Ресурс Антихриста

1

Они жили недалеко друг от друга, и Адвокат уже давно собирался навестить Грифа. Его разбирало любопытство — что изменилось в жизни приятеля после того, как тот с его подачи сорвал солидный куш, но так как пруха продолжала сопутствовать отставному менту, ему в жаркий период жатвы ассигнаций, сопровождаемый легкими запоями, было как-то недосуг, и эта встреча все откладывалась.

Столкнувшись с Грифом на улице буквально нос к носу, Адвокат был чрезвычайно поражен внешним видом и подавленным состоянием дружка. Тот, видимо, только вышел из булочной; он держал в руках скромный батон хлеба, который уже успел надкусить. Глаза Грифа были полны вселенской тоски, обычно холеная и ухоженная физиономия носила следы свежих побоев без какой-либо попытки их как-то закамуфлировать. Этот факт крайне насторожил Адвоката, но, стараясь скрыть свои эмоции, он, как ни в чем не бывало, для начала задал самый традиционный вопрос:

— Привет, Гриф! Как жив-здоров, как дела?

— Спасибо, хреновей не бывает, — невесело обронил тот.

— Что так? — вырвалось у окончательно сбитого с толку Адвоката.

Он в упор не мог себе уяснить, почему человек, к которому на днях, как манна с небес, свалилось в карман пять тысяч баксов, ходит точно занюханный бомж и вместо того, чтоб кутить в первоклассных кабаках и нежиться в объятиях элитных проституток, жует на ходу всухомятку банальную булку за двадцать сантимов. Адвокату, для которого с недавнего времени началась новая, розовая полоса в жизни, все это казалось нелепым и диким.

— Ты, Сеня, все равно не поверишь, скажешь — такого не бывает, — печально скуксился Гриф.

— Юра, мы же порядочные люди, — польстил ему Адвокат, тревожное любопытство которого переваливало через край, — какой тебе смысл меня накалывать?

— Теперь смысла нет, — уныло подтвердил Гриф. — Все, что можно было потерять, я уже потерял. Представляешь, Сеня, сначала оказаться на белом коне, а потом свалиться в кучу дерьма, от которого не знаешь как отмыться, это…

И Гриф запнулся, не зная, как бы поточней сформулировать постигшее его несчастье.

— Ну, я в душу лезть не хочу, смотри сам, — блефуя показным безразличием, проронил Адвокат. — Если не торопишься, зайдем давай в кафешку, вмажем, я выставляю.

— А у тебя что, бабки завелись? — подозрительно уставился на него Гриф, знавший безнадежную нищету Сени и его самого, как отъявленного «шаровика», готового кому угодно «упасть на хвост» ради рюмахи, другой любого пойла.

— Имеются. Провернул недавно одно забавное дельце, — небрежно, словно о чем-то обычном, сообщил Адвокат.

— Герой! А я вот тоже провернул… на свою голову, — пожаловался Гриф. — Ладно, пойдем, уговорил.

Недолго думая, парочка зашла в первую попавшуюся на пути точку. В полуподвале небольшого частного гастрономчика отпускали на разлив, и они заняли один из двух свободных столиков.

— По соточке и по бутербродику? — спросил Адвокат, доставая новый «лопатник».

— По двести и четыре бутика, два с ветчинкой и два с лососиком, — скорректировал его Гриф, с недоумением косясь на непривычный в руках Адвоката аксессуар, и добавил: — Это мне, а себе смотри сам, хозяин — барин.

Принесенную водку Гриф без лишних слов осушил залпом до дна, и, занюхав обкусанной булкой, с афоризмом «русские после первой не закусывают», отправил Адвоката за новой порцией. Сеня начал опасаться, что приятель уйдет в аут и забудет, зачем его сюда привели, но тот, ополовинив второй стакан, и плотно закусив, без напоминания сам завел речь:

— Случилось, май диэ фрэнд, это недавно. Подходит ко мне в «Омуте» один тип, весьма интеллигентной наружности и почти без предисловий спрашивает, мол, не хочу ли я неплохо заработать. Тип, скажу сразу, какой-то залетный, я его раньше у нас ни разу не наблюдал. Я, конечно, вначале навострился — ты ж знаешь, Сень, я и сам кого угодно могу на заработки завербовать хоть на Луну, а тут мне предлагают…

— Ну, и… — нетерпеливо подгонял его Адвокат, который знал предысторию этого дела не хуже самого рассказчика.

— Я хотел было спросить, кто он такой и с какой заморочки решил меня вдруг облагодетельствовать, но он намекнул, что за бабки, которые он отстегивает, мне лучше, в этом плане, прикинуться немым.

— И сколько же он тебе предложил? — для приличия осведомился Адвокат, знавший ответ заранее.

— А вот тут начинаются чудеса из рубрики «хотите верьте — хотите нет»… — Гриф по-ельцински поднял вверх указательный палец. — Он предложил… он предложил…

Гриф поспешно, словно за ним гнались, схватил со стола посудину и, влив в себя ее содержимое, придвинул к Адвокату: — Он предложил… повторить заход. Бог любит троицу, Сеня, еще сто и на этом финита.

Адвокат после несложных прикидок отметил про себя, что это в общей сложности уже будет пол-литра, но желание довести дело до конца взяло верх, и он в точности исполнил новый заказ.

— О'кей, рассказываю дальше, — подвигая поближе к себе стакан, продолжал Гриф. — Так вот, этот фрукт, в общем-то за плевую услугу предложил мне аж двадцать штук в баксах.

И он замолчал в ожидании последствий от произведенного эффекта, которые, впрочем, и не заставили себя ждать.

— Сколько-сколько?! — Адвоката словно пружиной подбросило вверх со стула, ибо сумма, названная Грифом, ровно вчетверо превышала ту, что он ожидал услышать.

— Я же говорил, не поверишь и все же это так — двадцать штук как с куста, чтоб мне сдохнуть на месте!

«Ах, Влад, сволочь, наколол! — в душе у Адвоката закипало законное негодование. — Разделил по-братски называется, вот и верь друзьям после этого. Наверняка раза в три цифру занизил, чтоб себе побольше урвать, знал, что я проверять после всех дел уже не сунусь, точно рассчитал… Ну, да ладно, бог не фраер, он все видит, — Грифа уже, кажись, наказал, а с главным затейщиком тоже разберемся — интересно посмотреть, как он будет выкручиваться…»

— Ну, а что потом? — спросил он у Грифа.

— А потом я так облажался — вспоминать тошно. Последний лох так бы не влетел…

И он, опуская подробности, горестно поведал о том, как угодил в засаду, сымитированную под водопроводную аварию, и что последовало за этим, сознательно умолчав о своем постыдном провале в турфирме при попытке отыграться за досадный промах.

— А сейчас меня пасут как козла на полигоне, — заканчивал свое повествование Гриф. — Там такая мафия, Адвокат, от них в куст не спрячешься, в затылок дышут. Живу в полном напряге, видишь, меня даже водка не берет, стресс! Вот мы с тобой тут торчим, а меня возможно на улице хвост поджидает. Кто знает, может и тебя после нашего рандеву под колпак возьмут.

— Да ну тебя, — струхнул Адвокат, не на шутку обеспокоенный подобной перспективой.

— А что ты думаешь, — видя побледневшее лицо собеседника, продолжал стращать Гриф. — У меня они все выпотрошили, теперь на заводилу выйти хотят. Если выйдут, скажу точно, ему п…ц с мраморной крышкой. — Он наклонился поближе к уху Адвоката, словно опасаясь, что их мог кто-то подслушать, и зашептал: — Там, Сенечка, строго криминальная фирма, они за свои бабки жопу наизнанку вывернут и дикобраза запихнут. На фоне такого удовольствия геморрой праздником покажется, понял? Когда меня на хате эти мордовороты по полу размазывали, небо с овчинку, все, думаю, отпрыгался, но бог миловал. Шкура пока цела, а жизни не стало — на каждом углу как партизан озираешься, без стопаря уснуть не могу.

— И что теперь ты намерен делать?

— Выбора у меня нет, — подвел невеселый итог Гриф. — Дергаюсь, как мандавошка в паутине, а бежать некуда. Выйти б на того деятеля, что меня на дело оформил, я бы знал как его потрясти, а потом на дно, как подводная лодка, или вообще из Латвии…

Адвоката вдруг осенило. Ему пришла в голову забавная, лихая мыслишка выловить еще хотя бы одну рыбку из мутной водицы загадочной, непредсказуемой истории.

— А как он выглядит? — на всякий случай поинтересовался Сеня.

— Тебе-то зачем?

— Мало ли. Рига — город маленький, ты его не знаешь, а я вдруг и встречался. Не забывай, я когда в ментовке работал, через меня столько проходило…

«А чем я собственно рискую», — подумал Гриф и слегка заплетающимся языком описал словесный портрет руководителя операции, впрочем, весьма приблизительный — черты незнакомца постепенно стирались в его памяти.

— Да, описание не ахти, — как бы между прочим отметил Адвокат. — Надо напрячь гемоглобины, стряхнуть с мозгов пыль, может, что и вспомнится.

— Напрягайся, только не пукни, — пьяно улыбнулся Гриф. — Если долго мучиться, что-нибудь получится, а за мной не заржавеет.

