Ремарк и миражи

Глава третья Бар «Милонга»

– Может, репортёру – я позвоню? – достав из дамской сумочки нежно-сиреневый мобильный телефон, предложила Инэс. – Во-первых, мы не знаем, владеет ли он английским языком. А если и владеет, то в каком, собственно, объёме? Во-вторых, я – по твоим же собственным словам – являюсь барышней очень общительной, весьма коммуникабельной и, вообще, вызывающей доверие…. Так как, Робби?

– Звони, не вопрос.

– Тогда, любимый, диктуй номер…. Ага, готово. Нажимаю на «зелёную трубочку»…

Через несколько секунд Инни принялась с кем-то активно и живо общаться на испанском языке.

Вскоре разговор завершился, и она, предварительно отправив мобильник обратно в сумочку, объявила:

– Требуемые договорённости достигнуты. Наша встреча с Морисом Мюллером состоится в семнадцать тридцать, в баре «Милонга».

– А сейчас – сколько времени? – спросил Роберт.

– Четырнадцать пятнадцать.

– Хм. Нам дойти до этого бара – минут десять. Даже если брести медленным шагом, то пятнадцать-шестнадцать. Ладно, попробуем убить время посредством чтения местных газет…

Купив в ближайшем газетном киоске утренний номер «Clarin», они отыскали тихий уютный сквер и устроились на очередной тёмно-синей скамье, которых в Буэнос-Айресе, судя по всему, было даже больше, чем разномастных кафешек и ресторанчиков.

– Нашла, – наспех пролистав газету, сообщила Инэс. – Статья на второй странице, только маленькая. Больше напоминает краткую заметку-сообщение. Называется – «Убийство очередного заслуженного ветерана спецслужб».

– Так зачитывай. То есть, переводи.

– Сейчас, подожди пару-тройку секунд…. Итак. «Вчера, через пятнадцать минут после начала рабочего дня, в нашу редакцию позвонили. Приглушённый нейтральный голос, который мог принадлежать как мужчине, так и женщине, попросил позвать к телефону вашего покорного слугу. Я взял телефонную трубку. Глухой безликий голос предложил выслушать его, не перебивая и не задавая каких-либо вопросов. Мною, естественно, такое обещание было дано…. После этого неизвестный (или же неизвестная?), сообщил следующее. Мол, несколько часов тому назад в своей квартире, расположенной по адресу – «Пласа Италия, дом 8, квартира 6», был застрелен господин Ганс Моргенштерн, легендарный ветеран аргентинских спецслужб. Причина убийства – месть за профессиональную деятельность покойного в 1956-1958-ом годах. На прощанье звонивший (звонившая?), провозгласил: – «Хайль Гитлер!» и повесил трубку…. Как видите, уважаемые читатели и читательницы, сбываются мои самые мрачные прошлогодние пророчества. Очередной герой документального романа «Неизвестный Эскадрон», вышедшего из-под бойкого пера модного писателя Дитера Кастильо, убит. Полная откровенность, она – зачастую – бывает очень опасной. Ещё не все Тени Прошлого канули в Лету. Далеко – не все…. Но куда же смотрят нынешние Руководители аргентинских рыцарей плаща и кинжала? Куда, я вас спрашиваю? И это притом, что, по мнению многих серьёзных профильных экспертов-аналитиков, «Эскадрон смерти» не был, всё-таки, распущен в 2001-ом году, а продолжает, наоборот, активно действовать и эффективно функционировать.… Почему подавляющее большинство ветеранов «Эскадрона» находятся под неусыпным надзором и надёжной охраной, а бывшие члены специальной группы «АнтиФа» оказались практически беззащитными – перед неизвестными злодеями? Почему? Кто мне ответит на этот вопрос? Молчание – было ему ответом…. Жаль. Искренне жаль. Двойные стандарты – страшная и коварная штука, являющаяся верным предвестником скорых политических баталий и потрясений. Бедная моя Родина! Несчастная Аргентина! Когда же в ней, вопреки всему и вся, воцарят справедливость, покой и всеобщее равенство перед Законом? Будем терпеливо ждать. Будем. Всё равно, ничего другого нам, милые мои сограждане, не остаётся…». Подпись: – «Всегда искренне ваш – Морис Мюллер…». Вот, такая статейка…. Как тебе, милый? На мой взгляд, излишне пафосно и с откровенным перебором. Согласен?

