Red is my favourite colour

— Ты сейчас злая, поэтому так говоришь. Постарайся успокоиться и мыслить трезво. Попробуйте поговорить с ней, — «Мерлин, я что, превращаюсь в Оминиса?»

— Ты откуда этого понабрался? — Анна упёрла руки в бока, — Оминис заходил?

Я улыбнулся тому, как всё-таки наши мысли совпадают.

— Заходил. Не кипятись, сядь, — я мягко потянул её за рукав, стараясь говорить как можно спокойнее.

— Ладно, Себастьян. Я тебе ничего не обещаю, но завтра на тренировке попробую с ней поговорить.

— Постой, что? На тренировке?

— Ну да, — сестра недоумённо посмотрела на меня, — я буду там, потому что Чарльз играет, он вратарь. Ты что, забыл? — она обиженно всплеснула руками.

— Да нет, это я помню. А Амелия? Она что там будет делать? Неужели с рыжим…? — спросил я скорее самого себя, чем Анну.

— Не знаю, с кем, но она ведь теперь в вашей команде. Тебе Имельда совсем ничего не рассказала?

Я опешил. Конечно, Амелия не раз говорила, что хотела бы играть в квиддич, и я видел летом, как она тренируется, но не думал, что и в самом деле…

— Хм, — раздражение внутри меня стало стремительно набирать обороты, — любопытно. И как только Имельда взяла её в команду? Она ведь ни черта не умеет!

— О, а вот и настоящий Себастьян показался. Привет, братик! — Анна заулыбалась, в шутку теребя меня за щёку.

— Да подожди ты! — я задумчиво убрал её руку, — Как, интересно, Имельда распределит нас в команде? Как играть-то с ней?

— Слушай, я в этом абсолютно ничего не понимаю, так что подсказать не могу. Тебе лучше спросить у самой Имельды. Хочешь, я ей скажу, чтобы она зашла к тебе?

— Да, хорошо, — пробормотал я, даже не услышав слова сестры.

— Всё, Себастьян, я пойду, поздно уже. Поправляйся и не волнуйся, — она поднялась, взлохмачивая волосы у меня на макушке. — Даже завидую тебе, если честно. С удовольствием бы проспала всю неделю здесь, — она потянулась и сладко зевнула, осматривая помещение.

— Да я прямо счастливчик, — обиженно прошептал я, но сестра меня не услышала. — Можно тебя попросить кое о чём?

Анна посмотрела на меня с любопытством.

— Что такое?

— Можешь принести мою пижаму из комнаты? Эта — просто издевательство какое-то, — я откинул одеяло и продемонстрировал Анне лилипутскую пижаму.

Её глаза расширились от удивления, и она тут же закрылась ладонями, унимая смех.

— Какой ужас, Себастьян! Кто тебе её дал?

— Мадам Чиррей, кто же ещё, — мне было совсем не до шуток.

— Боюсь, больше меня старосты сегодня не пропустят, — она увидела скорбь на моём лице и тут же спохватилась, — я что-нибудь обязательно придумаю, жди!

Я не успел сказать ни слова, как сестра исчезла в темноте коридора.

Через какое-то время послышался робкий стук в дверь.

— Анна, ты просто прелесть! — моё лицо вытянулось от удивления, когда я посмотрел в сторону входа, — Саманта?

***

Пришлось стоять ещё минут десять перед входом в нашу гостиную и ждать, пока Гаррет договорит про свои «уникальные и улучшенные зелья» и про то, как «преподаватели не понимают важности его разработок». Не могу сказать, что мне было неинтересно, наоборот, смотреть, как кто-то так увлечённо рассказывает про своё хобби — очень вдохновляюще. Я просто жутко хотела спать, а ещё попасть в душ пораньше, но я понимала, что, скорее всего, сейчас там уже собралась очередь.

Попрощавшись с Гарретом, я прошмыгнула в гостиную и тут же наткнулась на Оминиса.

— Амелия, ты? — он даже не повернул головы, аккуратно спускаясь по лестнице.

— Да. Привет, Оминис. Что-то ты поздно.

— Кто бы говорил. С кем разговаривала? Мне показалось, это был Гаррет? — он слегка сбавил скорость, равняясь со мной.

— Не знаю, — уверенно соврала я, — я была одна. Может, он проходил где-то рядом?

— Понятно, — он явно не поверил мне. — Кстати, вот, держи, Себастьян передал.

Мы уже спускались с последней ступени, когда Оминис протянул мне… мою баночку духов!

— Ничего себе! Огромное спасибо! — я кинулась ему в объятья, отчего друг слегка пошатнулся.

— Да не за что, чего там, — он смущённо махнул рукой. — Доброй ночи, Амелия.

Оминис отстранился и таким же ровным и спокойным шагом пошёл в сторону своей комнаты. Я же стояла и смотрела ему вслед, радуясь, как ребёнок. Даже отсутствие крышечки не расстроило меня, ведь теперь можно было отказаться от поручения Шарпа и вернуть ему экстракт. Вдруг я крепко задумалась и поняла, что мне на самом деле не хочется отказываться. И вовсе не потому, что я уже пообещала профессору помочь, хотя и поэтому тоже. Скорее, из-за Гаррета. Мне понравилось проводить с ним время вместе, он скрашивал даже такую скучную работу, как раскладывание коробок. Да и лишняя склянка экстракта никогда не помешает.

Перед входом в комнату я остановилась, разминая шею и готовясь к безразличному ко мне взгляду Анны, которая уже должна была лежать в кровати и как обычно читать перед сном. После той дуэли мне не с кем было поговорить в нашей комнате: Анна меня игнорировала, а с двумя другими девочками я так и не нашла общий язык, да и они не особо стремились подружиться.

Зайдя в комнату и увидев, что все уже готовятся ко сну, и никто не обращает на меня внимания, я поблагодарила за это Мерлина и тихо пробралась к своей кровати, вытаскивая из-под матраса дневник. Стало хорошей традицией заполнять его в конце дня. Он уже не слюнявил страницы, а лишь возмущённо рычал, отправляясь обратно под матрас. Я забралась под одеяло и стала писать. Даже не заметила, как почти три страницы воодушевлённо посвятила Гаррету. Это начинало настораживать, но размышлять об этом не было никаких сил, и я провалилась в сон, потушив свечу у кровати.

***

— Здравствуй, Себастьян, — Саманта протиснулась в проём двери, морщась от её скрипа. — Меня Анна попросила передать тут тебе, — она неловко достала из-за спины свёрток и направилась к моей кровати.

— П-привет, — «Мерлин, Анна, я тебя убью!» — с-спасибо. Присаживайся, — я забрал свёрток и указал ладонью на соседнюю койку.

Саманта была смущена не меньше меня, усаживаясь на постель. Она нарочно не смотрела мне в глаза, осматривая потолки, стены, окна. Я воспользовался возможностью рассмотреть её поближе: тёмные, почти чёрные волосы заколоты, как у всех девчонок в школе, но она делала это как-то по-особенному красиво: иногда я удивлялся, когда видел карандаш или даже палочку, служащую ей заколкой. Пухлые губы приоткрыты в готовности что-то сказать, а карие глаза светятся любопытством. Неужели ни разу не лежала в Больничном крыле?

— Как тебе тут? Скучаешь? — Саманта перехватила мой взгляд и тут же покраснела, отворачиваясь.

— Я? Да не то чтобы… — Мерлин, какая неловкость. Готов поклясться, она не забыла тот день в «Трёх мётлах». Я заёрзал, одёргивая рукава рубашки.

— Пижама мала, да? — она кивнула на свёрток у меня на коленях и в смущении поджала губы, скрывая улыбку.

— Есть немного, — когда я хотел, чтобы ко мне кто-то пришёл, я точно не это имел в виду!

— Себастьян, а какой твой любимый запах? — выпалила она после долгого молчания, задумчиво заглядывая в приоткрытый ящик тумбочки.

— Запах? Эм, ну, — я замешкался, не зная, что ответить, — мне нравится запах жареного кролика, бекона там.

Мерлин, что я за придурок! Ведь это не так сложно — подумать, прежде чем сказать. Глаза Саманты округлились, и она хихикнула.

— Голодный, что ли?

— Да нет, просто что-то не соображаю, не выспался.

— Понятно, — она задумчиво перебирала ногами по полу, — слышал о поэтическом вечере в гостиной Пуффендуя?

— Что-то слышал. А когда он?

— Во вторник, после ужина. Ребята поговаривают, многие будут выступать со стихами.

— Хотел бы я на это посмотреть, — я ухмыльнулся, представляя, как это будет нелепо выглядеть: взрослые парни читают сопливые стишки, а девчонки прямо млеют, как Саманта сейчас, обсуждая этот поэтический бред.

— Правда? Пойдём вместе?

Я прямо так и замер с ухмылкой на губах, не решаясь сдвинуться с места. Мне не послышалось? Девушка сама меня куда-то приглашает, да ещё и после моей выходки тогда в поезде?

— Я-я не знаю, — только спустя какое-то время смог выговорить я.

— Ну ладно. Жаль, конечно, — Саманта сгорбилась, подобрав ноги под кровать.

— Давай сходим, будет весело, — меня подкупило то, как она расстроилась, да и к тому же мне действительно стоит больше общаться с другими девушками, чтобы поскорее выбить из головы всю дурь, которая меня периодически накрывает.

На этих словах она тут же вскинула голову, и улыбка озарила её лицо. Чёрт, да она симпатичная. Я воодушевляюще приподнялся на руках, опираясь о спинку кровати. Взгляд скользнул по её фигуре, облачённой в мантию, из-под которой выглядывал подол юбки. Вот, как одеваются нормальные девушки. Я довольно улыбнулся, прищурив глаза.

За дверью послышались шаги, и староста негромко кашлянул, привлекая наше внимание.

— Мне пора, Себастьян, — Саманта вскочила, всё ещё радостная, — выздоравливай и увидимся, пока!

Она убежала, не дождавшись моего ответа. Дверь хлопнула, и я погрузился в звенящую тишину.

Мерлин, что это было? Неужели ей понравился тот вечер в пабе? Я зарылся пальцами в волосы, опустив голову и закрыв глаза. Не могу сказать, что мне было неприятно её видеть, даже наоборот.

Вдруг я замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Я что-то чувствую! Какой-то трепет, что ли? Неужели ещё не всё потеряно, и я могу думать о ком-то ещё, кроме, кхм, Амелии? Я попытался почувствовать на языке её имя. Противно. Не хочу думать о ней больше, пусть делает, что хочет и с кем хочет.

Я вспомнил про пижаму и, схватив свёрток, поспешил переодеться, ёжась от пробегающих по телу мурашек из-за холода. Наконец удобная одежда! Я с презрением откинул старую пижаму на соседнюю кровать и лёг обратно, накрываясь одеялом. Я чувствовал неподдельную радость от того, что мои мысли занимает кто-то ещё, помимо Амелии. Точнее сказать, фантазии о ней вытеснила другая. Это чертовски окрыляет, я ощущал несказанное облегчение и воодушевление.

В эту ночь я засыпал с блаженной улыбкой на губах, впервые за долгое время не терзаясь мыслями и не мучаясь от бессонницы.

Комментарий к 10. Перемены

Ваши “жду продолжения”, лайки и комментарии невероятно мотивируют, спасибо!:3

========== 11. Охотник ==========

Комментарий к 11. Охотник

Приятного чтения 🫶🏻

В Крипте холодно и сыро. Что я вообще тут делаю? Чёрт, голова болит, ещё и этот запах…

Сквозь темноту вижу силуэты — кто-то сидит на диване. Неужели Себастьян с Оминисом? Прямо как в старые-добрые.

Почему-то еле волочу ноги, и стены странно плывут перед глазами.

Слышу какие-то звуки. Прислушиваюсь: копошение, возня, шёпот.

Мерлин! Себастьян целуется с… с кем, чёрт бы её побрал?! Не могу её видеть и приблизиться не могу, ноги как будто приросли к полу. Всё вокруг кружится, и я слышу, как меня настойчиво зовут.

— Амелия! Вставай, на завтрак опоздаешь. — Элизабет трепала меня по плечу, пытаясь разбудить.

Я подскочила от страшного сна, часто дыша и не понимая, где я. Встретилась с обеспокоенным взглядом соседки и, приходя в себя, успокаивающе ей закивала.

— Всё в порядке. Спасибо, что разбудила. — Я нашарила очки на тумбочке и принялась собираться на завтрак, прокручивая в голове тот странный сон.

Почему мне вообще такое приснилось? С чего бы? Последние два дня о Себастьяне и думать забыла — с тех пор, как он попал в Больничное крыло, жить стало намного спокойнее. Но он даже на расстоянии умудряется подпортить мне настроение! Подумать только — в нашей Крипте! С какой-то… девушкой!

Хотя, конечно, я тоже когда-то была «девушкой», которую притащили в Крипту без ведома Оминиса. В общем-то, мне всё равно, что и с кем он там делал, делает или собирается делать. И вообще, я не собираюсь туда больше приходить.

При этой мысли сердце жалобно сдавило в груди, и я почувствовала такую всепоглощающую тоску, что захотелось выть волком. Всё-таки, несмотря на все конфликты и ужасы прошлого года, Крипта оставалась для меня обителью спокойствия, единения с самой собой, местом наших тёплых встреч. Даже подумать тошно о том, что Себастьян может привести туда кого-то. Кого-то из девочек… А Оминис? Он может так сделать? Я крепко задумалась, прислушиваясь к себе. Да, определённо может. А почему тогда не может Себастьян?..

Из размышлений меня снова оторвала Элизабет, последняя из соседок покидающая комнату и громко хлопнувшая дверью. Анну последнее время вообще было невозможно застать по утрам — она старалась уходить раньше. Избегает, значит.

День прошёл на удивление без происшествий, не считая того, что я не могла найти себе место — всё думала о вечерней тренировке.

После последнего урока быстро переоделась в спортивную форму, взяла свою старушку-метлу и поспешила на поле, пытаясь унять заходящееся сердце.

Когда вдалеке показались очертания игроков, я еле сдержалась, чтобы не развернуться и не убежать от страха. Забавно получается, что в Запретный лес к паукам и дворнягам — так пожалуйста, а тут панический страх перед обычной тренировкой по квиддичу.

Руки тряслись от волнения, а язык заплетался, когда я попыталась со всеми поздороваться. Удалось лишь обвести команду затравленным взглядом и нервно сглотнуть.

— Ждём ещё пару человек из Гриффиндора и начинаем, — Имельда грозно поглядывала на наручные часы и в нетерпении притопывала ногой.

Нервный смешок вырвался из моего горла: как забавно — Гриффиндорцы всегда такие правильные, показательный факультет, а сами сейчас опаздывают.

Я была готова прокусить себе губу до крови от волнения. Ладони потели, и я поспешила надеть свои старенькие потрёпанные перчатки. Напротив себя заметила фигуру Гаррета — он о чём-то болтал с одноклассницами, которые пришли его поддержать. «Хм, как интересно», — я мотнула головой, прогоняя лишние мысли. Всё, о чём можно было думать — это о тренировке и о том, как не упасть и не опозориться.

