Подходя к крыльцу, я чуть было не рухнула прямо в сугроб на подкосившихся ногах. Рыжая кудрявая макушка маячила у саней, а её обладатель вытаскивал из них тяжёлые чемоданы и сумки.


Не видя никого вокруг, я бросилась к дому. Колючий мороз закрался под распахнутый из-за бега тулуп, и кожа покрылась мурашками. Стуча зубами, я оказалась прямо около Гаррета, дожидаясь, когда же он меня заметит.


— Я так скучала! — наконец он повернулся, и я порывисто обняла его, стискивая как можно сильнее. Он как-то отстранённо и холодно похлопал меня по спине.

— Подожди, давай хоть в дом зайдём — увидят же!


Я опешила и сделала шаг назад, старательно всматриваясь в знакомое и одновременно чужое лицо. Захотелось топнуть по-детски ножкой и обидчиво встать в угол, чтобы он почувствовал свою вину и принялся унимать мои капризы.


Не выспавшаяся, голодная, с самого утра раздражённая Сэллоу и замёрзшая, я осязала истощённость своего организма, который явно сигнализировал, что я вот-вот сорвусь, и эта встреча станет последней каплей.


— Пожалуйста, не отталкивай меня. — Прильнула к Гаррету всем телом и спрятала уставшее лицо в его пальто.

— Как можно? Я тоже очень скучал, просто растерялся. — Он подвёл меня к входной двери, подальше от чужих глаз, и, присев на корточки, ласково улыбнулся. Обнял так, как делал это раньше: тепло, уютно и очень заботливо. Со скрипом открылась дверь, и оттуда показалась рука с моим шарфом и длинными шерстяными носками в ней.

***

— Возьми, замёрзнешь. — Я изо всех сил старался говорить холодно, но голос так и срывался на истерический лай. Было невыносимо смотреть, как эти двое милуются после долгой разлуки.


Амелия стояла совершенно раздетая: в ботинках на голые ноги и в расстёгнутом тулупе.


Уизли кивнул и забрал у меня тёплые вещи, но, поднявшись, мягко подтолкнул Амелию ко входу. Я раскрыл перед ними дверь, замечая, что следом плетутся смущённые Натсай и Поппи. Они не смотрели мне в глаза и болтали на пространные темы, как будто не сгорали от нетерпения уединиться и перемыть всем кости.


Сегодня я пуще прежнего пожалел о том, что Корбетты уехали на новогодние праздники к родственникам: в противном случае Уизли не хватило бы комнаты, и ему пришлось бы спать где-нибудь в другом месте. Например, в собачьей будке.

Решили оставить вопросы о распределении спальных мест на потом, а пока сесть за стол, потому как Оминису с Натти не терпелось что-то нам рассказать. Девчонки разошлись по комнатам, прихорашиваясь, и я тоже поднялся наверх.


До последнего отсиживался у себя, прислушиваясь к голосам внизу: пытался ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы понять, что сейчас между Амелией и Уизли. Через стенку доносились суетливые шаги и напевания под нос: она всегда так делает, когда нервничает. Я плотнее сомкнул челюсти. Волнуется из-за грёбанного Уизли? Да она так не нервничала, когда ложилась со мной в постель, чёрт возьми!


Соседняя дверь до щемящего сердца знакомо скрипнула, и я тоже поспешил выйти в коридор. Дыхание перехватило, когда я увидел Амелию. Она сделала причёску. Заколола свои отросшие, но всё ещё короткие волосы красивыми украшениями и надела то самое сиреневое платье с рюшами. Я шёл позади и видел, как она одёргивает корсет и нервозно поправляет заколки. Неужели это всё и вправду для рыжего?


Мучительно тянуло сграбастать её и запереть за семью замками, лишь бы вся эта красота не досталась другому.


Когда я спустился в гостиную, ностальгические воспоминания о жизни в Хогвартсе тут же накрыли меня с головой. Оминис и Уизли сидели у окна и горячо о чём-то спорили: наверняка наш заучка снова вспомнил занудные лекции Бинса и «блистательно» пересказывал их — это можно было понять по кислому выражению лица рыжего.

Натсай, Поппи и Амелия копошились на кухне, перешёптываясь и хихикая. Я встал у перил и не мог оторвать взгляда от сиреневого платья, чуть задранного в районе ног: оно мешало ей бегать по кухне и накрывать на стол. Пересеклись взглядами, я приулыбнулся, а она поспешно отвернулась и заговорила с подругами. Неужели такой уютный вечер снова испорчен одним только моим появлением?

***

Меня ужасно раздражало, что в присутствии Гаррета я думаю отнюдь не о нём, а о Сэллоу. Надевая то самое сиреневое платье, я вспоминала его глаза, полные восхищения. Закалывая волосы, думала о том, как он всегда делал моим причёскам комплименты и говорил, что «любит блестяшки». Зачерпывая из баночки лимонные духи, мечтала о возвращении в ту самую пещеру, только чтобы закончилось всё не как тогда.


Я спиной ощущала его пристальный взгляд. Хотелось остановиться и остаться с ним наедине в какой-нибудь комнате, чтобы о нас никто и не вспомнил. Вина жгучими кольцами сжимала горло: только вчера я так ждала нашей с Гарретом встречи и сгорала от нетерпения его увидеть, а сегодня что? Почему этот змей опять бесцеремонно вползает в мои мысли? Что за навязчивое влечение?


Всё становилось слишком сложным. Гаррет сторонился меня и избегал даже смотреть в мою сторону. Девочки подозрительно молчали о сегодняшнем утре, сплетничая то об Амите, то Оминисе. Я не торопилась обо всём им поведать, потому как даже не знала, что и рассказать. Что мы с Сэллоу переспали? Что я повела себя как последняя шлюха, после чего он так меня и назвал? Что я предала Гаррета? Что сбежала с Себастьяном в Россию и даже ничем не помогла семье Уизли? Что я полная неудачница и каждый день думаю о том, чтобы утопиться в заливе или потеряться в тёмном лесу?


Мы сели за стол и с несколько минут молча поглядывали друг на друга, не понимая, с чего начать общий разговор.


— Как вам в России? — начал Себастьян, и все облегчённо выдохнули, взявшись за приборы.

— Очень холодно! — поёжившись, ответила Поппи и широко улыбнулась.

— Снег так приятно хрустит, мне нравится! — подхватила Натти и отправила в рот печёную картошку.

— Рассказать вам о восстании декабристов? — с энтузиазмом отложил вилку Оминис, и все в один голос завопили:

— Нет, пожалуйста, не надо!


Он осёкся и понурил голову. Натти, сидящая сбоку, что-то прошептала ему на ухо и погладила по белёсым волосам. Тот довольно улыбнулся и закивал ей в ответ.


— Здорово, что здесь есть море. Я и не знал, — отозвался Гаррет. Я сидела аккурат между ним и Себастьяном и в полной мере чувствовала напряжение, исходящее с обеих сторон.

— Кстати насчёт моря!.. — неуверенно начала Натти, и Оминис сжал её пальцы в своих на столе. Все приутихли и обратили к этой загадочной парочке внимательные взгляды. — Летом мы все вместе летим в Уганду к моей семье, — тоном, не принимающим возражения, закончила она и продолжила есть.


Мы оторопело переглянулись, и я робко спросила:


— В Уганду? Летом? К твоей семье? Почему?..

— А, точно! — она встрепенулась, снова отложила нож и вилку и, ласково прижавшись щекой к плечу Оминиса, проголосила: — мы помолвлены!

***

Я чуть не упал со стула, поперхнувшись куском мяса. Амелия обеспокоенно постучала по моей спине своей тёплой и мягкой ладонью. Перед глазами заполыхали костры. Оминис женится? Не может этого быть!


— С-серьёзно?! — выдавил я и уставился на них во все глаза.

— А ты не рад, Себастьян? — Оминис откровенно загрустил, ковыряя вилкой в тарелке.

— Я?! Безумно рад! — перегнулся через весь стол и одобрительно потрепал друга за плечо, пока тот в смущении поджимал губы. Натсай запищала и захлопала в ладоши. Затем вскочила, обогнула стол и двумя руками обняла нас четверых. Амелия, выпучив до предела глаза, уставилась в одну точку и молчала. Через некоторое время встала и, пригласительно кивнув Натсай и Поппи в сторону кухни, на трясущихся ногах ушла за дверь.

***

— Амели, что с тобой? Ты не рада?! — сокрушалась Натти, пока я пыталась утихомирить сбившееся дыхание и унять мушки в глазах.

— Мне что-то нехорошо… — еле выдавила я, и съеденные только что картошка с мясом покинули мой желудок, пока я корячилась над ведром.


Девочки забегали по кухне, ища воду и полотенца. Поппи запаниковала, и мне стало безумно совестно. Снова испортила хороший момент, как тогда у залива с Себастьяном.


— Что такое? Что болит? Я заварю трав! — Поппи принялась копошиться в своей необъятной сумке в поисках разных пучков и порошков. Через десять минут мы втроём сидели в моей комнате наверху и пили горячий отвар: я — от проблем с желудком и слабости, а девочки — для успокоения.


— Прости меня, Натти. Я всё никак не отойду от изменений климата.

— А ты случаем не беременна? — она подозрительно сощурила глаза, а Поппи, прикрыв рот рукой, в шоке запорхала ресницами.

— Тьфу на тебя! Нет, конечно, — отмахнулась я, а сама почувствовала, как сильнейший испуг забирается под кожу. Да нет, быть не может. Начала загибать пальцы, считая дни и сопоставляя сроки. Ерунда.

— Ты вся бледная, а иногда зелёная, как жаба, — продолжала Натти.

— Ну, спасибо за комплимент! — буркнула я и отпила отвара. Тело колотил озноб. Неужели Себастьян заразил меня своей лихорадкой? Так вроде выздоровел же…

— Расскажи, что случилось. Мы постараемся помочь, — залепетала еле слышно Поппи и приникла ко мне.

— Это кольцо… — я сняла мамино кольцо с чёрной шпинелью с пальца и повертела его в руках. — Оно как будто жжётся.

— Я помню, ты впервые надела его на поэтический вечер. — Натти взяла его из моих рук и, болезненно шикнув, бросила на кровать. — Оно пылает!

— Правда? — залюбопытнячала Поппи и тоже прикоснулась к кольцу. — Действительно горяченное. Как ты его носила всё это время?

— Не знаю… Каждый раз, когда хотела его снять, меня что-то отвлекало, и я забывала.

— Выбрось его к чертям собачьим! — Разгневалась Натти и, обернув кольцо полотенцем, принялась открывать створки окна.

— Нет! Оно же мамино! — я попыталась остановить её, но слабое тело не слушалось. — Миссис Моррис сказала, что это оберег.


Натти в замешательстве поджала губы и вопрошающе посмотрела на Поппи. Та пожала плечами и в бессилии развела руки в стороны.


— Давай я отнесу его вниз ребятам, пусть посмотрят, — предложила она, и мы с Натти одобрительно замычали. — Жаль, конечно, что Амита нет. Он бы сразу понял, что не так… — она с грустью достала из сумки уже потрёпанную от времени деревянную фигурку сниджета, которую он ей подарил. Я придвинулась к ней ближе и опустила голову на плечо. Коснулась холодной руки и стиснула её в пальцах.

— Натти, мы теперь вообще видеться не будем, раз ты выходишь замуж? — мои губы задрожали, и в уголках глаз собрались слёзы.

— С ума сошла? Во-первых, за кого ты меня принимаешь? Я не собираюсь сидеть, как клуша, в богатом доме и готовить денно и нощно. А во-вторых, ты что, Оминиса не знаешь? Он ведь не из тех, кто будет мне что-то запрещать. — Она гордо вскинула подбородок и самодовольно улыбнулась, мечтательно прикрыв веки.

— Я правда очень за вас рада. Вам обоим повезло друг с другом. — Я так же зажмурилась, и перед глазами появилось всё то же ненавистное мне лицо. Неужели я так всю жизнь проживу одна, варясь в своих несбыточных мечтах, как в кипятке?


Пока мальчишки разбирались с кольцом, мы с девочками не заметили, как выпили всю Корбатовскую земляничную настойку, найденную в погребе. Теперь сидели на мягком толстом ковре в гостиной и хохотали надо всем, что услышали и увидели.


— Ты, Амели, конечно, молодец — пить алкоголь, когда только что тошнило! — бубнил Гаррет, накрывая нас троих пледом. — Девушки, называется!

— Мерлин, Уизли, какой же ты зануда, — пренебрежительно сморщилась Натти.


Гаррет на это ничего не ответил и вернулся к столу, на котором лежало кольцо. Оминис и Себастьян с палочками в руках что-то колдовали битый час, но, видимо, так ни к чему и не пришли.


От алкоголя внизу живота собирался приятный ком сладкой истомы, и в мысли лезло только одно воспоминание: палатка на поляне во время метели. Я то и дело смотрела в сторону Себастьяна и сглатывала подступающее к горлу волнение. Почему Гаррет совершенно не обращает на меня внимания? Он что, ни капли не соскучился?


Я всеми силами пыталась вытряхнуть из головы Сэллоу и заменить его Гарретом, но никак не получалось. Когда стало совсем невмоготу, а щёки горели алым пожаром, я потащила девочек на улицу — хотелось курить.


Мы снова сидели на том самом бревне и наивно-мечтательно смотрели на звёздное небо. Натти курила вместе со мной, а Поппи отсела от нас подальше и всем своим видом показывала, как ей не нравится то, что мы делаем.


Мороз только распалил опьянение, и мой язык развязался.


— В том-то и дело, что мне уже всё равно, шлюха я или нет. Просто хочу жить в своё удовольствие.

— Ну так и прекрасно! — Натти повернулась ко мне лицом к лицу. — Получай его, пока есть возможность! Жизнь так быстротечна, а все эти ваши запреты её только усложняют. — Она задумчиво закусила губу.

— У вас с Оми ничего ещё не было? — осознала я и округлила от удивления глаза.

— Он очень консервативен. Да я и согласилась на помолвку только из-за того, что он даже просто ночевать вместе не хотел без всех этих формальностей, не говоря уже об остальном…

— Обалдеть! — выдохнула я и крепко затянулась. Поппи гуляла вдоль берега вдалеке и смотрела на звёзды. — Амита вспоминает, — кивнула я в её сторону.

— Угу… представляешь, даже у нашей Поппи-Моппи уже был секс, а у меня нет! — Натти раздосадованно всплеснула руками и отчаянно пнула бревно ногой.

— Да не переживай ты, скоро вы поженитесь, и всё случится. К тому же ты не знаешь наверняка, что у Поппи уже было.

