Рена и потерянная принцесса

Глава девятнадцатая

Рена миновала редкую рощицу коренастых, разлапистых дубов и увидела мощные крепостные стены. Эдранн был построен на крутом холме. Пустынная равнина, очищенная от кустов и деревьев, окружала его. И стражники на высоких башнях видели далеко окрест. Ни одна армия не могла подойти к городу незаметно. Но Рена надеялась, что мелкой собачонке такой трюк удастся.

Вернувшись под сень дубовой рощицы, она легла на мягкую траву у берега небольшой отравленной заклинанием речки и решила дожидаться ночи. Соблазнительно журчали, обегая крутолобые валуны, пенные струи воды, и Рена просто умирала от жажды. Она старалась отвлечься воспоминаниями о тех днях, когда они с Тесс играли, пели и разыгрывали целые сцены из любимых пьес под тайным деревом.

«Тесс сейчас намного хуже».

С наступлением ночи Рена вскочила и, избегая дорог, устремилась к городу. Позади в роще послышался вой волков. Но она даже не оглянулась, а, поджав хвост и опустив голову низко к земле, продолжала бежать вперед.

И вот уже неприступные каменные городские стены грозно нависли над нею, уходя, казалось, в облака. Рена замедлила бег и перешла на осторожный неслышный шаг, а потом и вовсе поползла, прижимаясь животом к земле и стараясь скрыться в высокой траве. И все же ей казалось, что она видна отовсюду, как муха, ползущая по оконному стеклу. Порывы ветра доносили до нее редкие слова, которыми обменивались шагающие взад-вперед по стене стражники.

Оказавшись под самой стеной, Рена заскользила вдоль гигантских шершавых камней, из которых была сложена эта неприступная крепость. Шерсть рвали редкие колючие кустики, что вырастали прямо из щелей в стене. Чуть поодаль шла ровная, убитая колесами телег дорога. Но Рена опасалась выбегать на нее, уверенная, что там ее поджидает какая-нибудь ловушка.

Медленно продвигаясь к главным воротам, которые были чуть ли не вдвое выше крыши их приюта в Трех Рощах, она обнаружила, что они заперты. Прямо от ворот шла широкая дорога, но и на нее Рена боялась даже лапу поставить. Что-то пугающее было в этой приветливо раскинувшейся и словно бы зовущей путника дороге.

Рена повернула назад и принялась огибать стену в другом направлении. Она принюхивалась к каждой щели в камнях, стараясь обнаружить хоть малейшую лазейку. В бесполезных поисках прошла почти вся ночь. Вернувшись снова к воротам, Рена затиснулась под крохотный кустик и попыталась заснуть до утра.

Идрес потребовала у стражника принести ей горячего питья. К ее удивлению, тот мгновенно повиновался, а его место у двери занял другой, такой же молчаливый и хмурый, но отвесивший почтительный поклон. Андреус все еще делал вид, будто Индрес желанная гостья, а не пленница.

Пускай!

Идрес будет пользоваться всеми дарованными его притворством приятностями и удобствами, вкусной и сытной едой, уютной комнатой и всей роскошной мебелью, пока ей это будут предлагать.

И все же она чувствовала, как давит тяжелое охранное заклинание, намертво запирающее комнату с соблазнительно распахнутой дверью. Состояние было такое, будто Идрес только что начала оправляться от опасной болезни. Ватные, непослушные руки и ноги и отяжелевшая голова. Не только думать, но и двигаться было невероятно трудно.

Но именно думать, думать, думать надо было перед тем, как она предстанет перед своим давним учителем, а теперь тюремщиком и коварным врагом. Думать и что-то придумать…

Идрес, пересиливая себя, встала и подошла к окну. И снова, как много лет назад, глазам ее открылся угрюмый, тоскливый пейзаж. Серая земля. Серые, словно припорошенные пылью, редкие кусты и деревья. Серое, клочковатое небо. Она вдруг поняла, что жалеет жителей Сенна Лирван, тех самых, которых когда-то презирала как трусов и болванов. Еще бы! Они покорно приняли жестокого властителя и даже не пытались освободиться от него.

Она отошла от окна и села на мягкий стул с высокой резной спинкой. Вернулся стражник с чашкой горячего шоколада. Идрес вспомнила, что шоколад везут из Южного Грота, покоренного вместе с другими завоеванными Андреусом городами.

Она пила шоколад мелкими глотками и пыталась сосредоточиться. Мысли разбегались.

«Глупый мальчишка!» — подумала она о Тайроне, с раздражением попыталась отвлечься и снова вернулась мыслями к тому дню, когда этот назойливый ученик чародея явился к ней в убежище с просьбой о помощи.

— Идиот, — процедила она сквозь зубы.

