Разрушь преисподнюю!

25 сентября, суббота

Супруги Ньюгарты завтракали рано. Суббота, не суббота – в лабораторию Джордж рвался не слабее, чем в Манчестере. Над дачей в Голицыно плыли редкие облачка, и солнце из-за деревьев тянулось к чайному сервизу. Женщина в белом фартуке расторопно обслуживала супругов, но лица Джорджа и Люси хмуростью своей превосходили ее пасмурную физиономию.

– Ты уверена, что правильно продиктовала адрес? – осведомился Джордж.

Люси подлила ему в чай молока.

– Дорогой, ты несносен. Я всегда уверена в том, что делаю.

– Именно поэтому мы оказались здесь, – не удержался Джордж.

Люси поджала губы, щеки ее побледнели.

– Давай, милый, добей меня.

Джордж накрыл ее руку своей. Его порозовевшая лысина, голубые глаза и даже нос картофелиной выразили раскаянье.

– Плесни мне в рожу чаем, – предложил он.

Люси улыбнулась, инцидент был исчерпан.

Горничная внесла блюдо с дымящимися блинами и вышла.

– О-о! – Джордж погладил брюшко. – Это уже слишком!

Люси вперила взгляд в окно.

– Поверь, дорогой, я обеспокоена не менее тебя. Ричард всегда держит слово, и, если он не приехал…

– Вот что мы сделаем, – перебил Джордж. – После обеда отправимся к нему в отель.

Люси замерла с чашкой в руке.

– На чем отправимся, на самокате? – съязвила она.

Джордж пожал плечами.

– Почему бы не вызвать такси?

Люси грохнула чашкой о блюдце.

– Не мели ерунды! Слушать противно!

Джордж положил себе в тарелку блин.

– Обожаю, когда ты так орешь. Детка, погромче.

– Прости, дорогой. Какое к черту здесь такси?

– В таком случае одолжи «Мерседес» у своего племянника. Сколько их у него – шесть, восемь?

– Всего-навсего три, – уточнил по-английски вошедший Куроедов. Он был в модном костюме и при галстуке. Улыбка его так и просилась на журнальную обложку. – Куда это вы собрались, дяденька с тетенькой?

Джордж задиристо взмахнул вилкой.

– Мы должны отчитываться?! Мы в заточении?!

Улыбка Куроедова казалась непрошибаемой.

– Ведь вам нужна моя машина Могу я поинтересоваться, зачем?

– Чтобы ограбить банк! – рявкнул Джордж.

Люси умиротворяюще подняла руку.

– Мы хотели бы съездить в «Метрополь», повидаться с приятелем, – произнесла она по-русски.

– Пригласите его сюда, – также по-русски предложил Куроедов. – Разумеется, его обыщут. Если не обнаружится оружия и прослушки, ваши друзья – мои друзья.

Не понимающий языка Джордж в досаде перевел взгляд с жены на ее длинноволосого толстого племянника. Люси ответила:

– Спасибо, Володя. Собственно, так я и поступила. Ричард намеревался вчера сюда приехать, но не приехал. На него это не похоже, мы беспокоимся.

Куроедов отмахнулся.

– Мало ли. В «Метрополе» такие классные проститутки…

– Владимир! – хлопнула по столу Люси. – Либо контролируй свои мысли, либо заткни свою сраную глотку!

– Что он сказал? – встревоженно поинтересовался Джордж. Но вопрос его повис в воздухе.

Куроедов с ухмылкой поднял руки.

– О'кей, тетя Людочка, о'кей. У меня дела в городе, и ближе к вечеру я подрулю в «Метрополь» и… Как имя вашего приятеля?

– Ричард Мак-Грегор.

– О'кей. Подрулю в «Метрополь», разыщу там Ричарда Мак-Грегора и лично доставлю вам. Годится?

Люси просияла.

– Было бы чудесно! – Она перевела эту идею мужу. – Согласен, дорогой?

Джордж хмуро кивнул.

– Если он по дороге не прикончит Ричарда.

Хохотнув, Куроедов перешел на английский:

– Ты параноик, дядя.

– А ты кретин, – буркнул Джордж.

– У каждого свои недостатки, – парировал племянник, направляясь к двери.

Джордж бросил вдогонку:

– Как там твоя девушка? Не засохла еще от любви?

Куроедов застыл в дверях. Затем произнес сквозь зубы:

– Не подавись блином, Джордж. Это подорвет наш бизнес. – И, откинув со лба волосы, вышел.

Глеб и Даша успели хорошо выспаться, позавтракать, постучать на пишущей машинке, почеркать написанное и вдобавок пожмуриться на гуляющее по кухне солнце. Все это они успели, пока не раздался звонок в дверь. Глеб открыл.

В прихожую влетел хрупкий бородач с потертой папкой под мышкой. Стащив с себя куртку, он проворчал:

– Шолом! Опять голым скачешь?

Глеб был в джинсах, без рубашки и босиком.

– Шокирую? – уточнил он.

Бородач кивнул.

– Твои мускулы действуют на нервы.

– Тогда, старик, у тебя три варианта поведения, – заметил Глеб. – Первое: заняться гимнастикой. Второе: оставить все как есть. И третье: удавиться от зависти.

Бородач хмыкнул.

– Для первого варианта, старик, я слишком ленив, а для третьего нет оснований. Остается лишь второе.

Из кухни послышался голос Даши:

– Гольдберг, может, у тебя сдвиг в сексуальной ориентации?

Бородач с Глебом вошли на кухню. Даша в шортах, в маечке и с «конским хвостом» правила за столом текст рукописи. Бородач плюхнул свою папку на груду листов.

– Подвиньтесь, бумагомараки. С ориентацией, Лосева-Грин, у меня полный порядок. Не далее как только что…

– Врешь, – перебила Даша. – Ты еще в школе был пришибком. От лучших наших девиц бегал вместо зарядки.

Смерив ее взглядом, бородач повторил:

– Не далее как только что ко мне пристали две крали годков двадцати. Они…

– Погоди! – Глеб уселся на табурет. – Я должен подготовиться.

Даша придвинулась к нему и чинно положила руки на колени.

– Надеюсь, Илюша, – сказала она, – мы сможем тобой гордиться.

Илья усмехнулся.

– Эти прелестницы предложили купить им пива и завалиться к кому-то на квартиру…

– Конечно же, ты взял ящик, – ввернул Глеб.

– Коньяка, – уточнила Даша.

Глеб мотнул головой.

– Коньяк не заказывали. Мог возникнуть конфликт интересов.

– Конфликт Илюше – тьфу! – возразила Даша. – По одной девице на ладонь.

Илья нахмурился.

– Эй, что за цирк? Слушать будете или как?

Глеб с Дашей переглянулись.

– Старик, не обращай внимания, – вздохнул Глеб.

– Это мы ученикам подражаем, – пояснила Даша. – Леньке с Гулькой.

– Продолжай, – потребовал Глеб. – Куда вы направились с пивом?

Илья выдержал паузу.

– Никакого пива не было. Я сбежал.

Глеб и Даша расхохотались.

Илья возмутился:

– Дослушать можете?!

Согнувшись на табуретах, Глеб и Даша держались за животы. Илья гаркнул:

– Слушайте, идиоты! Они выделяли какую-то серую гадость вроде дыма! Это клубилось прямо из их тел!

Глеб и Даша поперхнулись смехом.

