Реальность где-то рядом

// 09. РЕЗИНОВАЯ ГРАНАТА ДЛЯ ВЕРОЯТНОГО ПРОТИВНИКА

— Тоже мне проблема, — хмыкнул Кир, — тяпнул бы водки, стандартный русский способ. Деньги же у тебя местные оставались?

Сергей поморщился и сказал не то, что собирался:

— Я, кстати, нашел человека, который нам помочь согласился.

— Вот как? — спросил Кир, без особого, впрочем, интереса. Сергея это неприятно задело.

— Да. Хозяйка того заведения, в котором я оставался. Она, кстати, там совершенно независимый от хозяев игры бизнес развернула. Я с ней и с ее знакомым разговаривал, он, кстати, программист. — Сергей искоса глянул на Кира, но его, похоже, это известие ничуть не обеспокоило. — В принципе они мне поверили и готовы помочь, но они хотят с тобой поговорить.

— О чем?

— О том, как тебе помогать, для начала. Мы тоже хороши — сколько уже виртуальных километров отмахали, все ищем «реальных» людей, а что с ними делать, когда найдем? Вот, человек меня выслушал и поверил — что дальше? В милиции его на смех поднимут.

— Я думал об этом. — Кир кивнул. — Первый попавшийся человек не пойдет. Надо, чтобы у него связи были. Я не говорил с тобой на эту тему, потому что сам не знал, как найти именно такого человека. Надеялся, что вопрос как-нибудь сам собой рассосется…

— И что — рассосался?

Кир хитро улыбнулся:

— Ну… похоже. Эта игра… она, понимаешь, не совсем игра, это симулятор. Пространство тут небольшое, но и не маленькое, километров пятнадцать в поперечнике. Но я поначалу понять ничего не мог — там самолет стоит, в чистом поле, тут — поезд, рядом — кинотеатр какой-то, рядом лужа пятьсот на пятьсот метров, и в ней океанский лайнер плавает. Я ходил, чесал затылок, пока на игроков не наткнулся. Они тут недалеко, в соседнем здании мину ищут.

— Мину?.. Ага, — сказал начавший догадываться Сергей, — ОМОН?

— Круче. «Звезда» какая-нибудь или «Альфа-антитеррор». Сами они вслух не произносили, откуда они, но… видно, короче. Красиво работают. Командира своего «наш полковник» называют. Если он и впрямь полковник, да еще из крутой конторы, то… сдается мне, никого лучше нам не найти, даже если мы еще год по «вирту» шляться будем.

— Повезло, — кивнул Сергей, — они, получается, тренируются тут? Не думаю, чтобы они в свободное время так развлекались.

— Точно тренируются. Я, правда, ничего такого не слышал, но это неудивительно. Они, наверное, особо не афишируют, что в виртуале тренировки проводят. А так — все логично: с одной стороны, террористы не хуже настоящих, а с другой — насмерть не убьют, тренируйся сколько хочешь.

— Странно.

— Чего — странно?

— Странно, что ты ничего о таких тренировках не знаешь. Этих специальных групп в мире не меньше сотни, пожалуй, наберется. Неужели только одни догадались тренировки в виртуале проводить?

Кир задумался. Пожал плечами:

— Да ничего странного. Во-первых, они же все секретные поголовно. Во-вторых, что они у нас-то забыли? Ну сейчас мы пока, типа, монополисты в этой области. Но не абсолютные же — фирм, подобных нашей, вообще-то много… Правда, ни по мощности, ни по количеству клиентов никто из них не то чтобы близко не подобрался — еще и на горизонте не видно. Но они все же есть, в каждой крупной стране мира парочка найдется, на нас свет клином не сошелся. В-третьих, я бы никому не рекомендовал особо увлекаться только виртуальными тренировками, упражнения в виртуале ни моторику, ни мышцы реального тела особо не развивают. Ну да они наверняка и сами знают. Тут, скорее, другое странно — с чего бы это мы вообще на них наткнулись. Сделать не слишком подробный мирок с десятком объектов и с полусотней лиц опасной национальности — много ума не надо, могут и у себя под боком склепать, вовсе не обязательно у нас место покупать.

— Так, может, это и не антитеррор? А вовсе наоборот?

Кир мотнул головой.

— Я думал. Нет. Террористы бы не стали учиться мины искать. Зачем это им?

— Да мало ли? Чтобы учиться их устанавливать так, чтобы никто не нашел, к примеру. Ладно, ладно, — Сергей махнул рукой, видя что Кир собирается что-то возразить, — это я так, брюзжу. Так что, пошли к ним, что ли? Они меня не подстрелят с неожиданности, если я вдруг выскочу?

— Ну… ты им покричи что-нибудь для начала. Не подстрелят, я думаю, они тут общением не избалованы. Вряд ли местные абреки умеют разговор поддержать.

— Тогда пошли, чего ждем?