Той дождливой ночью она была очень удивлена и раздосадована его глупой бесцеремонностью… Но хватит думать о прошлом, надо собраться и поразмыслить о будущей встрече с Андреусом… И снова перед ее глазами встал этот наивный мальчишка. Он не пытался играть на их кровном родстве, не напоминал, что она спасла его мать. Но в его глазах светилась такая же, как у матери, неподдельная чистота и честность. Ничего, кроме справедливости, он не желал и не требовал. Ох, как она ненавидела тогда это слово!

С давних пор Идрес поклялась жить в одиночестве, забыв все родственные и дружеские связи. Она зареклась делать хоть малейшее добро, за которое ей когда-то отплатили злой неблагодарностью. Многие годы жила Идрес в убежище, никого не допуская к себе. Она привыкла к такой жизни и даже радовалась своему одиночеству.

И вот явился этот мальчик…

Он ушел, а Идрес мучили неотвязные мысли о Верне и его дочери. Всколыхнулись старые чувства и воспоминания, которые, казалось, уже давно умерли в ее душе. И первым ответом на это был гнев. Самое простое чувство, на которое не нужно никаких усилий. Гнев возникает сам, помимо твоей воли.

И сейчас вдруг гнев охватил все ее существо. С каким бы наслаждением она вцепилась ногтями в лицо Андреуса!.. Нет, нет, освободить девочку, бежать отсюда и снова зажить затворницей, вычеркнув всех их из своей памяти…

«Я могла бы выбраться отсюда одна, — думала она, оглядывая комнату. — Это будет не просто, но нужно только терпение. Улучу момент и исчезну…

Но… никаких «но»! Долой это размягчающее чувство жалости! — В сердце Идрес снова ожила старая обида. — Что такое любовь и верность? Лишь уловка слабых, чтобы связать и привязать к себе сильных?»

Она рассмеялась про себя. Над самой собой. Можно придумывать все, что угодно, но не надо себя обманывать. Будь у нее сейчас возможность убежать, она бы не воспользовалась ею. Без мальчиков и Терессы Идрес уйти не сможет и не захочет.

— Я приговорил Терессу к смерти, — улыбаясь, сообщил Андреус прошлой ночью. — Но тогда я еще не знал, что ее подружка Рена — это на самом деле ты. Теперь я изменил свое решение. Но объясни, зачем ты ввязалась в эту историю, не поленилась изменить облик и отправиться за девчонкой в какую-то глухую деревушку? Неужто сама пыталась ее похитить? И понадеялась на помощь двух мальчишек? Они получат по заслугам.

— Ты глупец, — заносчиво проговорила Идрес. — Принцесса знать не знает этих мальчиков. Если ты их казнишь, она даже не всплакнет.

— Ха! Она дочь Верна. Не пытайся уверить меня, что Тересса с ее доброй душой не пожалеет двух бедных мальчиков! Для нее это будет хорошим уроком.

«Урок мне! — мрачно подумала Идрес. — Он показал, кто здесь хозяин. Я не могу спасти мальчиков. Ведь он ни за что не выпустит меня из этой комнаты до завтра!»

Она сжала кулаки и в бессильном гневе ударила по спинке стула.

Забыть! Послать к черту все эти глупые добрые чувства!

А девочка сидит где-то здесь в крепости и не ведает о том, что ее преданные друзья, два честных и смелых мальчика, завтра утром умрут. Тайрон отлично знает, что может вырваться из лап Андреуса, исчезнуть из башни. Но он не сделает этого, не оставит Терессу.

«Опять верность, благородство, дружба! И я, словно муха в мед, влипла в эту глупость!

А Рена наверняка уже в западных горах…»

Перед мысленным взором Идрес возникла Рена, добрая, преданная собачонка с виляющим хвостиком, глядящая на нее умными маленькими глазками. Идрес вспомнила, как Рена, очнувшись, в первый раз узнала, что превратилась в собаку.

Этот ребенок обладает настоящим мужеством.

Идрес вспомнила и то, как возмущенно лаяла Рена, когда ей приказано было вернуться домой. Бессловесный, но такой яростный протест!

Верность и дружба.

Рена не сдалась, не повернула назад, превратившись в собаку. Малышку не сломила и не испугала свалившаяся на нее беда.

Наверное, и сейчас она не отступилась, не убежала…

Идрес положила ладони на колени. Постаралась успокоиться. Впервые за свои тридцать лет она почувствовала, как в омертвелую душу входит живительная надежда.

