Ретроградная Венера

Глава 4

В окно бьет яркий свет – слишком яркий. Я со стоном зарываюсь лицом в подушку. Вчерашний вечер как в тумане, я долго не могу понять, где мои вещи. Но как только нахожу их, на меня обрушиваются воспоминания: Бейнбридж-Айленд, вино, гостевой домик. Гостевой домик. Я рывком сажусь в кровати и протираю заспанные глаза. Который час? Сколько я спала? Рози, наверное, уже готовит завтрак!

Оглядевшись вокруг, я застываю. Окна в старинных рамах, тончайшие льняные шторы, под потолком хрустальная люстра. На мне… черный шелковый пеньюар. И больше ничего. Тихо охнув, я натягиваю одеяло повыше. Это не гостевой домик и не Бейнбридж-Айленд!

Куда, черт возьми, я попала?

– Привет, mon amour[5]! – произносит голый по пояс мужчина, стоя на пороге спальни с серебряным подносом в руках.

Я пронзительно визжу.

– Что случилось? – Он подходит к кровати и ставит возле меня поднос с круассанами и яичницей-болтуньей. – Тебе снился кошмар?

Я быстро озираюсь и наконец замечаю на прикроватной тумбочке огромную свечу в тяжелой стеклянной вазе. Ага, этим можно отбиваться. Немного сдвигаюсь вправо, чтобы дотянуться до подсвечника. Стукну мужчину по голове и, пока он будет приходить в себя, успею сбежать отсюда.

– Что привиделось на этот раз? – спрашивает он, наклоняясь ближе. Сердце у меня стучит как бешеное. А мужчина продолжает: – Крушение самолета или что-то другое? Когда ты пытаешься закричать, но не можешь выдавить ни звука?

Голос с сильным французским акцентом и определенно знакомый, хотя я ума не приложу, кто это и как я здесь оказалась. Я однозначно стала жертвой похитителей и, скорее всего, была одурманена наркотиками. Конечно, Рози меня уже ищет и наверняка позвонила в полицию. Трясущейся рукой я тянусь к тяжеленному подсвечнику. Адреналин у меня в крови просто зашкаливает. Я будто в фильме ужасов, только этот ужас реален. Если он приблизится еще немного, я…

– А я знаю, что тебя порадует! – С озорной ухмылкой мужчина опирается локтем на кровать и кладет подбородок на ладонь. – Что всегда тебя радует!

Он отбрасывает со лба прядь кудрявых волос и, просунув руку под одеялом, начинает поглаживать мое левое бедро.

– Руки от меня убери! – рявкаю я.

В адреналиновом угаре я хватаю подсвечник, выскакиваю из кровати и вжимаюсь спиной в угол спальни. Я смотрю на него, дрожа, словно загнанное животное. Мужчина хохочет и приближается ко мне. Видимо, он думает, что это игра, хоть и странная.

– Ух, какие мы с утра грозные! – веселится он.

Я швыряю в мужчину вазу со свечой, он уворачивается, и мой «снаряд» улетает в стену. На пол сыплются острые осколки темно-зеленого стекла и крупные куски восковой свечи.

– Лена! Какого черта?! – Он качает головой и, пробормотав что-то на французском, продолжает: – Я понял. Ты не в настроении. Но есть более цивилизованные способы донести свою мысль, кроме как разбивать авторскую свечу. Видимо, это мне за то, что я женился на американке, – устало вздыхает он.

– Женился… на мне?

У бедолаги точно крыша поехала, однако спорить с похитителем мне сейчас некогда. Придется сыграть по его правилам, пока не пойму, как отсюда выбраться.

– Merde![6] – тихо ругается француз, взглянув на свои золотые часы Rolex.

Он облачается в белую, явно сшитую на заказ рубашку.

– Я сварил кофе из твоих любимых зерен из Сиэтла. Пей, пока не остыл.

Так это гостеприимный похититель? Тем не менее я все еще в опасности. Вдруг он захочет приковать меня к кровати наручниками?

Нет, француз зашнуровывает ботинки и идет к двери.

Прочистив горло, я интересуюсь:

– И вы… просто оставите меня здесь? – От волнения мой голос делается писклявым и дрожит.

Он отрицательно мотает головой, явно в растерянности.

– И не станете меня связывать? – спрашиваю я и тут же жалею о словах, столь необдуманно сорвавшихся с языка.

Только идиот может подсказывать похитителю идеи!

– Нет, моя женушка-проказница, – со смехом отвечает он. – Если хочешь, мы проделаем это позже.

Женушка. Застыв в немом изумлении, я смотрю, как француз берет свой телефон, кошелек и посылает мне с порога воздушный поцелуй.

– Да, и, пожалуйста, приезжай до шести, хорошо? Надо удостовериться, что все подготовлено как следует. Ты знаешь, как для меня важен этот вечер.

– До шести, – мрачно повторяю я под стук его ботинок по паркету.

Когда за французом захлопывается дверь, я падаю на колени и с облегчением выдыхаю. Я рада, что осталась одна, но он наверняка закрыл дверь ключом снаружи. Да и с чего бы ему поступать иначе? Приказываю себе не паниковать, однако по рукам все равно бегут мурашки. Может, я сильно ударилась головой? Ощупываю голову в поисках ран. Ничего. Значит, меня точно накачали гадостью. Недаром я смотрела криминальные хроники! Там рассказывали, как в напиток ни о чем не подозревающей женщины капали наркотик и увозили ее либо в мотель, либо еще куда похуже.

Ну уж нет! Я отсюда выберусь! Но сначала нужно одеться.

Оглядываюсь. Джинсы и свитер, которые были на мне вчера, исчезли. Понятное дело, он уничтожил улики! Тогда я с опаской открываю дверцу ближайшего встроенного шкафа и с изумлением нахожу там целую гардеробную с огромным выбором женской одежды. Видимо, этот маньяк покупает своим жертвам наряды. Сейчас нет времени рассуждать о том, что творится в его больной голове. Мне выпал шанс сбежать, нужно торопиться!

Натягиваю черные леггинсы и светло-серую худи (и то и другое идеально подходит по размеру). Сую ноги в дорогие на вид бежевые сандалии, которые обнаруживаю на полке для обуви. И снова точно мой размер. В это мгновение в соседней комнате что-то падает с глухим стуком! Чувствуя, как кровь бурлит от новой порции адреналина, я на цыпочках выхожу из гардеробной. К счастью, в спальне у камина я замечаю металлическую кочергу и прихватываю ее с собой.

Крадусь из спальни по скрипящему паркету, заглядываю в большую гостиную, в оборудованную по последнему слову техники кухню с дорогущей плитой и модной эмалированной посудой красного цвета. Что ж, видимо, и у маньяков бывает отменный вкус.

Убедившись, что здесь никого нет, бросаю кочергу, и тут на меня, словно вертящийся дервиш, обрушивается черный пушистый вихрь. Я теряю равновесие и мгновение спустя лежу, прижатая спиной к полу четырьмя лапами, а чей-то шершавый язык энергично вылизывает мое лицо.

– Лежать! – бормочу я, пытаясь подняться. – То есть фу! Перестань! Нет! Стоять!

Гигантский пес послушно уходит в гостиную и с обиженным вздохом ложится на свое место. Я тоже выдыхаю, совершенно сбитая с толку. На вид он весит килограмм, семьдесят, не меньше, похож на сенбернара, черный, с белой грудью и коричневыми лапами. Симпатяга, если вам нравятся слюнявые собаки.

Где я, черт возьми?!

Вижу за окном балкон. Очевидно, я в городе, только в каком? Единственным логичным объяснением был бы Сиэтл, но… это точно не Сиэтл. Я изучаю вид за окном: насколько хватает взгляда тянутся ряды старинных каменных домов с двускатными крышами. Внизу по тротуару идет пожилой мужчина. В одной руке у него трость, а в другой багет. Я смотрю вдаль, и у меня волосы встают дыбом. Это, конечно, невозможно, и все-таки там виднеется безошибочно узнаваемый силуэт Эйфелевой башни. Торчит себе среди низких облаков, будто нарисованный на фоне горизонта.

У меня перехватывает дыхание, и я судорожно вцепляюсь в край подоконника. Париж?! Нет. Этого никак не может быть. Меня точно накачали наркотиками, и я до сих пор под кайфом. Вода. Нужно выпить воды. Нахожу на кухне стакан, наполняю водой и вливаю в себя все до последней капли.