– Как-как? – переспросил Глеб.

Илья буркнул:

– Будете слушать или подражать Леньке с Гулькой?

Глеб придвинул ему табурет.

– Старик, давай про этих девиц сначала.

– За широким письменным столом Леня и Гуля плечом к плечу решали логарифмические уравнения. Из кассетника звучала негромкая ритмичная музыка. Ребята молчали уже полчаса, стремясь отделаться от надоевшей алгебры. В комнату заглянула чуть полноватая, но сохранившая стройность дама. На ней было приталенное платье в клетку – что называется, простенькое, но со вкусом.

– Все зубрите? – умилилась она. – Шли бы гулять: погодка вон какая.

Гуля сдула со лба прядь волос.

– Дорешаем и пойдем, Анна Кирилловна.

– Музыку хоть бы выключили.

– Нельзя. Она стимулирует мыслительный процесс.

Анна Кирилловна потопталась на пороге.

– Кушать не хотите?

– Спасибо, – ответила Гуля. – Может, попозже.

Дама кивнула и поинтересовалась:

– Сын, ты сегодня язык проглотил?

– Мать, – баском отозвался Леня, – когда женщины базарят, джигиты не вмешиваются.

Гуля отвесила ему легкий подзатыльник. И Анна Кирилловна поддержала:

– Правильно. Я еще добавлю. – Она вышла.

Извлекая корень из дискриминанта, Леня проворчал:

– Дверь бы за собой закрыла.

– Пойди и закрой, – отрезала Гуля, переписывая очередной пример из учебника.

– Еще чего? – огрызнулся Леня. Квадратный корень извлекаться не желал. – Кто из нас восточная женщина, я или ты?

– У нас революция. Ты 231-й сделал?

– Не-а. А ты?

– С ответом не сходится, – вздохнула Гуля.

Леня тотчас возмутился:

– Виктория всегда задает на понедельник, вредина!

– Не только она, – заступилась Гуля.

Тут мимо распахнутой двери прошел Ленин отец, Борис Викторович – генерал-майор ФСБ, получивший среди сослуживцев кличку Оксфорд. Даже дома он был одет в отутюженные брюки и сорочку ослепительной белизны. Генерал был высок, худощав и спину держал исключительно прямо. Шагая мимо комнаты сына, он проговорил в телефонную Трубку:

– Все это интересно, друг мой. Но при чем здесь Глеб Михайлович Грин? – И, продолжая разговор, скрылся в своем кабинете.

Леня и Гуля переглянулись.

– Что за дела? – насторожилась Гуля.

– Чуяло мое сердце, – тихо отозвался Леня. – Наверняка этот говноед под Глеба копает.

– Кто? – не поняла Гуля.

– Юрий Васильевич. Помнишь, вчера у школы? – Леня крадучись направился к двери.

Гуля всполошилась:

– Куда ты?!

– На разведку.

– Отец тебя прибьет!..

– Замучается.

В коридоре Леня огляделся и прислушался. На кухне мать уютно погромыхивала посудой. Голос отца доносился из кабинета: телефонный разговор, очевидно, продолжался. И Леня на цыпочках проследовал к кабинету. Дверь, на его удачу, оказалась приоткрытой, и в щель виден был профиль сидящего в кресле отца.

– То есть таким образом вы пытаетесь связать одно с другим? – проговорил отец в трубку и покосился на дверь.

Леня отпрянул с колотящимся сердцем. Однако отец спокойно продолжал разговор:

– Ладно, Юрий Васильевич, подведем итог. Британский подданный Ричард Мак-Грегор вчера был задушен с переломом шейных позвонков. Убийство произошло в автомобиле «Вольво», взятом Мак-Грегором напрокат. Время смерти, примерно, между восьмью и десятью вечера. Правильно?.. Пойдем далее. Незадолго до убийства у покойного была ссора в отеле «Метрополь» с гражданином, личность которого вы установили. Это оказался Глеб Михайлович Грин, учитель французского языка в школе номер… Кстати, Юрий Васильевич, вам известно, что в этой школе учится мой сын? Причем именно у этого учителя… Не известно? Что ж, не все сразу. Вы и без того сработали оперативно. Я бы даже сказал: весьма… Успокойтесь, Юрий Васильевич. Это, как вы изволили выразиться, совпадение не должно влиять на процесс вашего расследования. Создавать вам помехи я, конечно же, не намерен…

Отец продолжал еще говорить, однако Леня попятился прокрался к себе в комнату и шепнул Гуле:

– Надо срочно позвонить Глебу.

– Что такое? – тихо выдохнула Гуля.

– На него убийство вешают.

Гуля ахнула.

Оставив тетради и учебники на столе, ребята выскользнули в коридор, прошмыгнули в прихожую и достали из шкафа куртки. За их спинами вдруг раздался голос Анны Кирилловны:

– Куда вдруг намылились?

– Погулять, мам, – бодро ответил Леня. – Ты права: погодка – прелесть.

Анна Кирилловна загородила выход.

– Шлагбаум закрыт. Покушайте сперва.

– Во-первых, – нахмурился Леня, – не «покушайте», а «поешьте»…

– Не цепляйся! – одернула его Гуля.

– А во-вторых, – продолжал Леня, – аппетит необходимо нагулять.

Тут в прихожей возник отец. Он приблизился, заложив руки за спину, и гладко выбритое лицо его излучало холодное спокойствие. Ребята инстинктивно втянули головы в плечи.

Анна Кирилловна обратилась к мужу:

– Борик, скажи им. Пусть сперва покуша… поедят.

Генерал посмотрел сыну в глаза, затем двинулся прочь, обронив:

– Не переживай, Анют. Проголодаются – придут.

Облегченно переведя дух, Леня и Гуля выскочили из квартиры, спустились в лифте и, миновав бдительную консьержку, оказались во дворе дома. Во время этого марш-броска Леня успел передать Гуле содержание подслушанного телефонного разговора.

Солнышко сияло, как летом. Правда, было прохладно, и красно-желтых листьев становилось все больше.

– Отойдем подальше. – Леня извлек из кармана сотовый телефон. – Чтоб из окон не засекли.

– Сын чекиста! – фыркнула Гуля, шагая за ним со двора. – Ты веришь, что Глеб мог кого-то убить? Лично я никогда не поверю.

Леня пожал плечами.

– Всякое бывает.

Гуля резко остановилась. Глаза ее гневно блеснули.

– Что ты хочешь сказать?!

Леня также остановился, и чубчик его вздыбился.

– Я верю в другое! Если Глеб кого-то убил – туда тому и дорога!

Гуля опустила взгляд и, быть может, впервые за время их дружбы не нашла, что возразить.

– Ладно, – вздохнула она, – отойдем еще подальше. Чтоб и с телескопом не засекли.

Леня сердито подытожил:

– На месте отца я бы этому говноеду Юрию Васильевичу прищемил хвост. Ох, прищемил бы!

Гуля взяла его за руку и потащила за угол ближайшего дома. Чтобы выйти наконец из зоны наблюдения.

Майор ФСБ Луганский вновь посетил «Метрополь». На сей раз он обошелся без надвинутого на лоб берета и темных очков: как говорится, надобность отпала. Юрий Васильевич был в более светлом костюме, при галстуке и в замшевой куртке. И каждый волосок в прическе его и в усиках, разумеется, знал свое место. Облокотясь на стойку, майор допрашивал портье с гораздо большим упорством, но с тем же успехом. Физиономия портье вместо почтения к спецслужбам выражала лишь вежливую скуку. Юрий Васильевич, однако, проявлял терпение, поскольку ничего полезного узнать не рассчитывал, и допрос проводил, что называется, «для близиру».

