Реглан для братвы

ГЛАВА 4 Я РУССКИЙ БЫ ВЫУЧИЛ ТОЛЬКО ЗА ТО, ЧТО ИМ РАЗГОВАРИВАЛ В ДЕТСТВЕ

К девяти утра в белом «Mercedes-Benz Vaneo 280» с тонированными до непроглядной черноты боковыми и задними стеклами, купленным Димой Цветковым по кличке Эдиссон прямо на заводе в Штутгардте и потому обошедшимся братку на двадцать процентов дешевле, чем если бы он брал микроавтобус в специализированном автосалоне, собрался весьма достойный коллектив.

Ортопед попыхивал сигарой, расположившись в развернутом на сто восемьдесят градусов переднем пассажирском кресле, на маленьком заднем диване сидели Денис Рыбаков с Садистом, приставное место занимал Горыныч, а возле столика с аппаратурой слежения возился сам хозяин передвижного пункта аудио– и видеонаблюдения, настраивавший стоявшие в ряд три включенных ноутбука «Toshiba Satellite 5905-S607 [90].

В бригаде Антона Антонова Эдиссон отвечал за непростой сектор технической и электронной разведки. И во многом благодаря его усилиям, подкрепленных помощью Ди-Ди Севена и еще нескольких пацанов, операции группировки обычно проходили безопасно для исполнявших ударно-штурмовые функции братанов. На финансирование группы «Зоркого ока и чуткого уха», как однажды Цветкова и компанию назвал начитавшийся Джеймса Фенимора Купера [91] Гугуцэ, уходили до двадцати процентов заработанных средств, но такое положение вещей себя оправдывало. Братанский коллектив был в курсе всех возможных «подляночек», что им готовили как туповатые бизнесмены, так и не оставлявшие надежду посадить кого-нибудь из группировки мусора. На подготовленные хлопчиками из ОРБ встречи делегаты от ОПГ приезжали без оружия, зато в сопровождении адвокатов и прикормленных съемочных групп с телевидения, на провокационные вопросы жадюг-коммерсантов, проинструктированных операми с Чайковского, отвечали полным непониманием, болтали между собой по мобильным телефонам со скремблерами, так что у сотрудников отделов наружного наблюдения разнообразных правоохранительных органов в наушниках стояли сплошные бульканье и кваканье, вовремя подчищали концы сомнительных сделок, заранее знали в лицо всех участников переговоров и при необходимости получали на руки подробные резюме на каждого из потенциальных партнеров.

Стражей законности такое положение вещей изрядно бесило, но что-либо противопоставить браткам они не могли. Причем не по причине скудного финансирования, которое, разумеется, имело место быть, однако не являлось определяющим фактором милицейских провалов, а из-за ужасающего уровня интеллектуальной подготовки «людей в сером», коим нельзя было доверить дорогостоящую аппаратуру аудиоконтроля. Электронные блоки либо ломались, не выдерживая пролитого на них пива или экспериментов любознательных приматов, пытавшихся подать в рассчитанные на полтора вольта схемы ток от автомобильного аккумулятора [92], либо элементарно пропивались, о чем затем писались косноязычные рапорты, в которых исчезновение приборов объяснялись ураганами, наводнениями, происками конкурентов из УВД других регионов, нападениями летающих тарелок и иными природными явлениями...

Эдиссон привел изображение с двенадцати установленных в офисе Кугельмана миниатюрных видеокамер к единому стандарту и, довольный, развернулся в крутящемся кресле:

– Вот так. Теперь мышь не проскользнет.

– Алмазно [93], – оценил Горыныч, обозревая три светящихся экрана, каждый из которых был разделен на четыре части. – А картинки не мелковаты?

– Надо будет – увеличим, – спокойно отреагировал Цветков.

– Техника на грани фантастики, – выдал Ортопед. – Барыга камеры не засечет?

– То есть? – не понял Эдиссон.

– Ну, случайно не наткнется? – пояснил Грызлов.

– Так это его камеры, – Цветков удивленно поднял брови. – На фига нам свои ставить? Я ж, типа, к его системе видеонаблюдения присоединился... Наши – только «жучки».

– А-а, – смутился Михаил, пропустивший мимо ушей объяснения Эдиссона, всего полчаса назад подробно расписавшего технические детали процесса слежки за генеральным директором «Семисвечника». – Торможу слегка. Не выспался, блин...

– Бывает, – Эдиссон пожал плечами и посмотрел на мигавшие в нижней части экранов часы. – Сорок девять минут еще.

– Включай уже запись, – сказал Денис. – Весьма вероятно, что наш клиент перед базаром с этим оэрбэшником захочет с кем-нибудь проконсультироваться... Кстати, а вот он и подъехал. – Рыбаков указал на один из дисплеев, в верхней левой четверти которого появилось изображение решетки радиатора поносно-коричневого «Opel Senator», купленного в Германии прямо со свалки всего за тысячу марок, кое-как восстановленного российскими умельцами и используемого Кугельманом в качестве разгонной машины.

Цветков быстро подвел курсор к окошечку с надписью «rec» и нажал левую клавишу дорогущей беспроводной оптической «мыши» «Logitech MouseMan iFeel Optical M-UN53b». Все три объединенных в единую сеть ноутбука отозвались мелодичным попискиванием и зажгли красные огоньки на панелях индикации.

Низкорослый и плешивый Абрам Мульевич выбрался из автомобиля, покрутил головой и направился к дверям офиса.

– Рановато он сегодня, – заметил Эдиссон, прекрасно изучивший распорядок дня гендиректора «Семисвечника».