В момент наисильнейшего волнения перед самым первым свистком Имельды, обозначающим начало, к горлу подступила тошнота, и я уже не могла дождаться, когда всё закончится. Как только мы поднялись в воздух, я заметила Поппи, Натсай и Оминиса, стоящих чуть дальше от поля. Девчонки смотрели в мою сторону и радостно махали, крича подбадривающие речи. Оминис просто стоял рядом и улыбался, скрестив на груди руки. От этого зрелища в глазах проступили слёзы, и я тут же почувствовала сильнейший прилив сил и уверенности в себе. Покрепче схватившись за метлу, направила всё своё внимание на квоффл и вражеские кольца, которые защищал Чарльз. Он смотрел куда-то за мою спину на землю, и я, проследив за его взглядом, обнаружила укутавшуюся в мантию Анну, скромно стоящую у ограждения. Сердце пропустило пару гулких ударов.

Услышав очередной свисток, оповещающий о начале «игры», я запаниковала: из головы будто вылетели все мысли, и удалось очнуться, только когда перед глазами пролетел стрекочущий снитч, а за ним Гаррет и ловец из нашей команды.

Я замотала головой, ловя грозный и многозначительный взгляд Имельды, и полетела в центр, не выпуская из виду квоффл.

Охотники из Гриффиндора, два парня и одна девушка, были на удивление резвые и смелые. Сначала я пыталась аккуратно выбить у них мяч, но спустя минут десять оглушительных воплей Имельды решила, что пора играть в полную силу, чтобы меня, чёрт возьми, взяли в команду. Или для чего я вообще здесь?!

Стиснув зубы и нахмурив брови, подогнула посильнее ноги и устремилась прямо на гриффиндорку, летящую к нашим воротам с квоффлом в руке и прижимающую его к себе что есть мочи. Я со всей силы влетела в неё, подхватывая падающий мяч и сразу же меняя направление к воротам противника. Чарльз метался от кольца к кольцу, охватывая взглядом всех игроков. Выглядел он очень свирепо и сосредоточенно. Я почти подлетела и забросила мяч, как меня кто-то сильно пихнул в спину, что заставило меня перевернуться на метле ногами кверху.

— Какого чёрта?! — очки едва слетели с меня, и я поспешила вернуться в прежнее положение, пытаясь понять, кто это сделал. Чарльз одобрительно хмыкнул, перелетая к другому кольцу.

— Амелия, гоблин бы тебя побрал! Давай не тормози! — Имельда орала как резаная, не переставая свистеть в этот треклятый свисток.

Ярость накрыла с головой, и я почувствовала, как пальцы стремительно нагреваются, оставляя тёмные отметины на рукоятке метлы. Только не сейчас.

Пытаясь обуздать гнев, я снова полетела в самую гущу, высматривая тёмно-красный мяч. Вокруг то и дело проносились бладжеры, готовые вот-вот пробить голову, и, если бы не загонщики, они бы это сделали, с моей-то заторможенной реакцией.

Вот наконец мяч у нашей команды, я вишу почти у самых ворот, жду пас. Буквально раскрыв рот, наблюдаю, как охотники несутся к кольцам, пытаясь вырвать друг у друга квоффл.

Парень из нашей команды пасует мне, и я мигом разворачиваюсь, летя прямо к свободному кольцу, воспользовавшись тем, что Чарльз замешкался. Забрасываю мяч и под радостные возгласы сокомандников чувствую, как что-то ужасно твёрдое и сильное врезается прямо в живот, скидывая меня с метлы. Почти у самой земли, уже прощаясь с жизнью, я ощущаю, как кто-то рывком подхватывает меня за шкирку, сажая обратно на метлу. Я замираю, скрючившись от боли, и обхватываю живот двумя руками. Слёзы брызжут из глаз, я не могу разогнуться. Вокруг шум, гам, какие-то выкрики, свист.

Звёздочки в глазах рассеиваются, и я понимаю, что не могу так просто сдаться: ну это ведь Болтрушайкам на смех — вылететь в самом начале!

Почему-то именно в этот момент вспоминаю лицо Себастьяна, который так яростно болел за меня во время матчей «Поля призывателя».

Он сидел на траве, кусая яблоко, и то и дело радостно вскидывал руки, когда у меня получалось аккуратно притянуть шар и тем самым заработать пятьдесят очков.

Это воспоминание придало сил, и я выпрямилась, почти скуля от боли. Казалось, прошла уйма времени, но на деле всего несколько секунд, потому что остальные игроки только-только замерли, вперив в меня обеспокоенные взгляды. Я крепче вцепилась в метлу и подняла черенок вверх, набирая высоту. Имельда, неотрывно следящая за мной, наконец дунула в свисток и показала палец вверх. Игра продолжилась.

Я пыталась играть наравне со всеми, но головокружение и периодические приступы тошноты не давали это делать, и мне оставалось только пасовать мяч тогда, когда выдавалась такая возможность. После того удара любое шевеление бладжера рядом вызывало во мне испуг и панику, но именно благодаря этому я стала заметно быстрее реагировать на их приближение.

Счёт был почти равный, когда раздался оглушительный свисток капитана Гриффиндора — Гаррет поймал снитч. Имельда почти взвыла от злости, но тоже просвистела, оповещая нас о том, что тренировка закончилась. Она подлетела к противнику, пожала ему руку и стала снижаться, зазывая нас к себе.

Я не почувствовала ног, когда коснулась ими земли. Она будто качалась из стороны в сторону. В это невозможно поверить — столько времени проводила верхом, в воздухе, а тут выдохлась меньше, чем за полтора часа!

Не успев сориентироваться, я повалилась на землю, в последний момент выставив вперёд руки. Ко мне подбежали подруги, Оминис и Имельда.

— Амелия, всё в порядке? Надо к Чиррей, тебе прямо в живот зарядило! — Натсай прыгала вокруг и подхватывала меня под руки, пытаясь поднять с земли. На Поппи вообще лица не было, она стала белее простыни. Глядя на всех них, меня ни с того ни с сего пробрал дикий смех. Мышцы пресса ужасно болели после удара, поэтому смеяться было жуть, как больно, почти невыносимо. От этого стало ещё смешнее, и я, распластавшись на сырой траве, хваталась за живот в безуспешных попытках успокоиться.

— Странно, вроде не по голове заехали. — Имельда наблюдала за мной с нескрываемым безразличием, скрестив на груди руки.

— Да что вы встали все?! Берите за ноги, а мы за руки, понесли к мадам Чиррей! — Анна орала прямо в лица Гаррету и Чарльзу, которые в растерянности стояли позади меня.

Только когда я почувствовала, что кто-то берёт меня за лодыжки, а двое других подхватывают подмышками, я осознала, куда меня сейчас понесут. Начав брыкаться что было сил, я завопила:

— Отпустите сейчас же! Лучше несите сразу в Запретный лес, чем в Больничное крыло! Там же…

— Хватит нести чушь, Амелия! Что ещё за выступление? Ты что, не хочешь играть? — Имельда подошла совсем близко, наклонилась и положила руку на мой вздымающийся живот.

— Имельда, прошу. Я обещаю, что уже в понедельник со мной всё будет в порядке. — Я сделала как можно более трогательный взгляд. — Умоляю. Только не к Сэллоу.

Она отстранилась и нахмурила брови, внимательно меня рассматривая.

— Хорошо. Положусь на твоё благоразумие. Несите её к Чесноук, я договорюсь.

И она засеменила в сторону школы под недоумённые взгляды ребят.

Уже через полчаса, лёжа на скамейке в классе Травологии, я выслушивала причитания профессора Чесноук о том, какие мы безрассудные и как себя не бережём. Голова раскалывалась, и я едва сдерживалась, чтобы не закричать: «Да замолчите вы уже наконец!»

Она ощупывала мой живот, давала какой-то горячий и вязкий отвар, то и дело прикасаясь ладонью к моей горячей щеке.

— Мисс Мэллори, это… это просто какое-то… я даже не знаю, как это назвать! — профессор суетилась, прогоняя зевак, столпившихся у входа и под лестницей.

Я запрокинула голову и посмотрела на ребят. Вверх тормашками их испуганные лица выглядели ещё смешнее, чем на поле, и я снова прыснула, кидая испуганный взгляд на Чесноук.

— Вам смешно?! — она всплеснула руками и набрала в лёгкие воздух. — Подумать только! Безмозглые дети, честное слово! Да как вам только в голову пришло явиться сюда, а не к мадам Чиррей! — я поняла, что теперь профессора не остановить. — А если меня за это уволят? По-хорошему, мне надо обо всём доложить директору или профессору Уизли, — она зыркнула на Гаррета, — или хотя бы мадам Когаве.

Все присутствующие тут же неодобрительно загудели, предвещая выговор всем и каждому, если такое произойдёт.

— Профессор, позвольте мне всё уладить. Никто не узнает, что вы помогли нам, я обещаю. — Оминис тихо подошёл к Чесноук и увёл её в сторону от лишних ушей, но мне было прекрасно всё слышно.

Друг никогда не пользовался своим происхождением и положением семьи Мраксов в обществе просто так, только когда другого выхода не было. Вот и сейчас он, видимо, счёл ситуацию вышедшей из-под контроля. Мадам Чесноук слегка расслабилась и решительно кивнула. Проходя мимо, Оминис подбадривающе сжал мою ладонь и неспешно направился к выходу из класса, уводя за собой всех остальных.

— Гаррет, — шепнула я, — сегодня без Шарпа. Спасибо тебе за помощь.

Он уходил последний, поэтому повернул ко мне голову и слабо улыбнулся. В его глазах читались страх и беспокойство. Чёрт, я испортила ему настроение, несмотря на то, что он поймал снитч!

— Оставайтесь сегодня у меня, Амелия. Если ночью будет вопить Мандрагора — не бойтесь, это значит, она из горшка вылезла, эльфы справятся. — Она зевнула и накрыла меня пледом, оставляя на столе дымящуюся кружку.

«Славно! И как только я завтра покажусь директору?» — это было последним, что пронеслось в голове перед тем, как я забылась беспокойным сном.

***

— Так вот, яйца рунеспура очень помогают при подготовке к экзаменам! Представляешь, одного парня даже не допустили до олимпиады, потому что выяснилось, что он накануне выпил приготовленный из них эликсир!

Саманта тараторила без умолку, и я вспомнил, почему тогда почти убежал из «Трёх мётел».

Я лежал на кровати с заведёнными за голову руками и смотрел в потолок, думая лишь о том, когда же мадам Чиррей или староста позовут её на выход.

— Себастьян, здравствуй.

Я подскочил, услышав голос своего спасителя.

— Оминис! Ты не представляешь, как я рад тебя видеть!

Саманта запнулась на полуслове и обернулась на дверь. Смутившись, бросила мне еле слышное «Пока» и проскочила мимо Мракса, скрываясь в коридоре.

— Это кто был? Дейл, что ли? — друг смотрел чуть в сторону от меня, и я пощёлкал пальцами, подсказывая ему направление.

— Да неважно, — я с энтузиазмом поднялся, предвкушая рассказ, как прошла первая тренировка. У Имельды была традиция — начинать сезон с так называемого «матча», чтобы все новенькие и позабывшие правила «старенькие» быстро включились в процесс. Это мне нравилось больше всего, так что я ужасно жалел, что пропустил сегодняшнюю игру из-за Амелии! — Рассказывай, как там прошло?

— Нет уж, Себастьян, — Оминис сел на соседнюю кровать, закинув ногу на ногу. — Давай ТЫ рассказывай, что тут у тебя делала Саманта.

— Пожалуйста, не начина-а-ай, — протянул я и в отчаянии схватился за голову.

— Себастьян, я сейчас уйду. — Его голос звучал непривычно строго, и я сам вмиг посерьёзнел.

— Она просто заходила меня проведать. Что такого?

— И давно она так к тебе ходит?

— Второй день только. Да что не так?

— Слушай, не строй из себя дурака. Ты же знаешь, к чему я клоню. — Оминис слегка опёрся на заведённые за спину руки.

— Не понимаю, о чём ты, — пробурчал я, отворачиваясь.

Сзади послышался отчаянный и раздражённый выдох:

— Ты помирился с Амелией?

При этом имени меня как ножом полоснуло, и я ощерился.

— Достал ты со своей А-ме-ли-ей! — передразнил я её имя и плюхнулся обратно на кровать, лицом в подушку.

— Ты, Себастьян, похоже совсем не понимаешь, что к чему. — Стальной голос разрезал тишину Больничного крыла.

— Расскажи мне, что к чему, раз ты у нас самый умный! — я говорил в подушку, из-за чего не все слова были слышны чётко, и друг несколько раз щёлкнул пальцами у моего уха. Я нехотя повернулся и встретился с его невидящим взглядом.

— Ты меня сейчас выбесишь, и я правда уйду.

Я знал, что Оминис не шутит. Если он так говорит, значит пора либо заткнуться, либо поддержать разговор.

— Хорошо-хорошо. — Я снова встал и выставил вперёд ладони. — Я не мирился с А-ме-ли-ей, — всё же не сдержался, чтобы не передразнить её имя, — да и зачем мне с ней мириться? И при чём тут Саманта? Что-то у тебя всё в кучу.

— Это у тебя всё в кучу, Себастьян, причём в навозную.

— Ой, какие мы остроумные, — я осклабился, теряя терпение.

— Так ты что, собираешься встречаться с Дейл? — как ни в чём не бывало спросил Оминис.

— Что?! — я почувствовал, как густо покраснел.

— Не отвечай вопросом на вопрос. Повторяю: ты собираешься с ней встречаться?

Я просто не мог поверить, что слышу подобное из уст старого друга. За все эти годы мы ни разу не говорили о девчонках. Я даже не думал, что с ним можно поднимать такие темы. Мне он казался выше всех этих тупых разговоров про любовь, отношения и прочую лабуду.

— А если собираюсь, то что? — я с вызовом подался вперёд, изучая лишённое каких-либо эмоций лицо Оминиса.

— Да ничего. — Он склонил набок голову, покачивая в воздухе ногой. — Сегодня на тренировке в Амелию прилетел бладжер. Прямо в живот.

Он говорил это так буднично, будто рассказывал, что ел сегодня на ужин. Я вытянулся, как струна, вцепившись пальцами в матрас.

— Ну-ка повтори ещё разок, — прошептал я побледневшими губами.

— Говорю, Амелия сегодня чуть не разбилась.

— Чуть? — внутри всё похолодело.

— Угу. Гаррет в последний момент подхватил. — Оминис закинул голову и прикрыл глаза.

— Ты… ты совсем, что ли? Почему так спокойно говоришь? Мне из тебя клещами вытаскивать надо? — я почти подпрыгивал на кровати от злости, готовый взять друга за грудки в нетерпении.