– Пафоса, безусловно, хватает, – подтвердил Роберт. – Вполне возможно, что уважаемая газета «Clarin» нынче вовсю сотрудничает с «левыми» оппозиционными силами Аргентины. В финансовом плане сотрудничает, я имею в виду…. Вместе с тем, в этой короткой заметке содержится и однозначно-полезная для нас информация. Во-первых, теперь уже окончательно стало ясно, что мой дед, действительно, служил в аргентинском «Эскадроне смерти». То есть, в одном из его структурных подразделений, именуемом – «АнтиФа». Причём, начиная с 1956-го года…. Во-вторых, выяснилось, что про это самое «АнтиФа» – года полтора тому назад – был написан некий документальный роман, где в качестве одного из героев фигурировал Ганс Моргенштерн. В-третьих, можно смело предположить, что книга «Неизвестный Эскадрон» не осталась – среди аргентинских читателей – незамеченной, раз про неё репортёр Мюллер писал в «Clarin» ещё в прошлом году. И не просто писал, а даже предостерегал, мол: – «Больно уж ветераны «АнтиФа» разоткровенничались. Как бы беды, тьфу-тьфу-тьфу, конечно, не приключилось. Тени Прошлого, они, отнюдь, не дремлют…». Ладно, и то, как говорится, хлеб. То бишь, полноценные материалы для дальнейших следственных и аналитических размышлений…. Сколько там времени?

– Четырнадцать часов сорок пять минут.

– Убили, называется, время…. Кстати, любовь моя хрустальная. По идее, мы с тобой сейчас должны скорбеть и печалиться, мол, умер близкий родственник. Всё это так. Действительно, умер. Действительно, близкий. То есть, убит…. Только, давай, сперва поймаем подлого убийцу, а уже после этого и запечалимся. Так для дела, как показывает практика, будет гораздо лучше и продуктивней. Поэтому ведём себя – будто бы занимаемся обычным расследованием. То есть, расследуем убийство совершенно постороннего для нас человека. Иначе, поверь, никакого толка и прока не будет…. Договорились?

– Тебе, Робби, видней…

Выбросив смятую газету в тёмно-серую бетонную урну, они покинули гостеприимную тёмно-синюю скамью, и, крепко сцепившись ладонями-пальцами, неторопливо зашагали по улочкам и переулкам Буэнос-Айреса. Просто так шагали, не соблюдая какого-либо генерального направления, и без каких-либо конкретных целей.

– Мы же останемся здесь на всё ранее-запланированное время? – спросила Инни. – То есть, на две с половиной недели?

– А что? – тут же нахмурился Роберт. – У тебя есть какие-то другие предложения?

– Милый, ты меня совсем не так понял. Я же просто уточняюсь – с конкретной диспозицией. Ладно, сформулирую свой вопрос по-другому…. Мы же в ближайшие восемнадцать суток (как минимум), будем заниматься расследованием убийства твоего дедушки?

– Будем…. А что?

– А то, что в этом случае нам надо срочно подумать над сменой своих внешних обликов. Понимаешь?

– Ничего не понимаю. Зачем – менять облики?

– Как же иначе? – удивилась (почти искренне), Инэс. – В процессе следственных действий нам, безусловно, придётся встречаться и разговаривать с целой кучей здешнего народа. А общеизвестно, что люди гораздо охотней и раскованней общаются со «своими». То есть, с такими же, как и они сами…. На кого, родное сердечко, мы сейчас похожи?

– На кого?

– Конечно же, на классических австралийских туристов. А должны – по идее и для пользы общего дела – смотреться самыми обыкновенными и неприметными «портеньо». Ну, так – сами себя – называют коренные жители Буэнос-Айреса…. Опять не въезжаешь в тему? Это же, «маньячный» инспектор, так элементарно. Одеваются аргентинцы и аргентинки совсем не так, как австралийцы и австралийки. Модные тенденции в этих странах, чтобы ты знал, разные. Гардеробы нам, просто-напросто, надо слегка обновить. Понимаешь? Гар-де-ро-бы…. А вон, как раз, и милая улочка, на которой расположена целая россыпь различных «шмоточных» магазинчиков и бутиков…. Пошли, взглянем?

– Ты это серьёзно? – недоверчиво склонил голову на бок Роберт. – Ну, про маскировку под здешних «портеньо»? Или же просто нашла достойный повод – разжиться модными южноамериканскими обновками?

– Очень надо, – обиженно надулась Инни. – За кого ты меня принимаешь, жлоб белобрысый? Ладно, пройдём мимо. Пройдём. Бог с ним. Не очень-то, кстати, и хотелось…

– Да сворачиваем, конечно, сворачиваем. Я же пошутил. Истратим на местные шмотки – без всяких вопросов – часть нашего семейного бюджета. Да и с необходимостью смены обликов, родная, ты полностью и однозначно права. Будем, действительно, притворяться «своими»…. А исходя из чего, мы будем обновлять наши гардеробы?