Поворачиваю ручку входной двери и понимаю, что я не заперта! (Лезть через окно – так себе план Б.) Перед тем, как уйти, замечаю на столешнице в кухне воткнутый в розетку сотовый. Кладу его в карман толстовки. Потом открываю ящик, в котором среди разного барахла оказываются чеки и, что удачно, мелкие купюры. Деньги тоже запихиваю в карман. Напоследок прохожу еще раз по квартире в поисках чего-нибудь полезного, и мой взгляд случайно падает на фотографию в рамочке на кофейном столике. Беру снимок в руки, чтобы лучше разглядеть, и глаза у меня лезут на лоб. На фотографии я в пышном свадебном платье, с уложенными в свободный пучок волосами обнимаю… француза-похитителя!

Нет. Мне все мерещится. Это не на самом деле! Я просто сплю или у меня галлюцинации из-за наркотиков. Я заснула в гостевом домике на Бейнбридж-Айленде. Как я могла проснуться здесь? С ним? Да еще и замужем?

Желудок резко сжимается от спазма, и мне становится нехорошо. Я кидаюсь к стоящему под окном растению, и меня выворачивает прямо в кашпо. Стою на коленях, утирая лицо и переводя дух, и пялюсь на старинное кольцо с бриллиантом на левом безымянном пальце. Желтый овальный бриллиант настолько поражает, что я невольно выпускаю фотографию из рук. Она падает на пол, и по стеклу расползается паутина неровных трещин, за которой почти невозможно разглядеть нижнюю часть улыбающихся лиц на снимке. Остаются видны только их глаза. Две пары пронзительных глаз.

И тут меня осеняет. Себастиан! Его зовут Себастиан! Я трясу головой, пытаясь справиться с нахлынувшими воспоминаниями. Они всплывают одно за другим – будто давно потерянные сокровища, которые волны выбрасывают на берег.

Кажется, это было лет шесть назад? Или семь? Мы познакомились на свадьбе нашей общей подруги, где оказались единственными, кто пришел без пары. И проговорили почти весь вечер… в основном о целесообразности брака.

– Как думаешь, сколько они протянут? – шепнул мне Себастиан, когда молодожены вышли на танцпол, а из динамиков полился голос Элвиса: «Я… не могу… не влюбиться в тебя»[7].

– Ты что такое говоришь? – возмутилась я.

Себастиан не ответил, и я с любопытством вгляделась в его лицо.

– Ты за них не рад? – спросила я.

– Конечно, рад, – уверил он. – Просто ребята даже не подозревают, что сейчас у них самое лучшее время. Потом начнется проза жизни.

Поначалу я разозлилась, настолько бессердечными показались мне слова Себастиана. Но они не шли из головы – и, честно говоря, задели меня за живое. Ведь я все это наблюдала на примере мамы до самой ее смерти. Бесконечный поток романов, которые начинались со страстной любви и заканчивались ненавистью. Постоянный поиск своего суженого лишь для того, чтобы найти его… и потерять. И так по кругу.

– Наверное, ты пресытился жизнью, – предположила я, приглядываясь к нему: лет на десять старше меня, красив. Слишком красив.

– А ты, вероятно, слишком наивна, – с озорной улыбкой парировал Себастиан.

Я отмахнулась от его слов нетерпеливым жестом и глотнула еще шампанского. Неужели его циничная точка зрения верна? Да и вообще, что я знаю о любви? Только то, что она заканчивалась. А потом я задумалась о счастливых парах среди своих знакомых. Например, Кристиан и Фрэнки.

– Короче, – безапелляционно заявила я, – все у них будет прекрасно.

– Дай-то бог, – знающе подмигнул Себастиан, глядя на счастливых молодых на танцполе.

– Выходит, ты противник брака?

– Ты упускаешь главное, – покачал головой он.

– Так просвети меня, о мудрейший!

Себастиан наклонился ко мне и тихо произнес:

– Я не противник брака и не считаю, что молодожены обречены. Просто я реалист. Один человек не в силах заменить другому весь мир. На мой взгляд, людям нужно оставаться открытыми к общению и испытывать все радости бытия, понимаешь?

– Ну конечно, что еще мог сказать француз! – ответила я, скептически приподняв бровь.

– Touché. Я сражен, – рассмеялся он. – Но объясни мне, почему все, как одержимые, спешат запереть любовь на замок? Не всему суждено длиться вечно. Некоторые романы полыхают от страсти в начале, да так сильно, что на потом топлива не остается. Другие едва мерцают, зато со временем даже разгораются. Я хочу сказать одно: мы не знаем, что нас ждет. Но когда жизнь дарит нам прекрасный момент, как сейчас, – он сделал выразительную паузу, – им следует насладиться сполна.

Себастиан медленно провел ладонью по моей руке. Не зная, как реагировать на эти оскорбительные и одновременно чувственные слова, я отодвинулась на стуле подальше от него.

– Потанцуем? – спросил он.

Я отпила шампанского и улыбнулась. «Почему бы и нет?» – подумала я, шагая за Себастианом к танцполу. Мы приветственно помахали молодоженам и девочке, которая держала букет невесты во время венчания. Очаровательная малышка кружилась в белом платьице под музыку.

Себастиан вел меня в танце, а я вдруг вспомнила о маме. Добрая, ранимая, она, словно белка в колесе, вечно бежала за любовью, но так и не сумела ее догнать. И что в итоге? Обессиленная, утратившая веру, одинокая. Для мамы любовь стала разочарованием: вроде бы близкая, но всегда ускользающая. Почему? Мамины неудачи – следствие ее недостатков? Или дело в мужчинах, в которых она влюблялась? В мужчинах, которые никогда ее не любили по-настоящему?

Песня закончилась, и я сказала Себастиану, что хочу сесть на место, сославшись на головную боль. На самом же деле его слова меня зацепили. Я не могла понять, что беспокоит меня больше: легкомысленность теории Себастиана о любви или мой глубинный страх, что он прав?

Как призналась мне новобрачная по возвращении из свадебной поездки на Карибы, она специально посадила нас с Себастианом рядом в надежде, что между нами вспыхнет искра.

– Вы понравились друг другу? – спросила она. – Со стороны все выглядело именно так!

– Да. С ним было… весело, – уклончиво ответила я.

По правде говоря, в тот вечер Себастиан черкнул мне номер своего телефона на салфетке, которую я, приехав домой, сразу же выбросила в мусор.

Гигантский пес Себастиана тычется носом в мою ногу, зажав в зубах поводок. В полной растерянности я обхватываю голову руками. Ничего не понимаю. Ничего! Единственное, что я точно знаю, – надо уматывать отсюда, и как можно скорее.

– Эй, дружище! – Почесываю пса за ухом и замечаю, что на ошейнике есть позолоченный адресник. – Тебя зовут Клод, да? Очень благородное имя.

Пристегиваю поводок, и пушистый хвост начинает вилять активнее – причем в опасной близости от лампы на краю стола.

– Да, мой мальчик. Пойдем гулять.

Я не была в Париже с 2012 года. И за нашу с Фрэнки пятидневную поездку, конечно, не научилась ориентироваться в городе. Я потерялась – во всех смыслах этого слова!

– Клод, не так быстро! – ору я, изо всех сил натягивая поводок.

Пес буквально выносит меня из подъезда и мчится по улице.

– Стоять! – верещу я.

И тут же догадываюсь, что толку от моих криков ноль, ведь я не знаю, как звучит эта команда (да и любые слова) на французском, который пес, надо полагать, понимает. Что неудивительно – ведь он живет во Франции.

Зачем я решила сбежать с огромным псом, который весит больше меня? Так или иначе, теперь я страшно об этом жалею. Особенно когда он тащит, как трактор, в показавшийся впереди парк. Там стоит роскошная возрастная женщина в очках с темной оправой и машет… мне?

– Мадам Гато! – радостно приветствует меня она, подходя ближе.

Клод прыгает, и на ее левой щеке остается слюнявый след от собачьего «поцелуя». Он, несомненно, знаком с этой женщиной.

– Bonjour![8] – здоровается она, невозмутимо вытирая слюни со щеки. – Ce soir c’est le grand soir! Êtes-vous prêts, toi et Sebastian?[9]

Я мотаю головой, совершенно сбитая с толку.

– Вижу, ты не в настроении для французского? – Дама со смехом переходит на английский. – Без проблем. Я видела Себастиана в кафе. Он сказал, что ты с утра не в настроении. Бедняжка. Что ж, c’est la vie[10]. Тебе нужно встряхнуться. Сегодня вечером торжественное открытие!

– Простите! – начинаю я, сильнее сжимая поводок, когда Клод пытается догнать голубя. – М-м… откуда мы знаем друг друга?

Женщина перестает улыбаться.

– Боже, бедное дитя, – Она прижимает тыльную сторону ладони к моему лбу. – Ты приболела. Может, вызвать врача?