— Ой, да перестань ты, — он картинно махнул рукой в мою сторону, — тебе же всё равно?

Я почти кипел от злости, из ушей бы вот-вот пошёл пар.

— Я тебя ненавижу. Рассказывай, как было, иначе…

— Что «иначе»?

Я не знал, что ответить. Козыря в рукаве у меня не было, так что я в отчаянии уронил голову на грудь, признавая своё поражение.

— Да, я собирался встречаться с Самантой. Мы идём с ней во вторник на поэтический вечер в Пуффендуе.

— Молодец. — Оминис вмиг подобрался и вернул серьёзное выражение лица. — В общем, как мне рассказала Анна, Амелия забила гол, и в неё тут же прилетел бладжер. Тупой Джеймс зазевался, глядя на «фанаток», и пропустил мяч.

Я издал утробный рык, проклиная идиота Бишопа, который непонятно как вообще попал в нашу команду. Оминис продолжил:

— Она слетела с метлы и уже почти упала, но Гаррет схватил её за шкирку и усадил обратно. Говорят, он тогда едва поймал снитч, но бросил его и помчался к Амелии. В это я не верю, если честно. Первокурсницы болтают, сам понимаешь.

— Чёртов Уизли. Я готов простить ему его тупость и заносчивость, раз такое дело. — Я вытер покрытый испариной лоб и заметно расслабился, услышав полную историю. — А что дальше? Это, получается, она сейчас должна быть… здесь?!

Я встрепенулся, оглядываясь по сторонам, будто бы она всё это время лежала тут, а я просто не замечал.

— Вот мы и подобрались к самому интересному. — Оминис обхватил одно колено сцепленными в замок руками. — Она категорически не захотела, чтобы её принесли сюда. Вопила, как Гиппогриф. И вот вопрос, Себастьян: что же ты такое сделал, что она, испытывая, я уверен, адскую боль, не захотела подниматься сюда к тебе, будто в логово тролля?

— Хм, вот дура, — ляпнул я и тут же осёкся, услышав, как Оминис цокнул. — Не знаю я! С чего ты вообще взял, что дело именно во мне? Может, она боится Чиррей?

— Потому что я слышал, как она сказала Имельде: «Только не к Сэллоу». Может, тут есть ещё один Сэллоу, мать его?! — друг резко подскочил, приближаясь слишком близко.

— Д-да я п-правда не знаю. — Я поставил между нами руку, боясь, что он просто-напросто кинется на меня, как сумасшедший.

Внутри всё как будто оборвалось: как же горько слышать такое: «Только не к Сэллоу». Чёрт, как это… больно.

— Значит так, Себастьян, — Оминис вернулся на койку и принялся разглаживать на коленях мантию, — моё терпение лопнуло, и я больше не буду участвовать в вашем спектакле. Подожди, — он предусмотрительно выставил ладонь, поняв, что я вот-вот что-то скажу, — отныне ты разбираешься с этим сам. Вы мне оба дóроги, и я не буду бросать ни одного из вас. Однако всё это мне порядком надоело. Как выпишешься, делай, что хочешь, но мне больше не ной.

— Это когда я ныл?! — обиженно воскликнул я, но сразу осёкся, вспомнив, что делал это почти каждый вечер в нашей комнате.

Он посидел ещё несколько минут, поделился всеми подробностями случившегося, как обычно пожелал доброй ночи и ушёл, оставляя меня наедине со своими мыслями.

Мерлин, как же я запутался. Голова буквально гудела от потока мыслей, а тело так и рвалось вниз, в класс Травологии, чтобы убедиться, что с Амелией всё в порядке. Ещё вчера я лежал на этом же самом месте и радовался, что она больше не занимает моих мыслей, а сейчас? Сейчас что, снова?

Нет, не может быть, чтобы я опять так легко поддался этому искушению. Чтобы я опять мучился, терзался этими тупыми мыслями, что б их! Нет, я так просто не сдамся. Я всего лишь переживаю за неё, как за любого другого своего знакомого, в которого попал бладжер, и который сейчас страдает от боли. Который забил, мать его, гол на первой тренировке! «Мерлин, я так горжусь», — неосознанно пронеслось у меня в голове, из-за чего я стыдливо зарылся глубже под одеяло. Ну что за сентиментальности, Себастьян? В самом деле, как сопливый первокурсник! Я с чувством стукнул кулаком по кровати, не зная, куда себя деть и как избавиться от этих назойливых мыслей. Прокрутившись почти до самого утра, смог наконец заснуть.

***

— Пс-с, Амелия!

Я очнулась от того, что кто-то слегка тормошил меня за плечо. Спина затекла от лежания на твёрдой скамье, отчего я болезненно проскулила, пытаясь подняться на локтях.

Было ещё достаточно темно, но солнце уже выглядывало из-за горизонта и показывало свои первые утренние лучи.

Я пыталась проморгаться, чтобы понять, кто меня разбудил. Только спустя некоторое время смогла различить знакомые очертания в темноте.

— Гаррет, т-ты что тут делаешь? — я ворочала головой, пытаясь вспомнить, где вообще нахожусь и что случилось.

— Не мог уснуть, переживал за тебя. — Он говорил шёпотом, усаживаясь на край скамьи. — Я тебе тут зелье принёс. Сам делал. Должно помочь от тошноты, — Уизли протянул склянку с розовым содержимым.

Я скептически посмотрела на него, косясь на подозрительное зелье. Кто знает, станет ли мне от него лучше или только хуже. Гаррет будто прочитал мои мысли и, закатив глаза, добавил:

— Не волнуйся, это зелье уже тестировали. Его не так просто сделать из-за некоторых редких ингредиентов, но оно очень действенное, поверь мне. — Он заботливо приподнял мою голову и помог выпить лекарство до дна.

На вкус оно оказалось, как земляника с виноградом, чуть кислое и обжигающее горло. Я сглотнула, вытирая рот рукавом, и почти сразу почувствовала, что тошнота и правда проходит. Мышцы живота всё ещё болели, и рёбра ныли, как будто поломанные, но общее состояние всё же улучшилось, и я ободряюще улыбнулась Гаррету.

— Спасибо, правда помогло. А какие у него побочные эффекты? Они ведь точно есть, так ведь? — я подозрительно сощурила глаза, улыбаясь Уизли. Вообще, произнесено это было скорее в шутку, но он на удивление важно сказал:

— Есть. После этого зелья, чтобы оно точно помогло, нужно с кем-нибудь обняться. — Его лицо выглядело настолько серьёзным и сосредоточенным, что я даже не сразу поняла смысл услышанного.

Заключив меня в порывистые объятия, Гаррет произнёс:

— Я очень, очень переживал.

Комментарий к 11. Охотник

Ваши “жду продолжения”, лайки и комментарии невероятно мотивируют, спасибо!:3

========== 12. Какие, к чёрту, апельсины? ==========

Комментарий к 12. Какие, к чёрту, апельсины?

Талантливая Lady Pollyka (https://ficbook.net/authors/4671367) любезно озвучила эту главу своим прекрасным голосом!:3 Послушать можно тут:

https://drive.google.com/file/d/1sPwWZFzlyGo-HWQRClWtB3mWL5aE6E83/view?usp=drivesdk

Приятного чтения 🫶🏻

Весна 1891 г.

Учебный год подходит к концу, и учителя уже порядком надоели бесконечно напоминать о предстоящих СОВ. Ещё и эти Хранители вместе с профессором Фигом наседают. Голова идёт кругом, я уже которую ночь не могу нормально спать без зелий.

Себастьян всё больше увлекается идеей спасти сестру, из-за чего я почти перестала его узнавать.

Сегодня после ужина мы снова идём на очередную вылазку в катакомбы. Себастьян говорит, там нам точно должно повезти — мы найдём долгожданный кусочек триптиха.

Добираемся в оглушительном молчании, прерываемым лишь шелестом редких в Высокогорье деревьев, журчанием воды и криками кое-где пролетающих птиц. Я неотрывно наблюдаю за Сэллоу, летящим параллельно со мной: его сосредоточенное лицо и чуть поджатые губы говорят о том, что его мысли снова заняты лишь одним — Анной и её проклятьем. Он крепко держится за метлу, а полы его мантии развеваются на хлёстком ветру.

Я не могу сдержать улыбки, смотря на друга: его самоотверженность и смелость поражают меня, как и его готовность умереть за сестру.

В какой-то момент он снижает скорость и начинает спуск, устремляясь прямиком ко входу в пещеру. Я будто выхожу из транса и тоже начинаю посадку, подставляя лицо уходящим лучам солнца.

Всё как всегда: мы тихо и незаметно пробираемся в пещеру, отчаянно готовые к схватке с инферналами, пауками и, быть может, гоблинами. Наши действия отточены, так что я даже не чувствую страха, спускаясь в темноту. Себастьян начинает болтать всякую чушь — признак того, что волнуется. Волнуется, что не найдём триптих, не снимем проклятье, не спасём Анну. Я недовольно шикаю, чтобы он наконец заткнулся, иначе мы точно попадём в неприятности.

Вдалеке различаются чьи-то голоса. Это не гоблины, это люди! Давно мы не виделись с тёмными волшебниками, и я испуганно гляжу на Себастьяна, нервно сглатывая ком в горле. Сэллоу же, видно, только рад — если здесь что-то охраняется магами, вполне возможно, что это как-то связано с проклятьем Анны.

Я даже не успеваю и глазом моргнуть, как он применяет на показавшемся из темноты враге Конфриго, не предупредив меня. Мне тут же приходится включаться во внезапно начавшийся бой.

Всё идёт вполне гладко до момента, когда дуэлянтка застаёт меня врасплох, применив Диффиндо и разрезав мою одежду в районе плеча. Противников осталось трое, так что я не сильно переживаю за Себастьяна — он справится. Просто медленно отползаю к стене, пытаясь нашарить в кармане рябиновый отвар. «Здóрово она меня полоснула». — Я снимаю мантию и мельком гляжу на плечо и голубую рубашку, разрез которой уже окрасился в багровый цвет. Себастьян, закончив с магами, обеспокоенно подбегает ко мне, хватая за предплечье. Я болезненно втягиваю сквозь зубы воздух, и он тут же виновато меня отпускает.

— Чёрт, как так? Почему не применила Протего? — поучает, как мадам Гекат.

— Не успела, очевидно. — Наконец я нащупываю отвар, пытаюсь откупорить крышечку и поскорее выпить, чтобы не тянуть время и не задерживать Себастьяна.

Глядя на мои безуспешные попытки, он цокает и выхватывает у меня склянку, трясущимися руками выдёргивает пробку и подносит к моим губам горлышко. Чуть горьковатый вкус эликсира стал уже привычным, так что я даже не морщусь, выпивая его до дна.

Оторвавшись от бутылочки, замечаю изучающий взгляд Себастьяна на своём плече. Аккуратно склоняю голову, готовясь спросить, что такого он там увидел, но тут же понимаю, что сижу почти с полностью оголённым плечом от ключицы до локтя.

Неловко кашлянув, пытаюсь натянуть остатки ткани, чтобы хоть как-то прикрыться, но Себастьян продолжает смотреть, и от этого взгляда мне становится страшно.

— Ты в порядке? — я осторожно машу рукой перед его глазами. — Продолжим? А то скоро совсем стемнеет.

Он пару раз моргает, и я слышу его хриплый шёпот:

— Д-да, давай. — Он выпрямляется и протягивает мне руку, с помощью которой я встаю, опираясь спиной о холодную и сырую стену.

Плечо уже не болит, а рана почти затянулась, и я накидываю мантию, замечая, как сильно покраснел Себастьян. Или это освещение здесь такое? Да, умею я поставить себя в дурацкое положение.

Мы продолжаем путь в полной тишине, и я не могу этому не удивляться: на этом этапе Себастьяна обычно не заткнёшь — он в предвкушении найти то, что ищет, и поэтому тараторит всё, что взбредёт в голову, а сейчас молчит и даже не смотрит в мою сторону. «Должно быть, разозлился, что я отняла у него время», — с грустью думаю я и разочарованно опускаю голову на грудь, по пути пиная мелкие камушки.

— Нашёл! — от раздумий меня выдёргивает радостный возглас Сэллоу, который стоит напротив ниши в стене над открытым сундуком.

— Это триптих? — я подскакиваю, не веря своим глазам: часть гобелена аккуратно завёрнута в пергамент, который незамедлительно рвётся под нетерпеливыми пальцами Себастьяна.

— Да! Это он, Амелия! — он поворачивает ко мне лицо, и я вижу искреннюю радость и светящиеся глаза, в которых застыли слёзы. Не могу сдержать эмоций и просто подпрыгиваю на месте, хлопая в ладоши. Это последний кусочек, и мы можем вернуться в Крипту, чтобы сложить пазл.

Готовая к пути назад, я разворачиваюсь на пятках, поднимая небольшое облако пыли, но чувствую, как холодные пальцы хватают меня за запястье.

— Что такое? — я обеспокоенно оборачиваюсь и тут же откидываюсь спиной к колонне из-за лёгкого толчка.

Ничего не успеваю понять, как каштановые кудри оказываются у моего лица, а на своей шее я чувствую тепло и влагу губ. Моё ухо щекочет густой шёпот, и я даже не понимаю, что Себастьян там бормочет, потому что сама вот-вот отключусь. Ладонями упираюсь в каменную колонну, и её холод и влажность помогают оставаться в реальности, пока я не могу пошевелить даже мускулом — настолько остолбенела. Себастьян продолжает тыкаться носом мне в шею, пока я не чувствую его уже горячую ладонь на своём оголённом плече. Ноги почти подкашиваются от нахлынувшего трепета, и нестерпимо тугой комок собирается внизу живота, отчего я почти что вскрикиваю. Незнакомое мне ощущение. Стараюсь почти не дышать, всё ещё не понимая, что мне делать. Себастьян отрывается от меня и смотрит сверху вниз потемневшими глазами. Его волосы кое-где слиплись от испарины на лбу, а тёмные веснушки видно даже при таком тусклом освещении. Он тяжело дышит, почти наваливаясь на меня всем телом, из-за чего я пытаюсь вжаться сильнее в колонну, но дальше уже некуда, поэтому отворачиваю лицо и делаю глубокий вдох.

— Амелия, — у моего уха снова раздаётся шёпот. От хрипотцы в его голосе кружится голова, и я не могу сдержать протяжный стон, почти вопль. Мерлин, что вообще происходит? Я зажмуриваю глаза и отдаюсь моменту, смирившись с тем, что будет. Жду, затаив дыхание.

Спустя какое-то время бессмысленного ожидания становится холодно, и оголённая кожа покрывается мурашками. Я распахиваю глаза и не вижу перед собой никого — только пустоту, а где-то в стороне выхода слышатся быстрые шаги и хруст гравия.