— У неё на лбу всё написано! Как и у тебя, между прочим. Ну что, расскажешь, кто он? — Натти не оставляла попыток выведать у меня все подробности. Я, собирая всю свою волю в кулак, постаралась не сболтнуть лишнего.

— Ты всё равно его не знаешь, так какая разница?

— Это случайно не Гаррет? — скривилась она.

— Нет, не Гаррет. — Я передразнила её и в шутку ущипнула за любопытный нос. — Кстати, как там Алекс? С кем вы его оставили? — вспомнив об Асином коте, я забеспокоилась.

— С ним пока поживёт та светлая девушка, подруга Уизли. Как её?…

— Джози. Или Джейси… не помню, — отмахнулась я и насупилась. Опять она!

— Дай хоть на словах узнаю, каково это. Расскажи, как всё было! Пожалуйста! — после паузы протянула Натти и уставилась своими огромными глазами Лунтелёнка, которым невозможно отказать.


Когда я закончила свой рассказ, её щёки уже вовсю пылали, а ногти были наполовину сгрызены.


— Ну ты даёшь! Я сейчас с ума сойду, и Оминису не поздоровится, — на выдохе заключила она. — Да ты влюбилась по уши! О «просто сексе» так не рассказывают! Неужели Себастьян — всё, больше не любовь всей твоей жизни?


Я закашлялась и резко встала.


— Эм… давай найдём Поппи? Что-то её давно нет.


Я видела, как она, помахав нам рукой, поплелась в дом, но мне срочно нужно было сменить тему. Натти была слишком очарована чувственным рассказом, так что даже не заметила моего смятения.


Мы вернулись в дом, где на столе уже стояла вторая откупоренная бутылка настойки. Никто, кроме Оминиса, не пил, а Поппи, по всей видимости, ушла спать.


Мы с Натти присоединись к застолью, и я долго говорила какой-то сумбурный тост, желая им счастливой и страстной семейной жизни, а также побольше детей. При упоминании этого Натти отрицательно замахала руками и захохотала, пока Оминис, забывшись, клюющими поцелуями покрывал её щёку и висок.


Я не заметила, как оказалась в своей кровати. В мою комнату подселили девочек, и они обе уже крепко спали. Я притулилась к стене в надежде услышать чей-нибудь голос. Было тихо. Внизу раздавались обрывки диалога Гаррета и Оминиса. Через некоторое время дверь по соседству щёлкнула, и я решила, что этой ночью во что бы то ни стало добьюсь от Гаррета чего-то бóльшего.


Кое-как пригладив волосы, на пошатывающихся ногах вышла в коридор, который плыл перед глазами, будто корабль во время качки. На ощупь добравшись до соседней двери, уверенно её распахнула и старательно вгляделась в царивший там мрак. Было ни черта не разобрать, и я, вытянув перед собой руки, наконец нащупала кровать и тело на ней. Села, придавив его ноги, и принялась тараторить заплетающимся языком:


— Послушай, Гаррет. Я не знаю, насколько у вас серьёзно с этой… Джози, но быть со мной таким холодным и отстранённым — настоящее свинство с твоей стороны!


Он не шевелился, но я нутром чуяла — не спит. Закончив свою речь и не получив в ответ ни словечка, я, вконец разочаровавшись, встала, но его крепкая рука ухватила меня под коленкой. Я вмиг осознала, что говорила отнюдь не с Гарретом. От прикосновения Себастьяна по коже пробежал мороз, и ноги ослабли окончательно. Я повалилась обратно.


В голове вспышками взрывались сказанные Натти слова, весь прошедший вечер, который я провела в томлении, и все последние дни под клеймом «шлюха».


В этот самый момент мне хотелось лишь одного — его. Неважно, что было до и что будет после. Чувства точь-в-точь те же, что и тогда в палатке. Гори оно всё синим пламенем. Наутро я исчезну где-нибудь в лесу, и больше никто не узнает о том, какая я безрассудная и недостойная.

***

Я не знал, что мне делать. Амелия вела себя странно раскованно, учитывая те глупые слова, который я сказал ей на берегу. Может, это проверка? К тому же она вусмерть пьяна, я не должен…


— Подожди. — Я двумя руками схватил её за плечи и чуть встряхнул. Голос мой надрывался от нарастающего возбуждения, но я изо всех сил сохранял самообладание. — Ты пьяна. Тебе лучше пойти спать. — Разжал пальцы и повернулся лицом к стене, целясь заснуть.

— Вы все издеваетесь надо мной, что ли? — выпалила она и со всей дури пихнула меня в спину. — Я — свободная женщина! Имею право спать с кем хочу и когда хочу! Даже если пьяна. — Она тормошила меня за ноги, говоря явно не своими словами. Натсай научила, готов поклясться.

— Свободная женщина, ложись спать, — через плечо сказал я как можно более равнодушно. Мои мысли были направлены только на её голые ноги, выглядывающие из-под завязанного длинного подола платья. Её разгорячённое тело временами прижималось к моему, когда она пыталась заглянуть мне в глаза. Каждый раз от её прикосновений меня прошибало током, и моё терпение висело на волоске. Что за неукротимое влечение? Неужели я такой слабак, что не могу держать его в узде?

— Я никуда не уйду. — Она категорически откинулась спиной к стене и сложила на груди руки.


Я ещё немного полежал, затем сел на кровати и придвинулся к ней ближе.


— Амелия, — взял её ладонь в свою, — прости меня.


Всё внутри рухнуло, когда она прижалась и обвила мою шею, словно только этих слов и ждала. Я остолбенел — неужели это так просто? Всего лишь сказать «прости»? Почему я не делал этого раньше?


Я сжал её талию и рассыпался на миллиард частичек. Её тело горело. Пылало сквозь платье и трепетало под моим нажимом. Я вспомнил всё, о чём думал последние дни. Только об одном. Снова и снова, мучительно долго и бесплодно.


Она сама стала расстёгивать мою рубашку и стягивать брюки. Не давала мне сделать и движения — обрубала попытки на корню, и я перестал противиться. Придвинулся к стене и с интересом наблюдал, что она будет делать дальше.


Несколько суетливых движений в темноте, и на моей голой ноге оказалась её горячая плоть. Желудок скрутило в узел, а голова стала полой и совсем невесомой. Она уверенно взяла мою руку и притянула её к себе. Я тотчас сообразил, что надо делать. Погрузил сначала один, а затем два пальца внутрь и привычно задвигал ими вверх — вниз. Вскоре не пришлось делать и этого — Амелия сама охотно пружинила на согнутых ногах, тихо постанывая. Я совершенно потерялся во времени и пространстве.


Где я? Что происходит? Который час? Какой, чёрт возьми, год?

***

От каждого толчка и погружения я растекалась и плавилась всё сильнее. Как я вытерпела столько времени? Казалось, что не существует в мире ничего, кроме нас двоих и этого пожара. Я хотела вгрызться зубами в Себастьяна и откусить от него кусок побольше — по-другому не представлялось возможным передать свои чувства.


Желание кричать поднималось с самого низа и захлёстывало меня с головой, но за стеной спали девочки, а внизу болтали Оминис и Гаррет. К тому же последний мог вернуться в комнату в любой момент.


Будто прочитав мои мысли, Себастьян нащупал под подушкой палочку и применил Коллопортус {?}[запечатывающее заклинание]. В это же мгновение я, всецело расслабившись, вскрикнула, и тогда меня сковали цепкие руки и притянули ближе.


— У тебя очень длинные пальцы, — прошептала я, уже в процессе осознавая, что порю настоящую чушь. Себастьян засмеялся и таким же заговорщицким тоном ответил:

— Имеется кое-что подлиннее.


Я прыснула и от неловкости уткнулась лицом между его шеей и плечом. Нащупала рукой то, о чём он говорил, и порывисто села, зажмурившись одновременно от боли и удовольствия. Из глаз посыпали искры — движение получилось чересчур резким, но больше всего напрягало то, что Себастьян молчал.


— Извини, я не хотела так. Тебе больно? — почувствовала вину, и удовольствие начало стремительно удаляться.

— Нет-нет, всё отлично. — Себастьян обхватил ладонями мои ягодицы под платьем и притянул к себе ближе. — Просто… не хочу, чтобы это слишком быстро закончилось. Понимаешь?

— Понимаю. — Я закивала и осторожно задвигалась. Медленно, плавно, без резких движений. Он одобрительно закивал и прильнул лбом к моей груди.

***

Долгий перерыв дал о себе знать, когда Амелия сделала слишком резкое движение. Я задержал дыхание и что есть мочи напрягся, чтобы всё не закончилось, едва начавшись.


Её тонкое платье слегка намокло от пота, стекающего с шеи и висков, и теперь я не мог думать ни о чём, кроме как поскорее снять его и бросить куда подальше. Однако тот факт, что мне позволено задирать подол и сминать её бёдра и ягодицы, о чём я так мечтал несколько лет, не давал мне этого сделать. Теперь я не мог вдоволь насладиться уникальной возможностью и беспрерывно запускал обе руки под её платье. Жадно и ненасытно вдыхал запах лимонов, только обострившийся в процессе.


Заметив мой голодный взгляд на своей груди, Амелия высвободила одну из перекрёстного выреза платья и, взявшись за мою руку, положила её на набухшую грудь. Я едва не заскулил от удовольствия, сжимая и разжимая пальцы. Она же откинула голову назад и задвигалась даже не быстрее, а глубже.


— Они какие-то у тебя другие, — я задыхался от желания, которое не ослаблялось, а только возрастало.

— Это так бывает перед, ну… — она замялась и остановилась.

— Я понял.

— Какой ты догадливый, — съязвила и положила вторую мою ладонь на другую грудь.


Я подцепил край выреза и высвободил её, как и первую, обжигаясь этим жарким телом. На сиреневом фоне её белая кожа смотрелась так маняще, что я не знал, куда себя деть. Одна лишь странная мысль и необузданный порыв захватили моё сознание.

***

Я распахнула прикрытые в блаженстве глаза и выпучила их, наблюдая за шоколадной макушкой Себастьяна. Его холодный язык каким-то образом ощущался на моей сейчас такой чувствительной груди. Я и не думала, что человеческое тело способно впитывать такие разряды тока.


Его сильная рука сжимала мякоть груди, а холодный рот жадно вбирал её в себя.


— У тебя тут родинки интересные. — Себастьян отстранился и нежно провёл пальцем от одной крупной родинки к другой, помельче. Я затряслась и протяжно простонала, возводя глаза к потолку.


Через мгновение меня положили спиной на кровать, и Себастьян как в тот раз навис сверху — шоколадные пряди спали на его потемневшие глаза.

***

Перед тем, как я вошёл в неё, Амелия остановила меня и, стыдливо отведя взгляд, прошептала:


— Скажи это ещё раз.

— Что именно? — не понял я и нахмурил брови.

— Ну… про «поприветствуем». — Совсем раскраснелась и накрылась подушкой. Я загоготал, носом открывая себе обзор на её лицо.

— Поприветствуем тебя как следует, новенькая, — зашептал я ей на ухо и плавно вошёл, запивая паточное наслаждение её стонами и обжигающим дыханием.


Первая волна желания спала, и я наконец мог набирать темп, не боясь, что всё быстро закончится. Теперь можно было осязаемо запечатлеть каждый момент, чтобы тот не растворился наутро в тумане и не исчез из памяти, вытесняясь одной лишь жаждой обуздать восстановленное временем возбуждение.


Амелия ощутимо расслабилась, полностью растворившись с периной на кровати. Подушка уже давно покоилась на полу, а простынь под нами намокла и приятно холодила тела в сильно натопленном доме.


Её каштановые волосы спутались, а платье закрутилось на талии. Грудь, всё так же высвобожденная из него, гипнотически подпрыгивала от каждого моего толчка. Внизу стал собираться щекочущий тугой сгусток. Как раз тогда Амелия выгнулась в пояснице, обхватила мой корпус ногами, слабо проскулила и обмякла подо мной, томно улыбаясь.


— Ещё чуть-чуть, — прохрипел я и поднял её непослушное тело. Вернулся в прежнее положение сидя. Она уселась сверху, и её знойно мокрая кожа вызвала новую волну мурашек по позвоночнику. Она совсем ослабла и почти засыпала, но мне ужасно хотелось закончить так, чтобы запомнить эту ночь надолго.


Вцепившись пальцами в её талию, я несколько раз толкнулся вверх, пока она зачем-то стягивала с себя платье. Это только раззадорило меня, и я принялся покрывать всю её поцелуями. Она оперлась на заведённые за спину руки на моих ногах и, откинув голову, часто дышала. Я не мог остановиться целовать и кусать каждый участок её кожи, не пропуская ни миллиметра.

***

Мне хотелось продолжать целую вечность, но глупое человеческое тело устало, вымоталось и тянуло меня в сон. Новые пульсирующие волны не прекращали бушевать в низу живота, а Себастьян словно и не собирался заканчивать.


Сознание напрочь погрузилось в забытьё, и только резкие толчки возвращали меня в реальность. Я зарылась пальцами в его шоколадные волосы и, собрав остатки сил, дёрнулась вперёд, впечатываясь грудью в тело Себастьяна. Он издал рваный стон и рывком поднял меня. В последний миг я ощутила обжигающе-горячую жидкость на внутренней стороне бедра.

***

Амелия уже погрузилась в сладкий-сладкий сон, пока я возился с постелью и остальным: вынул из её волос твёрдые заколки, чтобы не мешали ей спать, всё убрал и перетащил её на соседнюю кровать с сухой постелью, где должен был спать Уизли. Похоже, они с Оминисом проговорили до утра и заснули внизу.


Я в два глотка осушил кувшин с водой, стоящий на столе, и открыл створки окна, впуская морозный воздух — в комнате было очень душно. Постоял, подставляя тихому ветру пылающее лицо, и хотел вернуться в свою смятую после нас постель, но увидел, что Амелия придвинулась вплотную к стене, освобождая для меня место на своей кровати. Я улыбнулся и занырнул к ней под одеяло. Так по-младенчески спокойно я не засыпал очень давно.


Туманная завеса, как призрак, парила влагой. Она не пропускала солнечный свет, скрывая красоту окрестностей. Я вывалился на крыльцо почти раздетый, потому как на рассвете не обнаружил рядом с собой Амелию.


Красное пятно шарфа маячило вдалеке у берега, и я поспешил туда, согреваясь в этом лютом холоде лишь воспоминаниями о прошедшей ночи.


