисс Сапсан отказала ему.

— Вы единственная незаменимая часть этой операции, мистер О'Коннор, и вы нужны мне здесь, отдохнувший и готовый к работе, как только мы вернемся с телом Ви.

Его глаза блестели от возбуждения.

— Я буду готов. — Он похлопал по кувшинообразному выступу на куртке. — Сердца этих убийц — идеал, если вам нужно, чтобы ваш воскресший сделал что-то физическое, но для силы духа сердце поэта было бы идеальным… если я смогу достать одно… Возможно, придется прокрасться в Вестминстерское аббатство с лопатой…

— Не смей, — сказала мисс Сапсан.

— Ладно, ладно.

— Я серьезно, — он подмигнул ей.

Она выбрала Бронвин и Эмму, чтобы присоединиться к ним в миссии по поиску, и мисс Королек спросила Эддисона, чувствует ли он себя в состоянии совершить эту поездку снова. Он вытянулся по стойке «смирно» и сказал: «Все, что угодно для вас, мадам».

Он был самым преданным человеком из всех, кого я знал, хотя эта преданность принадлежала, в частности, одной имбрине. Он готов был умереть за мисс Королек, как уже сделали несколько его товарищей, когда на их зверинец напали твари. Если бы все чувствовали, то же, что и он, у меня не было бы сомнений в наших шансах против Каула.

Собрав свою команду, имбрины сказали, что надеются вернуться через несколько часов, но добавили не волноваться, если это займет больше времени.

Мы пожелали им удачи, и они отправились. Странно было представить, что мои друзья поедут в Энглвуд без меня. Еще более странно было представить, что они привезут с собой.

Не прошло и двадцати минут, как появились новости о новом нападении, и на этот раз агрессор был не просто болтливой голограммой. Мы сгрудились вокруг радио Горация, чтобы послушать Амоса Декстера, чей обычно шелковистый голос был грубым и дребезжащим:

— Мы получили сообщение о нападении на Петлю мисс Ржанки в Сквотни, Восточный Лондон. Она только что прилетела, и сейчас она у нас в студии. Мисс Ржанка, спасибо, что вы с нами. Вы можете рассказать о том, что произошло?

Послышалось какое-то шарканье и хлопанье крыльев.

— Она только сейчас приняла человеческий облик… Потерпите минутку, слушатели…

Гораций нервно заломил руки.

— Даже Амос кажется потрясенным. Мисс Ржанка, должно быть, выглядит зрелищно.

— Ее петля была одной из немногих уцелевших во время налетов на Лондон, — сказал Миллард. — Вполне логично, что это была первая цель Каула.

Из динамика донесся испуганный женский голос:

— Да, Эдриенн Ржанка здесь. Они прорвались сквозь стены нашего дома…

— Кто это сделал, мэм?

— Листья, ветки и ветер. Кажется, это был Каул. Я услышала его голос, и дом разлетелся на части… Я не знаю, кто он теперь, не могла хорошенько рассмотреть, но он не человек, ни в коем случае. Мне удалось вытащить самых маленьких, за исключением Шины и Рузи…

Она разрыдалась. Амос быстро забрал микрофон. Он поблагодарил имбрину за то, что та заглянула в студию, затем представил мисс Боболинк, которая велела всем, кто слушал, сохранять спокойствие и продолжала.

— Все дела в Акре будут продолжаться в обычном режиме до дальнейших новостей. Вы должны, как обычно, отчитываться о своих рабочих заданиях и занятиях. Комендантский час будет действовать с наступлением темноты, но до тех пор проживайте свой день, как и любой другой. Будьте уверены, мы принимаем все меры для обеспечения вашей безопасности.

— Чем больше они так говорят, тем меньше я в это верю, — пробормотала Эмма.

— Значит, это официально, — мрачно сказал Миллард. — Каул может сделать больше, чем просто спроецировать голограмму самого себя. Теперь он может устроить физическую атаку.

— А вы уверены, что это он? — спросил Гораций.

— Чудовищное дерево? — спросила Нур. — Ветры и торнадо? Это он.

— Каул 2.0, - согласился я.

— Ничего страшного, — сказал Хью. — Петля мисс Ржанки была довольно изолирована и лишь слегка защищена. Легкая добыча.

— Клэр могла бы вытащить мисс Ржанку из этой петли, — согласился Енох.

— И я могу откусить тебе пальцы на ногах своим задним ртом, пока ты спишь сегодня ночью, — прорычала Клэр. — Тебе бы это понравилось?

