Редкий цветок

Глава 7

Светлый день, но вдруг –

Маленькая тучка, и

Дождь заморосил.

Мацуо Басё

В наушниках Кирилла играли Sum 41 "Look at me", когда к нему подошел Захар. Он держал между пальцев небольшую веточку от дерева и затягивался ей.

– Ты в курсе, что это не сигарета? – спросил Кирилл, вынимая наушники.

– Я что идиот принимать ветку за сигарету? – обиделся Захар, потом усмехнулся, – Да, я сумасшедший, но с восприятием реальности у меня все в порядке. А это просто рефлексы. Ты неважно выглядишь, – заметил мужчина.

– Я плохо спал: снились кошмары.

– Что там было?

– Сильный дождь, – Кирилл задумался, вспоминая детали, – тучи были черные-черные, дул сильный ветер. Мне даже кажется, что я проснулся мокрым.

– Ничего хорошего это не предвещает, парень, – Захар сделал затяжку своей импровизированной сигаретой, – такой сильный дождь предрекает тревогу и большие трудности. Если бы ты сумел спрятаться, опасность бы миновала, а так нет: она будет поджидать тебя и своего не упустит.

– Ты реально в это веришь? – усмехнулся Кирилл, – Какое-то это девчачье занятие – расшифровывать сны.

– Вообще-то Фрейд этим занимался.

– Наверное, таким способом он просто цеплял девушек.

– Зигмунд Фрейд – великий человек, – заявил Захар.

– Не спорю. Ведь подкат со снами, наверное, работает до сих пор.

– Кстати да, – мужчина задумался, – мне много раз удавалось заинтересовать девушку таким разговором.

– Вот видишь, – улыбнулся Кирилл. Однако, не смотря на внешнее спокойствие, его до сих пор била холодная дрожь. Будто он, на самом деле, промок под дождем и до сих пор не мог обсохнуть, – можешь преподавать пикап-мастерство, откроешь свой бизнес.

– Бизнес – это отстой. Я занимался им несколько лет, и это такой геморрой. Особенно, если ты в этом полный профан.

– Зачем ты вообще его начал?

– Мы с моей девушкой решили пожениться, а ее отец – очень требовательный мужик. Он сказал, что не выдаст свою единственную дочь замуж за замухрышку-историка. Пришлось что-то придумывать, но ни к чему хорошему это не привело.

– Ты историк? – искренне удивился Кирилл. Он всегда думал, что Захар журналист или писатель.

– Десять лет преподавал историю в школе, – лицо мужчина прояснилось, – хорошие были времена. Мне очень нравилось быть учителем. Во время рассказа о каких-то событиях я любил придумывать разные детали. Типа Наполеон под мундиром носил розовые подштанники, а императрица Елизавета Петрова любила добавлять в коктейль петрушку. Мне нравилось добавлять безобидные мелочи. Они никак не влияли на историю, а учеников веселили.

– Такие детали я бы точно запомнил, – согласился Кирилл, – жаль, что ты не остался учителем. Мне кажется, человек должен работать там, где чувствует себя на своем месте.

– А лучше вообще не работать, – улыбнулся Захар.

– Нет, работать нужно, или человек деградирует. Просто я не хочу ходить как зомби на работу, ненавидеть ее и каждый день мечтать застрелить своего начальника. Я хочу найти свое призвание. Пусть я даже буду также, как многие, работать с утра до вечера, может даже без выходных. Но, если я буду знать, что моя работа приносит пользу, я с этим справлюсь. Я хочу видеть результат своей работы, что он что-то значит для других. Тогда я буду спокоен.

– И кем же ты хочешь стать, парень? – не понял мужчина.

– Я не знаю, – пожал плечами Кирилл, – может, я вообще не способен приносить пользу.

До обеда Кирилл успел подстричь кусты, обработать клумбы специальным раствором от вредителей и покрасить часть стволов деревьев краской. В положенное время для отдыха он хотел немного полежать в тени и съесть сэндвич. Планы молодого человека сорвались: Евгения Сергеевна пригласила его в свой кабинет. Пациенты обедали, поэтому внутри здания Кирилл никого не встретил. В пустом коридоре сильно пахло хлоркой. На дверях палат висели таблички с именами. Он наткнулся на комнату Лины и ее соседки. Их табличка была разрисована цветами и яркими узорами. Кирилл догадался, что дверь украсила Лина.

– Что-то случилось? – сразу же спросил Кирилл, переступив порог кабинета.

– Присядь, пожалуйста, я хотела с тобой поговорить, – в голове Евгении Сергеевны чувствовался серьезный настрой.