– Значит, Мак-Грегор прокондылял сюда из бара, вот так прошел к дверям, и больше ты его не видел, так?

Портье кивнул:

– Точнее не скажешь.

– И за что тебе деньги платят? – пошутил майор.

Этот вопрос портье оставил без внимания.

Между тем под пальмой, в том кресле, где вчера сидел барон, вольготно расположился Куроедов. Его одутловатая физиономия также выражала скуку. Устроив своему Гаврилычу выходной, Куроедов лично привез приятеля-майора в «Метрополь» и теперь дожидался завершения следственных действий. Благо, данное тетке обещание выполнять не придется: друг Ричард (кто бы мог ожидать?) сыграл в ящик.

И вот, стало быть, Куроедов сидел в кресле и курил, так же как покойный барон, стряхивая пепел в кадку пальмы. Ни он, ни Луганский не обратили внимания на невзрачного японца, периодически мелькавшего поблизости. Впрочем, заметить его и впрямь было нелегко.

Зато японец проследил их путь от парковки до отеля и записал номер куроедовского «Мерседеса». Маленький человечек со шрамом над бровью умел быть неразличимым не только в людской сутолоке, но и в практически пустом фойе гостиницы.

Майор Луганский тем временем сворачивал малоэффективный допрос.

– Тот тип в джинсах и куртке больше не возникал? – осведомился он вяло.

Портье разве что не ковырял в носу.

– Какой тип?

– Который вчера встречался тут с Мак-Грегором.

– А-а… Нет вроде. На глаза не попался.

Майор нахмурил напоследок брови.

– А ты смотри в оба, варежку не разевай. – Он выложил на стойку визитку. – Появится – звони. Тебе зачтется.

Портье едва сдержал вздох облегчения.

– Всенепременнейше.

Луганский вперил в него взор, однако решил не связываться и, подойдя к Куроедову, присел на соседнее кресло. Куроедов, прищурясь, взглянул сквозь сигаретный дым.

– Далеко продвинулся? – полюбопытствовал он.

Майор достал расческу, провел ею по височкам и убрал в карман.

– Далеко, не далеко, – отозвался он, – но муженька твоей принцессы мы прищучим. Тем более что покойный Мак-Грегор вполне мог натрепать ему про твоих английских родственников.

Куроедов отмахнулся сигаретой.

– Он сам ничего не знал.

– Как выяснилось, он знал адрес твоей дачи.

– И что с того? Не поднимай хипиш, Юрик. Допустим, этот Мак-Грегор, перед тем как его замочили, успел брякнуть корешу про фазенду в Голицыно. Чего нам опасаться? Что учитель французского припрется туда с инспекцией? Так ему охрана руки-ноги повыдергивает. Ее-богу, Юрик, паранойя – твоя профессиональная болезнь.

Майор Луганский отогнал ладонью сигаретный дым.

– Вова, не будь олухом. Откуда, интересно, этот школьный учитель знает барона Мак-Грегора? Простенький такой вопрос. Может, он родня лорду Грину, на которого рассчитывал покойник? Или только однофамилец? Это надо выяснить. В совпадения, Володь, я не верю.

Куроедов с усмешкой тряхнул длинными волосами.

– Похоже на международный заговор.

Луганский на шпильку не отреагировал.

– Владимир Сергеевич, – холодно произнес он, – муж твоей тетки на пороге открытия, которое может нас озолотить. Если уж я влез в этот бизнес, то не позволю устраивать из него лохотрон.

Поблизости от приятелей вновь нарисовался маленький японец. Промелькнул и растворился.

Куроедов поднял вверх руки.

– О'кей, Юрик, о'кей. Делай как знаешь. Одного не пойму: какого дьявола ты ломанулся докладывать шефу? Имея такую лапу, как твой отчим, шефа можно вообще не впутывать.

Луганский кивнул.

– Казалось бы. Но, видишь ли, Вова, так все сплелось, что в долбаной этой школе, на ступеньках которой ты так славно разбуянился…

– Опять?! – вскричал Куроедов. – Я же признал, что…

– В этой самой школе, – невозмутимо продолжил Луганский, – учится отпрыск генерала Рюмина. Причем он был свидетелем инцидента и наверняка меня узнал.

– Ну?!

– Баранки гну. В подобной ситуации, Владимир Сергеевич, нужно быть полным идиотом, чтоб не доложиться шефу. Понятно я объясняю?

Куроедов вновь поднял руки.

– Нет слов, Юрик, молчу. Слушай, мне жрать охота. Что если нам отметиться в здешнем кабаке?

Майор разгладил усики.

– Угощаешь?

– Естественно. – Куроедов швырнул окурок мимо кадки с пальмой.

Леня и Гуля стояли за углом чужого дома. Несмотря на погожую субботу народу вокруг было немного.

Достав из кармана мобильник, Леня в досаде пнул камешек.

– Черт, зарядить забыл! Дай-ка твой.

Гуля огорченно тряхнула головой.

– В портфеле оставила.

Леня вздохнул.

– Ни поддержки в тебе, ни опоры. Моя труба вот-вот сдохнет.

– А ты не трепись, назначь встречу, – посоветовала Гуля. – Такие дела по трубе не обсуждаются.

Леня посмотрел на нее с уважением.

– Женщина, это ж надо… – Схлопотав ласковый подзатыльник, он набрал домашний номер учителя французского. Глеб отозвался сразу, и Леня взволнованно проговорил: – Глеб Михайлович, здравствуйте. Это Рюмин.

– Богатым не будешь: я тебя узнал, – произнес голос учителя. – Чем порадуешь?

– Скорее, огорчу, – выпалил Леня. – Глеб Михайлович, нам нужно срочно с вами встретиться.

– Кому это – нам?

– Мне и Гуле Шариповой.

В трубке раздался смешок.

– Глупо было спрашивать. Где вы находитесь?

– Возле моего дома. Вы у нас были, помните?

– Такое не забывается. Ленька, что случилось?

Леня бросил взгляд на Гулю.

– Глеб Михайлович, у меня сейчас телефон отрубится. Речь идет о вашем знакомом. О Мак-Грегоре из «Метрополя».

Чуть помолчав, учитель произнес:

– Возле вас магазин спорттоваров, знаете?

– Конечно.

– У магазина через полчаса.

– Будем ждать. – Леня отключился и перевел дух. – Приедет к спорттоварам.

– Слава богу! – выдохнула Гуля.

Леня вздыбил пятерней свой чубчик.

– Не радуйся: это лишь полдела.

Гуля взглянула на него в недоумении.

– Что еще?

– Теперь, – поднял палец Леня, – предстоит передать информацию. А то представляешь: приезжает Глеб к месту встречи, а там два наших молодых трупа.

Гуля принялась трясти его за куртку. Леня довольно похохатывал.

В фойе «Метрополя» после ухода Луганского с Куроедовым не оказалось ни души. Гостиница словно заснула во время сиесты. Лишь портье со скучающей миной торчал за стойкой.

Маленький японец со шрамом над бровью возник будто из воздуха. Он обратился к портье по-английски:

– Кто были эти люди?