— Ты чего здесь? — запыхавшись, спросил я и опустился рядом с ней на бревно. Она сидела с закрытыми глазами и даже не курила.

— Странно. Я слышала, что за шлюхами вот так не выбегают на улицу.

— Амелия. — Я присел напротив неё на корточки и обнял её ноги обеими руками. — Я сболтнул самую настоящую ересь. Я совершенно так не думаю. Мне ужасно хочется тебя поцеловать, вот и психую.

— Смотри, чайки! — она вскинулась и указательным пальцем ткнула в небо над водой: там и правда кружили белые птицы, среди которых отчётливо различался чёрный ворон. — Ничего себе, как он далеко залетел.

— Кто?

— Ворон миссис Моррис.

— Ничего не понял. Кто такая миссис Моррис?

— Та, что сказала, что ты меня не любишь.


Я подумал, что всё ещё нахожусь во сне или в лихорадочном бреду, ну или же Амелия не до конца проснулась и говорит какую-то чепуху. Уловив настоящее замешательство на моём лице, она усмехнулась и махнула в мою сторону рукой.


— Не обращай внимания. Пойдём в дом, пока нас не увидели. — Встала и потопала к нашему крыльцу.

— Очень люблю, — пробормотал я ей вслед.

***

— Как спалось? Амелия, как ты себя чувствуешь? — участливо спрашивал Гаррет, пока наливал нам всем чай и кофе.


Я спряталась с головой в плед и оттуда отозвалась:


— Спалось отлично.


Где-то сбоку хмыкнул Себастьян, и я знала, что он снова самовлюблённо скалится.


Трезвость и сознание постепенно возвращались ко мне вместе со стыдом и желанием провалиться сквозь землю. Через пару дней Новый год, а я снова наломала дров и наступила на те же грабли. Стала вполне всерьёз задумываться над тем, чтобы привязывать себя цепями на ночь к кровати, как оборотня, иначе это повторится ещё не раз.


Пока завтракали и опять обсуждали помолвку Натти и Оминиса, с улицы раздались звуки приближающихся саней. Я испуганно переглянулась с Себастьяном: неужели Корбатовы вернулись? Так рано?..


— Ой, а я забыла вам сказать! — невинно защебетала Натти, сложив у груди руки замком.

— Что ещё? — напрягся Себастьян, крадучись подходя к выходу.


Он вглядывался в узорчатое от мороза окно, а затем неожиданно распахнул дверь и выбежал на улицу, что-то голося.


Мы все кинулись следом: у повозки в объятьях брата в воздухе парила Анна, визжа и отбрыкиваясь. Он поставил её на землю и рассматривал со всех сторон, точно проверяя, не откололся ли от неё по дороге кусочек.


Я, ещё пребывая в полусне, усердно потёрла глаза кулаками. Когда поняла, что всё это взаправду, вприпрыжку оказалась рядом с ними и стиснула Анну в таких же крепких объятьях. Она заливалась смехом от нашего с Себастьяном напора, а я была вне себя от счастья увидеть после долгой разлуки подругу.


Натти, Поппи, Гаррет и Оминис немного смутились, но так же тепло поприветствовали Анну, и она присоединилась к нашему завтраку.


— А Леандер ещё не приехал? — осматривала она дом, дожёвывая бутерброд. Я ошалелыми глазами вперилась в Натти в поисках ответа на её лице: слишком много сюрпризов в такой короткий срок.

— Мы сказали им не приезжать, понимаешь ли… — начала она, но запнулась. Я в растерянности завертела головой.

— Кому «им»?

— Ну… Леандеру и Саманте.


При упоминании последнего имени у меня, казалось, остановилось сердце. Я раздражённо завыла, взывая к совести всех присутствующих:


— Объясните, что здесь происходит!

— А ты что, не знаешь? — подошла ко мне Анна. — Саманта — невеста Леандера, и они должны были тоже приехать сюда на каникулы — Пруэтту не терпится рассказать всем об их помолвке. — Она цокнула и закатила глаза. Взяла из вазы яблоко и смачно его надкусила, прямо как её брат.

***

Разумеется, я не говорил Амелии об этом, зачем вообще говорить с ней о Саманте? Но кто додумался пригласить их сюда? Неужели сестра?!


Амелия встала с дивана, откидывая прочь плед. Стеклянными глазами блуждала по кухонным полкам в поисках чего-то.


— Что ты ищешь? — осторожно спросила Поппи.

— Водка, — бормотала Амелия себе под нос. — Где-то здесь должна быть водка.

Комментарий к 29. Влечение

Ваши «жду продолжения» и особенно комментарии невероятно мотивируют, спасибо! ✨❤️


========== 30. Ничтожество ==========


Комментарий к 30. Ничтожество

Приятного чтения ❤️

Перед глазами мигали мушки, а в ушах звенело так, что казалось, я лечу на своей старенькой метле над Высокогорьем со скоростью снитча, не меньше.

Наш дом гудел и почти подпрыгивал на месте — мы отмечали Новый год. Как выяснилось, в России принято праздновать громко, весело и обязательно хмельно. К середине ночи я уже не чувствовала пол под ногами, а сладкие напитки смешались в желудке в одну сплошную гадость, от одной мысли о которой меня воротило. Лишь Себастьян и Гаррет были слегка угрюмые — они единственные не выпивали.


— Чего сидите тут чернее тучи? — я нависла над ними, опираясь ладонями о стол. На заднем фоне раздавались хохот и визг, и мне хотелось выйти на улицу и вдохнуть тишины, но и там вовсю запускала салюты местная детвора.

— Спать хотим, — в один голос ответили ребята, и я потрепала Гаррета по макушке. Его холодность обезоруживала, и мне было совершенно непонятно, как растопить этот лёд между нами. Себастьян недовольно покосился на нас и отвернулся к окну. За кружевным тюлем мерцали разноцветные искры салюта, и от меня не скрылось восхищение, блеснувшее в зелёных глазах Гаррета.

— Хочешь пойти запустить? — подначивала я его, чтобы хоть чуть-чуть вывести из состояния безразличия. Сначала он отнекивался, но уговаривать пришлось недолго — через несколько минут входная дверь за ним хлопнула и впустила внутрь морозное дыхание зимы.


Я немного покружилась вокруг Сэллоу, но разговор не шёл — тот сидел хмурый и задумчивый, а у меня настроение устремлялось вверх семимильными шагами. Вскоре к нему подсела Анна, и они стали обсуждать её учёбу и подобную скукоту. Побродив по дому и отметив про себя, что все заняты делом, я надела сапоги, тулуп и вышла следом за Гарретом на улицу.

Он возился с порохом и прочими примочками в густой темноте, напевая какие-то рождественские мотивы. Я с жадностью глотнула стылую темень, и голова моя стала совсем пустой.


— Бу! — я хлопнула Гаррета по плечу, и он дёрнулся. Из его рук что-то выпало и со звоном разбилось о лежащие под ногами камни.

— Чёрт! Керосин… — он досадливо всплеснул руками и с завистью посмотрел в сторону соседнего двора: оттуда до нас долетали хлопки и последующие за ними радостные визги, смешанные со встревоженным лаем собак.


Я не сразу сообразила, что испортила Гаррету настолько скрупулёзный процесс. Окутанная с ног до головы весельем и праздничным возбуждением, считала, что все вокруг такие же радостные, а значит, плохому настроению тут делать попросту нечего.


— Не знаю, что сказать, — замямлила я. — Прости? — неловко сморщилась и проникновенно заглянула Гаррету в глаза, переливающиеся изумрудами в разноцветных всплесках фейерверков.

— Забудь. — Он отмахнулся и вознамерился вернуться в дом, но я в последний момент схватила его за локоть.

— Постой. Давай поговорим?


Слова давались непросто, а в сложившейся неловкости язык и вовсе отказывался шевелиться. Однако я знала, что другой возможности всё обсудить может не представиться ещё очень долго, а, может, и никогда.

Гаррет помялся на месте, убрав руки в карманы брюк. Упрямо уводил взгляд и смятенно стрелял им по сторонам.


— Настроение я тебе уже испортила, так что уж, давай до конца? — я попыталась отшутиться, но на его лице не дрогнул ни один мускул. — Почему ты меня избегаешь? Что-то произошло?


Как прежде, я расстегнула нижнюю пуговицу его пальто и обвила его торс двумя руками, прислоняясь щекой к вздымающейся груди. Раньше он в ответ клал свои тёплые большие ладони мне на лопатки, но сейчас даже не вынул рук из карманов. Я стоически молчала и продолжала ждать.

Слышала, как размеренно и спокойно бьётся его сердце, иногда пропуская один-два гулких удара. Чувствовала всем своим существом, как он рвётся оттолкнуть меня, уйти, спрятаться от трудностей разговора. Но я не отпущу, ведь это наш, вероятно, последний шанс оставить в памяти друг о друге теплоту, а не вонзённые в спину острые ножи.


— Ты… — наконец Гаррет нарушил мучительное молчание, но слова так же не желали ему подчиняться, — ты спала с Сэллоу?


Я на секунду замерла и стала пристально вглядываться в черноту виднеющегося вдали леса.

Не моргала очень долго — до такой степени, что глаза стало нестерпимо жечь и щипать. После затянувшейся паузы отпрянув от нагретого щекой места, я посмотрела на него снизу вверх.


— Да.


Мой ответ словно выбил пробку из бурлящего зельем сосуда, и поток слов полился из Гаррета — я только и успевала, что ловить отдельные фразы своим замутнённым сознанием.


— Предательство… Он же подлец… Ты сама говорила, что… Гадость… Совесть… Честь…

— Стой, стой, стой. — Я упёрла ладони в его грудь, мотая головой. — Я не поспеваю за тобой, — нервный смешок. — «Честь»? «Совесть»? Гаррет, ты всё это время спал с Джейси.


Он было открыл рот, чтобы что-то возмущённо ответить, но осёкся — понял, что тут ему возразить нечего.


— Надо же, вспомнила её имя наконец, — только буркнул он.

— Я желаю тебе только счастья, пойми это. — Снова прижалась в надежде на утихающую бурю, но его колотящееся о рёбра сердце говорило об обратном.

— Моё счастье рядом с тобой, — прозвучало заученно и совершенно блёкло.

— Да почему ты повторяешь одно и то же, как попугай? — я раздражённо повела плечами. — Сам-то веришь в то, что говоришь?

— Мы могли бы всё наладить, но ты… с Сэллоу, — он поморщился и цокнул куда-то в сторону.


Здесь моё терпение лопнуло, и я сделала пару шагов назад, чтобы видеть всю его бессовестную фигуру целиком.


— Знаешь что, Гаррет? Это очень удобно — прикрываться мной и моим «позором», когда самому не хватает мужества разобраться в себе и своих женщинах. — Я почти орала на всю улицу, чем несомненно привлекала лишнее внимание, так что Гаррет опасливо озирался по сторонам и пытался меня успокоить, протягивая руки — это меня только сердило, и я отмахивалась. — В чём проблема просто разойтись и жить своей жизнью друг без друга? Ты с Джейси, а я… — здесь я замялась и углубила взгляд в заснеженную землю.

— А ты — с Сэллоу? — с насмешкой закончил он. Слёзы предательски подкатили к горлу и сдавили его. Больно и несправедливо.

— Зачем ты так? — прищурилась в отчаянной попытке уловить хоть бы тень сожаления на его лице. Слава Мерлину, уловила. Не всё потеряно.

— Я не это хотел сказать. — Гаррет поджал губы и шумно выдохнул. Его рыжие кудри стали будто насыщеннее, пламенно подсветившись разрумяненными от мороза щеками. Я умильно улыбнулась — ну точно «львёнок». — Просто не укладывается в голове — ты снова повторяешь ту же ошибку! У тебя гордость вообще есть?

— Мы просто спим, — сдавленно проговорила я полушёпотом, точно кто-то мог нас услышать и понять английскую речь. Или же я боялась услышать саму себя.

— Сама-то веришь в то, что говоришь? — передразнил меня Гаррет и задумчиво поелозил по снегу носком ботинка. В воздухе повис запах керосина от лужицы, образовавшейся в результате моего неудачного «сюрприза».

— Эй, вы! Пороха не будет?


К нам лихо приближались три довольно крупные мужские фигуры. На всех толстые тулупы и большие меховые шапки. Их разнузданная походка и слегка замедленный тембр голосов молниеносно дали мне понять, что дело плохо — ребята пьяные.


Мы не понимали, что от нас хотят, и хмельные соседи начали заметно раздражаться. Я растерянно смотрела то на них, то на Гаррета, и не знала, что предпринять, как разойтись мирно. Один из них, порядком утомившийся на пальцах объяснять нам, что ему нужно, чиркнул спичкой и издал взрывающийся звук ртом. Я понятливо закивала и засеменила к дому — взять, что они просят, и позвать на всякий случай на помощь.

***

— Себастьян, помоги мне, там Гаррет один…


Я лежал на сложенных на столе руках и почти провалился в сон, когда Амелия буйно потрепала меня за плечи, приводя в сознание. Я не до конца понял, что она там тараторит, но поплёлся за ней на улицу.

Уизли стоял в окружении трёх незнакомцев в огромных смешных шапках. Судя по запаху алкоголя, исходящему от них вблизи, сверкающим в темноте глазам и широким бессмысленным улыбкам на пол-лица, те были вусмерть пьяные и взбудораженные праздником.


— Что такое? — я нахмурился и сделал шаг в середину круга, ближе к рыжему. Тот попытался отодвинуться от меня, но его в спину толкнул стоявший сзади парень. — Ребят, что нужно?


Они не понимали мою речь и хохотали над только им понятными шутками. Я забеспокоился за Амелию — хоть её никто и не пытался трогать, всё же ей лучше было отправиться в дом. Разумеется, она бы не оставила нас тут одних, но попытаться стоило. Только я открыл рот, чтобы сказать ей это, мне прилетело её решительное «Я никуда не уйду». Вспомнилась прошлая ночь, как она с такой же интонацией заявила мне, что никуда не уйдёт, пока мы не переспим. Я хохотнул и лукаво закусил губу.


— Над чем смеёшься? — один из ребят пихнул меня в плечо, видимо, приняв моё веселье за личное оскорбление. Я инстинктивно закрыл спиной Уизли — этот непутёвый в случае чего получит первым.

— Им нужен порох! — проскулила Амелия, выглядывая из-за плеча самого крупного парня. Протянула ладошку с лежащим на ней холщовым мешочком.