Добираюсь до школы в одиночестве, всю дорогу сглатываю слёзы, из-за которых ни черта не видно, поэтому постоянно сбиваюсь с пути. В какой-то момент, снова прокручивая в голове этот позор в пещере, я останавливаюсь, зависая в воздухе, и, закрыв лицо руками, начинаю рыдать что есть силы. Это был первый раз за весь учебный год, когда я заплакала.

Чёртов ублюдок! Зачем он это сделал?! Почему убежал? Почему бросил меня?

Я не нахожу ответы ни на один из этих вопросов и, немного успокоившись, продолжаю свой путь.

На следующий день во время завтрака, не удостоив меня даже взглядом, Себастьян сидит за столом Когтеврана и болтает с ребятами, эмоционально жестикулирует и задорно смеётся.

У меня буквально уходит почва из-под ног от этого зрелища, и я быстро проглатываю еду, чтобы поскорее уйти на уроки. Целый день предстоит видеть его радостную физиономию, так что пытаюсь отвлечься, повторяя домашнее задание. Редкие солёные капли падают на пергамент, кое-где размывая чернила, и я поспешно вытираю их и обмахиваю лицо ладонями.

В тот момент я была решительно настроена послать Сэллоу ко всем чертям, но я даже не подозревала, как разочаруюсь в самой себе, когда через пару дней сломя голову побегу в Крипту, получив от него сухую записку:

«Жду тебя через десять минут, мне нужна твоя помощь с гобеленом.

Себастьян»

***

Эти болезненные воспоминания прорезают мою память за долю секунды, пока я вдыхаю запах скошенной травы, исходящий от мантии Гаррета. Я неловко поднимаю руки и дотрагиваюсь до его спины, пока он что-то бубнит мне в волосы. Я даже не обращаю внимание на то, как сильно болят рёбра от его крепкой хватки.

Я изо всех сил старалась стереть тот день из своей памяти. Даже тогда, стоя под лестницей после «поцелуя» в Крипте, я отмахивалась от подступающих воспоминаний. Всё повторилось вновь, а я даже не заметила. Какая же я дура, прав был Себастьян. Он ведь и правда считает меня такой и даже не скрывает этого. От этих мыслей мне хочется провалиться сквозь землю, стереть себе память, забыть навсегда об этом позоре.

Я просто хочу быть нужной кому-то. Хочу, чтобы обо мне заботились так же, как я забочусь об остальных. Хочу, чтобы за меня переживали, беспокоились. Как Гаррет сейчас. Я стараюсь расслабиться и почувствовать — каково это — быть в его объятьях. Его тёплое тело обволакивает меня, и я больше не трясусь от утреннего озноба. Его рыжие волосы щекочут мне нос, из-за чего я морщусь и пытаюсь почесать его о мантию Уизли.

Он отстраняется, всё ещё придерживая меня за плечи, и обеспокоенно заглядывает в глаза:

— Больно? Прости. — Его пальцы разжались, и я почувствовала, как прохлада в классе снова забирается мне под кофту. Даже не смогла обнять себя руками — от этого движения сводило рёбра.

— Уже не так сильно, — соврала я. — Я рада, что ты пришёл, Гаррет.

Решилась сделать ответный шаг и взяла его ладонь в свою. Сначала он рефлекторно пытался её отдёрнуть, но тут же расслабился, и его лицо озарила улыбка.

— Прости, что заверил тогда тебя, будто всё будет хорошо. — Он поджал губы, отводя взгляд в сторону. — Я правда не думал, что Имельда продолжит свою традицию с матчами, учитывая, что ты первый день на поле. Я вообще не ожидал такого.

— Всё нормально, правда, — я успокаивающе похлопала его по руке, — не стоит так беспокоиться. Если я хочу играть, то подобные случаи ещё будут повторяться не раз.

— Я поражён твоим хладнокровием. — Он смотрел на меня одновременно с опаской и укоризной. — Квиддич не очень подходит для девушек.

Убрав руку, я ошарашенно посмотрела на Гаррета:

— Ты серьёзно так считаешь?

— Да, это очень опасный спорт, и я буду переживать, если ты продолжишь играть. Особенно после этого случая. — Он кивнул на мой живот. — В другой раз я могу не успеть.

— Так это был ты? Ты спас меня? — я подалась вперёд, но мышцы тут же заболели. Гаррет немного смутился:

— Да. Я думал, ты меня видела. — Он неловко потёр шею. — Не представляю, что было бы, если бы я не успел.

— Я всё понимаю, но мне очень хочется играть. Полёты — моя страсть.

— Ты ведь можешь просто летать на метле или участвовать в гонках!

— Могу, но это тоже опасно, не так ли? — я прищурила глаза, заглядывая в лицо Уизли.

— Да, ты права… — он задумчиво и рассеянно смотрел себе под ноги, хмуря брови.

— Спасибо, что спас меня. — Я снова взяла его руку в свою и с благодарностью заглянула в глаза. Нестерпимо клонило в сон от слабости, но присутствие Гаррета наполняло мою душу уютом и спокойствием, и мне хотелось продлить этот момент, насколько это возможно.

— Нет, ну вы только поглядите! — профессор Чесноук спускалась со второго этажа, когда увидела нас. — Я всё понимаю — любовь, но не в такую же рань!

Мы с Гарретом испуганно переглянулись и, засмущавшись, прыснули со смеху.

***

Всё повторяется: ранний подъём, лекарства, зарядка, Саманта.

Я не удивился, когда её тёмная макушка появилась из-за двери, но, увидев, во что она одета, не смог скрыть эмоций. Сегодня выходной, так что студенты не обязаны носить школьную форму, боясь выговора и замечаний. Я был приятно удивлён, когда увидел на девушке юбку чуть выше колен и блузку, которая слегка открывала тонкую шею.

Не сказать, что я так уж часто заглядывался на девчонок, а в особенности на выходных, потому что мы с Оминисом и иногда с Леандером с самого утра отправлялись в Хогсмид или же проводили время в наших гостиных. Однако сейчас не мог оторвать от Саманты глаз, и даже её неуёмная тяга к болтовне не раздражала, а лишь забавляла.

— К сожалению, Имельда не сможет со мной пойти в Хогсмид, так что придётся тоже все выходные провести тут, в школе. — Она вмиг погрустнела, сминая в пальцах простынь на кровати.

«Хм, а чего тогда так разоделась, раз не идёшь никуда?», — подумал я, ухмыляясь и скользя взглядом по её фигуре.

— Можешь у меня посидеть, если мадам Чиррей позволит. — Я приподнялся на локтях и поправил рубашку пижамы. — Всё равно делать нечего, а так хоть нескучно будет.

Саманта заулыбалась во весь рот, тут же краснея и скрывая глаза ладонью.

Я не мог ответить себе на вопрос, что же я чувствую по поводу всего происходящего. Лежание в Больничном крыле меня здорово подкосило — я ощущал себя отрезанным от внешней жизни, пусть и на несколько дней. Я не мог злиться на Амелию, потому что понимал, что просто довёл её. Довёл своим упрямством, тупостью. Хотел бы я знать, что она думает обо мне. И думает ли вообще? Я исподлобья аккуратно посмотрел на Саманту, всё ещё что-то активно рассказывавшую, и продолжил размышлять. Внутри меня зародилось стойкое чувство, что я не знаю, чего хочу. Достиг цели — спас Анну. А что дальше? Она живёт своей жизнью в Хогвартсе, и всё её внимание занимают учёба и Чарльз. Чёртовы Гриффиндорцы! Я скрестил руки на груди и склонил голову, отводя взгляд в дальний угол комнаты.

Несвойственная мне обида на сестру в какой-то степени зарождалась внутри: я думал, что, вернувшись в школу, она будет проводить время со мной, постоянно благодарить за то, что я вытащил её из этого болота. Понимаю, что это подло и мерзко — ждать такого, но ничего не могу с собой поделать. Мне нужна новая цель, а какая — не знаю, хоть и чувствую — что-то витает в воздухе, ждёт, когда я схвачу его, как Снитч. Не получается уловить этот ускользающий от меня смысл. Смысл жизни.

Я облизнул губы, чуть смакуя странный вкус на языке. Апельсины. Какие, к чёрту, апельсины?

— Вот, говорю, принесла тебе. — Саманта стояла впритык к моей кровати, держа в руке оранжевый пахучий фрукт.

— О! Прости, задумался что-то. — Я потянулся и забрал тяжёлый лоснящийся апельсин. — Спасибо, давно не ел такой экзотики.

От этого яркого запаха, заполнившего пространство, у меня закружилась голова, и я вспомнил про те злосчастные духи. Когда же ты уже освободишь меня, чёрт бы тебя побрал? Подкидывая фрукт в воздух, я не мог насладиться этим запахом, который неумолимо вызывал вереницу разных мыслей. Они заполняли голову, подобно стрекочущим Златоглазкам. Захотелось заткнуть чем-нибудь уши и покончить с шепчущим тягучим голосом внутри.

— Добрый день, мистер Сэллоу! Мисс Дейл. — Мадам Чиррей вкатывала в комнату тележку с типичным набором для осмотра: бинты, градусник, зелья. Увидев Саманту, она повела бровью и ехидно улыбнулась.

Дверь за медсестрой почти закрылась, когда я заметил в проёме рыже-каштановую макушку, заглядывающую внутрь.

***

Уже к обеду профессор Чесноук вежливо намекнула, что нам с Гарретом надо бы возвращаться в наши гостиные. Сегодня меня ждал разговор с директором Блэком по поводу нашей с Себастьяном дуэли, а точнее его ранения. Я очень переживала, прокручивая в голове все наихудшие варианты развития событий: меня накажут, лишат стипендии, отчислят, отдадут на съедение топеройкам. Не переставала поражаться терпению Гаррета, который стоически выслушивал весь этот бред, находя тысячу аргументов в ответ, почему так не будет. Он любезно предложил сопроводить меня к директору и свидетельствовать в мою пользу, но я категорически отказалась. Это могло только навредить.

Перед тем, как закрыть за нами дверь в теплицу, Чесноук настоятельно рекомендовала, а точнее приказала, чтобы я всё же показалась мадам Чиррей со своими ранами. На самом деле, наутро я и сама немного остыла и поняла, что мне действительно стоит посетить Больничное крыло, поскольку рёбра ужасно болели, и никакие отвары до конца не помогали. Плевать, что там Сэллоу — я выкрою минутку и не буду даже заходить внутрь.

Предвкушая неприятный разговор с профессором Блэком, я попрощалась с Гарретом и неторопливо, стараясь не задеть рёбра, поднялась к нему в кабинет.

Огромные, во всю стену книжные стеллажи, плотно заполненные фолиантами, давили своим масштабом, из-за чего просторный кабинет казался тёмной тесной клеткой. Небольшой стол, заваленный стопками пергаментов, всевозможными письмами и документами, стоял прямо посреди комнаты, а за ним важно сидел Финеас Блэк. Он держал во рту кончик пера, обмоченного в чернилах, поэтому первое, что я заметила, когда вошла — несколько мелких чёрных капель на листе перед ним. Директор встрепенулся, пробуждаясь от задумчивости и, наскоро применив магию, стёр пятна и подписал документ, убирая его в сторону.

Казалось, он меня не замечает, потому что я стояла у входа уже несколько минут, тайком оглядывая кабинет, в котором, по правде сказать, уже была. В прошлый раз мне не удалось в полной мере рассмотреть интерьер комнаты, но сейчас выдалась такая возможность, и я не спешила с ней распрощаться.

За спиной Блэка возвышалась небольшая двусторонняя лестница, ведущая на балкончик. Я всё никак не могла понять — для чего он? Окна, разумеется, в кабинете были, но они не выполняли своей функции и впускали лишь толику дневного света. Около окна виднелась арка, ведущая вглубь кабинета — отсюда было не видно, но я предположила, что там начинается длинный коридор в спальню и гостиную директора.

— Ну что, мисс, присаживайтесь, — выдернул меня из размышлений Блэк, указывая на кресло с противоположной от него стороны.

Нервно сглотнув, я присела и сморщилась от боли в животе. Директор заинтересованно осматривал меня, насупив брови. Только сейчас я сообразила, что не переоделась из спортивной формы, и мысленно стукнула себя по лбу: «Вот тупица! К директору на ковёр в форме для квиддича!».

— Мисс… Эванс, верно? — он отвёл взгляд, перебирая бумаги.

— Мэллори, профессор. Я по поводу дуэли с Себастьяном Сэллоу на уроке мадам Гекат. — Я знала, что Блэк вечно путается в именах и никогда не запоминает учеников и их проблемы.

— Прекрасно, — пробормотал он и снова замолк на пару минут.

Я не так часто общалась с директором, поэтому такие паузы и «отключки» с непривычки меня пугали, и я легонько постучала пальцами по столешнице, привлекая его внимание.

— Я слушаю Вас. — Он кивнул в мою сторону, держа в одной руке перо, а в другой документ.

— Эм, хорошо, — я замялась, не ожидая, что мне придётся начинать разговор самой. — Я хотела сказать, что очень раскаиваюсь в случившемся, и у меня не было намерений ранить Сэллоу. Я… мне иногда тяжело справляться с силой древней магии.

Я потупила взгляд, комкая в пальцах платок, который мне любезно одолжил Гаррет. При каждой мысли о древней магии меня накрывали болезненные воспоминания о профессоре Фиге.

— Древняя магия? Как интересно… — Он даже не поднял на меня глаза, продолжая задумчиво читать документ.

Мерлин, он что, забыл про противостояние Ранроку? Запамятовал об источнике древней магии здесь, в Хогварсте? Даже для Блэка это слишком! Я хмыкнула, поведя плечом. И как только он занял эту должность?

— Да, профессор. Если помните, тут весной было вторжение Ранрока. — Не удержалась от колкости в голосе, потому как была просто-напросто раздосадована тем, что для него это ничего, похоже, не значило. Погиб мой наставник, профессор школы, а ему хоть бы хны.

— А, да-да, конечно-конечно. — Он наконец убрал в сторону бумаги и, сложив перед собой руки, нацелил на меня внимательный взгляд. — Как раз по поводу древней магии я и хотел с вами поговорить!

Он вскинул указательный палец, как бы останавливая меня от вопросов, и направился к одному из стеллажей, откуда вытащил тяжёлый фолиант в мягкой обложке. Книга сама охотно раскрылась на нужной ему странице.

— Через неделю поедете с Альбертом Корбеттом в Министерство к… — он задумчиво прищурился, скользя взглядом по страницам, — к Фэрису Спэвину, министру магии.

— К министру?! С… кем, вы сказали? — я обомлела от таких новостей, и, если бы стояла, то точно бы упала.

— С Альбертом Корбеттом, нашим новым профессором Теории магии. Мы представляли его на Церемонии распределения. — Он с укоризной посмотрел на меня исподлобья, кривя рот, отчего его усы приняли смешную форму.

— Да, точно. Я помню. — Я покраснела, смутившись. — А что мы там будем делать? Почему именно к министру?