– Исходя из увиденного на этих славных и симпатичных улочках. У меня, слава Богу, отличная зрительная память…

На долю Роберта досталось: чёрные зауженные джинсы, пара чёрных же балахонистых рубах, бежевые бархатистые и ужасно-остроносые туфли, пижонский курортный костюм тёмно-салатного цвета, пару белоснежных рубах (одна со «стоячим» воротничком, вторая, и вовсе, без воротничка), несколько ярких шейных платков, а также две мягкие шляпы со средними по размеру полями – угольно-чёрная и тёмно-салатная.

– Можно – по очереди – «разыгрывать» сразу два типично-аргентинских образа, – многозначительно и довольно улыбаясь, вещала Инэс. – Первый, это такой упёртый политически-озабоченный фанат с ярко-выраженной «правой» направленностью. Второй, это самовлюблённый столичный мачо-сердцеед, только стильной тросточки не хватает…

Себе же она приобрела: коротенькое пёстрое платья без рукавов, длинный летний жакет, тёмно-синюю юбку до колен, белоснежную блузку, украшенную пышными кружевами, и две элегантные дамские шляпки.

– И что нам теперь делать? – запечалился Роберт. – Тащить всё это с собой в «Милонгу»?

– Ничего и никуда тащить не надо, – заверила супруга. – Сами всё завтра привезут. Никуда не денутся. Сейчас я обо всём договорюсь. Например, вон с тем представительным менеджером…

Вернувшись, она сообщила:

– Проблема с доставкой снята. Причём, полностью…. Но ты, любимый, не расслабляйся раньше времени. Нам ещё надо зайти в соседний магазин, где продаётся броская бижутерия и местная яркая косметика. Все девушки и молодые женщины Буэнос-Айреса, как я заметила, делятся сугубо на две категории: либо скучно-бледные скромницы-пуританки, либо пёстро-стильные ветреницы…

Торгово-закупочная кампания была успешно завершена в шестнадцать десять.

– Кстати, а не пойти ли нам – прямо сейчас – в «Милонгу»? – предложила Инни. – Кушать очень-очень хочется. Пообедаем, а там и столичный репортёр подойдёт-подтянется…. Как считаешь?

– Согласен. Голод, как известно, не тётка…. Кстати, а почему сеньор Мюллер назначил нам встречу именно в «Милонге»? Не находишь это странным?

– Мы же договорились, что обсудим все накопившиеся странности и неувязки вечером. Не так ли? А договорённости, как известно, всегда следует неукоснительно соблюдать…

В «Милонге» было чуть душновато, но, вместе с тем, и очень уютно. Посетителей насчитывалось совсем немного. Порядка шестидесяти-семидесяти процентов посадочных мест – от их общего количества – было не занято. Седой сутулый тапёр лениво перебирал – длинными смуглыми пальцами – чёрно-белые клавиши старенького рояля, установленного на отдельном полукруглом подиуме.

А само обустройство бара, включая его общий дизайн и массивную мебель, мало чем отличалось от классических интерьеров среднестатистического ирландского паба. Ничего интересного и необычного, короче говоря.

На отдельном столике, стоящем почти у самого входа, располагался – на специальной подставке – фотопортрет пожилого мужчины: высокий морщинистый лоб, выпуклые надбровные дуги, задумчиво-мечтательные глаза, прямой породистый нос, узкие длинные губы, изломанные в печальной улыбке итальянского арлекина Пьеро, волевой подбородок.

Рядом с фотопортретом, на столешнице, лежала россыпь ярко-алых гвоздик. Именно – россыпь: цветы были разложены намеренно небрежно, без какого-либо стройного порядка.

– Эх, дедуля-дедуля, так и не успели мы с тобой потолковать по Душам, – остановившись возле столика с фотопортретом, негромко пробормотал Роберт. – Жаль.

– Конечно, жаль, – полушёпотом подтвердила Инэс. – Очень-очень-очень. До слёз…. Зато я теперь знаю, Робби, каким ты будешь в старости.

– И каким же?

– Очень интересным, симпатичным и импозантным стариканом. Ну, и мне, понятное дело, придётся соответствовать…. Милый, мы же договаривались, что грустить и печалиться об усопшем – будем чуть позже? После поимки подлого убийцы?

– Или же убийц, – машинально уточнил Роберт. – И совсем необязательно, что мы их поймаем. Возможно, просто уничтожим…. А вообще, да. Договаривались.

– Тогда пошли занимать столик…

К ним подошёл высокий седой метрдотель в чёрном мятом фраке и, отвесив вежливый полупоклон, что-то предупредительно забормотал по-испански.