В своем кабинете Кугельман снял пиджак, повесил его на спинку кресла, воровато оглянулся на дверь и выволок из стенного шкафа здоровенный бобинный магнитофон «Юпитер» в отделанном шпоном под красное дерево корпусе.

– Ого! – удивился Рыбаков. – Давненько я такой техники не видал.

Попыхтев, Абрам Мульевич разместил агрегат в правой тумбе письменного стола, для чего ему пришлось извлечь из нее все выдвижные ящики и свалить их на диване, подсоединил к магнитофону похожий на противотанковую гранату огромный микрофон, положил его под стопку бумаг на столешнице, проверил работу записывающего устройства, фальшиво напев пару куплетов из бывшей когда-то весьма популярной песенки «Азохен-вей, мы в Жмеринку поедем...», остался доволен качеством воспроизведения и принялся варить себе кофе на маленькой электроплитке.

– По-моему, он идиот, – констатировал Садист. – Катушечник же рычит как мотор лунохода [94]. Этот мусор вмиг усечет, что его пишут.

– И что ты предлагаешь? – осведомился Денис. – Зайти к Кугельману и попросить его не маяться дурью? Полагаю, что он такого авангардизма не поймет. Пусть всё идет как идет... Оэрбэшник не менее «умный», чем Мульевич, так что единственное, что может произойти, так это скандал с битьем морды барыге и наложением какого-нибудь символического штрафа за попытку подставы. На нашу операцию сие никак не повлияет. Кугель без прикрытия к нам не пойдет, а времени, чтобы найти замену уже прикормленному менту, у него нет... Оэрбэшник, судя по его базарам, сильно жадный, и тоже рвать отношения не будет.

– Оэрбэшники все жадные, – закивал Горыныч, неоднократно сталкивавшийся с корыстолюбивыми обитателями особнячка на Чайковского. – Одно лавэ в глазах...

У входной двери «Семисвечника» нарисовался худощавый молодой человек характерной семитской наружности, взбежал на крыльцо, остановился, картинно достал из кармана дешевый радиотелефон «Motorola M3788» в ярко-розовом чехольчике из дерматина и начал набирать номер, краем глаза наблюдая за реакцией прохожих.

Сидевшие в микроавтобусе братки синхронно усмехнулись...

Любой мобильный телефон является сложным электротехническим устройством, состоящим из нескольких миллионов транзисторов, резисторов, проводочков, мулечек, примочек и хохмочек, большая часть которых не работает, а основным назначением миниатюрного аппарата является придание его владельцу так называемого «понта». Некоторые модели способна понтоваться как совместно с владельцем, так и в автономном режиме, выдавая в среднем до двадцати миллипонтов в час в сухом и проветриваемом помещении. При этом не рекомендуется понтоваться в одиночных камерах, туалетных кабинках, в горах или в чащобе леса, а также во время пожаров и стихийных бедствий, поскольку понтоваться будет совершенно не перед кем или понтующемуся могут набить морду.

Понтование – это сложный и ответственный процесс, требующий от участника соблюдения определенных правил.

Прежде всего, совершенно необходимо облачиться в специальный «понтовочный костюм», называемый также «прикид», включающий в себя малиновый пиджак, канареечную майку, ядовито-фиолетовые ботинки, оттягивающую бычью шею золотую цепь минимум граммов на триста и пару таких же золотых гаек [95] на пальцах. Что касается брюк, то без них можно запросто обойтись, надев подходящие по расцветке шорты или спортивные трусы. Еще требуется друг с характерной внешностью «Хомо Питекантропус», только что задушившего голыми руками парочку других владельцев радиотелефонов, с десяток патрульных ментов и одного министра внутренних дел. Друг должен неотлучно находиться рядом с владельцем мобильника, держа наготове портативный персональный компьютер и задумчиво почесывая им свою волосатую грудь или спину понтующегося.

Любой радиотелефон предназначен для использования в наиболее шумных и максимально подходящих для этого местах: на дискотеках сразу возле колонок, в ресторанах поблизости от оркестра, на митингах возле трибуны с микрофоном, в переполненной сауне, на концерте оперной звезды и так далее. Для повышения уровня понта можно потребовать от участников вышеописанных мероприятий вести себя потише на время телефонных переговоров.

Содержание беседы понтующегося с абонентом должно быть абсолютно ясно каждому присутствующему. В разговоре не следует упоминать суммы менее миллиона долларов при обсуждении торговых сделок, и при обсуждении методик устранения конкурентов – количества трупов менее пяти.

В случае же несоответствия внешности владельца радиотелефона общепринятому стандарту понт выходит жалким и вымученным, ибо базары об успехах в нефтяном бизнесе возле чадящего «запорожца» кажутся окружающим вызывающими и могут привести к тому, что понтующемуся настучат по голове и отберут заветную трубочку...

Вьюноша, на которого проходившие мимо офиса «Семисвечника» студентки расположенного поблизости медицинского института не обратили ни малейшего внимания, на олигарха похож не был и его понт пропал втуне. Он грустно перекинулся с кем-то парой фраз, спрятал мобильник, показал кукиш приставшей к нему старушке с плакатом «Подайте кто сколько может сыночку Вове на контртеррористическую операцию в Чечне!» и распахнул входную дверь конторы гражданина Кугельмана.

Знакомство оперуполномоченного ОУР тридцать пятого РОВД Геннадия Опоросова с Захаром Плодожоровым состоялось в конце девяностых годов в ДК имени Дзержинского, где проводился сабантуйчик по поводу дня милиции.