В кабинете стояло большое количество горшков с цветами. Одно растение разрослось на столько, что его стебли захватили одну из стен. На другой стене висело несколько картин с умиротворенными пейзажами, а у самого стола располагался небольшой аквариум.

– Они, правда, успокаивают? – Кирилл постучал пальцем по стеклу. На зов сразу же приплыла рыбка и что-то сообщила парню на немом языке, – Кажется, она говорит мне сматываться отсюда.

– Прекрати, я хочу поговорить с тобой серьезно, – Евгения Сергеевна достала из стола лист бумаги и положила на стол. Это был рисунок Лины, – что ты можешь сказать об этом?

– Вы используете рисунки Лины для психологических тестов? Разве на картинках не должны быть изображены пятна?

– Она рассказала, что нарисовала нашего садовника. Насколько я понимаю, вы с этой девочкой близко общаетесь. Я же предупреждала тебя о контактах с пациентами.

– Что за тупое слово «контакт», – Кирилл начал раздражаться, – мы общаемся, что в этом плохого? Каждому человеку нужен друг, особенно в таком месте.

– Ты думаешь, что все так легко? Она не простой человек, а больной. У нее психологическая травма. Ей назначено лечение, а дополнительные переживания мешают выздоровлению.

– Что включает ваше лечение? Бесконечные препараты? Для вас лучшее решение – вколоть человеку лошадиную дозу психотропных, чтобы не приносил проблем. Лина здесь уже сто лет, а вы до сих пор не рассказали ей правду! Ложь, ты считаешь, быстрее приведет к выздоровлению?

– Не смей говорить такие вещи! – Евгению Сергеевну возмутили слова сына, – Мы образованные люди, которые знают свое дело. Ты не знаешь ничего!

– Я знаю, что кроме лекарств здесь лечат пациентов только арттерапией! Закупились бумагой и красками и думаете, что этого достаточно. Куда убирают рисунки? Почему нельзя устроить выставку и пригласить родственников, это хоть немного отвлечет от боли. Когда вы перестали видеть в них людей? Они не просто пациенты, это люди, которые хотят вернуться к нормальной жизни! А вы смотрите на них только под одним углом. Один мужчина попросил у врача ножницы, чтобы вырезать из бумаги бабочек и украсить свое окно, а она увидела в этом опасность. Вы не даете людям возможности снова радоваться жизни и видите в них только психов.

– Ты не Макмерфи, и нечего устраивать здесь бунт, – сказала Евгения Сергеевна спокойным тоном, – я запрещаю тебе общаться с этой девочкой, а также затрону вопрос о твоем увольнении.

– Я буду делать то, что считаю нужным. В отличие от тебя, я, действительно, хочу ей помочь.

Кирилл вскочил из-за стола. В дверях он столкнулся с коллегой Евгении Сергеевны. Судя по всему, она стояла у кабинета и подслушивала.

– Твой сын чуть не сбил меня с ног, – пожаловалась женщина, – вы поругались?

– Я не знаю, что делать с их дружбой с Линой. Она стала часто говорить о нем. Я боюсь возникновения привязанности.

– Как бы ты на него не ругалась, но должна признать, что девочке стало лучше. И это началось с момента их знакомства. Она стала лучше питаться, спать, больше разговаривает, даже улыбается.

– Да, ей стало лучше физически, но это не значит, что она начала правильно воспринимать реальность.

– Не буду лезть. Это твоя пациентка и тебе делать выводы. У меня Захар устроил сегодня скандал, что я не дала ему ножницы. Видите ли, ему захотелось выстригать бабочек. Какой ребеночек, – засмеялась женщина.

– С ним мой сын тоже общается. Я никак не могла подумать, что с его работой в больнице возникнут трудности. В жизни он мало с кем разговаривает, и друзей у него немного. Я не понимаю, откуда у него взялась эта потребность в больнице.

– Люди здесь отличаются от других. Может, с ними ему легче находить общий язык.

– Парадокс какой-то, – Евгения Сергеевна устало покачала головой, – он мне тут заявил, что мы только даем пациентам таблетки и больше ничем не занимаемся. Начитался статей псевдопрофесионалов в интернете и верит, что выставка рисунков и прочая ерунда – панацея от всех болезней.

– А что тебя удивляет? Ты сама была такой, когда только пришла на работу. Хотела вести здесь уроки глины, танцев, каждую пятницу устраивать поэтические вечера.

– Я была наивной и глупой. Еще толком не понимала, что у нас за профессия, а уже составляла гениальные планы терапии и верила, что смогу всех исцелить.

– Чего тогда и возмущаешься поведением своего сына? Он хочет помочь девочке, и пусть. Пока что их дружба ничем не вредит.

