Реквием по Иуде

Ватикан, полдень того же дня

Яркое римское солнце щедро одаривало теплом многоязычную толпу, заполнившую площадь святого Петра и ведущую к ней Виа делла Кончиляционе. Сегодня, как и всегда, сотни тысяч людей устремлялись в эту туристическую Мекку, дабы прикоснуться к затертой миллиардами рук правой ступне бронзового Петра или воочию узреть хранимые здесь шедевры человеческого духа. Туристы здесь повсюду; начиная с очередей вдоль границ папства и заканчивая очередью за вычурными ватиканскими марками на почте, что правее выхода из собора Святого Петра. Не ошибемся, если скажем, что единственным открытым укромным местом во всем Ватикане являются, быть может, только его сады. Именно здесь, по одной из садовых аллей, прохаживались рядом двое людей, облаченных в длиннополые рясы, один — очень пожилой, второй — чуть помоложе.

— Дело безотлагательной важности вынудило меня искать встречи с вами, монсеньор, — взяв спутника под руку, сказал тот, кто помоложе. — Я также прошу простить меня за эту конспирацию и за то, что вы были вынуждены побеспокоиться и спуститься в сады, но, боюсь, это единственное место, где мы можем не остерегаться чьих-то чутких ушей или нескромных глаз. Но даже здесь я попрошу вас время от времени улыбаться, дабы у тех, кто нас все же увидит, не было повода предположить, что мы обсуждаем серьезную тему.

Второй еле заметно кивнул.

— Мне стало известно, — продолжил тот, кто помоложе, — что если мы выберем понтификом известного вам германца, то он предпримет определенные действия, чтобы улучшить репутацию Искариота.

Услышав это, пожилой священник остановился как вкопанный и ошеломленно посмотрел на своего спутника. Однако, заметив у того в глазах укоризну и вспомнив его слова о конспирации, вымученно улыбнулся.

— Зачем же это надо делать? — спросил он растерянным голосом.

— Якобы затем, чтобы, пересмотрев отношение к Иуде, решить проблему видимого отсутствия сострадания Господа по отношению к одному из своих ближайших учеников, — ответил ему спутник, мягко, но настойчиво увлекая его в дальнейший променад по аллее.

— Но… Но это же абсурдно, — запинаясь от волнения, проговорил пожилой священник.

— Согласен, — со вздохом ответил ему спутник. — Я и сам не склонен полагать, что это может служить упрощению некоторых наших доктринальных проблем.

— Тогда что же является целью этой реабилитации? — спросил его собеседник.

— Снижение напряжения между нами и иудеями, — ответил тот, кто помоложе. — Он полагает, что стереотипное отношение к Иуде как к еврею, с легкостью предавшего учителя за небольшую мзду, привело к возникновению устойчивого антисемитизма в среде католиков. А он как и большинство его земляков, страдает комплексом вины за то зло, что творила Германия во время войны. А тут еще не совсем безупречная юность…

Воцарилось молчание.

— И как, по-вашему, став понтификом, он сможет это сделать? — нарушил его через некоторое время тот, кто постарше.

— Скорее всего он обратит внимание паствы на то, что без предательства Иуды не произошло бы ни казни Иисуса, ни Его воскресения. Следовательно, Иуда и Его преступление — это часть Божественного плана, направленного на спасение человечества через смерть и воскресение Сына Божьего. А тут еще, как по заказу, найденный апокриф от Иуды… Я начинаю задумываться о том, насколько случайно этот текст выплыл на свет сразу после смерти Папы.

Думавший в это время о своем, тот, кто постарше, вновь остановился и сказал:

— Его идейные сторонники руководствуются в первую очередь его имиджем консерватора. Ожидается, что, став понтификом, он возьмет передышку после того обилия реформ, которые претерпела наша церковь за годы папства Иоанна Павла II. Так что же заставляет его задуматься о том, чего не было в мыслях даже такого реформатора, как его предшественник?

— Я же сказал вам: немец, кающийся немец борется в нем с рыцарем веры. Он, как и многие из них, замучен комплексом вины за Холокост, и хочет хоть как-то искупить ее, — вздохнув, ответил ему спутник.

— Что вы намерены предпринять?

— Пока не знаю, — был ответ, но тут раздался телефонный звонок. Приложив трубку к уху, тот, кто помоложе, изменился в лице.

— Вы уверены в достоверности этой информации? — спросил он через некоторое время своего телефонного собеседника и, покачав головой, захлопнул трубку.

После минутной задумчивости он вновь подхватил под руку своего спутника и увлек его по аллее. Некоторое время они шли молча. Наконец, тот, кому был адресован недавний звонок, обратился к пожилому собеседнику с вопросом:

— Вы, монсеньор, спрашивали, что же я собираюсь предпринять? Так вот, еще минуту тому назад я и не знал, что ответить, а теперь — знаю! Мне сейчас сообщили, заметьте, из весьма и весьма надежного источника, что вчера к нам в мир вернулся тот, о ком мы говорили.

— Я вас не очень хорошо понимаю, — произнес тот, кто постарше. — О ком вы?

— Об Иуде! Иуда Искариот собственной персоной явил себя в Армении, дабы судиться с человечеством по поводу защиты своей чести и достоинства, — с некой театральностью в голосе пояснил тот, кто помоложе.

На его спутника нельзя было смотреть без сожаления. Он очень старался сохранять самообладание, но это ему не удавалось.

— Как же это может быть? — растерянно спросил он.

— Не требуйте от меня невозможного. Я не могу ничего объяснить ни вам, ни себе, — ответил его спутник, — но это не самое важное сейчас. А сейчас самое важное то, что если это так, а я, при всей необычности этого, склонен доверять своему источнику, то, возможно, это будет нам только на руку.

— Объясните мне хотя бы что-нибудь, — взмолился тот, кто постарше.

— Извольте. Я полагаю, что если без самого Иуды можно было бы рассчитывать на смягчение его образа в глазах верующих, то с его приходом это сделать будет невозможно. Ибо одно дело — персонаж Священной истории, которую многие стали считать не более чем красивой легендой, но совсем другое — реальный участник судебного процесса. Пытаясь оправдаться, Иуда доказывает, что он на самом деле существовал! Следовательно, реальна и сама Священная история, а значит, реален и Тот, кого он предал. Предателя из легенды, возможно, еще простили бы. Предателя же реального Христа не простят никогда!