— Ну, мне пора, — сказал Адвокат, поднимаясь. Все, что он хотел выяснить, он выяснил, а заседать здесь далее в компании поднадзорного Грифа ему вовсе не климатило. — Если не возражаешь, выйдем по одному, береженого бог бережет…

— А-а, зассал, гвардеец, теплым дождичком, — подковырнул его тот, ощерясь, — очко-то не железное. Да линяй, линяй, мне глубоко по хрен…

Водка видать-таки сделала свое дело, и он заметно осовел.

— Тогда пока, — и Адвокат в спешке, даже забыв подать руку, зашустрил к выходу.

Грифа это нисколько не огорчило — в стакане у Адвоката осталась недопитая водка, да и свой был еще не совсем пуст. А тут еще молоденькие продавщицы включили магнитофон с забойными записями и плотные, тугие ляжки одной из них уже успели взволновать его пьяное воображение.

Адвокат же, тем временем шагая по улице, тщательно взвешивал все за и против. Идея сделать рокировку, и теперь уже Грифа навести на Перегудова с тем, чтоб еще раз поживиться на этом витиеватом деле, крепко засела в его голове и не давала покоя. Аппетит, как водится, приходит во время еды… «Конечно, Влада за такую подлянку пощипать надо, но аккуратно, чтоб ненароком не сдать бандитам, — рассуждал он. — Попадется Влад и мне хана, он и меня по дружбе не забудет, расшифрует в два счета…»

2

Колдуя на кухне над недавно приобретенной сковородой с тефлоновым покрытием, Верховцев с истинным удовольствием слушал по радио концерт-ретро «Песни разных поколений». Пели Вертинский, Утесов, Русланова, Виноградов, Козин… От этих наивных, трогательно-нежных песенок веяло спокойствием, добросердечием и какой-то особой теплотой, и хотя Олег, знакомый с современной трактовкой истории того времени, не питал иллюзий в отношении его безоблачности, его атмосфера все равно представлялась ему отмеченной аурой оптимизма и человеколюбия, не в чету нынешним стервозным и непредсказуемым будням.

Верховцев готовил изобретенное им блюдо с придуманным им же названием «Камбоджа». Собственно говоря, это была обыкновенная яичница-глазунья в сочетании с поджаренными кружками томатов, ломтиками сладкого перца и лука, обильно сдобренная острыми специями и посыпанная зеленью петрушки. Сверху на все это ассорти выжимался сок одного лимона. Внешний вид его кулинарного изыска напоминал этюд абстракциониста, но слушая похвалу едоков, проводивших дегустацию, он был весьма горд.

Вообще, его холостяцкая жизнь, затянувшаяся до возраста Иисуса Христа, научила его во всех житейских проблемах полагаться только на самого себя. Кроме того, она способствовала открытию в нем дремавшего до поры до времени таланта незаурядного кулинара. И если работа в органах с ее беспокойным, рваным ритмом не позволяла Олегу углубленно постигать тайны поварского искусства, то теперь, будучи птицей вольной, он мог отдаваться полюбившемуся занятию безраздельно. Он пересмотрел на эту тему целый ворох специальной литературы. Больше всего его заинтересовали секреты восточной и кавказской кухни, и хотя многие блюда требовали особых условий приготовления и соответствующей посуды, кое-что удавалось состряпать и на домашней газплите.

Наиболее удачно у него получались суп харчо и бешбармак.

Открыв в себе тягу к этому делу, Верховцев не раз ловил себя на мысли, что распорядись судьба немного иначе, и он, вместо несостоявшейся карьеры стража порядка, вполне удовольствовался бы местом шеф-повара в частном элитарном ресторане. Его любимой передачей по телеку стал «Смак» в исполнении рок-музыканта Макаревича. Из чистого любопытства он посетил даже китайский ресторанчик «Дон-фа» на улице Авоту, однако в восторге от испробованного не остался.

Выложив «Камбоджу» в тарелку, и достав из холодильника бутылку сухого болгарского вина, Верховцев приступил к аппетитной трапезе, но тут некстати зазвонил телефон.

«Вообще-то потребление пищи — святое действо, и культурные люди его не прерывают», — подумал Олег, однако, презрев правила хорошего тона, все же поднял трубку.

— Алло! Это агентство «ОЛВЕР»? — услышал он нарочито измененный, грубоватый голос Джексона.

— Разыграть решил? Скучно? — вместо ответа спросил Олег. — Что на душе, начальник?

— Скучать некогда, — перешел на серьезный лад Джексон. — Детектив, мне надо тебя экстренно видеть, есть дело.

— Наши намерения удивительно совпадают, как раз сегодня я к тебе собирался. Есть кое-какие новости по моряку, надо их обсосать.

— И по моряку поговорим, но у меня, Олежек, нечто… ухватываешь?

— Разумеется, — ответил Верховцев, понимавший за долгие годы дружбы Джексона с полуслова, с полунамека. — Где и во сколько?

— Я в «Омуте», жду через час. Устраивает?

— Через час буду.

— Погоди, один нюанс, в зале меня не будет, пройдешь в подворотню перед пивбаром, повернешь там налево, увидишь ступеньки вниз, металлическую дверь. Это служебный вход. Увидишь там кнопку звонка, белую, нажмешь три раза — два длинных, один короткий. Скажешь ко мне, тебя впустят.

— Что за загадки? — удивился Олег.

— Так надо, придешь все узнаешь. Пока…

Верховцев положил трубку со странным ощущением, он знал — Джексон по мелочам беспокоить не будет, но полученная дополнительная инструкция его откровенно заинтриговала — прибегать к конспирации без каких-либо на то оснований его друг никогда бы не стал.

Он наскоро расправился с «Камбоджей», не успев по-настоящему насладиться достоинствами своего кулинарного детища, запил вином и уже через десять минут вышел из дому.

Ровно через час Верховцев стоял у выкрашенной в коричневый цвет металлической двери и условленным образом нажимал кнопку звонка. Ждать пришлось довольно долго, и он даже засомневался, не напутал ли чего, выполняя предписание Джексона, но наконец, послышался звук отодвигаемого запора. Дверь открыл сам бармен Эрвин. Он работал в «Омуте» уже лет восемь и, обладая незаурядной зрительной памятью, знал всех более-менее постоянных клиентов в лицо.

— Заходи, — он пропустил Олега и плотно задвинул засов в прежнее положение. Потом молча провел его по слабоосвещенному узкому коридорчику, заставленному по обе стороны какими-то ящиками и инвентарем, до поворота, за которым они уперлись в неказистую дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен». Эрвин достал ключ и два раза провернул в замочной скважине. Когда они вошли в помещение, оказавшееся скромной подсобкой, Верховцев не без удивления увидел там двух человек, сидевших за небольшим, обитым жестью, столиком. Одним из них был сам Джексон, другим — заслуженный деятель «Омута», маэстро темных дел — господин Гриф. На столе стоял кувшин пива и три кружки, одна из которых, видимо, предназначалась для Верховцева.

Эрвин протянул Джексону ключ и со словами «будешь уходить, оставишь на старом месте», удалился. Джексон запер дверь изнутри, потом наполнил пустую кружку, долил себе и Грифу.

— Попей, утоли жажду, — обратился он к Олегу. — Сегодня новый сорт из Латгалии привезли. Темное, плотное, семь процентов крепости, пивко супер!

— Я полагаю, ты меня пригласил не на торжественную дегустацию очередного пивного шедевра? — осведомился Верховцев, отдав перед этим должное предложенному ему напитку. — Ну что ж, сказать нечего — пиво отменное, но…

— Расслабься, Олежек, — усмехнувшись перебил его Джексон, — сейчас услышишь такое, что придется, видимо, поднапрячься.

— А меня уже напрягли… — начал Верховцев и, многозначительно скосившись на Грифа, затем повернулся к Джексону с немым вопросом во взгляде.

— Говори, — разрешил тот его сомнения.

— Представь себе, на подходе к «Омуту» я заметил за собой банальную слежку.

— А не пригрезилось? — изменившись в лице, спросил Джексон, и в его голосе сквозила не столько ирония, сколько некоторая тревога.

— Вряд ли я ошибаюсь, — покачал головой Олег. — Где ко мне этот хвост приклеился, с уверенностью сказать не могу, возможно от самого дома, но на Тербатас я его вычислил определенно. Проверочный тестик устроил, он и высветился.

— Ушел? — спросил Джексон.

— А как же! Он хоть вроде и не дилетант, пас грамотно и прилежно, но о коронных ментовских финтах без понятия. К тому же это наш район, мы с тобой здесь все ходы-выходы еще в пионерах облазили.

Джексон молчал. Он задумчиво перекладывал на столе с боку на бок свою зажигалку, потом поднял голову и, обведя взглядом сидящих, заметил:

— М-да, двое крапленых в одной каморке это вроде как перебор. За Грифом, Олежек, тоже следят, совсем достали бедолагу, пришел ко мне с утра, покаялся как духовнику, совета да помощи просит. А я вот тебя послушал, не знаю теперь, что и думать. Странно все складывается, ничего просечь не могу.

