Развод. Я к тебе (не) вернусь (СИ)

Глава 2

— Ты что тут сидишь? А ну-ка поднимайся.

Раздается голос прямо над головой.

Пытаюсь мобилизовать все силы и поднять голову. Боже, мне так плохо. Лицо распухло от слез. Глаза режет и щиплет. Будто песчинки, противно поскрипывая, трутся друг о друга. Попу холодит мерзлая земля. Оледенело все совсем. Но мне все равно. Эти ощущения вскользь проходят.

Не помню сколько проплакала, время стерлось. Тяжело поднимаюсь и всхлипывая, нахожу силы спросить.

— Кто Вы?

— Баб Зоя. Есть куда идти-то, горемычная? Как звать-то?

На этот простой вопрос у меня очень расплывчатый ответ, который не хотелось бы озвучивать. На самом деле все не очень.

К родителям ходу нет, не примут. Мать молится на Дениса и сделает все, чтобы я вернулась и еще сама прощения попросила. И домой тоже не пойду. Лучше умру на улице.

— Нет… Света.

— Пошли ко мне. Чаем напою хоть, а там посмотрим.

Не знаю, что происходит в этот момент. Слушаю первую встречную женщину и принимаю предложение. Не думаю о том, что может случиться что-то плохое, потому как это уже произошло. Ничего хуже нет и не будет.

Пока бреду, снова возвращается обида, завернутая в рассекающую боль. Денис с другой. Он больше меня не любит. Я будто старая ненужная половая тряпка, выброшенная за ненадобностью. Не знаю, как с этим жить. Даже дышать еще не научилась. Все время в горле горячий ком ощущаю.

А эту трогал, целовал. Смотрел в глаза, когда…

Не могу-у-у…

Вырывается тонкий скулеж. Прижимаю кулаком губы, жму до крови. Как же больно…

— Заходи, — машет теть Зоя.

Безразлично оглядываю помещение. Старенькая, но чистая двушка в хрущобе. Распашонка. Обессиленно падаю на пуф, еле стаскиваю ботинки с околевших ног.

— Давай, руки мой и на кухню.

Делаю, что она говорит. Запираюсь в ванной, опускаю руки на раковину. Слезы с новой силой текут. Душу рыдание, быстро умываюсь холодной водой.

Гад…

Зажимаю рот рукой, поднимаю на себя глаза в зеркало. Опухшая, глаза щелки из которых льются бесконечные слезы, губы вывернутые, сильно расквашенные. Ужас. Провожу руками по волосам и на пальцах повисают мотки. Перебираю их в руке. За короткое время пряди вылезли.

Сердце замирает, начинает биться глуше, в голове плывет затупленный звон. Перед глазами мельтешат невольные кадры моего Дениса и этой девки. Накручиваю себя. Представляю их ярче, четче. Грудь рвано сжимается, колотит, будто порвется сейчас. Из меня вылетают рыдания, которые заставляю сотрясаться все тело.

— Свет, давай выходи. Все нормально там?

Еле выговариваю «да».

Давясь страшными эмоциями, поднимаюсь и еще раз споласкиваю лицо. Пытаюсь унять слезы. А за закрытыми веками несутся кадры счастливой, как мне казалось, жизни с Денисом. Наши нежные объятья, поцелуи, ночи. Его шальной взгляд, растрепанные волосы, крепкие руки. Как он смотрел на меня, как сжимал в объятиях.

Свет…Ты одна моя… Самая-самая…

А сейчас у него другая. Другая! Как мне выжить, как остаться целой, не рассыпаться на болючие осколки. Скажите мне хоть кто-то. Помогите мне.

Пробираюсь на твердый диванчик, обхватываю большую кружку ладонями. Вдыхаю запах лимона и… Денису нравится так. Каждое утро заваривала, клала пару долек в крепкий чай.

Бульк… Падает слезинка. Кипяток брызжет прямо на кожу, но я не чувствую. Только вижу, как красное пятно расползается.

— Света, — слышу голос хозяйки квартиры. — Расскажешь что? Или спать сразу?

Ловлю в фокус баб Зою. Она обеспокоена смотрит, подперев рукой подбородок, волнительно рассматривает. Даже чужой посторонний человек переживает, а он даже не пошел за мной. Ему все равно где я и с кем.

Судорожно вздыхаю. Вдруг слова начинают литься потоком. Вперемежку со слезами и соплями рассказываю все без утайки. Как познакомились совсем юными, как полюбили, как души друг в друге не чаяли.

О своем бездумном аборте по настоятельному совету матери, когда еще не были женаты с Денисом, а он подавал большие надежды на работе. Как он узнал об этом поступке через несколько лет, когда мы уже всего добились и захотели малышей, но не получалось. И как на этом факте отдалились друг от друга.

Я рассказываю о многочисленных попытках, о врачах. О том, как одержимое желание зачать ребенка завладело мной безвозвратно. А Денис просто ждал и смотрел, как я сходила с ума. Просил остановиться, но я не смогла.

— Ох, Господи, — тяжело вздыхает моя спасительница. — Вот жизнь. Не ты первая, не ты последняя. Себя пожалей немножко да жить начинай. Знакомо все это. Дал жару мой Иван Петрович в свое-то время. Эх… Да ладно, что было, то быльем поросло. Ну иди, спи. В зале ложись. Утро вечера мудренее.

Падаю в постель и смыкаю веки. Наваливается такая жуткая усталость, будто стылые тучи на тело налегают. Стало мне легче от того, что рассказала свою беду первой встречной приютившей меня женщине? Нет, конечно. Но я ей благодарна за приют и кров.

Шумит в голове вьюжно и рвано. Ни о ком, кроме Дениса думать не могу. Боль возвращается с новой силой. Как же мне обидно, страшно и горько. Живот выкручивает спазмами так сильно, что в три погибели сгибает. Что ему не хватало? Почему она? Почему не я?

Сквозь мутную болячку бьется погибельная любовь раненой птицей. Скручиваюсь в узел, чтобы не заорать. Минут десять давлю рыдания и неожиданно проваливаюсь в бессознательный черный сон. Катаюсь в дремотной яме, горем заливаюсь. То ли сплю, то ли нет.

Пустота. Пустота. Выжжено все! Сердце вдребезги, душа в горелую пыль. Как же мне разучиться любить его, он теперь не мой Денис. Как забыть имя? Как убрать из памяти?

Я не ее сейчас ненавижу. Повелась, там есть на что. А вот он…

Прорвавшись сквозь ночь, на утро сажусь на край дивана. В проеме уже стоит баб Зоя. Внимательно смотрит и строго говорит.

— Оставайся сколько нужно. Дальше разберемся. Ох, Светка намучилась я с тобой. Всю ночь на лоб тряпки клала. Как же ты кричала!