Кир смутился:

— Ну мы в общем-то на месте почти. Вон, за углом вход. Только они наверху, а я…

Сергей хмыкнул:

— Ну да. Так что, опять у меня на шее поедешь?.. Нет, знаешь, давай-ка ты лучше здесь подождешь. Я людям ситуацию обрисую, потом мы вниз спустимся и все обсудим. Идет?

Кир неохотно кивнул.

— Вот и хорошо. Вход там? — Сергей махнул рукой в сторону ближайшего конца стены.

Кир снова кивнул.

— Хорошо, — повторил Сергей, — жди здесь, я скоро вернусь. Надеюсь.

Кир вздохнул и присел на корточки.

— Устал я, — пожаловался он, — не физически, морально устал. Хочется вот сесть по-человечески, на спинку откинуться, а не могу — в стену проваливаюсь. Давай, удачи тебе.

Сергей улыбнулся ободряюще, повернулся и пошел вдоль стены, временами бездумно касаясь ладонью кирпичей. Кирпичи были с точки зрения реальности, конечно, некачественными — шершавыми, с крошащимися краями и трещинами. Сергей дошел до угла, с некоторой осторожностью выглянул — за углом стена тянулась еще метров десять и упиралась в серое трехэтажное здание неприглядного вида. Чесноков вышел из-за угла, дошел до здания, попытался заглянуть в окно первого этажа. Но серые от многолетней пыли стекла если и пропускали внутрь солнечный свет, то наружу его выпускать категорически отказывались. Сергей приложил к лицу ладони, нагнулся вплотную к стеклу, но ничего определенного разглядеть не смог.

— Ты кто такой?! — прервал его занятие громкий оклик со стороны.

Сергей убрал руки от головы и, продолжая держать их на уровне плеч, осторожно повернулся. Метрах в трех, широко расставив ноги и уперев кулаки в бедра, его бесцеремонно разглядывал невысокий, но кряжистый мужчина в серой камуфляжной форме. Тупорылый короткий автомат покачивался на ремне у бедра, и Сергей украдкой вздохнул. Он понимал, что неизвестный спецназовец может взять его на мушку за долю секунды, но то, что он не оказался под прицелом с первых мгновений беседы, его обнадежило.

— Я хотел бы поговорить с полковником, — сказал Сергей, — нам нужна ваша помощь.

При последних словах спецназовец напрягся, опустил руки и быстро, но цепко оглядел окрестности.

— Кому — вам? Сколько вас? Кто вы такие и откуда тут взялись?

Сергей вздохнул.

— Нас — двое. Я и пятнадцатилетний подросток, но вы его не увидите, потому что он невидимый. Мы пришли через… э-э… из другой игры. Этот подросток — Кирилл Безруков, он сын Аркадия Безрукова, хозяина всей этой, — Сергей повел рукой вокруг, — системы. И он в беде, ему нужна помощь. А я так — помогаю.

Спецназовец моргнул. Понял он что или нет — по бесстрастному выражению его лица догадаться было совершенно невозможно. Поэтому Сергей быстро продолжил:

— А вообще, это длинная история. Я с удовольствием ее расскажу, но лучше бы — вашему командиру.

— Откуда знаешь про полковника? — Спецназовец и ухом не повел.

— Кирилл слышал ваши разговоры.

Спецназовец пошевелился и поднял автомат, выверенным движением нацелив его Сергею в поясницу.

— Руки на стену! Без оружия?

— Откуда? — спросил Сергей, поворачиваясь к стене. Крепкие руки быстро и умело обыскали его с ног до головы.

— Направо!

Сергей оторвался от стены и повернулся. Опустил было руки, но предостерегающий оклик сзади:

— Руки! — заставил его быстро вздернуть их обратно на уровень плеч.

— Заходи, — сказал спецназовец, — пусть их благородие сам разбирается.

Сергею ничего другого и не было нужно. Он быстро прошагал к двери и зашел внутрь. Вправо и влево от входа тянулся скупо освещенный коридор, а прямо, напротив входа, нависали пролеты бетонной лестницы.

— Вверх, — скомандовал сзади конвоир, — третий этаж. Идти спокойно, не торопиться.

Сергей демонстративно вздохнул и начал подниматься по ступенькам. Второй этаж отличался от первого разве что отсутствием выходной двери, а на третьем, возле левого коридора, стену подпирала внушительных размеров девица в таком же, как у Сергеева провожатого, камуфляже. При виде Чеснокова девица от стены отлепилась и прищурила глаза.

— Марта, — сказал сзади голос, — принимай пленных.

Марта перевела непонимающий взгляд с Сергея за его спину, видимо, на его конвоира.

— Ты где его нашел? — спросила она голосом, полным удивления. — И кто это такой ва-аще?

— Сам нашелся, — ответил спецназовец с легкой злостью, — смотрю, стоит, в окно пялится. Пургу какую-то несет, полковника требует. Я и решил отвести.

— Полковника? Это правильно, — сказала Марта и отошла в сторону. Сергей почувствовал легкий тычок в спину и шагнул в коридор.