— Да ты мурку за хвост не тяни, расскажи толком, в чем дело, — начал терять терпение Верховцев.

— Нет, я теперь уж помолчу, а говорить будет Юрий Юрьевич. А ты слушай внимательно, а потом скажешь то, что сочтешь нужным. Давай, Гриф.

На сей раз, в отличие от встречи с Адвокатом, исповедь бедолага Грифа была абсолютно исчерпывающей. Он не утаил ничего, вплоть до позорного демарша в турфирму и последовавшего за этим очередного допроса с пристрастием.

— Но это еще не все, — продолжил Джексон, когда Гриф завершил хронологию своих злоключений, — самое главное впереди. На закуску будет нечто, из-за чего, собственно, я тебе и звякнул. Выкладывай…

— Вчера на улице я встретился с Адвокатом, — снова заговорил Гриф.

— Это наш омутовский ханыга, ничего из себя не представляет, так, шушера мелкая. В далеком прошлом мент, обэхаэсэсник, но спился — выпнули взашей, — кратко, но емко пояснил Джексон. — Поехали дальше…

— Ну, значит, встретились: привет — привет! Тот увидел, что мой фейс, как палитра живописца, стал в душу лезть, что, мол, случилось. Мне перед ним бисер метать никакого резону, бичара захудалый, зимой снега не выпросишь, голь, одним словом. Но тут он меня поразил до печенок, пойдем, говорит, в кафеюшку пообщаемся, я ставлю…

— Странные времена нагрянули, господа, не находите, а? — не удержался от комментария Джексон. — Лат топчет доллар, забулдыга Адвокат угощает… Завтра скажут, что в Риге приземлилось НЛО, и уже не удивишься.

— Выставил он мне, все чин-чинарем, — снова вступил Гриф, — и что уж совсем на грани фантастики, лопатник у него прямо ломится. Я спросил, откуда бабки, а он вскользь так про какой-то бизнес прошуршал, но распространяться не стал. Провел, говорит, выгодную бартерную сделку с одной фирмой.

— Еще один странный момент, Адвокат — бизнесмен! — опять не удержался Джексон. — Да у него на большее, чем вывернуть в подъезде лампочку и обменять ее на подержанный гондон, фантазии никогда не хватало!

— Плохо ты знаешь свои кадры, — заметил Верховцев. — Растут! Перегной от загнивающего капитализма на латвийских песках дает необыкновенные результаты. Ну, и что потом?

— Вогнали мы по стопарю, ну, я и раскололся ему насчет своей эпопеи. Разумеется, в общих чертах. Вроде и все, посидели — разбежались, А сегодня поутряне, Адвокат вдруг подваливает ко мне на хату. Так и так говорит, мол, не спрашивай, откуда у меня эти сведения, но если я тебе дам координаты того кадра, подельничка стало быть, то что, мол, за это мне будет? Я прикинул, отвечаю, половина от того, что возьмем. Он говорит, что согласен и на треть, только трясти его должен не я и не он, а совершенно посторонний человек, так надежней и безопасней для нас обоих будет.

— И на сколько же вы его сговорились раскрутить? — спросил Верховцев.

— Он предложил на двадцать тысяч баксов.

— Так хило?! — искренне изумился Олег. — Что-то на бывшего мента это не похоже, не зря, стало быть, его турнули. Вот уж воистину бледная пародия на «Золотого теленка»! Да, на уровень его героев ваш Адвокат явно не вытягивает, разве что Валаганову в подмастерья. У подзащитного миллионы, а он по мелочам смыкать собрался. Жалкая, ничтожная личность, точней классиков тут не скажешь.

— А он про лимоны ни сном ни духом, — уточнил Гриф. — Про то, сколько мне отломилось, я сказал, а сколько мы вообще тогда из банка вынули, на хрена ему знать, пусть думает, что хочет.

— Разумно поступили, Юрий Юрьевич, — одобрил Верховцев. — Что ж, беру свои слова обратно, зря обидел бывшего коллегу. И все же раскроем карты — кто главный герой нашего триллера?

Гриф немного замялся, но Джексон кивком разрешил его сомнения.

— Перегудов Владлен Антонович, президент страховой компании «Микстгарант».

Какое-то время Верховцев обдумывал услышанное. Его собеседники, похлебывая пиво, молча наблюдали за ним и ждали, что он скажет.

— А этому Адвокату можно верить? — обратился Олег к Грифу.

— Конечно, тип он скользкий, — пожал плечами тот, — но жаден до денег как индийский раджа в детском мультике. Ради бабок и мать родную в гестапо заметет — алкаши ведь, по большому счету, люди без принципов. Нет, я по глазам его понял, что он что-то знает, думаю, тут тот случай, когда выстрел в «яблочко».

Верховцев слушал Грифа и поражался, как этот субъект, щедро одаренный природой талантом лицедея, сам будучи кладезем пороков, мог умело перевоплощаться в страстного обличителя себе подобных, втайне упиваясь при этом своим лицемерием.

— Все это довольно занятно, — проговорил Олег, — ну, а что от меня-то нужно?

Этот вопрос адресовался уже к Джексону.

— Мне нужно твое заключение, — ответил тот.

— На предмет чего? — не улавливая, куда клонит его друг, спросил частный детектив.

— Я для него дело нашел, а он спрашивает! А тебе не кажется, что пощупать вымя подпольного миллионера куда перспективней, чем твоя пустопорожняя маета с пропавшим мореманом? Тут ни за кем рыскать не нужно, все как на блюдечке — объект известен, а склонить его к согласию поделиться незаконно изъятым у других, с нашими головами и твоим опытом, вопрос чисто технический.

— Как я понимаю, мне предлагается войти в дело? — спросил Верховцев, на что собеседники дружно закивали. — Должен вас огорчить, мои милые, курсы рэкетиров я не кончал. А, во-вторых, дело вовсе не на блюдечке, как это вам представляется! Тут можно забуриться в такой дремучий лес, в такие дебри… Лично у меня уже возникла масса вопросов, и без ответа на них что-то предпринимать — значит искать на голую попу приключений.

— У тебя есть вопросы? К кому, к Грифу? Так нет проблем, задавай, спрашивай, он готов отвечать честно и откровенно как на суде присяжных, — горячился Джексон, который для себя, по-видимому, уже все решил. — Надо ковать железо пока горячо, иначе найдутся другие кузнецы…

Верховцев колебался. Безусловно, все рассказанное Грифом заинтересовало его как профессионала, с другой стороны — необдуманно впрягаться в дела с явно криминальной подоплекой и давать какие-то обещания, было не в его правилах.

«Ладно, порасспрашиваю Грифа, а там видно будет, — решил он. — Меня это ни к чему не обязывает, зато если что не понравится, хотя бы остерегу Джексона».

— Сделаем так. Беседу на эту тему мы сейчас продолжим в подробностях, но окончательное слово я скажу не сегодня, чуть позднее, — предложил компромиссный вариант Верховцев. — Идет?

— Выбирать не приходится, — согласился Джексон, — других экспертов, на которых я могу положиться, у меня нет. Итак, я удаляюсь, отлить надо бы да и курить хочется, жуть.

— Кури здесь, ты нам не мешаешь, — сказал Олег.

— Тут вытяжки нет, задохнемся. Я вас закрою на ключ, через сколько придти?

— Минут десять-двенадцать нам хватит, — ответил детектив, глядя на часы.

Джексон удалился.

Верховцев вынул из кармана куртки записную книжку и ручку:

— Для начала, Юрий Юрьевич, опишите приметы людей, прихвативших вас на квартире. Особенно меня интересует тот, толстый, который, как вы предполагаете, у них за главного. Как вы сказали к нему обращались — Хирург?

— Да, Хирург. Но он больше на мясника смахивает, в таких лапах только топор держать.

— Ну, не скажите, — возразил Верховцев, — необъятные габариты зачастую верный признак экстра хирурга, уж поверьте мне на слово. Щуплый Амосов тут скорей исключение, чем правило.

Когда Гриф закончил описание Хирурга, он спросил:

— Ну, а громилы, что о них скажете?

— Зомби… — поежился тот. — Один под стать другому. Рост под два метра, мозгов грамм двести, взгляд тупой, затылок бритый, да что там говорить, будто вы сами не знаете. Таким, что цыпленку шею свернуть, что с человека кожу живьем содрать — разницы никакой.

— Понятно, и все же по внешности, что в памяти отложилось?

— В памяти?.. — кисло улыбнулся Гриф. — Да эти монстры мне уже по ночам снятся, сил нет. Проснусь среди ночи в поту и уже до утра не уснуть.

И он, заметно волнуясь, сбивчиво обрисовал дуэт заплечных дел мастеров.

— А их имена, клички? Как они друг к другу обращались, как их Хирург называл?

— Н-нет, не знаю. Не вспоминается… — немного подумав, ответил Гриф. — Эти двое молчуны, рта почти не открывали.

— А на каком языке они общались?

— Все на русском.

— Без акцента?

— Без…

— Хорошо, идем дальше, — Верховцев хлебнул пива. — А второй раз, когда вас взяли у турфирмы, они были в том же составе?