– Нет, я в порядке, – бормочу я, ища телефон. – Вот только… позвоню тете.

– Милая, дай-ка я тебе помогу, – хмурится моя дама.

– Благодарю вас… – В этот момент Клод резко прыгает вперед, и я улетаю за ним. – Мне пора-а-а!

Мы с Клодом петляем мимо скамеек, чуть не опрокидываем несколько корзин для пикника, и тут я замечаю впереди кафе, где официант приглашающим жестом указывает на свободный столик на улице. Привязываю поводок Клода к металлическому поручню и совершенно без сил плюхаюсь на стул.

Фотография в квартире, пожилая француженка в парке, которая, судя по всему, меня знает. Обувь в гардеробной точно моего размера. Я схожу с ума? Нет. С чего бы? Надо мыслить разумно. Это просто сон. Я впиваюсь ногтями в ладонь: мне больно, но я не подаю вида. Лена, проснись! Просыпайся, черт возьми! К сожалению, единственный результат того, что я причинила себе боль, – набухающая кровью ранка на ладони и встревоженные взгляды из-за соседних столиков.

Достаю из кармана телефон и вижу снимок на заставке экрана: там другая я и… Себастиан. Он в темно-синем костюме, я в розовом облегающем мини-платье – если этот крохотный лоскут ткани вообще можно назвать платьем. Оно едва прикрывает бедра. Внимательно всматриваюсь в фотографию. Мы чокаемся шампанским, как на празднике. Будто и впрямь счастливы. Телефон распознает мое лицо и разблокируется, и я листаю фотографии. Клод в шапке Санта-Клауса; снимки изысканных блюд; песчаные пляжи; Себастиан в кровати – его смуглая мускулистая грудь ярко выделяется на белоснежных льняных простынях. Я закрываю ладонями лицо. Хватит!

Торопливо набираю номер Рози, однако что-то идет не так: в трубке звучит сообщение об ошибке, набор непонятных французских слов. Пробую снова – опять безуспешно. Затем пытаюсь связаться с Фрэнки. К счастью, звонок проходит, и она берет трубку.

– Привет! – говорит Фрэнки. – Ты где?

– М-м… в Париже.

– Ясное дело. – Она вообще не удивлена. – Ты до сих пор дома?

– Фрэнки… – дрожащим голосом начинаю я.

Мимо проходит подросток, закинув на плечо багет, словно ружье. Господи, да что за страсть у французов к этим багетам?!

– Послушай, у меня кое-что случилось. Кое-что… пошло не так, – говорю я.

– Ты о чем?

– Не знаю, – отвечаю я, чувствуя, как трясутся руки. – Я вчера заснула у Рози, на Бейнбридж-Айленде, а проснулась здесь…

– А, тебе приснился кошмар? – Я прямо вижу, как Фрэнки задумчиво прищуривает глаза. – Знаю, как ты скучала по дому, когда вы переехали в Париж. Но это естественно, когда…

– В каком смысле – переехали в Париж?!

– Лен, если ты так шутишь, то не смешно. – В голосе Фрэнки нет и тени улыбки.

– Я не шучу. – Я прикусываю губу. – Фрэнки, мне страшно.

В трубке надолго повисает тишина. Наконец она отвечает:

– Ты сейчас где? Я волнуюсь.

Глаза жжет от подступивших слез.

– Как я и говорила, в Париже! С гигантским псом.

– Хорошо, что ты с Клодом.

– А откуда ты знаешь Клода?

Она что-то неразборчиво бормочет, причем явно на французском. Когда Фрэнки успела выучить французский?! Моя жизнь напоминает снежный шар с потрескавшимся стеклом, который хорошо потрясли, и он вот-вот разлетится на мелкие осколки.

– Лена, ты что, головой ударилась?

– Нет! В смысле… по-моему, нет. – Через пару мгновений я добавляю: – Наверное, меня похитили.

– Та-а-к, – медленно произносит Фрэнки. – Можешь сказать, на какой ты сейчас улице?

Я нахожу глазами ближайшую уличную табличку.

– М-м… улица Rue?

– Лена, – вздыхает Фрэнки, – rue и есть «улица» на французском. Как она называется?

Я снова смотрю на табличку.

– Cler?

– Отлично, Rue Cler. Оставайся на месте. Я сейчас возьму такси и подъеду к тебе через несколько минут.

– Погоди, ты тоже в Париже?

– Ого, тебя и правда накрыло. – Пару секунд она молчит. – Никуда не уходи. Я скоро буду.

Я убираю сотовый в карман и вижу, что из-за соседнего столика мне машет миловидная женщина лет двадцати пяти, в джинсах и облегающем черном топе. Пепельно-русые волосы собраны в низкий пучок, выбившиеся пряди обрамляют лицо, в левой руке сигарета. Она явно меня знает, а я не имею ни малейшего понятия, кто это.

– Лена! – восклицает она и тараторит что-то на французском.

Ну вот опять.

Я подхожу к ней, смущенно улыбаясь.

– Сегодня на английском, поняла, – кивает она. – Себастиан признался, что ты с утра не в настроении.

Я озадаченно хмурюсь. Выражение «не в настроении» едва ли способно выразить, через что я сейчас прохожу, но я не трачу время на объяснения. Вместо этого я решаю прощупать почву.

– Вы разговаривали… с Себастианом?

Может, все они: Фрэнки, дама из парка, эта девушка в кафе – участники одного большого розыгрыша? Моя лучшая подруга обожает такие шуточки. Не самая привлекательная ее черта, должна признать. Никогда не забуду, как Фрэнки намазала бесцветным лаком кусок мыла в нашем душе.

Впрочем, на такое даже Фрэнки не способна. Я будто главный герой кошмарного реалити-шоу, где наивного бедолагу помещают в ужасную ситуацию, и, пока тот отчаянно пытается из нее выбраться, за кадром его друзья помирают со смеху.

Но камер тут нет. Просто я вместе с огромным псом в ПАРИЖЕ, где у меня, как выясняется, есть муж, а еще молодая особа с впечатляюще высокими скулами, которая пялится в мою сторону.

– Лена, с тобой все хорошо? – Она озабоченно наклоняет голову.

Вопрос на миллион долларов.

– Не знаю, – пожимаю плечами я.

– Что бы там ни было, просто не зацикливайся. – На ее лице уже ни следа волнения. – Я за сегодняшнее утро говорила с Себастианом раз пятнадцать. И merde, у нас полно дел! Просто чудо, если мы вытянем мероприятие!

Незнакомка тяжко вздыхает, но вскоре в уголках ее губ появляется улыбка, хоть и вымученная.

– Кстати, а что ты тут делаешь? – спрашивает она.

– Я… – Заметив такси, я осекаюсь. Нет, это не Фрэнки. Снова поворачиваюсь к элегантной собеседнице. – Я просто гуляю.

– Хм-м… Раз уж ты здесь, – начинает она, затушив сигарету, – надо бы провести совещание. Ты же в курсе, что мы на сегодняшний вечер остались без флориста? – Молодая особа вздыхает. – У нее, видите ли, ребенок заболел. Нет, ну какого черта звонить и сообщать мне это в одиннадцатом часу? В общем, я все утро на телефоне и, кажется, нашла достойную замену. О, через час я забираю твое платье. И ближе к трем привезу его к тебе, хорошо?

Мое платье. Флорист. Себастиан. Сегодняшний вечер. Одной рукой я крепко держу поводок Клода, а другой потираю лоб.

– Лена, ты и правда сама не своя, – говорит она, скептически глядя на меня.

– Как там сказал Себастиан? Не в настроении.

Лежащий на столе телефон молодой особы начинает звонить, и от вибрации дребезжит чашечка эспрессо на блюдце возле ее правой руки.

– Фу, это парень, с которым я встречалась в прошлом месяце, – кривит губы она. – Всю неделю названивает. Ох уж эти мужчины. Не понимают, когда нужно оставить девушку в покое.

– Да уж, – бормочу я.

И тут рядом останавливается такси. Фрэнки! Слава богу!

Она высовывается из окна машины и командует мне:

– Садись!

Появление лучшей подруги придает мне сил. Я бегу по брусчатке к припаркованному напротив черному «мерседесу».

– Даже не думай! – мотает головой Фрэнки. – Для Клода места нет. Пусть останется с Эллой. – Подруга указывает на молодую женщину в кафе. – Она отведет его домой.

– Элла?

– Для этого и существуют помощницы. Между прочим, у нас на обед заказан столик. Вряд ли в ресторане обрадуются, если ты притащишь с собой семидесятикилограммового теленка.

Элла. Моя помощница. Понятно.