– Сеньор, говорите, пожалуйста, на английском языке, – мягко улыбнувшись, попросила Инни. – Мой муж, к сожалению, не владеет испанским. Нехорошо, согласитесь, когда двое беседуют о чём-то, а третий их не понимает.

«Повезло тебе, братец, с женой», – одобрительно хмыкнув, прокомментировал рассудительный внутренний голос. – «Очень воспитанная, утончённая и тактичная девица. Не говоря уже о целом ворохе других – бесспорных и интимных – достоинств…».

– Конечно, конечно, – переходя на английский, отвесил очередной вежливый полупоклон метрдотель. – Вы, прекрасная сеньора, безусловно, правы…. Рад приветствовать вас, мистер Моргенштерн, в нашем скромном заведении. Это – большая честь.… А ещё примите мои самые искренние и глубокие соболезнования – по поводу безвременной кончины вашего…э-э-э, вашего близкого родственника.

– Спасибо, – поблагодарил Роберт. – Я – родной внук Ганса Моргенштерна.

– Вдвойне польщён вашим визитом. А также и присутствием здесь вашей очаровательной спутницы.

– Инэс Ремарк, – представилась Инни.

– Ремарк?

– Да, именно так. Инэс Ремарк…. А почему, уважаемый сеньор, в вашем голосе обозначились нотки удивления?

– Видите ли, сеньора. Просто у покойного дона Ганса было точно такое же дружеское прозвище – «Ремарк»…. Извините, дамы и господа, что отвлекаю пустыми и бездарными разговорами. Вы же, наверное, проголодались?

– Ничего, мы потерпим, – заверил Роберт. – А скажите-ка, достопочтимый сэр, как вы узнали, что я являюсь близким родственником покойного Ганса Моргенштерна?

– Только не надо, ради Бога, именовать меня – «достопочтимым сэром», – засмущавшись, попросил метрдотель. – Постоянные посетители узнают – обязательно засмеют…. Как узнал? Конечно же, определил по характерной и приметной внешности. Я, собственно, работаю здесь, в «Милонге», с шестнадцатилетнего возраста. Начинал обычным уборщиком, потом перешёл в официанты…. Так вот. Уже тогда дон Ганс был здешним завсегдатаем. Вы с ним, мистер Моргенштерн, очень похожи. Очень…. Вон там, кстати, – указал рукой в сторону дальнего окна, – и располагается столик вашего деда. Он только за ним трапезничал…. Если этот столик – на момент его прихода – был уже занят? Тогда дон Ганс – неизменно – устраивался за барной стойкой. Только так. И никак иначе…. Прошу вас, уважаемые, проходите. Проходите…. Занимайте ваш «фамильный» столик. Рассаживайтесь. Знакомьтесь с меню.

– Рискну, всё же, сделать заказ без меню, – решил Роберт. – Будете записывать?

– Запомню. Диктуйте.

– Двухлитровый кувшин разливного пива. Далее…

– Извините, но пиво – какой марки?

– Обидеть хотите?

– Простите, ещё раз.

– Итак, двухлитровый кувшин «Кильмес-Кристаль». Далее – закуски. Два тапаса[4]. Малое сырное ассорти. Два кусочка фаины[5]. Ну, и тортильи[6] с хамоном[7]…. А минут через сорок-пятьдесят подайте две стандартные порции асадо[8] – «а-ля гаучо».

– А что с десертами и ликёрами?

– Замените их на ещё один двухлитровый кувшин пива. И добавьте к нему…м-м-м, блюдечко со всякими и разными орешками.

– Весьма достойный заказ, мистер Моргенштерн. Весьма…

Метрдотель ушёл.

– Милый, ты же говорил, что никогда – до этой нашего вояжа – не бывал в Аргентине? – недоверчиво прищурилась Инэс.

– В первый раз посещаю эту замечательную страну, – подтвердил Роберт. – Честное и благородное слово.

– Почему же ты так хорошо разбираешься в аргентинской кухне? Заказ сделал – на раз…. Или же почерпнул все эти знания из Интернета?

– Если ты подзабыла – напоминаю. Мой отец, Отто Моргенштерн, прожил в этой стране – до своего судьбоносного отъезда в Австрию – двадцать два полновесных года. И он – до сих пор – без ума от Аргентины…. Скучает, конечно же. Очень сильно скучает. И в периоды, когда его посещает приставучая ностальгия, отрывается на кухне. То бишь, готовит всё-всё-всё аргентинское. Так что, в местной кухне я, действительно, неплохо разбираюсь. Дока, одним словом. Ничего хитрого…

– Тогда возникают два совершенно-закономерных вопроса, – неуверенно и чуть напряжённо улыбнулась Инни.

– Я даже догадываюсь – какие.