Енох, как обычно, не обратил на нее внимания.

— Он знает, что на самом деле не может настроить нас против имбрин, — сказал Хью, — поэтому план «Б» Каула — отпугнуть нас. Заставить как можно больше людей покинуть Акр, и тогда он сможет вторгнуться в почти незащищенную петлю.

— Не о чем беспокоиться, — пробормотал Гораций. — Он только начинает. Он будет разрушать одну петлю за другой, становясь все сильнее, а потом придет за нами. — Он огляделся, широко раскрыв глаза. — Похоже, беспокоиться не о чем?

— Похоже, ничего не поделаешь, так зачем беспокоиться? — сказал Хью, его голос дрогнул на слове «беспокоиться».

— Дел много, и я не имею в виду стирку, — сказал Енох. — Мне нужно сердце этого поэта, если я собираюсь воскресить тело, которому будут задавать вопросы, или ответы будут наполовину тарабарщиной. Я не собираюсь просто сидеть и ждать.

Хью поднялся с кровати и направился к двери.

— Я тоже. Что скажешь, Фи, тебе захочется немного приключений?

Она уже ждала его в дверях, цветы на длинных стеблях взволнованно обвивались вокруг ее лодыжек.

Клэр вскочила и потопала к ним.

— Куда это ты собрался?

— Та петлевая дверь, о которой упоминала Оливия, — сказал Хью. — 21-Q, третья от туалета. Просто разведка, мы скоро вернемся. И если ты проболтаешься об этом мисс С., я отгрызу тебе пальцы на ногах.

— Ну что ж… Я официально возражаю! — Немного покраснев, она отошла в угол, чтобы надуться. Но я знал, что она не выдаст своих друзей, даже чтобы выслужиться перед мисс Сапсан.

— Но Пенпетлекон закрыт до особого распоряжения, — сказала Оливия. — Туда нельзя войти без специального разрешения.

— Харон у меня в долгу, — сказал Енох, присоединяясь к Хью и Фионе у двери.

Я схватил его за руку, прежде чем он успел повернуть ручку.

— Подожди, выйди через заднюю дверь, или тебя увидят стражники.

— Спасибо, приятель. — Он улыбнулся и по-братски ткнул меня локтем в ребра, а потом они втроем поднялись по лестнице и выскользнули из окна верхнего этажа в переулок.

Невидимая рука легла мне на плечо.

— Я думаю, что вы с Нур тоже согласитесь немного поразвлечься? — спросил Миллард. — Если только здесь нет чего-то такого, что ты предпочел бы вымыть.

Нур ухмыльнулся.

— Что у тебя на уме?

— Я надеялся, что у тебя остался секундомер Ви. Экспульсатор.

Нур проверила карман своего полосатого платья.

— Прямо здесь. Правда, он поджарился.

— Ну, в том-то и дело. А может, и нет. Я хотел бы показать его моему другу-лудильщику, если вы не возражаете. У него талант к таким вещам, и… если нам действительно придется закрыть Пенпетлекон, было бы неплохо иметь под рукой работающий экспульсатор. На крайний случай.

— Думаю, стоит попробовать, — сказала Нур. — И это чертовски лучше, чем сходить с ума, ожидая здесь. Как ты думаешь, Джейкоб?

Моим ногам не терпелось отправиться на поиски приключений. Стража у дверей стояла совсем недолго, а я уже чувствовал себя пленником.

— Да, стоит попробовать. Давай просто убедимся, что мы вернемся раньше, чем…

Я замолчал, слова застряли у меня в горле.

Прежде чем они вернутся с телом Ви.

— Я обещаю, — сказал Миллард.

Мы вылезли через заднее окно второго этажа, как это сделали наши друзья несколько минут назад. Спустившись по лестнице на шатких ходунках, мы увернулись от потока пепельных нечистот и бросились вниз по узкому кривому переулку, который тянулся за домом. Охранники не отпустили бы нас, даже если бы мы смогли убедить их в необходимости прогулки, и мы согласились, что чем меньше людей знают о существовании потенциально отремонтированного экспульсатора, тем лучше. Однажды это спасло Нур жизнь. Если Каул приблизится, и ситуация здесь, в Акре, станет действительно ужасной, его вновь можно будет использовать; Я не мог допустить, чтобы какой-нибудь паникующий идиот попытался украсть его. Особенно мне не хотелось, чтобы об этом узнали американцы. Отчаяние может заставить хороших людей делать плохие вещи… а морально амбивалентные люди делают действительно плохие вещи.