Перед самым рассветом Рена услышала пронзительный скрип, шум и голоса. Она осторожно высунула нос из куста. Ворота медленно, взвизгивая несмазанными петлями, открывались. В широком каменном проеме появилась колонна конных солдат. По четыре в ряд, под темно-синими знаменами они галопом выехали из ворот и в клубах пыли скрылись за холмами. Рена затаила дыхание, боясь чихнуть от поднявшейся пыли. Ворота за солдатами не закрылись. Но по обе стороны их стояли вооруженные стражники. Никто больше не входил и не выходил из города.

Постепенно небо высветлилось. Забрезжил слабый серый свет. На дороге появился длинный обоз. Крытые фуры, погромыхивая, приближались к городу. Рена насчитала по меньшей мере дюжину. Смешанный запах груженных на телеги товаров ударил в нос. Перед самыми воротами фуры остановились. Два возчика спешились со своих лохматых низкорослых и толстоногих лошадок и направились к вооруженной охране. Каждый из них держал в руках бумаги. Солдаты внимательно просмотрели протянутые им пропуска, махнули, и возчики повернулись к ожидающим их лошадям. С криками, хлопаньем бичей и визгом колес обоз двинулся в ворота. Усталые животные, напрягаясь, тянули тяжелые телеги…

«Другой такой возможности не будет», — подумала Рена.

Она проползла на брюхе к дороге, принюхалась. Опасным заклинанием больше не пахло. Как только последняя телега поравнялась с ней, Рена проскользнула между колесами и затрусила под просевшим деревянным дном, словно под крышей. Перед ее глазами мелькали лошадиные копыта, человеческие ноги. Неожиданно возникли морды собак-ищеек. Злобные псы тут же учуяли ее, яростно залаяли, натягивая цепи. Но, задохнувшись в жестких ошейниках, захлебнулись и умолкли.

Телега, казалось, застонала, катя вверх по узкой улочке, мощенной неровными булыжниками.

Она была в городе!

После того как стражники ушли и их смех замер в глубинах каменных коридоров, Коннор отвернулся от двери и долгое время стоял, глядя в крошечное окно под потолком на серый клочок неба величиной с ладонь. Тайрон не мог видеть выражения его лица. Наконец Коннор заговорил:

— Тебе надо уходить, Тайрон. Кто-то должен вернуться в Кантирмур и оповестить короля обо всем, что здесь произошло…

— А ты? — перебил его Тайрон.

— Один из нас должен остаться. На тот случай, если предоставится возможность…

— Не болтай чепухи! — снова перебил его Тайрон. Голос его сорвался на тоненький визг. С детства Тайрон ненавидел этот высокий дребезжащий голосок, который тут же выдавал его волнение. Но сейчас ему было на это наплевать. — Я не уйду! Не сделаю этого, выдумай ты хоть сто важных причин! Во всяком случае, один, без тебя я не уйду!

— А я не уйду без принцессы, — тихо, но твердо ответил Коннор. — Хорошо, давай подумаем. Может быть, все-таки удастся вырваться всем троим.

Но Тайрон мог сейчас думать только об одном: «Я погубил их всех. И Галфрида тоже».

Рене казалось, что бухающее в груди сердце вот-вот разорвется, разлетится на мелкие кусочки. Она все еще продолжала красться под телегой. Лапы дрожали и подгибались. Но Рена напряженно смотрела по сторонам, пытаясь заметить или хотя бы унюхать опасность прежде, чем опасность сама найдет ее.

Телега медленно тянула вверх по крутой улочке. Дома стояли плотно один к другому, словно срослись. Рена все же заметила по левую сторону улицы темный проход. Проулочек или тупик? Раздумывать было некогда. Она ринулась из-под колес и метнулась в темноту каменной щели. Позади раздался крик:

— Эй! Чья это собака?

Возчик спрыгнул на землю, нагнал и пнул ее носком тяжелого ботинка по ребрам. Она сдавленно тявкнула, перевернулась в воздухе и плюхнулась в скверно пахнущую сточную канаву. Веер вонючих брызг окатил возчика. Он выругался и вернулся к телеге. Рена выкарабкалась из канавы и исчезла в узкой улочке.

Пробежав вверх еще две улицы, она стала понимать, как устроен город. Улицы образовывали кольца вокруг огромной центральной крепости, которая и была наверняка замком короля Андреуса. Круглая, как колесо, крепость топорщилась, будто спицами, торчащими по кругу двойными стенами, в которые втекали лучи городских улиц. Но каждая улица упиралась в каменную арку с опускающейся железной клыкастой решеткой-воротами. Рена издали изучала неприступный замок.

«Вот где логово Андреуса, — думала она. — Здесь же наверняка он держит и всех пленников. Не станет Андреус доверять никому другому».

Но выяснить это можно было только одним способом — войти внутрь.