– М-м… – мямлю я, возвращаясь к столику молодой особы. – Вас не затруднит отвести Клода домой? У меня возникло дело, и я… поручаю его вам.

Элла вяло кивает и, забирая поводок, одаривает Клода приторной улыбкой.

– Спасибо! – бросаю я и бегу к такси.

– Прости, что вчера вечером не получилось выбраться с тобой в бар, – извиняется Фрэнки, обнимая меня. – Мы приземлились с опозданием и добрались до тебя в двенадцатом часу ночи.

Я всматриваюсь в ее лицо, и мои глаза наполняются слезами.

– Лена! – Во взгляде Фрэнки появляется озабоченность. – Давай-ка рассказывай. Что, черт возьми, происходит?

Глава 5

Водитель такси мчится по узкой улочке, едва не задев женщину на велосипеде с букетом тюльпанов в передней корзине.

– Фрэнки, я не знаю, что со мной творится, – с тяжелым вздохом признаюсь я.

– Ты что-нибудь ела?

Она окидывает меня долгим, полным материнской заботы взглядом. Так смотрят только близкие подруги, которые могут заодно напомнить, что пора эпилировать верхнюю губу.

Я отрицательно мотаю головой.

– Тогда неудивительно, что ты как во сне. – Фрэнки сверяется с наручными часами. – Тебе надо поесть. Кристиан сейчас в музее Орсе[11]. Мой повернутый на музеях муженек! Он забронировал нам столик в ресторане в том же здании.

Я смеюсь, вспомнив историю Фрэнки об их первой с Кристианом ссоре после свадьбы, когда он предложил отпраздновать первую годовщину семейной жизни в музее Гуггенхайма[12].

– Гуггенхаймгейт, – подмигиваю я ей.

Знакомое словечко на мгновение прогоняет тревогу, и я снова чувствую себя нормальной. Пускай я в Париже и, судя по всему, замужем за человеком, которого практически не знаю, но Фрэнки – все та же Фрэнки. По крайней мере, очень надеюсь.

Она тут же закипает: столько лет прошло, а Фрэнки по-прежнему возмущена.

– Вот скажи, кому придет в голову выбрать музей Гуггенхайма для романтического свидания?!

Я молча ухмыляюсь, хотя мы обе знаем, что нас с Кристианом роднит интерес к искусству. В каком-то смысле Кристиан мне так же близок, как и Фрэнки. И вообще, я была свидетелем их знакомства! Помню, как уговаривала ее подойти к красивому парню в дальнем конце бара. Остальное – уже история. Да, Кристиан стал мне таким же другом, как и Фрэнки, – особенно в тот год, когда она умудрялась работать на полную ставку днем, а по вечерам учиться по программе MBA. Мы с Кристианом составляли друг другу компанию.

– То есть люминесцентное освещение тебя не устраивает? – подтруниваю я.

Фрэнки хохочет, а я кладу голову ей на плечо и вдыхаю знакомый аромат Chanel No. 5. Первый флакон ей подарила бабушка, когда мы еще учились в колледже. Моя подруга совсем не изменилась: те же темные кудри до лопаток, тот же маленький шрам на левой руке, та же способность с одного взгляда на меня понять все.

– Я так рада, что ты здесь, – шепчу я, наслаждаясь кусочком нормальности.

– Ладно, давай разбираться, – начинает она, пристально глядя мне в глаза. – Ты поссорилась с Себастианом? Он вел себя грубо? Хочешь, чтобы я с ним поговорила? Или ты просто капризничаешь? Помнишь, какую истерику ты закатила в день вашей свадьбы?

– Я… закатила истерику… в день свадьбы?

– Мне напомнить, как я полчаса уговаривала тебя выйти из ванной? – спрашивает Фрэнки. – Лена, послушай, что бы ни случилось, я уверена, это пройдет. Знаю, у вас с Себастианом непростая семейная жизнь, но он тебя обожает, и это факт. Не он ли увез тебя в Ниццу в прошлом месяце?.. Скажи спасибо, что не проводишь летний отпуск в Смитсоновском музее американского искусства, – смеется она. – А если серьезно, дай знать, если мне нужно поговорить с Себастианом. В конце концов, ничто не сравнится с разносом от лучшей подруги жены. – Фрэнки сгибает правую руку в локте. – Я тебе говорила? Я занялась кроссфитом. Глянь, какие банки!

Не уверена, что назвала бы ее крохотные бицепсы «банками», но энтузиазм моей подруги восхищает. Да у нее в мизинце больше силы, чем у многих в кулаке! Вспоминаю рельефную мускулатуру Себастиана, которую видела сегодня утром в спальне. Если бы они с Фрэнки устроили спарринг, на нее точно никто не поставил бы.

– Послушай, – говорю я, всматриваясь в ее большие карие глаза, – со мной что-то творится. Что-то нехорошее.

Фрэнки хмурится, залихватское выражение сползает с ее лица и сменяется глубокой озабоченностью.

– Лена, что случилось? Кто-то сделал тебе… больно?

– Нет, – мотаю головой я. – То есть не знаю. Просто… я проснулась сегодня утром… в Париже, с Себастианом и… – Я осекаюсь. Сердце бешено колотится в груди. – Не знаю, как объяснить… Фрэнки, это не моя жизнь!

– Понятно. У тебя кризис среднего возраста, – кивает Фрэнки.

– Нет-нет. Тут другое. Я еще не дожила до среднего возраста, верно? – вздыхаю я.

– Ты уверена, что не ударялась головой?

– Если честно, я сейчас ни в чем не уверена.

– Ты вчера не перебрала с алкоголем? Может, тебе что-то подмешали в коктейль?

– Говорю же, никто мне ничего не подмешивал. Я заснула в тетином доме на Бейнбридж-Айленде.

Фрэнки надолго задумывается.

– Слышала, что абсент – страшная штука. Некоторые впадают в психоз. Кажется, в Америке он запрещен. – Она кивает сама себе. – Думаю, я поняла, в чем дело. У тебя отходняк после абсента.

Если бы все было так просто! Я со вздохом смотрю в окно на изысканно отделанные жилые дома по обеим сторонам улицы. Типичная почтовая открытка из Парижа: на углу кондитерская, где продают пирожные макарон, розовая вывеска колышется на ветру.

– Фрэнки, послушай. Понимаю, все это звучит нереально, и все же прошу тебя поверить. Жизнь, которая, по идее, принадлежит мне, на самом деле не моя. – Я мотаю головой, чувствуя, как подступившие слезы жгут глаза.

– Та-ак. – Фрэнки озадаченно потирает лоб.

Я жду продолжения, но она молчит. Мы долго едем в гнетущей тишине.

– Думаешь, я сошла с ума, да? – наконец не выдерживаю я. – Слетела с катушек?

Она смотрит в окно и отвечает не сразу.

– Не знаю, что с тобой творится, и да, здравым смыслом тут и не пахнет, однако в любом случае мы пройдем через это вместе!

Я с жалким видом киваю. В следующий миг водитель останавливается перед Musée d’Orsay. Фрэнки расплачивается, берет меня под руку, и мы шагаем к входу.

– За все эти годы одно я поняла точно, – заявляет она. – Обычно при музеях есть заведения, где можно на удивление вкусно пообедать. И слава богу! Знаешь, сколько раз я сбегала от Кристиана глотнуть шардоне, пока он стоял перед очередной античной обнаженкой?

– Если вы видели одну античную статую, считайте, что видели их все, верно? – подыгрываю я.

– В точку! – смеется она.

Я с улыбкой смотрю на Фрэнки, восхищаясь ее способностью развеселить меня и выручить в трудной ситуации. Даже сейчас, когда я стремительно теряю связь с реальностью (или у меня сотрясение мозга, или приступ острого психоза – а может, все вместе?), одно присутствие лучшей подруги словно дофаминовая капельница – эдакая смесь успокоительного с общеукрепляющим.

– Давай-ка поторапливаться! – Начинается дождь, и Фрэнки ускоряет шаг.

Она берет меня за руку, и в памяти оживает картина, как мы обходим грязные лужи в первый день учебы в университете. У Фрэнки закончилась утренняя лекция, а я заблудилась и опаздывала на свою.

– Ты не взяла с собой карту территории? – Очевидно, она имела в виду кипу бумаг, которые нам вручили на организационном собрании.

– Нет, – мотаю головой я. – Карты для меня – темный лес.

Фрэнки полезла в карман куртки. От влажности ее волосы еще больше завились.

– У меня с собой есть карта, и я в ней ориентируюсь. Куда тебе нужно попасть?

В тот день я с ее помощью нашла нужную аудиторию. На лекцию я опоздала лишь на две минуты. Фрэнки – моя путеводная звезда. И тогда, и сейчас.