Отойдя от дома на несколько кварталов, мы свернули на Скорбную улицу, разделенную посередине Лихорадочной канавой. По обе стороны гноящейся воды стояли странные люди, и они были заняты — но это был не обычный день в Акре. Несмотря на инструкции имбрин вести себя как обычно, казалось, что почти все бросили свою работу и занятия, чтобы подготовиться к нападению любым возможным способом. Канава представляла собой водную стоянку для скифов и барж, а лодочники разгружали ящики на грузовики и повозки, запряженные лошадьми.

— Еда, одежда, инструменты, лекарства, — сказал Миллард. — Ваши основные запасы для выживания в осаде.

На нескольких ящиках стояло слово «ВЗРЫВЧАТКА», что заставило меня задуматься, не везут ли они и обычное оружие. Как будто оружие могло помочь против такого протодемона, как Каул, или кем бы он там ни стал; я был почти уверен, что летящий кусок металла его не остановит. Но тревожная истина заключалась в том, что способности большинства странных существ не были хорошо приспособлены к бою. Мы не были солдатами. Мы не были супергероями. Перед лицом организованного нападения лучшее, что большинство из нас могло сделать, — это присесть на корточки и надеяться на лучшее. Может быть, десять процентов из нас могли бы организовать любую агрессивную защиту. Вот почему мы нуждались в ополчении, хотя оно и было относительно бесполезным. И почему мы так долго зависели от защиты имбрин и их петель.

Наиболее подготовленной к бою группой были американцы. Последние полвека они провели в дарвиновской борьбе за выживание, которая давала привилегии тем, кто обладал способностями к оружию, а остальных превращала в бесстрашных драчунов. Поэтому я был одновременно удивлен и благодарен, увидев, что некоторые из них делают больше, чем просто ошеломленно наблюдают. Ламот и несколько его северян помогали лодочникам грузить припасы на грузовики. Дальше по берегу Паркинс выкрикивал приказы из своего левитирующего кресла-каталки, пока группа его ковбоев из Калифорнийцев искала хорошие загорождения для засады: крыша здесь, опора моста там. Одна из них, дама с кислым лицом, с длинной косой на плече и дробовиком в руках, стояла на страже возле небольшого дома, в то время как другой калифорниец приносил охапку за охапкой оружия внутрь. Заглянув в дверь, я увидел растущий склад оружия, ножей, мечей и дубинок, легко доступных в случае нападения.

Лео Бернхэм заметно отсутствовал, но вместо него прислал несколько головорезов. Нур шарахнулась в сторону, когда мы вчетвером прошли мимо «Сморщенной Головы», едва видимой в открытое окно. Один полировал свой пистолет, а другие, взяв с кухни ножи, делали коктейли Молотова из бутылок со спиртным.

— Не могу поверить, что имбрины впустили их, — пробормотала Нур.

— Я тоже, — сказал Миллард. — Все, о чем они заботятся — особенно люди Бернхэма, — это экспансия на территорию других странных. Это может означать только то, что имбрины их не боятся… или не бояться их так, как они боятся Каула.

— Значит, они не знают, с кем имеют дело, — сказала Нур.

Завернув за угол, мы наткнулись на Крушилу Донована и Догфейса, которые вместе с бандой Неприкасаемых и какими-то странными из Акра укрепляли вход в необычное здание министерства мешками с песком и огневыми точками, в то время как Анжелика использовала свое облако, чтобы попытаться сдуть надоедливый шквал костей от рабочих.

— Я думал, ты здесь только для того, чтобы наблюдать! — сказал я, приближаясь к Крушиле.

Он ухмыльнулся.

— Ну, кто-то же должен был подготовить вас к битве. Ваши имбрины и пальцем не пошевелят.

Как только он произнес эти слова, на булыжники рядом посыпались кости пальцев.

— Они работают над чем-то более важным, — раздраженно сказал Миллард.

— Ах да, их тайный план спасения всех! — Крушила огляделся с преувеличенным рвением. — И что произойдет… когда именно?

— Я не думал, что тебя волнует, что с нами будет, — сказала Нур.

Крушила поднял с земли один из костлявых пальцев и помахал им перед нами.