Высоко в горах, около границы Сенна Лирван Галфрид, стоя у входа в свою палатку, наблюдал, как солдаты сворачивают лагерь. Убирались палатки, седлались лошади, увязывалась поклажа. Король ожидал донесений посланных вперед разведчиков. После этого он собирался пересечь границу и ринуться всей громадой своего войска на Андреуса. Лихорадка приготовлений, мрачный ритм военных сборов, казалось, захватил всех, от вечно спорящего и ворчащего герцога Фортиана до юного Стандиса.

Вспомнив о мальчике, Галфрид обернулся, чтобы посмотреть, как он управляется с их вещами. Взгляд его привлекло мерное, глубокое мерцание хрустального кристалла в самом дальнем и темном углу палатки.

— Что это с ним? — пробормотал он, направляясь к лежащему на узком походном столе кристаллу.

Несмотря на то что Галфрид был самым старым и опытным чародеем короля, он не очень-то умел пользоваться хрустальным кристаллом. Для этого нужны были особенные способности, которыми обладал не каждый чародей. И этот кристалл Галфрид взял с собой только для того, чтобы юный Стандис мог практиковаться с волшебной сферой. У юноши, кажется, был этот дар.

Но сейчас Стандис занимался упаковкой баулов и даже не глядел в сторону мерцающего шара. А в его гранях кружились, вспыхивали, сливались разноцветные искорки. Галфрид приник к хрустальному кристаллу и напряженно следил за круговертью сверкающих огоньков.

И вдруг он увидел в одной из граней ясное изображение мэтра Гастарта. Вот в чем дело! Старый волшебник из своего далека вызывал чародея, тянулся к нему своими мыслями. И в голове Галфрида стали собираться, складываться в слова долетевшие к нему мысли старика.

«Я вижу, что молодой король Верн собирается двинуться в земли Сенна Лирван, — мысли мэтра Гастарта пульсировали в мозгу чародея четкими строками. — Было бы неплохо, если бы тебе удалось устроить нечто отвлекающее внимание. Пусть это будет грандиозное зрелище. Могу я тебя об этом попросить?»

Галфрид мгновение недоуменно глядел в переливающийся хрустальным светом шар. Тысяча вопросов пронеслась у него в голове. Неожиданно лицо Гастарта засветилось улыбкой. Борода его весело вспушилась.

«Все объяснится скоро, друг мой… но сначала…»

Глаза старого волшебника внимательно смотрели на Галфрида из глубины кристалла.

«Я готов помочь. — Галфрид старался не сбиваться с мысли. — Но, может быть, ты укажешь самое необходимое?»

«Все, что сможешь вообразить». — Изображение Гастарта потускнело и исчезло. Кристалл угас.

Галфрид со вздохом выпрямился. Стандис, который навьючивал поклажу на лошадь, только что вернулся за следующим баулом. Он деликатно протиснулся мимо учителя и поднял тяжелый узел, даже и не подозревая, что за минуту до этого в палатке произошло нечто необычайное.

Галфрид вышел из палатки и стал у входа, рассеянно скользя взглядом по неровной цепи гор. Он все еще вел мысленный разговор со старым другом. В этот момент подбежал запыхавшийся посыльный в зеленой куртке.

— Мэтр! Вас призывает король!

Галфрид натянул поданные ему Стандисом сапоги и последовал за юрким вестником сквозь гудящую толпу солдат. В павильоне короля стояли два забрызганных грязью усталых разведчика, которые пару дней тому назад были посланы в горы.

Как только появился Галфрид, Верн приказал ожидающему тут же Хельбури:

— Накорми их и напои. — Управитель увел разведчиков, а король повернулся к чародею: — Андреус направил войска во все три прохода в горах. Теперь наша встреча с ними неизбежна. Погода позволяет двигаться быстро, и на переход нам понадобится всего несколько часов. — Король помолчал, глаза его сузились. — Вот так, — задумчиво проговорил он. — Вскоре начнется битва. Ты поедешь с нами?

Галфрид посмотрел на горы сквозь откинутый полог павильона, потом повернулся к королю и улыбнулся ему:

— Ты позволишь мне прежде немного позабавляться и устроить небольшой фейерверк? Думаю, для тебя и твоих союзников будет от этого небольшая польза.

Король улыбнулся в ответ:

— Собирай свою сумку с забавами и фейерверками и садись на коня.

Рена уже не один раз обежала весь город, когда наконец увидела то, что искала.

Дома в городе были высокими, с покатыми крышами и острыми коньками. На тех, что подходили близко к стенам-спицам, вдоль крыш были устроены узкие галереи. По ним ходили неусыпные стражи. Но у одной стены Рена заметила дом с надстройкой на самой крыше. И эта неожиданная мансарда прямо нависала над стеной замка.

Соседний дом был немного ниже. Следующий еще ниже. И так до самого конца улицы, которая убегала от замка круто вниз. Рена облюбовала низкий навес над лестницей.

Она осторожно обошла дом, прикидывая, как вспрыгнуть с лестницы на кромку навеса, а потом и на крышу. Все обдумав, она вдруг ощутила страшный голод. Но бегать по городу в поисках пищи все же не осмелилась. Зато на задворках обнаружила бочку с дождевой водой. Напившись вдоволь, Рена заползла под лестницу и стала дожидаться прихода ночи.

Как только солнце упало за крыши домов, по всему городу поплыл звон колоколов. Рена слышала, как отдаются эхом в узких улочках грубые голоса:

— Пришел час покоя! Пришел час покоя!

Сначала до ее слуха донесся дробный топот торопливых ног. Потом слышались лишь одиночные поспешные шаги. Затем кто-то прокрался по улице на цыпочках. Раздались хлопки закрывающихся дверей и ставен. И все замерло. Подождав еще немного, она решила, что пора выходить из укрытия.

Взобраться на крышу оказалось не так уж трудно. А потом — с одной крыши на другую, по самому коньку, скрываясь и замирая, когда над обрезом крыши медленно проплывал шлем шагающего по галерее стражника. Главное было постараться, чтобы когти скользящих лап не скребли по гладкой черепице и не клацали по железным кровлям. Когда она наконец добралась до стены, то увидела, что выступ очень узкий.

Человек явно здесь не пройдет. Зато собака проскользнуть может.

Она прыгнула на выступ, одним боком прижалась к острому каменному зубцу и посмотрела вниз. У нее захватило дыхание. По эту сторону стены словно бы разверзлась глубокая пропасть, а на дне ее мерцала в лунном свете грубая булыжная мостовая. Внезапно налетел резкий холодный ветер, будто бы стремящийся сорвать ее со стены и швырнуть головой вниз на лобастые булыжники.

«Злобный город. Здесь даже ветер налетает разбойником.

Не думай и не смотри…

Дальше… Дальше… О нет, тут вываливается кирпич…

Одна лапа. Потом другая. Затем следующая… четвертая… эй, хвост, не дрожи!»

Неожиданно раздались тяжелые шаги, бряцание оружия. По стене шла стража. Рена забилась между зубцами, замерла, прислушиваясь к приближающимся шагам. Они прогрохотали совсем рядом, у самого ее носа мелькнули две пары грубых башмаков и прошли мимо.

Она снова двинулась вперед.

«Вот он, замок… здесь стены пересекаются… ближе. Ближе. Ближе… одна лапа… другая… и…»

Тело ее вдруг стало невесомым. Сердце ухнуло прямо в голове, словно бы выдавливая глаза. И она перелетела на низкую стену самого замка. Высунув мордочку из-за каменного выступа, она принюхалась. Человеческие запахи. Но никого поблизости нет. С одного парапета — на другой. Ниже, ниже, ниже… Спрыгнув вниз, на дорожку, Рена стала красться вдоль стены. Совершенно неожиданно возник темный дверной проем.

Рена проскользнула внутрь и обомлела, оказавшись на дне гигантского лестничного колодца. Снаружи дворец не казался таким огромным. Ступени уходили под скрытый в полумраке купол потолка. Рена сразу и сосчитать не смогла, сколько же здесь этажей? С каждой лестничной площадки во все стороны разбегались коридоры. Бесконечная путаница, паутина коридоров. Как она сможет хоть что-нибудь здесь отыскать?

На помощь пришел собачий инстинкт.

Она еще продолжала бегать глазами по лестницам, ответвлениям коридоров, уходящим в полумрак рядам дверей, когда нос уловил умопомрачающий запах. Еда! Аромат бараньего жаркого наполнил ее пасть слюной. Облизав розовым языком длинную мордочку, Рена почувствовала, что ее неодолимо, будто волшебным магнитом, тянет в сторону неповторимого запаха.

Она прокралась по узкой каменной лестнице и осторожно затрусила вдоль залитого светом факелов коридора. Впереди раздался усиленный эхом оглушительный взрыв смеха.

«Люди! Осторожнее, Рена!»

Но уже ничто не могло остановить ее, словно бы привязанную к восхитительной цели прочной ниточкой запаха. Все ее собачье существо было поглощено мыслью о куске сочного тушеного мяса.

— Ну, это пахнет получше того, что давали нам.

В ответ хриплый смех.

— Э, приятель, ее милосердное высочество не чета нам. Неженка!

— Я бы прошелся разок-другой по спине этой неженки плеткой! А то этого не буду, того не желаю!

Во втором голосе послышалась злая усмешка:

— Передать твой совет самому?

— Ты спятил, Сорус? Я же пошутил.

— Ладно уж. Так я пойду?

— Давай. Только не забудь взять лучшие куски с тарелок пленников.

— Уж я постараюсь. Ха-ха-ха!

Рена распласталась у самого входа, под дверью. Тяжело ступая, солдат с подносом прошел мимо и чуть не наступил ей на лапу. Он удалился в темноту коридора, а струя сводящего с ума запаха тянулась за ним путеводной нитью. Рена, сдерживая дыхание, поспешила за скрывшимся за поворотом солдатом.

В конце коридора показался другой стражник. Он неподвижно стоял у запертой двери. Рена притаилась в соседней темной нише. Громко звякая ключами, стражник отпер дверь и придерживал ее, пока его товарищ неуклюже протискивался внутрь с огромным подносом. Рена, дрожа всем телом, ползла на брюхе следом. Она почти утыкалась носом в сбитые каблуки вонючих солдатских сапог.

Кружащий голову запах твердил ей: еда, еда, еда… Теперь она всем своим существом поняла слова «голодный, как собака». Но, превозмогая стучащую в виски мысль о жареном мясе, Рена повторяла про себя: «Тесс! Здесь Тесс!»

Стражник, все внимание которого было занято тяжелым подносом, даже и не глядел под ноги. Второй, у дверей, с завистью поглядывал на миску с жарким и откровенно глотал слюнки. Рена проскользнула в темный угол и замерла. Две потрескивающие свечи едва освещали край стола, на котором они стояли, и бледное лицо сидящей поодаль девочки. Тесс! Это она!

Стражник с грохотом поставил на стол поднос.

— Это тебе, ваше капризное высочество, — насмешливо гаркнул солдат. Тесс даже не взглянула на него. Тогда он обиженно произнес: — Тоскуешь? Ничего, завтра тебя ждет отменное развлечение. Казнь. Двое деревенских оборванцев пытались добраться до тебя. Король решил, что будет честно, если и ты посмотришь на это представление. — Громко расхохотавшись, он вышел, и дверь — клинг-кланг! — захлопнулась.

Наконец Рена осталась наедине с подружкой!

Она выползла из угла. Тересса сидела, закрыв лицо ладонями. Узенькие плечи принцессы вздрагивали. Она беззвучно плакала.

Мелко перебирая лапками, Рена подбежала, подпрыгнула и лизнула руку подружки.

— Ах! — Тересса подняла голову. Испуг на ее залитом слезами лице сменился радостью. — Собака? Как ты сюда пробралась? — Она украдкой взглянула на дверь, и голос ее упал до шепота. — Только не лай, — Тересса приложила палец к губам. — Ты меня понимаешь?

Рена печально смотрела на подругу. Лицо принцессы осунулось, заострилось, ее прекрасные волосы были спутаны. Чудесное когда-то платье превратилось в грязные лохмотья, как одежда Тайрона и Коннора. В комнате стояла лишь узкая койка, покрытая тонким одеялом, да стол с подносом и двумя огарками свечей. Два других подноса с нетронутой и уже подсохшей едой были задвинуты под стол. Очевидно, стражники не часто выносили грязную посуду.

Рена открыла было рот, но тотчас сомкнула челюсти, вспомнив, что ничего, кроме лая, издать не сумеет. А стражник в громадных сапогах еще мог стоять у двери и услышать. Но как же дать понять Тесс, что она не просто собачка? Рена быстро огляделась и увидела холодный очаг. Горка пепла лежала на решетке. Она подбежала к черному зеву очага, лапой зачерпнула пепел и стала возить ею по полу. Неуклюжая лапа выводила какие-то разводы и каракули. Озадаченная Тересса распласталась рядом с нею на полу. Она терпеливо ждала, с любопытством наблюдая за проказами смышленой собачки.

Наконец, после многих усилий, Рене удалось написать четыре корявых, огромных буквы: Р…Е…Н…А.

Тересса, шевеля губами, прочла про себя, потом подняла на собачку расширенные от изумления глаза.

— Ты? Рена?!

Рена усиленно закивала головой.

— Ох… Рена… — Тересса обвила руками лохматую собачью шею и прижалась щекой к острой мордочке. — Я все время думала о тебе! Но что случилось? Ой, ты же не можешь говорить! Рена, как я рада видеть тебя… Но не здесь. И не в собачьей шкуре. — Она всхлипнула. — А тут еще этот разговор о казни. Они… те, кого хотят казнить, пришли с тобой, правда? И их поймали? Тех двоих, о которых говорил стражник?

Рена снова кивнула.

Глаза Терессы опять наполнились слезами.

— И все из-за меня! Прости, что звала тебя, просила прийти, когда ты являлась мне во сне… Я и не думала о грозящей тебе опасности, пока он не стдт допытываться, спрашивать, кто ты такая. Но я ему ничего не сказала! А ты… как ты превратилась в собаку? Ой, ты же не можешь говорить… — Голос Терессы задрожал. Она прижала кулачки к глазам, пытаясь совладать с собой. Наконец, она отняла руки от лица и прошептала: — Что мы можем сделать?

Рена пыталась что-то сообразить, но запах еды кружил голову. Она жадно облизнулась.

Робкая улыбка появилась на губах Терессы.

— Ты не голодна?

Рена тихо и благодарно заскулила.

— Ну, в этом я могу тебе помочь, — Тересса вскочила и поставила на пол поднос с дымящимся жарким. — У меня совсем нет аппетита. Ем иногда, чтобы поддержать силы. Они меня тут так мучают и пугают, что… — Она не договорила и погладила Рену по голове. — Ладно. Ешь. В первый раз я здесь порадуюсь еде. Просто глядя на тебя.

Дальнейшего приглашения Рене не требовалось. Сунув морду в миску, она, всхлипывая и причмокивая, поглощала густое ароматное варево. Быстро управившись с жарким, она дочиста вылизала миску. Не в силах совладать с собой, Рена сунулась под стол и торопливо похватала ссохшиеся овощи и куски мяса на двух других подносах. Тересса налила в миску из-под жаркого воды из стоявшего на столе кувшина, и Рена вылакала все до дна.

С отяжелевшим животом она распласталась на полу. Сквозь туман сытых мыслей вдруг пробились какие-то не произнесенные, но отчетливые человеческие слова.

«Мне бы хотелось… — размышляла Тересса. — Мне бы хотелось узнать, кто они, эти несчастные, которые ради меня пошли на смерть? Послать им весточку? Но я не могу выбраться из этой комнаты. Дверь заперта. Окошко слишком узкое… — Она с тоской посмотрела на окно-щель под самым потолком.

Рена тоже глянула вверх. «Слишком узкое для человека, — подумала она. — Но не для собаки».

Насытившись, Рена почувствовала небывалый прилив сил. Она подбежала к кровати, стащила одеяло и указала мордой на окно.

— Что ты хочешь? — не поняла Тесс. — Замерзла? Давай, я тебя укутаю.

Рена покачала головой. Уши у нее поднялись. Она снова ткнула носом в одеяло, а потом подняла мордочку к окну.

Тересса глубоко вздохнула. Внимательно поглядела на собаку, одеяло, высокое окно.

— Что? Опустить тебя через окно? — вдруг догадалась она. — С помощью одеяла?

Рена радостно закивала.

Тересса нахмурилась, размышляя:

— А почему бы и нет? Моя камера под самой крышей тюремной башни. Значит, эти пленники где-то ниже. Башня круглая, и потому окошко их камеры должно быть под моим. Вдруг повезет?

Рена схватила зубами край одеяла, наступила на него лапами и с силой дернула. Тонкая ткань затрещала.

— Ага, понимаю! — обрадовалась Тересса. — Мы сделаем из одеяла веревку!

Рена кивнула, потом осторожно взяла зубами руку Тесс и дважды тихонько дернула.

— Умница! — восхищенно прошептала Тесс. — Все ясно. Я держу конец веревки и медленно опускаю тебя. Как только ты достигнешь окна пленников, дернешься два раза. Верно?

Рена радостно прыгала вокруг принцессы. А та вдруг помрачнела.

— Но как послать весточку? У меня нет ни бумаги, ни чернил.

Рена опять подбежала к очагу и вывела на полу громадные корявые буквы: С…К…А…Ж…И М…Н…Е.

Тересса недоуменно смотрела на серые каракули.

— Ты меня понимаешь, — проговорила она. — Это ясно. Но как тебя поймут?

Рена затерла хвостом написанные буквы и вывела еще два слова: СОБАКА ГОВОРИТ.

Тересса грустно улыбнулась.

— Да, да, собаки, конечно, говорят. Но по-собачьи. Люди их не понимают… Постой-постой! Кто-то тебя понимает? Они, те пленники? Твои друзья?

Голова Рены дернулась вниз-вверх несколько раз.

Тересса тихо засмеялась:

— О, давай попробуем. Я ни на что не надеюсь. Но попробовать стоит. Ты расскажешь им, что я тут и что мне очень жаль… но помочь ничем не могу. А потом я подниму тебя обратно. И тогда ты пеплом напишешь мне все, что они сказали…

Рена согласно кивнула.

— Ах, дорогая моя подружка. — Тересса опять крепко обняла ее. Потом посмотрела в преданные собачьи глаза. — Сколько же тебе, бедняжке, пришлось пережить! Надеюсь, ты не винишь меня во всем? Мне тоже не сладко… Но хватит! Больше не буду думать об этом! — перебила она себя и взяла в руки одеяло. — Серое. Как я ненавидела этот отвратительный цвет там, в приюте! Но здесь, где день всегда серый, сумрачный, скучный серый цвет просто удача! Я заверну тебя в лоскут одеяла, и злобные лирванские стражники ничего не заметят.

Тересса вцепилась в одеяло с одного конца, Рена ухватила зубами другой — и они осторожно потянули в разные стороны. Тонкая протертая ткань легко поддалась.

— Да, — приговаривала Тересса, — соткано на скорую руку. Учительница ткачества в «Трех Рощах» посадила бы ткачей Андреуса за такую работу на воду и хлеб.

Медленно, рывок за рывком, так, чтобы никто не услышал треска материи, они оторвали от одеяла три полоски. В оставшемся лоскуте Тересса ручкой оловянной ложки проделала две дыры. Потом она прочно связала три полоски материи и прикрепила веревку к продырявленному лоскуту. Получилась удобная люлька.

Теперь оставалось придвинуть к стене кровать, на нее водрузить стол. Здесь Рена была плохой помощницей, и со всем управилась Тересса. Она затолкала Рену в одеяльную люльку, вскарабкалась на шаткую пирамиду и оказалась под самым окном.

Холодный воздух ударил в нос. Рена сжалась в комок. Она дрожала то ли от холода, то ли от страха. Тересса вытолкнула сквозь щель окна завернутую в одеяло собачку на узкий каменный подоконник. Еще раз обняла, поцеловала в нос и стала осторожно отпускать веревку. Для надежности свободный конец веревки Тересса обмотала вокруг ножки стола.

Рена болталась над пропастью, раскачиваясь и ударяясь о холодные камни стены. Но продолжала опускаться… Ниже… Ниже… Проскользнула мимо одного окна-щели. Заглянула внутрь. Никого… Пока Рена не дернется два раза, Тересса будет постепенно отпускать веревку.

Ниже… Ниже… Снова пустая камера… Рена вдруг подумала, как страшно оказаться здесь взаперти! Не выберешься никогда. Ни-ког-да!.. От страха у нее пересохло во рту. Но Тересса, настороженно ожидающая условного сигнала, продолжала ее опускать.

И вдруг Рена услышала знакомый голос!

— Давай лучше говорить о чем-нибудь смешном, — тоскливо говорил Тайрон. — Помнишь, как мы заморозили этих всезнаек геральдических подмастерий на ярмарке?..

Рена тихо заскулила и дернула веревку два раза.

Там, внутри камеры, Тайрон замолчал, а потом прошептал:

— Что это было?

Рена дергалась, крутилась на веревке в своей одеяльной люльке. Тересса, вероятно почувствовав рывки, натянула веревку. И тут из окна камеры высунулась рука, цепко ухватилась за узел веревки и потянула Рену в узкую щель окна.

— Рена! — ахнул Коннор, и они оба повалились на каменный пол.

— У-ууух! — Это уже подал голос Тайрон, лежавший на полу.

Тут только Рена сообразила, что Коннор стоял на его плечах, а теперь вся их пирамида рухнула. Здесь, в камере мальчиков, кроме огрызка свечи, прикрепленного к стене, ничего не было. Ни кровати, ни стола, ни табуретки. Голые стены.

— Рена? Но кто на том конце веревки? — опомнился первым Коннор.

— Тесс!.. — Пристально глянула в глаза мальчику Рена.

Коннор вцепился Тайрону в плечо.

— Там Тересса! Держит другой конец веревки. Пока она не выпустила его, твое заклинание может сработать!.. Ведь принцесса теперь соединена с нами!

— Эй, что за шум? — раздался за дверью грубый окрик.

— А как же Идрес?.. — прошептал Тайрон, косясь на дверь.

— Тайрон, мы должны освободить принцессу. И это единственный наш шанс! — настаивал Коннор.

— Хорошо. Сначала принцессу… а потом вернемся за Идрес. Клянешься?

Коннор поднял согнутую в локте руку, сжал кулак.

— Клянусь честью!

Рена тоже быстро закивала.

Тайрон зажмурился, вытянул перед собой руки. Медленно, словно припоминая слова заклинания и мерно покачивая головой, он тихо забормотал. Коннор крепко ухватился за уходящую вверх из окна веревку. Другой рукой обнял Тайрона за плечи.

— Цепляйся зубами за край его туники, — приказал он Рене.

Она сомкнула челюсти, вцепившись в рваную полу туники Тайрона и чувствуя терпкий вкус грязи во рту.

Ее закружило в свистящем вихре как раз в тот момент, когда распахнулась дверь.