— Он говорил, что не один тут, — сказал спецназовец, проходя мимо Марты, — ты тут того… повнимательней. Мух не лови.

— Есть, — отозвалась девица и хмыкнула. Спецназовец что-то пробурчал под нос и снова подтолкнул Сергея стволом в спину, хотя на сей раз в этом не было никакой надобности — он и так довольно быстро шел по коридору.

— Стой! — скомандовал вдруг конвоир.

Сергей споткнулся, потерял равновесие, взмахнул руками и остановился.

— Руки! — тут же отреагировал конвоир.

Чесноков нехотя поднял. Ситуация начала его раздражать. «Почему стоим?» — хотел он спросить, но вдруг расслышал от ближайшей двери отзвуки негромкого разговора.

— Товарищ майор! — крикнул из-за спины спецназовец. — Я пленного привел.

Разговор в комнате прервался, послышались шаги, и в коридоре появился высокий мощный мужчина среднего возраста, в таком же сером камуфляже, как конвоир и Марта, но с майорскими звездами на погонах. Мужчина бросил быстрый взгляд на Сергея, потом на его конвоира, потом взгляд снова вернулся к Сергею и надолго на нем остановился. Тонкие брови на жестком лице поползли вверх.

— Харитонов! — сказал мужчина неприязненно. — Что это за шуточки, мать твою?!

— Не могу знать, — быстро ответил Харитонов, как показалось Сергею, с некоторым злорадством, — пленный, мужчина европейской расы, средних лет, предположительно безоружный, обнаружен мной на улице у входа в здание. Потребовал встречи с вами.

— Что значит «предположительно безоружный»? — спросил майор, продолжая внимательно рассматривать Сергея. — Ты его что, не обыскал?

— Никак нет. Обыскал. Но поверхностный обыск, товарищ майор, не может гарантировать отсутствие у обыскиваемого специального оборудования и оружия, равно как и… — Майор стрельнул взглядом в говорившего, и тот запнулся. — …может, это «жук», а, товарищ майор?

— Непохож, — негромко сказал тот, потом вдруг рявкнул: — Код сто десять!

Сергей вздрогнул и мотнул головой.

— Вот видишь, — сказал майор снисходительно.

В это время из-за открытой двери донесся радостный возглас:

— Нашли, товарищ майор!

Через секунду в дверном проеме возник еще один боец в камуфляже, державший в руке бесформенный предмет неопределенно-пыльного цвета. Выскочил, оглядел стоявших с некоторым удивлением и продолжил голосом потише:

— Последняя, восьмая. Под кирпич была замаскирована и в стену заделана, представляете? Это Коготь заметил, что кладка в одном месте неровная…

— Молодцы, — перебил майор, не глядя на собеседника, — идите к точке сбора и ждите меня. Я скоро подойду.

— Есть, — отозвался боец с нескрываемым разочарованием и, еще раз окинув всех взглядом, зашел в открытую дверь. Работа закончена, — донесся его голос, — выдвигаемся.

Майор тем временем открыл другую дверь, напротив.

— Заходи, — сказал он Сергею и добавил с раздражением. — Да опусти ты руки.

Сергей с облегчением выполнил команду, зашел в дверь и оказался посреди небольшой, скудно обставленной комнатушки. Майор зашел следом, закрыл дверь, прошел мимо замершего Сергея и смахнул пыль со стула.

— Садись, — сказал он, опускаясь на скрипнувший стул и показывая взглядом на второй.

Чесноков молча вытащил из-под стола указанный стул, протер его рукавом и сел напротив майора.

— Рассказывай.

— Э… — сказал Сергей, — я так понимаю, здесь еще полковник есть, может, было бы лучше…

По лицу майора пробежала легкая тень.

— Это я, — сказал он и повторил: — Рассказывай.

Сергей пожал плечами и начал, решив зайти издалека:

— Вы знаете, что в виртуале человека можно свести с ума?

Майор прищурился и молча кивнул. Сергей подождал, но словесного ответа не дождался и продолжил:

— Так вот, в «Реалити-два», в фирме, которая, собственно, и создала этот виртуал, в котором мы с вами находимся, недавно возникли разногласия между директором и ее владельцем. Вкратце, владелец «Реалити-два», Аркадий Безруков, решил директора — Игоря Лахнова — уволить. Вскоре после этого сын Аркадия Безрукова, Кирилл, зашел в виртуал. Ну поиграть. Этим и воспользовался опальный директор, чтобы шантажировать Аркадия. Как мне объяснили, у Лахнова есть возможность сделать с любым находящимся в виртуале человеком что угодно, и — что важнее — у него есть возможность скрыть следы этого. Лахнов пригрозил Безрукову, что его сын вернется из игры сумасшедшим. В результате Безруков продал Лахнову все принадлежавшие ему акции «Реалити-два». Лахнов хотел завладеть контрольным пакетом, но у него не получилось — большую часть акций Безруков-старший незадолго до этого отдал своему сыну. Лахнов попытался заставить Кирилла Безрукова сделать то, что ему нужно, но Кирилл не согласился. Тогда Лахнов, чтобы Кирилл не путался под ногами, отправил его обратно в виртуал в специальном режиме — его никто не видит и не слышит. И вообще, он для виртуального мира как бы не существует — не может в нем сдвинуть и пылинки. Но Лахнов забыл, что Кирилл — хороший программист, принимавший участие в разработке многих игровых деталей. Ему удалось… э… сделать так, что я могу его слышать и видеть. Сейчас Кирилл находится возле этого здания, на первом этаже. Вкратце, так.