– И, всё же?

– Задавай, конечно. Только оба сразу.

– Хорошо. Вопрос первый. Почему твой отец – после своего отъезда из Аргентины – так ни разу потом не посетил Родину и родителей? Ну, хотя бы с кратким визитом? Второй вопрос. Почему Отто Моргенштерн не приохотил тебя к испанскому языку, что, согласись, было бы логично?

– Ты же и сама, любимая, знаешь ответы на эти вопросы. Вернее, ответ, – вздохнул Роберт. – В обоих этих случаях – бесспорно – проявилась железная воля моей матушки. Да, посещать Аргентину – это она отцу запретила. Причём, строго-настрого, категорически и навсегда…. Почему? Наверное, боялась (да и до сих пор, скорее всего, боится), что он, глотнув здешнего вольного воздуха, больше не вернётся в Австрию. То бишь, выражаясь напрямик, вырвется – из «супружеской клетки» – на свободу…. Да, это матушка была категорически против того, чтобы я занимался испанским языком. Мол: – «Вполне достаточно немецкого и английского. Так как во всех по-настоящему цивилизованных странах общаются именно на этих благородных языках…». И в этом моменте, естественно, она настояла на своём. Впрочем, как всегда и во всём.

– А как же…, – на глазах Инэс даже навернулись крохотные слезинки. – А как же…

– Как же ты?

– Ага. Ик…. Нам же – через некоторое время – предстоит посетить твой Клагенфурт. Мне уже страшно-о-о…

– А ты, оказывается, трусиха, – по-доброму усмехнулся Роберт. – Успокойся, пожалуйста. Всё будет хорошо. Обещаю…. Во-первых, долго мы там не пробудем. Во-вторых, я всегда-всегда буду рядом. В-третьих, ты заранее получишь все необходимые и развёрнутые инструкции: чего ожидать, и как – в каждом конкретном случае – реагировать. В-четвёртых…. В-четвёртых, а кто из нас двоих – талантливая театральная актриса?

– Я-я…

– Правильно. Вот, выбери себе подходящую роль (или же, к примеру, сразу несколько ролей), и играй на здоровье.

– Хорошо, милый, я попробую, – аккуратно промокнув глаза носовым платком, пообещала Инни. – Кстати, надо же сообщить твоим родителям – о смерти деда.

– Чуть погодя сообщу, когда окончательно прояснится ситуация с датой и местом похорон. И вообще, когда хоть что-нибудь прояснится…. Всё, закончили с житейской бестолковой лирикой. Напускаем на себя прилично-чопорный вид, нам пиво и закуски тащат…

Молодожёны уже доедали ароматное и в меру прожаренное асадо, когда к их столику подошёл приметный дядечка среднего возраста.

«Они здесь, в Аргентине, все – и мужчины, и женщины – приметные», – успел подумать Роберт. – «И данный индивидуум не является исключением. Невысокий, полноватый, европейские черты лица. Но, вместе с тем, загорелый – до бронзово-медной красноты. А волосы – рыжие-рыжие. Рыжее, просто-напросто, не бывает…».

– Морис Мюллер, разыскиваемый вами, – состроив вальяжную и спесивую физиономию, представился на сносном английском языке рыжеволосый дядечка. – Специальный и многолетний корреспондент газеты «Clarin».

– Очень приятно. Роберт Моргенштерн. Но можете называть меня по-простецки – «Ремарк». Или же – «инспектор Ремарк». На ваш выбор.

– Ремарк? – буквально-таки опешил толстячок.

– Ремарк, Ремарк…. А это – моя обожаемая супруга.

– Инэс Ремарк, – невинно промурлыкала Инни.

– Тоже – Ремарк?

– В обязательном и непреложном порядке…. А как же иначе? Да вы присаживайтесь, сеньор Мюллер. Присаживайтесь…

– Спасибо, – неловко опускаясь на стул, пробормотал специальный корреспондент столичной газеты, с которого куда-то слетела вся его вальяжность. – А скажите, это криминальный инспектор Карраско «навёл» на меня?

– Он самый, – отхлебнув пива из высокого бокала, невозмутимо подтвердил Роберт. – Кстати, предлагаю сразу же, не откладывая в долгий ящик, перевести наши отношения в деловую плоскость. Подчёркиваю, в насквозь деловую….

– Ладно. Переводите.

– Наши условия просты. Одна сторона задаёт вопрос, вторая отвечает. После этого стороны меняются местами. Количество вопросов-ответов должно быть соответствующим. Ответил, например, на три вопроса – задавай три своих.

– Согласен. Справедливые условия.