Естественно, все присутствовавшие на концерте «люди в сером» через полчаса после начала фуршета ужрались в стельку и, на время забыв о трениях между разными подразделениями и отделами, принялись совместно отплясывать под завывания приглашенной эстрадной звезды, громко топоча начищенными ботинками и сапогами по паркету банкетного зала, и исполняя нечто вроде милицейского сиртаки. Иногда из хоровода выпадал очередной обессилевший танцор, но его место тут же занимал ожидающий своей очереди подкрепившийся у столиков с напитками.

Отовсюду слышались тосты и крики, высунувшийся из окна начальник «убойного» отдела Главка орошал асфальт внутреннего дворика неосветленным желудочным соком с мякотью, в углу за портьерами следователи Выборгского СО [96] били делегата из городской прокуратуры, радостно повизгивали толстые и потные ментовские жены, когда их прихватывали за отвислые задницы проходившие мимо «официанты», набранные из числа патрульных сержантов, громко ухал первый заместитель начальника ГУВД, принимая стопку за стопкой и занюхивая рукавом чьей-то влажной шинели, бестолково бродил по залу невменяемый глава Службы собственной безопасности, у стен в живописном беспорядке валялись сброшенные с плеч парадные мундиры, дамские сумочки и неподвижные тела.

В коридоре и на верхней площадке парадной лестницы дома культуры также было оживленно и весело.

Опера из ОБНОНа угощали всех желающих дармовой травкой, изъятой специально к празднику у возмущенных таким беспределом узбеков и таджиков с Некрасовского рынка, сотрудники ОБЭП разливали спирт из синей полиэтиленовой двухсотлитровой бочки, невесть как доставленной на третий этаж, работники свежеобразованной полиции нравов устроили распродажу видеокассет с нелицензионной порнухой, прося за единицу товара совершенно символическую сумму и утверждая, что все вырученные деньги пойдут на счет сиротского приюта для внебрачных милицейских детей.

Опоросов выкурил жирный «косячок», осоловел окончательно и решил подышать свежим воздухом.

За пять минут, проведенных на продуваемом ветром балконе, бравый страж порядка немного пришел в себя и даже стал различать окружавшие его мелкие предметы. Их было несколько: перевернутая табуретка, ящик с пустыми бутылками, разорванная почти пополам генеральская фуражка, ефрейторский погон, аккордеон и вцепившиеся в прутья перил чьи-то пальцы.

Заинтересованный Опоросов перегнулся через ограждение и узрел висящего на руках незнакомого коллегу.

Коллега посмотрел Геннадию прямо в глаза и печально икнул...

Процесс подъема закоченевшего тела тогда еще капитана Плодожорова обратно на балкон был многотруден.

Сначала Опоросов пытался втащить коллегу багром, снятым с пожарного щита, но только разодрал тому брюки, исцарапал ягодицы и чуть не лишил мужского достоинства. Затем «спасатель» накинул на шею Плодожорову валявшуюся перед балконной дверью веревку и принялся тянуть, едва не задушив хрипящего спасаемого. Потом районный опер постарался соорудить нечто вроде люльки из сорванной в зале портьеры и усадить в нее несчастного, но не преуспел, ибо Захар напрочь отказывался сгибать ноги и висел прямо, аки аршин.

Наконец Опоросову пришла в голову гениальная мысль. Он спустился на первый этаж, выбросил из окна десяток старых спортивных матов, кое-как соорудил под висевшим Плодожоровым небольшую мягкую кипу, поднялся обратно, минуты три промучался, разгибая сведенные судорогой пальцы, потерпел фиаско, разозлился и треснул капитана по голове бутылкой из-под шампанского.

Потерявший сознание Плодожоров рухнул вниз, промазал мимо матов и сломал себе ногу.

Но Опоросов не был бы заслуженным ментом, если бы не придумал выход из этой сложной ситуации. Он сбежал вниз, затащил бесчувственное тело на маты и позвал коллег, дабы те убедились в том, что только лишь благодаря мужественности и предусмотрительности Геннадия капитан Плодожоров остался жив.

В дальнейшем эта история обросла множеством душераздирающих подробностей типа того, как самоотверженный Опоросов принимал на грудь падавшую с десятого этажа тушку Захара. О том, что в ДК имени Дзержинского имеется всего четыре этажа, почему-то никто не вспоминал...

– Самым популярным среди детей дошкольного и младшего школьного возраста наркотическим средством является «Растишка» от «Данон». При более чем доступной цене оно обладает мощным галюциногенным действием: у детей возникают ощущения, что они растут, летают, начинают лучше учиться, становятся сильнее и другие забавные и ненавязчивые глюки, – проникновенно сказал диктор «Азии-минус».

– Сделай потише, – Денис посмотрел на Ортопеда. – Они сейчас базарить начнут...

Сидевший ближе всех к автомагнитоле Грызлов выключил звук.

Эдиссон вывел изображение из кабинета Кугельмана на весь экран стоявшего посередине ноутбука и прибавил яркость.

Плодожоров помешал ложечкой кофе в миниатюрной керамической чашечке и взглянул на посветлевшее после ста граммов водочки «Кремлевская» лицо Опоросова.

– Теперь ты в норме?

– Я всегда в норме, – опер из тридцать пятого РОВД изрядно погрешил против истины, разорвал пакетик с сахаром и бодро высыпал его мимо своего чая на столик. – Слушаю тебя...

В кафе «Марко Поло», располагавшемся поблизости от офиса «Семисвечника», по утрам было немноголюдно, имелся зал для курящих и цены на алкогольные напитки не отличались излишней завышенностью, свойственной, к примеру, точкам общепита на Невском проспекте. Исходя из этих соображений, Плодожоров и назначил встречу своему старому знакомцу, которого он намеревался привлечь в качестве грубой физической силы при проведении захвата «торговцев ядерными материалами».