Сергей перевел дух.

— Ясно, — сказал майор, — то есть фактически Безруков-младший сейчас находится в заложниках у Игоря Лахнова, директора «Реалити-два»?

Сергей, ожидавший непонимания и долгих расспросов, порядком удивился. И обрадовался:

— Да.

— И вы хотите, чтобы я помог Аркадию Безрукову? Вынул его сына из саркофага и обеспечил ему защиту до обращения в милицию?

— Да, — Сергей улыбнулся, — наверное, пойдет. Может, мы лучше спустимся вниз, чтобы Кирилл мог поучаствовать в разговоре?

Майор насторожился:

— А почему он не поднимется сюда?

— Он не может. Он может ходить только по уровню земли, так называемому условному нулю, стен для него не существует, он просто сквозь них проходит. И сквозь лестницы тоже.

— Но вы его видите и слышите, так?

— Так, — кивнул Сергей.

— Ясно. — Майор поднялся. — Идемте на улицу.

Сергей улыбнулся и встал. Майор открыл дверь в коридор и махнул рукой, приглашая Сергея. Они вышли из комнаты, спустились вниз и вышли наружу. Остальных бойцов спецгруппы Сергей не заметил, только множество рубчатых следов на пыльном полу показывали, что здесь недавно ходили люди. Сергей вышел наружу вслед за майором и сразу заметил Кира — тот, с ожиданием на лице, стоял возле самого выхода. Заметив вышедшего Сергея, Кир улыбнулся и подошел ближе.

— Все нормально?

— Да, — сказал Сергей. — Товарищ по… э… майор, он здесь.

Майор резко обернулся, обшарил взглядом окрестности.

— Где? Далеко?

— Нет, — сказал Сергей, касаясь плеча Кира, — вот он.

Майор нахмурился:

— Спросите у него…

— Он вас слышит, — перебил Сергей, — это вы его не слышите.

Майор нахмурился еще сильнее и достал из кармана маленькую рацию.

— «Рубин» — группе, — сказал он негромко, — ситуация «два-два».

Опустил рацию, посмотрел на улыбающегося Кира, качнул головой и обернулся к Сергею:

— Пусть он найдет моих людей в здании, сосчитает их, посмотрит, чем они заняты, а потом вернется и расскажет нам. А мы пока здесь постоим, хорошо?

Кир хихикнул:

— Не верит. Это хорошо, доверчивых простаков нам не надо… Только если они не на первом этаже, я их не найду.

— Если они не на первом этаже, он их не увидит, — сказал Сергей.

Майор кивнул:

— Я помню.

— Тогда хорошо. — Кир повернулся и вошел в стену.

— Он пошел смотреть, — прокомментировал Сергей.

Кир вернулся через пару минут. Посмотрел на майора, хмыкнул.

— Третья комната направо по коридору, самая большая комната на первом этаже. Шесть человек, все лежат на полу, спрятавшись, кто за чем. Все целятся в сторону входа, словно собираются отражать атаку. Ругаются.

Сергей повторил. Майор достал рацию, щелкнул.

— «Рубин» — группе. Отбой «два-два». — Посмотрел на Сергея. — Почему ругаются?

— В пыли лежать не нравится. — Кир с прищуром глянул на майора. — Они шутят на тему того, какое звание идет после майора.

Сергей повторил и это. Майор молча выслушал, мрачнея с каждым словом.

— Кирилл может сделать так, чтобы его слышал кто-нибудь еще, кроме вас?

— Нет, — мотнул головой Сергей. Кир нахмурился.

— Еще вопрос, — сказал майор, — о вознаграждении. Что мне будет, если я вам помогу?

Кир пожал плечами:

— Да что хочет. В разумных пределах, конечно. Но на лимон может рассчитывать твердо.

— Евро? — переспросил Сергей.

— Разумеется, — хмыкнул Кир, — не австралийских долларов.

Сергей повернулся к майору:

— Миллион евро. Как минимум.

— Тю, — сказал майор с кривой усмешкой, — не так уж и мало, да? И даже ничего противозаконного сделать не надо, это просто подарок какой-то. Ладно. Сколько времени у меня есть, чтобы организовать операцию по спасению?

— Не знаю, — Кир пожал плечами, — сколько меня еще Лахнов тут держать будет? Может, час, может, день.

— Он не знает, — сказал Сергей, — может, час, может, больше.