— На педсовете было решено отправить вас на недельные курсы по руководству древней магии. Мы переживаем за ваше эмоциональное состояние, а также заботимся о безопасности наших студентов, — отчеканил он явно заученный текст, но я всё равно удивлённо вытаращила глаза и чуть было не открыла рот. Однако скользнув взглядом по его столу, я наткнулась на пергамент, подписанный Матильдой Уизли. Паззл сложился в моей голове, и я поняла, что это именно она настояла на том, чтобы я поехала. Блэку же не было никакого дела, хоть сейчас он и горделиво вскидывал подбородок.

Выходила я из кабинета на трясущихся ногах, всё обдумывая слова директора. «На неделю! С незнакомым мне профессором! В министерство!». Я просто не могла в это поверить. Неужели меня будут обучать тому, как справляться со своей силой? Получается, кто-то кроме Хранителей тоже обладает ею? Я почти дошла до своей гостиной, как вспомнила про поручение профессора Чесноук. Ну, одной порцией стресса больше, одной меньше — плевать! И я зашагала в сторону лестниц, готовясь к встрече с Себастьяном.

Школа была почти пуста — даже первокурсники уже проводили свой первый выходной в Хогсмиде, потому что погода стояла прекрасная. Я бы сейчас всё отдала, лишь бы просто побродить по знакомым улочкам, заглянуть к Альби Уиксу, «похвастаться» своей первой тренировкой, что б её! Я рефлекторно поднесла руку к рёбрам, чуть сгибаясь. Эти бесконечные лестницы, как они сейчас были некстати! С каждым новым подъёмом боль усиливалась, и мне приходилось делать перерывы, прислоняясь к стенам.

Наконец, осталось преодолеть один пролёт винтовой лестницы, и я попаду в Больничное крыло. Услышав над головой тихие напевания и звон колёсиков тележки, я поняла, что это Чиррей, и поспешила наверх, чтобы её догнать. Почти успела добежать, но она уже открыла дверь, вкатывая туда тележку. В последний момент я смогла заглянуть внутрь, пытаясь отдышаться. Саманта?! Какого чёрта?

Встретившись со взглядом Сэллоу, я тут же отпустила дверь и прижалась спиной к стене. Мерлин! Увидел же, глазастый какой. Хотя, может и не понял, что это была я. Надо подождать, когда Чиррей выйдет, сделав обход. Но как же велик был соблазн подслушать, о чём они там говорят. Саманта! Да как так?! Неужели после того вечера в «Трёх мётлах» они продолжили общаться?

Мысли роились в моей голове, не давая думать трезво. Либо сейчас, либо никогда! Я спешно прислонилась ухом к двери и попыталась различить хоть что-нибудь.

— Вы, мисс, частенько захаживаете. — Было слышно, как Чиррей расставляет склянки на столике, елозя тележкой по полу. — Вы хорошая подруга, не так ли, мистер Сэллоу?

Я никак не могла услышать ответ, как бы ни прижималась к двери. Как только шорканье ног донеслось до моего слуха, я поспешила отпрянуть, но не успела, и резко открывшаяся дверь тяжело толкнула меня в плечо.

— Ты что тут делаешь? — Себастьян прижался спиной к древесине, оглядываясь по сторонам. Я же, согнувшись пополам, потирала ушибленное место.

— Пришла к Чиррей, тебе-то какое дело? — сквозь зубы проговорила я и выпрямилась.

— Какое дело? — он фыркнул, выставляя вперёд ногу и скрещивая на груди руки. — Подслушивала, значит? — его брови вскинулись, а на губах появилась усмешка, что меня очень уязвило, и я зарделась, отворачиваясь.

— Просто пыталась понять, когда медсестра выйдет, только и всего.

— Ага, заливай мне. — Себастьян резко приблизился, больно вцепился пальцами мне в запястье и потянул в тёмный угол у огромного растения в горшке.

— Эй! Отпусти! — громко крикнула я и тут же почувствовала горячую влажную ладонь, затыкающую мне рот. Я пыталась вырваться, возмущённо мыча, но Сэллоу крепко держал меня другой рукой и не давал сдвинуться ни на дюйм.

— Тише, а то все сейчас сюда сбегутся. — Он опасливо выглядывал из-за раскидистого растения, крутя головой из стороны в сторону.

Когда я смиренно замолчала, он медленно отнял ладонь от моего рта и внимательно заглянул в глаза. Всё моё тело прошибло мурашками, и я снова вспомнила, как он прижимал меня к колонне пещеры. Он долго изучающе смотрел, гуляя взглядом по моему лицу, а потом медленно потянулся губами, прикрыв веки. Сбоку распахнулась дверь, и донёсся голос Саманты:

— Себастьян! Ты куда ушёл?

Комментарий к 12. Какие, к чёрту, апельсины?

Ваши «жду продолжения», лайки и комментарии невероятно мотивируют, спасибо! <3

========== 13. Kill ‘em with kindness ==========

Комментарий к 13. Kill ‘em with kindness

А вот и выстраданная глава… и я даже не преувеличиваю: у моей кошки была операция, так что последние три дня выдались дико сложными и лишёнными сна. К тому же, мне поступил большой заказ на перевод, и я в перерывах редачила главу, как могла:D

Спасибо, что ждёте <3

🎵 SUNAMI — Помнишь меня

🎵 Selena Gomez — Kill ´em with kindness

Приятного чтения 🫶🏻

тук-тук Какая же ты дура тук-тук

тук-тук Себастьян смеётся над тобой тук-тук

тук-тук Он был там, с Самантой тук-тук

тук-тук Ведёшься как маленькая на его выходки тук-тук

тук-тук Милая, почему твоё сердце так бешено бьётся? тук, тук, тук…

— Отвали! — будто очнувшись после долгого бредового сна, я оттолкнула приближающегося Себастьяна и отступила назад, упираясь в перила. — Придурок!

Саманта обернулась на шум и стала всматриваться в тень. Я не придумала ничего лучше, чем убежать в противоположную сторону крыла под дезиллюминационным заклинанием. Пока я пыталась отдышаться, завернув за угол, до меня доносились обрывки их с Себастьяном разговора. Мои щёки пылали то ли стыдом, то ли гневом, то ли смущением. Я была готова дать себе пару крепких затрещин за то, что снова чуть было не купилась на уловки Сэллоу! Какого гоблина он вообще полез ко мне? Саманты мало?!

Если бы мне год назад сказали, что я буду прятаться от мальчишки и сокрушаться на саму себя из-за него, я бы не поверила. Ни за что бы не поверила. Это не я, точно нет. Какой-то бред, наваждение или неумелое проклятье. Резко хлопнула дверь, и голоса совсем затихли.

***

Вот чёрт! Я смотрел на удаляющийся еле заметный под заклинанием силуэт Амелии, пока Саманта осторожно, в нерешительности подходила сзади. Не дай Мерлин, она видела, что тут случилось. Точнее, чего едва не случилось.

— Себастьян! — её рука аккуратно легла на плечо, немного приводя меня в чувства.

— Прости, я услышал шум, решил, что первокурсники опять балуются. Знаешь ведь, какие они шкоды, — не решаясь поднять глаз, я с нарочитой важностью рассматривал перила и ступени, ведущие вниз, будто туда действительно только что убежала малышня.

— Я тоже слышала тут какие-то крики, вот и подумала — может, в драку ввязался? Как тогда с Гарретом, помнишь? — она, смеясь, слегка сжала моё плечо.

Да, я отлично помнил тот день, когда мы с Уизли подрались. Мы не поладили с самого первого дня в школе, но тот случай посеял настоящую вражду между нами.

***Зима 1887 г.

Только-только закончилась неделя злосчастных контрольных, и можно было спокойно готовиться к Рождеству: гулять по заснеженному Хогсмиду в поисках подарков, готовить поздравительные открытки, украшать гостиную… В общем, заниматься всей той чушью, которую так любила Анна, и ненавидел я.

Мы поднимались в Больничное крыло, чтобы поздравить медсестру с наступающим праздником. Я всем своим видом показывал Анне, что считаю это занятие самым скучным, которое только можно было придумать в первый свободный вечер в школе. Сестра же радостно шагала рядом, чуть ли не подпрыгивая, и теребила в руках маленькую коробочку с зелёной лентой. Что там она подготовила для мадам Чиррей, я не стал спрашивать — оно мне надо?

Минув один пролёт лестницы, я было готовился сказать Анне, что подожду её здесь, как до нас донёсся истошный крик:

— Какого хрена, Сэллоу?

Мы оба в недоумении повернули головы, потому что было непонятно, кого из нас имеют в виду.

Гаррет Уизли. О Мерлин, этот чудик не в духе. Только посмотрите! Несётся как ошпаренный, размахивает в воздухе каким-то листком. Его лицо стало одного цвета с капюшоном гриффиндорской мантии то ли от спешки, то ли от злости.

Анна в растерянности отступила, поняв, что у Уизли есть ко мне разговор, и поспешила наверх, пока Чиррей не исчезла в своей коморке.

— Что такое, Уизли? Гриндилоу увидел? — я ухмыльнулся, облокачиваясь на перила. Даже не успел ничего сообразить, как этот ненормальный налетел со всей дури и пихнул в плечо так, что я чуть не улетел вниз.

— Остряк! Спрашиваю ещё раз: какого хрена, Сэллоу? — он размахивал перед моим лицом пергаментом с кое-где потёкшими чернилами, так что было ни черта не разобрать.

— Да что такое? Можешь нормально объяснить? — Уизли, конечно, отличался чересчур вспыльчивым характером, но в тот день он превзошёл самого себя.

— Это контрольная, идиот! По Зельеварению! А теперь смотри, что у меня стоит, тупица! — он ткнул пальцем в смазанное пятно, где, если постараться, можно было разглядеть «D» {?}[оценка “три”].

— И это я-то тупица? — я отпрянул, вопросительно глядя на всё больше разгорающегося Уизли. — Ты как так умудрился? Там же легкотня.

Я всё ещё думал, что это какая-то шутка, или просто Уизли слегка не в духе. Стоило мне только увидеть его раздувающиеся ноздри и руку, сжимающую кулак и сминающую при этом контрольную, и я понял, что всё серьёзно. Но было поздно — мне со всей силы прилетело куда-то в висок. Я согнулся, дотрагиваясь до места удара, и мои пальцы окрасились красным.

— Ты вообще не в себе, Уизли?

— Что у тебя за контрольную? — он завёл руку, готовясь к новому удару, пока я старался прикрыться локтем. — Я повторяю, твою мать, какая у тебя оценка?

Я бы мог соврать, но было ясно, что Гаррет уже в курсе, раз налетел на меня и принялся колотить, так что я смиренно выдохнул:

— «А» {?}[оценка “пять”].

Его трясущиеся руки тут же подхватили меня за грудки, ставя на ноги в полный рост. Мы соприкасались лбами, так что я отчётливо видел, насколько он в ярости.

— Сукин ты сын, Сэллоу! Как у такого недоумка может быть «отлично», а у меня «удовлетворительно», а?! Отвечай, как?!

— Чёрт, Уизли, я-то откуда знаю? Я не списывал, если ты к этому!

— Чёрта с два! Тебе и не надо списывать, — он разжал пальцы и с силой оттолкнул, отчего я чуть не покатился кубарем, но благо успел ухватиться за перила. — Тебе достаточно только улыбнуться и рассказать очередную байку, чтобы тебе наклепали таких вот «отлично», урод!

— Гаррет, я тебя не узнаю вообще, — я старался говорить спокойно, вкрадчиво, чтобы он снова не вспылил. — Ты серьёзно так расстроился из-за какой-то оценки?

— «Расстроился»? Это оценка за полугодие, кретин!

Я ещё никогда в жизни не жалел так сильно о том, что употребил неподходящее к случаю слово. В отчаянии я опустил голову, стараясь раствориться на фоне стены. Анна, где тебя носит?!

— Ты пробовал разговаривать с Шарпом? Почему он поставил тебе «D»?

— Думаешь, у меня не хватило мозгов в первую очередь спросить его? — Уизли рывком приблизился, тыча в меня пальцем.

— Да нет, я ведь просто так спросил.

Мерлин, из-за удара в висок всё перед глазами двоилось, и раскрасневшаяся физиономия Уизли выглядела просто уморительно, и я не смог удержать предательски тянущиеся вверх уголки губ.

— Тебе смешно, мать твою?! — Гаррету окончательно сорвало крышу, и он снова подхватил меня за мантию и прижал к стене, ударяя кулаком в живот.

На выдохе выплюнув «Стой», я тут же обмяк, сползая по стене. Ярость забиралась скользкими холодными щупальцами под кожу, так что хотелось сорвать её и чесаться-чесаться-чесаться.

Когда мы были маленькими, родители нас с Анной учили, что надо быть добрее к людям — стараться понять их, прежде чем вступать в спор или, не дай Мерлин, драку.

Сестра всегда соглашалась с ними, а вот я считал иначе: когда такие заносчивые придурки, как Уизли, распускают нюни и руки — они заслуживают того, чтобы быть покалеченными: морально или физически, неважно. Глупо пытаться «убить всех своей добротой» {?}[отсылка к фразе Kill them with kindness], если эта самая доброта воспринимается большинством не иначе, как слабость.

Готов поклясться, что мои глаза горели огнём, когда я поднял их на рыжего придурка — отчего-то он качнулся назад, но я ещё ничего не сделал, так ведь?

Осторожно поднимаясь по стене, я не мог скрыть ухмылки — видеть растерянную рожу Уизли — то ещё удовольствие. Гнев застилал глаза, и откуда-то взявшаяся сила наполнила всё тело, руки так и горели в намерении бить что есть мочи. Я даже не помню, как накинулся на него, одной рукой хватая за капюшон, а второй, сжатой в кулак, размазывая его рыжие веснушки по тупому лицу. Удар, ещё удар и ещё удар. И ещё. И ещё. И так до тех пор, пока не раздался девчачий вопль — Анна спустилась с лестницы и увидела нас. Стук каблуков Матильды, взмах её палочки — и мои руки, прижатые вдоль тела, связаны верёвками.

Повернув голову в сторону коридора, я увидел целую толпу зевак. И как долго они тут стоят? Профессор Уизли быстро распорядилась отнести своего любимого племянника наверх к Чиррей, а меня тут же отправили к директору. Последнее, что я услышал, спускаясь, были слова рыжего:

— Я ещё отплачу тебе, Сэллоу. Вот увидишь.

«Что ж, пусть так. Будет даже забавно наблюдать за твоими потугами, идиот», — я улыбался уже во все тридцать два, совсем не прячась и не стесняясь своего приподнятого настроения. В толпе блеснули наполненные слезами глаза девчонки с Когтеврана — она всё вставала на цыпочки, чтобы заглянуть повыше, туда, куда несли Уизли. Ничего такая, симпатичная. И причёска милая — вместо заколки палочка.

***

Мадам Чиррей растерянно стояла посреди комнаты, застыв в немом вопросе.