— Во-о-от! — довольно протянул тот, рядом с которым она стояла. Взял из её руки порох и, подмигнув остальным, шатко направился к своему двору. Двое других с пару секунд постояли на месте, а затем вскинули руки в прощальном жесте и последовали за своим товарищем. Я облегчённо выдохнул и расслабился, с подозрением косясь на рыжего — на нём не было лица, а все веснушки будто попрятались за уши.

— У тебя рожа что ли такая, что всем хочется тебе вмазать? — усмехнулся я, когда мы втроём подходили к нашему крыльцу.

— Слушай, Сэллоу, — Уизли сжал руки в кулаки и с готовностью влезть в драку шагнул мне навстречу.

— Не кипятись! — я пренебрежительно-снисходительно поставил ладонь между нами. Подоспела Амелия и предостерегающе взяла Уизли за локоть.

— Ты иди, Себастьян, — миролюбиво пролепетала она.


Я безразлично пожал плечами и уже закрывал за собой входную дверь, как услышал её слова, обращённые к рыжему: «Только не говори никому о том, что я тебе рассказала».

***

— Что, голова болит? — Себастьян насмешливо обернулся, рукой отодвигая еловую лапу на своём пути.


Я шла следом, скривив лицо в болезненной гримасе и приложив ко лбу ладонь, точно это помогло бы избавиться от стучащей и ноющей боли после вчерашнего веселья. Пить два дня подряд — не лучший вариант, когда тебя и без того тошнит круглыми сутками.


Встали мы далеко за полдень, напрочь промёрзшие и больные похмельем. Себастьян, как один из трезвенников, вызвался сходить за дровами — я увязалась за ним в надежде подышать свежим воздухом и вытянуть из него что-нибудь интересное про Анну и остальных. Да и находиться наедине со всеми после того, что я рассказала Гаррету, было неловко и просто мучительно.


— Угу, болит, — провыла я и споткнулась о корягу, не посмотрев как следует под ноги. Упала навзничь, и шапка, слетев с моей головы, сделала прыжок прямо в пушистый сугроб. Себастьян загоготал, как ненормальный, и только потом подошёл помочь. Поднял меня подмышками и стал отряхивать от снега.


Я чувствовала себя полной дурой. Проснулась полчаса назад и даже не успела расчесаться. Натянув на себя первое, что попалось под руку — чьи-то старые брюки и безразмерный свитер с высоким горлом, — вывалилась из дома в спасительное уединение, но с кем? Чёрт, ну почему я такая глупая?!


В голову, как назойливые мухи, лезли воспоминания о наших совместных ночах, и я залилась краской. Стою тут, как замухрышка, ещё и с похмелья — невеста, хоть с руками отрывай! А Сэллоу как назло смотрит внимательно, изучает моё заспанное и помятое лицо — издевается!


— Пошли уже, а то стемнеет, — буркнула я, отряхивая шапку от снега.

— И тогда нам придётся остаться на ночь в палатке, — донеслось из-за спины, когда я сделала несколько шагов вперёд. Я закатила глаза и продолжила пробираться сквозь ветки и сугробы.

***

Наши руки полностью заняли охапки хвороста, удачно найденного под слоем пушистого, почти невесомого воздушного снега. Мы заботливо прижимали дрова к себе, на обратном пути подкладывая туда мелкие ветки.


— Неужели ты вчера заступился за Гаррета? — издевательским тоном спросила Амелия. Сумрак опустился на студёную землю стремительно и неожиданно: залаяли и завыли собаки, людской гомон и шум затихли, а лес погрузился в задумчивую немоту. Обстановка щекотала нервы, и мне не терпелось добраться до уютного дома, растопить печь и просто провести вечер в дружеской обстановке, как раньше в гостиной Слизерина.

— А мне надо было стоять в стороне и смотреть, как его смазливое лицо превращают в кашу?

— С чего ты взял, что он бы не постоял за себя? Да и вообще, драки-то в итоге не было.

— Твой ненаглядный умеет только передо мной кулаками махать.

— Мой «ненаглядный»?.. — Амелия оторопело остановилась и обратила на меня недоумевающий взгляд.

— Ну а что? Вы же с ним вечно милуетесь, — желчно выплюнул я и прошёл мимо.

— Я, если честно, вчера была приятно удивлена. — Я поразился: неужели она никак не прокомментирует мои слова?

— Чем же?

— Тем, что ты был готов помочь Гаррету, говорю же.


Амелии явно давался этот разговор нелегко, вот она и бесилась от моей непонятливости. Я и сам на секунду задумался: ведь и правда вчера был всерьёз готов к драке и даже разозлился, когда тот парень толкнул Уизли в спину.


— Ещё и не пил вчера, — продолжала Амелия.

— Я давно не пью. С шестнадцатилетия.


Воцарилась убийственная тишина. Я спиной и затылком ощущал буравящий, почти протыкающий насквозь взгляд карих очей.


— Это ты позвал сюда Саманту? — дрогнувший голос с хрустом разрубил повисшее молчание пополам.

— Спятила? Она мне тут зачем нужна?

— А, то есть, раз мы спим — она уже и не нужна? А тогда была нужна?


Я резко сбавил шаг, и Амелия впечаталась носом мне в спину.


— Что за глупости ты говоришь? Я же тебе пятьсот раз объяснял, как всё было.


Сердце заходилось в исступлённом стуке, когда я вспоминал тот случай. Не проходит и дня, чтобы я не жалел о том, что сделал, что так бездумно повёлся на уловку Дейл.


— Да знаю я. — Амелия устало махнула рукой и привалилась плечом к толстому стволу дерева. — Я бы с ума сошла, если бы она приехала, пусть даже и с Леандером.

— Давай тут останемся, м? — я подошёл к ней вплотную и принялся носом копаться в каштановых волосах, пока она упорно отворачивала от меня своё лицо.

— Пойдём, ребята ждут, окоченели наверное совсем! — она мягко оттолкнула меня и зашагала на свет от ближайшего крыльца. Я ласково смотрел ей вслед, а затем оголтело бросился к ней, боясь не догнать. Прямо как тогда на поляне в Хогсмиде.

— Прости меня за всё-всё-всё, — еле отдышавшись, пропыхтел я. Амелия обернулась и подарила мне улыбку: простую, без намёков или скрытых смыслов — свою обычную лучезарную улыбку, которая сражала меня наповал круче самых талантливых дуэлянтов и самых сильных заклинаний.

***

— У вас мозгов меньше, чем у болтрушайки, — заливалась смехом Натти, когда мы с Себастьяном зашли в дом, — во дворе же дровник стоит, а вы попёрлись в лес!


Я обомлело оглянулась на Сэллоу, округлив глаза. Мы потеряли почти полтора часа, шатаясь, как настоящие придурки, по лесу, тогда как эти молодцы уже давно растопили печь и нежились в тепле и уюте.


Себастьян по обыкновению принялся спорить и задираться с Натти, пока Поппи и Оминис пытались их успокоить, а я поднялась наверх, чтобы хотя бы под конец дня привести себя в порядок.


Стащила с себя всю одежду и рылась в прикроватном сундуке в поисках чего-то чистого и мне по размеру в отличие от тех бесформенных мешков, которые я нашла в хозяйских шкафах. Сзади щёлкнула дверь, и половицы заскрипели под чьими-то ногами. Я напряглась, а внизу живота собрался тугой сладостный комок. Себастьян?..


— Прости, не знал, что ты раздета. — Гаррет по-джентельменски отвернулся и уставился на разбросанные по моей кровати вещи. — Вот это платье я помню, — он взял в руку красно-оранжевое летнее платье и смял его в пальцах, — тебе оно идёт.

— Не знаю, зачем взяла его сюда, — я слишком резко вырвала его из рук Гаррета и бросила в сундук. В этом самом платье я была в тот летний день сразу после выпускного, когда у нас с ним не получилось в первый раз.

— Давай ещё попробуем? — теперь он беззастенчиво осматривал меня, медленно придвигаясь ближе. Склонил голову набок, словно целился узнать, какая грань меня ему доселе была недоступна.

— Если не хочешь, чтобы я тебя ударила или закричала, немедленно прекрати, — сказала стальным голосом, подтягивая к себе одеяло и оборачиваясь им. — Вовремя ты спохватился, — уже более раздражённо.

— Опять ты начинаешь! — он присел на край кровати и уронил голову на грудь.

— Ладно, давай забудем об… этом? — суматошно очертила рукой свою фигуру и пространство комнаты. — Ты только за этим пришёл?

— Нет. Я хотел кое-что обсудить.


Я внимательно и с подозрением посмотрела на него, достала из сундука шерстяное домашнее платье и в пару движений переоделась. Взяла с трюмо расчёску и, присев рядом с Гарретом, начала мерно водить ею по своим запутавшимся волосам.


— Что-то случилось? — выдавила я, осознавая, как ледяной страх вонзается в тело и скручивает желудок в узел. — Мама?..

— Нет-нет, с мамой, слава Мерлину, всё в порядке… Ну, если так можно сказать о неизвестном нам проклятии. Я хотел поговорить о Джейси.

— О… Джейси? — я чуть не выронила расчёску из ослабевших пальцев.

— Да. Я хочу сделать ей предложение.

— Пред…предложение? О замужестве?

— Да.


Я не знала, что ответить. Сидела и ловила ртом воздух, как рыба. Глупая, безмозглая, несчастная рыба. Завистливая рыба, надо сказать.


— Она очень помогла мне с матерью, — продолжил Гаррет. — Ухаживает за ней, присматривает. Мама к ней привыкла и не хочет видеть рядом никого, кроме неё.


Вина и совесть вынули свои наточенные клинки из ножен и проткнули сердце, которое и так сочилось кровью день за днём. Я не сделала ничего ради Гаррета, ради его семьи. Не пошевелила и пальцем — просто сбежала трахаться с Сэллоу. О какой зависти здесь можно говорить? Амелия, очнись! Ты — ничтожество. Паршивый друг. Паршивая жена.


Я нервно сглотнула, усиленно возвращая себе адекватность. Гаррет говорит верные вещи, ты же сама этого хотела, Амели!


— Джейси молодец. Я видела её и даже разговаривала с ней. В тот день, когда ты узнал про маму. — Чеканила слова и делала долгие паузы, лишь бы не разреветься прямо на месте. — Она идеальный выбор для тебя. — Положила свою, казалось, заиндевелую ладонь на его, чуть сжала.

— Правда? — Гаррет с энтузиазмом подпрыгнул. — Ты правда так считаешь?

— Да, я правда так считаю. — Мой голос слегка смягчился, когда я увидела, как он обрадовался. Неужели ему действительно важно моё мнение?.. — Прости, что я, как последняя трусиха и предательница, оставила тебя и твою семью. — Мои глаза подёрнулись влагой, а в носу засвербело. Я защипнула его кончиками пальцев, чтобы остановить подступающие слёзы.

— С ума сошла? Если бы и с тобой что-то случилось, я бы не знал, как дальше жить.

— Серьёзно?


Гаррет на мой вопрос лишь глубоко кивнул, и я, уже не сдерживая рыданий, прильнула к нему и стиснула в крепких объятьях. Так мы и просидели остаток вечера в обнимку, пока его красивый свитер не промок моими слезами счастья, облегчения и радости за… друга. Уснули сидя, привалившись сиротливо друг к другу, как бездомные котята.

***

Уютный дружеский вечер сгорел дотла вместе с последними дровами в печи, и мы впятером провалились в сон, сидя полукругом на тёплом и мягком ковре — прямо во время вялого разговора ни о чём.


Меня насторожило, когда Уизли поднялся вслед на Амелией в комнату, но почему-то в закромах души я знал, что рыжий делает что-то правильное. В конце концов, Амелия сама решит, что и кто ей нужен. Я не буду лезть не в своё дело — только если она сама меня об этом попросит. Слишком тяжёлый груз из необдуманных поступков волочится за мной по сей день, множить его новыми — безрассудство даже для меня.


Они спустились вдвоём на рассвете: оба помятые, а Амелия ещё и заплаканная. Сердце сжалось при виде моей каштановой трогательной красоты, и я бездумно подскочил к ней и тревожно заглянул в её лицо. На нём читались умиротворение и спокойствие, которые передались и мне. Впервые за долгое время по телу и душе разливалась согревающая смола правильности происходящего.


Амелия вышла на крыльцо закурить, пока мы с остальными бесцельно слонялись по дому, поглощённые ленью и сонливостью.


— Подойдите ко мне, — заговорщицки прошептала она нам с Уизли, появившись в узкой щёлке от открывшейся входной двери. Мы с ним переглянулись и подошли ближе, пока ребята возились на кухне и не обращали на нас никакого внимания.

— Что такое? — заволновался я и принялся осматривать улицу со всех сторон: неужели вчерашние гости снова наведались?

— На землю посмотри. — Амелия ткнула меня пальцем в бок и указала им под ноги: от самого крыльца цепочкой тянулись волчьи следы, уходящие глубоко в лес, по которому мы вчера с ней бродили.

— Похоже, один или два были, не стая, — хмуро заметил Уизли и присел на корточки. — Может, просто собаки?

— Не думаю. Сходим посмотрим? — Амелия умоляюще схватила его за руку. Я невольно закатил глаза — сколько можно прикосновений?!

— Можно и сходить, — пробубнил Уизли. — Днём в лесу не так страшно.


Я хохотнул — страшно ему в ночном лесу! Мы с Амелией и в Запретный вдвоём ходили, и в катакомбы…

При мыслях об этом грудь сдавливало, будто на меня навалилась туша тролля. И правда, мы с Амелией столько трудностей вместе прошли, столько страха и боли натерпелись, а я этого никогда не ценил.


Ещё раз заглянули внутрь, чтобы убедиться, что нас не хватились, и направились в сторону леса, идя аккурат по оставленным следам. На всякий случай я нащупал под пальто палочку и приготовился к самому худшему исходу.

***

Тяжёлые сапоги тонули в пушистом снеге, который чересчур ярко блестел на зимнем солнце. После вчерашнего похмелья и ночи в слезах это ослепляющее свечение не радовало, а наоборот злило. Я всё ещё хотела спать, отчего еле волочила ноги, но повисший в воздухе запах опасности тотчас меня встряхнул и приободрил. Неужели это то, о чём я думаю?..


Палочка грела и даже обжигала живот во внутреннем кармане тулупа, а пальцы, истосковавшиеся по магии, казалось, вот-вот загорятся ярким пламенем и сожгут к чертям весь этот проклятый лес.


Себастьян, как настоящий профессионал, осматривал каждый закуток и подозрительный ствол, заглядывал за всякий сугроб и постоянно прислушивался. Я не могла сдержать при этом улыбки: до того сосредоточенным его можно было увидеть крайне редко. Гаррет же не выражал никаких эмоций, смотря ровно вперёд, как если бы не было никакой вероятности, что нас убьют с минуты на минуту.