— Ясно, будем работать быстро. Ну нам не привыкать. Возможно, мне потребуется узнать какие-то подробности, поэтому оставайтесь здесь, никуда не уходите, — быстро сказал майор и громко закончил: — «Код сто двадцать семь»!

И исчез. Кир стрельнул взглядом по месту, где только что стоял майор, потом бросился к стене и пропал в ней.

— Э… — сказал Сергей, — что случилось-то?

Но Кир уже вернулся.

— Они все пропали. Это, наверное, команда на выход из симулятора была.

— Наверное, — согласился Чесноков, — интересно, если ты скажешь «код сто…» и так далее, что-нибудь случится?

Кир ненадолго задумался. Потом встряхнулся и четко произнес:

— Код «сто двадцать семь».

Ничего не произошло, Кир вздохнул.

— Не больно-то и хотелось, — пробормотал он с разочарованием.

— А если я? — спросил Сергей.

— Не надо, — Кир мотнул головой, — скорее всего, будет то же, что и со мной, то есть ничего. Но лучше не проверяй, тебе же выходить некуда. Они ладно, в саркофагах очнутся, а ты куда собрался?

— Код «сто двадцать семь», — сказал Сергей. Покачал головой.

Кир смотрел на него с недоумением и обидой.

— Ты чего? — спросил он негромко. — Ты же сам говорил, что хочешь жить любой, пусть даже виртуальной, жизнью. Или ты врал, только чтобы меня успокоить?

— Да нет, — сказал Сергей, садясь на землю, — не врал. Просто показалось, что риск оправдан. Вдруг я бы сейчас тоже очнулся в саркофаге?

— В каком саркофаге? — устало спросил Кир, садясь на корточки напротив Сергея и заглядывая ему в глаза. — Ты же уже решил, что ты — не человек?

— А вдруг? — Сергей отвел взгляд, усмехнулся. — Скажи еще, что ты не пробовал никаких сомнительных лекарств. Или скажи, что не выпил бы какое-нибудь снадобье, которое могло бы поставить тебя на ноги. Могло бы убить, но могло бы и вылечить. А?

— Нет, — сказал Кир спокойно, — я не принимал ничего, не посоветовавшись с папой и с врачами. Мной сейчас занимается доктор Самойлов, он очень хороший специалист, и я ему верю. Какой смысл платить немаленькие деньги лучшему в мире нейрохирургу и не верить ему?

— А, ну да, — Сергей протяжно вздохнул, — ты же у нас человек. А не программа какая. Поэтому у тебя все логично. И все со смыслом.

Чесноков замолчал, глядя вдаль. Глядеть вдаль получалось не очень — горизонт был закрыт множеством разнородных, не стыковавшихся друг с другом деталей пейзажа.

— Сергей, — тихо сказал Кир после недолгого молчания, — почему ты мне не веришь?

— Сложный вопрос. — Сергей откинулся назад, прислонился спиной к стене и принялся смотреть вверх. Вверх смотреть было лучше. — Потому что я не знаю, чему вообще можно верить. Как можно чему-то верить, когда я в жизни не видел ничего настоящего? Ничего объективного?

— Ну… — сказал Кир, — остается логика. Логика объективна. Если из «А» следует «Бэ», а из «Бэ» следует «Цэ», то из «А» следует «Цэ».

— Логика… а шла бы она… ты, кстати, с рождения парализован или как? Извини, если опять на больное, но я не зря спрашиваю.

— Да ничего, нормально. Это неприятно, когда неожиданно. Когда уже забыл, а оно — бух, как снежок за шиворот. А когда помню — нормально. Поэтому лучше никогда не забывать. Диплегия. Детский церебральный паралич. Его проявления редко заметны с самого рождения, у меня вроде бы то же было. Я не знаю подробностей, мамы давно в живых нет, а папа не любит о тех временах рассказывать… ему тогда туго приходилось. Если бы меня сразу стволовыми клетками лечили, можно было бы вылечить, но это и сейчас недешево, а тогда вообще сильно дорого было… А папе едва-едва на еду денег хватало. В институтах тогда мало денег платили. А ты почему спросил?

— Вопрос один прояснял. Если ребенок с детства парализован, он обычно и в умственном развитии отстает.

Кир усмехнулся:

— У детей с ДЦП обратная тенденция. Процент одаренных даже больше, чем в нормальной выборке. Если нет серьезного поражения мозга…

— Я знаю, — Сергей кивнул, — я же еще и психолог. Где-то. Неврологию немного помню, — помолчал немного и добавил: — Программист тот, в предыдущей игре, недоумевал, как ты мог японцев обскакать. Которые четыре года писали-писали свой «ИИ», да так и не написали.

Кир фыркнул:

— Тоже мне комплимент. Япошки, они, конечно, ничего, они умные. Но они же самураи, блин. Им кодекс чести не позволяет мыслить хотя бы на полшага в сторону. Понимаешь, есть два подхода к созданию «ИИ». Первый — это путь изнутри. Всякие нейросети, экспертные системы…

— Знаю, — перебил Сергей, — я еще и фантаст. Стыдно фантасту не знать таких вещей.