– Бежим! – Дождь усиливается, и Фрэнки натягивает капюшон. – А не то промокнем до нитки!

Небо над нами – словно творение меланхоличного импрессиониста.

У входа в музей Фрэнки сжимает мою руку и говорит:

– Не волнуйся, я Кристиану ничего не скажу.

– Можешь рассказать, – пожимаю плечами я. – У меня от него секретов нет. Может, у Кристиана будут идеи насчет того, что со мной происходит?

– Точно, – соглашается Фрэнки. – И хоть мой муж – не очаровательный француз с домиком в Ницце, зато он круто разруливает любые ситуации! – И с ухмылкой добавляет: – Пойдем! Обсудим все это за бутылочкой хорошего вина!

Мы поднимаемся в лифте на третий этаж и, влекомые дразнящим ароматом жареной курицы, заходим в ресторан. Интерьер, как покои Марии-Антуанетты в Версале: резное дерево с позолотой, хрустальные люстры и огромная роспись на потолке.

Из дальнего конца зала нам машет Кристиан. Он занял столик возле окна. На столе белоснежная льняная скатерть, стеклянные бокалы ручной работы самых разных цветов и открытая бутылка белого, глядя на которую я испытываю особую благодарность.

– Лена! – Кристиан встает из-за стола, чтобы обнять меня. – Мы так рады разделить с вами праздник сегодня вечером!

Я смотрю на него, потом перевожу взгляд на Фрэнки.

– Может, меня наконец кто-нибудь просветит, что будет сегодня вечером?

– Ты все шутишь, – смеется Кристиан и берет Фрэнки за руку. – Мы такое ни за что на свете не пропустили бы!

– Я не шучу, – без улыбки говорю я. – Не пропустили бы что?

– Открытие отеля, естественно, – недоуменно отвечает Кристиан.

– Открытие отеля, – машинально повторяю я, пока мы усаживаемся за столик в переполненном, залитом ярким светом зале.

Слова не вызывают у меня ни малейших ассоциаций.

Кристиан задерживает на мне взгляд, затем переводит его на Фрэнки.

– Были какие-то сложности с открытием? – интересуется он, разливая по бокалам вино, которое я немедленно отпиваю, точнее, залпом опрокидываю в себя.

– Дорогой… – негромко произносит Фрэнки. – Лена… не очень хорошо себя чувствует.

– Ого, ты приболела? – хмурится Кристиан.

– Что-то в этом роде, – отвечаю я.

Фрэнки внимательно на меня смотрит, выжидая, пока я расскажу, в чем дело. И я повторяю Кристиану то, что говорила в такси его жене.

Он откашливается.

– Выходит, у тебя… амнезия?

– Да, типа того, но не из-за травмы. По крайней мере, насколько я знаю.

Кристиан кивает и задумчиво откидывается на спинку стула. Муж Фрэнки все такой же красивый, как и семь лет назад, когда мы с ней увидели его в том нью-йоркском баре, – высокий, темноволосый, с легкой щетиной на лице. Вообще-то, я первая его заприметила. Он отпил мартини и улыбнулся нам. Помню, в его бокале плавала начиненная сыром оливка, а из динамиков звучала песня Summertime Sadness Ланы дель Рей. Я бы подошла к нему познакомиться, если бы в тот период не встречалась с парнем. Отношения есть отношения, пусть и не самые удачные. Вместо этого я заявила Фрэнки, которая тогда была одна, что оплачу нам следующий раунд выпивки, если она на спор подойдет вон к тому загадочному красавчику в дальнем конце бара, представится и подсунет ему бумажку со своим номером телефона.

Стеснительностью Фрэнки никогда не отличалась, однако знакомиться с мужчинами в баре было не в ее привычке. И вдруг, к моему изумлению, она хлебнула «Космополитен», распрямила плечи и пошла прямиком к цели.

В каком-то смысле я тогда потеряла лучшую подругу. Не буквально, конечно, хотя она проболтала с Кристианом весь остаток вечера – и следующий вечер, и вечер после него. И пошло-поехало. А через три месяца Фрэнки мне сообщила, что они с Кристианом собираются пожениться и она переезжает из нашей бруклинской квартирки в его très chic[13] лофт в Трайбеке – самом престижном и дорогом районе Манхэттена.

Такова жизнь, сказала я себе. На самом деле, когда Фрэнки съехала, я даже купила себе постер с надписью c’est la vie[14] и повесила его в ванной, которую мы раньше делили. Прямо над туалетом. Я скучала по Фрэнки – и еще как! – особенно когда снова рассталась с молодым человеком. Мне приходилось себе напоминать, что какие-то вещи меняются, а другие неизменны. И хоть я потеряла Фрэнки как соседку, с которой мы проводили почти все время вместе, наша дружба по-прежнему оставалась крепка, просто выглядела теперь иначе. В нашей команде появился новенький – Кристиан. Несколько раз я даже расстраивала их планы провести ночь вдвоем. «Приезжай в любое время», – уверила меня лучшая подруга. И ни разу не дала повода усомниться в сказанном.

Вот почему я спокойно раскрываю душу перед Кристианом. Он внушает мне не только доверие, но и уважение. В рамках своей работы Кристиан делает примерно то, что врачи скорой помощи: помогает компаниям, оказавшимся на грани выживания, срочно разобраться с накопившимися проблемами и спасает их от закрытия. Интересно, сможет ли он спасти меня?

– Значит, ты ничего не помнишь? – уточняет Кристиан, жестом показывая официанту, что нам требуется еще одна бутылка вина.

– Ничегошеньки, – подтверждаю я, откидываясь на спинку стула. – Может, мне надо к врачу?

– Нет! – выпаливает Фрэнки. – Ты же знаешь, как здесь обходятся с теми, кто ведет себя…

– Как чокнутый? – подсказываю я.

Она опасливо кивает и шепчет:

– Я однажды смотрела видео на YouTube. Тебя могут упечь в психушку!

– О, да у нас тут профессор интернета! – фыркает Кристиан.

– Милый, это не смешно! – возмущается Фрэнки. – Я пытаюсь помочь!

– Ладно-ладно, – примирительно говорю я. – Переходим к плану Б.

– Ты звонила тете? – интересуется Фрэнки.

– Да, я чуть раньше пыталась ей набрать, – отвечаю я, вытаскивая из кармана телефон. – Звонок почему-то не проходит.

Я еще раз звоню Рози. Снова безуспешно.

– Дай-ка я попробую. – Фрэнки жмет клавиши и озадаченно хмурится. – Странно.

Я гляжу на телефон, который мне ужасно хочется швырнуть через весь зал, и на экране высвечивается текстовое сообщение на французском от некоего… Жака? Я не понимаю ни слова.

Фрэнки наклоняется к моему телефону и начинает читать сообщение:

– Там говорится… – Она замолкает и переглядывается с Кристианом. – «Удачи сегодня вечером и… поздравляю с открытием отеля».

– А зачем столько сердечек? – удивляюсь я.

– Ты же знаешь французов, – объясняет моя подруга. – Они такие эмоциональные.

– Погоди! – восклицаю я. – А откуда ты знаешь французский?

Она вздыхает, будто я спросила, существует ли Санта-Клаус.

– Ну тебя и плющит! Милая, напоминаю: я окончила магистратуру в Сорбонне.

– Ничего подобного! – мотаю головой я. – Ты училась в Нью-Йоркском университете!

Фрэнки смотрит на Кристиана, потом на меня, и тут появляется официант с нашими блюдами. Несколько минут мы едим молча, размышляя над нестыкующимися фрагментами этой сводящей с ума головоломки.

– Лена, я только одного не пойму, – наконец заговаривает Фрэнки, отрываясь от салата с руколой. – Когда мы приезжали прошлым летом, ты бегло говорила по-французски. Что случилось?

– Не знаю, – отвечаю я, не поднимая глаз.

– Ладно. Мне нужно в туалет.

Когда Фрэнки уходит, я прячу лицо в ладонях.

– Она переживает за тебя, вот и все, – объясняет Кристиан. – Да и я тоже.

Я отнимаю руки от лица, и мы долго смотрим друг на друга в упор. Наконец я отвожу глаза, и Кристиан отодвигает в сторону свой стейк с картофелем фри.

– Что из последнего ты помнишь? Попробуем начать с этого.