Портье оглядел его с ног до головы.

– Сами-то вы кто? – произнес он нелюбезно с неплохим английским прононсом.

Японец вперил в него взгляд, от которого по спине портье побежали мурашки.

– Я частный детектив из Токио. – Грудь азиата едва возвышалась над стойкой, однако он с королевским величием уронил перед портье пятидесятидолларовую банкноту. – Вот мои документы, бой. Надеюсь, они в порядке?

Видавший виды портье почувствовал себя неуютно.

– Разумеется, сэр. – С большой неохотой он взял деньги и спрятал в карман. – Что вы желаете знать?

– Кто эти люди? – повторил японец.

– Этот, – портье провел пальцем над губой, обозначив усики, – мистер Луганский из ФСБ, а другой…

– Что такое ФСБ? – перебил японец.

– Спецслужба, – объяснил «бой», и японец понимающе кивнул. – А другого не знаю. Похоже, они приятели.

Японец чуть подумал и спросил:

– Спецслужба интересовался Мак-Грегором?

– Да, сэр.

– Что ты ему рассказал?

– Только то, что мистер Мак-Грегор сидел вчера в баре, затем вышел – и больше я его не видел.

В узких глазах японца промелькнуло удовлетворение. Он уронил на стойку еще одну пятидесятидолларовую банкноту.

– Куда уехал Мак-Грегор?

– Простите? – Ощущая все большую тревогу, портье собрался было отклонить подачку, но под взглядом японца вновь положил деньги в карман. – Не понял вопроса, сэр.

– Ты расслышал адрес, который Мак-Грегору продиктовали по телефону?

– Это было невозможно, сэр. Я стоял в пяти шагах…

– Ладно, бой, верю. Мистер спецслужба произносил фамилию Ньюгарт?

– Ни разу, сэр.

Японец еще подумал.

– Знаешь того типа, с которым вчера здесь встречался Мак-Грегор?

– В джинсах и куртке? – уточнил портье. – Майор Луганский тоже о нем расспрашивал. Понятия не имею, сэр.

Побарабанив пальцами по стойке, японец осведомился:

– Кто такой лорд Грин?

Портье испустил стон.

– Катитесь вы к чертовой матери! – взорвался он. – Не знаю никакого лорда Грина! Ясно вам?! Не знаю!

Губы японца дрогнули в улыбке.

– Верю, бой. Но запомни: услуги я иногда оплачиваю, а иногда… пользуюсь ими бесплатно.

Перед тем как удалиться, коротышка достал из кармана две миниатюрных серебряных фляжки и сделал из каждой по глотку.

Прохаживаясь вдоль витрины «Спорттоваров», Леня и Гуля озирались по сторонам. То есть вели себя прямо-таки по-шпионски. Благо, ни одного контрразведчика вблизи не оказалось.

«Жигуленок» их учителя подкатил, лихо затормозил, и задняя его дверца приглашающе распахнулась. Переднее же сиденье занимали двое. Разглядев их лица, Гуля пробормотала:

– Красива она обалденно. Не могу привыкнуть.

Леня подтолкнул ее к машине.

– Ты тоже ничего. Местами. – И, получив тычок, посетовал: – Делай после этого комплименты.

Ребята нырнули в машину и прикрыли за собой дверцу. Глеб и Даша, обернувшись, смотрели на них. Супруги-учителя были одеты в джинсы и куртки. Лица у обоих были серьезные.

– Привет! – сказала Даша. – Решили экзамен досрочно спихнуть?

– В десятом французский не сдают, – опроверг эту версию Глеб. – Что у вас? Давайте колитесь.

И Леня выпалил:

– Вы знали Мак-Грегора? Он убит.

Повисла тишина.

Зеленые глаза Даши ошеломленно впились в побледневшее лицо Глеба, который вцепился в спинку сиденья, будто боялся упасть. И помрачневшая Гуля добавила:

– Мало того, Глеб Михайлович: это убийство вешают на вас.

Даша перевела на нее встревоженный взгляд.

– Откуда это известно?

– От Бориса Викторовича, разумеется, – пробормотал Глеб. – По каким-то причинам он не решился предупредить меня лично.

Леня криво усмехнулся.

– Дождетесь от него, как же. Просто я случайно подслушал.

– Расскажи в деталях, – потребовал Глеб. – Как именно подслушал? Что запомнил?

Упрашивать себя Леня не заставил. Он внятно изложил, как отец, проходя мимо двери его комнаты, произнес имя Глеба Михайловича по телефону, как он, Леня, прокрался к двери отцовского кабинета, которая оказалась приоткрытой…

– Это все тот прыщ из ФСБ! – перебила Гуля, глядя на Дашу. – Который был с тем ишаком, который к вам клеился!

Даша вздохнула.

– События, похоже, развиваются.

Глеб кивнул.

– Чтоб мы не заскучали.

Леня сердито тряхнул чубчиком.

– Луганский Юрий Васильевич – подчиненный отца, майор долбаный. Он доложил, что вы, Глеб Михайлович, незадолго до убийства Мак-Грегора ссорились с ним в отеле «Метрополь».

Глеб почесал переносицу.

– Еще бы не доложить. Торчал там в берете и темных очках, будто бородавка на лысине. Профессионал.

Даша смотрела на него в тревоге.

– Ссорились?

– Дискутировали. Чем не повод для убийства? – Глеб обратил взгляд на Леню. – Не знаешь, где и каким образом был убит Мак-Грегор?

– В автомобиле «Вольво», взятом напрокат, – отрапортовал Леня. – Задушен с переломом шейных позвонков.

Глеб задумчиво кивнул.

– Так, значит… Это наводит на две мысли разом… – Он запнулся.

И Леня с горечью ввернул:

– А фазер мой заявил, что не станет препятствовать расследованию. Такие вот делишки.

Гуля взяла его за руку.

Даша не сводила взгляд с мужа.

– На какие мысли это тебя наводит?

– Не слишком продуктивные, – вздохнул Глеб. – Первое: вероятно, Ричард наконец вычислил своих биохимиков и к ним поехал. Второе: убийство его не было спланировано заранее. И что это нам дает?

Даша пожала плечами, а Гуля ответила:

– Практически ничего.

Леня скосил на нее глаза.

– Умная.

Глеб обернулся к ученикам.

– Спасибо. Чешите домой.

Несколько задетый Леня вышел из машины.

Гуля замешкалась.

– Э-э… а с вами все будет в порядке?

Даша взглянула на нее повлажневшими глазами.

– Гулька, отдыхай и ничего не бойся. Поняла?

Гуля выскользнула из «жигуленка». Однако не успели они с Леней отойти, как их догнал Глеб.

– Чуть не забыл в суматохе, – обратился он к Лене. – Я бы должен поблагодарить твоего отца, но, боюсь, это будет неуместно. Поэтому я…

– Поблагодарить отца? – вылупил глаза Леня. – Интересно, за что?

– Поэтому я, – повторил Глеб, – кое-что тебе объясню. Поверь, Леня, ты ничего бы не подслушал, если бы твой отец этого не захотел. Предупредив меня, ты как бы выполнил его негласное задание. Твой папа неплохо тебя сечет. – С этими словами учитель французского вернулся в свой «жигуленок» и укатил.

Леня смотрел ему вслед пребывая в обалдении.

Гуля взяла его за руку и потянула к дому.

– Отращу волосы, чтобы носить «конский хвост», – объявила она.