– Вот, представитель свободной аргентинской прессы, вы и попались, – язвительно усмехнулась Инэс. – То есть, три своих вопроса уже использовали.

– Как это?

– Так это. Ваш первый вопрос: – «Ремарк?». Второй вопрос: – «Тоже – Ремарк?». Третий – про инспектора Педро Карраско. И, попрошу заметить, на все эти вопросы вы получили чёткие и однозначные ответы…. Не так ли, уважаемый?

– Чёрт знает что…

– Да, ладно вам, Морис. Расслабьтесь. Мы же просто пошутили…. Правда, ведь, Робби?

– Безусловно. Мы же не какие-то там дешёвые и жадные жлобы с Уолл-Стрит.

– Однако, – облегчённо заулыбался Мюллер. – Ну, ребята, вы и даёте. Отличный прикол, спора нет. Значит, сработаемся…. Чико! – вскинул вверх правую руку и велел подошедшему официанту: – Мне – как и всегда. Одну среднюю парильяду[9] и маленький графинчик каньи[10]. Быстро. Одна нога там, а другая уже здесь, – после чего сообщил: – А я, новые знакомцы, знаю наперёд все-все вопросы, которые вы хотите мне задать. Более того, пока ехал на эту встречу, успел продумать и все ответы. Поэтому предлагаю – для ускорения процесса – преобразовать наш диалог в мой сольный монолог. Не возражаете?

– Излагай, господин репортёр. Послушаем.

– Итак. Почему я назначил вам встречу именно в «Милонге»? Это совсем просто. Мы с доном Гансом иногда – уже после выхода документального романа «Неизвестный Эскадрон» – встречались здесь. И, положа руку на сердце, надо признать, что те наши разговоры получались. То ли неповторимая аура «Милонги» тому способствовала, то ли ещё что-то. Вот, и подумалось…. Почему я, войдя в бар, сразу же подошёл к этому конкретному столику? Ваш дед – во время тех памятных встреч – показывал мне фотографии прошлых лет. В том числе, и свои, сделанные в молодые годы. Вы с ним, мистер Роберт, достаточно похожи…. О чём мы говорили с сеньором Моргенштерном? Конечно же, об этом долбаном романе, будь он трижды неладен…. Чему и кому посвящена данная книга? Просто мемуары-воспоминания четверых ветеранов специальной группы «АнтиФа», организационно входившей в состав тогдашнего «Эскадрона Смерти»…. Здесь я – для полноты картины – должен сделать маленькое историческое отступление. «Эскадрон смерти» – та ещё организация, чем-то сродни дешёвой городской проститутке. Мол, что клиент (в данном случае – Власть), скажет, то она и сделает-выполнит. Причём, по полной программе и с неизменным прилежанием…. Велено убивать коммунистов – убивает. Приказано зачистить страну от социалистов – зачищает. Рекомендовано плотно и вдумчиво разобраться с упрямыми и несговорчивыми лидерами профсоюзов – разбирается. Ну, и так далее, по расширенному списку…. Но есть в деятельности «Эскадрона», как это и не странно, светлые пятна. Мало, правда, но есть…. Например, в 1955-ом году свергли диктатора Хуана Перона, относившегося к нацистам, перебравшимся в Аргентину после окончания Второй мировой войны, весьма и весьма лояльно, и к власти пришло Правительство, которое возглавил Президент Педро Арамбуру. Вообще-то, сеньор Арамбуру тоже был человеком военным. То есть, априори, жёстким, беспринципным и чёрствым. Но…. Но, очевидно, свержение всемогущего Перона не обошлось без реальной помощи со стороны американцев, которые потом и «попросили» дона Президента – о содействии в разрешении некоторых насущных проблем. В частности, о действенной помощи в розыске особо-одиозных нацистских преступников, скрывающихся от международного Правосудия. Вот, тогда-то и была создана оперативная группа «АнтиФа». Ну, а в документальном романе «Неизвестный Эскадрон», как легко догадаться, и рассказывается о её деятельности в 1956-1958-ом годах. Мол, кого и как ловили-уничтожали. Кто оказывал в этом реальное содействие. А кто, наоборот, регулярно вставлял палки в колёса. Обычная книга, между нами говоря. Сейчас ещё и не то пишут…. Но случилось непредвиденное. Роман был опубликован зимой, а уже в начале лета прошлого года был убит первый ветеран «АнтиФа», упомянутый в книге и проживавший – на тот момент – в уругвайском Монтевидео. Причём, не просто так был убит, а, что называется, образцово-показательно: смертельный выстрел в сердце, потом в лицо трупа разрядили сразу две пистолетные обоймы, изуродовав его до полной неузнаваемости, а кисти рук отрубили и унесли в неизвестном направлении.… Поднялся шум, но так, совсем небольшой, мол, возможно, случайное совпадение, и не более того. Тем более что данное происшествие случилось на территории Уругвая, который, как всем известно, является ещё более непредсказуемой и бестолковой страной, чем даже наша Аргентина…. Но (опять это – «но»), через неполный месяц – после первого убийства – произошло второе. На этот раз погиб ветеран «АнтиФа», коротавший свой жизненный век в аргентинской Кордобе. Причём, и здесь не обошлось без изуродованного пулями лица и отрубленных кистей рук. Зашумело уже по-взрослому. Издательству даже пришлось – в срочном и экстренном порядке – печатать дополнительные тиражи романа «Неизвестный эскадрон»…. Вот, тогда-то я и занялся этой темой. Встретился и поговорил несколько раз с уважаемым доном Гансом. Написал и опубликовал в «Clarin» пару-тройку статей-предостережений, мол: – «Совсем наши аргентинские спецслужбы разучились жирных мышей ловить. Даже своих заслуженных ветеранов защитить не в состоянии…». После этого убийства прекратились. Почему? Считаю, потому, что «Эскадрон смерти» взял сеньора Ганса Моргенштерна и четвёртого «мемуариста» из «АнтиФа» под надёжную и серьёзную охрану…. Удивляетесь? Мол: – «Какой ещё «Эскадрон смерти»? Его же распустили ещё в 2001-ом году…». Оставьте, пожалуйста. Мы же с вами люди взрослые и разумные. Ну, зачем, спрашивается, распускать эффективную и многими годами проверенную структуру? Достаточно её просто старательно засекретить и тщательно замаскировать. Житейская логика и прагматическая целесообразность, ничего личного. Извините, но вынужден ненадолго прерваться…