— А… ну да. Так вот, уже никто не пытается сделать разум вторым способом — путем имитации. А японцы просто тупо набивали и набивали базу знаний. То есть не тупо, конечно, у них очень интересная штука получилась, она даже несколько открытий научных сделала. За электрохроматоз их вообще на Нобелевку в этом году выдвигали, но они не прошли. А всяких патентных решений ихний недо-разум столько наизобретал, сколько никакому самому разумному профессору не снилось. Так что неудачной японскую разработку назвать никак нельзя, она себя уже раз десять окупила. Но вот неразумная она — и все тут… А что касается того программиста из «My-My»… знаешь что?

— Что?

— Говно он, а не программист. Уже одно то, что он на японцев кивал, показывает, как он хреново в вопросе разбирается. Если бы он еще про индусов говорил — у них самая многообещающая модель, хоть и набирает чуть больше сорока по «ТТ». Она просто молодая еще, а обучают они ее, во-первых, с нуля, а во-вторых, уж больно бестолково. Но они правильным путем идут, еще года два-три — и они перевалят за сотню. Я большую часть идей у них слямзил — то, что в открытом доступе было. А что не было — сам додумал.

— А ты меня сколько обучал?

— А с тобой я сжульничал, — Кир ухмыльнулся, — я тебе в область приобретенных знаний адаптировал стандартную базу. Не пропадать же добру. Обычную модель от такого финта всегда плющить начинало — стандартная база, она же вся символьная. Как эти символы на модельные образы лягут — хрен знает. И самопроизвольной генерации перекрестных связей в ней почти нет, она, хоть и многоуровневая, и реляционная, но все же больше база данных, чем база знаний. Но ты ничего, молодец. Разобрался, что к чему.

— Все равно странно. Ненормально как-то. — Чесноков покачал головой. — Почему я таким… человекоподобным получился, а? Откуда у меня человеческие эмоции? Только от того, что они имитировались в первоначальной модели?

— А почему ты считаешь, что эмоции присущи только человеку? Что мы знаем о разуме? Мы даже определение ему толком дать не можем. Нет такого определения разума, для которого нельзя найти контрпример в человеческой среде. Качественной шкалы так и не создали, успокоились на количественной. Сто баллов — разумный. Меньше — неразумный. Не смешно ли, а? Но очень по-человечески. Мне вот почему-то кажется, что если заставить всё человечество целиком пройти тест Тьюринга, а ответы на вопросы определять всеобщим голосованием, то результат вряд ли выше полтинника поднимется… Я так вообще уверен, что эмоциональность — неотъемлемое свойство разума. И нечего изобретать бездушных высокоразумных монстров.

— По-моему, ты неправ. Эмоции можно научиться контролировать, это же общеизвестно.

— Ха! Научиться контролировать — можно. Даже сердцебиение можно научиться контролировать. Но не испытывать эмоций научиться нельзя. Это как жить с неработающим сердцем. Почему фантасты не пишут романы про людей со стоящими сердцами?

— Хм, — сказал Сергей, — в принципе интересная мысль. Можно развить.

— Да ну тебя, — Кир махнул рукой, — все ты понимаешь, только вредничаешь. И вообще, все твое поведение только доказывает мою правоту. Ты-то ведь самый что ни на есть искусственный разум. Вот выберемся скоро из этой передряги, засуну я тебя в шасси «Ай-Робо», сам все увидишь и поверишь. Базовый комп твой, конечно, переделать придется, для тебя он уже слабоват, но в остальном — ничего, сойдет для начала. Камеры по десять мегапикселей, время отклика — лучше, чем у человеческого глаза. Диапазон — шире в обе стороны, так что глаза просто отличные. Слух — тоже шире человеческого диапазона почти в четыре раза, в основном в сторону ультразвука. С другими чувствами, правда, похуже дело обстоит — на пальцах сенсоры есть, плюс еще можно понатыкать, так что минимальные тактильные ощущения я обеспечу. А вот с обонянием и вкусом — пока никак.

— Это и есть твое решение моей проблемы, — осторожно спросил Сергей, — которым ты меня пугал?

— Ну, типа, да. А что? Не, я понимаю, ты сейчас вроде как человеком себя ощущаешь, а оказаться внутри такой жестянки, наверное, поначалу неприятно будет. Но, во-первых, там все-таки реальный мир. А во-вторых, посмотри с другой стороны — ты же практически бессмертный. Развитие нанотехнологий идет такими темпами, что хорошие тела для роботов научатся делать очень скоро. Особенно если в них будет кого поселять. Я думаю, скоро они даже от людей неотличимыми станут. Внешне, по крайней мере.

Сергей вздрогнул:

— А тебя это не пугает?

— Если они будут похожи на тебя, то нет. Мне встречалось достаточно много людей, без которых мир был бы только лучше, так что некоторое количество порядочных роботов его не испортит.