Тот самый взгляд – я уже видела его раньше, очень давно. Я крепко зажмуриваюсь и, открыв глаза, пытаюсь разлепить губы, чтобы заговорить, но слова не идут с языка. Сцены, которые проносятся у меня в голове, вообще не должны всплывать в памяти. На самом деле я изо всех сил старалась их забыть: вечер в Нью-Йорке в маленьком итальянском ресторанчике возле Карнеги-холла[15]. Фрэнки тогда уехала до утра на встречу выпускников магистратуры, а мы с Кристианом встретились, чтобы поужинать. Конечно, она была в курсе. Это же не какой-то непристойный секрет. Ей нравилось, что мы с Кристианом составляем друг другу компанию. Но, несмотря на ее одобрение, и я, и Кристиан уверены: узнай Фрэнки то, что стало очевидно в тот вечер, она бы это точно не одобрила.

Может, всему виной была бутылка Barolo, хотя Кристиан выпил гораздо больше меня, или веселый спектакль в небольшом театре, куда мы случайно забрели позже тем вечером, или едва освещенный бар в подвальчике, в который пошли потом. Кристиану с его ростом в 192 сантиметра пришлось нагнуться, чтобы войти в низкую дверь. В любом случае мы оба знали – и знаем до сих пор: в тот вечер мы пересекли черту. Как он на меня смотрел, как я просунула свою руку в его, касание наших коленей под барной стойкой, когда мы сидели близко друг к другу – слишком близко. В тот вечер мы опасно балансировали на грани, и оба это понимали.

Когда бар закрылся и настало время нам с Кристианом заказывать отдельные такси, мы стояли на улице, прижавшись друг к другу, чтобы сохранить тепло. Да, было минус пять, но вовсе не холод притягивал наши тела друг к другу, а нечто другое, гораздо более мощное. Нами завладела какая-то сила или даже магнит, который начисто лишал силы воли.

Той ночью часть меня хотела уступить влечению. Покориться и растаять в объятиях его сильных рук. И даже признаться, что иногда мне жаль, что тогда, много лет назад, в баре к нему подошла не я, а Фрэнки. Я могла бы сказать ему правду той холодной ночью… Вместо этого я пожелала ему спокойной ночи и села в свое такси, потому что я люблю свою подругу. И всегда буду любить.

– Ребята! – восклицает Фрэнки, садясь за стол. – Французские туалеты – это нечто! Все время забываю: здесь принято оставлять дежурной на чай. Интересно, а если бы у меня не было при себе наличных евро?

– Тогда «тебе никакого супа»! – Кристиан с улыбкой цитирует знаменитую фразу из «Сайнлфелд», культового сериала девяностых.

Фрэнки слегка раздраженно возражает:

– Дорогой, я вообще-то о туалете. При чем тут суп?

Мы с Кристианом обмениваемся понимающими взглядами. Она явно не смотрела ту серию.

– Ну-у? – Фрэнки скептически смотрит на меня. – И как ты собираешься продержаться сегодняшний день?

– Не знаю.

– Я как раз спрашивал, что Лена помнит, – вступает Кристиан.

– Отличная идея, – хвалит Фрэнки. – Лена, что ты помнишь?

Я опираюсь локтем на стол и кладу подбородок на ладонь.

– Как я уже говорила, я прилетела из Сан-Франциско, чтобы навестить тетю на Бейнбридж-Айленде.

– Из Сан-Франциско?! – изумленно переспрашивает Фрэнки.

– Да. Я там живу. И работаю.

– Та-а-к. – Фрэнки переглядывается с Кристианом, а потом вновь смотрит на меня.

– Кевин, мой парень, точнее, мой бывший, потому что мы расстались позавчера вечером… Я думала, Кевин собирается сделать мне предложение, а он вместо этого вручил мне билеты на концерт Coldplay.

– Билеты на концерт Coldplay? – Фрэнки скрещивает руки на груди.

– Ага, – киваю я. – Это было жестко.

Они оба с интересом меня рассматривают, а я продолжаю:

– В ту ночь на острове было полнолуние, лил сильный дождь, и я… заснула прямо в гостевом домике.

– Так, может, тебе все это приснилось?

– Тогда, получается, я до сих пор сплю?

– Нет, конечно, – мотает головой Кристиан. – Ты очень даже бодрствуешь, и все это очень даже реально.

Он указывает на мою левую ладонь.

– Взгляни-ка, у тебя царапина. И оттуда сочится кровь – вот тебе и доказательство.

Доказательство чего? Того, что гигантский пес таскал меня за собой по Парижу? Я прикладываю к небольшому порезу краешек салфетки, а Фрэнки ищет у себя в сумке пластырь.

– Может, ты путешественница во времени? – предполагает Кристиан, заинтересовавшись моей историей. – Нет, погоди! Ты из другого измерения? Или все это какая-то симуляция?

– По-моему, кто-то пересмотрел научно-фантастических фильмов! – смеется Фрэнки.

– Хм-м… – задумываюсь я. – А какое сегодня число?

– Восьмое апреля 2023 года, – отвечает Фрэнки, сверившись с телефоном.

– На Бейнбридж-Айленде я была вчера, седьмого апреля.

– Теорию путешествий во времени официально разоблачили как несостоятельную. – Она оглядывается вокруг в поисках официанта. – Кристиан, давай попросим счет и отвезем нашу потерянную девушку домой.

Он передает официанту свою карточку, подписывает квитанцию, и мы выходим из ресторана.

– Абсент, – убежденно говорит Фрэнки, когда мы оказываемся на улице. – Это единственное объяснение. Эффект скоро пройдет, но мы должны развеять туман у тебя в голове, чтобы ты сегодня вечером была на высоте!

При мысли о предстоящем мероприятии я издаю страдальческий стон.

– А вы не могли бы побольше меня просветить? – прошу я. – Рассказывайте, как для пятилетнего ребенка.

– Хорошо, – кивает Фрэнки. – У Себастиана – отельный бизнес. Это когда человек владеет сетью отелей.

– Эй, ну я ж не совсем идиот.

– Ладно-ладно, просто ты сама просила: как для пятилетнего ребенка, – ухмыляется она. – Себастиану принадлежит группа отелей La Maison Rouge. Здания расположены в самых роскошных местах Франции: в Ницце, Сен-Тропе, Авиньоне и тому подобное. Его компания только что завершила строительство нового отеля в Париже – La Maison Rouge Paris. И сегодня вечером – церемония торжественного открытия. Поэтому мы и прилетели сюда: чтобы отпраздновать с вами обоими это событие.

– Понятно, – говорю я, чуть не споткнувшись о брусчатку на мостовой. – А я работаю в этой гостиничной сети?

– Нет, – мотает головой Фрэнки. – В смысле да, только в качестве супруги Себастиана. Не в буквальном смысле, нет. Ты организатор мероприятий.

– Организатор мероприятий?

– Да, одна из самых успешных в Париже. В прошлом месяце твое агентство устраивало вечеринку для Бриджит Макрон.

– Ты о первой леди Франции? – У меня глаза лезут на лоб.

– Именно, – с улыбкой кивает Фрэнки. – Ты просто звезда среди организаторов мероприятий! И сегодня ты проводишь церемонию открытия.

Чувствуя, как ладони вдруг становятся липкими, я выдавливаю:

– Ох, чует мое сердце, сегодня вечером нас ждет грандиозный провал.

– Перестань, – отмахивается Фрэнки. – Когда мы вчера вечером говорили по телефону, ты уверяла, что все готово.

– Не помню…

– В общем, ты сказала, что самое сложное уже позади. Представь, что музыканты расселись по своим местам, их инструменты настроены и отполированы. А тебе остается лишь выйти на сцену… и дирижировать.

– Оркестр под управлением дирижера, которому медведь на ухо наступил? – бормочу я. – Действительно, что может пойти не так?

– А ты носи с собой папку с бумагами, – в шутку подсказывает Кристиан. – Люди подумают, будто у тебя все под контролем.

Он пытается разрядить обстановку, однако ни мне, ни Фрэнки не смешно. Я не могу отделаться от давящего страха.

– Ребята, я… я хочу домой.

– Я понимаю, милая. – Фрэнки берет меня за руку. – Сейчас у тебя в голове полная каша, но поверь, все встанет на свои места.

Она смотрит на часы.

– Сейчас только два. Зуб даю, через часок-другой будешь как новенькая. Я от тебя сегодня ни на шаг не отойду. Обычно у нас кодовое слово SOS, но вечером просто дважды дотронься до правой сережки, и я тебя прикрою, – с улыбкой успокаивает Фрэнки. – Плюс у тебя есть помощница. Вот пусть и поработает.

Судя по тону, Фрэнки от нее не в восторге. Я киваю, припоминая утренний диалог с Эллой. Мне она показалась достаточно милой – по-моему, толковая девица.