– У тебя в отделе есть надежные люди? – с места в карьер начал майор ОРБ.

Капитан задумался.

В милицейских кругах критерием надежности обычно являются честность при розливе спитросодержащей жидкости по стаканам присутствующих и готовность помочь коллеге написать отказ в возбуждении уголовного дела, не настучав на него затем в отдел собственной безопасности. В иных, более серьезных случаях, понятие «корпоративная солидарность» становится не более чем красивым словосочетанием – пойманные с поличным на каком-нибудь тяжком преступлении менты со свистом сдают всех своих подельников, инициативно дают подробнейшие показания и активно топят друг друга на очных ставках.

– Дело опасное? – осторожно поинтересовался Опоросов.

– Ни в малейшей степени, – солгал Плодожоров, заранее прикинув, как он сможет выйти сухим из воды, ежели задуманное сорвется. – Постоять на стреме и поотгонять любопытных. Которые вряд ли появятся.

– Это можно, – капитан задумчиво пожевал нижнюю губу. – Тебе сколько народу-то нужно?

– Человек пять-семь, – майор уже договорился с четырьмя своими коллегами из особнячка на Чайковского, но для полного комплекта участников ему не хватало тех, кто встанет во внешнее оцепление места сделки.

Опоросов почесал в затылке:

– Шестерых хватит? Включая меня?

– Хватит... Люди проверенные?

– Обижаешь, Сосуныч, – хмыкнул капитан. – Не один литр вместе выкушали...

– Меня твои литры не колышат, – зло произнес Плодожоров. – Мне другое надо.

– Да ты, это самое, не переживай, – отмахнулся Опоросов. – Всё как надо сделаем... При условии нормальной оплаты, конечно.

– По триста баксов на рыло, – с ходу предложил Захар, совершив тем самым большую ошибку.

Три сотни американских долларов на человека для пропойц из райотдела были гигантской суммой. На них каждый из потенциальных участников мероприятия мог спокойно пить месяца два. И, естественно, что Опоросов тут же сообразил, что без его помощи Плодожоров не справится, и принялся торговаться, заявив свой ценник в семьсот пятьдесят зеленых на брата.

Бодание продолжалось минут десять.

Капитан и майор пыхтели, обвиняли друг друга в излишнем корыстолюбии и жадности, тихонько переругивались, но ни один из них не сделал попытку уйти.

Наконец сошлись на четырехстах двадцати пяти долларах и ящике водки «Спецназ» на каждого приведенного Опоросовым участника.

– Когда бабки? – раскрасневшийся опер из ОУРа вытер со лба трудовой пот.

– Завтра – по сто баксов, остальное – по завершении, – хрипло сказал Плодожоров, кляня себя за то, что не предложил изначально долларов по пятьдесят. – Кстати, подготовь транспорт. Может, придется за город ехать...

– Машины – фигня, – капитан бросил жаждущий взгляд на батарею бутылок позади стойки. – Нам спонсоры две «шестерки» новые выделили, так что колеса есть. Когда надо, тогда и возьмем.

– А они по вызову какому не отъедут в неподходящий момент? – озаботился Захар.

– По вызову? – хохотнул Опоросов. – Да-а, Сосуныч, забыл ты, как на земле [97] работают... У нас заявители сами в отдел приходят, своими ножками. Не баре, чай, чтобы еще машины посылать.

– А опергруппы на место преступления не выезжают? – удивился Плодожоров.

– Это бывает, – задумчиво проскрипел капитан. – Но не часто. С нашим новым прокурором не забалуешь, терпилы теперь сто раз думают, прежде чем к нам ломиться...

Свеженазначенный прокурор Приморского района, низкорослый и отличающийся крайней неразборчивостью речи Андрей Викторович Баклушко, пошедший на естественное в правоохранительных кругах повышение после того, как развалил всё что можно на должности заместителя прокурора в Петроградском районе, с первого дня пребывания в должности начал бороться с порочной практикой бездумного возбуждения уголовных дел по заявлениям граждан и весьма в этом преуспел, чем заслужил уважение со стороны оперов и дознавателей.

Критериями необходимости возбуждения дела и его расследования у Баклушко всегда были финансовая состоятельность заявителя и наличие хотя бы одного подозреваемого, которого следовало быстро перевести в разряд обвиняемых и запихнуть в камеру. Во всех иных случаях, когда тщедушный «надзиратель за законностью» видел, что ему в карман ничего не капнет и расследование может обернуться «глухарьком», он изобретал разнообразные способы отказа в возбуждении дел или их прекращения по самым дебильным основаниям.

Например, однажды Андрей Викторович три раза подряд подписал постановления о прекращениях уголовного дела об изнасиловании согласно статьи пять пункт два Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР [98], при этом не оспаривая имевшее место событие. В другой раз заволокитил материал по обвинению известного в районе педофила Леши Соболькова в домогательствах к учащимся местного лицея, получив от «детолюба» три тысячи евро отступных, в третий – придрался к оформлению заявления о краже, мотивировав отказ от подписи санкции отсутствием фотографий украденных вещей и фоторобота подозреваемого.

Видя столь согласованную «работу» прокуратуры и милиции, жители Приморского района практически перестали обращаться в органы за защитой и старались справиться с возникающими проблемами собственными силами. В результате чего резко пошла вверх кривая нанесения телесных повреждений различной степени тяжести.

– Мне пора, – Плодожоров посмотрел на часы. – Завтра встречаемся здесь же в двенадцать.

– Угу, – Опоросов потянулся и встал. – А я сегодня с народом переговорю...

– Иудушка! – искренне обрадовался Кугельман, завидя просунувшуюся в приоткрытую дверь кабинета мордочку потерпевшего фиаско в создании понтов юношу. – Заходи.