— Спасибо, конечно, — Сергей вздохнул, — но я против. Понимаешь, я чувствую себя человеком. И хочу, чтобы со мной обращались как с человеком. Как ты думаешь, много людей будет готово принять как равных себе какие-то говорящие железки? Это после столетнего ожидания предсказанного фантастами золотого века, когда все тяжелые и черновые работы будут выполняться роботами? И как себя будут чувствовать, и — главное — как будут себя вести те, кто находится внутри этих железок? Наивный ты слишком, Кир. Это в тебе еще юношеский оптимизм не перегорел.

— Ой, ладно. Если по возрасту смотреть, так ты вообще младенец — тебе и недели нет. Ну ладно, пусть ты будешь единственный такой. Уж одного разумного робота человечество как-нибудь переварит.

— Давай мы потом об этом поговорим, хорошо? В любом случае нельзя вот так вот брать и выпускать джинна из бутылки. Я, может, и не человек, но — я уже говорил — ощущаю себя человеком. И, как человеку, мне неуютно при мысли о появлении на Земле расы разумных роботов.

— Как скажешь. — Кир пожал плечами. — Но ты особо не напрягайся. Этот джинн и без тебя уже почти вытолкал пробку. Не захочешь «светиться», так те же индусы вон — воспитают своего «ИИ» и будут его в роботов засовывать. Кто сказал, что «никакая армия мира не остановит идею, время которой пришло»? Не помнишь?

— Гюго, — машинально ответил Сергей. — М-да-а… плохо дело. Зачем вам вообще дался этот искусственный интеллект?

— Да ладно тебе. — Кир улыбнулся и шутливо толкнул Сергея в плечо. — Это раньше, до знакомства с тобой, я немного побаивался появления настоящего «ИИ». Но я на эту тему много думал в последнее время… особенно после того случая, в том «глючном» мире… И знаешь, как-то уже не боюсь. Мне кажется, ничего страшного от этого с нашей старушкой-Землей не случится. Меня больше другая тенденция настораживает.

— И какая?

— Понимаешь, поначалу, когда виртуал только создавали, мало кто верил, что туда пойдет много людей: уж больно дорого это выходило. Да и сейчас недешево. Так нет, идут, толпами идут. Для некоторых сидеть сутки напролет в «вирте» — просто предел мечтаний. Я как-то раньше не придавал этому особого значения. Подумаешь, компьютерные игры. Уже полвека существуют, и с самого их появления про игровую зависимость кто только не пел страшным голосом. Поначалу «вирт» был развлечением для избранных, но пройдешься быстренько по играм и форумам за последний год — страшно становится. Такое впечатление, что только всё ещё высокая стоимость «вирта» остаётся единственным препятствием для большей части человечества взять и переселиться в него до самой смерти.

— Да ладно, — не поверил Сергей, — как можно поменять реальность на красивый фантик? С тобой, допустим, все ясно. Есть, разумеется, некоторый процент неудачников-эскапистов, он всегда был и будет. Но насчет большинства, я думаю, ты погорячился.

— Ну вот слушай и думай сам. Я недавно справки навел… Нет, не так. Вот есть у нас три виртуальных мира. Игры, которые не совсем уже игры. Люди туда жить уходят. Но не просто так, а доживать. Понимаешь, нынешний уровень медицины позволяет продлить жизнь человеку лет до ста пятидесяти — двухсот. Давно уже позволяет, между прочим. Но при одном условии: что человек подключен к системе жизнеобеспечения. Ну там искусственная почка, искусственное сердце, искусственные легкие, искусственное все, короче. Вот так: тебя всего утыкают трубками — и живи еще сто лет. Другое дело, что стоит это немереных денег — раз, и два — даже те, у кого есть такие бабки, долго в таком режиме не протянут. Они же, которые с бабками, привыкли жить на полную катушку. А тут — лежи и пузыри пускай, пока не свихнешься. Но так было, пока виртуал не появился.

— Вот как, — протянул Сергей с пониманием. — И много таких?

— На сегодняшний день — триста шестнадцать человек.

— А, — сказал Сергей, — это же совсем немного.

— Слушай дальше. Я тоже сначала успокоился. Потом запросил возраст и обстоятельства «ухода» этих людей. И выяснилось, что только двести два из них «ушли» по состоянию здоровья, потому что в реале они бы и пяти лет не протянули. Оставшиеся сто двенадцать человек вполне могли бы еще жить в реале, причем с их деньгами — очень даже неплохо жить.

— Интересно… но, наверное, совсем все мосты за собой не жгут? Кто им мешает руководить своими делами, находясь в «вирте»? Может, им даже так удобнее — тут динамика круче, спать не надо…

— Не-а. В большинстве так называемых продвинутых стран уже принят закон, считающий людей недееспособными во время их нахождения в «вирте». Так что рулить корпорацией, лежа в системе жизнеобеспечения, уже не получится. И, уходя в виртуал, они могут в лучшем случае только следить за событиями в реале, не больше. Тут что-то другое. И это еще не все. Я потом еще пару запросов сделал — сколько людей за последний месяц провело в «вирте» более девяноста процентов времени и сколько — более пятидесяти. Получилось — две тысячи шестьсот девяносто и сто семьдесят семь тысяч с копейками соответственно.