— Категорически уверять не могу, у страха глаза велики, но один из тех, что меня заломал у подъезда, был вроде новый, пониже ростом. А разглядеть я толком не мог, они ведь потом сзади сидели.

— А тот, что на выезде приносил в комнату водку, что о нем скажете?

— Да что сказать… Он, как мышь, прошмыгнул туда-назад, я лишь мельком его и видел. Мне показалось, что он то ли из цыган, то ли что-то восточное — узбек, таджик, в общем в этом роде.

— Что ж и это хлеб, — сказал Верховцев. — Повторите название фирмы, со счета которой вы снимали деньги.

— Фирма называлась «Латкокимпэкс».

— Номер расчетного счета вы, конечно, не запомнили, — сделав в книжице пометку, продолжал Верховцев, — а вот если запомнили номер машины, это будет очень кстати.

— Представьте, запомнил, когда они меня через улицу к своему «Мерседесу» волокли у турфирмы. Номер латвийский, легкий, записывайте…

— Отлично, Юрий Юрьевич! — похвалил его Верховцев. — Теперь еще один штришок. В своем рассказе вы упоминали, что Хирург на квартире спрашивал вас о каком-то человеке, вспомните этот эпизод…

— Да-да, было такое. Он допытывался… куда, говорит, вы подевали… — Гриф закрыл глаза вспоминая. — А фамилия была такая… Трул… Трун… точно не расслышал. У меня после их примочек в ушах такой звон стоял…

В замочной скважине провернули ключ, и в подсобке появился Джексон.

— С облегчением! — приветствовал его возвращение Олег.

— И меня что-то на горшок потянуло, — скромно сообщил Гриф.

— Еще один, последний на сегодня, вопрос и на этом закончим. Вы говорили, что вас из машины выпустили после того, как Хирург позвонил…

— Хозяину, — подсказал Гриф. — Они его хозяином между собой называли.

— Это кличка, как считаете?

— По-моему нет. Хирург, когда с ним переговаривался, один раз по имени отчеству назвал.

— Не вспомните?..

— Ноу, не хочу врать. Номер в память врезался, а это… — виновато промямлил он. — Когда на тебя наезжают, и думаешь лишь как бы шкуру спасти, ничто другое в голову не лезет.

— Тогда пока все, — Верховцев захлопнул книжку. — Юрия Юрьевича я полагаю можно отпустить.

— Можешь лететь, — сказал ему Джексон. — Отодвинешь засов и выйдешь через черный ход. Сюда в «Омут» лучше не суйся, если хочешь до внуков дожить. Замри у себя на хате, понадобишься — я сам на тебя выйду, ясно?

Гриф ушел, Джексон запер за ним дверь:

— Ваше слово, товарищ, маузер?

— Понимаешь, предварительные соображения у меня есть, но все стремно. — Верховцев сложил руки на груди и зашагал взад-вперед по крохотному пятачку подсобки. — Очень стремно! И прежде чем делать какие-то выводы, надо капитально проработать некоторые вопросы.

— Можешь полностью рассчитывать на меня, — с энтузиазмом откликнулся Джексон. — Я как раз в творческом простое и ничем серьезным не повязан.

— А это само собой, — заверил его Олег, — побегаешь как марафонец. А теперь перейдем к моим баранам…

Рассеянно прослушав отчет Верховцева о его визитах к Астаховой и Серебрянскому, Джексон сказал:

— Вот видишь, все как я и предрекал насчет айсберга, чем глубже погружаемся, тем больше скрытый объем. Появились новые фигуры, новые запутки, словом, осталось только начать и кончить. А Гриф, Олег, по дурке надыбал золотую жилу. Вникай, и бегать не надо — все козыри на руках; требуется лишь красиво разыграть партию и устроить господину страхователю, как говорят в преферансе, ловленный мизер. Так что решай, надумаешь — будем отрабатывать операцию вместе, а нет, я подыщу на это дело кого-нибудь другого.

— Я подумаю, — уклончиво ответил Олег.

— Думай, но недолго, послезавтра мне нужен ответ.

— Я понял, — ответил Верховцев и стал собираться. Он был несколько огорчен — он хотел подробно обсудить с другом ход своего расследования и варианты дальнейших действий, но, как оказалось, тот был целиком поглощен своими планами, авантюрой весьма сомнительного свойства, и прочее для него уже просто не существовало. — Где состыкуемся? «Омут» наверное не годится — засвечен. Если слежка за мной подтвердится, у тебя и у меня тоже отпадает, надо где-то на нейтральной поляне.

Джексон, не торопясь, разлил оставшееся пиво по кружкам и, помозговав, сказал:

— Есть неплохой вариант, предлагаю встретиться у Аркаши. Место удобное, в центре, на Меркеля, против цирка.

— Это тот герой-любовник, что отличился в вашей археологической экспедиции на Херсонесе?

— Он самый, третий по значимости в истории Севастополя герой после адмирала Нахимова и матроса Кошки, только вот памятника и звания «Почетный гражданин города» почему-то до сих пор не удостоился.

— А удобно будет?

— Удобно, — заверил Джексон. — Стариков он своих вот уж как два года благополучно спровадил на кладбище, теперь вроде один в апартаментах почивает и, по непроверенным данным, жирует как султан в гареме. Подтягивайся в шесть — полседьмого, запоминай адрес…

— Запомнил, — Верховцев вслед за другом поднял свой бокал вверх. — За нее, за госпожу Удачу!

— Солидарен, — поддержал его Джексон и, видя, что его закадычный кореш расстается с ним не в лучшем настроении, добавил: — И больше куражу, Олежек, долой печаль-тоску, мордой в винегрет — последнее дело. Вот увидишь, мы стоим на пороге великих свершений!

— Вопрос каких, — сдержанно отреагировал Верховцев.

Они допили пиво и Джексон на прощанье предупредил:

— Расходимся поодиночке. Ты выходи, как и заходил, а дальше сам знаешь, ныряешь в подворотню, а затем огородами, огородами и к командарму Котовскому…

Друзья пожали руки и Верховцев первым покинул секретный бункер «Омута».

3

Едва Джексон открыл дверь и они обменялись рукопожатием, как Верховцев прямо с порога адресовал ему вопрос на засыпку:

— Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спаленная пожаром, французам отдана?.. А если серьезно, Жень, как бы ты отреагировал, если б у тебя вдруг умыкнули два «лимона» в баксах? И не из кубышки, что в хате под полом припрятана, а выгребли с расчетного счета в банке?

— Я б срочно занял денег, — не задумываясь, выпалил тот.

— Зачем? — спросил Верховцев, который вместо того, чтоб застать друга врасплох, был сам теперь озадачен его ответом.

— А затем, чтоб купить взрывчатку и послать такой банк на воздух. Чтоб и следа на его месте не осталось…

— Так-так, чтоб следа не осталось… — повторил за ним Олег. — А с этим банком хоть бы хны, стоит себе, живет и здравствует. Словно ничего и не случилось, ни шума, ни скандала.

Он повесил куртку на вешалку и проследовал за Джексоном на кухню.

— Значит, Гриф не трепался?

— Представь себе, нет, — Верховцев подвинул табурет и устало на него опустился. — Гриф говорил правду. У меня в «Юпитер-банке» бывшая одноклассница работает, причем из высших чинов, в генералитете, так сказать, состоит. У нас с ней в школьные годы вроде как роман был с тургеневским названием — «Первая любовь», пришлось спекульнуть на чувствах юности далекой… Короче, такой факт имел место, но самое удивительное — деньги были получены по всем банковским канонам. Никакого подлога, все было оформлено по всем правилам, тип-топ, комар носа не подточит… Но еще поразительней то, что владелец счета не завопил «караул!» — никаких заявлений или претензий с его стороны банку не поступало. Вот и думай что хочешь…

— Значит, ограбленному это не нужно, точнее не выгодно, а вот почему, это уже другой вопрос, — резонно заметил Джексон.

— Да я над этим башку ломал, но все попусту, мозги, видать, проржавели, — пожаловался детектив.

— Послушай, Олег, водочки не скушаешь? Что-то у тебя вид заморенный. — Джексон вынул из холодильника бутылку с нарядной этикеткой, которая на глазах стала покрываться испариной, как лоб лектора в душном зале. — Очередной кристально чистый продукт от Дяди Сэма, заодно и извилины отшлифуешь.

— Нет, ребята-демократы, только чай! — категорически отверг его предложение Верховцев. — Устал я чертовски, это точно, набегался, как охотничья собака, но пить не хочу и тебе не советую. Новостей полный воз, да какие!.. Их надо на трезвую голову профильтровать и непременно сегодня же.

— Да и у меня к тебе кое-что есть, — многообещающе посмотрел на него Джексон.

— Тем более. Тогда давай как в старые добрые времена заваривай свой коронный крутой чаек на грани чифира.

— Пожалуй, ты прав, — согласился Джексон, убирая бутылку обратно. — Первым делом самолеты… Тогда чаек будет с брусничным вареньем. Я тут у Аркашеньки в кладовке надыбал запасы, наверно, со времен Горбачева. Думаю, не обеднеет наш частный предприниматель от интим-сервиса от одной баночки.