Леня не отреагировал.

– Поверить не могу! – возмущался он. – Игры чекиста с родным сыном!

– Остынь, – посоветовала Гуля. – Это был высший пилотаж.

Ленин чубчик вздыбился петушиным гребнем.

– Какой на фиг пилотаж?! А если б я поленился позвонить? Или вообще бы наплевал?!

Гуля крепко держала его за руку.

– Ведь не наплевал же.

Леня в ярости ускорил шаг, потянув ее за собой.

– Ну нет, я выясню с ним отношения!

– Лень, брось.

– Хоть брось, хоть подними!

Ребята ворвались в подъезд, протаранили бдительную консьержку и поднялись в лифте.

– Уймись, – шепнула Гуля.

– Не сейчас! – Открыв дверь своим ключом, Леня впихнул подругу в прихожую. – Конфликт поколений созрел!

Едва они стащили с себя куртки, к ним выпорхнула Анна Кирилловна.

– Отлично! Как раз обедать садимся. Нагулялись?

– По самую катушку, – буркнул Леня.

– Ну и чудненько! – ворковала матушка, следуя за ребятами в комнату. – Мойте руки. Забыла, кстати, спросить: как У вас там со стенгазетой? Заметку написали?

Леня проворчал:

– Зачем? На меня юный гений работает.

Мать уставилась на него в недоумении.

– Какой еще гений?

– Помесь Пушкина с Бродским. Где папа? – Не дожидаясь ответа, Леня ринулся к кабинету отца.

Дверь на сей раз была прикрыта плотно. Постучав, Леня вошел. Отец за столом листал бумаги. Он поднял взгляд на сына. Леня ернически щелкнул каблуком.

– Задание выполнено, сэр.

Борис Викторович молча на него смотрел.

Ощутив неуверенность, Леня повысил голос.

– Ты знал, что я подслушиваю, не прикидывайся! Ты знал, что я позвоню Глебу Михайловичу! Скажешь, нет?!

Борис Викторович поднялся из-за стола и встал перед сыном, заложив руки за спину.

– Умнеешь, чувак, – произнес он невозмутимо.

Леня пробормотал, краснея:

– Ну и зачем был этот балаган? Все равно ведь…

– Только я не понял, – перебил отец, – что, собственно, ты мог подслушать?

Леня заикнулся было, но осекся и ответил:

– Ничего.

Отец удовлетворенно кивнул, затем уточнил:

– Кому, говоришь, ты звонил?

Губы сына дрогнули в улыбке.

– Никому.

Борис Викторович вновь кивнул.

– Тогда выясни у мамы насчет обеда.

– Да, сэр! – Леня вышел из отцовского кабинета вовсе не в том настроении, с каким вошел.

Девятилетний Саша Колесников – «помесь Пушкина с Бродским» – грыз шариковую авторучку. Лежащий перед ним тетрадный лист в клетку заполнен был исчерканными стихотворными столбцами… Вихры на Сашиной макушке задорно топорщились, однако на лице мальчика застыла отрешенность. Записав строку школьным своим почерком, он тотчас ее вымарывал и продолжал грызть ручку.

В приоткрытую дверь проскользнула Танька с плюшевым мишкой в руках и деликатно прошептала:

– Сань, можно нам с тобой посидеть?

Брат вперил в нее невидящий взор.

– У-у?

– Можно мы с Майклом посидим с тобой?

Саша кивнул.

– Сидите. Вякнешь – пенделя дам.

Танька мотнула косичками.

– Не вякну. – И героическим усилием молчала пять минут. Затем поерзала на стуле и приблизила к лицу брата игрушечного медвежонка. – Знаешь, что Майкл сказал?

– У-у?

– Он сказал, что к нам едут Глеб и Даша.

Уронив авторучку на пол, Саша уставился на медвежонка. Стеклянные глазки Майкла выражали неподкупную честность. И в этот момент раздался звонок в дверь. Просияв, Саша кинулся открывать. Но у порога комнаты притормозил, вернулся за стол и деловито поднял с пола авторучку.

Дверь открыла бабушка, и голос Глеба произнес:

– День добрый, Варвара Львовна. Спецов по малолетним грубиянам вызывали?

– Вызывала, еще как вызывала! – затараторила бабушка. – Глеб, Даша!.. Ей-богу, вы с ума сошли! Опять столько натащили…

– Разговорчики! – донесся Дашин голос. – Чтоб все было съедено в три дня!

– Да нам за полмесяца с этим не управиться! – сетовала бабушка, и слышался шелест пакетов.

Сидя как на иголках Танька выжидательно смотрела на брата. Нахохленный Саша уткнулся в тетрадный лист. И девочка не выдержала.

– Сань, я пошла. – Соскочив со стула, она метнулась с медвежонком в прихожую, и оттуда раздался ее голосок: – Привет! А знаете, что Майкл сказал?

Саша презрительно обронил:

– Пискля.

Затем опять шелестели пакеты, и все говорили наперебой. Потом возмущенный голос бабушки заявил:

– Нет, денег я больше не возьму! Это ни в какие ворота…

– Варвара Львовна, – перебил голос Глеба, – вы просто помогаете нам уйти от налогов.

– Перестаньте меня дурить! – не унималась бабушка. – Какие налоги?! Вы даете нам столько налички…

– А вы хотите, – сурово произнес голос Даши, – чтобы наличка эта досталась коррумпированным чиновникам? Не ожидала от вас, Варвара Львовна.

– Ох, вы мне голову совсем заморочили, – сдалась бабушка. – Что с вами делать?

И Даша посоветовала:

– Подчиняясь экономической необходимости, положите деньги в комод.

Затем опять заговорили наперебой. Потом возникла пауза, дверь комнаты отворилась, и на пороге появился Глеб.

– Ага! – сказал он. – Затаился и глаз не кажет!

Из-за плеча его выглянула Даша.

– Презирает, – тряхнула она «конским хвостом». – Не желает спускаться с вершин.

Губы Саши норовили расплыться в улыбку, но мальчик с губами справился.

– Здравствуйте, – отозвался он, черкнув наугад в тетрадном листе.

Глеб и Даша переглянулись. Бабушка из-за их спин укоризненно произнесла:

– Какой ты негостеприимный. Мог бы хоть…

– Ба, я работаю! – повысил голос мальчик.

Глаза Даши насмешливо блеснули.

– Извини, что отвлекаем.

– Сладу с ним нет, – вздохнула бабушка. – Пойдемте чай пить.

– С клубничным вареньем? – уточнила Даша.

– С клубничным, с вишневым и с малиновым, – гордо объявила Варвара Львовна.

Произнеся «ах», Даша отправилась с ней на кухню накрывать на стол.

Глеб остался в дверях.

– Над чем работаешь? – полюбопытствовал он.

Вертящаяся у ног Танька тотчас отрапортовала:

– Стихи пишет для Лени и Гули. В стенгазету.

– Кто тебя спрашивает?! – рявкнул Саша. – Трепло!

Девочка накуксилась.

– Вредный и противный.

Глеб нахмурил на Сашу брови.

– Что ты орешь? Подумаешь тайна. – Он погладил Таньку по голове. – Ступай-ка, подруга, к женщинам. Там помощь твоя нужна.

Танька вздохнула.

– Ну ладно. А ты всыпь ему хорошенько.