Конечно, радость Абрама Мульевича была бы гораздо более полной, если бы к моменту появления своего «младшего партнера» он успел допить кофе, но ничто в жизни не совершенно. Поэтому владелец «Семисвечника», скрепя пейсы, налил раздувшему ноздри посетителю маленькую чашечку. Немного утешило гражданина Кугельмана одно – он смог быстро спрятать сахарницу, пока Иуда топтался в дверях, и на вопрос визави о подслащивании напитка лишь горестно развел руками.

Мол, кончился как песочек, так и кусковой, а в запарке последних дней всё недосуг было его приобрести.

Да и дороговат-таки стал в последнее время сахарок-то...

– Всё ли у тебя готово? – поинтересовался вошедший, поняв, что слабенькую бурду, выдаваемую генеральным директором за кофе, ему придется хлебать несладкой.

– У меня-то готово, – Кугельман сложил на брюшке пухлые ладошки. – Вопрос в тебе и твоих людях...

– Деньги доставлены, – Иуда прищурился. – Да ты об этом и без меня знаешь.

– Знаю, – согласился Абрам Мульевич. – Но хотелось бы получить подтверждение не из одного источника...

– Это Пейсиков, племяш Цили Моисеевны, – объяснил Денис потиравшему подбородок Ортопеду и повернулся к Эдиссону. – Дим, потом нам пару его фоток распечатай. В дополнение к уже имеющимся...

Цветков кивнул и пометил себе что-то в блокноте.

– А сами, блин, непосредственные купцы когда будут? – осведомился нетерпеливый Горыныч.

– Скорее всего, мы их увидим только на самой сделке или незадолго до назначенного срока. Часа за два-три, – пожал плечами Рыбаков. – Пока они не появляются. Все базары с Кугелем ведет этот штрих. Он же передал тридцать штук на предварительные расходы. Из этих бабок Мульевич и собирается платить ментам.

– Я не очень врубаюсь, – признался Садист, – как наш жиденок скроет от мусоров то, что они лимон лавэ обратно забирают. Ведь, ежели скворцы пронюхают о сумме, так они либо ему свою долю с полташки тонн до двухсот пятидесяти-трехсот поднимут, либо вообще деньги прикарманят. Второе – наиболее вероятно...

– Думаю, деньги в кейс положат. Типа «Самсонита», – предположил Денис. – Быстро не вскроешь, а получатель кейса, то бишь – ребе Кугельман, будет совсем рядом ошиваться, чтобы дипломат без промедления забрать.

– Возможно, – задумчиво изрек Ортопед.

– Гуревич и Шимесы спрашивали, когда всё-таки состоится обмен, – Пейсиков перешел к основной теме разговора, ради которого он и прибыл в офис «Семисвечника». – Они здесь уже две недели, волнуются...

– Быстро только палестинцы родятся, – отмахнулся Абрам Мульевич. – Дело слишком серьезное, чтобы совершать неправильные шаги. Как только наш продавец будет готов, он сообщит... В самые ближайшие дни, так и передай Гуревичу.

– Ты позаботился о группе прикрытия?

– Да.

– И кого нанял? – как бы невзначай спросил Иуда.

– А вот это не твое дело, – надулся Кугельман. – Мои люди – это мои люди. Гуревичу и компании они не помешают. Их даже видно не будет...

Пейсиков нервно облизал верхнюю губу.

– Кстати, не вздумайте кого-нибудь еще нанимать, – предупредил генеральный директор. – И сразу подготовьте второй миллион. Я его должен отдать через сутки после того, как товар попадет к Гуревичу.

– Второй миллион уже на месте, как и договаривались, – заявил Иуда. – На вокзале. Бумажку с номером ячейки и кодом я тебе передам. Как только Гуревич отъедет на безопасное расстояние, он мне позвонит...

– Черт, а вокзал какой? – Эдиссон зашелестел страницами блокнота.

– Балтийский или Варшавский, – прогудел Ортопед.

– С чего ты взял? – удивился Рыбаков.

– В одном базаре проскользнуло, что купцы в «Советской» [99] хотят остановиться... Это еще месяц назад было. Бабки они будут под боком держать, так спокойнее. А вокзалов рядом два. Логика, блин...

– Ну, у тебя и память! – восхитился Горыныч.

– Не жалуюсь, – зарделся Грызлов.

– Ага, – Садист потер руки, – а зная их фамилии, мы их и там пропасти сможем.

– Не сможем, – Денис покачал головой. – Во-первых, нет гарантий того, что они под этими фамилиями зарегистрированы, во-вторых – что именно в «Советской» припухают, а, в-третьих, эти Гуревич и Шимесы – не Кугель. Если с такими бабульками сюда заявились, то уж какое-никакое прикрытие от слежки у них есть. Однако мысль Мишеля зело интересна. Ее надо учесть...

Распрощавшись с Пейсиковым и еще раз получив с того обещание, что деньги уже в камере хранения, Абрам Мульевич прошелся по кабинету, проверил сооруженную им систему аудиозаписи и принялся перебирать документы в одном из выложенных на диван ящике стола.

Иудушка же, выйдя от Кугельмана, направился не к двери на улицу, а шмыгнул в маленькую комнатку при кухне, где минут десять о чем-то шептался со своей тетушкой – дородной и усатой Цилей Моисеевной Ступор, исполнявшей в фирме обязанности коммерческого директора.

Результатом разговора племянника и тети, начавшегося с безобидного обсуждения празднования дня рождения двоюродной сестры Цили Моисеевны, намеченного на следующие выходные, рецептов приготовления фаршированной рыбы и кошерного, запеченого с гречневой кашей поросенка, и тех сумм, что прижимистая родня намеревалась выделить на подарок, стало принятое под влиянием всплеска эмоций решение подставить гендиректора «Семисвечника» и самим забрать как передаваемый «лаборанту Фишману» миллион, так и кинуть Абрашу со второй половиной денег. Мадам Ступор потеребила все свои три подбородка, промакнула выступивший на лбу пот, вспомнила о том, как она уже нагрела Кугельмана на семь с половиной тысяч долларов всего за год работы, и согласилась с планом Пейсикова, заключавшимся в привлечении «своих ментов» для изъятия первого миллиона у Абраши и мало чем отличавшимся от намеченных самим Кугельманом действий в отношении продавца ядерного устройства.

Знакомые правоохранители у Цили Моисеевны были.

Из девятнадцатого отделения милиции Выборгского района [100], славные своим идиотизмом ничуть не меньше, чем их коллеги из тридцать пятого отдела.

Пока ждали появления подзадержавшегося Плодожорова, Ортопед включил расположенный между передними креслами маленький телевизор с девятидюймовым жидкокристаллическим дисплеем и настроился на новости по РТР.

Основной темой выпуска была пресс-конференция, данная Генеральным прокурором России на тему завершения расследования по факту гибели в августе двухтысячного года атомного подводного крейсера «Мценск». Картавый ведущий пробормотал нечто невнятное, смущенно хихикнул и передал слово журналисту, присутствовавшему на оглашении результатов двухлетнего следствия.

Корреспондент тоже не стал попусту точить лясы и сразу пустил в прямой эфир доклад генпрокурора.

Экран заполнила свинообразная туша в синем мундире.

– Натуральный, блин, хряк, – прокомментировал Садист.

Эдиссон на всякий случай нажал кнопку записи на подсоединенном к телевизору видеомагнитофоне.

– Завершено расследование обстоятельств этой неожиданной для всех нас катастрофы, – красный как рак генпрокурор, вес которого при росте метр семьдесят давно зашкалил за полтора центнера, разгладил лежавший перед ним большой лист бумаги и зевнул, – а-а-атомного подводного ракетного крейсера «Мценск». Катастрофа произошла в ходе плановых учений девятнадцатого или двадцатого августа двухтысячного года в водах Баренцева моря и унесла жизни ста восемнадцати или ста девятнадцати находившихся на его борту членов экипажа. Может, правда, ста двадцати или ста семнадцати, но это не суть... Количество погибших еще будет уточняться, так как есть разночтения в документах... Известное всем вам уголовное дело, – страдающий лишним весом и острой нехваткой совести надзиратель за соблюдение законов окинул суровым и немного расфокусированным взглядом собравшихся журналистов, – было возбуждено двадцать пятого сентября того же года Главной военной прокуратурой по признакам преступления, предусмотренного частью третьей статьи двести шестьдесят девятой Уголовного Кодекса Российской Федерации. Для неразбирающихся в вопросе поясняю: это нарушение правил безопасности движения и эксплуатации железнодорожного, воздушного, космического, водного, вьючного или гужевого транспорта, повлекшее по неосторожности смерть двух и более граждан, получивших российские паспорта нового образца, или одного и более сотрудника милиции, суда или прокуратуры, или трех и более нелегальных эмигрантов, или семерых и более граждан России с паспортами старого образца. И попрошу отметить оперативность возбуждения дела... Месяца не прошло, как мы его возбудили!

– Да, для тебя это успех, блин, – зло буркнул Садист.

– На первоначальном этапе следствие располагало крайне ограниченной, скудной и противоречивой, я бы даже сказал – нулевой информацией о катастрофе, – продолжил жирный чиновник. – Правда, дела сейчас обстоят не лучше, но об этом я еще скажу... В связи с этим о причинах аварии было выдвинуто девяносто семь рабочих версий. Основными из них являлись следующие: столкновение «Мценска» с иностранным подводным, надводным или воздушным кораблем, поражение «Мценска» торпедой или ракетой с иностранного подводного, надводного или воздушного корабля, диверсия, террористический акт, хулиганство, вандализм, подрыв АПРК на мине времен Великой Отечественной войны, гибель субмарины в результате нештатной ситуации с ее или чужим вооружением, неблагоприятная геофизическая обстановка, шторм, извержение подводного вулкана, нападение неопознанного летающего или плавающего объекта, метеоритная атака и многие, многие другие, – выступающий довольно прищурился, жизнеутверждающе икнул и весело улыбнулся. – Как видно, работа была проведена огромная...

– Но бессмысленная, – подытожил Денис.

– В ходе следствия все выдвинутые рабочие версии были тщательно проверены, особенна те, что касались НЛО и хулиганки. Задержано сто девяносто семь подозреваемых из числа экстремистов, принадлежащих к так называемой «Национал-большевистской партии», часть из них уже сознались в утоплении как «Мценска», так и погибшего лет десять назад «Комсомольца», и ряда российских и иностранных подлодок, включая «Трешер» [101]. Сейчас с арестованными продолжают работать... Еще были собраны исчерпывающие сведения о крейсере и его техническом состоянии, в чем нам сильно помогли коллеги из ЦРУ, о готовности экипажа и крейсера к выходу в море – отдельное спасибо британской разведке, о вооружении подлодки – данные взяты из доклада руководителя германской санитарно-эпидемиологической службы, так что в их точности нет сомнений. О подготовке и ходе учений мы узнали из газет и сравнили эти сведения с докладами штатных стукачей. Они, как ни странно, совпали, что говорит об использовании как нами, так и журналистами одних и тех же источников. Еще мы выяснили все подробности о проведенном после учений банкете, посвященном удачному окончанию маневров, об обстоятельствах катастрофы, ее последствиях и последующей поисково-спасательной операции. – Генпрокурор сверился с лежавшими по левую руку шпаргалками. – Да-да, именно поисково-спасательной, потому что лодку сначала надо было найти. А море – оно большое. Не говоря уже о Тихом океане, озере Байкал и реке Ангара, где «Мценск» на всякий случай тоже искали... Кроме того, при проверке выдвинутых версий была произведена оценка собранных доказательств, включая данные, предоставленные следствию из Великобритании, Норвегии, Финляндии, Колумбии, Буркина-Фасо и Австралии. Особенно ценными были сведения из Буркина-Фасо, куда я сам лично трижды выезжал в командировку и знакомился там с местными достопримечательностями...

В зале возник легкий шум.

– В составе следственной группы четко и слаженно работали двести сорок шесть следователей, собранных по всей стране и специализирующихся, в основном, на квартирных кражах и уличных разбоях, – одышливый бюрократ поднял руку, призывая к тишине. – Всем им приходилось трудиться в условиях, сопряженных с риском для жизни и здоровья, проявляя высокое чувство ответственности, выносливость к некачественному спиртному, морозоустойчивость, профессионализм, а порой даже мужество и героизм. Например, младший советник юстиции Собакевич трижды за один день падал с корпуса субмарины на дно дока, но каждый раз лез обратно. И то, что он был в сосиску пьяный, не умаляет его трудового подвига, как тут некоторые могут подумать!.. Или, вот, следователь Вонюкин... Он обнаружил внутри «Мценска» содержащие драгоценные металлы детали приборов и мужественно приобщил их к делу как вещественные доказательства, а не сдал в скупку знакомым армянам, – лицо генпрокурора приняло удовлетворенное выражение, явственно свидетельствовавшее о том, что он в прошлом лично и неоднократно таскал к барыгам изъятые на месте происшествий ценные вещи.

По рядам журналистов прокатилась волна перешептываний.

– Что за бред он метёт? – удивился Рыбаков. – Буркина-Фасо, драгметаллы, скупка...

– Впервые участники следственной группы произвели осмотр затонувшего подводного крейсера непосредственно после того, как он был поднят, – генпрокурор повысил голос. – Или не поднят... В общем, это мелочи. Поднят – не поднят, смотрели – не смотрели... Может, это вообще макет был... Или есть... Короче, работы проводились в экстремальных условиях. Даже видеоаппаратура и фототехника, использовавшаяся при осмотре, отказывали из-за применения её при температуре воздуха до минус пятидесяти градусов по Цельсию, повышенной влажности и повального пьянства операторов. Всего с октября двухтысячного по март две тысячи второго года с «Мценска» подняты тела и фрагментированные останки ста пятнадцати человек из ста восемнадцати или ста девятнадцати, находившихся на борту подлодки в момент гибели. Правда, может, их было чуток больше или меньше, но об этом я сказал выше и это пока точно неизвестно. Все тела опознаны и переданы родственникам для захоронения, включая трех дохлых американских аквалангистов, которых случайно укокошили глубинной бомбой в процессе плановой бомбардировки акватории. Тела примерно троих или четверых из погибших обнаружить не удалось. Видимо, их или не заметили, или они таинственно исчезли...

– Как это так? – крикнул кто-то из зала.

– На этот вопрос я отвечу потом, – отмахнулся чинуша и уставился в лежавшее перед ним заключение. – В ходе расследования дела проведено свыше... ого!.. ста тысяч следственных действий, допрошено... ничего себе!.. более полумиллиона свидетелей, осмотрено более тысячи объектов, документов, фрагментов вооружения и конструкций субмарины, и множество достопримечательностей в Буркина-Фасо и Таиланде, где я тоже побывал в командировке... За содействие, оказанное в ходе следствия, Генеральная прокуратура благодарна специалистам флота, сотрудникам научных и экспертных учреждений, руководителям и служащим государственных органов управления, производителям вин и ликеров, оперативно откликнувшихся на призыв помочь членам следственной бригады, и особенно – руководству туристической фирмы «Фламинго», организовавшей мои выезды за границу.

Камера на секунду повернулась и на экране возникло ошарашенное лицо заместителя главы президентской администрации, также сидящего в президиуме. Справа от кремлевского бюрократа возвышался телохранитель, что-то быстро говоривший в прикрепленный на лацкане пиджака микрофончик.

– Несмотря на все трудности и особую сложность данного уголовного дела, – с новой силой заблеял генпрокурор, – следственная группа выполнила свою задачу типа в полном объеме, всесторонне, полно и объективно установив все обстоятельства произошедшей трагедии. В ходе следствия установлено, что катастрофа произошла девятнадцатого или двадцатого августа двухтысячного года в одиннадцать часов двадцать восемь минут или немного позже где-то в Баренцевом море вследствие взрыва торпеды внутри торпедного аппарата номер... – чиновник посмотрел листок бумаги на просвет. – Тут неразборчиво... а, в общем, это и неважно, главное – что внутри... и дальнейшего развития взрывного процесса в боевых зарядных отделениях торпед, находившихся в первом или, в крайнем случае – во втором, отсеке подводного крейсера. Но не в третьем и уж никак не в четвертом... Эти обстоятельства были окончательно установлены экспертами после подъема фрагментов носового отсека летом этого года. Принадлежность фрагментов пока устанавливается. Может, они и не от «Мценска». Но это всё фигня... Подъем фрагментов был прекращен только после того, как эксперты сочли достаточными объемы предоставленных им для исследования данных и спиртосодержащих жидкостей. Вот.

Из-за портьеры за спиной выступавшего выглянул бритоголовый верзила с характерной внешностью медбрата из психиатрической клиники.

– В результате взрыва торпед в прочном корпусе образовались отверстия размером с двух и пятирублевые монеты, на общую сумму в сто восемьдесят восемь рублей, через которые в первый отсек лодки начала поступать морская вода, затопившая практически полностью первый отсек лодки. Явившаяся результатом взрыва ударная волна, а также летящие фрагменты хвостовой части разрушенной торпеды и торпедного аппарата инициировали взрывной процесс бризантного вещества боевого зарядного отделения ряда торпед, которые были расположены на стеллажах внутри первого отсека, – генпрокурор громко высморкался. – Получив такие, я не побоюсь этого слова – катастрофические повреждения, корабль затонул в Баренцевом море в ста с чем-то милях от входа в Кольский залив на глубине метров в сто... Или двести... Короче, следствие пришло к выводу, что лица, участвовавшие в проектировании, изготовлении, хранении, приготовлении и эксплуатации торпеды, не предвидели возможности ее взрыва и гибели экипажа вместе с кораблем, и по обстоятельствам дела такой возможности предвидеть не могли. Поэтому принято решение о прекращении уголовного дела за отсутствием состава преступления... Конечно, в ходе следствия выявлены нарушения в организации, проведении учений и поисково-спасательной операции, допущенные должностными лицами органов военного управления ВМФ России. Куда ж без этого? И все вы знаете, что эти лица наказаны. Но не сильно. Потому, что они о-о-очень высокопоставленные лица! – глава Генпрокуратуры показал пальцем куда-то вверх. – И у них такие же высокопоставленные друзья. Так что финита, господа. Следствие закончено, дело закрыто! С чем я вас всех и поздравляю... – из-за портьеры высунулись две волосатые руки и схватили чиновника за ворот форменного мундира и вместе со стулом опрокинули на спину. – Эй, куда вы меня тащите?! Я Генеральный прокурор! Да я!.. Да мне!.. Ой, щекотно!..

– Пресс-конференция окончена! – истерично завопил заместитель главы президентской администрации, прыгнувший сверху виновника торжества и помогавший дюжему медбрату спеленать трепыхавшегося чинушу. – Всем очистить помещение! Это всё недоразумение! Это двойник! Настоящий генпрокурор похищен чеченскими боевиками!..

По экрану телевизора прошла рябь и появилась заставка «Приносим извинения за технические неисправности».

– Что это было? – недоуменно спросил Горыныч.

– По-моему, – Рыбаков задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, – этому жирному придурку кто-то подсунул таблеточку, подавляющую в мозгу центр вранья. Или сдобрили его утренние пончики порошком ЛСД. Другого объяснения у меня нет...

Плодожоров объявился в офисе у Кугельмана только к половине одиннадцатого.

Несмотря на то, что от кафе «Марко Поло» до «Семисвечника» ему нужно было пройти всего полтора километра, Захар Сосунович потратил на преодоление этого расстояния почти сорок минут. И всё потому, что решил заставить Абрашу понервничать да подергаться.

Передача аванса состоялась почти без происшествий, если не считать того, что в кульминационный момент пересчета Плодожоровым денег катушечный магнитофон в столе Кугельмана начал жевать пленку, заскрипел и с треском выключился. Гендиректор «Семисвечника» объяснил обеспокоенному неожиданным шумом Захару раздавшиеся звуки неисправной канализацией в туалете за стеной и тот вернулся к пачкам изрядно замусоленных двадцатидолларовых банкнот, среди которых попадались однодолларовые, вложенные для объема. Кугельман не мог не скрысятничать и надул оэрбэшника, всучив последнему не двадцать пять тысяч, как договаривались, а всего четырнадцать с половиной. Но Захар Сосунович был так поглощен радужными мыслями о том, как потратит полученные деньги, что ничего не заметил.

Обнаружил он подставу только к вечеру, когда разодрал заклееные крест-накрест пачки у себя дома и вывалил бумажки на диван.

Ярости Плодожорова не было предела.

Пометавшись по кабинету, майор взял себя в руки и принялся думать, как отомстить наглому иудею...

– Ха! Так это он и есть! Плодожоров-то! – радостно заявил Садист, тыкая пальцем в экран ноутбука.

– Разумеется, – Денис бросил на Левашова удивленный взгляд. – Мы еще вчера это узнали. При тебе ж базар был.

Олег почесал в затылке и потупился:

– Блин, упустил...

– Ничего страшного, – Рыбаков пожал плечами. – Фамилии мусоров нам не сильно-то и интересны. Гораздо важнее – их количество и настрой.

– Ну, настрой у них один, – проворчал Ортопед. – Денег на халяву срубить да нажраться... Кстати, пошел я. Мне сегодня еще скутера на место отвозить.

– Заказал уже? – поинтересовался Горыныч.

– Угу. Испанские. Движок – сто пятьдесят кубов. «Дерби Бульваром» [102] кличут.

– Сто пятьдесят кубов – не мало? – забеспокоился Колесников.

– Выше крыши хватит, – развел руками Грызлов. – Нам всего-то надо метров пятьсот проехать.

– Девятьсот семьдесят, – поправил педантичный Денис.

– Ну, девятьсот семьдесят, – согласился Ортопед.

– И сколько ценник? – спросил хозяйственный Эдиссон.

– Три пятьсот штучка.

– Недорого, – Цветков вписал стоимость четырех скутеров в таблицу расходов. – Итого мы пока потратили сорок семь тонн. Это без учета мин Мизинчика.

– Мины не считаем, – улыбнулся Рыбаков. – Как и НДС...