— Что, Аркадий Давидович занялся любимым ремеслом на профессиональной основе? Сочинский ликбез пошел на пользу, теперь ублажает перезрелых дамочек в свободной Риге? — Олегу было действительно любопытно, как устраиваются в столь непростое время, как нынешнее, люди типа Аркаши, которые с детства были не приучены даже подтирать сопли под собственным носом. — Знаешь, эта берлога не тянет на гнездышко для любовных утех. Я бы на месте любой женщины дальше порога сюда не двинулся.

— Э-э, тут не тот вариант. Аркаша не такой поц, чтоб тяжелый хомут на шею вешать, — ухмыльнулся Джексон. — Он привык бабки делать элегантно, не снимая белых перчаток. Он в интим-бизнесе свою нишу отрыл, ты б ни за что до такого не допер, а Аркаша находчивый…

— И что ж он феноменального изобрел?

— Я всех тонкостей не знаю. Он что-то вроде хитрожопенького диспетчера. Если интересно, сам расспроси, он скоро подойти должен.

Джексон выставил на стол чашки, банку с вареньем, полбатона белого хлеба, нож и ложки.

— А я, когда шел сюда, знаешь кого встретил? Величайшего стихотворца Риги и ее окрестностей.

— Цапа что ли? — догадался Джексон. — А где же его преподобие явилось тебе на глаза своим испитым ликом?

— В подземном переходе, у вокзала. Я его сто лет не видел, еле узнал. Служитель муз, кажется, совсем докатился — такой видон, не берусь даже описать. Тащил какую-то драную котомку, чем-то набитую доверху, я так и не разобрал. Но самое удивительное — довольный до безобразия, рот до ушей, глазки светятся, словно только что наследство на лимон получил. Впечатление, что кризис жанра на этом идиоте не сказался.

— Котомку, говоришь, пер? — переспросил Джексон. — Знакомая картина. Цап на придурочную фантазию всегда был горазд; он в условиях суровой буржуазной действительности разрабатывает тему еще более оригинальную, чем Аркаша. Поэзией и в советские времена только избранные могли себе на хлеб заработать, а сейчас — тем более. Вот Цап и переквалифицировался. Он теперь у нас специалист высшей категории по колбасным обрезкам.

— В каком смысле? — с недоумением спросил Олег.

— В самом прямом, — вполне серьезно ответил Джексон. — Расскажу очень коротко — время жаль терять. Цап, он хоть и идиот, но в конце концов понял, что лавров Бродского или Пастернака ему не снискать, и Нобелевским лауреатом умереть ему не суждено. На этой ли почве или от тоски по навсегда покинувшей его музе, он допился чуть ли не до белой горячки. Остановился только, когда пить уже стало не на что, и на халяву подавать вдруг перестали. Из хаты на пропой вынес все подчистую, осталась только недвижимость — сантехника, двери дубовые, ну, и все такое… А помнишь, какую библиотеку ему покойный папашка оставил, все, все до последнего тома в букинистический снес… А жить как-то надо. Вот и нашел Цап себе дело — повадился на Центральный рынок и, в основном, мясной павильон облюбовал. Остался у него опять-таки от отца приличный костюмчик один, старомодного покроя, но все же… Так вот, Цап разыгрывал из себя в том павильоне Покупателя, этакого состоятельного, вальяжного и очень взыскательного. Все ходил по рядам с ученым видом и пробы колбас и копченостей снимал. Фланирует, важный такой, заоблачный, подойдет к одному продавцу — пробу снимет, подойдет к другому — на зуб попросит, вроде вот-вот купит. Кореша мои со стороны наблюдали, ухохатывались! «В вашем салями не достаточно кардамона, или — в эту докторскую колбасу переложили мускатного ореха из-за чего искаженный вкус, или еще: ваших кур, наверно, коптили на еловых опилках, от нее не птицей пахнет, а горелым янтарем…» Ты хоть знаешь, как горелый янтарь пахнет?

— Бред какой-то, — буркнул частный детектив. — Да мне это и в голову никогда не приходило.

— А Цапу пришло… Вот и несет он подобную ересь, а продавцы поначалу даже рты открывали, внимали таким диковинным речам, думали крупный спец: «Да вы распробуйте получше, что вы, колбаса хорошая…» А Цапу только это и надо — набьет брюхо и пошел себе. Потом халява кончилась: то ли задолбал он всех вусмерть своими умными речами, то ли глаза намозолил, то ли из-за перемены имиджа. Пиджак он батянькин пропил и стал ходить в дерюге, а кто станет всерьез воспринимать мудилу, у которого на сюртуке всего полторы пуговицы, одна целая и одна половинка. Тогда Цап стал канать под опального поэта, которого коммунисты якобы хотели сгноить в застенках кагэбэ. Ходил со своими стихами, напечатанными в журнале вместе с фотографией, и просил колбаски в долг; говорил, что в Нью-Йорке солидное издательство готовит к выпуску его поэтический многотомник, и он с офигенного гонорара рассчитается со своими кредиторами сполна. Конечно, хрен кто ему верил, Бальзак какой выискался, но вот отходы от колбасы, обрезки, он как-то уговорил продавцов для него оставлять. Пройдет в конце дня по рядам, наберет котомку, и в укромный уголок, и ножичком так ловко цоп-цоп попки колбасные из кожуры выковыривает, особенно у него ловко, кореша рассказывали, с копченой это получается. Больших высот в этом промысле достиг, мерзавец. Да фиг с ним, заговорился я…

— Ничего, очень даже любопытно.

Джексон поставил заваренный чаек на стол, из литровой банки разложил варенье в две пиалки:

— Пусть немного настоится. Ну, Олег, что там у тебя…

— Сделал больше, чем ожидал, — нарезая батон, сказал Верховцев. — Пришлось некоторые связи подключать и даже на очень высоких людей выходить ради, как любят выражаться журналисты, нескольких строчек в газете.

— Ну, хоть не зря суетился?

Джексон разлил по кружкам чай и Олег, сделав маленький глоток, сразу оценил аромат и букет напитка. Его друг мог пить плохонькую водку, но дрянной чай — никогда. И в этом он толк понимал, как мало кто другой.

— Что пьем? — спросил Верховцев. — Вкус отменный.

— Китай, — не без гордости ответил тот. — Приятели навели, так на базе целый короб сразу купил. На рынке хоть выбор огромный, а все дерьмо, — упаковки красивые, а внутри пыль гранулами. Только что цветом чай и напоминает. А это ж, ты знаешь, моя слабость, я в таком деле за ценой не стою. Да ты давай, рассказывай.

— Ну, слушай… Фирма, которую так круто пощипал, со слов Грифа, некто господин Перегудов, как мне удалось установить, специализируется на лесе. Купля, продажа, частичная переработка здесь, в Латвии, но это только процентов на двадцать. Остальные восемьдесят — закупка леса и пиломатериалов в России, здесь в Латвии это все не задерживается, а идет на экспорт в Германию, Данию, но, в основном, в Голландию.

— Так, интересно, продолжай…

— Владелец фирмы — Трумм Ивар Андреевич. Тебе эта фамилия ни о чем не говорит?

— Абсолютно, — с уверенностью ответил Джексон.

— А мне говорит. Помнишь, мы с Грифом беседовали в подсобке, позавчера в «Омуте», ты как раз выходил? Он упомянул, что когда его мурыжили мордовороты Хирурга, они спрашивали про человека с фамилией… я ее не запомнил, но когда узнал, как зовут владельца «Латкокимпэкс», то, что вертелось на языке, в памяти враз всплыло… У меня сомнений нет, тот, о ком спрашивали Грифа, и есть как раз владелец фирмы «Латкокимпэкс». Вернее его нету, бесследно исчез при неизвестных обстоятельствах, сейчас находится в розыске.

— Уже найден, — спокойно сообщил Джексон.

— Как?! — Верховцев едва не выпустил чашку из рук.

— Эх, детектив!.. Надо регулярно читать криминальную хронику. Нашли этого Трумма, где-то в лесу без признаков насильственной смерти. И знаешь, что самое любопытное? Вот уж никогда б не поверил — нашли с помощью какого-то экстрасенса.

— Хм, это действительно что-то «за гранью реальности», — с сомнением покачал головой Верховцев. — Никогда бы не подумал. Эти аферисты от мистики многие и Полярную звезду на небе не отыщут, не то что человека. Если репортеры тут не подпустили очередную жирную утку, то это событие, я скажу, из разряда экстра…

— Ну, а дальше что? — нетерпеливо перебил его Джексон.

— А дальше начинаются странные совпадения. Как мне удалось выяснить, фирма Трумма, покойного Трумма, отправляла свой лес на Запад судами исключительно одной судоходной компании, а именно «Балттранссервислайн», владельцем которой является не кто иной, как Юлий Викентьевич Се…

— …ребрянский, — закончил за него Джексон. Он даже забыл про остывающий чаек, который по давней привычке потреблял очень горячим. — Как выражаются режиссеры, в этом месте спираль сюжета выходит на новый виток.