— Простите, там мелкие игрались на лестнице, я их прогнал, — я вернулся на койку, внимательно рассматривая Саманту: сейчас, при воспоминании о том случае, она не выглядела такой печальной, как тогда. Заметив в её руках что-то блестящее и жёлтое, я неосознанно подался вперёд.

— Давайте закончим на сегодня, — медсестра протянула мне градусник и пилюли, которые я быстро выпил. Саманта всё крутила какую-то до боли мне знакомую штуку в руках, задумчиво притоптывая ногой.

— Что это там у тебя? — не удержался я.

— А, это. Я нашла тут, под кроватью — кто-то забыл, наверное, — она повернула ко мне предмет, показывая ярко-жёлтую картинку: три лимона, один из которых разрезан пополам, и с него стекает сок — крышечка от духов Амелии!

Я обомлел, не находясь, что сказать. Совсем вылетело из головы — я ведь отдал Оминису незакрытую баночку. Чёрт! Саманта, интересно, догадывается, чьё это?

Вспоминая случившееся несколько минут назад, я поймал себя на том, что блаженно спокоен и умиротворён. Слава Мерлину, Амелия в порядке. Всю ночь не спалось, и я мучился мыслями, как она там — всё ли хорошо? Оминис заверил меня, что она в норме, и беспокоиться не о чем, но я переживал. Какое облегчение было увидеть её глаза, заглядывающие в проём двери. И пусть я опять сглупил, опять сделал то, что не планировал, пусть! В тот момент меня нахлынуло чувство облегчения, захотелось просто побыть рядом. По-дружески, не более. Вспомнить былые времена. Прикрывая глаза, я всё ещё видел перед собой её испуганное лицо, когда потянулся к ней. Испуганное или разочарованное?

***

Пришлось ждать мадам Чиррей довольно долго — никак Себастьян жаловался на свои болячки! Наконец дверь открылась, и оттуда показалась тележка, а за ней и сама медсестра, довольно напевающая себе под нос.

Мне стоило немалых усилий убедить её в том, что мне нужна лишь пара зелий, и для этого необязательно заходить, а уж тем более ложиться в палату. Мадам Чиррей, казалось, была непреклонна, но я соврала ей, сказав, что Анна очень просила помочь ей с уроками и ждёт меня в гостиной. Они друг в друге души не чаяли, так что это сработало, и я, забрав лекарства, засеменила вниз.

Удивительно, но именно в тот момент, когда я подумала о том, как жаль, что не пошла с девчонками в Хогсмид, меня окликнула Натсай.

— Амелия! Иди к нам! — они с Поппи стояли у подоконника и радостно махали мне руками.

— Вы почему не в Хогсмиде? — я запыхалась, пока бежала к ним, так что сейчас стояла, согнувшись и упёршись руками в колени в попытке отдышаться.

— Как мы могли пойти без тебя? Другой вопрос, почему ты не у Чесноук или Чиррей, м? — Натсай сощурила глаза и сжала губы, чтобы скрыть ехидную улыбку.

— Я только оттуда, честно! — я вскинула руки. — Мне дали пару зелий, так что я в порядке, не волнуйтесь.

Обведя долгим внимательным взглядом подруг, я порывисто обняла их, подтягивая к себе с двух сторон. Натсай заливисто захохотала, а Поппи успела лишь хрюкнуть, упираясь носом мне в плечо.

— Девчонки, я так по вам скучала, — захотелось что есть сил прижать их к себе и никуда не отпускать. Вмиг позабылись все обиды за то, что не писали летом. Меня окутало чувство всецелой нежности и обожания. На фоне последних событий, этого мне не хватало больше всего: простого понимания, дружбы, улыбок.

— Мы тоже, но, если ты нас заобнимаешь до смерти, Поппи не сможет в сотый раз рассказать, как она варила с бабушкой варенье из огурцов! — Натсай отстранилась, подмигивая, и мы втроём захохотали. Да, эту историю я слышала по меньшей мере раз десять, но с удовольствием бы послушала ещё сто, лишь бы побыть с подругами.

Несмотря на выходной день, к вечеру коридоры наполнялись студентами и профессорами, да ещё и любопытными эльфами, которые так любят развесить свои большие уши и слушать, о чём же там болтают ученики.

Было решено провести остаток дня в гостиной Пуффендуя, чтобы совместить приятное с полезным: сейчас там продолжалась подготовка к поэтическому вечеру. В нетерпении я схватила подруг за руки, и мы поспешили в башню факультета.

Стоя на табуретке и развешивая пергаменты, я заметила, как Поппи с Натсай переглядываются и то и дело прыскают со смеху.

— В чём дело? — я сдалась и посмотрела на них в мольбе рассказать, что их так веселит.

— Ой, да ладно тебе, — Натсай махнула в мою сторону, заговорщицки улыбаясь. — Давай колись, что там у тебя с Себастьяном?

От неожиданности вопроса я ахнула и качнулась вперёд, теряя равновесие. Поппи вовремя подоспела со своим Левиосо, удерживая меня в воздухе.

— С ума сошла? — шикнула я, подходя к Натти ближе. — Тут же куча народа, говори тише!

Я тайком оглядывалась на присутствующих, но никому не было до нас дела — все были заняты декором и болтовнёй друг с другом. Тем не менее, Натсай потрепала меня за щёки в намёке на то, что они покраснели.

— Ну-ну, не вредничай, рассказывай давай, — я видела, как она в нетерпении переминалась с ноги на ногу, хоть и делала вид, что занята расставлением мебели. Поппи тоже не сдержалась и, бросив обсуждать музыкальное сопровождение мероприятия, присоединилась к нам.

— Да что рассказывать-то? Мы с Себастьяном не общаемся, — я вздёрнула подбородок в попытке придать своему лицу незаинтересованный и безучастный вид.

— Ну да, конечно, — Натсай протянула ко мне руки для щекотки, но я вовремя отскочила в сторону.

— Да ну тебя, правда! Поппи, скажи что-нибудь! — я с мольбой смотрела на растерявшуюся подругу. Она всегда была против всякого рода сплетен, да к тому же невероятно стеснительная и робкая.

— По правде сказать, мне самой интересно, — она мяла в пальцах свой чёрно-жёлтый галстук. — Только не по поводу Себастьяна, а по поводу Гаррета.

Я так и застыла, разинув рот от удивления. Если даже Поппи стало любопытно, то что уж говорить об остальных? «Да, Амелия, ты крупно попала». Я сделала глубокий вдох, зарываясь пальцами в волосы. Честно говоря, груз всего произошедшего лежит на моих плечах слишком долго. Для чего нужны друзья, как не для того, чтобы разделить с ними свою ношу?

Через несколько минут, разобравшись с делами, мы втроём сидели на диване, закинув ноги друг на друга, и болтали:

— Я как-то пропустила момент, когда вы с Уизли сблизились, — Натти рассматривала свои пальцы, то и дело поднося руки ко рту и откусывая очередной заусенец. Поппи на это только цокала и хлопала её по ноге.

— Да я сама, если честно, пропустила этот момент, — захихикала я, глядя на них. — Перед школой, когда ехали в поезде, решили сходить в паб, так и завертелось.

— Он мне не нравится, — Натсай подобралась, показывая, что не шутит. — Не забывай, что я живу с ним в одной гостиной. Он постоянно со всеми ругается. Достал уже.

— Ругается? Гаррет? Ты ничего не путаешь? — я тоже села поудобнее, чтобы лучше слышать подругу.

— Конечно, это же Уизли. Он не злобный, ты не подумай. Просто ему постоянно кажется, что над ним смеются, вот и достаётся всем и каждому.

— Да не может быть, Натти. Ни разу не замечала за Гарретом агрессивного поведения. И мне казалось, ему нравится всех развлекать.

— Конечно, станет он при тебе что-то такое исполнять, — она махнула в мою сторону, вскидывая брови.

— Амелия, а он пригласил тебя на поэтический вечер? — Поппи, видимо, надоело слушать неприятные вещи про Гаррета, и она решила слегка сменить тему.

— Нет, а должен был? Сюда придут парочками? — мне было всё равно, на самом деле, но неприятное чувство всё же кольнуло внутри.

— Это не правило, но многие восприняли нашу инициативу как романтическую возможность, — Поппи едва заметно покраснела, кидая взгляд за диван, где стоял Амит.

— Да, кстати про это. Саманта с Себастьяном ведь идёт.

Натсай — высший класс в том, чтобы говорить такие вещи без какой-либо подготовки, будто они ничего не значили. Вторая Имельда, не иначе.

Наверное, по моему виду было заметно, что означает для меня эта новость, потому что подруги, как сговорившись, схватили меня за руки, придвигаясь ближе.

— Как? Откуда ты знаешь? — чувство зияющей внутри пустоты заполняло мою душу с каждым вдохом всё больше и больше. Я ощущала себя стоящей на краю обрыва: неистовый ветер треплет мои волосы и одежду, и я вот-вот упаду, встречая объятиями ледяную бесконечность.

— Она растрепала уже всем, неужели не слышала? — взгляд Натсай смягчился, глядя на меня, и от этого стало немного теплее.

— Нет, не слышала… — я расстроенно поджала губы и опустила глаза на наши сцепленные руки. Как жаль, что они не всегда были рядом со мной, когда случалось что-то плохое.

— Да и чёрт с ним, невелика потеря! Сама пригласи Уизли, ну, если хочешь, конечно, — Натсай явно не нравилась эта идея, но, как настоящая подруга, она изо всех сил старалась меня поддержать.

— А ты бы предпочла, чтобы я Сэллоу, что ли, позвала? — я засмеялась, смотря на неё: ей было, что сказать, но она никак не решалась.

— Да, потому что я Себастьяна знаю с лучшей стороны. Не понимаю, чего тебе не нравится.

— Вот именно, что ты знаешь его только с одной стороны — которую он всем вам показывает. Мне же открылась не лучшая его часть, так что я воздержусь от общения с ним.

Поппи нервничала, ей казалось, мы ругаемся, но это было не так.

Натти понравился Себастьян ещё когда мы только начали с ним общаться: он всегда рассказывал смешные истории, помогал с домашкой и «спасал» меня, как тогда в Хогсмиде от тролля в доспехах. Худшую сторону нашего общения я не выносила на публику — надеялась, что этого больше не повторится. Но всё повторялось вновь и вновь.

Пришлось выложить подругам всё как на духу, только умолчав о щепетильных моментах, как, например, о случаях в пещере и Крипте.

Натсай была в ужасе, но не изменила своего мнения — так уж Себастьян запал ей в душу. Поппи же, наоборот, ещё сильнее уверилась в том, что Гаррет — «лучшая для меня партия». Ох уж эти её фразочки — сразу видно, проводит много времени с бабулей.

Я вообще не понимала, к чему этот разговор — никого из них я не рассматриваю, как «партию», чтоб её! Это глупости: у Сэллоу есть девушка, а Уизли… он для меня закрытая книга, я не знаю, что от него ожидать.

Наконец, мы закрыли эту тему, и я смогла немного выведать у подруг об их любовных делах:

— Натти, я помню, тебе нравился парень с Пуффендуя… кажется, Джошуа, верно?

— Да, было дело, — она манерно закатила глаза. — Мы и сейчас иногда общаемся, но Поппи говорит, он много с кем флиртует.

Я с интересом посмотрела на Поппи, жаждая её комментариев на этот счёт.

— Да, он вечно бродит по нашей гостиной, приставая к девчонкам: то ему надо помочь с домашкой, то сова приболела, то галстук не завязывается. Что за глупости? Палочку в руки — и вперёд!

— Поппи, ты такая милашка, — я стиснула её щёчки в ладонях так, что её губы вытянулись уточкой. Когда она возмущается — вылитый Лунтелёнок. «Надо бы заглянуть в Виварий», — подумала я, ощутив, как соскучилась по тварям.

— Этот Джошуа, кстати, дружит с Чарльзом с четвёртого курса, — Натти неопределенно кивнула в сторону.

Холодок слегка прошиб позвоночник, как только я поняла, о ком идёт речь — вспоминать Анну было больно. Натсай продолжила:

— Я много раз видела его в библиотеке с этой девочкой, сестрой Себастьяна. Я слышала, она заболела, когда я ещё училась в Уагаду.

— Да, всё верно, Натти. Сейчас она, слава Мерлину, поправилась и, видимо, нашла парня.

Я старалась говорить бодро, пыталась улыбаться, но при мысли о том, что мы с Анной не общаемся из-за моей выходки на дуэли, меня накрыла тоска, отражающаяся на лице.

— Эй, ты чего? — Натсай заправила выбившуюся прядь волос за моё ухо и поправила сползшие на нос очки. — Вы поругались? Я видела, вы ходили вместе, а потом что случилось? Это из-за Себастьяна?

Чёрт, как не вовремя весь этот разговор: мне казалось, я уже остыла и успокоилась, но нет. При упоминании о том случае слёзы снова подступили к глазам. Я зажала нос, пытаясь унять слабость.

— Тише, тише, — Поппи обняла меня за плечи своими маленькими ладошками. — Если не хочешь, не рассказывай. Мы обойдёмся, так ведь, Натти? — она с укоризной посмотрела на подругу, которая вся съёжилась от неловкости.

Я благодарно посмотрела на девочек, роняя слёзы уже не от грусти, а радости, что мы вместе. Нам предстояло ещё о многом поговорить, о многом поплакать и посмеяться, но я знала точно — я не одна в этом мире. Пусть кто-то ненавидит меня, строит козни или пытается получить свою выгоду. Я не буду изменять своим принципам и отвечать им тем же. Вокруг есть и хорошие люди, например, принципиальная Натсай и обворожительная в своей наивности и нежности Поппи.

Амит показался сзади, где спиной к нему сидела наша стеснительная подруга. Он держал в руках что-то маленькое и жёлтое. Крался тихо и медленно, прижав указательный палец к губам, чтобы мы его не выдали.

Охнув, Поппи вскинула руки, и в них тут же легла деревянная фигурка сниджета. Глядя на неподдельный восторг подруги, я прониклась чувством глубокого уважения и благодарности к Амиту — глаза Поппи светились от счастья, а значит, любовь всё-таки существует. Наверное?

Эти выходные запомнятся мне надолго: мы с подругами провели их вместе, украшая гостиную Пуффендуя, обсуждая приближающийся поэтический вечер и обмывая кости всем, кого удалось вспомнить. Итог такой: Поппи идёт на мероприятие с Амитом, Натсай думает над предложением Джошуа, Саманта с Себастьяном, а я… Да и плевать, даже если меня никто не пригласит, пойду одна — хоть послушаю, насколько творческие ребята меня окружают. Хотя, конечно, видеть Сэллоу мне не хотелось, тем более в компании девушки. В этом нет ничего такого, но мне как-то неловко, что ли.

Может, отказаться и не пойти? Тогда расстрою Натти, которая очень хочет видеть меня там — она будет читать стихи на своём родном языке. Надо поддержать подругу, так что Сэллоу… Сэллоу пусть делает, что хочет — мне всё равно.

Вечер воскресенья я посвятила домашнему заданию: переписывала реферат по Прорицаниям, повторяла рецепты зелий и заучивала факты о некоторых волшебных тварях для доклада по «Уходу за магическими существами».

Анна редко появлялась в комнате — только для того, чтобы быстро переодеться или захватить кое-какие книги, и тут же убегала, как я полагаю, в библиотеку. Иногда она стреляла в меня пытливым взглядом, но сразу же отворачивалась, а я и не решалась завести разговор.

Пусть я и занималась учёбой, мои мысли были заняты другим: предстояла следующая тренировка по квиддичу, а на ней «проверка» Гаррета, идея которой смущала меня всё больше с каждым днём. Если это не сработает, и я снова буду выглядеть перед Сэллоу дурой — я убью Уизли! Понятия не имею, что он задумал и к чему ведёт, но мне это определённо точно не нравится.

После зелий мадам Чиррей мне стало значительно лучше — рёбра не болели от малейшего прикосновения или движения, а головная боль и тошнота и вовсе прошли, так что я была готова тренироваться в полную силу. Надо доказать всем, что я достойна играть, и что квиддич вполне себе подходит для девушек.

Комментарий к 13. Kill ‘em with kindness

Ваши «жду продолжения», лайки и комментарии невероятно мотивируют, спасибо!:3

========== 14. Красный — мой любимый ==========

Комментарий к 14. Красный — мой любимый

Эта часть далась мне эмоционально сложно, признаюсь честно. Как ни стараюсь, всё равно пропускаю всё через себя.

🎵 Kadebostany — Castle in the snow

🎵 PIZZA — Оружие

🎵 Звери — Дожди-пистолеты

Приятного чтения 🫶🏻

Каждое новое пробуждение становится всё тревожнее и тревожнее. С чего бы это? Как будто не хватает воздуха, чтобы наконец свободно задышать полной грудью.

Лежу пластом ещё несколько минут не в состоянии даже разлепить веки, постепенно свыкаюсь с мыслью о том, что сегодня предстоит очень тяжёлый и изматывающий день. Может, сказаться больной и не пойти никуда? Пропустить тренировку, не ходить к Шарпу, не участвовать в этой затее Гаррета с «проверкой» Себастьяна?

Возня соседок всё же заставляет меня встать, и я, проклиная всё на свете, одеваюсь с полузакрытыми глазами и направляюсь умываться, пока там не собралась огромная очередь.

Переминаюсь с ноги на ногу, ёжусь от холода после теплоты кровати, постоянно зеваю и мечтаю вернуться в постель. Мимо снуют такие же сонные студенты: кто-то молчит, как я, а кто-то тараторит бодро и весело, будто не встал десять минут назад. Очередь в ванную небольшая, но есть: впереди ещё две девочки с младших курсов. Чтобы не уснуть стоя, развлекаю себя подсчётом кирпичей в стене напротив и угадыванием голосов, которые слышу где-то за спиной, в глубине гостиной.

— Ой, да хватит тебе уже причитать! Честное слово, с самого утра: «Бу-бу-бу, бу-бу-бу»!

Сон как рукой сняло — этот голос вызывает во мне самые противоречивые чувства: с одной стороны, страх встретиться с наглой ухмылкой его обладателя, а с другой — трепет. Мерлин, да! Трепет, чтоб его.

Я устало бросаю голову на грудь, уже догадываясь, чьи шаги слышу за спиной. Натягиваю улыбку и поворачиваю голову, готовая услышать типичное для Себастьяна «Боброе дутро»{?}[отсылка к игре слов Mood gorning], которое он считает таким оригинальным и забавным, что каждый раз дуется, когда никто не валится со смеху.

Да уж лучше эта нелепая фраза, чем встреча с его холодным отстранённым взглядом, как сейчас. Мельком посмотрев в мою сторону, он ускоряет шаг и проходит мимо. Ни слова. Ни кивка головой. Ни взмаха рукой. Ни-че-го.

За ним спешит Оминис и действительно что-то гундит себе под нос, как обычно.

— Оминис, боброе дутро, что ли, — я неловко останавливаю его, положив руку на плечо.

— Доброе, Амелия. Прости за это, — он неопределённо кивает в сторону, куда ушёл Себастьян. — Он не в духе сегодня.

— Да ничего, я понимаю, — я устало улыбаюсь, продвигаясь ближе ко входу в ванную. — Ты сегодня будешь на тренировке?

— Пока не знаю, не могу ничего обещать, — Оминис поджимает губы и сцепляет руки в замок. — Удачи тебе сегодня.

Так же стремительно уходит вслед за другом, пока я роняю быстрое «Спасибо» ему в спину. Что сегодня за утро такое? Все какие-то угрюмые, и я в том числе. Хочется больше света, воздуха и открытого пространства.

Чего мне очень не хватало в Хогвартсе, так это больших окон, которые можно было бы открыть настежь. У нас в интернате была традиция — во время зарядки, неважно, в какое время года, воспитатели всегда открывали все окна в комнате, и мы наслаждались запахом утренней росы, цветов, растущих на территории, скошенной травы, пением ранних птиц. Иногда просто посмотреть в окно и увидеть там светлое небо или пробивающиеся сквозь тучи лучи солнца — залог хорошего начала дня. Здесь же я была почти лишена такой возможности.

День едва начался, а я уже мечтаю о его скорейшем завершении — и это вы называете «лучшими годами жизни», серьёзно? Я вспоминаю всегда жизнерадостного профессора Фига, и первая за сегодня искренняя улыбка озаряет моё лицо. Как же невыносимо я по нему скучаю! Надо обязательно успеть познакомиться с новым профессором. Надеюсь, мы поладим — не хочется провести неделю отъезда в ссорах и недопониманиях.

Иду на завтрак, одной рукой толкаю дверь в Большой зал, по привычке сразу обращая внимание на место, где обычно сидят Оминис и Себастьян, но последнего там не замечаю. Зато слышу заливистый смех за соседним столом. Он привлекает не только моё внимание, и я, вместе с Анной, смотрю в сторону Когтеврана: Себастьян и Саманта сидят вместе и увлечённо болтают с остальными.

Меня прошибает током с головы до пят, когда я вижу эту картину. «Мерлин, они что, теперь всегда вместе будут?!», — с этими мыслями я усаживаюсь за наш стол, пыхтя от переполняющих меня эмоций. Вообще, я, конечно, рада за Сэллоу, правда. Хорошо, если кто-то доставляет ему положительные эмоции, а не критикует и винит во всём, как я.

В этом паршивом утре радует одно — Анна снова на своём месте рядом со мной. Пока не разговаривает, но я чувствую, что она оттаяла, и это невероятно придаёт мне сил.

Во время завтрака то и дело поднимаю глаза и вижу эти два капюшона: зелёный и синий. И почему меня это так задевает? Да, обидно, что Сэллоу не поздоровался сегодня. Обидно, что играет, дразнит, издевается. Обидно — не то слово, ну и что? Сейчас всё это может закончиться — больше не будет нужды терпеть его вздорный характер, если он будет увлечён Самантой. Ну и почему тогда так больно и неприятно? Чёрт-те что.

Первый урок — Трансфигурация, так что я даже не пытаюсь выловить Гаррета, потому как всё равно встречусь с ним на занятии. Спокойно плетусь в класс, погружённая в свои мысли, но в оторопи замечаю, что рядом как-то подозрительно много студентов, направляющихся в одну со мной сторону. Осторожно поворачиваю голову, чтобы боковым зрением увидеть, кто идёт сзади — ну конечно! Опять эти двое, как же иначе? «Кто-то определённо точно решил сегодня надо мной пошутить», — я останавливаюсь, пропуская их вперёд. Чувствовать на себе буравящий взгляд не очень хочется, к тому же интересно, куда они идут?

Заметив профессора Уизли, энергично шагающую следом за учениками, я подбегаю к ней, чтобы выяснить, что происходит.

— Сегодня у вас совмещённый урок с теми, у кого Трансфигурация вторая по расписанию, мне нужно будет уехать в Министерство с профессором Блэком, — Матильда идёт уверенно, гордо распрямив спину. Рядом с ней каждый чувствует себя немощной букашкой, которую она могла бы с лёгкостью придавить одним своим ногтем.

Я останавливаюсь, позволяя всем остальным обогнать меня. Как обидно, что сегодня ни Поппи, ни Натсай нет рядом. Уже отчаявшись, я делаю шаг в сторону кабинета, как замечаю рыжую макушку, выныривающую из-за угла. Первый полноценный глоток воздуха за сегодня, и… моё сердце наконец бьётся умиротворённо, а не выскакивает бешено из груди.

— Гаррет! Слава Мерлину, ты тут, — я схватила его за рукав мантии и потащила за собой, чувствуя неимоверное облегчение. — Опаздываешь к тёте на урок?

Я сказала это в шутку, но Уизли как-то слишком серьёзно и нервно бросил:

— Да плевать мне! Опоздаю, не опоздаю — всё равно нагоняй устроит. Найдёт, из-за чего.

— Прости, я не хотела обидеть, — я осторожно дотронулась до его плеча, пытаясь утешить. — Вы не ладите, да?

Он не успел ответить, потому как пришлось закончить разговор и поспешить на урок, чтобы не «поцеловать» закрытую в класс дверь. Конечно же, не обошлось без раздражённого взгляда Сэллоу — тот посмотрел на нас так, будто увидел толстых скользких слизней, и отвернулся, утыкаясь в учебник. Никакая гарь от дымящихся манекенов, когда их превращают в бочки или стулья, не сравнится с этим надоедливым запахом, исходящим от него. Это просто невыносимо — постоянно чесать нос и сдерживать желание чихнуть, чтобы не привлекать к себе внимание.

— Мистер Уизли, напомните, будьте добры, принцип трансфигурации, — профессор смотрела поверх очков, заведя руки за спину и прохаживаясь между столами.

— Эм… — Гаррет замялся, обеспокоенно переводя на меня взгляд. — Мы можем превращать одушевлённые предметы в такие же или неодушевлённые… и наоборот.

— Какие исключения есть для Трансфигурации? Всё ли можно создать из пустоты? — она никак не отметила правильный ответ племянника, отчего тот заметно расстроился.

— Нельзя создать, например, еду, монеты, — он задумался, глядя в потолок, — любовь и время.

— Вы назвали четыре исключения из пяти, какое же последнее? — Матильда склонила голову, не отрывая от Гаррета глаз. Тот только напряжённо морщил лоб, пытаясь вспомнить последнее исключение из закона Гэмпа. Я попыталась ему объяснить по губам, но профессор гневно зыркнула в мою сторону, и я стушевалась, виновато пожимая Гаррету плечами.

С другой стороны класса уверенно поднялась рука.

— Да, мистер Сэллоу? Вы знаете правильный ответ?

— Разумеется, профессор, — он встал, опираясь ладонями о парту и подмигивая сидящей рядом Саманте. — Гаррет, кхм, забыл добавить, что нельзя трансфигурировать из пустоты повреждённые или… потерянные части тела, если в этом была замешана тёмная магия.

— Как всегда всё верно, — Уизли улыбнулась, удовлетворённо кивнув. — Садитесь, «отлично». Гаррет, «хорошо».

Себастьян довольно уселся обратно на место и принялся принимать в свою сторону восхищённые взгляды девчонок. Я же не могла спокойно смотреть на Гаррета — его лицо исказила кривая ухмылка, от которой становилось жутко. Почему профессор не похвалила его? Он ведь ответил на бóльшую часть вопроса!

— Извините, профессор, — я неуверенно подняла руку, вставая из-за стола. — Мне кажется, вы не совсем справедливо оценили мистера Уизли. Он ведь, можно сказать, ответил на весь ваш вопрос. А Сэллоу назвал только одно исключение.

Кто-то испуганно ахнул, кто-то начал перешёптываться. На Гаррета я даже не решалась посмотреть — была уверена, что он испепеляет меня взглядом, впрочем, как и Сэллоу.

— Заткнись и сядь уже, не позорься, — услышала я от Леандера, сидящего справа от меня. Что ж, не совсем авторитетное для меня мнение, и я продолжила стоять.

Матильда заинтересованно обернулась, смерив меня полным удивления взглядом.

— Мисс, а какую бы вы поставили оценку вашему однокласснику? — спросила она, кивая в сторону Гаррета.

— «Отлично», профессор.

— А что насчёт мистера Сэллоу? — она аккуратно стрельнула глазами слева от себя.

— «Удовлетворительно», мадам, — по классу вмиг разошёлся ещё больший неодобрительный гул, кое-где сменяющийся поддакиванием.

— Хорошо, как скажете, — она круто повернулась на пятках, вскидывая подбородок. — Гаррет — «отлично», Сэллоу — «удовлетворительно», — буднично произнесла она.

Готова поспорить, что моё лицо стало одного цвета с белоснежной накрахмаленной рубашкой профессора. Я никак не ожидала такого исхода, начиная этот разговор. На негнущихся ногах я попыталась сесть, опрокидывая учебник на пол. Послышался еле сдерживаемый стук по столу от Себастьяна и тихий шёпот Саманты: «Успокойся».

Не помню, как досидела урок до конца, но как только профессор объявила, что мы свободны, я закинула всё необходимое в сумку и ураганом вылетела из класса.

— Что, Уизли, уже за девчачью юбку прячешься? — услышала я знакомый голос в коридоре. — Хотя, эта даже юбок носить не умеет, — Себастьян смерил меня презрительным взглядом и вернулся к прижатому к стене Гаррету.

— Отойди от него, Сэллоу, — сказала я, подходя ближе. Пыталась говорить уверенно, но голос предательски дрожал, и я сильнее сжала в пальцах облупившийся ремешок сумки.

— Какого чёрта ты влезла, Мэллори? Своих проблем мало, решила за пацана вступиться? — Сэллоу явно играл на публику: вокруг нас собралась небольшая кучка народа, а поодаль стояла Саманта и нервно грызла ногти. Ей это очевидно не нравилось, но она не решалась вклиниться в разговор.

— Когда случается такая несправедливость, я не могу оставаться в стороне, — я подошла вплотную к Гаррету, уцепившись ему пальцами в плечо.

— Оу, несправедливость, — он издевательски обвёл руками толпу, театрально восхищаясь, — тогда скажи мне, было ли справедливым, когда твой Уизли унизил тебя перед одноклассниками? Сама же мне жаловалась!

Я только хотела парировать каким-нибудь аргументом, когда Гаррет резко толкнул Себастьяна в грудь, что тот упал кому-то в руки. Сначала он хотел начать драку, но в последний момент выпрямился, опустил кулаки и быстрыми шагами ушёл дальше по коридору, исчезая за углом.

— Ну и катись, слабак! — Себастьян гневно поправлял галстук и выбившуюся из брюк рубашку.

Я лишь кинула на всех присутствующих сердитый взгляд и поспешила за Уизли, надеясь догнать его до того, как он скроется где-то в бесконечности замка.

— Не забывай, ведьмочка, у нас сегодня ещё тренировка! — кинул он мне вслед, но я не стала оборачиваться и уж тем более что-то отвечать.

Эта перепалка не была чем-то грандиозным, но выбила меня из колеи знатно: я вся тряслась, идя по коридорам. Жутко испугалась и за Себастьяна, и за Гаррета, и за себя. Очень странное поведение Матильды — почему она меня послушала и даже не оставила после урока для воспитательной беседы? В голове пульсировал страх, растекаясь по спине. Слишком напряжённый выдался урок, чего же ожидать в таком случае от тренировки? Не дай Мерлин, они опять что-то устроят — Имельда точно рассердится. И что между ними происходит? Это уже мало походит на простую обоюдную неприязнь.

Я знала, что сегодня будет самая обычная тренировка — много спорта, полёты на скорость, упражнения на меткость. Однако переживала даже сильнее, чем в пятницу, направляясь туда.

«Да чтоб тебя, ну сколько можно?», — почти вслух произнесла я, увидев прислонившуюся к ограде Саманту, которая непринуждённо болтала с Имельдой. Себастьяна видно не было, но я подозревала, что он уже где-то здесь. В одной части поля тренировались мы, в другой — Гриффиндор, поэтому возможность повторной стычки была почти нулевой, но я всё равно нервничала.

Настраиваясь на работу, я старалась не думать ни о чём отвлекающем: молча разминалась, отойдя от всех подальше.

Сначала мы много бегали. Чёрт, если бы я знала, что у нашей капитанши такое видение игры в квиддич, я бы, наверное, так не рвалась сюда. С завистью я поглядывала в небо, где наши противники уже вовсю летали, отрабатывая пируэты в воздухе.

Себастьян бежал первее всех, что, конечно же, неудивительно — желание выделиться и отличиться в нём преобладало всегда. Не знаю уж, позволили ему заниматься или он пошёл наперекор указаниям мадам Чиррей, но старался изо всех сил — пыжился, чтобы не подвести команду. Я постоянно замечала на себе прожигающий взгляд Саманты: она смотрела как-то слишком внимательно, что меня смущало и нервировало одновременно.

Только последние двадцать минут тренировки мы пробыли в воздухе. К тому моменту моё тело почти покинули все силы, и единственное, чего мне хотелось — это лечь и больше никогда не вставать. Радовало одно — Себастьян ни разу не выдал никакой провокации, поэтому тренировка прошла гладко, и я, вполне довольная собой, начала собираться в замок. Уже уложив метлу в чехол, я заметила настырный взгляд Уизли, который пытался напомнить мне о нашем плане. Чёрт, я об этом совсем забыла, почему тогда не забыл он? Я вымученно выдохнула и потянулась рукой к волосам, доставая оттуда свою любимую заколку. Несколько мгновений подержала её в руках, гладя пальцем, а потом незаметно бросила в траву у ограды, подмигивая Гаррету. Он кивнул и показал палец вверх, после чего я со спокойной душой села на траву растянуть уставшие мышцы, не имея сил думать ни о чём, кроме горячего душа и ужина.

***

Неделя началась просто «охренительно». Сначала Оминис испортил настроение с самого утра — снова начал учить меня, как себя вести, что говорить и делать, когда я разозлился из-за чёртовой мантии под своей кроватью. Просил же его убрать её, сжечь или выкинуть — неважно!

Потом Амелия выпучила на меня глаза: что мне надо было ей сказать? Своё тупое «боброе дутро?» Чтобы она точно убедилась, что я идиот?

Дальше опять этот тормоз Уизли: я что, виноват, что он забыл пятое исключение? Это же проходят на первом курсе, в чём его проблема?!

Я сокрушался, стягивая потные перчатки с рук и укладывая метлу в чехол. Чёрт, никто даже не обратил внимание на мою «Небесную косу»! Зачем я её вообще тогда покупал? Лучше бы взял что попроще, тогда бы хватило на новые перчатки, а то эти совсем не спасают от мозолей и ссадин.

Раздражало всё: пронизывающий ветер, противные голоса одноклассников, форма, прилипающая к телу. Сегодня все носятся вокруг, постоянно спрашивают, как я себя чувствую. Нормально всё со мной, нормаль-но! Я не калека какая-нибудь, не надо со мной нянчиться.

Мне нестерпимо хотелось прибить этих двоих: Гаррет распустил нюни, как всегда, а Амелия… ну, тоже, как всегда, влезла не в своё дело. Я мельком посмотрел в её сторону: сидит на холодной земле, растягивает мышцы после тренировки. Вот дура, застудит себе всё. Как чувствуя мой взгляд, она резко встала и, еле волоча ноги, поплелась в школу. В сердце кольнуло чувство… жалости?

Груз ответственности за собственные скоропалительные поступки, такие, как сегодня утром, давил на плечи. Я устало зарылся руками в слипшиеся от пота волосы, чувствуя всепоглощающие усталость и изнеможение. Саманта подошла сбоку и потрепала меня за плечо.

— Эй, Сэллоу, — мы с ней синхронно повернули головы в сторону соседней части поля, там, где тренируется Гриффиндор. Гаррет размашисто шёл к нам навстречу, иногда переходя на трусцу.

— Чего тебе, Уизли? Учти, я не намерен с тобой драться.

— Сдался ты мне, — он чуть запыхался, подходя ближе. — Вот. Передай Амелии, — протянул мне какую-то блестящую штуку. Я только завёл руку, чтобы посмотреть, что это, как Саманта отдёрнула её, заглядывая Уизли в глаза:

— Что, не можешь сам передать своей девушке?

Я опешил: «Девушке?». Вопросительно посмотрел на Гаррета, но он проигнорировал провокационное замечание:

— Просто передай, она забыла тут, тебе сложно, что ли? — он высвободился из пальцев Саманты и настойчиво вложил мне в руки предмет. Ах, это её заколка, я узнал. Эту вещицу подарил профессор Фиг после Церемонии распределения. Я осмотрел её с двух сторон, убеждаясь, что она цела, и сунул в карман.

— Хорошо, передам, — безразлично сказал я, на что Гаррет кивнул и поспешил к своей команде, ни разу на нас не обернувшись. Так они что, снова вместе? Когда только успели помириться?

Саманта выглядела растерянной, когда смотрела ему вслед. Я аккуратно дотронулся до её плеча, направляя в сторону замка, куда мечтал попасть сейчас сильнее всего: послетренировочный жар спадал, и становилось очень холодно. Как бы не заболеть и снова не оказаться в Больничном крыле — такого позора я больше не переживу.

Горячий душ, свежая одежда, вкусный ужин — и я самый счастливый человек на планете. «Вот бы ещё поспать на удобной кровати», — думал я, направляясь обратно в гостиную. Саманта убежала к себе, напомнив о завтрашнем поэтическом вечере. При упоминании о нём я невольно закатил глаза, из-за чего Саманта, вроде как, обиделась — я не понял точно.

Настроение было приподнятым после изнуряющей тренировки. Я скучал по этому больше всего, лёжа в палате. Это чувство не сравнится ни с чем: когда вдоволь утомишься, потом так сладко спится. Где, если не на тренировке, можно испытать подобное? Я резко остановился, и блаженная улыбка начала постепенно сползать с моего лица. «Да, Себастьян, где же ещё? Ну, наверное, только если в Больничном крыле, мастурбируя на цитрусы», — я стыдливо закрыл лицо руками, стараясь выкинуть эти воспоминания из головы. Хотелось сквернословить при одной только мысли о той ночи. Какой позор. Слава Мерлину, меня никто не видел.

Как по закону подлости, именно в этот момент Амелия вышла из своей комнаты, направляясь прямо ко мне. Я запаниковал, не зная, куда деть руки: поправил галстук, одёрнул мантию, наконец спрятал их в карманы брюк.

— Себастьян, ты случайно не находил мою заколку? — она скользнула пальцами в распущенные волосы, и свежий запах цитрусов наполнил пространство вокруг. Я почти потерял голову, перекатываясь с пятки на носок и вдыхая этот аромат.

Редко, когда видел её в таком виде — непослушная копна несуразно опускалась на плечи, кое-где торчали запутавшиеся пряди, придавая небрежный вид всей причёске. Я рефлекторно дотронулся до кармана мантии, нащупывая там заколку.

— Нет, не видел, — ответил я и хотел было пройти мимо, но почему-то ляпнул, — на кой чёрт она мне сдалась?

— Мало ли, нашёл, — она в растерянности пожала плечами, странно хмуря брови. — Я оставила её на поле. В траве, наверное, потерялась. Ты точно не находил?

Да почему она так странно смотрит, с прищуром? Не могла же она видеть, как Гаррет мне отдаёт эту заколку: к тому времени её уже и след простыл с поля.

— Точно, отстань! — я с подозрением посмотрел на неё и зашагал в свою комнату, прижимая к бедру её вещь. Зачем мне слушаться какого-то кретина и выполнять его тупые просьбы? Отдам при удобном случае, а пока пусть побудет при мне.

Странная традиция получается — держать при себе её хлам. Такие мелочи каким-то образом будоражили мою душу, но я не понимал до конца, каким именно. В подобные моменты меня накрывало отчаяние — хотелось с кем-нибудь подраться и выплеснуть наружу напряжение и всю ту дурь, что неустанно лезет в голову. Я никак не мог выпустить из рук эту безделушку, даже на следующий день, когда пришло время собираться на поэтический вечер. Пока холодный металл касался кожи, стойкое ощущение её присутствия не покидало меня, оно пьянило и в то же время устрашало. Зачем я это делаю? Мерлин, зачем?

***

«Какого гоблина, Сэллоу?», — я опешила, когда он сказал, что не видел мою заколку. Гаррет точно её отдал — на ужине намекнул, что «дело сделано», так в чём тогда проблема?

Себастьян выглядел вполне убедительно: как обычно хамит, убегает от разговора. «Что же ты задумал?», — я провожала его подозрительным взглядом, пока он не скрылся в коридоре, ведущем в их комнату.

На сегодня оставалось одно дело — поручение Шарпа. Я спешила туда, как никогда до этого — не терпелось поделиться новостями с Уизли. Он уже ждал меня у входа, беседуя с профессором.

— О, а вот и ваша спутница, — Шарп ехидно ухмыльнулся и повёл рукой в мою сторону.

Мы с Гарретом смущённо переглянулись и, получив ключи от кабинета, направились перебирать склянки. Едва мы переступили порог, он воскликнул:

— Ты без заколки! Почему?

— Не поверишь! — я развернулась к нему, едва сдерживаясь, чтобы не затараторить. — Он сказал, что не видел её!

— Стой, что? Как это? — Гаррет недоумевающе свёл брови, уставившись своими зелёными глазами.

— Вот так, — я развела руки в стороны, — сказал, мол, «На кой чёрт она мне, отвали» и бла-бла-бла.

— Хм… интересно, — он задумался, опустив глаза в пол, — в любом случае, это даже хуже, чем я предполагал! Значит, у него точно есть какой-то план, я же тебе говорил!

— Да с чего вдруг? Он, наверное, просто забыл. Завтра скажу ему, что знаю, что заколка у него — посмотрим, как выкрутится.

Я осторожно вытаскивала из коробки хрупкие сосуды, всё ещё считая идиотской затею Гаррета с этой его «проверкой». Намеренно проигнорировала его протяжный вздох, чтобы не поднимать эту тему снова.

Через час монотонной работы и бестолковых разговоров я встала с пола, обозначая тем самым, что на сегодня хватит.

Гаррет, как обычно, вызвался меня проводить до гостиной. Сколько бы я ни пыталась выведать у него, что сегодня вообще произошло на Трансфигурации, он лишь пространно отвечал и быстро переводил тему. Во всяком случае, пытать я его не стану — сама знаю, каково это, когда настырно лезут в душу. К тому же я правда сунула нос не в своё дело и сейчас была благодарна Гаррету за то, что он меня не обвиняет и не отчитывает, как маленькую.

— Амелия, я хотел у тебя кое-что спросить, — он неуверенно остановился перед входом в гостиную Слизерина и мягко повернул меня к себе лицом.

— М? Что такое? — сонно пробормотала я, изо всех сил сдерживая подступающую сладкую зевоту.

— Ты… ты не хочешь пойти со мной на поэтический вечер? — выпалил он и тут же вспыхнул, как Феникс, отводя взгляд.

Зевая, я резко замерла, забыв закрыть рот от удивления. Медленно уголки рта стали подниматься в улыбке, и я взяла Гаррета за руки:

— Ну конечно, хочу! Только…

— Что «только»? — он испуганно встрепенулся.

— Как же твой план? Ну, насчёт «проверки» Себастьяна? — я говорила тихо, чтобы никто не услышал наш разговор.

— Как видишь, всё пошло не совсем так, как я предполагал, — он неопределённо махнул рукой, цокая. — Давай просто пойдём вдвоём, проведём вместе время? А я пока подумаю, что со всем этим делать.

— Давай, — я подбадривающе ему улыбнулась.

Гаррет вскинул светящиеся радостью глаза и с силой сжал мои пальцы так, что пришлось мягко их высвободить от такого напора.

С лестницы гостиной я спускалась почти что на крыльях Крыланы: я ведь уже отчаялась получить приглашение! Соседки недоумевающе косились на меня, когда я разбирала кровать, чуть ли не хохоча от переполняющих меня эмоций.

В предвкушении долгожданного сна я опустила голову на подушку и с удивлением услышала какой-то шелест. Отодвинув подушку, увидела под ней шоколадную конфету, мою любимую — с орехами и нугой. Я вскинула голову, оглядывая комнату: все соседки, кроме Анны, спали. Она же дочитывала книгу в полумраке потухающей свечи. Я взяла конфету, развернула красивую обёртку и сразу же съела, жадно причмокивая. Подруга подняла на меня свои полусонные глаза, слегка улыбнулась одними уголками рта и, затушив свечу, легла спать. Что это, если не первый шаг с примирению?

Весь следующий день я порхала, как бабочка, мысленно приближая долгожданный вечер. Последним уроком, к счастью, было Зельеварение, поэтому я отпросилась у Шарпа не приходить на отработку, чтобы не опоздать на мероприятие. Он неохотно, но всё же сжалился, и я побежала скорее в гостиную, чтобы принять душ и собраться. Не знаю, почему, но каждое моё движение как будто бы сопровождалось вибрацией: я расстёгивала блузку трясущимися руками, ими же брала мыло, открывала кран, обвязывалась полотенцем. Всё внутри трепетало, и я не могла скрыть игривую улыбку — она сама появлялась в сопровождении нервных смешков. Где-то в животе порхали уже не бабочки, а целые снитчи, ударяясь о стенки и подлетая к самому горлу, из-за чего там тоже нестерпимо щекотало. Хотелось прыгать на месте, а лучше сесть на метлу и накручивать круги вокруг Хогсмида, соревнуясь с птицами в скорости.