По мере продвижения всё дальше в тёмный лес становилось труднее отделаться от воспоминаний о наших с Себастьяном приключениях на пятом курсе Хогвартса. Каждую неделю мы находили новые катакомбы и пещеры, исследовали окрестности на мили вперёд, справляясь со всеми трудностями и опасностями вместе, бок о бок. Вот и теперь: мы снова идём в неизвестность, и даже тот факт, что мы не вдвоём, не даёт мне отвлечься от навязчивой ностальгии. Я и правда скучала по совместной работе.


— Смотрите, там, вдалеке. — Гаррет остановился, придерживая нас обеими руками. Чуть дальше на белоснежном снегу виднелось тёмное пятно.

— Чего встали? Пойдём посмотрим, — вырывался Сэллоу, сгорая от нетерпения. Я и сама хотела поскорее со всем разобраться — погода портилась, и морозное солнце спешно уходило за кучевые облака. Становилось не по себе.

— Я схожу один, — решительно и как-то опустошённо выдал Гаррет. Я впилась мёртвой хваткой в его рукав.

— Нет! Мы пришли вместе, значит будем вместе до конца. — Вытащила палочку из-под куртки и кивнула Себастьяну, тот согласно моргнул в ответ.


Мы синхронно сделали шаг вперёд и уже смелее прокрались к подозрительному месту.


Посреди небольшого пустыря, припорошённого толстым слоем снега, лежало два волчьих трупа — таких же, с какими мы встречались на поляне близ Лондона. Над ними вился решительно настроенный пообедать стервятник наперегонки с хилым по сравнению с ним вороном. Я не видела его глаз, но почему-то знала наверняка, что это фамильяр.


— Опять крови нет, — процедила я, чувствуя, как разгоняется по венам кровь, словно кипяток. Кто-то играет с нами, запугивает, а я ни черта не могу сделать!

— Амелия, смотри, — Себастьян мягко взял меня за локоть и подвёл к дальней тушке: рядом покоилось моё кольцо с чёрной шпинелью.

— Это ты бросил? — не подумав как следует, поразилась я. Себастьян пугающе покачал головой, и мороз пробежался по моему позвоночнику. — Откуда?..

— Мы его убрали перед Новым годом в сервант, Оминис сказал, отвезёт его в министерство. — Рядом с нами оказался обеспокоенный не меньше нашего Гаррет. Я села на корточки и только протянула руку, чтобы забрать кольцо, как Себастьян отдёрнул её.

— С ума сошла?! А если это ловушка?

— Какая ловушка? Я коснусь кольца, и на меня упадёт клетка, что ли? — съязвила я скорее от нервов, чем действительно от раздражения. — Зачем оно тут?

— Думаю, это какой-то знак, — мрачно предположил Гаррет. — Очень плохо, что ты ничего не знаешь о своей семье, — он обращался ко мне. — Возможно, это всё как-то связано именно с тобой.


Это самое худшее, что я могла вообразить. Каждый день с того самого проклятья миссис Уизли я маялась и терзалась мыслью, что во всём этом замешана именно я.


Поспешила поделиться этим с ребятами, пока не стало слишком поздно, но они стали меня разуверять: каким образом связана я и мать Гаррета? Волки? И почему трупы появились в России не тогда, когда приехали мы с Себастьяном, а когда к нам присоединились ребята, в том числе и Гаррет? Всё указывало на то, что мстят именно семье Уизли. Может, Матильда была права, и это очередная охота на полукровок и тех, кто им благоволит?


Забирать кольцо не стали — мне строго-настрого запретили это делать, но оно будто тянуло к себе, звало и нашёптывало на ухо слова миссис Моррис про «оберег».


Больше в тот день не случилось ничего странного, а до отъезда ребят оставалась всего-навсего неделя. Страх и ужас цепкими острыми когтями вцепились в наши шеи: каждый ощущал свою причастность и неизбежность происходящего.

Комментарий к 30. Ничтожество

До финала осталось две главы и эпилог 😱 я в шоке 🥲


Ваши комментарии невероятно мотивируют, спасибо! ❤️✨


========== 31. Mallory ==========


Комментарий к 31. Mallory

🎵 Юлия Савичева — Привет

🎵 Catch Your Breath — Shame On Me

🎵 Dyce — Race

🎵 By Индия — Ещё хуже

🎵 Blue October — Say It

🎵 Cocteau Twins — Amelia


Приятного чтения ❤️

«Mallory» — несчастный, неудачливый (франц.)


— Мама?.. Мама, это ты? — я скулила, как побитая собака, истерично глотая душащие слёзы.


Знакомый до раздирающей боли шёпот звал меня, неистово притягивал, и я не могла ему сопротивляться.


Неразборчиво, непонятно, но так маняще.


Это вообще возможно, что я помню её голос? Знаю его с младенчества, и он до сих пор пульсирует в моей памяти?


Так зябко. Странно, ведь засыпали в сильно натопленном доме, а теперь зуб на зуб не попадает…


Ноги сводит судорогой, почему? Чёрт, да что происходит?!


— Амелия! Ты что творишь?


Встревоженный голос Себастьяна заставил раскрыть глаза: я по пояс стояла в ледяной воде, кое-где покрытой тонкой коркой льда. Всё тело онемело и отказывалось двигаться. Меня обуяла паника. Страшная, всепоглощающая, густая и липкая, как дёготь.


Не помню, как оказалась дома и отогрелась, но зато отчётливо помню, как прельщал малахитовый лес на другом берегу залива. Его загадочная чернота пленила и опьяняла. Уверена, если бы Себастьян не окликнул меня, я бы доползла до него и выяснила, что или кто меня туда звал.


Через пару дней неуёмной тяги на тот берег мы обнаружили у крыльца тонкую дорожку кровяных бусин на белоснежном снегу — она, хаотично переплетаясь с волчьими следами, тянулась до самой воды и затем обрывалась. Я была уверена на все сто, что она ведёт на противоположную сторону.


— Амелия, это чертовски странно и опасно! — увещевал меня Гаррет, пока Себастьян задумчиво молчал и только жевал губы.

— Я не смогу усидеть на месте и пойду туда: с вами или без вас! — капризно топнула ногой и подбоченилась. При одной только мысли о возможно предстоящем бое пальцы моментально нагревались, а палочка под пальто почти вибрировала и сама рвалась показать себя в действии после долгого перерыва без магии.


Договорились выйти после заката, чтобы не привлекать лишнее внимание в случае чего. Оминис что-то явно заподозрил ещё с вечера — пришлось всем четверым дать Живой Смерти, дабы не подвергать друзей ещё большей опасности. Они и так сильно рисковали, заявившись сюда.


На и без того растравленные нервы действовало гнетущее молчание: каждый из нас троих думал о том, что потеряет, если сегодняшняя ночь станет для него последней.

У меня внутри была лишь тягучая пустота, высасывающая силы и эмоции подобно Дементору. О ком я думала в минуты отчаяния, когда лес неумолимо приближался, а его мрак поглощал любую надежду на спасение, укутывая сознание одеялом тумана? Как ни странно, о своих родителях. О тех, кого я никогда не знала. Ненавидела всю свою сознательную жизнь за то, что бросили, оставили, выкинули, как безродного котёнка.


Почему я слышу её голос? Неужели каждый человек перед смертельной опасностью думает о родителях? Может, это так принято, и нет здесь никакого подвоха?


Остановились посреди песчаного берега близ тёмного-тёмного леса и стали прислушиваться к умиротворению вокруг: убаюкивающе шелестели хвойные кроны, будто нашёптывая колыбельную; плескались волны залива, приманивая к себе; глухо дышал ветер и обдавал приятным морозом разгорячённое в дороге тело.


Я стояла ближе всех к высоким заиндевелым деревьям, и оголённой кожи моей руки вдруг коснулось что-то пушистое. Я дёрнулась и застыла, оцепенев от страха: передо мной взад-вперёд расхаживал огромный волк, скалился и сверкал в темноте безумными глазами.


Услышав, как сзади зашелестела одежда, я вскинула в воздух ладонь:


— Стойте. Не трогайте его.

— Но Амели… — Себастьян подошёл слева, и я, не отрывая взгляда от волка, нервно мотнула головой.

— Не сейчас. Дайте мне время.


Я не могла понять почему, но всем своим нутром чуяла, что этот волк не так прост. Сделав шаг вперёд и убедившись, что ребята меня послушали, а животное не возмущается, опустилась на корточки и демонстративно убрала палочку за пазуху.

Через несколько бесполезных минут молчания я начала постепенно терять терпение и самообладание. Становилось невыносимо холодно, а волнение, казалось, достигло самых дальних уголков моего тела.

Именно в эту секунду перед нами, вместо волка, предстал высокий мужчина в длинном тёмном пальто. Его взъерошенная копна угольно-чёрных волос нелепой шапкой покоилась на небольшой голове.

Я поднялась на ноги и растерянно заозиралась кругом, ища ответа у Себастьяна или Гаррета, кто этот человек, но судя по их не менее ошарашенным лицам, никто из нас не был с ним знаком.


— Не узнала меня, дочурка?

***

Повисло такое вязкое напряжение, что его можно было резать в воздухе ножом. Я аккуратно коснулся руки Амелии, и та испуганно дёрнулась. С её румяных щёк скатилась пара слёз, оставляя блестящие дорожки к обветренным губам и покрасневшему шраму Круцио.

Незнакомый мужчина криво улыбнулся, чуть не свесив язык, словно волк из пасти, и, разведя руки в стороны, сделал размашистый шаг навстречу нам.

Я совершил выпад вперёд, по привычке вскинув палочку. Мои губы почти прошептали заклинание, когда трясущаяся то ли от холода, то ли от волнения рука Амелии мягко, но настойчиво надавила на мою, опуская. Я зыркнул в сторону Уизли, но и тот недоумевающе мялся на месте, не зная, что предпринять.


— Отойдите. Он мне ничего не сделает. — Прошибающий своей твёрдостью голос закрался под самую кожу. Мужчина хохотнул и деланно-умильно сдвинул густые чёрные брови домиком:

— Разумеется, моя девочка! Разве может папочка сделать больно своей малышке?


От его издевательски-приторного тона с глубин моей души поднималась такая необузданная ярость, что я еле сдержался, чтобы не произнести что-то гадкое, может, даже непростительное.


Я заметил, как Амелия шумно сглотнула и сжала руки в кулаки. «Мы будем на подхвате, но сейчас им нужно поговорить наедине», — подумалось мне. Молча кивнув друг другу, мы с Уизли отступили назад: так, чтобы видеть обоих, но в то же время не маячить у них перед глазами.

***

— Кто вы? — мой голос норовил надломиться и треснуть тонким настом на глади озера, но я собрала всю волю в кулак, чтобы не показать своего смятения, страха и своей… слабости.

— Я? — мужчина рассмеялся в голос, стуча себя для наглядности по колену огромной ладонью. Затем вмиг посерьёзнел и выпрямился. — Я Уильям Эванс.

— А я Амелия Мэллори. Почему же вы тогда утверждаете, что являетесь моим отцом? — слова приобретали выпуклость и красочность, точно я — опытный оратор и буднично выступаю перед сотней тысяч зрителей. Со стороны, должно быть, нельзя было сказать, что я до смерти боялась и волновалась.

— Мы дали тебе девичью фамилию матери. Ты недостойна носить мою. — Презрительно фыркнул и, развернувшись на каблуках, зашагал к заливу. Я оторопело вперилась взглядом в оставшиеся после него две ямки во влажном песке, а в голове стучало набатом одно: «Ненавижу, ненавижу, ненавижу».


«Эванс… где-то я уже слышала эту фамилию…»{?}[см. главу 12:)] — задумалась я и пошла следом, предупредительно оглянувшись на ребят. Себастьян свирепо раздувал ноздри, пока Гаррет что-то шептал ему на ухо. «Хоть бы с ними всё было в порядке…»


— Так что же, ты один, или вся семейка заявилась? — я показательно развела руками и покрутила головой.

— Твоя мать умерла ровно десять лет назад. В этот день, пятого января.


В грудь ударило бладжером, или то был фантом? Я глотнула колючего воздуха и словно осела на землю: ноги подкосились, и я еле на них удержалась.


— Как её звали? — после долгой паузы смогла выдавить я. Краем глаза уловила едва заметное мельтешение в воздухе: резво размахивая крыльями, чёрный ворон пытался перелететь через невидимый барьер — он никак не мог сдвинуться с места ближе к нам, постоянно врезаясь в эфемерную стену. Неужели «отец» наложил какой-то купол?

— Сара. Её звали Сара Мэллори. Непутёвая семейка с такой же непутёвой фамилией. И потомством. — Он брезгливо поморщился в мою сторону.

— Чем же я так тебе не угодила, папочка? — театрально поджала губы, хоть и слёзы обиды действительно подступали к горлу с каждой минутой всё сильнее. Как же горько и неприятно слышать такое, пусть и по сути от чужого тебе человека.

— Ты, как и твоя безвольная мать, совершенно негодны…

— Заткнись! — зачавкал песок со стороны леса, и до моего нюха донёсся обжигающий запах древесины и гари. «Мерлин, Себастьян, только не сейчас».

***

Как он может говорить ей такое?! Амелия совершенно негодна?! Да кто он такой, чтобы…

Казалось, ярость и злость клубами горячего пара вырывались из моих ноздрей, будто я огнедышащий дракон. Я был готов растерзать его на месте, убить, сжечь дотла.


— О, отродье Сэллоу. — Уильям вскинул голову к звёздному небу, словно ужасно утомившись в нашей компании. — Я даже не удивлён, что у этих оболтусов уродилось такое недоразумение, ведь…

— Ты перегибаешь, Эванс. — Амелия направила на него пылающую синим жаром пятерню. Древнюю магию такой мощи я ещё не видел. От неё исходило чарующее сияние, которое вселяло немыслимый ужас.


При упоминании родителей, да ещё и в подобном тоне, меня точно окатили ледяной водой. Все затянувшиеся кое-как раны заново вспоролись, и из них полилась кровь вперемешку с горькими слезами.


— А я всё ждал, когда же ты продемонстрируешь свои «уникальные» способности. — Он согнул пальцы обеих рук в воздухе, показывая кавычки, а в его глазах проскользнула такая въедливая зависть, что я вмиг всё понял. Незаметно нащупал палочку в кармане, аккуратно потянул её и вложил в руку.