— Итак, Серебрянский — Трумм — интересное пересечение. Вчера я побывал в порту. Мне все не давал покоя тот звонок Каретникова Серебрянскому, о котором, если помнишь, я узнал от Астаховой. Когда я расспрашивал о нем Серебрянского, уж очень неискренним показался мне этот господин, не убедил он меня. Решил кое-что перепроверить, стал наводить справки. Пришел в отдел кадров пароходства, там — от винта… Частным лицам сведения не даем и частным детективам в том числе, мол, есть на то распоряжение, а поди проверь… Зато повезло в другом: один давний знакомый, человек в морских делах очень компетентный, дал мне под слово офицера кое-какую информацию о компании Серебрянского — количество судов, их названия, водоизмещение и ориентировочно объемы перевозок. Причем, что любопытно, в конце июня — начале июля компания приобрела три судна в Калининграде. И не какие-нибудь корыта, суда достаточно новые. Понял, к чему я клоню?

— Н-нет, — помотал головой Джексон, — растолкуй несмышленому.

— А к тому, что приблизительно в эти сроки, вернее, чуть раньше, теряются следы шефов «Пикадора» вместе с деньгами фирмы.

— И какую взаимосвязь ты здесь усматриваешь? — на лице Джексона отразилось недоумение.

— Как тебе сказать… Есть некоторые догадки на уровне интуиции, но чтоб выстроить стройную версию, недостает несколько важных звеньев.

— А именно?..

— Понимаешь, может это вовсе не в ту степь, но Серебрянский в разговоре со мной, то ли случайно, то ли между прочим, обмолвился об одном своем пропавшем сотруднике. Я тогда особого значения этому не придал, меня больше интересовал пропавший Каретников. А вот теперь, когда выяснился факт тесного сотрудничества Серебрянского и Трумма, исчезнувшего, но уже, как ты говоришь, найденного с помощью экстрасенса, у меня возникает естественный вопрос — уж не этого ли самого Трумма Юлий Викентьевич имел в виду?

— Но там речь шла о его сотруднике, а Трумм сам ведь руководитель фирмы, — заметил Джексон.

— Все это так, но… — Олег сделал руками неопределенный жест. — Ты, наверное, знаешь, что такое «карманная фирма» или, по крайней мере, о них слыхал?

— Ну, знаю. Это вроде бы самостоятельная организация, а фактически структурное звено какой-то крупной фирмы…

— Все правильно, — прервал его Верховцев. — И шеф такой конторы, как правило, лицо формальное, монарх без власти. А для чего все это организуется, я думаю, объяснять излишне.

— Но почему ты решил, что это относится к Серебрянскому и Трумму? И кто у них под кем?

— Если допустим, что мое предположение верно, и Серебрянский имел в виду Трумма, то ответ очевиден. И потом, Юлий Викентьевич Серебрянский и его компания в мире латвийского бизнеса очень известные величины. Это, как я выяснил, один из лидеров в морских перевозках. А о Трумме и фирме «Латкокимпэкс» ты раньше что-нибудь слыхал?

— Нет. Но я вообще миром крупного бизнеса мало интересуюсь. Это, как говорил один из героев Папанова, не мой прохвиль.

— Неважно, Женя. А вот дальше вскрылся еще один интересный факт, ну, очень интересный. Мне удалось из сугубо конфиденциальных источников — опять выручили старые связи — узнать финансовый оборот обеих фирм и, честно говоря, я встал на уши. Оказалось, фирма Трумма ворочает капиталами на несколько порядков выше, чем компания Серебрянского, а это как раз подпадает под признаки «карманной фирмы», когда основная денежная масса обращается на другом счету, совершенно постороннем, — манипулировать легче, маневрировать, прятать концы, ну, и так далее… Я видел цифры оборота фирмы Трумма за последнее время и скажу одно — им еще повезло…

— Не понял… — лицо Джексона от удивления даже вытянулось.

— А то, что Перегудов у них хапнул сравнительно небольшую сумму, хотя деньги вроде и немалые. Там, Джексон, на счету такая крутизна вращается — нам и не снилось. Господин страхователь вычислил не самый лучший момент.

— Ни хрена себе не лучший — такие бабки срубил! — Джексон поставил на плиту подогреть чайник. — Мужик — гигант, и как он все это провернул?

— Надо спросить у него, — отшутился Верховцев. — Ну и это еще не все. По ходу дела я выявил одну нестыковку, которая просто не дает мне покоя. Представляешь, судя по тем бабкам, которые крутились на счету фирмы Трумма, объемы торговли лесом должны быть намного больше, чуть ли не в сотню раз выше, чем фактический экспорт и прочие там операции. Это даже невооруженным глазом было заметно, да и один сведущий человек подтвердил — не платят за такие объемы такие бабки.

— А откуда ты узнал про их объемы? — с недоверием поинтересовался Джексон.

— Все оттуда, — загадочно усмехнулся частный детектив, уходя от ответа. — Зачем тебе, Женя, спокойней спать будешь. Не платят такие бабки за лес, повторяю, для этого бревна из чистого золота должны быть. Ну, может, не из золота, загнул я, скажем, из меди. Вывод?..

— Значит, этот фирмач помимо зеленого золота еще чем-то приторговывает, — заключил тот. — Лес ведь такая штука, с ним в связке что угодно можно переправить — особо не проверишь, не поворочаешь.

— А что б ты лично переправлял на их месте?

— Я? — Джексон призадумался. — Ты говоришь, процентов восемьдесят у них транзит из России?

Верховцев утверждающе кивнул.

— Тогда я отвечу так, — сказал Джексон, отправляя в рот полную ложку варенья. — Мы тут посовещались и решили, что нар-ко-ти-ки.

— Ты читаешь мои мысли, — с удовлетворением отметил Олег. — Я уже тоже над этим думал, и этот вариант мне видится наиболее оптимальным и вероятным. А вот проверить это будет невероятно сложно, а может быть, и вовсе нереально.

— А на кой член тебе вообще это надо? Ты что, сотрудник бюро по борьбе с наркотиками, тебе жалованье за это отстегивают?

— Да нет, когда я все начинал, моя задача была очень скромной — найти пропавшего морячка Каретникова. А теперь, видишь, куда все зашло, как все сплелось-переплелось? Такие навороты пошли, не знаешь, за что хвататься. Считай, на голом месте возникли теоремы, требующие доказательств: первая — Серебрянский как-то причастен к исчезновению руководства «Пикадора» и денег этой фирмы; вторая — фирма покойного господина Трумма не что иное, как «карманная фирма» господина Серебрянского, и если это подтвердится, то получается, что Перегудов залез в карман к Юлию Викентьевичу и, наконец, третья теорема — через эту фирму респектабельный господин Серебрянский вместе с отправкой леса осуществляет переброску наркотиков на Запад, и именно наркота приносит ему сумасшедшие бабки, которые или отмываются здесь, или оседают на счетах забугорных банков, хотя не исключено и то, и другое одновременно.

— У тебя все? — спросил Джексон, и Верховцев по глазам друга увидел, что тому не терпится поделиться своими новостями.

— Почти. Чтоб уже не возвращаться, еще пару слов о Каретникове. Серебрянскому я не поверил, темнил он, умалчивал и, голову на плаху, чего-то не договаривал. Помнишь, я тебе говорил, что одной из последних, кто видел Каретникова перед исчезновением, была его сестра, Астахова? И это было одиннадцатого июня, так?

— Ну, так, — вяло откликнулся Джексон, которого сложная паутина рассуждений друга уже начала утомлять. — И что из этого?

— А вот что. Будучи в порту, я заодно попытался выяснить еще одну вещь: выходило ли после этого срока и ближайшие за ним дни, какое-нибудь судно компании Серебрянского. И выяснил — выходило! Тринадцатого числа на Роттердам ушел лесовоз «Сабиле». И, как на удачу, это судно сейчас в Риге. Я его отыскал. На судно меня не пустили, ну да бог с ним, я туда особо и не рвался. Переговорил с вахтенным, спросил, уходил ли он тринадцатого июня на Роттердам. Он отвечает — выходил. Тогда я ему фото Каретникова, мол, не было ли на борту в том рейсе этого господина. Он фото взял, посмотрел, потом пожал плечами и как-то неуверенно промямлил, мол, не замечал, не припоминаю. Но, Джексон, могу поклясться, что-то в глазах у него мелькнуло, когда на фотку взглянул. Видел он Каретникова, узнал!..

— Догадки не в счет. Моряки… мало ли где могли встречаться.

— Нет-нет! — горячо возразил детектив. — Не об этом речь. С ними в тот раз наш пропащенький ушел в морские просторы, поверь мне, как оперу, с ними! Три девятки тут гарантирую.

— А одну десятую процента на что оставляешь?

— На Феодосию. По словам Серебрянского, Каретников собирался туда поехать, отца навестить.

— Уехал и жене ни слова? И столько месяцев ни слуху, ни духу? — засомневался. Джексон. — Это блеф.

— И я так считаю, а потому и не верю ему ни на полсантима.

— А президент «Пикадора»… он тоже на пару с Каретниковым умотал?

— Таланов? Вряд ли. Опасаюсь, что с этим персонажем дела обстоят похуже. Тут время надо…

— Если у тебя все, тогда слушай меня, — перехватил инициативу в разговоре Джексон, с трудом дождавшись своего часа. — Знаешь, где я сегодня побывал? В конторе Перегудова. Представь себе, есть в миру такой господин — Перегудов Владлен Антонович. Существует в наличии и страховая компания «Микстгарант», которой упомянутый господин заправляет. А теперь самое главное — Гриф и впрямь опознал в нем своего подельника.