Фрэнки верно говорит. Я справлюсь. Раз у меня получается усмирить нашего самодура генерального накануне выплат инвесторам, то провести тусовку для кучки пьяненьких французов уж точно смогу. Я все проделаю, шаг за шагом, и рано ли поздно этот морок рассеется. А он рассеется. Иначе и быть не может.

Проверяю телефон. Там сообщение от Себастиана: «Mon amour[16], ты не пишешь. Хочу убедиться, что тебе лучше и для сегодняшнего вечера все готово. Встретимся на месте, хорошо?»

Я со стоном передаю телефон Фрэнки.

– И что мне написать?

– Сейчас, – бормочет она, печатая ответ. – Ты скажешь: «Привет, красавчик! Я…»

– Нет! – вскрикиваю я. – Я не намерена с ним заигрывать!

– Ладно, тогда так, – хохочет Фрэнки. – «Привет, как раз думала о тебе. Подготовка к вечеру идет по плану. Целую».

– Прекрасно, – говорю я, осознавая всю абсурдность ситуации. – Что ж, отсылай.

– Отослано, – рапортует она, возвращая мне телефон. – А теперь давай-ка отвезем тебя домой. Мы нашли через Airbnb квартиру в паре кварталов от вашей. Часов в пять мы за тобой заедем, договорились?

Я киваю.

– Отлично. Сейчас примеришь платье. Наведешь марафет. И не забудь красную помаду и каблуки! Француженки всегда ходят на каблуках.

– Ненавижу каблуки!

– Вот незадача, – весело подмигивает мне Фрэнки. – У тебя полный шкаф туфель на каблуках!

– Точно, – спохватываюсь я. – Ладно, постараюсь выглядеть на уровне.

– Вот, правильный настрой! – хвалит Фрэнки.

Глава 6

– Сколько у нас времени до прибытия гостей? – спрашиваю я у Фрэнки, когда такси останавливается у входа в отель.

– Полно, – сверившись с часами, отвечает она. – Не меньше часа.

Я с волнением гляжу в окно на отель La Maison Rouge Paris, выстроенный на одной из живописных улочек Монмартра. Очаровательное здание, вход в которое украшен по обеим сторонам высокими кипарисами и фонариками. В окнах гостевых номеров уютно мерцают огоньки свечей. На ступенях лестницы, ведущей к распашным позолоченным дверям, стоят композиции из алых роз.

– Ну как? – интересуется внезапно возникшая за моей спиной Элла.

Моя помощница разодета в пух и прах: короткое красное платье с блестками облегает ее стройную фигуру и выгодно подчеркивает пышную грудь. На фоне Эллы я чувствую себя скучной в длинном черном платье с высоким воротом и длинными рукавами. Она указывает на золотую табличку над входом с выведенными словами: Un endroit pour trouver l’amour.

– Место, где обретают любовь, – с улыбкой переводит Элла. – Себастиану понравилась твоя идея!

Место, где обретают любовь? Ну-ну. Больше похоже на место, где сходят с ума.

– Цветы классно смотрятся, правда? – Она приглаживает волнистые пряди, асимметрично заколотые с одного боку.

Мне тут же становится обидно, что я со своим тугим пучком не такая эффектная.

– Очень, – вмешивается Фрэнки, заметив, что я не отвечаю. – Чем помочь? Дайте мне работу!

– Ни в коем случае! – возражает Элла. – Вы гость! Проходите, угощайтесь шампанским. Себастиан велел, чтобы сегодня разливали только самое лучшее!

Кстати, о Себастиане. Я замечаю его впереди. Он приветствует гостей уверенной улыбкой в вестибюле отеля возле ледяной скульптуры – обнаженные женщина и мужчина сплелись в поцелуе. Что-то в стиле Микеланджело. Кристиан с любопытством смотрит на композицию. Все вокруг дышит роскошью – от дорогих бархатных штор до хрустальных люстр над головой.

При приближении Себастиана Элла чуть не выскакивает из туфель и светится от счастья, когда он целует ей руку.

– Место, где обретают любовь, – говорит он, нежно обнимая меня за талию. – Моя гениальная женушка!

– М-м, привет! – неловко здороваюсь я.

– Привет, mon amour, – ласково шепчет Себастиан, прижимая свои губы к моим.

Каким-то чудом я не отпрянула и не огрела его по голове сумочкой Chanel. Наоборот, я застыла, помня рассказ Фрэнки, как во Франции обходятся с душевнобольными. Пожалуй, лучше вести себя тише воды ниже травы.

– Все просто идеально, да? – радуется Себастиан.

Я послушно киваю.

– Хочу поблагодарить тебя и Эллу.

– Merci![17] – отзывается моя помощница и так привычно, фамильярно берет Себастиана под руку.

В принципе, мне все равно (да и с чего бы я должна беспокоиться?). И потом, это же французы, у них так принято. Однако невольно возникает вопрос: неужели моя помощница неровно дышит к Себастиану? Я переглядываюсь с Фрэнки и понимаю, что у нее те же подозрения. Да что же творится с моими помощницами – и в настоящей реальности, и в альтернативной?

– Ваше умение видеть – вот истинная гениальность! – воркует Элла, отчаянно хлопая ресницами перед Себастианом.

– Великолепный вечер в окружении прекрасных дам, – отвечает он. – Сегодня в Париже нет мужчины счастливее меня.

Я чувствую, что вот-вот потеряю равновесие, стоя на каблуках, но твердая рука Фрэнки не дает упасть.

– Дорогая, пойдем со мной. – С этими словами Себастиан берет меня под локоть. – Хочу показать тебе самый роскошный номер люкс.

Я в панике смотрю на Фрэнки. «Не волнуйся! – читается в ее глазах. – Просто иди!»

– Номер? – нервно переспрашиваю я, пока Себастиан ведет меня к лифту.

– Да, – отвечает он, притягивая меня за талию к себе. – На верхнем этаже.

Когда двери лифта закрываются, Себастиан прижимается ко мне в неярко освещенной кабине. Я чувствую его дыхание на коже.

– Я по тебе скучал, – шепчет он, проводя пальцами по моей руке, и меня словно пронизывает легким током.

Я с изумлением обнаруживаю, что от этих прикосновений во мне закипает кровь, но тут, к счастью, двери лифта открываются. Себастиан ведет меня по неярко освещенному коридору до самого конца, останавливается у двери справа и прокатывает ключ-карту в замке.

– Voilà[18], – говорит, переплетая свои пальцы с моими, когда мы шагаем через порог.

Люкс действительно роскошный. Он составит достойную конкуренцию номерам, фотографии которых часто мелькают в соцсетях влюбленных парочек, выкладывающих интерьеры парижских гостиниц, снимки изысканных пирожных и ванн, полных соблазнительной пены.

Я оглядываю затейливо отделанную кровать, куда, судя по всему, меня заманивает Себастиан. С каждым шагом сердце бьется быстрее, особенно когда он крепко обхватывает меня руками и, прижав спиной к стене, нежно проводит рукой по моему бедру. Себастиан меня целует, и я вдруг чувствую себя невесомой, слегка кружится голова. Все вокруг перестает существовать, кроме пятачка, где мы стоим.

– Подожди, – выдыхаю я, с трудом приходя в себя. Я отстраняюсь и одергиваю платье. – Нам, наверное, нужно спуститься и приветствовать гостей?

Он отрицательно качает головой и притягивает меня к себе.

– Давай стильно опоздаем, – шепчет мне на ухо Себастиан. Его дыхание щекочет шею, словно легкое касание пера.

Когда он вновь меня целует, я не в силах сопротивляться. Может, вот оно? Любовь? Та самая любовь, которую я столько искала, но так и не нашла – и только потому, что после свадебного банкета выбросила клочок бумаги в мусорное ведро? А вдруг это мой шанс все исправить?

Мои пальцы сами по себе расстегивают пуговицы на рубашке Себастиана, одну за другой. Когда Себастиан расстегивает мое платье и начинает целовать в шею, голос разума у меня в голове кричит, что это идиотская затея, безумие, но я его заглушаю. И тут его брюки… начинают вибрировать.

– Merde! – Он проводит пальцами по своей шевелюре и достает из кармана телефон. – На этот звонок лучше ответить.

– Конечно, – отвечаю я.

Себастиан стремительно уходит в ванную и приглушенным голосом говорит на французском.

– Все в порядке? – интересуюсь я, когда он возвращается.

– Oui, oui[19], – кивает он, быстро застегивая рубашку. – Ничего важного, любовь моя.

Он целует меня в щеку и помогает застегнуть молнию на платье.

– Думаю, ты права. Нам лучше спуститься и встречать гостей как хорошие хозяева.

– Да, – тут же отвечаю я. – Конечно. Секунду… только надену туфли.

