Пролог

Когда юноша опустился на колени, на душе его стало чуть спокойнее. Каменный пол, холодный, шероховатый, зато твердый, казался юноше единственным, что существовало здесь реально. Висевший в воздухе туман имел горьковатый запах горящих листьев и жег глаза. Возможно, это был ладан, но совсем другой, не такой приятный, как в церкви. Вокруг по стенам скользили тени бесформенных, расплывчатых фигур. Подсвечники были расставлены на полу далеко друг от друга, так что шипящее, подрагивающее пламя свечей не столько освещало, сколько сбивало с толку. Слева, неподалеку от юноши, на полу поблескивали брызги чего-то черного. Однако он знал — при дневном свете черное сделалось бы жутковато красным. Острый металлический запах перебивал даже едкий ладан. Юноша напряженно сглотнул, пытаясь подавить подступающую тошноту.

Все происходило не так, как он ожидал. И отчасти юноша был этому даже рад, потому что он бы, возможно, не выдержал испытаний, если бы знал о них заранее. Из тени за ним наблюдали множество глаз, и он приходил в ужас при мысли, что его сочтут слабым и ни на что не годным. Он даже представить не мог, что будет потом. Нет, надо держаться, изо всех сил, несмотря на тревогу и смятение. И юноша смотрел прямо перед собой, сцепив потные руки за голой спиной.

Наконец тени перестали двигаться и в зале опять стало тихо, так что можно было слышать слабое щебетание птиц, доносящееся из высоких окон, закрытых тяжелыми черными шторами. Там, снаружи, должно быть, занимался рассвет.

Слева послышался неясный шум. Юноша метнул туда взгляд и похолодел. К нему направлялся человек в плаще, сшитом из множества наложенных друг на друга шелковых кружков. При свете свечей плащ блестел и переливался различными оттенками синего и розового. Он выглядел то темно-синим, то сапфировым, то розовым, то фиолетовым. Местами ткань была прострочена серебряными нитями. Казалось, плащ покрыт рыбьей чешуей. Юноша знал: этот человек главный, потому что он руководил церемонией, но его лицо скрывал капюшон, сшитый из той же ткани, что и плащ. Края капюшона свисали почти до груди. Удивительно, как он не сбивался с пути.

— Ты поступил мудро, избрав этот путь. — Голос у человека в блестящем плаще звучал густо и слегка приглушенно. Ты стойко держался, не поддавшись искушениям и страху. Теперь тебе предстоит последнее испытание, самое серьезное. Но ты его выдержишь, если будешь повиноваться мне. — Человек на секунду замолк. — Отвечай, ты будешь повиноваться мне отныне и впредь?

— Буду, — выдохнул юноша.

— Тогда докажи! — рявкнул человек в блестящем плаще, сбрасывая капюшон.

Юноша в ужасе отшатнулся. На него, скалясь, смотрел человеческий череп. В изменчивом свете свечей кости казались призрачно желтыми и массивными, а пустые глазницы зияли дьявольской чернотой.

Юноша, конечно, знал, что это просто маска, он даже успел мельком разглядеть в глазницах черепа темные человеческие глаза, но это ничего не меняло. Ужас по-прежнему сковывал тело. Готовое вырваться из груди сердце бешено колотилось. А человек тем временем выхватил из складок похожего на рыбью чешую плаща небольшой золотой крест.

— Плюнь сюда.

— Что?

— Докажи, что он над тобой не властен. Докажи, что ты предан лишь мне одному, как и все присутствующие здесь братья.

Юноша метнул тревожный взгляд на фигуры, теперь выдвинувшиеся из тени. Их лица тоже закрывали маски. Белая оленья голова на кроваво-красном фоне.

— Плюнь! — снова прозвучал приказ.

Чувствуя на себе пристальные взгляды людей в оленьих масках, юноша наклонился над протянутым крестом, с трудом собрал в пересохшем рту слюну, закрыл глаза и плюнул.