— Ты что, поперся туда вместе с Грифом? — не скрывая досады, спросил Верховцев.

— Олежек, за кого ты меня держишь? — укоризненно посмотрел на него Джексон. — Естественно, я побывал там один. Прихожу — сразу к секретарше. Женщина в годах, дородная такая матрона с обличьем прокурора. Для начала поинтересовался, кто возглавляет их компанию. Отвечает — Перегудов Владлен Антонович. Спрашиваю, можно ли к нему на прием, она, мол, по какому вопросу? Я лапшу на уши — по срочному, дальше некуда. Она к заму отсылает, шеф, говорит; уже неделю как в отпуске. Я попросил домашние координаты. Она поначалу замялась, потом ответила, что Владлена Антоновича в Риге сейчас нет. Я так ненавязчиво интересуюсь, где ее мудрый шеф отдыхать изволят. Она вопрос мой мимо ушей, но вижу, что в курсе, старая лиса. Тогда я без «гуд бай» слетал в магазин и назад — с коробкой конфет и ликером «Бейли»…

— «Бейли»?! Офонарел?! Это ж двадцать баксов… — воскликнул Олег.

— Большая игра пошла, мой славный сыщик, по-крупному, тут мелочиться — себе в убыток. Ну, конфеты она конечно имела в виду — не привыкать, а ликер увидела — расплылась. А я по горячему — говорю: «Госпожа секретарша, мне срочно надо выйти на вашего шефа. Речь идет о серьезном контракте и о больших деньгах, тут дорог каждый день. Наш шеф будет очень недоволен, если узнает, какая выгодная сделка для его компании сорвалась, а мне будет неприятно, если он узнает, что это случилось по вашей вине». Тут она засоображала в темпе компьютера и сразу вспомнила, что сама заказывала Владлену Антоновичу два билета на чартерный рейс до Симферополя.

— Всего-то, — разочарованно протянул Верховцев. — Я считал, что наши миллионеры отдыхают исключительно на Мальдивах или там, на Ямайке.

— Вот и я так подумал в тот момент, — подхватил Джексон. — Странный экземпляр этот Перегудов, сплошной парадокс! От таких не знаешь, чего ждать. Но, кстати, остров Крым это даже лучше, там его можно достать. Да и Феодосия тоже в Крыму…

— Ты на что намекаешь? — уставился на него Олег.

— Да не намекаю, — многозначительно усмехнулся Джексон, — а говорю прямым текстом: надо ехать, детектив, и чем скорей, тем лучше.

— Кому ехать?

— Тебе, Грифу. Там, в Крыму, этого деятеля раскрутить куда удобней и проще, чем в Риге. Кто за ним стоит здесь, мы не знаем, а туда, судя по всему, он уехал отдохнуть от трудов праведных на бархатный сезон и, скорей всего, не с женой.

— Погоди. Ты сказал, что Гриф опознал Перегудова, каким образом он это смог сделать?

— Ах, да, совсем упустил! — спохватился Джексон. Он достал из кармана джинсов сложенный рекламный проспект и протянул Олегу. — Мой отчет о проведенном мероприятии, в офисе взял, разверни!

Верховцев раскрыл проспект. Там, на одной из страниц разворота внутри текста был помещен снимок мужчины, сидящего за столом и приложившего к уху телефонную трубку. Короткая строчка внизу подтверждала, что это действительно тот, кто их интересует. Олег бегло ознакомился с содержанием рекламки и протянул ее Джексону:

— Значит, Гриф узнал?

— Без колебаний, — заверил Джексон. — Оставь, тебе больше сгодится.

— Знаешь, Женя, из этой бумажки я толком так и не понял, от чего эта компания все же страхует. Здесь все как-то обтекаемо и туманно…

— От чего страхует? — В голосе Джексона сквозила неприкрытая ирония. — От всего! От снега на голову, от тропической лихорадки, от смерча, от пасти крокодила и даже от похищения инопланетянами — от чего душе угодно и ни от чего конкретно. Таких заведений в Риге, насколько мне известно, десятки, если не сотни. Я их называю конторами по страхованию пиратов от пожаров на воде.

— Забавная формулировка, — усмехнулся детектив.

— А что, пираты, фирмы типа твоего «Пикадора», принимают деньжата под проценты и якобы горят, а эти якобы страхуют вклады инвесторов у пиратов, но как доходит до дела, деньги, оказывается, невозможно получить ни там, ни там. Когда в законодательстве по этим вопросам сплошные белые пятна, а государство при этом умывает руки по принципу «моя хата с краю», то будь ты хоть семи пядей во лбу, хоть умри, хоть тресни, уже никто не докажет. Концов все равно не найдешь, а здоровье испортишь верняк. Хотя, если откровенно, мне клиентов подобных шарашек не жаль, ну, нисколечко.

— Ты серьезно? Не знаю, я им, по крайней мере, сочувствую.

— А что их жалеть? — равнодушно бросил Джексон. — Человеку свойственно стремиться быть обманутым и он добивается результата, к которому стремится — его обманывают. По-моему, тут все логично и закономерно. В природе нет ничего ненужного: волк — санитар леса, проходимец Гриф — санитар общества. Лохов надо учить, причем ежедневно и ежечасно. В Латвии не счесть фирм, что кинули своих вкладчиков, и число «кинутых» перевалило за сотню тысяч, за вторую — за третью, точно не скажу. А по телеку все новые фирмы обещают сказочные дивиденды, и им продолжают нести, а потом воют воем в Кировском парке на митингах и сходках, причем физиономии у всех, как у глупых пингвинов. Значит, так надо! Жизнь учит однозначно: если не доходит через голову, то дойдет через задницу, когда об забор…

— Благополучным-то это до фени, они уже и забыли, а вот многие старики-старушки последние относили, гробовые…

— А этих до гробовой доски жизнь так ничему и не научила, — язвительно парировал Джексон. — Надо было во время выборов на участок сходить и проголосовать за кого надо, может быть, и на хлебушек потом хватило бы, так ведь хрен, не соизволили помозговать как следует, зато кашалотам сдать свои кровные не поленились — за что боролись, на то и напоролись, — привет, Федькин! Просто так в жизни ничего не бывает, за все надо платить, вот и пусть платят. Слушал «Меченого» с открытым ртом — плати, строил капитализм с человеческим лицом или социализм с тем же лицом — плати, жаждал рыночных отношений — получай и не плачь! Все! Но мы отвлеклись от главной темы, а о страданиях трудового народа поразмышляй без меня, как-нибудь на досуге.

— Все правильно, пока не перевелись лохи, таким как Гриф или Перегудов скучать не придется, работы на их век хватит, — подвел итог Верховцев.

— О чем я и говорю. А теперь я хочу знать — ты входишь в дело или нет?

— Ты имеешь в виду Перегудова? Итак, мне предлагается произвести инкассацию у деятеля по страхованию пиратов на воде?

— Частичную, — уточнил Джексон, лукаво подмигивая. — Здесь чувство меры прежде всего. Вспомни историю, экспроприация экспроприаторов всегда считалась миссией справедливой и благородной, и лучше тебя с этим не справится никто. Я вижу, у тебя на языке вертится уйма вопросов, и я готов на них дать ответы, но сначала ответь ты — да или нет?

Верховцев молчал довольно долго и Джексон, внимательно наблюдая за другом, с заметным волнением ждал, что же он скажет. Наконец, Олег закурил сигарету и, выпустив струйку дыма, произнес:

— Подписываюсь. И сразу поясню — почему. По моим соображениям, Женя, случилось нечто непредсказуемое — то, чем занимаюсь я, и то, что предлагаешь ты, как выясняется, нити единого клубка, клубка непростого, и ведут они, по моему разумению, к одной ключевой фигуре, и я хочу в этом убедиться.

— Ты имеешь в виду Серебрянского?

— Его. Пока его, хотя не исключаю, что он не самый верхний, и есть кто-то повыше.

— Вот видишь, как все удачно складывается, — с удовлетворением потирая руки, воскликнул Джексон, — там сейчас Перегудов, там, возможно, отыщется след Каретникова, да мало еще что… Все дороги ведут в Крым!

— Допустим, что так. А теперь расскажи, как тебе мыслится вся эта операция, Крым ведь не Аркашины апартаменты, иголку в стоге сена искать придется. Впустую сгоняем…

Джексон задумчиво повертел в руках пустую чашку, сплюнул в мойку и сказал:

— Не надо искать в большом Крыму, будете искать в маленькой Ялте. Если хочется кого-то найти в Крыму, то надо вечерком пошляться по Ялтинской набережной, их приморскому Бродвею. Вот вы и прошвырнетесь по нему деньков пять-шесть. Если по нулям, то это значит наш объект исключение из правил, и можно тащиться домой. Но лично я верю в успех. Нынешним нуворишам уединение претит, они норовят себя на публику, на обзор толпы свою крутизну выставить, чтоб их все лицезрели, как супермодель на показе мод, а Ялта в этом плане — лучшее место в Крыму для ярмарки тщеславия.