Себастиан тепло улыбается мне в лифте, и все же я не могу избавиться от ощущения: что-то изменилось. Не знаю, кто звонил и что сказал, но этот разговор начисто лишил Себастиана страсти.

– Ну наконец-то! – восклицает Фрэнки, когда я появляюсь в вестибюле, где собралось с десяток людей. – Ты куда запропастилась? – шепчет она. – Я уже начала волноваться… Боже, у тебя помада смазана. Погоди, так ты…

– Была в пентхаусе с Себастианом, – нервно сообщаю я.

Фрэнки хихикает.

– О, я рада, что у вас все по-прежнему, несмотря на твое… душевное состояние. Ну, и как это было? – Она грустно улыбается своим мыслям. – Знаешь, когда вы женаты не один год, как мы с Кристианом, все потихоньку превращается в рутину. Даже представить не могу, как это обалденно – снова испытать «первый раз»!

– Нет-нет, мы не…

Я осекаюсь, заметив, как в двери входят мужчина и женщина лет за шестьдесят. У пожилой пары поистине царственный вид, будто они живут в замке, обставленном классической французской мебелью в стиле Людовика XV. Дама держится с достоинством аристократки, и эта изысканность делает ее привлекательнее любой женщины в зале. Под ее чары подпадают даже молодые люди из числа гостей. Один из них, который сейчас беседует с Эллой, не может отвести от эффектной дамы глаз.

– Кто это? – спрашиваю я у Фрэнки.

Она достает из сумки сложенный листок и протягивает мне.

– Элла просила тебе передать. Список гостей с краткими сведениями о каждом: предпочтения в еде, особые привычки и так далее.

– Ага, листок с подсказками.

Я беспомощно скольжу глазами по строчкам.

– Прекрасно. Тут все на французском. – Со вздохом возвращаю список подруге. – Можешь перевести?

Фрэнки берет листок и кивает.

– Нашла! Эта дама – Клодин Труссо, или мадам Труссо. Известный французский дизайнер женского белья. Они с мужем только что вернулись с юга Франции, из своего шато семнадцатого века. В примечаниях сказано, что Себастиан всячески пытается ее уговорить стать инвестором группы отелей La Maison Rouge.

– Черт. Значит, мне придется целовать ее в задницу, – хмурюсь я.

– Именно, – говорит Фрэнки.

В это время по вестибюлю проходит Себастиан, нашептывая что-то на ухо Элле. Она быстро поправляет ему воротничок рубашки, и он шагает поприветствовать мадам Труссо.

– Фрэнки, – шиплю я, – Себастиан сейчас заигрывал с Эллой?

– Конечно нет! – отвечает подруга, однако в ее тоне не слышно уверенности.

Я машу рукой и улыбаюсь незнакомым людям, всячески избегая личного общения.

– А где Кристиан?

– Наверное, где-то бродит, пялится на очередное произведение искусства, – подтрунивает Фрэнки, протягивая руку к бокалу с шампанским. – Я его предупредила, что сегодня весь вечер буду с тобой.

– Спасибо, что ты рядом, – благодарю я. – Не знаю, что бы без тебя делала.

– Ты бы сошла с ума. Пожалуйста.

Проходит час. Другой. Вокруг толкутся десятки людей, шампанское течет рекой, фоном играет джазовая музыка. Вечер проходит на славу – по крайней мере, мне так кажется, – пока я не сталкиваюсь с мадам Труссо. Я понимаю, что должна с ней поздороваться, но тут же сожалею о своем намерении: мадам Труссо отворачивается к стоящей рядом женщине и произносит пару слов по-французски с высокомерным выражением лица.

– Простите… не хотела вас прерывать, – мямлю, спешно ретируясь к Фрэнки, которая взяла закуску у проходящего мимо официанта.

– Ты просто обязана это попробовать! – советует она. – Вкуснотища!

– Фрэнки, я все испортила! Хотела поприветствовать мадам Труссо, но… вероятно, я ее чем-то обидела: она меня просто отшила!

– Ты уверена? Может, ты неправильно оценила ситуацию?

– Наверное, – уныло киваю я.

– Не переживай из-за бабули Труссо, – успокаивает меня Фрэнки, засовывая в рот еще один кусочек. – Оставь ее Себастиану.

– Ага, – говорю я и неожиданно замечаю, что из дальнего конца зала на нас смотрит мужчина.

Чуть моложе меня, хорошо одет, со светло-каштановыми волосами, падающими на левый глаз. Сделав глоток вина, он отбрасывает непослушную прядь и одаривает нас лучезарной улыбкой.

Я толкаю Фрэнки локтем.

– Видишь парня, который смотрит на нас?

– Ты о каждом парне в этом зале? – хохочет она.

Фрэнки берет меня под руку и, незаметно поглядывая назад, уводит за угол.

– Надо срочно найти туалет, – шепчет она. – Чувствую, у меня между передних зубов застрял огромный кусок зеленого лука. А еще одолжишь мне помаду?

– Конечно.

Я роюсь в сумочке и замечаю, что на телефон пришло очередное сообщение. Мне пишет тот же человек, что и ранее днем, и опять с кучей смайликов.

– Жду не дождусь, когда свалю отсюда, – вздыхаю я.

– И я. – Стоя перед зеркалом, Фрэнки наносит на выпяченные губы матово-красную помаду. – Хочешь, я позвоню Кристиану и мы закажем такси? Могу поспорить, никто не заметит, если мы по-тихому смоемся. Уйдем не прощаясь.

– Давай, – киваю я. – Только сначала надо предупредить Себастиана. И что мне ему сказать?

– Скажи, что у тебя кишечный грипп, – советует Фрэнки. – Это всегда срабатывает.

Я фыркаю и собираюсь зайти в кабинку, когда в туалете появляется Элла с кожаным конвертом под мышкой.

– Вот ты где! – восклицает моя помощница. – Вечеринка огонь, правда?

Какое безупречно свежее лицо! Еще бы, в двадцать-то с небольшим!

– Ага, – неловко улыбаюсь я.

– Так, пока не забыла. Билеты до Сен-Тропе заказала. Вылетаем сегодня ночью. Найти чартер было той еще задачкой… – нараспев добавляет Элла. – Я знала, за какие ниточки потянуть!

Она улыбается, явно гордая собой.

– М-м… видимо, спасибо? – неуверенно произношу я. – Прости, кажется, я пропустила напоминание, что сегодня ночью у нас самолет. Хотя странно лететь ночью, да еще после большого мероприятия. Я даже чемоданы не собрала.

Элла со смехом мотает головой.

– Нет-нет, ты не летишь. Только Себастиан и я. – Она открывает конверт и перебирает документы. – Кстати, я забронировала его любимый люкс: с балконом, который выходит на садик с цитрусовыми деревьями.

Я отступаю на шаг назад, мой взгляд мечется между Эллой и Фрэнки.

– Вы с Себастианом летите в Сен-Тропе? Зачем?

– У него там… – Элла прокашливается, – …деловая встреча. С мадам Труссо.

– Тогда почему летишь ты?

– Он… попросил меня присоединиться. Уладить кое-какие формальности.

– И какие же формальности?

– Все, что потребуется. – Она удивленно смотрит на меня. – Лена, между прочим, это моя работа.

– Еще бы! – отвечаю я. – Это ведь ты, не так ли? Ты позвонила Себастиану, когда мы были в люксе перед приемом гостей?

– Не понимаю!.. – трясет головой Элла.

– Все ты понимаешь. – Я чувствую, как у меня напрягается челюсть. – У тебя интрижка с моим мужем, верно?

У Фрэнки такой вид, будто ее сейчас хватит инфаркт, а Элла прижимает ладонь к сердцу и с придыханием говорит:

– Вовсе нет!

Реакция помощницы довольно правдоподобна, но я на всякий случай выхватываю у нее папку и в поисках доказательств извлекаю оттуда документы на бронь отеля.

– Здесь говорится, что забронировано два номера, – произношу я, ознакомившись с деталями. – Один одноместный и один двухместный.

Я передаю бумагу Фрэнки. Она кивает, подтверждая мои выводы.

От гордого, уверенного вида Эллы не осталось и следа. Теперь моя помощница похожа на испуганную мышь, трясущуюся перед метлой. Она нервно потирает лоб.

– Лена, мне так жаль… Я думала, ты в курсе. Мне казалось, у вас с Себастианом… взаимопонимание.

– Взаимопонимание?

– Лена, нам лучше пойти, – тянет меня за руку Фрэнки. – Не переживай, разберемся с этим позже.

– Нет, – мотаю головой я. – Я хочу разобраться с этим прямо сейчас!

Видно, что Элла в ужасе. Не могу понять: она переживает за меня или за себя?