– Будь уверена. – Прикрыв за ней дверь, Глеб подошел к Саше. – Значит, заказ выполняешь. О чем хоть стихи?

Саша уткнулся в листок.

– Об осени. А им ничего не будет?

– Кому? Лене и Гуле?.. От стихов зависит. Хорошие напишешь – их похвалят: «Молодцы, ребята. Грамотно используете дешевую рабочую силу».

Саша прыснул.

– Постараюсь.

Глеб присел перед ним на корточки.

– А женщинам своим почему хамишь?

– Достают потому что.

– А ты их не достаешь?

– Я к ним вообще не лезу.

– Вот как? Знаешь, Сашка, многие почему-то уверены, что у всех великих поэтов сволочной характер… Как твое мнение на сей счет?

Сашины губы расплылись-таки в улыбку.

– Бывает, – признался мальчик.

– Имеется предложение, – сказал Глеб. – Вызывай меня по телефону и хами сколько влезет. Согласен?

– С тобой не получится, – покраснел Саша.

Глеб потрепал его за вихры.

– Потренируешься – получится.

Мальчик хохотнул.

– Видал я такие тренировки.

Глеб встал с корточек.

– Тогда другое предложение. Если женщины тебя достают – делай от них ноги.

– Куда?

– Никуда. Бегай от них по квартире с проворством таракана.

Саша залился смехом.

– От бабушки и Таньки?!

Глеб кивнул.

– Верный способ. Сегодня один мой знакомый удрал от двух девиц, и никто его не осудил.

– Удрал от девчонок?! – хохотал Саша. – Мальчик?!

– Какой мальчик! – отмахнулся Глеб. – Дядька с бородой, в одном классе с Дашей учился. Бежал – только пятки сверкали.

От смеха Саша чуть не повалился на пол.

В приоткрывшуюся дверь заглянула Даша.

– Вижу воспитательную работу.

Глеб развел руками.

– Смехотерапия.

– Читала об этом, – кивнула Даша. – Прошу к чаю.

Глеб с поклоном указал Саше на дверь.

Мальчик с улыбкой качнул головой.

– После вас.

Хмыкнув, Глеб вышел.

Даша осталась в дверях.

– Может, поздороваемся по-человечески? – обратилась она к Саше. – Не укусишь?

Саша эффектно щелкнул зубами.

– Укушу. – И, на мгновенье прижав щеку к Дашиной ладони, помчался на кухню.

В квартире Глеба и Даши друзья их также расположились на кухне. Они пили кофе и перекусывали, достав еду из холодильника. Светлана и Стас вернулись недавно «из шкафа», где наплавались в речке, успев даже слегка загореть. Илья, который скрепя сердце купаться отказался, корпел в это время над своими «дифурами». И плоды его корпения, сложенные в папку, находились теперь на подоконнике, рядом с пишущей машинкой Глеба.

Расправив могучие плечи, Стас прожевал бутерброд с сыром и полюбопытствовал:

– Девицы хоть были ничего? А, Илюх?

– Кончай цепляться, – одернула мужа Светлана.

Волосы у обоих еще не просохли от купания, и лица излучали умиротворение.

– Мне интересно, – усмехнулся Стас, – свалил бы он от них, если бы одна была похожа на Шерон Стоун, а другая на Николь Кидман? Скажи, Илюх.

Илья намазал масло на хлеб и пристроил сверху пласт мармелада. Откусив от этого сэндвича, он проворчал:

– Рыжий, если бы вокруг Николь Кидман клубилась такая мерзость, даже ты задал бы стрекача. И должен заметить, тебя бы это не унизило.

– Как знать? – не унимался Стас. – Может, я рассудил бы иначе. Девицы есть девицы, а сумрак вокруг них – вроде дополнительного одеяния. Как тебе такой подход?

Илья хмыкнул.

– Мечты учителя физкультуры.

– Но-но! – Светлана глотнула кофе. – Не обижай моего мужа: отшлепаю.

Стас подмигнул Илье.

– Понял? Мало не покажется. – Он взял с тарелки очередной бутерброд.

– Нет, Илюх, кроме шуток. Может, ты… э-э… слишком впечатлительный, а?

Рукой, свободной от сэндвича, Илья теребил бороду.

– Стас, ты под придурка косишь или как? Ведь твоя Светка поведала нам про этого… Дашкиного прилипалу, как его?

Светлана хмуро отхлебнула кофе.

– Хватит об этом.

– Куроедов вроде, – подсказал с усмешкой Стас. – Ну и от чего тут в обморок падать?

Илья в досаде хлопнул по столу.

– У жены спроси! Свет, каковы твои впечатления?

– Ну его на хрен, дайте отдохнуть! – Светлана также взяла бутерброд. – Илюх, почему ты жену сюда не приводишь?

Стас бросил на нее предупреждающий взгляд.

– Свет, отстань от человека.

– Просто я не видела Плюшкиной жены, – пояснила Светлана. – Жажду с ней познакомиться.

Илья пробормотал:

– Алка занята, как президент Соединенных Штатов. У нее сетевой бизнес, вокруг сплошные дистрибьюторы, и ей не до мелочей жизни.

Серые глаза Светланы смотрели на него в упор.

– Почему не разведешься?

– Света! – рявкнул Стас. – Не трожь его!

Илья умиротворяюще вскинул руку.

– Если б я развелся, Сычиха, это лишило бы меня повода приходить сюда и общаться с тобой.

Стас показал ему кулак.

– Не обижай мою жену.

– Рыжий, – ответил Илья, – жена твоя – мент. И дети ваши будут ментами.

Светлана улыбнулась.

– Дай-ка, Илюх, я кофе тебе подолью. Между прочим, ты много ешь сладкого.

– Это? – Илья указал на вазочку с мармеладом. – Это, чтоб ты знала, фруктоза. Никакого холестерина.

– Все равно перебарщиваешь.

– Сычова, не заговаривай мне зубы. Лучше доложи о Куроедове, чтоб твой физрук ухмылочки тут не строил.

Стас тотчас «состроил ухмылочку».

– Да уж, Свет, реши наш спор. Что в Куроедове такого, чтоб мы сон потеряли?

– Идите оба на хрен! – разозлилась Светлана. – Искупалась, расслабилась – мне хорошо! Так нет, заладили: Куроедов, Шмуроедов… Блин, могу я отдохнуть?

Илья и Стас переглянулись.

– Свет, – сказал Илья, – дай-ка я кофейку тебе подолью.

Стас подвинул к ней вазочку с мармеладом.

– Поешь, Свет. Чистая фруктоза.

В ресторане гостиницы «Метрополь» инструментальное трио негромко наигрывало блюз. Было чистенько и уютно. Не Лас-Вегас, конечно, однако сносно вполне. Куроедов с майором Луганским занимали столик у эстрады. Невзирая на то, что была суббота и дело близилось к вечеру, заполнено было менее ползала. Официант, ощущая в приятелях солидную клиентуру, почтительно и беззвучно выполнял любой их каприз.

Отведав многочисленных закусок, Куроедов и Луганский перешли наконец к шашлыку из осетрины. Центр стола венчала опустевшая на две трети бутылка виски. Оба приятеля были, что называется, «тепленькими», но держались молодцами. Откинув со лба вспотевшую прядь, Куроедов кивнул на блюдо с овощами.

– Налегай на витамины, Юрик Способствует.