— Значит, ты предлагаешь ехать мне вместе с Грифом? — спросил Олег.

— Разумеется. Фото — это фото, а Гриф знает подзащитного в лицо, живой свидетель его ратных дел. Тут уже не открутишься.

— А Гриф-то сам согласен?

— Еще как. Его и уговаривать не надо, полетит, как миленький. Ему жлобы Хирурга в жопу холода столько нагнали — хоккейную площадку заморозить хватит. А жлобы эти пусть пока здесь побегают, поищут, волосенки на заднем месте от тоски пощиплют. Знаешь, как приятно сознавать, что тебя усиленно выискивают там, где тебя нет, может нервничать начнут, раскроются. Пора поменяться ролями и попасти тех, кто пасет нас. И ваш отъезд будет как нельзя кстати. Я хочу привлечь к этому Боба и Мироныча — они ребята толковые и сейчас оба не у дел, думаю, помогут.

— А стоит ли втягивать в мои проблемы людей со стороны? — засомневался частный детектив.

— Не в мои, а в наши, — поправил его Джексон. — Во-первых, можешь считать меня с сегодняшнего дня не только своим консультантом, но и внештатным сотрудником агентства «ОЛВЕР», который будет замещать тебя в Риге на время твоего отсутствия. Так что, вполне можешь доверить мне всю текучку и поручить конкретные задания. А во-вторых, неужели ты еще не понял, что с навалившимся объемом тебе самому уже не справиться? Рыцари-одиночки нынче не в моде, и без команды надежных помощников никак не обойтись.

— Пожалуй, ты прав, — согласился Верховцев. — Я об этом пока не задумывался.

— И еще, Олег, я считаю, два человека для такого дела в Крыму недостаточно, нужно хотя бы три-четыре, мало ли как обернется…

— Может и так, да где их взять? — с сожалением спросил детектив. — И потом, едем ведь наудачу и на свои — денег на экспедицию нет, и никаких гарантий тоже.

— Да, мы еще не обговорили вашу тактику при удачном раскладе, — вспомнил Джексон. — Если суждена пруха, и он вам высветится, то тогда ты лучше меня знаешь, что надо делать и как раскручивать. Там ситуация уже сама подскажет, хотя пару советов я тебе попозже все-таки дам. А чтоб шансов на отлов было все-таки побольше, я предлагаю тебе еще одну кандидатуру — возьми с собой Аркашу, я с ним предварительно уже побазарил…

— Аркашу?! — удивленно выпучился на него Олег. — Ну, ты меня поражаешь!.. Мало, он тебе на Херсонесе всю малину обхезал, так ты хочешь, чтоб он и мне теперь все обгадил?!

— Не горячись, — примирительно похлопал его по плечу друг. — Во-первых, Аркаша уже не тот, что был пять лет назад — жизнь без предков кое-чему его научила. Поскромней стал, поучтивее, да и большим реалистом. Гриф — паскудник, Аркаша — то же самое, а минус на минус дает плюс, это во-вторых. А в-третьих, я не раз убеждался, Аркаша — везучий, видать, говнецо в детстве ел, удачу может подманить, я в таких вопросах стал суеверным… А потом, тебе с Грифом мороки меньше будет — они одноплановые, и всегда будут неразлучной парой, потому что будут следить друг за другом, как бы соратник не урвал больше, каждый будет тянуть одеяло на себя. Ну, и для количества лишний человек не помеха, иногда, как в сказке про репку, и мышка может решить исход дела.

— Ну, хорошо, уговорил, — с неохотой согласился с ним частный детектив. — Поедет за свой счет — пусть едет. Когда надо отчаливать?

— Завтра-послезавтра, позже нет смысла. Жить будете у моего друга, вот адресок, — Джексон протянул ему свернутый вчетверо листок. Разберешь каракули?.. Украинская, дом 2, квартира 52, внизу телефончик… Зовут его Константин Шудров. Я ему уже звонил, предупредил. Билеты до Симферополя тоже за мной, можешь считать это моим взносом в общее дело. Все остальные детали обсудим перед поездом. Так что, вперед, пехота!..

Верховцев, слушая своего друга, в который раз удивился его способности оперативно переключаться от слов к делу, от замысла к исполнению, при этом все учитывая, просчитывая, аргументируя. «Если в каждом из нас умирает, нераскрывшись, какой-то талант, то в Джексоне наверняка умер хороший организатор», — подумалось Олегу, но высказывать эту мысль вслух он не стал.

Друзья проболтали еще около часа в ожидании Аркаши, но он почему-то все не появлялся. Попрощавшись с Джексоном, который остался дожидаться хозяина явочной квартиры, частный детектив поспешил домой — отсчет времени до начала нового этапа операций, до старта, до броска на юг уже начался, а потому была дорога каждая минута…

…Когда Верховцев подходил к своему дому, его мысли были заняты одним — поскорей добраться до постели, зарыться под одеяло и, наконец-то, всласть отоспаться. Несколько последних его дней были очень напряженными, он рано вставал, возвращался за полночь. Он чувствовал, что дьявольски устал от такого темпа, устал не столько физически, сколько психологически, устал от новостей, сюрпризов и неожиданностей, от объема информации, которую приходилось переваривать и осмысливать, и объем этот рос по принципу снежного кома, катящего под гору. И он знал для себя только одно эффективное лекарство, которое помогало ему выдерживать тяжесть подобных стрессов — нормальный крепкий сон.

На небольшой площадке перед его подъездом стояло несколько престижных иномарок, чуть поодаль великолепный «Понтиак» темно-вишневого цвета, за рулем которого Олег при свете уличного фонаря разглядел силуэт курящего водителя. Он не очень здорово разбирался в машинах, но даже поверхностного взгляда было достаточно, чтобы определить — автомобиль не из дешевых. Кроме того, его внимание привлек номер — четыре восьмерки. «В Китае на таких крутейшие из крутейших ездят, — подумалось Верховцеву. — Там восьмерка — счастливое число, и такие номера водилы за шальные деньги на аукционах покупают. Может и сюда мода докатилась, мы ведь сейчас всем подражаем и Западу и Востоку, и нанайцам и китайцам — только свое все напрочь подрастеряли…» Впрочем, наличие незнакомых машин в столь поздний час у подъезда было привычным явлением — двумя этажами выше его квартиры, на несчастье многих жильцов дома, обитали три популярных в определенной среде путаны, услуги которых, по всей видимости, пользовались стабильным, устойчивым спросом.

Лифт оказался занят, и Верховцев решил подняться на свой, четвертый этаж пешком. Он уже открыл наружную дверь квартиры и собирался вставить ключ в замочную скважину второй, сделанной из металла. Послышались шаги, сверху кто-то спускался по лестнице. Олег чисто интуитивно слегка повернул голову и боковым зрением увидел мужчину в черной кожанке и такой же кожаной кепочке. Решив про себя, что это один из клиентов «очаровательных леди», продающих свое очарование строго по установленной таксе, он стал отпирать внутреннюю дверь.

— Ша, сыскарь, не рыпайся, а то продырявлю! — холодное дуло пистолета буквально обожгло затылок детектива, быстрые руки в пять секунд умело прощупали все карманы. — Без пушки путешествуешь, не дослужился? Слабо… слабо… Да ты не очкуй, я тебя не кончать пришел — предупредить. По-хорошему прошу, притормози, дорогой, слишком резво разбежался, а то финиш может наступить быстрей, чем ты думаешь. Я б с тобой, сыскарь, по другому разговаривал, но знаю… по одному дельцу знаю, не падла ты, мент правильный, а потому живи… пока. И заруби на крышке унитаза — будешь копать там, где не следует — нароешь себе могилу! На больших людей замахнулся, уймись, больше базаров с тобой не будет…

Неизвестный приказал ему не оборачиваться, нажал кнопку лифта, и когда двери его распахнулись, он зашел в кабину и, не сказав больше ни слова, поехал вниз. Верховцев, замешкавшийся на какое-то время, очнувшись от оцепенения и совершенно не думая о возможных последствиях, бросился вслед за ним по лестнице. Когда он, запыхавшись, выбежал из подъезда на улицу, незнакомца уже простыл и след. Зато Олег успел засечь огни удаляющегося в темноту темно-вишневого «Понтиака».

Он сел на лавочку и, достав сигарету, закурил. Руки заметно дрожали… «Расслабился, Верховцев, лопухнулся… так нельзя, — мысленно укорял себя детектив. — Не с институтом благородных девиц связался. Прав сто раз был старик Брагин: не дал бог глаз на затылке — бди вдвойне…»

Хотя, кое-что, кроме досады на себя, из этой неприятности Верховцев, кажется, мог извлечь. Он попытался собраться с мыслями и подытожить, что именно… Кожаная куртка… кожаная кепка… «Понтиак» с номером четыре восьмерки… Что еще?!…Ах, да… Голос… голос этот, он мог поклясться, был ему знаком. Он его когда-то слышал, давно, но слышал… И еще туфли, точнее ботинки… несуразного желтого цвета ботинки, которые он только и разглядел, стоя под прицелом лицом к двери… Но самое главное он усмотрел в другом — он был на верном пути. Теперь он это знал абсолютно точно…