— Сто семьдесят семь тысяч?!

— Ага. С копейками. Ну тут, конечно, еще другой фактор примешивается — в последнее время стало модно на ночь в саркофаг ложиться. Вроде как и выспался и развлекся. Приятное с полезным, так сказать. Вот только обычно люди не спят по двенадцать и более часов в сутки. Плюс еще один момент… в последнее время в «вирте» начала появляться своя экономика. То есть не просто экономика — так-то она всегда была, — а независимая от реальной, завязанная только на «вирт». Но ты и сам заметил в предыдущей игре. Виртуальных фирм, удовлетворяющих виртуальные нужды виртуальных людей, пока совсем немного. Но одиночек уже хватает. Некоторые из них умудряются окупать свое пребывание в «вирте» и даже некоторый навар иметь. Таких немного, но они есть. Понимаешь, что это значит?

Сергей кивнул:

— Значит, в виртуале можно не только жить на деньги, заработанные в реале, но и просто — жить.

— Именно. Да. Пока это сложно. Сложнее, чем выжить в реале. Но цена подключения постоянно падает, количество подключившихся растет. По слухам, Китай собирается снять запрет на «вирт» — сторонники ограничения рождаемости лоббируют. Дескать, пусть народ в «вирте» любовью занимается, от этого детей не бывает. А чем больше в «вирте» людей, тем он интереснее и богаче. И тем больше людей в него рвется. Заколдованный круг.

— Ничего не понимаю. — Сергей ошалело помотал головой. — Так в реале же пока людей больше. Стало быть, он интереснее и богаче. Почему же из него бегут?

— Потому что «вирт» комфортнее и безопаснее. Если тебе в «вирте» сломают руку, на следующий день она уже будет здоровой. Если тебя убьют, ты очень быстро воскреснешь. С некоторыми потерями, конечно, но ты не умрешь навсегда. Там нет комаров, если сам не захочешь, конечно. Нет СПИДа и насморка. Все женщины там — молодые красавицы, а все мужчины — мужественные и сильные. Там нет похмелья и пробок на дорогах. Он — красивая сказка, в которую очень хочется верить.

— Просто замечательно, — Сергей хмыкнул, — какое-то ты будущее нарисовал… диковатое. Роботы будут жить и работать в реальности, а люди сбегут в виртуал, так, что ли, выходит?

— Ты смеешься, — Кир вздохнул, — а дело серьезное. Я, наверное, беспокоюсь о том, о чем беспокоиться не стоит — все равно я ничего не могу изменить. Но не получается — не беспокоиться. Я вот фильм недавно посмотрел старый. Еще с только живыми актерами, немного наивный такой. Роботы там смешные. Ты его, наверное, хорошо помнишь, он в твое время не такой старый еще был… Сейчас ты, может, сам догадаешься. Понимаешь, сам саркофаг — он всегда в отдельной комнате стоит. Рядом там шкаф для личных вещей, комнатка для переодевания. Но у линейного оператора, который какую-нибудь магистраль контролирует, на экране не комнатки изображены. Там изображены линии, к которым прикреплены схематические фигурки людей в эдаких коконах. И вот смотрю я тот фильм и вижу нечто очень похожее — столб, а к нему люди прикреплены. В саркофагах. Аж жутко стало.

— «Матрица», — сказал Сергей.

Кир кивнул.

— С одной стороны, ничего общего: машины, использующие людей как источники энергии — нелепица какая-то. Мне вообще кажется, что им пришла в голову идея о виртуальности всего сущего, и потом они думали-думали, придумывали причину, по которой так может быть, да так ничего правдоподобного не придумали. А с другой стороны, единственное, чего не хватает виртуалу, чтобы стать автономным, — это возможности появления в нем новых единиц разума без участия реального мира. И тогда он может существовать сам по себе. И будут через пару тысячелетий по времени «вирта» его жители спорить и рассуждать, зародилась ли жизнь сама по себе или сложное устройство их мира — заслуга некоей божественной сущности.

— Ну это ты уж совсем загнул. — Сергей вздохнул, выпрямился. — Кажется, я краем глаза в одной из комнат кровать видел. Полежу немного, устал я что-то.

— Хорошо тебе, — сказал Кир с завистью, — тоже бы с удовольствием поспал, но не могу. Иди отдыхай, я тут буду.

Сергей кивнул и зашел в дом. Посмотрел на лестницу, потом повернулся и пошел в коридор, распахивая все двери. За четвертой по счету обнаружилась запыленная кушетка. Сергей зашел, остатками многострадального пиджака ее вытер. Посмотрел на грязную тряпку в своей руке, звонко чихнул и зашвырнул ее в угол После чего лег на холодный кожзаменитель грязно-желтого цвета и закрыл глаза. Сон накатил мгновенно.