Из прически майора ФСБ не выбился ни один волосок. Мастерски орудуя ножом и вилкой, Юрий Васильевич отправил в рот ломтик подкоптившейся осетрины.

– Притормози со спиртным, Володь, – посоветовал он. – Ты за рулем все же. Если хотел выпить, зачем отпустил своего бобика?

– Ты про Гаврилыча? – хохотнул Куроедов. – Он не бобик, он верный Мухтар. А что касается выпить, так я не пьянею. Разве что чуть-чуть. Хлебнул до еды в «мерсе» бульона…

– Слыхал эти песни, – отмахнулся вилкой майор. – Только знаешь, Вова, я из сопливого возраста вышел и приключений на свою жопу не ищу. Во-первых…

– Ну да, – ввернул Куроедов, – ты у нас образец.

– …ты обещал подбросить меня домой. Не хотелось бы угодить в ДТП. А во-вторых, у нас общий бизнес, и тупо врезаться в столб ты не имеешь права. Пойми, Володь: торговать бульоном и пить бульон – вещи диаметрально противоположные. Знаю, что ты скажешь, – предупредил майор реплику приятеля. – Конечно, бульон – не наркота. Будь он наркотой, я бы и мараться не стал. Однако при всем при том…

– Юрик, о чем ты?! – вдохновенно перебил Куроедов. Его пухлые щеки раскраснелись, глаза поблескивали, длинные волосы живописно драпировали воротник сорочки. – Какое к дьяволу ДТП?! Это ж эликсир жизни! У меня в костях и в мышцах такие ощущения… передать не могу! Вчера, к примеру, я уронил из буфета фужер. Пока он падал, я дважды его коснулся и поймал за миллиметр до пола. – Толстяк победоносно взглянул на приятеля. – Как тебе такие возможности?

– Никак, – сухо ответил майор. – Предпочитаю шевелить мозгами.

Куроедов откинулся на спинку стула.

– Тут, Юрик, мы с тобой не совпадаем. Слава богу, мои упертые английские родственники…

Луганский приложил к губам палец, и возбужденный толстяк примолк. Официант расторопно убирал со стола лишнюю посуду, прихватывая остатки закуски. Приятели молча за ним наблюдали. Тихо звучал джаз.

Стоило официанту уйти, Куроедов столь же темпераментно продолжил:

– Хорошо мои родственники о свойствах бульона не подозревают. Для них он лишь исходный продукт в экспериментах.

– Кстати, о родственниках, – перебил Луганский, отправив в рот очередной ломтик осетрины. – Пора бы им ощутимо продвинуться, иначе… Ведь не для производства бульона я вытащил их из Манчестера.

Куроедов с вызовом откинул со лба прядь.

– Бульон, Юрик, имеет самостоятельную ценность.

Отложив вилку, Луганский разгладил усики. Взгляд его источал холод.

– Не для меня, Владимир Сергеевич. Для меня он также исходный продукт. Который, правда, мы эффективно утилизируем. Надеюсь, моя точка зрения вам ясна.

Глотнув виски, Куроедов полюбопытствовал:

– Что мне делать? Засунуть им шило в задницу? Ознакомь с методами Лубянки.

Майор тоже глотнул виски и вонзил вилку в остывающую осетрину.

– Володь, не юродствуй. Методы выбирай сам. Секи их плетью, танцуй перед ними канкан – дело должно двигаться. Извини за банальность, время – деньги. Тем более что…

– Деньги, между прочим, мои, – ехидно вставил Куроедов. – Или я что-то путаю?

Луганский будто не слышал.

– Тем более что, – продолжал он невозмутимо, – убийство этого Мак-Грегора чертовски напрягло ситуацию.

– Так уж и напрягло? Юрик, не набивай себе цену.

– Вовик, не будь идиотом. Мак-Грегор разыскивал Ньюгартов, об этом знает портье. Кто еще в курсе? Глеб Михайлович Грин – муж твоей зазнобы? Он ведь встречался с покойным. О чем они говорили?

– Вот и выясни – это твоя проблема.

– Благодарю за напоминание. Уж постараюсь. Но с кем еще делился Мак-Грегор своими заботами? Не забывай к тому же: покойник – британский подданный, и дело может не ограничиться стенами нашей конторы. Сколько времени, по-твоему, я смогу контролировать ситуацию?

На пухлом лице Куроедова растерянность смешалась с досадой. Он тяжело оперся локтями о стол.

– Черт возьми, умеешь ты утешить!

Майор пожал плечами.

– В утешители не нанимался. Шашлык вон ешь, холодный уже.

– Сэнк ю, нет аппетита.

– Ну-ну, Владимир Сергеевич, не все так плохо. Мне просто хотелось вас взбодрить.

– Юрий Васильевич, вам это удалось. Черт бы вас побрал!

У стола вновь появился официант, и приятели примолкли, как бы слушая оркестр.

– Кофе подавать? – услужливо осведомился официант.

– Угу, – кивнул майор ФСБ.

– Нет, – одновременно с ним буркнул Куроедов.

Получив столь разноречивые указания, официант замер с наклоном вперед. Куроедов махнул рукой.

– О'кей, тащи. И сразу счет.

С облегчением разогнувшись, официант испарился.

Луганский проговорил:

– Володя, тебя несет не в ту сторону. Ты должен понять три вещи. Первое: насчет твоих родственников с их затянувшимся открытием. Это мы уже обсудили. Второе: твой бизнес – торговля автомобилями. Вот и торгуй, сосредоточься на этом.

Куроедов с усмешкой скрестил руки на груди.

– Учить меня будешь? Бизнес налажен, суетиться не трэба.

Майор ткнул в его сторону вилкой.

– Зачем тогда было взрывать Лепко и вешать на меня лишние проблемы?

Куроедов пугливо огляделся.

– Юра, ты сбрендил?

Усики майора приподнялись в усмешке.

– Володь, я хорошо знаю, когда повысить голос и когда его приглушить. И наконец, третье: не зарывайся со школьной учительницей, дай мне раскрутить ее мужа.

– Ну конечно! – осклабился Куроедов. – Ты сам на нее запал, я ведь не слепой.

Майор побагровел.

– Чушь собачья!

Тут официант принес кофе и подсунул под блюдечко счет. Куроедов сразу с ним расплатился, одарив весьма скромными чаевыми. С постной миной официант удалился. Приятели, однако, продолжали молчать. Не проронив ни слова, они проглотили кофе, поднялись из-за стола и направились в гардероб.

Надевая замшевую куртку, Луганский изобразил улыбку.

– Володя, ты обиделся?

– С чего бы? – Куроедов застегнул на себе переливчатый плащ.

– Значит, подбросишь до дома?

– Конечно. Как обещал.

Смеркалось. Приятели неторопливо дошли до места, где был припаркован куроедовский «Мерседес».

– Хочешь, я поведу? – предложил майор.

Ответить Куроедов не успел: словно из-под земли перед ним выросли трое громил. Небритые, здоровенные и дьявольски уверенные в себе. Народ вокруг если и был, то, как водится в подобных случаях, мгновенно рассосался. Громилы не прикалывались, не просили традиционно закурить – они сразу приступили к делу.

– Бумажники, часы, драгоценности, – потребовал один из них, и в руке его тускло блеснул нож.

Троица прижала приятелей к «Мерседесу», отгородив от досужих взоров. Куроедов застыл, точно в ступоре, лишь белки его глаз заметно покраснели. Луганский попытался ерепениться:

– Парни, вы делаете ошибку. Позвольте мне достать документы.

– Зачем? – Громила шевельнул ножом. – Смотри на мой документ. Гоните бабки, цепочки, перстни – и расстанемся друзьями.

Двое громил по бокам продемонстрировали «дружеские» ухмылки.

Глаза Куроедова покраснели еще более и набрякли. Его стал окутывать клубящийся туман, более темный, чем сентябрьские сумерки.

– А если у нас нет ничего? – упрямился Луганский, но было заметно, что в герои он не рвется.

– Обыщем, – разъяснил громила. – Но при обыске можем поранить, ни один госпиталь не примет. Шевелитесь, не то процент набежит, как в банке.

Один из боковых громил гоготнул, другой указал вожаку на Куроедова.

– Глянь, этот вроде дымится.

Далее все произошло быстро.

Практически без замаха Куроедов ткнул ладонью в лицо не в меру наблюдательному грабителю. Удар, хоть и неумелый, получился молниеносным, как бросок кобры, и сила его была такова, что парняга кило под девяносто пролетел метров шесть, спиной впечатался в припаркованный микроавтобус и, оглушенный, сполз на асфальт.

Следует отдать грабителям должное: они не обомлели, не принялись выкрикивать угрозы, сдобренные матерщиной, они почти мгновенно ринулись в атаку. Вожак с ножом пошел на Куроедова, а напарник его, соответственно, достался майору ФСБ.

От прямого в голову Луганский уклонился, однако и его крюк в печень, ослабленный то ли волнением, то ли сытным обедом, впечатления на громилу не произвел. И противники стали скакать друг против друга, перейдя, что называется, к затяжным военным действиям.

Вожаку пришлось труднее. Его отработанный тычок ножом, направленный Куроедову под ребро, цели не достиг. Просто потому, что Куроедова там не оказалось. Каким-то непостижимым образом толстяк успел сместиться, при этом все более обволакиваясь сумраком. В ответ Куроедов нанес вожаку удар по уху, столь же неумелый, да к тому же скользящий. Возможно, лишь поэтому голова громилы удержалась на плечах. Ошарашенный, он вновь попытался достать толстяка ножом. Но теперь Куроедов скрылся полностью в черном тумане, словно в коконе, который мог бы в себя вместить пивной ларек. Естественно, вожак опять промазал. Из «кокона» между тем вытянулась невероятной длины рука, ухватила грабителя за горло и, дважды встряхнув, отпустила. Выронив нож, вожак без чувств повалился на землю.

Чуть помедлив, черный «кокон» приблизился к отбивающемуся из последних сил Луганскому. На сей раз из сумрака вылезла кошмарная нога, удлинилась и ударила наседавшего громилу в грудь. Третий грабитель пролетел ровно столько, чтобы шарахнуться в тот же микроавтобус и улечься рядом со своим дружком.

Путь был свободен. Однако майор Луганский, глядя на своего приятеля, окутанного этой дрянью, и сам готов был улечься в общую братскую кучу. Но спасла выучка.

– Ловко. – Юрий Васильевич привел в порядок прическу. – Не ожидал.

Сумрак вокруг Куроедова начал бледнеть, и стало видно, как толстяк небрежным жестом поправил галстук.

– То ли еще будет! – пообещал он, окидывая соколиным взором поверженных врагов. – Садись, Юрик. Поехали. – Когда он открыл дверку «Мерседеса», темный туман вокруг его тела слился с обычными вечерними сумерками.

Не без напряжения занял Луганский место рядом с водителем. Куроедов развернул машину и, едва не наехав на шевельнувшегося вожака грабителей, помчался от «Метрополя» к Садовому кольцу. Глаза Куроедова уже не багровели, как рубины, однако припухлость еще оставалась. Проскочив под светофором на желтый, взбудораженный бизнесмен стал лихо обгонять один автомобиль за другим.

– Э-э, полегче! – предостерег Луганский. – Центр все-таки.

Куроедов лишь поддал газу.

– А ты говоришь: бульон! – хохотнул он. – Мне теперь охрана только так, для престижа.

– Полегче, говорю! – занервничал майор.

Одарив его насмешливым взглядом, Куроедов сбросил скорость.

– О'кей, Юрик, сохраним твою драгоценную жизнь. Только вот что: на девушку мою не зарься, могу сильно обидеться. Понял, Юрий Васильевич?

Луганский хмуро на него покосился, разгладил усики и промолчал.

Даша приклонила голову на плечо Глеба, который вел «жигуленок» к дому. Стемнело, и на улицах вспыхивали огни реклам. Поерзав у мужа на плече, Даша зевнула.

– Чаепитие вроде прошло продуктивно. Стороны умиротворились, и бузотер держался в рамках. Надеюсь, на неделю его хватит.

Глеб улыбнулся.

– Вряд ли стоит рассчитывать на неделю.

– Почему?

– Такой уж у Саши характер. С ним все время надо держать ухо востро.

Даша опять зевнула.

– Какой ты циник.

Глеб скривил губы.

– Я романтик. Глубоко законспирированный.

Даша подняла голову с его плеча.

– Это я сказала.

Глеб вдруг подрулил к тротуару и заглушил мотор.

– Даш, я мерзавец. Я столь редкостная сволочь, что, сказать откровенно, никогда бы о себе такого не подумал.

Даша взяла его за уши и развернула к себе.

– Ты о Мак-Грегоре?

Глеб с болью смотрел ей в глаза.

– Дашка, что я натворил?

– Любовь моя, ты дурак. Кто мог такое предвидеть? То, что ФСБ вешает на тебя убийство…

– Отпусти уши, дура.

Но Даша держала его крепко.

– Ты не мог этого предвидеть.

– Мог, обязан был! Ведь я чувствовал, что он лезет в неприятности… Дашка, он был забавный и трогательный. Только и умел, что двигать взглядом предметы и высекать огонь из пальцев, но жутко собой гордился. А ты говоришь, на меня убийство вешают. Даш, на мне оно и висит. Ричард обратился ко мне за помощью, а я… я, мерзавец, ответил: некогда мне, роман пишу.

По Дашкиной щеке поползла слезинка.

– Смотри сюда, морда, – указала она на свою переносицу. – Мы ведь найдем убийцу, правда? И щедро с ним поквитаемся.

Глеб кивнул.

– Как пить дать. Только Ричарда уже не вернуть, и это теперь на мне. – Он включил зажигание и продолжил путь к дому.

«Жигуленок» бесшумно катил по вечернему городу.

– И на мне, – сказала Даша. – Не жадничай.

Они доехали до дома, вошли в подъезд и поднялись в лифте на свой этаж. Ручка их двери удерживала свернутый лист бумаги. Глеб взял его, и они с Дашей молча прочли: «Ждали – не дождались. Пошли вы на хрен. Посуду вымыли. Света». И чуть пониже: «Девицы больше не пристают, Илюха загрустил. Стас». И еще ниже: «Ну их обоих в большую попу. Только работать мешали. Завтра опять приду. Илья».

Глеб с Дашей обменялись улыбками. Открывая ключом дверь, Даша спросила:

– С чего начнем?

Глеб переступил вслед за ней порог квартиры.

– Попробуем разыскать этих Ньюгартов.

Даша включила в прихожей свет.

– И где их искать?

– Кабы я знал! – вздохнул Глеб, захлопнув за собой дверь.