Подошёл молоденький официант и выставил на столешницу – перед специальным корреспондентом – широкую тарелку с двумя кусками тёмно-коричневого мяса, графинчик с мутной жидкостью и пузатую рюмку синего стекла. Выложив рядом с тарелкой столовые принадлежности, обёрнутые белоснежной салфеткой, и пожелав клиенту «приятного аппетита», юноша удалился.

Рыжий толстячок, плотоядно заурчав, наполнил рюмку подозрительной жидкостью из графина, выцедил её до дна, поставил опустевшую стеклянную тару на стол, болезненно поморщился, икнул, потряс головой, а после этого, ловко орудуя ножом и вилкой, принялся – с недюжинным аппетитом – поглощать тёмное мясо.

«Странные, всё же, у него вкусовые пристрастия», – подумал Роберт. – «Эта так называемая парильяда – явно-подгоревшая. А от каньи – за морскую милю – несёт деревенской сивухой…».

Мюллер, браво «хлопнув» вторую рюмашку и небрежно обтерев рот ладонью, пояснил:

– Вынужден – по делам корреспондентским – много времени проводить в заштатном и провинциальном Парагвае. Да и почти все мои близкие родственники там проживают. Вот и приохотился к специфичной парагвайской кухне. А ещё и этот бронзово-медный загар заработал…. Всё, антракт завершён. Продолжаю повествование…. Статья в сегодняшнем утреннем номере «Clarin». Да, такой звонок, действительно, был. Всё без дураков. Для чего убийца (а это, безусловно, был он), позвонил в нашу редакцию? Скорее всего, из-за каких-то приставучих и неадекватных тараканов в голове. Он сразу же поставил жёсткое условие, мол: – «Дайте мне честное слово, что фраза – «Хайль Гитлер» будет напечатана в вашей газете чёрным по белому. Иначе эксклюзива не получите никогда…». Пришлось, понятное дело, пообещать. А потом, естественно, и исполнить. Как же иначе? Безупречный имидж – для любого уважающего себя репортёра – дело наипервейшее, наиважнейшее и святое…. Что я сделал после завершения этого странного телефонного разговора? Конечно же, сразу позвонил криминальному инспектору Карраско. Мы с ним давно, успешно и плодотворно сотрудничаем. Но Педро был уже в курсе. Дело в том, что к сеньору Гансу Моргенштерну – сразу же после совершения второго «ветеранского» убийства – была приставлена надёжная охрана: возле его подъезда постоянно дежурил вооружённый сотрудник спецслужб, а когда дон Ганс выходил по делам в город, то его неизменно сопровождали (конечно, ненавязчиво и скрытно), сразу два опытных телохранителя. Так вот. В то утро – в подъезде дома по адресу: – «Плаза Италия, дом 8», – было обнаружено мёртвое тело охранника, нёсшего полусуточную вахту. Он был застрелен из пистолета, который, скорее всего, был оснащён глушителем. Естественно, к месту происшествия тут же прибыла группа «быстрого реагирования». Бойцы поднялись на третий этаж и позвонили в «шестую» квартиру. Тишина. Ещё пару раз позвонили. Тишина. Тогда они открыли дверь запасными ключами (спецслужба, как-никак, дубликатами уже давно обзавелись). Ну, и обнаружили в квартире – мёртвое тело. Без лица и кистей рук…. Извини, Ремарк, за такие малоприятные подробности.