— Не путайте нашу помощь с заботой. Костяшки домино решают судьбу, и если это… — он обвел пальцем воздух, — болезнь, которую не удалось подавить вашим имбринам, то она может распространиться на нашу сторону Атлантики.

— Как благородно с вашей стороны, — сказал Миллард.

— Героев редко признают в настоящей жизни, — сказал Крушила, убирая палец. — Так оно и есть.

— Но не жди, что мы останемся здесь, если ситуация усугубится, — сказала Неприкасаемая полубогиня, проходя мимо с мешком песка. — Мы здесь, чтобы защитить наши инвестиции, а не умереть за тебя…

Моя голова резко повернулась к Крушиле.

— Какие инвестиции?

На его лице промелькнуло раздражение, но он быстро пришел в себя.

— Наше вложение в вас, — сказал он с бархатистой сладостью, — с которым мы надеемся остаться друзьями и союзниками на долгие годы.

Но они что-то проговорились, и теперь у нас было еще больше причин не доверять им.

— Давайте, ребята, не будем тратить весь день на этот чванливый мешок с газом, — сказал Миллард.

Крушила самоуверенно отсалютовал нам двумя пальцами на прощание. Затем, взмахнув рукой, мешок с песком поднялся в воздух и последовал за ним, когда он направился к зданию министерства.

Так вот что он может делать, подумал я.

Мастерская лудильщика располагалась на краю улиц Акра, в зоне, которая окружала своеобразное сердце этой петли, как пена в ванной. С каждым зигзагообразным кварталом Миллард убеждал нас, что место, куда мы направляемся, находится прямо за следующим углом. Тем временем улицы продолжали сужаться, грязные многоквартирные дома наклонялись под все более ненадежными углами, а взгляды живущих в них нормалов становились все холоднее и убийственнее.

Я уже начал сомневаться, не совершили ли мы ошибку, бросив двух наших охранников.

Из дверного проема старая карга прошипела: «Прочь, проклятые чужеземцы!» — а затем плюнула в нас, яростно почесывая голову.

Мы бросились через улицу, а она скрылась в подвале.

— Боже, что ее гложет? — сказала Нур.

— Вши, черви… возможно, крысы, — сказал Миллард. — Ты захочешь, чтобы все эти закольцованные нормалы держались подальше. Здесь уже несколько дней льет дождь из крови и костей, и я подозреваю, что они думают, что это конец света.

— Может, они и правы, — сказала Нур.

— Я не знал, что здесь живут какие-то странные люди, — сказал я, желая сменить тему.

— Только Клаус, — ответил Миллард. — Говорит, что он не любит, когда люди дышат ему в затылок. Он немного эксцентричен. Хотя, чья бы корова мычала.

Наконец мы нашли дом лудильщика посреди пустынного квартала. Надпись от руки над потрепанной дверью гласила: «РЕМОНТ ЧАСОВ». Дверь распахнулась прежде, чем кто-либо из нас успел постучать, и в следующее мгновение я увидел перед собой пистолет — гигантский двуствольный мушкетон, которым размахивал старик с растрепанными седыми волосами.

— Чего вы хотите? Уходите! Иначе, я убью вас!

— Не стреляй! — крикнул я и услышал, как Миллард упал на землю, а мы с Нур взмахнули руками.

— Это я, Клаус, это Миллард Наллингс!

Он посмотрел на землю.

— ЧТО?

— МИЛЛАРД НАЛЛИНГС!

Старик прищурился, глядя в пустоту, откуда донесся голос Милларда, и медленно опустил мушкетон.

— Черт. Почему ты не сказал мне, что придешь?

Каждое его слово было произнесено на большой громкости, и его рот был открыт, даже когда он не говорил. Казалось, он очень плохо слышит.

— Потому что ты подстрелил последнего попугая, которого я послал, — почти прокричал в ответ Миллард. — Это мои друзья, Клаус. Те, о которых я тебе рассказывал.

Клаус кивнул, затем снова взял длинное ружье, поднял его над нашими головами и выстрелил. Мы бросились на землю.

— Шутка такова, что у никого из вас нет идей! — крикнул он пустым окнам через улицу. Когда я осмелился поднять голову, то увидел, что единственное, что целилось в нас — это широкая улыбка, бледный потрескавшийся полумесяц губ в густом гнезде его огромной белой бороды. — Не волнуйтесь, он стреляет только холостыми, — театрально прошептал он и жестом пригласил нас следовать за ним в мастерскую. Я посмотрел ему вслед. Внутри было довольно темно, и все, что я мог разглядеть с того места, где лежал, были шатающиеся груды мусора.

Нур огляделась и прошипела:

— Миллард, где ты? Я должна дать тебе пощечину.

— Не обращайте внимания на Клауса, он в основном безвреден, — сказал Миллард из-за двери мастерской. — Он и личинку не обидит… Он просто старомодный американец.

— Что это значит? — сказал я, помогая Нур подняться.

— А еще он гений, — сказал Миллард, не обращая на меня внимания. — Он заставил тикать половину безимбринных петель в Калифорнии, прежде чем люди тварей обманом заставили его работать на них здесь.

— Ну? — взревел Клаус откуда-то из глубины мастерской. — Ты хочешь впустить каждую проклятую папой муху в Лихорадочную канаву, или ты войдешь и выпьешь мое виски?

Я встал и помог Нур подняться.

— Я возвращаюсь в Дитч-Хаус, — сказала она. — Если твари доверяли ему, то почему должны мы?

Миллард раздраженно вздохнул, затем подошел ближе и тихо сказал:

— Его заманили в Акр и заставили работать на тварей. Харон сказала мне, что они держали жену Клауса в плену в одной из тюремных петель Пенпетлекона, и это была единственная причина, по которой он им помог. Он жил здесь, как можно дальше от них. Так далеко, что он понял, что Акр был освобожден только месяц назад, если вы можете в это поверить. Но он гений, как я уже сказал. С некоторых пор я стараюсь подружиться с ним. Приносил ему маленькие подарки, в основном алкогольные, часами слушал его бесконечные истории. И я думаю, что он мог бы нам помочь, если бы мне удалось заинтересовать его.

Мы услышали звон бокалов изнутри, затем что-то разбилось об пол, и Клаус выругался.

— Ладно, ладно, — пробормотала Нур себе под нос, — если ты действительно думаешь, что он сможет починить…

— Превосходно! — пропел Миллард, выхватил устройство Ви из кармана Нур и метнулся внутрь.

— Эй!

— Клаус, у меня тут есть кое-что интересное…

Мы с Нур покачали головами друг другу. Трудно было злиться на кого-то настолько благонамеренного, настолько раздражающего, каким иногда бывал Миллард. Мы вошли в темную мастерскую и закрыли за собой скрипучую дверь.

Внутри мастерская Клауса выглядела так, словно внутренности гигантских часов разлетелись на всех доступных поверхностях. Стулья, столы, целые секции пола и несколько длинных верстаков были завалены разнообразными шестеренками. Кроме того, здесь были исправные часы — целые легионы: высокие дедушкины часы и крошечные круглые настольные часы, простые настенные часы и искусно украшеные часы с кукушкой. Звук тикающих маятников сводил с ума и был вездесущим.

Клаус вышел из задней комнаты с подносом разномастных кружек и очистил ближайшую к нам секцию верстака взмахом своей массивной руки.

— Кто любит ржаное виски? А ну-ка попробуйте первую партию. — Он сунул кружку в руку Нур, потом одну в мою, потом махнул третьей в сторону Милларда, пока наш невидимый друг не забрал ее у него.

— Добро пожаловать, ну, за ваше здоровье! — сказал Клаус, опрокидывая свою кружку в рот. Стакан Милларда поднялся и повернулся, из него потекла струйка зеленой жидкости и исчезла, едва коснувшись его губ. Нур выпила в ответ, потом закашлялась и выглядела так, словно ее ударили по лицу. Я сделал осторожный глоток — на вкус он был как огонь — и держал кружку, надеясь, что Клаус не заметит, что выпивка, которую он налил мне, все еще была в там.

— Намного лучше того пойла, что подают в «Сморщенной голове», а? — спросил Клаус. — И оно будет блестеть от тусклости карманных часов лучше, чем любой растворитель, который вы можете купить. — Огненная струйка алкоголя в горле напомнила мне о Дыре Священников, о том зловонном мотеле на Кэрнхолме, где мы с отцом останавливались. Невозможно было представить, что все это случилось меньше года назад. Что совсем недавно я еще не встречался ни с Миллардом, ни с Эммой, ни с мисс Сапсан.

Мальчик, которым я был тогда, теперь стал для меня чужим. Это была другая жизнь.

— У вас тут целая история, — сказал Клаус. Миллард передал ему экспульсатор, и Клаус наклонился, чтобы рассмотреть его, надвинув на один глаз увеличительную лупу, которая делала его похожим на близорукого циклопа. Он повертел устройство в руках, затем использовал крошечную отвертку с головкой шириной с иглу, чтобы открыть его. Несмотря на недавнее употребление крепкого спиртного — или, возможно, из-за него — его руки были тверды.

— Хм-м-м, — сказал он, вглядываясь в лупу. — Очаровательно. — Он отодвинул лупу и резко повернул голову к Милларду. — Ты показал это Перплексусу Аномалусу?

— Нет, Перплексус не интересуется механическими вещами. Бумага, карты и дифференциальные уравнения — да, но…

— У этого человека липкие пальцы, — резко сказал Клаус. — Покажи ему что-нибудь блестящее, и ты вряд ли получишь это обратно. Он осмотрел мой магазин на прошлой неделе, и вы представляете, я потерял бедренную кость от моих лучших и самых старых костяных часов!

Я не видел выражения лица Милларда, но был уверен, что оно выражало недоверие.

— Я совершенно уверен, что Перплексус не имеет никакого отношения к твоей пропавшей бедренной кости, но я спрошу об этом в следующий раз, когда увижу его…

Внезапная какофония сотрясла мастерскую, сотни часов одновременно отмечали время. Мы с Нур заткнули уши. Клаус снова переключил внимание на экспульсатор и, казалось, ничего не заметил.

Было ясно, почему он так плохо слышит. Его оглушили собственные часы.

Когда звон прекратился, Клаус сказал:

— Ты ведь знаешь, что это ружье уже выстрелило, верно? Только однократное использование.

— Да, мы знаем, — сказал Миллард, — но мы надеемся, что есть какой-то способ восстановить его, чтобы можно было использовать его во второй раз.

Его глаза расширились, и он испустил громкий смех.

— Нет, нет, ни за что, никак. Это невозможно. Я бы не стал этого делать, даже если бы это было возможно. Это какое-то плохое дело.

— Почему? — Я сказал.

Он откинулся на спинку стула и обвиняюще ткнул пальцем в секундомер.

— Ты знаешь, какая сила у этой штуки?

— Пружины?

— Циферблат работает на пружинах. Нет, скорее, реакцию вытеснения. — Теперь, когда мы обсуждали его область знаний, он звучал не как злобный старый лудильщик, а скорее, как ученый. — На том, что в мгновение ока вышвырнуло вас всех на восточное побережье Соединенных Штатов и перенесло вперед во времени на пару дней.

— Не знаю, Клаус, — ответил Миллард. — Почему бы тебе просто не рассказать нам?

Он наклонился к нам и понизил голос.

— Очень труднодоступная, этически изворотливая порция извлеченной и сконцентрированной души. Знаешь, соул, как это называют наркоманы.

Это было слово, которое я давно не слышал, и оно заставило мой пульс участиться. Это было вещество, которое твари извлекли из моего деда. Что они торговали слабовольными особями, пристрастили их, чтобы их можно было контролировать.

— Ты имеешь в виду амброзию? — Я сказал.

Гротескно увеличенный глаз Клауса сверкнул на меня сквозь лупу.

— Да, именно так, — сказал он и кивнул. — Вот почему они никогда не могли массово производить эти маленькие чудеса. — Он легонько постучал по экспульсатору. — Топливо слишком дорогое.

— А что, если мы достанем тебе флакон? — спросил Миллард.

— Как? — спросил он, скосив на меня глаза. — Он дилер?

Нур рассмеялась.

— Нет, нет, Клаус, мы выгнали их всех из Акра. Разве ты не знаешь, кто это?

— Не знаю, мне все равно. И я не буду иметь дела ни с кем, кто имеет дело с соулом.

— Он не дилер, — сказал Миллард, — но, если я правильно понимаю, на что намекает Джейкоб, мы могли бы заполучить флакон, который был реквизирован у тварей после захвата их крепости. У них был запас, хотя я думаю, что большая его часть была уничтожена еще до окончания битвы.

— Я бы не стал прикасаться к этой штуке, даже если бы вы могли ее достать…

Миллард на мгновение задумался, а затем сказал:

— А что, если мы сможем вернуть твою бедренную кость?

Клаус почесал седую бороду.

— Вы знаешь историю с костяными часами? Это совершенно особая часть странной часологии.

— Не знаем, — ответил я и посмотрел в сторону Милларда, который покачал головой.

— Тогда я расскажу вам, — сказал Клаус. Он уселся на табурет и скрестил мясистые руки. — Давным-давно в Праге жил странный часовщик по имени Миклаус. Он построил часы на главной городской площади, и это была самая удивительная вещь, которую кто-либо видел. Все соперничающие города хотели, чтобы Миклаус построил им точно такие же часы, но пражские советники были ревнивыми людьми, и чтобы он никогда не сделал других, и чтобы гордость их города никогда не была побеждена, они ослепили его. Так вот, Миклаус сошел с ума, и однажды ночью он бросился во внутренности этих огромных часов и был раздавлен насмерть их шестеренками.

— Проклятье, — прошептала Нур.

— Его сын тоже был часовщиком, и, чтобы почтить память отца, он эксгумировал кости Миклауса и сделал из них другие часы — еще большие, чем те, что были в Праге. Никогда не был в Праге, поэтому не могу вам сказать. Но часы, сделанные из костей Миклауса, предположительно являются особыми и наделены некоторыми интересными способностями, о которых я еще не совсем догадываюсь. Это был мой любимый проект в течение многих лет, что-то, с чем я возился, когда у меня было время.

— Как ты завладел часами? — спросил Миллард.

— Я унаследовал их. Миклаус был моим прапрадедом и тезкой. — Он сказал это так небрежно, что мне потребовалось мгновение, чтобы уловить смысл. Клаус вздохнул, выглядя немного подавленным. — Я пытался выломать дверь кабинета Перплексуса, чтобы вернуть бедро, но охранники выгнали меня, и какой-то мерзавец сказал мне, что, если я еще раз попробую сделать что-то подобное, меня вышвырнут из Акра. Я вообще не хотел сюда приезжать, но… — Он пожал плечами, и его плечи поникли, и на мгновение он показался очень маленьким, несмотря на свое массивное тело. — Но теперь это мой дом.

Интересно, что стало с его женой — той, что была пленницей тварей? Но если ее сейчас здесь нет, мне не нужно было спрашивать. Его реакция на идею использовать соула для каких-либо целей была красноречивой.

— Если мы достанем тебе эту кость, — сказал я, — и принесем флакон соула, ты восстановишь экспульсатор?

— Мне это совсем не нравится, — сказал он. На лбу у него выступили капельки пота. Он вытащил из кармана пиджака грязную тряпку и вытер ею лоб. — Скажи мне, для чего он тебе нужен.

Я посмотрел на Нур, которая беспокойно заерзала.

— Тебе решать, — сказал я.

— Однажды это спасло нам жизнь, — сказала она. — Мои друзья, кажется, думают, что нам это может понадобиться, чтобы снова спасти наши жизни.

— Нур — ключ ко всему, Клаус, — вполголоса сказал Миллард. — Без нее Каула нам не остановить. Так что если случится худшее, и ему удастся прорвать оборону имбрин…

— Вам нужен предохранитель, — сказал Клаус. Даже его громкий голос понизился до шепота. — Вы достанете мне кость и соул, и я сделаю все, что в моих силах. Но, — он предостерегающе поднял скрюченный палец, — я не даю никаких гарантий. До сегодняшнего дня я никогда не прикасался к экспульсаторам, и ты знаешь, что они не предназначены для использования дважды. Он может взорваться прямо перед твоим лицом.

— Если кто и может это сделать, Клаус, так это ты, — сказал Миллард. — Ты самый лучший.

Клаус усмехнулся.

— Где твоя рука, мальчик? — рукав Милларда поднялся, чтобы пожать протянутую руку Клауса, а затем Клаус наклонился, чтобы покопаться под верстаком. Он появился, держа в руках бутылку с мутной жидкостью. — Перекусить на дорожку?

— Нет, спасибо, — сказал Миллард. — Сегодня нам нужен наш мозг.

На лице Нур промелькнуло выражение смутного страха.

— Я выпью одну, — сказала она. Клаус налил ей в кружку еще.

Я наклонился к ней.

— Ты уверена?

С верстака донесся длинный медный звук звонка, и замысловатые часы с кукушкой начали отбивать час, опоздав на несколько минут. Открылась маленькая дверца, и оттуда высунулась платформа с палачом в черной мантии и человеком на коленях. С каждым часовым ударом палач опускал топор, отрубленная голова жертвы отлетала от тела, и из отверстия в шее вылетал подпружиненная струйка красного войлока. Нур опрокинула стакан, когда обезглавливание повторилось десять раз, а затем поморщилась и поставила кружку.

Я уже начал беспокоиться о Нур. Пока мы спешили по темным улицам внешнего кольца Акра, она почти не разговаривала. Возможно, это была жидкость для керосинок домашнего приготовления, которую она только что выпила, но более вероятно, что она была погружена в свои мысли, думая о том, что мы собираемся сделать. Как вы спросите кого-то, готов ли он увидеть воскрешение давно потерянного любимого человека? Мягко, но прямо, решил я.

Мы проезжали через затопленное место, где булыжники были разбросаны, а улица устлана мокрым мусором, в этот момент Нур споткнулась. Я поймал ее за руку, прежде чем она успела упасть.

— Упади лицом в эту дрянь, и ты наверняка подхватишь плотоядную сыпь, — сказал я.

— Еще один день в раю. — Она мрачно рассмеялась.

— Итак, ты готова к этому? — спросил я, все еще держа ее за руку. — Когда Енох делает это, это может быть действительно… грубо. Я уже несколько раз видел, как он это делает, и это не очень красиво. — Я подумал о бедном, мертвом брате Бронвин, Викторе. И Мартине, человеке, который управлял маленьким музеем на Кэрнхолме, который проснулся без половины лица, цитируя стихи. Сцены, которые с тех пор преследовали меня во сне.

Нур пожала плечами.

— Я уже видела, как ее убили. Насколько хуже уже может быть?

— Иногда ты не знаешь, пока это не случится.

Некоторое время мы шли молча, а потом она тихо спросила:

— Ты имеешь в виду метод Еноха?

— Нет, просто… любой метод.

— Некоторое время после того, как я приехал сюда, я все время думал об этом. Мне хотелось знать его мнение обо всем. Мне хотелось рассказать ему, что я делаю, показать, кем я становлюсь. Я так и думал, что он будет…

— Гордиться.

Я кивнул, слегка смутившись.

Она обняла меня за плечи.

— Я абсолютно уверена, что так оно и было.

— Спасибо. «Надеюсь, что так», — сказал я, чувствуя внезапный прилив эмоций. Я все еще скучал по дедушке, хотя это была слабая, фоновая боль. Но некоторые воспоминания могли обострить боль, пока она на мгновение не становилась невыносимой.

Я глубоко вздохнул. Она прислонилась ко мне, когда мы перепрыгнули через широкую лужу. Боль притупилась, и на ее месте я почувствовал огромную благодарность Нур. Она могла заставить меня почувствовать так много всего одним — двумя словами — потому что я никогда не сомневался, что она имела в виду. Она никогда не притворялась со мной, ни на секунду. Она была бесхитростна, но не наивна. Еще две строчки в растущем списке вещей, которые я любил в ней.

— В любом случае, — сказал я, снова собравшись с мыслями, — наступил момент, когда я перестал так сильно в этом нуждаться. Когда то, что он думал обо мне, становилось менее важным, чем то, что я думал о себе. Так что, как бы сильно я по нему ни скучал, теперь я думаю, что лучше, чтобы он просто… держался… подальше.

— Я никогда не нуждалась в этих вещах от Ви, — сказала она. — Я была слишком зла на нее до смерти. Правда сломала бы меня, если бы я узнала ее тогда.

— И все же. Думаю, было бы лучше, если бы тебя не было в комнате, когда это случится.

— Нет. Мне нужно быть там.

— Почему?

— А что, если она не просто марионетка Еноха? Что, если какая — то ее часть действительно присутствует? Какая-то искра?

— Нет никакой искры, Нур. — «Как в фильме ужасов», — подумал я, хотя и держал это при себе. — Тебе не нужно, чтобы эти образы крутились у тебя в голове всю оставшуюся жизнь.

Она отпустила мою руку. На мгновение отступила назад.

— А что, если она… напугана?

— Напугана?

— А ты не боялся бы?

— Она даже не поймет, что с ней происходит.

Я хотел, чтобы Миллард подскочил и поддержал меня, но он знал, что у нас был частный разговор, и, вероятно, был тактичен на десять шагов впереди нас.

— Я должна быть там, — решительно сказала она, затем бросила на меня взгляд. — И ты тоже, пожалуйста.

— Конечно.

— Спасибо. — Она попыталась улыбнуться, но вместо этого поморщилась. — Со мной все будет в порядке. — Она повторяла это как мантру, защищаясь. — Со мной все будет в порядке.