Кирилл был зол на мать, зол и разочарован. Они никогда не были друзьями, но молодой человек всегда испытывал к Евгении Сергеевне уважение. Прежде всего, из-за ее профессии. Всегда, когда кто-то спрашивал у него, где работает его мама, он нейтрально отвечал: "В психиатрической клинике". Реакция на такой ответ всегда была сильной. Все сразу начинали хвалить маму Кирилла и восхищаться ее непростой профессией. Со временем и сам юноша осознал, что работать психиатром нелегко. Осознание пришло после просмотра фильмов и сериалов, в которых присутствовали психи. Кирилл представил, что Евгении Сергеевне приходится каждый день иметь дело с невменяемыми людьми, а это даже опасно. Однако после работы в клинике парень увидел, что, помимо безумных психов, встречаются и безобидные пациенты, которым просто нужна поддержка. А их приравнивают ко всем и используют те же методы лечения. Разве это справедливо? Лина или Захар совсем непохожи на психов. Они хорошие люди, которые столкнулись с болью и не смогли справиться с ней самостоятельно. Разве правильно оставлять таких людей одних и давать им такие же сильнодействующие таблетки как другим. Кирилл не раз заставал Захара в непривычном состоянии: мужчина невнятно разговаривал и передвигался словно черепаха. Оказалось, что так его организм отходил от принятия препаратов.

Всю свою злость Кирилл направил в процесс избавления клумб от сорняков. Бедные растения летели во все стороны от агрессивных рывков садовника.

– За что ты их так? – Лина уже некоторое время наблюдала за действиями Кирилла.

– Плохое настроение, – Кирилл не оторвался от своего дела, но стал вкладывать в процесс меньше агрессии.

– Иди сюда, – Лина взяла молодого человека за руку и увела под дерево. Там они присели, и девушка протянула Кириллу один наушник, – меня всегда успокаивает этническая музыка.

Гармоничное звучание народных инструментов, действительно, подействовала на Кирилла успокаивающе. А, возможно, присутствие Лины рядом сыграло свою роль. Она с улыбкой смотрела на парня и качала головой в такт музыке.

– У меня часто появляется неприятное ощущение на душе, и становится страшно. Музыка всегда помогает, – рассказала Лина.

Девушка заметила запутавшуюся травинку в волосах Кирилла и аккуратно ее убрала. Юноша смотрел на Лину с печальной улыбкой. Он никогда не сможет ее оставить. Она нуждается в нем, а, может, он в ней.

– У тебя никогда не возникало чувства, что ты должен был родиться в другое время и в другом месте? – задумчиво спросила Лина.

– Нет, у меня возникает немного другое чувство: что я должен быть именно здесь и сейчас, но не понимаю для чего.

– Это еще паршивее. Может быть, тебе нужно искать подсказки вокруг. Это поможет понять, какая у тебя миссия.

– Наверное, – улыбнулся Кирилл, – а в какое бы время ты хотела бы жить?

– В 17 или 18 веке. Я бы хотела быть японской принцессой, которая в тайне самурай. Я мечтаю быть сильной и способной постоять за себя. И мне нравятся самурайские мечи. Помнишь, как мы искали толстые ветки, обтачивали их и сражались как на мечах?

– Что? Мы такого не делали, – нахмурился Кирилл.

– Да, как, – воскликнула девушка, – во время летних каникул в деревне. Бабушка еще всегда ругалась, что мы утаскивали ее самый острый нож, и ей приходилось готовить ужин тупым.

Кирилл недоуменно смотрел на Лину. Он не знал, что сказать. Просто ждал, когда девушка сама поймет, что перед ней не тот человек, о котором она думает.

– А, прости, – Лина смущенно улыбнулась, – это мы с Ромой играли. Я все перепутала.

До станции Кирилл добирался по привычному лесу. На велосипеде спустило колесо, и ему пришлось идти пешком. Прогнозы синоптиков оказались верными: предвиделся дождь. Тучи заволокли небо, вокруг сразу потемнело и стало холодно. Обычно дружелюбный лес стал казаться юноше пугающим и враждебным. Кирилла охватило тревожное чувство. В наушниках еще, как назло, играла песня Hoizer «In The Woods Somewhere», которая делала атмосферу еще более мрачной.

Молодой человек прибавил шаг, не прекращая озираться по сторонам. Ему казалось, что какая-то неведомая сила, действительно, может утащить его в лес, и больше он никогда не вернется. Его тревожный сон стал явью. Только, когда с неба упали первые капли и остудили разгоряченное лицо, юноша успокоился. Кирилл остановился и отдался власти дождя.