— Ты так расстроен, потому что сам ими обделён? — Амелия словно прочитала мои мысли. Сначала я удовлетворённо хмыкнул, но сразу забеспокоился: может, не стоит его дразнить?

Уильям одобрительно опустил уголки губ и выгнул брови:

— Может, ты и не настолько пустоголова, как твоя мать. Она всё грезила о большой и чистой любви, домике у моря, детишках и прочей лабуде. — Он досадливо плюнул в сторону залива. — Как?! Как можно, имея такой редкий дар, пустить его на самотёк? — Уильям, казалось, разговаривал с самим собой. Его монолог становился всё более эмоциональным: так вскрывают давно образовавшийся нарыв, и весь гной, накопившийся за столько времени, льётся из раны, даруя облегчение больному.

— «На самотёк»? Что это значит? — Амелия, забывшись, подалась вперёд, но я преградил ей путь — не стоит соваться к этому безумцу в минуты его откровений.


Декабрь 1873 г.

— Уильям! Уильям! — Сара, на ходу поправляя вечно сползающие очки, резво сбегала по главной лестнице Хогвартса и размахивала каким-то пергаментом. Её чёрно-жёлтый галстук нелепо болтался на шее — она никогда не отличалась аккуратностью.

— Что случилось? — скучающе спросил я, без интереса глянув в её сторону. Мне до жути хотелось пробраться сегодня в Запретную секцию, пока библиотекарша чаёвничает с подругами. А тут эта Мэллори…

— Представляешь, мне предложили стать Хранителем! Профессор Кларк сказал, что…

— Хранителем? Надеюсь, ты отказалась? — я откинулся локтями на перила и смерил её презрительным взглядом.

— Почему? — она осеклась и потупила взор. — Во мне разглядели того, на кого можно положиться! — с бóльшим энтузиазмом выпалила Сара и крепче прижала к себе многочисленные учебники.

— Ну ты и дура! — я толкнул её плечо своим и устремился вниз, пока в библиотеку не набежали тупые заучки, проводящие там львиную долю своего свободного времени.

***

— Она всегда всё терпела, — желчно выдал Уильям. — Никогда не жаловалась, не давала отпор, смиренно глотала все оскорбления, чем бесила ещё больше.

— Какой же ты урод, — сквозь зубы процедила я.


Образ матери в моей голове рушился стремительно и очень болезненно: я всегда представляла её стервозной звездой школы, чья нежелательная беременность испортила бы её карьеру и личную жизнь. А тут…


Стало нестерпимо жаль её. Захотелось обнять, прижать к себе и попросить прощения. За все те гнусные мысли, когда я считала, что она бросила меня по своей воле. Сейчас же пазл складывался, и проявляющаяся картина не сулила ничего подобного.


— Ха! «Урод». Я и не такое слышал в свой адрес, так что придумай что пооригинальнее. — Уильям немного помолчал, а затем продолжил. — Как снег на голову свалилась новость о том, что Сара беременна. Она и до этого не так много времени уделяла тренировкам с древней магией, а тут и вовсе перестала появляться в Выручай-комнате. Бродила по лавкам и выбирала тупые чепчики да пелёнки. И всё из-за тебя!


Было ясно, что эти воспоминания бередят его душу, илом с речного дна поднимают злость и негодование. То же самое творилось и со мной.


— Из-за меня?! Я что, просила себя рожать? Ты в своём уме?


Он будто не слышал меня, а лишь безостановочно причитал:


— Кто только вдалбливает всю эту чушь в ваши тупые головы?! Про семью, преданность, верность — всё это полный бред! Эти рабские традиции надо искоренять, уничтожать!


Уничтожать?..

— Так бедные волки пострадали из-за своей врождённой преданности? — догадалась я.

— Ненавижу преданность. Она сковывает, лишает свободы. Ненавижу, что после стольких попыток стать анимагом в конце концов превращаюсь в это.

— Думаешь, все твои несчастья из-за анимагической формы? — съязвила я, вконец потеряв остатки терпения. Отмахнулась, как от назойливой мухи. — Что случилось с матерью?


Гробовое молчание длилось от силы полторы минуты, но мне они показались вечностью.

Высокий пушистый тростник, растущий прямо около воды, приветливо шуршал и даже успокаивал. Гребешки волн, появляющиеся от студёного ветра, гипнотизировали, и казалось, что где-то там весело плещется рыба, кипит жизнь. На иссиня-чёрном небе загадочно укутался туманной вуалью месяц. Он немым свидетелем наблюдал за развернувшейся на земле очередной семейной драмой.


До чёртиков хотелось плюнуть на всё и спрятаться. Раствориться, слиться с сумраком леса, притвориться хоть мхом, хоть пнём — лишь бы все от меня отстали.


Август 1874 г.

— Сходи к повитухе или к кому вы там ходите, пусть избавится от этого!

— Уильям! Что ты такое говоришь?


Сара, как половая тряпка, ползала на коленях, умоляя меня оставить ребёнка. Я злился на неё за то, что плюёт на свой дар, ставит ещё не родившегося младенца превыше всего, забывает обо мне.


— Срок уже большой, повитуха ничего не сделает! Я не позволю! — её лицо исказилось гримасой страха, и мне на секунду стало её жаль. Я подумал: «Может, ребёнку передастся её дар, и я смогу вырастить из него нечто большее?»


В голову закралась мысль, что Сара нарочно тянула до последнего, чтобы стало невозможным избавиться от плода — но всё это стало неважным, когда родилась дочь, и мы поняли, что она унаследовала способности своей матери.


— Моему счастью не было предела! Днями и ночами я грезил о том, что наступит день, когда ты вырастешь, и я сделаю из тебя настоящую волшебницу. Настоящего бойца. Ты будешь лучше меня, лучше своей матери, лучше всех этих добреньких стариков, учащих нас, как жить. Но тут вмешалась его тётка. — Уильям неожиданно указал пальцем на стоящего вдалеке Гаррета. Тот встрепенулся и заметно напрягся. — Она никогда меня не любила. Эти Уизли, они вечно лезут не в своё дело. Тогда она только-только заняла пост заместителя директора, и её амбиции взлетали выше, чем гиппогриф.

— Матильда?.. — я опешила, и весь мой вроде бы собравшийся воедино пазл снова рассыпался. — При чём тут Уизли?

— А вот ты у неё и спроси, какого чёрта она сунула свой нос в наши с Сарой семейные дела?!


Гаррет на негнущихся ногах медленно придвигался к нам, а я в свою очередь отступала к нему — дело приобретало странную и подозрительную завязку. Я чувствовала, что Гаррету надо уходить отсюда. И поскорее.


— Что она сделала? — вмешался Себастьян.


Нам всем хотелось поскорее добраться до сути.


Апрель 1875 г.

— Ей всего лишь месяц! Как вы можете разлучить мать и её дитя? — вопрошала Сара, как всегда наматывая на кулак сопли. Матильда сочувствующе стиснула её ладонь и жалобно поджала губы.

— Пойми, Сара, твой муж… он монстр, — еле слышным шёпотом, будто я не мог услышать его, стоя за приоткрытой дверью.

— Кто ты такая, чтобы тут распоряжаться? — я ворвался в комнату, и лицо Матильды скривило злостью и ненавистью.

— Я уже всё сказала Саре. — Она встала из-за стола, важно поправляя ворот пальто. — Если не хочешь, чтобы я доложила в Министерство о твоей незаконной анимагической форме, сделайте так, как я велю. Я в свою очередь обещаю позаботиться о вашей девочке.


— Она ушла, а я всю ночь убеждал жену уехать. Спрятаться, да хоть бы отправиться в Россию — нас бы здесь никто не стал искать!


Я горько усмехнулась — мы так же думали, и вот, что в итоге получилось…


Уильям запальчиво продолжал:


— Но эта дура пошла всё-таки на следующий день к Матильде, и та уговорила её сдать тебя в маггловский интернат, да так, чтобы я об этом не узнал! Твоя мать предала меня! Предала мою мечту!


Его глаза становились безумнее с каждым словом. Они сумасшедше сверкали в лунном свете, и по моей спине полз холод. Этот человек — мой… отец?


Я всегда представляла его себе добрым, смешным, весёлым.

Кое-где седым, с морщинками на лбу, со смешными усами и трубкой в зубах…

Чёрт, я всё это время считала отцом совершенно чужого мне человека, тогда как родной оказался настоящим подонком.


— Ты сам себя предал, Уильям, — холодно произнесла я. — И не только себя. Жаль, что за столько лет ты так и не сделал правильных выводов.


Май 1876 г.

— Прошу тебя, Сара, скажи, куда она отнесла Амелию?! Я не могу без неё, я тоскую!

— Уильям, ты тоскуешь не по ней, а по её способностям. Я тебе теперь не нужна без них, верно? — огромные глаза Сары налились слезами, и мне в очередной раз стало противно от этого зрелища. Только и умеет, что давить на жалость!

— Ты могла бы стать могущественной волшебницей, мы могли бы подчинить себе весь мир, а ты!.. — от досады я стукнул кулаком по столу, что вся глиняная посуда подпрыгнула и глухо опустилась обратно. Сара вздрогнула, и шаль с её худых плеч упала на пол.

— Я оставила своего ребёнка… единственного ребёнка ради тебя… чтобы ты не наделал глупостей, Уильям. Я совершила такую ошибку…


Она повторяла эти слова семь долгих лет, пока окончательно не сошла с ума. Она истерзала и истощила себя до смерти, сама. Так и не дождалась, когда дочери исполнилось одиннадцать.


После смерти жены я наведался к Матильде, разъярённый и опустошённый одиночеством. Умолял её сказать, куда она упекла мою родную дочь, но она молчала. Тогда я пообещал, что отомщу, если она всё же возьмёт Амелию в Хогвартс. Матильда дала слово, что не заберёт девочку в школу.


— …Но два года назад я прочитал в «Ежедневном пророке» имя, от которого моё сердце едва не остановилось. «Амелия Мэллори. Новый герой Хогвартса, победившая Ранрока и Виктора Руквуда». Что это значит?!

— Это значит, Уильям, что я рисковала жизнью ради других. Ради своих друзей и близких, чего ты не умеешь и никогда не поймёшь! — выпалила я, сгорая от переполняющих меня эмоций. Стоило только вспомнить тот вездесущий огонь, пылающий из пасти дракона, и я начинала задыхаться. Горло спекало гарью, а стук моего сердца слабел с каждой секундой. Я столько раз прощалась с жизнью в бою, а теперь готова была добровольно с ней расстаться, лишь бы не выслушивать всю ту грязь, которая потоком лилась изо рта этого никчёмного человека.

— Зря я надеялся, что смогу вырастить из тебя что-то стоящее. — Он устало потряс головой. — Матильда, эта рыжая сука забрала у меня последнюю надежду и здóрово промыла тебе мозги.

— Поосторожнее с языком! — Гаррет пылал от ярости. Костяшки его пальцев, крепко сжимающие палочку, побелели. Его изумрудные глаза наполнились пугающей чернотой, и я запаниковала.

— Как поживает твоя мамаша, Уизли? — оскалился Уильям и встал в стойку, достав свою палочку. Я пригляделась: не видела такую форму в лавке Олливандера. Неужели у него и палочка из-под полы?..

— Это ты с ней сделал? — на лице Гаррета читался ужас, смешанный с отчаянием и невыносимой болью. Я сама была готова тотчас изничтожить стоящего передо мной монстра, который в трезвом уме и твёрдой памяти причинил зло ни в чём не повинному человеку.

— До его тётки не так-то просто добраться, — хохотнул Уильям. — Твоё кольцо слабо действовало на территории Хогвартса и окрестностей. — Он кивнул на мою руку, и её будто обожгло.

— Кольцо? Мамино кольцо с чёрной шпинелью?

— Оно самое. Твоя мать оставила свою фамильную драгоценность ничего не смыслящему ребёнку, и нам почти не на что было жить!

— Миссис Моррис сказала, что это оберег, — пробормотала я себе под нос, потирая след от кольца на пальце.

— Ах, миссис Моррис! Та маггловская «ведьма»? — прищурился Уильям и жутко улыбнулся.

— Ты знаешь её! — вскинулась я. — Откуда? Что ты с ней сделал?!

— Я ничего с ней не сделал. И не собираюсь. Пока. Но обязательно сделал бы, если бы они с мужем всё же забрали тебя в семьдесят девятом.


Я обомлела и выпучила на него глаза. Уильям передразнил моё выражение лица и, пнув мелкий камешек, взъерошил волосы. Моё сердце чуть не покатилось галлеоном ему под ноги, когда я поняла, как сильно он напоминает мне Себастьяна.


— Эта старуха едва успела обосноваться под Раем, сбежав с мужем из Салема, как присмотрела себе дочурку из ближайшего интерната. Всё это я узнал далеко после того, как эта рыжая ведьма, — он зыркнул в сторону Гаррета, — забрала тебя в Хогвартс.

— Я этого совсем не помню. — Мои губы еле шевелились, окончательно онемев от холода и шока. — Почему же они так и не забрали меня?

— Этого я не знаю. Может, почуяла чего, или ты настолько негодна, что даже бездетные…

— Заткнись, — отчеканил Себастьян так, что я сама вкопалась в землю и боялась шелохнуться. На удивление Уильям тоже осёкся и нервно прочистил горло.

— В общем, эта недоведьма тоже, видимо, что-то сделала с кольцом, потому что два года назад, осенью, я почувствовал… — он нахмурился и вознёс свинцовый взгляд к небу. — Я стал чувствовать тебя.


По телу в очередной раз пробежал мороз. Как же жутко это звучало из уст такого страшного и беспринципного человека.


— Но грёбанный ворон твоей дорогой старухи вечно мешал мне достать тебя, пока я не заманил вас в ловушку с помощью «несчастных животных». — Он вновь состроил жалостливую мину, издевательски хохоча и глядя на наши полные непонимания лица. Под толстым слоем спеси мне всё же удалось разглядеть искорки страха в его трусливых глазах.

— Это всё какая-то хрень! — вскрикнул Себастьян, всплеснув руками. — Амелия, ты всерьёз веришь ему?


И тут я кое-что осознала. Да так, что ноги мои подкосились, и я упала коленями во влажный и противный песок.


Я — Амелия Мэллори. С самого рождения нежеланная, ненавистная, нелюбимая, негодная. Не наделена, а обременена выдающимися способностями. Зачем они мне, если в этом мире некому мной гордиться? Родной отец завидует, а мать страшилась.


Обречённая на вечные страдания и скитания среди всех этих чужих мне людей.


Отец чертовски сильно похож на Себастьяна. Их образ мыслей совпадает, и теперь это не кажется мне случайностью. Всё закономерно, и этот порочный круг мне не разорвать. Именно поэтому с Гарретом у нас бы не сложилось ни-ког-да. От своей покойной матери я унаследовала не только древнюю магию, но и всеобъемлющую жертвенность и виновность.


Виновата-виновата-виновата

— Амелия, посмотри на меня! — Себастьян опустился напротив, обхватил обеими руками мои пылающие, орошённые слезами щёки. — Ты ни в чём не виновата, любовь моя.


Сердце подскочило высоко-высоко, а потом со шлепком рухнуло вниз. Дыхание перехватило, и дикий, душераздирающий крик вырвался из моей груди. Вопль отчаяния и обречённости.


— Ой, хватит разводить тут сопли! — скривился Уильям, словно съел ведро бубонтюберов.

— Зачем ты явился? Я выросла и больше не смогу выступать в роли твоей марионетки, как мама! — я с помощью Себастьяна встала с земли и, покачнувшись, отёрла сопливый нос испачканной в песке рукой.

— Сдалась ты мне! — отмахнулся Уильям. — Я намерен мстить. Мстить за свою испорченную вдрызг жизнь! За несбывшиеся мечты и надежды! Мстить им. — Он направил конец палочки на Гаррета, и тот неестественно откинул голову назад, а кадык его задёргался, точно в страшной агонии.


По его пульсирующей шее ползла струйка серого дыма, то сжимаясь кольцом, то разжимаясь.


— Экспеллиармус! — моя палочка выпустила заклинание, которое… совершенно не сработало, отскочив от невидимого ограждения вокруг Уильяма. Я недоумевающе уставилась на свою руку, а затем, заслышав сиплый хрип Гаррета, направила на Уильяма две пылающие ладони.


Волки. Целая стая волков стремительно неслась со стороны леса, умалишённо разинув пасти, с которых капала противная вязкая слюна.

Себастьян, испугавшись, нацелил на них палочку, но я жестом остановила его. Эти волки — не враги нам, они появились, потому что являются главным страхом Уильяма. Какая нелепость.


Один из них, ловко проскочив невидимый барьер, крепко вцепился в бедро Уильяма, на пару секунд дав нам шанс спасти Гаррета. Я кинулась к нему со всех ног. Оставались считанные дюймы, когда мою руку обожгло чем-то едким — кожа в мгновение ока покрылась волдырями и кое-где обуглилась. Плюётся ядом. Натуральный мерзкий змей.


Заныл шрам на шее, и я непроизвольно хохотнула — Круцио был куда больнее.

***

Пока Амелия замешкалась, прикладывая снег к ране, я поспешил к Уизли.

Ему, слава Мерлину, удалось немного прийти в себя, воспользовавшись тем, что Уильям отбивался от волков.


Я бы дал ему зелье невидимости, чтобы он поскорее ушёл отсюда незамеченным, но я, в отличие от Поппи, не имею такой, как выяснилось, полезной привычки таскать с собой всё подряд.


— Уходи, — заявил я, хватая Уизли за плечо и толкая в сторону леса.

— А Амелия? — ещё не до конца восстановив дыхание, пропыхтел он.

— Я позабочусь. Уходи, живо!

— А куда это мы собрались? — ледяной до жути голос раздался прямо за нашими спинами. Я медленно повернулся, и сердце пропустило несколько гулких, тяжёлых ударов. Приставив свою странную палочку к виску Амелии, Уильям по-звериному скалился и стрелял полоумным взглядом. Позади них на кристально чистом снегу покоились очередные волчьи трупы.

— Отпусти её, тебе ведь я нужен, — вкрадчиво заговорил Уизли, аккуратно делая шаг за шагом к Уильяму. Тот только сильнее прижал к виску Амелии палочку, другой рукой сжимая её горло. При виде её округлившихся от страха глаз я готов был броситься на помощь ценой своей собственной жизни, но осознавал, что любое лишнее движение может привести к неисправимым последствиям.

— Нужен, ты прав, — усмехнулся Уильям. — Зачем вам этот рыжий, а? — обратился он к нам с Амелией. — Что же вы все так носитесь с этими Уизли, — проговорил себе под нос, плюясь.

— Может, вы хотите денег? — вступил я. — У меня есть. Мракоборцам много платят.


Уильям с секунду смотрел на меня, а затем, ослабив хватку, согнулся пополам и засмеялся. Сквозь его и так безумный смех прорывался кашель, похожий то ли на собачий лай, то ли на воронье карканье. Недолго думая, я схватил Амелию за рукав и закрыл её спиной.


Её глаза пылали невиданным ранее огнём.


— Я его убью, — прошептала она, и шёпот этот так походил на змеиное шипение, что моя кожа покрылась мурашками страха. Ненависть переполняла её, лилась чёрной болотной водой за края души, смердя и удушая своими токсичными испарениями.

— Амелия, посмотри на меня, — встряхнул её что было сил. — Ты себе этого не простишь. Как я не простил себе то, что сделал с дядей Соломоном. Поверь мне.


Но её глаза кукольными безжизненными стекляшками блестели в тусклом лунном свете. Её пересохшие и потрескавшиеся губы что-то шептали, а с пальцев по земле тянулось множество синих нитей, подползая всё ближе к вконец обезумевшему Уильяму.


— Я сдохну только вместе с ним, — гоготнул он, кивая в сторону Уизли. — Авада Кед…


Что-то переломилось внутри меня. Что-то вспыхнуло и отогрело когда-то заледенелое сердце. Перед глазами возникли образы: разные, цветные, яркие, чёткие, и во всех них было кое-что общее: её улыбка.


Её улыбка, когда она виделась с Уизли. Когда этот рыжий рассказывал ей в сотый раз про одни и те же «гениальные» зелья. Когда жаловался на тётку или пересоленный эльфами тыквенный суп на Хэллоуин.


Её улыбка, когда он, перепутав на зимнем балу танцы, перебирал ногами невпопад, расстроив весь скрупулёзно выстроенный на многочисленных репетициях порядок.


Её улыбка, когда он, живой и невредимый, приехал сюда. Её улыбка, когда он кривился от алкоголя или отчитывал её за запах сигарет.


Только сейчас я понял, что она без него не сможет. А я не смогу без неё.

***

Рассудок мутился, а тупое человеческое тело исходило болью и измождённостью. Заслышав то самое заклинание, я вновь вернулась на два года назад в катакомбы. Сколько ещё раз я услышу его? Сколько раз стану свидетелем необузданной и неоправданной жестокости?


Последнее, что я увидела перед тем, как испустить, наверное, свой самый мощный поток древней магии, была спина Себастьяна, отдаляющаяся от меня и прикрывающая Гаррета. Потеряв последние силы, я рухнула в мягкий мёрзлый снег.


Сердце стукнуло три раза, два, один и замолкло.

Комментарий к 31. Mallory

Знаю, много вопросов и не так уж и много ответов (:


Нас ещё ждёт финальная глава (может быть, разделённая на две части, пока не знаю) и эпилог!


Заранее спасибо всем отзывчивым 🙃


========== 32.1 Дама с камелиями ==========


Комментарий к 32.1 Дама с камелиями

Финальная глава, товарищи! Это её первая часть, а когда выйдет вторая, не могу сказать, но знаю точно, что эта часть далась невероятно тяжело, я чуть не отъехала 😂 так что очень надеюсь на вашу поддержку! ❤️✨


Приятного чтения ❤️

Веки насилу размыкаются, и всё, что я могу видеть, это белый потолок. Я пугаюсь. Неужели умерла? Сознание медленно, нехотя просыпается, ленно ворочается, потягивается, и только спустя несколько минут последние события прорезают мою покалеченную память жгучими вспышками молнии.


Спина Себастьяна неумолимо отдаляется от меня, пока я, упав от бессилия на колени, тяну к нему ослабевшие руки. «Если с тобой что-то случится, я тут же умру», — думаю я и падаю навзничь.


Себастьян!

Я подскочила на кровати и начала яростно тереть глаза, чтобы наконец увидеть хоть что-нибудь. Всё вокруг белое, очертания предметов нечёткие, размытые, до нюха доносился щекочущий запах лекарственных зелий и трав.


Шоколадная макушка. Она тёплой мягкой шапкой лежала на моей койке прямо около коленей. Я увидела её, признала, и сердце защемило тоской и одновременно нестерпимой радостью. Он тут! Он жив!


Я запустила пятерню в кудри Себастьяна и нежно пропустила пару прядей через пальцы. Какое приятное чувство, и почему я не делала этого раньше?


В конце концов он что-то сонно забормотал, чуть приподнялся, щурясь, выпрямился и уставился на меня своими глазами, похожими на пару шоколадных конфет из «Сладкого королевства».


Не ведая, что творю, я необдуманно прильнула к его горячим после сна губам. Мерлин, чтобы описать всё, что я в тот миг ощутила, не хватит самого большого словаря в мире.


Он от неожиданности не сразу понял, что происходит, поэтому каменной статуей замер в одной позе, даже не раскрывая рта.


Я, воспользовавшись моментом своей полной власти, осторожно, вдумчиво и осознанно прижималась своими губами к его, стараясь изведать все грани происходящего. Мякоть его губ таяла сливочным маслом от моего вмиг ставшего горячим дыхания.


В висках пульсировало наслаждение, крутилось в черепушке, подпрыгивало резиновым мячиком и падало в низ живота, скручиваясь там пушистой тёплой кошкой, которая выгибается и впивается когтями в самое нутро.


Я вся сжалась в комок, когда распалённая рука Себастьяна легла на мои лопатки, и он, по-хозяйски надавив на них, притянул меня к себе и перенял инициативу. От такого напора я сначала растерялась, дыхание сбилось, и захотелось разомкнуть поцелуй, спрятаться от стыда под кровать и не вылезать оттуда примерно до следующего года.


Тогда Себастьян палочкой задвинул ширму, отделив нас от остального помещения, и я немного расслабилась. Вдруг он отстранился и вытер влажные раскрасневшиеся губы тыльной стороной ладони.


— Ты поцеловала меня?

— Нет, — выпалила я прежде, чем подумать, на какой вопрос вообще отвечаю.


Мои щёки горели стыдом — я сама полезла целоваться к Сэллоу! Мерлин, что за дикарка?


— Нет? — уголок его рта хитро вздёрнулся, и меня стянуло в узел от вновь нахлынувшего наваждения: ещё, ещё, ещё!


На деле всё, на что я была способна, это пялиться в одну точку и сгорать от неловкости, а ещё молиться, чтобы никто, кроме Себастьяна, не видел моего позора. Хм, может, Обливиэйт?.. Я неосознанно полезла за палочкой под подушку, но Себастьян перехватил мою руку, положив свою ладонь на мою.


— Хочешь стереть мне память? Не получится, — он хмыкнул и потянулся ко мне губами. Я по привычке схватила его пальцами за подбородок и чуть было не отвернула от себя, но на секунду задумалась: дело-то уже сделано, что уже терять?


Воровато оглянулась, убедившись, что ширма плотно задёрнута, и двинулась к Себастьяну навстречу. Моя кисть, не найдя вдруг опоры, нырнула в пустоту, и я почти грохнулась с кровати, но сильные руки подхватили меня и прижали к пылающему жаром телу.


— У тебя температура? — я недоумённо воззрилась на него и приложила ладонь к его лбу.

— Ага, — промямлил Себастьян и продолжил тянуть ко мне своё лицо.

— Ты вообще слышал, что я тебя спросила? — нахмурилась я.

— Помолчи, пожалуйста.


Я не успела возмутиться, как вновь почувствовала его поцелуй. Напряжённая секундой ранее, тотчас обмякла и будто улетела в небеса. Всё тело стало невесомым, сахарным, каким-то бесформенным и сотканным из воздуха. Между бёдер пульсировало и жгло желанием, все мысли песком высыпались из головы, как из разбитых стеклянных часов.


Его головокружительный запах был так близко, он мешался с его шумными вздохами, со сладким вкусом его губ, с мягкостью его волос, и всё это полосовало меня множеством клинков. Как остановиться? Это невозможно, просто не-воз-мож-но!


Во время первого поцелуя с Гарретом было совсем не так. Конечно, чувства были феноменальными, они так же кружили голову, но то, что происходило сейчас, не шло ни в какое сравнение.


Когда, жутко голодный после тренировки по квиддичу, бежишь на ужин и узнаёшь, что тебя ждёт мясной пирог и шоколадный рулет.

Когда в полном измождении бьёшься с браконьерами, а потом понимаешь, что спас целую стаю Пушишек.

Когда просыпаешься с первыми лучами рассвета и осознаёшь, что выспался, и тебя ждёт невероятно приятный день.

Когда делаешь глоток холодной воды после изнуряющей прогулки под палящим солнцем.

Когда впервые целуешь губы того, о ком неустанно думал последние несколько лет. Мечтал, изнывал, томился и постепенно угасал, но всё же познал этот желанный вкус.


Я совсем не уставала, а наоборот, хотела больше и больше с каждой минутой. Осознание реальности вползало в голову, но тут же развеивалось прахом, и я снова уносилась в грёзы.

***

Сладкий сон. Растаявшие в кармане шоколадные конфеты, о которых ты думал целый день. Спелый, сочащийся приторным нектаром фрукт, только что сорванный с дерева. Тёплый камин, уютно потрескивающий в полутьме на фоне приглушённых разговоров с друзьями. Мягкая перина, на которую ты, уставший, падаешь и сразу же засыпаешь.

Как долго я ждал этого момента, и ничто не заставит меня прервать его, даже сама смерть. Мою голову разрывало на части от стремительно копившихся в ней мыслей и чувств. Грудная клетка, казалось, вот-вот треснет по швам от воздуха, с помощью которого я бы вознёсся к облакам подобно воздушному змею.


Её губы такие нежные. Мне хотелось кусать их, целовать бесконечно долго, да просто съесть наконец, чтобы больше не мучиться! Мои руки сжимали её плечи, притягивали Амелию теснее, хотя ближе уже было некуда. Всё моё тело искололи иголки нетерпения — пусть весь мир вокруг исчезнет, и мы будем одни в полной пустоте, в кромешной тьме. Только мы и этот неприлично долгий поцелуй.


Я был готов убить за сестру. Растерзать не только врага, но и родного человека на куски, словно дикий голодный зверь. Мне и в голову не приходило пожертвовать собой. Зачем, если можно жертвовать всеми вокруг?


Глаза Амелии, когда она в последний миг посмотрела на Уизли, были полны такого отчаяния и такой обречённости, что я не мог поступить иначе. Этот рыжий придурок плотно засел в её мыслях, в её сердце, что она бы погасла и завяла без него, как цветок без воды и света.


Я не думал ни секунды. Ноги сами потащили меня, спина сама закрыла собой непутёвого Уизли. Всё, что занимало мои мысли в тот момент, была Амелия и её счастье. Я понял, что готов отдать что угодно, лишь бы она улыбалась. Пусть бесконечно злится на меня, обижается и отворачивается, я всё стерплю, но пусть только будет довольная и радостная.


Раскрутив в голове целый моток ниток, я преисполнился чувствами, разомлел и растрогался, враз осознал всё то, что с нами случилось, и не смог сдержаться. Порывисто опустился на холодный каменный пол и оплёл руками её ноги. Прислонился к коленям щекой, затем зарылся носом в больничную пижаму, поклевал поцелуями бедро, стиснул Амелию что есть мочи, пока она растерянно молчала.


— Себастьян… — тихо донеслось сверху. — Что с Гарретом?

***

Когда наваждение схлынуло океанским отливом и оставило после себя голый песок и острые ракушки, я вновь поняла, какая на самом деле ничтожная. Вся я — воплощение опасности для одного-единственного человека, из-за меня всё началось и мной же закончилось, а я даже не подумала о нём, очнувшись.


Захотелось провалиться сквозь землю, когда воспоминания опустились на плечи подобно свинцовой руке ухмыляющейся смерти, стоящей за спиной и дышащей ледяным дыханием прямо в затылок.


Гаррет. Что с ним? Как он?

Голову пронзило страшной болью. Я сморщилась и закрыла уши руками — в них звенело вороньим карканьем, волчим воем и всплесками морских волн. В память вернулся ночной кошмар.


Впереди лишь мглистый горизонт, очертивший грань моря и неба. Справа раздаётся рык, и я поворачиваю на него голову.


Впившись в белую шею Гаррета, волк испепеляет меня своим пристальным взглядом. Из его пасти струится алая кровь, и тошнота подступает к моему горлу. Я зажимаю рот и нос ладонью и поворачиваюсь в другую сторону.


Слева та же картина, только шоколадные кудри Себастьяна колышутся на лёгком ветру, пока его шея почти безжизненно висит в зубах страшного зверя.


Они оба тянут ко мне свои тряпичные руки, прося о помощи. Я растерянно озираюсь, не зная, к кому бежать сначала. {?}[🎵 Cocteau Twins — Amelia] Делаю шаг влево, и справа раздаётся хруст. Мечусь из стороны в сторону и в конце концов падаю без сил. Внутри только пустота и боль. Сильная, жгучая, пронзающая насквозь боль.


Слёзы неумолимо душили, пока я пыталась прийти в себя и начать наконец думать, чёрт возьми! Какая же я слабая. Соберись, Амелия, сейчас важно одно — что с Гарретом?


— Он в порядке. — Моей бледной кожи бережно коснулась рука Себастьяна. — Он с мамой и… Джози?


Я невольно хохотнула: от облегчения и того, что Себастьян тоже не запомнил имя той девушки. Сердце подуспокоилось, но тут за ширмой показалось незнакомое мне лицо.


Внимательно пригляделась, и на халате не очень приветливой женщины заметила знаменитый герб: скрещённые палочка и кость. Неужели всё настолько серьёзно, что меня обязательно было тащить в больницу святого Мунго?


Она молча подошла, покосившись на наши с Себастьяном руки. Я стыдливо отдёрнула свою и сделала вид, что поправляю волосы. Медсестра аккуратно расставила на столе склянки, недовольно вернула ширму на место и жестом приказала мне лечь.


Я глянула на Себастьяна и послушно опустила голову на подушку. Боль в затылке перекрыла все чувства, и я снова поморщилась. К губам поднесли зелье, которое я охотно выпила залпом, лишь бы поскорее притупить головную боль.


Тепло и облегчение мёдом разлились по телу, и я блаженно улыбнулась. Белый потолок нависал, как грозовое облако, готовое излиться беспощадным ливнем прямо на лицо. Мне было тесно в этих стенах и хотелось как можно скорее увидеться с друзьями.


— К вам аврор. Пригласить? — сухо рапортовала медсестра и, дождавшись моего неуверенного кивка, ушла за дверь.


Я вопросительно повела бровью в сторону Себастьяна, но он только развёл руками, мол, ничего не поделаешь — формальности.


— Я просил их самому взять у тебя показания, — зашептал он, когда в дверях появился мракоборец. — Но они сказали, что нужен кто-то беспристрастный, понимаешь?


Невнятно промычав, я вперилась взглядом в приближающегося статного мужчину. Его строгость ввела меня в ступор, потому как под его грозовым взглядом я почувствовала себя преступницей, а не жертвой.


— Могли бы мы остаться наедине? — вскинул брови мракоборец, глянув исподлобья на Себастьяна. Тот возмущённо раскрыл рот, но я жестом успокоила его и кивнула. Мне самой не хотелось, чтобы кто-то ещё присутствовал при нашем разговоре.


Себастьян неохотно поднялся, стиснул мою руку и скрылся сначала за ширмой, а затем хлопнул дверью в коридор.


— Артур. — Аврор протянул мне внушительного размера ладонь и принуждённо улыбнулся. — Приятно познакомиться.


Я вяло ответила ему тем же, даже не поднимая головы с подушки — зелье забрало боль, но вместе с тем принесло чудовищную сонливость.


— Я задам вам несколько важных для расследования вопросов, — продолжил Артур и взял в руку палочку. Поднёс её к моему виску, и я дёрнулась, чуть не зашипев на него свирепой кошкой.

— Что за…? — всё тело било страхом и ужасом от воспоминаний о том, как Уильям приставил ко мне свою палочку. Аврор озабоченно хлопал глазами, смотря то на меня, то на свой незаменимый инструмент.


— Это необходимо для достоверной дачи показаний. — Он кивнул на него и беспомощно распростёр руки.


Скептически косясь на его палочку, я всё же вернулась на подушку, закрыла глаза и постаралась представить себя в Виварии со своими тварями, мирно играющими друг с другом на берегу океана или отдыхающими под раскидистым деревом.


— Итак, мисс Мэллори, — заговорил Артур, — давно ли вы знакомы с Уильямом Эвансом?


Если бы мои глаза были открыты, я бы обязательно их закатила. Что за тупые вопросы?


— Он мой… эм… отец, но увидела я его впервые в тот день. В осознанном возрасте, я имею в виду.


Сбоку раздалось мычание, и я почувствовала, как тонкая ниточка вытягивается из моих мыслей прямо аврору в палочку.


— Почему у вас с ним разные фамилии?

— Не могу ответить на этот вопрос. Сам Уильям сказал, что я недостойна носить его фамилию, — холодно ответила я. Обида уже не жгла грудь; по факту, всё, что относится к нему, меня не беспокоило, а вот мама…

— Что вас связывает с мистером Уизли?


Вопрос застал меня врасплох, и я поперхнулась. С Гарретом? А что меня связывает с ним?..


— Хм… дружба, мы вместе учились, — уверенно произнесла я.

— Что насчёт мистера Сэллоу?

— А какое это всё имеет отношение к делу? — вскинулась, чувствуя, как пылают щёки.

— Это важно, мисс, я же не просто так спрашиваю, — чуть раздражённо отозвался Артур.

— Хорошо, — процедила я. — Нас тоже связывают сугубо дружеские отношения.

— Как вы все оказались в России?

— Меня туда отправил… отправило… чёрт, — я запнулась и поняла, что не знаю, что и как произошло на самом деле. Само Министерство распорядилось спрятать меня, или же это устроил Оминис? — Секунду. — Я устало провела рукой по лицу и защипнула переносицу, освобождённую от очков. — Насколько мне известно, Министерство отправило нас туда с Себастьяном, чтобы спрятать меня от возможной опасности. Точнее, мою магию. А друзья приехали к нам на Рождество. — Сердце колотилось, потому как я боялась сболтнуть лишнего или сказать что-то не то. Аврор лишь задумчиво промычал и перешёл к следующему вопросу.

— Что вы делали в ту ночь втроём вне дома?

— Мы… мы обнаружили кровь у крыльца и волчьи следы. Много следов, как и раньше. Это я виновата, что потащила Гаррета и Себастьяна с собой. — Мой голос хрустнул, и я задохнулась виной. Мерлин, что было бы со всеми нами, если бы я не успела атаковать Уильяма…

— Стоп, стоп, стоп, — завертел головой Артур. — Следы? Волки? Давайте подробнее.


Я глубоко вздохнула и принялась рассказывать всё от и до, начиная с той самой нашей с Себастьяном встречи на поляне у обрыва. Когда закончила, глаза аврора уползли на лоб, а сам он выглядел очень озадаченным.


— И вы обо всём этом не доложили Министру? — осуждающий взгляд скользнул по моему лицу.

— Нет, да мы и не знали, что докладывать. Ну волчьи трупы, и что? Вы Спэвина не знаете, что ли? Он бы наорал на нас за то, что мы суёмся к нему со всякими глупостями.


Артур понимающе хохотнул, но быстро вернул себе серьёзный вид.


— Вы знали о том, что ваш отец состоит… состоял в Отряде Сопротивления?

— Где?

— В Отряде Сопротивления. Незаконная организация, чьей целью является свергнуть магическое правительство и взять бразды правления в свои, как они считают, прогрессивные руки.

— Нет, я о таком не знала… — я пожевала губами, вертя в голове множество мыслей. — Я же говорю, в тот день впервые его увидела.

— Ясно. Должен сказать, вам крупно повезло, что он не успел ничего с вами сделать. Члены Отряда имеют необычные палочки. Они сделаны из запрещённых компонентов, пронзающих человеческий разум и овладевающих волей.


Так вот, почему Уильям был так безумен, а его палочка сразу же показалась мне странной. Мерлин, куда же его занесло?!

Артур продолжил:


— Ваша древняя магия. Весьма любопытно, что вам удалось прервать Аваду. Вы где-то обучались?


Я глотнула воздуха, и глаза мои увлажнились. Альберт… Мерлин, я напрочь обо всех забыла! Где он, что с ним? Как же я скучаю!


— Альберт Корбетт. Он единственный после смерти профессора Фига взял меня к себе и обучал всему, что знает сам. Вы случайно не знаете, где он сейчас? — я умоляюще уставилась на аврора, едва сдерживая слёзы.

— Он ждёт вас прямо за дверью, — мягко улыбнулся он. — Когда закончим, сможете увидеться.


Я радостно засмеялась, и сердце затрепетало крылышками подобно счастливой бабочке, которая наконец нашла вкусный нектар.


— В принципе, мы можем уже закончить. — Артур бережно уложил палочку в футляр и встал, поправляя галстук.

— Можно один вопрос? — робко спросила я. Он кивнул и выжидающе скрестил на груди руки. — Где сейчас Уильям?

— Ха! А вы сами-то как думаете? — самодовольно отозвался Артур. — В Азкабане, конечно. — Заметив мою сконфуженность, смягчил тон. — Пока не прошёл суд, Дементоры не будут его трогать, не волнуйтесь. Но есть также вариант смертной казни…


Я не дала ему договорить, а только протестующе замахала руками, не желая больше слушать ни слова о смерти и чём-то подобном. Аврор прокашлялся:


— Ну, спасибо за разговор, мисс. Ещё увидимся. До встречи и поправляйтесь. — Окинул оценивающим взглядом палату, чуть поклонился и зашагал на выход, оставляя меня наедине с грудой невыносимых воспоминаний.


Даже не дождавшись, когда зайдёт Альберт, я провалилась в глубокий и исцеляющий сон. Мне снилось, как разгоняется по венам кровь, как срастаются кости и заживают раны, как проходит боль и силы наполняют моё тело. Когда же я вновь проснулась, то чувствовала себя во много раз лучше, словно и не было ничего вовсе.


Неподвижно пролежав и просмотрев в потолок уйму времени, наконец услышала заветное шарканье ног из коридора, затем скрип входной двери и перекатывающиеся по полу колёсики медицинской тележки.


Я приподнялась на локтях и ахнула: за спиной медсестры тихо, как мышка, следовала Матильда. Где же та былая стать, какую я помню со школы? Её ранее безупречно прямая спина чуть сгорбилась, под глазами пролегли тени, а лоб нахмурился, видимо, ещё очень давно. Мне стало до одури стыдно перед ней. Я не знала, куда себя деть, пока тележка приближалась, а её дребезжание почти оглушало меня.


— Здравствуйте, миссис Уизли, — промямлила я и спрятала пристыженный взгляд в складках одеяла. Сестра расставляла на подносе обед, совсем не обращая на нас внимания.


Я ожидала чего угодно: нотаций, оскорблений, слов обиды и гнева, но вдруг плечи Матильды затряслись, и она, закрыв лицо ладонями, опустилась рядом со мной на постель и обняла по-родному крепко. Я замерла, нерешительно приподняв руки над её плечами. Затем несмело обняла её в ответ, успокаивающе гладя по вздымающейся спине.


— Простите меня, миссис Уизли, — сдавленно проговорила я, захлёбываясь слезами. К этому времени медсестра уже вышла из палаты, не сказав нам ни слова.

— Я так за вас переживала, дети мои, — выдохнула Матильда. Сердце защемило жалостью к ней, когда я разглядела кружево морщинок на её лице, неприкрытую усталость и тоску в зелёных глазах, так похожих на глаза Гаррета. — Я же тебе кое-что принесла! — Она сокрушённо всплеснула руками и позвала сову. Та мигом оказалась в палате и бросила письмо прямо мне на колени. — Открой его, а я пока схожу развеюсь. — Матильда похлопала меня по руке и, наскоро отерев лицо от слёз, размеренно зашагала к выходу.


Я долго не решалась вскрыть конверт, пока любопытство не съело меня окончательно. Разорвав непослушную бумагу, вытянула сложенный вдвое пергамент. Задыхаясь буквами, я жадно хватала строчку за строчкой.


«Дорогая доченька!

Если ты читаешь это письмо, то, наверное, меня уже нет в живых, да я бы и не хотела, чтобы ты видела меня в таком состоянии: безумную и немощную, не такую, какой я была раньше.

Просить у тебя прощения бессмысленно, я бы сама себя не простила. И оправдываться тоже не буду, я уверена, ты выросла рассудительной и понимающей, а значит, уже многое осознала.

Знай, что я никогда не прекращала думать о тебе, даже в самые трудные времена грызла себя за то, как поступила с тобой. Я бы многое отдала, чтобы вернуться на пять лет назад и всё исправить.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги