— Двенадцать в квадрате?
— Сто сорок четыре.
— Как звали вашу мать?
— …Не помню…
— В каком городе вы живете?
— …Не помню…
— Ваш любимый писатель?
— Гоголь… Булгаков…
— Композитор?
— Бетховен.
— Сколько вам лет?
— …Не помню…
— Спасибо, голубчик. На сегодня хватит. Отдыхайте.
— С сожалением вынужден констатировать, коллеги, что при введении канюли была случайно разрушена область…
— Я хочу уточнить. Это, строго говоря, не случайно. Искусственный человек был выращен специально для того, чтобы такой случайности не произошло при оперировании настоящего… настоящего человека. И то, что больной Журавин — на пути к выздоровлению, целиком заслуга этого метода…
— Вот именно! Важен результат. Мы имели умирающего больного Журавина. А теперь мы имеем выздоравливающего больного Журавина…
— …И точную его копию, лишенную памяти…
— В том-то и дело, коллеги, что не лишенную. Этот человек прекрасно помнит все, за исключением только того, что касается его собственной личности. Он помнит, что первый спутник был запущен в октябре пятьдесят седьмого, но не помнит день своего рождения. Он обожает Гоголя. Цитировал мне вслух… Он играет на фортепьяно, и замечательно играет! По памяти. А вот сказать, где закончил консерваторию и какое вообще у него образование, он не в состоянии. Не знает, женат он или нет…
— Кстати, а больной Журавин женат?
— Не знаю. Можно посмотреть в его карточке. Да это и не важно…
— Не важно?
— Ну конечно! Раз этот… второй… не знает о существовании жены, то и слава богу! Журавин выпишется и поедет домой, к жене, если она у него есть. А этот… Этот пока останется в институте.