– Ничего, у меня с нервами всё в порядке, – заверил Роберт. – А почему этих самых «подробностей» не было в утренней статье?

– Голову пообещали оторвать.

– Инспектор Карраско?

– И он тоже. И ещё кое-кто – рангом повыше.

– Уж, не мой ли однофамилец? – оживилась Инни.

– Однофамилица…. Давайте, ребята, обойдём этот скользкий момент стороной? Жить, честное слово, хочется…

– Хорошо, обойдём. Как скажешь, – не стал спорить Роберт. – Ты и так нам рассказал очень много важного и полезного. Спасибо, конечно…. Что, писака, хочешь получить взамен?

– Не так, уж, и много, – откровенно-выжидательно улыбнулся Мюллер. – Один ответ – на один вопрос. И одно обещание.

– Давай, излагай.

– Ты же, Ремарк, будешь проводить собственное расследование?

– Обязательно. И до полного упора.

– Понятно. Я так, почему-то, и думал…. Тогда – просьба. Пообещай, что я первым – из представителей аргентинской прессы – узнаю об его итогах.

– Обещаю.

– Так всё и будет, – подтвердила Инни. – Уговор – дороже денег.

– Верю, – удовлетворённо шмыгнул медно-розовым носом корреспондент «Clarin». – Вам, ребята, верю…. Может, будут дополнительные вопросы? Пожелания?

– Нам нужны все координаты четвёртого ветерана, упомянутого в документальном романе. Ну, того, который пока ещё жив.

– Выдам.

– И самого писателя, – подключился Роберт.

– Дитера Кастильо?

– Ага, его самого.

– Сейчас всё будет, – Мюллер торопливо достал из кармана джинсовой куртки блокнот и шариковую ручку. – Записываю. Адреса, телефоны…. Вот, держите листок. Попытайтесь пообщаться с фигурантами. У меня, увы, не получилось.

– Почему?

– Четвёртый ветеран, Георги Благоев, проживает в городе Мендоса. По телефону он общаться со мной не захотел. Мол, приезжай – тогда и поговорим. Но Мендоса, как известно, не ближний Свет. Расположена на крайнем западе страны, рядом с чилийской границей. Так я и не нашёл времени на эту поездку…. А Дитер Кастильо, вообще, со всеми общается только через своего личного секретаря. То есть, через секретаршу. А она, как назло, раньше работала в нашей газете. Ну, конкурировали мы тогда с Лусией. Жёстко, до крови. К чему скрывать? Бортанула она меня, короче говоря, в грубой форме и к «телу» писательскому так и не подпустила…

– Ещё один важный момент. Что можешь сказать про убийства археологов, которые произошли по весне прошлого года?

– Ничего, – недоумённо передёрнул покатыми плечами рыжеволосый репортёр. – Впервые слышу про это. Не мой, извините, профиль. В том смысле, что с политикой упомянутые убийства, скорее всего, никак не связаны. Иначе я бы знал про них…. А всякими науками, искусствами и культурой у нас занимается (то есть, пишет про них), Исидора Мюллер, моя сестра-близнец. Только, к сожалению, её сейчас нет в Буэнос-Айресе. Колесит где-то по провинции…

В ресторанном зале раздались жиденькие аплодисменты.

– Это пожилой тапёр, отыграв положенное время, уходит домой, – пояснил Мюллер. – Теперь к роялю могут подходить все желающие…. Кстати, дон Ганс – во время тех наших встреч – всегда пользовался такой возможностью. Его немудрёные песенки здесь неизменно пользовались большой популярностью…

Он поднялся на помост.

В зале вежливо захлопали – очевидно, в баре присутствовали завсегдатаи, знающие и понимающие – кто сейчас перед ними.

– Прошу простить, дамы и господа, но я не владею испанским языком, – извинился Роберт. – Поэтому спою песню на английском. Не обессудьте…. О чём эта песенка? Конечно, о Любви. Моей обожаемой супруге, Инэс Ремарк, посвящается…

Он уселся на хлипкий крутящийся стульчик, приставленный к старенькому роялю, попробовал – подошвой правого ботинка – упругость латунных педалек и, небрежно пробежавшись подушечками пальцев по чёрно-белым клавишам, запел: