Рейнджер

Глава 5

Я подошёл к самозабвенно рыдающей девушке. Да уж, видок у неё тот ещё. Вся какая-то помятая, взъерошенная, как пожёванная, одежда порвана и перекошена, клевца нет. А вот это серьёзно — рядом лежит та самая ребристая булава, как бишь её зовут, не то шестопёр, не то ещё как-то. Но не в названии дело, а в том, что на неё налипли какие-то комки, брызги крови и даже клок волос, как бы не со скальпом. Её что, прямо из боя сюда выдернуло?! Похоже на то — вон, и руки кровью даже не забрызганы, а покрыты. И она эту самую кровь, похоже, старательно размазывает по лицу пополам со слезами. Макияж «мечта вурдалака»…

Я протянул платок, буквально вложив его в руку Алёне. Та взяла его, коротко содрогнулась, не то пытаясь кивнуть в знак благодарности, не то просто от рыданий — и продолжила своё мокрое дело. Ну нельзя же так расслабляться, в конце-то концов! Здесь не летний бульвар, а довольно опасное место! Разве что она тоже владеет каким-то вариантом охранного контура и знает, что врагов рядом нет?

Вот хоть ты разорвись — долг зовёт обратно в Мир, на быструю тропу, а чувства тянут к рыдающей фигурке. Обращение к Спутнику обескуражило — я снова оказался в мире Тумана «полностью». Вырваться можно, но с огромным риском, стоит ли того? Голос совести брюзжал, что я ищу оправдания тому, чтобы остаться с Алёной — ну и пусть. Тут вспомнил, как Арагорн среагировал на один лишь намёк на сомнения в его способности вывести меня в нужную точку в нужный момент, и это сразу же заставило совесть умолкнуть. Кто его знает — вдруг это он меня сюда засунул, в ожидании нужного момента?

Я опустился на корточки, продолжая разглядывать эту вот, такую на первый взгляд несуразную, угловатую, в тяжёлой броне — и одновременно такую… девушку, самую настоящую, несмотря ни на что. Вспомнилось, какая она там, под бронёй (которой на ней сейчас, кстати говоря, и нет), мягкая и тёплая, такая уютная и желанная… Так, что это со мной творится, а?!

Наконец до Алёны дошло, что что-то происходит не то. Она рывком подняла на меня голову, взглянув в упор широко распахнутыми, зарёванными и припухшими, но всё равно огромными глазами. Мне показалось, что меня толкнули в грудь двумя руками, и я даже покачнулся. С целью скрыть смущение, и чтобы не дать девчонке ляпнуть что-то неподходящее, я взял инициативу в свои руки.

— Брожу по туману, брожу, и вдруг вижу — такая красивая девушка сидит, как Алёнушка над омутом, плачет. Дай, думаю, подойду, узнаю, в чем дело.

Моя собеседница ответила очень содержательно и по существу: прерывисто, со всхлипом, вздохнула. Если она сейчас продолжит сырость разводить…

— Еще один платок нужен? — спросил я.

Головой мотает, не нужен, и это хорошо. Нет, у меня-то есть, даже два, но пользоваться ими без хорошей стирки не хотелось бы. А уж даме предложить… Дама между тем решила взять быка за рога:

— До костра довести сможешь? Мне нужно обратно в мир. Спешно! Там… там… — решимость оказалась недолгой, опять подступили слёзы, перехватив голос. Это что ж там у неё творится?! И помочь ничем не могу! Или всё же могу?

— Уверена? — спросил я.

Алёна кивнула.

— Точно? Может, переждешь? И хоть дамам не принято такое говорить, но вид у тебя… эээ… не очень, — продолжил я допрос. Вот только в конце голос дрогнул — на мой взгляд, выглядела она вполне даже «очень» — только вот не для боя. Если отмыть, конечно.

— Может, лучше здесь задержишься? — продолжил я попытки воззвать к голосу разума. Если там такой бой, что она вся обляпалась, причём её, судя по отсутствию тяжёлого снаряжения, застали врасплох, то от вымотанной, уставшей и зареванной девушки толку будет немного.

— Вить, ты не понимаешь! Там… там… Мне очень важно обратно. Жизненно важно. И не для меня одной.

— Ладно, — в голосе звучала такая убеждённость и внутренняя сила, что я нехотя согласился. В конце концов, выход к костру ещё не гарантирует её или моего возвращения куда бы то ни было. Вот только как бы не раскидало нас у костра-то. Помнится, там не получалось подойти друг к другу.

Подав руку, я помог Алёне встать на ноги.

— Пойдём. Нам, — я мысленно обратился к амулету, но ответил, как ни странно, Спутник, — туда.

Туман тем временем поредел, вернувшись к привычной для меня консистенции. Едва мы успели пройти шагов десять, клирика отчётливо повело в сторону, после чего она охотно ухватилась за мой локоть. И она в таком состоянии собирается в бой?! Не пущу, насколько это от меня зависеть будет, или сгинет она впустую. Когда девушка споткнулась пару раз на ровном, на мой взгляд, месте, я сменил диспозицию: забросил руку Алёны себе на плечи, а сам приобнял её за талию. Так и поковыляли дальше, благо что я уже и сам отчетливо чувствовал направление на «костёр».

По дороге я чуть язык не намозолил. Стараясь отвлечь от тяжёлых мыслей, молол всякую пургу, отслеживая, какие темы слушательница воспринимает наиболее благосклонно. Убедившись, что человек «не в теме», я даже пару эпизодов из канонических «Хроник лаборатории» ввернул, слегка перелицевав, в качестве случаев из практики. Стоило мне перевести дух, робкая улыбка на губах Алёны стремительно таяла, она тяжело вздыхала и опять начинала всхлипывать. И тогда я, опасаясь новой истерики, начинал новую байку.

Ну, вот и костёр. Я усадил служительницу культа на один из валунов, скинул рюкзак и полез туда в поисках чего-нибудь полезного. Кормить Алёну сейчас бессмысленно, вот чуть позже — да, а сейчас ей кусок в горло не полезет, тем более что у меня только сухпай и остался. А вот фляжка с бальзамом — самое то, снять усталость, не дать развиться реактивному психозу, и для аппетита не помешает.

— Выпей, — я сунул ёмкость в руки девушки. Никакой реакции. Пришлось забирать и самому подносить к губам.

— Пей, кому говорят! — сказал я, как мог более строго, и наклонил посудину.

Когда она сделала пару-тройку крупных глотков, я отнял посудину и сел рядом, обняв за плечи. Бедолага ты…

Через пару минут Алёну начало трясти.

— Тебе не холодно? — поинтересовался я на всякий случай, а то вдруг у неё ещё и простуда. — Просто у тебя теперь не куртка, а творение сумасшедшего портного. Я бы даже сказал — дизайнера, простите за выражение.

— Все нормально, — лязгая зубами, попыталась заверить меня Алёнка. — Просто нервы. Пройдет.

Конечно, нервы и пройдёт. Просто сейчас излишек вброшенных в кровь во время боя гормонов и прочих секретов начинает рассасываться. Это действительно скоро пройдёт, организм начал перестраиваться на мирный лад. Сейчас её надо укутать, не дать замёрзнуть. Потом накормить, напоить горячим и уложить в койку. Не в том смысле, что могли подумать, а спать. Хотя… и «в том смысле» тоже бы невредно было, просто с точки зрения психотерапии.

Я, накинув на нас обоих мой чудо-плащ, крепче прижал к себе зарёванное сокровище, и она, опять прерывисто вздохнув, доверчиво положила голову мне на плечо.

— Очень жестокий мир, в который угодила? — спросил я всё ещё дрожащую девушку.

Она запрокинула голову, словно собираясь завыть на Луну.

— Не то чтобы… На Земле и хуже бывает, наверное… Нормально, в общем…

Ага, нормально — опять два ручья побежали. Я погладил эту, такую боевитую в прошлый раз и такую хрупкую сейчас, девушку по голове. В ответ она, всхлипывая и захлёбываясь слезами, начала сбивчиво, перескакивая вперёд и назад, пересказывать свои приключения. Если можно это так назвать. Да уж, у меня по сравнению с ней так просто курорт. И последний бой… Почему-то перед внутренним взором картинка, иллюстрирующая рассказ Алёны, накладывалась на другую, где мотоциклисты в форме с закатанными рукавами, гогоча, догоняют колонну беженцев. Даже руки зачесались оказаться там — на дистанции прицельной стрельбы…

— Если бы я была там!.. Если бы сейчас была!.. Я бы подняла всех, кто погиб!.. — прорывалось между всхлипами. — А я пока здесь… Чтобы успеть воскресить, время должно пройти немного. Не больше получаса!.. А я здесь… и…

Помню я, чего тебе стоило меня вылечить, если не воскресить. А тут — «всех»… Если ещё вспомнить, как я вывалился в «свой» мир спустя добрых две недели, то и вовсе девочку лучше отвлечь.

Наконец она вымоталась и затихла, прижавшись к моему плечу.

— Может, еще настойки? — предложил я, не зная, что ещё сказать в этой ситуации.

— Не-е-е…

Ну, нет, так нет. Так мы и сидели, не знаю, сколько точно. Алёна вскоре перестала дрожать, согрелась и раскраснелась. Да и на ощупь стала мягкой и горячей. Тут уж начало потряхивать меня, впрочем, по другой причине. Хотя… Сам не знаю, как именно я относился к вот этой вот девушке. Гремучая смесь — одновременно казалась и кем-то наподобие младшей сестрёнки, которую надо утешить и защитить, и вместе с тем будила совсем не братские чувства.

Тем временем она высвободила руку, чтоб отбросить мешавшую ей прядь волос, и глянула на эту самую конечность так, будто перед ней что-то непонятное и незнакомое.

— Вить, а у тебя вода есть? — раздался жалобный голос через пару секунд.

Ну, стало быть, очухалась девчонка, базовые рефлексы прорезались. Вода у меня была — как не быть? Кожаная баклажка, которую за ненадобностью можно сложить и убрать в рюкзак, ёмкостью литра три. Набирал на месте своего долгого привала из родника, очищенного и обустроенного эльфами для паломников к Алтарю Сил. Вода эта должна была храниться, не портясь, как минимум до следующего Белтейна, обладала лёгким тонизирующим и антибактериальным действием. Использовать её для мытья и стирки?! А куда деваться-то…

Алёнка тратила воду экономно, это хорошо. Вымыла кисти рук, ополоснула платок и уже им стала оттирать лицо и руки до локтя. Потом ещё раз ополоснула платок и прижала его к лицу, как компресс, жестом показав, что вода больше не нужна.

Я убрал флягу, посмотрел на Алёну. Вот тут вот надо бы причёску поправить, вот так вот, аккуратненько.

— Вот так-то лучше.

Лучше, но не совсем — вон, на щеке пятнышко сажи. Это не от сгоревшего ли в божественном пламени супостата? Убрать надо. Я попросил у Алёны платок:

— Сажа осталась…Вот тут… Еще капелька…

Третье пятнышко я оттирал, уже не глядя на него — я смотрел в огромные серые глаза.

Как-то так получилось, что они стали ещё больше, ещё, закрыли всё поле зрения. А потом смотреть стало неважно. Вкус горячих губ, ещё хранящих остатки тонкого аромата лесного родника. Запах девичьей кожи и волос… Алёна целовалась истово, исступлённо, яростно. Это было похоже на молитву — молитву фанатика. Она даже немного пугала меня такой своей страстью, пару раз мы чувствительно ударились зубами, так, что я даже почувствовал мимолётный привкус крови, смешавшийся со вкусом моей дорогой священницы. Руки, ставшие зрячими, вполне заменяли собой глаза, они заглядывали везде, осматривая такую нежную и неистовую девушку со всех сторон. А если что-то мешало их взгляду, то эта досадная помеха отправлялась в недолгий полёт на каменистую землю, к обоюдному удовлетворению.

— А знаете, почему не стоит делать ЭТОГО на Красной Площади?

Убью скотину! И не посмотрю, кто это вылез. Головой думать надо, когда шуточки можно шутить, а когда нужно свалить в туман! Тем более — в такой момент! Я вскочил в боевую стойку, подхватив глефу — и немного опешил. Передо мной стоял весьма странный персонаж. Точнее сказать, странный для этого места. Дома я ему не очень бы удивился. Дядька габаритами чуть меньше меня, в камуфляже (если не ошибаюсь, это так называемая «горка»), бронежилете, разгрузке, на поясе висит немного странно выглядящая каска, а в руках — что-то, похожее на пулемёт Калашникова, побывавший в руках фаната Круза. С пристёгнутой патронной коробкой, ещё три навьючены на этого бойца. Расстояние до хама — метров семь. Стоит, слегка расставив ноги в берцах, ухмыляется самоуверенно. Ну ещё бы, с его точки зрения ситуация беспроигрышная.

Щаз, с четырьмя «з». Пулемёт держит стволом влево от продольной оси, градусов под сорок пять-пятьдесят, опустив ствол вниз так, что точка прицеливания примерно в метре перед нашими ногами. Думает, наверное, что ситуация в его руках. Ускориться, рывок перекатом вправо (для него — налево), ещё и глефу отбросить в другую сторону, отвлечь внимание. Если даже успеет нажать на спуск и начнёт стрелять — меня там, куда целится, давно уже не будет, отдача станет разворачивать оружие «не туда», придётся поворачиваться всем корпусом, а он и так стоит вполоборота, короче, с учётом моей скорости — без шансов. После переката вправо — резкий рывок ему за спину, ударом по нервным узлам «отсушить» руки от локтя, связать ремнём от его же пулемёта, просунув оружие между спиной и локтями. Он, по идее, вообще никак не должен успеть среагировать.

Но — вдруг успеет? А у меня за спиной — Алёнушка. И если попасть в меня для него не проще, чем до Луны доплюнуть, то её может и зацепить. И даже будь на девушке её брига — для пулемётной пули с такого расстояния это абсолютно без разницы. Ладно, живи пока, сволочь.

— И тут советчики, блин. Точнее, советники. Военные… — показал я знание древнего анекдота, прокачав ситуацию и справившись с желанием придушить этого прямо здесь и сейчас.

— Ага, советами замучают! — продолжал хамить «пулемётчик Ганс». — Хотя если вас это не смущает, можете продолжать.

Вуайерист, блин, нашёлся.

— Было бы неплохо, но БЕЗ свидетелей! — я уже осознал, где именно мы находимся, как и то, что не все могут сами приходить в Туман или уходить из него. Но эмоции требовали, чтоб этот гад убрался отсюда немедленно, куда угодно.

— Однако ДО этого вас не смущало, что здесь люди ходят.

Хотел было я пояснить этому типу, чем люди от него отличаются, но тут услышал горячий шёпот Алёнушки:

— Вить, не надо… Ну его нафиг. Не пререкайся. У него ж палец на крючке! Вдруг он нервный, или того хуже — контуженый на голову. Давай, я вежливо попрошу его позволить нам одеться?

Точно, оно ещё и пялится на МОЮ девушку! На которой почти ничего из одежды и не осталось…

— Угу, тот ещё гусь серый… — ответил я. Тут слились разом несколько ассоциаций: этот похож на наёмника, наёмников называют «дикие гуси», дикие гуси, как правило, серые — вот и «гусь серый».

Хмырь с пулемётом как-то странно на меня покосился и начал пятиться, обходя костёр по дуге спиной вперёд и не сводя с нас глаз.

— Извините, но не могли бы вы позволить нам одеться? — вмешалась из-за моей спины Алёна.

Ну, зачееееем?! Зачем давать ему понять, что у него есть рычаг давления на тебя?! Сделай вид, что тебе всё равно, как ты одета (или не одета) — и он скоро перестанет внимание обращать, а то и сам предложит одеться, чтоб не отвлекаться. А сейчас — показала, что ты от него в чём-то зависишь.

Тот ничего не ответил, продолжая играть в крабика и разрывая дистанцию. По большому счёту — не принципиально для меня, просто больше патронов пожжёт, пока я до него доберусь, но сам манёвр мне не нравится. Как бы убрать Алёну с линии огня?! Сама она из-за моей спины не вылезет, нашла время постесняться. Я почти одновременно с камуфлированным типом тоже начал движение — очень медленно и плавно вправо, к валуну. Надеялся, что, когда подойдём вплотную, Алёна догадается спрятаться за булыжник, развязав мне руки.

Выяснилась цель манёвров пулемётчика — он добрался до щита с гравировками, поддел его носком ботинка и глянул вниз, как будто хотел узнать, что лежит под скрижалью.

— Кстати, красавица. Если еще что найдется на обмен, оставляй, — бросил тип загадочную фразу и начал отступать в туман.

Я напряженно смотрел на него, пока он метрах в двадцати не слился с туманом и не исчез. Я бросил свои заклинания поиска — никого. Вот почему было сразу так не сделать?! В смысле — свалить потихоньку?! Одно слово — хамло с пулемётом. Я повернулся к Алёне:

— Сильно испугалась?

— Это кто был?! Тоже попаданец?!! Арагорн теперь ТАКИХ засылает?! Тогда мы ему на кой со своим железом?! И что он имел в виду, когда говорил?!.. Он не вернется назад?!

Похоже, испугалась сильно, но уже успокаивается. Вон, какой вал вопросов на меня обрушила, если отвечать на все, да по порядку, суток не хватит. Вместо этого я обнял девушку, прижал к себе покрепче и поцеловал где-то около ушка, в которое и прошептал:

— Храбрая ты моя… Давай лучше оденемся. Неровен час, еще кого вынесет, а мы в таком виде.

Ну, допустим, я-то относительно прилично выгляжу. Есть у меня такая склонность — раздевать подружку полностью, не торопясь делать то же самое самому. Такой контраст, между полностью обнажённой девушкой и лишь слегка расстёгнутым мной, он ещё больше, на мой взгляд, подчёркивает женственность и привлекательность спутницы.

Но хватит об этом. Зато теперь у меня была возможность полюбоваться вспыхнувшей как маков цвет Алёнушкой, собирающей свои вещи по площадке. Но никакое удовольствие не длится долго, вот и клирик оделась, даже булаву с земли подхватила. Ну что ж, вернёмся к нашим баранам, точнее, одному представителю племени.

— А что этот с «Калашом» бегает, так мало ли… Может, его с ролёвки по «Сталкеру» дёрнули. Что до железок… Был у нас в Ордене маг, Гларизон Пламенный. Его изобретение, «Поцелуй Солнца»… — я невольно содрогнулся от воспоминаний Спутника, хоть тот сам и не застал этого легендарного мага, призванного богами (просто как-то раз в храме открылся портал, куда он и ушёл), но видел места, где наносил тот свои удары. Без малого четыреста лет прошло, а по сей день впечатляет. — Ближайшая аналогия с Землёй — тактическое ядерное оружие.

Угу, по описанию самого Гларизона: «Выжигает круг диаметром километр». Вот только его представление о том, что значит «выжигает», радикально отличалось от общепринятого. Он считал границей зоны поражения тот рубеж, где толщина спёкшейся в кирпич земли становилась меньше ширины пальца. На сколько сот метров вокруг простираются поля пепла — такие «мелочи» его не интересовали. В принципе, объяснение такому подходу простое: именно на этом рубеже мог выжить попавший под удар полноправный боевой маг, а всех, кто слабее, этот огневик противниками не считал. Так, помеха, иногда — досадная, иногда — назойливая, но и не более того. Четыре «гларизоновы сковородки» или «гларизоновы плеши» до сих пор зияют кругами голого камня на «орочьем тракте». А как тогда удирали остатки орды… Почти тридцать лет зеленошкурые не рисковали собираться толпами больше сотни вблизи от границы.

За воспоминаниями я подошёл к Алёне и ласково, почти дружески, поцеловал её.

— Обещаю, в следующий раз… А сейчас туман неспокоен. Не нравится мне он, — при этом я почти и не лукавил. Вокруг действительно творилось нечто невразумительное. Ощущалось движение каких-то титанических сил рядом, буквально руку протянуть, но они никак не проявлялись. Может, только пока?

Девушка легонько коснулась моих губ в ответ.

— Все нормально.

Мы стояли, прижавшись друг к другу.

— А ты у меня в кармане четки забыла, — вспомнил я о наболевшем, в том числе — и в буквальном смысле. — Знала бы ты, сколько я с ними натерпелся!..

— Я не специально…

— Надеюсь…

— А они где?

— По-прежнему у меня в кармане. Лежат, как приклеенные, даже потерять не получилось.

— Можно я их заберу?..

Можно?! Нужно! Этот электрошокер уже изрядно задолбал, буквально — током.

— Да уж хотелось бы. В левом, в плаще.

Алёна вдруг странным образом замялась.

— Вить?..

— М-м-м…

— Амулет обратно возьмешь?

Не понял, о чём это она? Да ещё и «обратно» — разве я ей что-то такое давал? Единственный амулет, который я давал девушкам, это кулончик, подаренный официантке в Роулинге. Лучше спросить напрямую.

— Какой?

Откинувшись назад верхней половиной тела, клирик подняла на уровень глаз кулачок и, разжав его, высвободила цепочку с прозрачным камушком. Это же тот самый, который в Замке путеводным зайчиком работал.

— Зачем ты его отдаёшь? Он ведь твой.

Подруга моя очередной раз зарумянилась.

— Вообще-то нет. С самого начала он предназначался тебе… В общем, долгая история… Я у костра кошелек нашла.

Ага, что-то проясняется. И с тем, куда девался гонорар Арагорна. Клирик между тем продолжала:

— Он там, в шве был зашит. Только потом на задании с дверью поняла, чей он. Прости, что не сразу вернула… Пожалуйста?! Если бы не он, я бы погибла… Прости, ладно? А деньги… Мне жить не на что было… Но я верну… Вить?..

Вот что тут прикажете делать? Не то плакать, не то смеяться. Это она всерьёз извиняется за то, что не уморила себя голодом, воспользовавшись найденными деньгами?! Правда, мысль о том, что я могу потребовать их обратно, уже на грани оскорбления. Девочка-девочка, откуда же ты такая нашлась, настолько правильная. И кто же тебя окружает по жизни, что у тебя такие мысли в красивой твоей головке бродят? Зато сразу понятно, что светлая жрица — это точное попадание в типаж.

Пока я раздумывал, любуясь заодно смущённой мордашкой, Алёнка спешно вложила мне в ладонь кулончик и сама сжала её в кулак.

— Возьми.

Ну что ты с ней сделаешь? Ладно, пусть напоминание о ней будет. Я поцеловал девушку в кончик носа и сразу вспомнил о другом сувенирчике от неё же. Чуть опять не забыл…

— Лучше чётки свои забери. А то, не дай бог, еще раз забудешь. Я ж поседею тогда…

Алёна запустила руку в карман, не преминув вновь погладить меня сквозь подкладку плаща, и вытащила эти, изрядно мне надоевшие, бусы наружу. В тот же момент эти самые непонятные силы взбурлили. Я напрягся, готовясь противостоять неизвестно чему, но вместо какого-то неизвестного ужаса у меня в голове раздался голос Арагорна:

— Где тебя носит?! Всплеск заканчивается, сейчас Изменённые очнутся! Сюда, немедленно!

Тут же последовало ощущение рывка сразу во все стороны, я сделал несколько шагов вслепую и оказался среди остатков того, во что превратился в результате воздействия противоборствующих сил один из внутренних садов. Одной из этих сил явно были орки, чему имелось немало свидетельств. В воздухе носилось ощущение напряжённости, как в трансформаторной будке. В носу свербело, шерсть норовила встать дыбом по всей тушке, восприятие магических сил было забито подобием щекотки. Короче, весь комплекс ощущений, говорящих о только что прошедшей здесь магической буре.

Прошедшей?!

Какого хобота, кто вещал про «удачный расклад»?! Сейчас новое население Цитадели очухается, и минут через десять меня начнут тщательно плющить всей ордой! Ой, ё…

Вспомнив описания гарнизона, данные Арагорном, я решил, что первыми придут в себя и смогут доставить мне неприятности те самые Высшие Изменённые, с которыми лучше разбираться на дистанции. Я тут же взял в руки лук с подаренной тетивой. Она, кстати говоря, вызывала ощущение покалывания в кончиках пальцев, похожее на то, что исходило от чёток в Алёниных руках. Тоже канал к богу, или просто так ощущаю божественные силы, задействованные в её изготовлении? Глефу — за спину, наискосок в две петли на рюкзаке. Заодно проверить рукой — где хвостовики артефактных стрел. В путь!

В голове вспыхнула объёмная картинка внутреннего двора. Спасибо, Спутник. Итак, я — в правом нижнем углу прямоугольника. Слева от меня — Малый плац, в левом нижнем углу — ворота в предыдущий двор. Левая стена: казарма (скорее — гостиница) для Стражей. Три двери, окна, короче — самое опасное направление. Правая стена — глухая, там один из арсеналов и «офицерская» гауптвахта. Большую часть верхней стороны прямоугольника занимает здание детинца, он же — донжон, он же — Внутренняя Цитадель. Справа и слева от здания — два нешироких прохода к его заднему фасаду, где всё почти так же, только гостиница и губа не для Стражей, а для рыцарей Ордена. Главный вход в донжон — прямо передо мной, а на широком и высоком (до высоты средней трёхэтажки, по привычным с Земли меркам) крыльце непонятный завал. Странно, вроде обрушенных стен нет, откуда такая куча обломков?! И ещё какая-то неправильность во всём этом, а что не так — не пойму, недавняя астральная буря всё ещё мешает органам чувств, отвлекает. Да и некогда особо думать-то.

Ускоряюсь по максимуму, иду вдоль глухой стены примерно до середины, пока не увижу — есть ли проход между этой грудой не пойми чего и дверью. Если имеется — бегу изо всех сил напрямую, заскакиваю в донжон и в караулке справа от входа, если система не порушилась, включаю осадный режим детинца, по праву старшего офицера в крепости. Это закроет все уцелевшие двери, активирует ловушки и будет транслировать мне все данные с датчиков системы «свой-чужой» в здании. Оттуда уже — вперёд и вниз, в Церемониальный зал.

Пока всё это прокручивалось в голове, я летел низкими, стелящимися прыжками по краю плаца. Разумеется, растянув время на пределе своих способностей. Кстати, о способностях. Ещё во время «отдыха на водах» я заметил, что после визита в Замок мой внутренний энергозапас снова вырос, и довольно заметно. А кроме того усилились и некоторые другие способности. Например, в ускоренном режиме я в начале своей эпопеи мог пробыть минут пять, если без проблем со здоровьем. Во время боя с тёмным эльфом держался около сорока минут, хоть и со стимуляторами. Теперь же мог бы пробегать так часа полтора, не в предельном режиме, конечно, но всё же… Да и вообще у меня было странное ощущение, что меня стало больше. Нет, не в плане габаритов, хоть я и измерил себя, чтобы избавиться от странного ощущения. Размеры не изменились, но чувство осталось.

На третьем примерно прыжке завал на лестнице пошевелился, поднялся, потянувшись, и начал оборачиваться ко мне. Видно было, что существо движется с ленцой, не торопясь — и при этом как минимум не уступает мне в скорости! Затормозив ногами в брусчатку (и ощутив себя персонажем мультика), я выдернул «Стрелу последнего часа». Не колеблясь, ибо доктор сказал — в морг,… то есть Арагорн сказал — Высший, значит, он и есть.

Едва коснувшись лука, стрела потребовала от меня ещё энергии. Правда, совсем немного, но цвет прожилок на наконечнике изменился. Активация? Захват цели? Неважно! Как только начал натягивать тетиву, почувствовал, как она пробуждается, что ли? И гонит в стрелу буквально поток божественной Силы. В итоге стрела к моменту, когда я отпустил тетиву, стала похожа на рисунок акварелью на салфетке, но на ощупь оставалась прежней.

Выстрел! И одновременно тварь, похожая на ящера и обезьяну, забыв про лень, выбросила в мою сторону огромную пасть на длинной шее! Стрела исчезла в метре от лука, оставив вертикально висящее изображение розоватой лужицы, и тут же проявилась уже в нёбе чудовища. В пасти Изменённого словно возник морской ёж с сияющими неземным светом иголками. И голова твари тут же «схлопнулась». Точнее, как будто с неё сдёрнули текстуру, стремительно сжав её в маленький комок, оставшийся каркас мгновенно побледнел, и… ВЗРЫВ!

Надо ли говорить, что я смотрел это кино на бегу? Едва оперение стрелы соскользнуло с моего указательного пальца, я бросился вперёд, стремясь к стыку лестницы и фасада. И вот теперь я летел прямо в стремительно вздувающийся пузырь взрыва. Тоже, надо сказать, нетривиальный — во-первых, он рос очень быстро, как будто и взрыв, и я находились в обычном мире; во-вторых, он был перламутровый. Вдоль тела монстра это пузырь рос быстрее всего, растворяя его без остатка.

Я, не имея возможности остановиться или отвернуть, влетел в этот странный взрыв. Ни удара, ни жара, ни боли. Вот только радужная субстанция, заполнявшая пузырь изнутри, дрогнула и мгновенно собралась вокруг меня, впитываясь в тело. Меня опять стало больше, хоть размеры тела и не изменились! Мелькнуло подозрение, что я впитал какую-то часть силы поверженного демона. Надеюсь, не его сущность.

И ещё я понял, что это ПРАВИЛЬНО.

А ещё я понял, что дурак — правая стена не должна быть глухой. Там же арсенальные врата!

Тут я пробил вторую стенку перламутрового пузыря и, оглянувшись, увидел распускающийся на стене цветок. Хризантема, иттить её! Вот только вместо лепестков — десятки щупалец.

Стрела, энергия, натяг, Сила, выстрел — и тварь поймала стрелу на лету! Около дюжины щупалец свились в комок, который тут же дёрнулся в сторону — видимо, выбросить снаряд. Но — не судьба.

«Ёжик», схлопывание текстур, вспышка — и добрую половину щупалец как ножом обрезало! Потеряв равновесие, тварь дёрнулась влево и пролетела на расстоянии метров двух от меня. Это притом, что я сам отпрыгнул назад, явно побив при этом парочку рекордов!

Третья, последняя, стрела уже на тетиве — выстрел в промелькнувший мимо меня глаз!

Душераздирающий треск — и древко лука у меня в руках ломается пополам, верхняя часть улетает вперёд. И тут же — ВЗРЫВ!

Оттого, что я был прямо около эпицентра, или ещё по какой причине, но ощущения были иные. Меня тянуло, плющило, ощущение дезориентации и тошноты, чей-то запредельный ужас рядом и чьё-то неимоверное облегчение, ТОЛЧОК!

Меня выбросило вверх по лестнице, я только увидел впитывающуюся радужную массу и снова пережил странное ощущение увеличения себя. И две главных мысли — это правильно, а бросить тут сломанный лук будет неправильно.

В голове царили муть и сумбур, но тело, ведомое не иначе как автопилотом, стремительно летело к дверям. Я сказал «стремительно»? Для кого как — та вон шея, что вытянулась уже на полтораста метров вверх за стеной в левом нижнем углу воображаемой карты, движется намного быстрее.

Да что ж это такое?! Я ускорен по самое не могу — и всё равно самый медленный барсук в этом лесу! Мне до двери метров пятнадцать, монстру — не меньше двух сотен, но я боюсь, что он может успеть раньше!

Может, и успел бы — но, увидев вспухающие перламутровые пузыри, дёрнулся вверх и в сторону, потерял темп. Я, потянув на себя створку, открыл маленькую дверцу около Главных Врат и проскочил внутрь. Тут же метнулся в дежурку.

Гулкий удар во врата!

Так, система доступа горит красной голограммой — «Внешняя атака». Бегу к ней, на ходу запихивая обломки лука в саадак. Сую левую руку прямо в красное марево. Запрос, отзыв, опознание, подтверждение. Быстрый обмен мыслями и образами.

«Есть в Цитадели другие офицеры Ордена»?

«Нет».

«Запрашиваю подчинение оборонительных структур как старший офицер».

«Полномочия подтверждены».

«Осадный режим! Активация всех контуров!»

Рухнувшая с потолка в проём входа каменная плита толщиной метров пять удивительно мягко впечаталась в пол, одновременно раздался грохот снаружи.

«Повреждение правой створки шестьдесят процентов» — голос-мысль оборонительной системы. Броневая сталь толщиной полметра, усиленная заклинаниями!

Над головой раздался дробный топот. Кто-то бежал по второму этажу в сторону лестницы. Орки? Пострелять их на спуске, чтоб не ударили в спину? Неправильно! Откуда тут орки, сразу после Выброса?!

Неважно, кто там — бегом к подвалу! На ходу выхватил из колчана пучок стрел из стражьего сплава, накачиваю их энергией и аккуратно раскладываю на полу. Архидемона не остановит, но всякой мелкой мерзости неприятностей доставит.

На втором этаже стукнуло, заверещало, взвыло.

«Сработка ловушки 2-Б17-14».

И почти сразу: «Сработка ловушки 2-Б17-15, ловушек 2-Б16-11, 2-Б16-14, 2-Б17-10…»

Ого! Кто ж там ломится так?!

С глефой наперевес скатываюсь по лестнице, едва успев проскочить в закрывающуюся дверь. Бегу по коридору. Церемониальный зал, дверь распахнута — и, по традиции, не имеет запоров! Только две ручки внутри. А сзади уже кто-то или что-то с треском проламывает себе проход с лестницы!

Тяну створки на себя, захлопываю, а толку?! Как поступить? Глефа! Продеваю её в ручки и, вливая в неё совсем, казалось бы, забытое Спутником заклинание Нерушимости, вонзаю стальной шип в каменный пол. При этом щедро наполняю оружие Силой — и шип уходит в гранит, как в масло, по самое древко!

Отлично, клинок, особенно ярко искрящийся спецэффектами, из ножен, тридцать девять метров до подножия престола, двенадцать ступенек вверх, вот и Престол. Даже без артефакта виден столб белого света, охватывающий трон и ступени к нему и упирающийся в сводчатый потолок.

Преодолев внутренний трепет, усаживаюсь на трон. Слабое ощущение моей тут неуместности смывает мощный поток осознания правильности происходящего. Вот в подлокотнике узкая щель, клинок входит в неё идеально и плавно втягивается внутрь трона. А что за розетка вокруг щели? Это же отпечаток гарды меча! Но — не моего!

Не успеваю даже испугаться, как отпечаток начинает плыть, изменяться, подстраиваясь под витую чашку, защищавшую мою руку в бою. В момент касания гарды и камня я произношу пришедшую откуда-то извне, но вместе с тем и из глубины меня, фразу:

— По праву старшего в Ордене, по долгу Истинного, по воле Создателя силой Следа его! Властью воплощённого Порядка подчиняю Престол своей воле! Требую доступ к Сердцу Миров!

Столп света вокруг превратился в уже знакомый стакан перламутрового сияния, заполненный радужным огнём. Пока этот огонь впитывался в меня, внешняя стенка закружилась воронкой портала. Я ещё успел заметить содрогающиеся под мощным ударом створки входной двери, когда Переход втянул меня.

И Мир померк…

Это — Сердце миров! Точка Творения всего веера, сосредоточие миропорядка. Но… но что тут делает этот мужичок в ватнике, таких же ватных замасленных штанах и с заломленной «Беломориной» на губе?! Это неправильно! Настолько неправильно, что кристалл моей сущности чуть было не дал трещину! Что этот тракторист делает здесь, в центре Творения целого веера миров?!

Нет, не тракторист. Глядя сквозь кристалл порядка, сквозь нового себя, я видел мощные потоки Сил внутри и вне его.

— Ну ты, братец, обнаглел! — произнёс неправильный тракторист. — Ишь ты его, требует он доступ! Да туда не всех богов без присмотра пускают, а…

Мужичок в кепке осёкся и осмотрел меня внимательнее.

— Нет, ну ты видишь, что творится? — обратился он к ещё одному присутствующему здесь (а где это «здесь?) персонажу.

Надо же, я так был удивлён видом первого оппонента, что совсем не заметил второго, а это надо было постараться! Человекообразная фигура ростом не меньше трёх метров, укрытая пурпурным плащом. Голова закрыта золотистым шлемом с узкой Т-образной прорезью.

— Что ты имеешь в виду, Наблюдатель? — прогудел этот дядька странно безликим голосом. Что-то мне в нём казалось знакомым и близким, даже почти родным, но вот что?

— То, во что этот мальчик начал превращаться! Он же на грани балансирует, ещё бы чуть-чуть больше собрал силы или Следов — и всё, процесс бы пошёл независимо от всего остального! Он и так уже наполовину обычный смертный, а наполовину — куколка Аватара. Скажи, Хранитель, тебе нужен в твоём мире Аватар Порядка, а?

— Если только у орков на континенте, поближе к Язве. Но и то — не такой ценой, как потеря Стабилизатора.

— Аватар — это сильно, — счёл я правильным вмешаться в разговор.

Неожиданно тот, кого назвали Хранителем, отнёсся к моим словам очень резко.

— Что ты понимаешь, смертный?! Ладно бы ещё аватар какого-то бога, те могут сохранить какую-то часть памяти и характера, особенно, если у их бога много таких вместилищ. А стать воплощением безликой изначальной Силы, это…

— Это смерть перерождающегося как личности, — продолжил названный Наблюдателем, когда первый оратор замешкался с подбором слова. — Могущества выше крыши, а разума — как у макаки. И — единственно верный план действий в голове, один маршрут.

— Ну, ты загнул — «как у мартышки». Да им в большинстве своём до мартышки, как ей до архимага. И если что не так, один метод — вломить посильнее. Припрутся, наворотят, а потом разгребай за ними.

Я молчал. Вступать в разговор с этими двумя мне больше не казалось правильным. А раз так — всё остальное не имело значения. Я чувствовал, как мои мысли, воспоминания, эмоции упорядочиваются, сортируются — и это было правильно. А значит — хорошо. Казалось ещё чуть-чуть, и всё станет кристально ясно: мир вокруг, силы в нём и моё место во всём этом. Вывел меня из этого состояния тычок под рёбра и громкий голос Наблюдателя:

— Ты смотри, что творит, а? Он прямо тут мутировать собрался, что ли? Ст… Хранитель, давай, что-то делай с этим.

— Я заберу своё. Мне с самого начала не нравилось задуманное Игроком, точнее, эта его идея. Душа Стража не должна отклоняться от определённого ей пути. Я забираю душу Истинного Стража из этого тела — и вместе с ней её Силу.

«Прощай!» — раздался в моей голове как никогда ранее чистый и вменяемый голос Спутника. — «Приятно было познакомиться с тобой, брат, и сражаться вместе. Пройти ещё раз по Миру, пусть и не в твоём теле. Удачи в бою, тёзка! Я передам тебе всё, что помню, но не успел рассказать — может, пригодится. Но навыки и умения так передать не смогу — придётся осваивать и учить самому. Прощай, Кот!»

Я почувствовал, как меня стало меньше. Это было неправильно! Я-кристалл напрягся было, чтоб удержать отнимаемое, но тут же ощутил внутри своего естества, что наоборот — то, что свершается сейчас единственно верно, несмотря на то, как выглядит на первый взгляд.

Тут же всё стало как-то иначе. Или это я изменился? Скорее, начал возвращаться к прежнему себе. Вернулись иные эмоции и ощущения, помимо «правильно» и «неправильно», правда, были они какими-то приглушёнными, словно бы покрытыми пылью…

— Теперь о тебе, — повернулся ко мне Хранитель. — Поскольку Истинный Страж Витольдус покинул это тело, ты не должен больше причислять себя к Ордену…

— Ц-ц-ц, какой слог, какой пафос! — перебил Наблюдатель. — А посмотреть внимательно, а подумать? Если так не доходит, то…

Я почувствовал уже привычную щекотку на левом плече. В голосе Хранителя прорезалась нотка неуверенности, что ли? Как будто он, голос, треснул вдоль.

— Но как?! Откуда?!

Над моим плечом парил уже привычный семиугольный щиток. Интересно девки пляшут…

— От сырости! — недовольно рыкнул Наблюдатель. — Он исполнял Обеты, искренне и не помышляя о корысти, как и надлежит. Исполнял, ощущая себя Стражем и действуя от имени Ордена. Он принял клятвы, и Печати приняли его.

— Я ещё понимаю — младшие печати, но Шестая печать! Она-то откуда, без ритуала и Обета?! А седьмая опора — это же вообще ни в какие ворота!

— К силе Шестой печати воззвала подселённая душа. Грань приняла правомочность призыва. Но направлял-то Силу уже вот он! Дальше объяснять? Вижу, дошло. Что же до седьмой… Я думаю, его прогулка за Дверью, точнее, результат этой прогулки. Служба здесь, в собственном теле, связанная с исполнением — ну, ты знаешь, чего — да ещё и с пролитием крови…

— Всё равно, эти обеты не могут считаться действительными, — буркнул Хранитель, но уже без прежнего запала.

— Если не будут подтверждены добровольно и надлежащим порядком, — уточнил Наблюдатель.

Тип в золоте и пурпуре поколебался пару мгновений и кивнул головой.

— В любом случае, даже пять Печатей дают ему право выступать от имени Ордена — пусть не как Стражу, то в качестве Рыцаря, — «добил» дядька в ватнике своего спутника.

И тут я понял, почему голос Хранителя кажется таким «безличным». Это не голос в полном смысле слова, а, скорее, равнодействующая множества голосов, возможно — нескольких сотен. То общее, что есть между ними, нечто усреднённое, отсюда и ощущение холодности и безликости. И понял ещё кое-что, кусочки мозаики, щелкнув, собрались вместе.

— Вы ведь тоже Страж? — обратился я к Хранителю. — Точнее, бывший Страж, или нет, много бывших Стражей, хоть я и не понимаю, как это может быть?!

— Как ты узнал?! Откуда?! — растерянное рычание — это звучит своеобразно.

— Не знаю. Понял просто. С самого начала чувствовал что-то близкое, чуть ли не родное. Потом, когда забрали Спутника, это ненадолго ослабло, и тут же вернулось опять, с большей силой. А потом вот как-то щёлкнуло…

— И ты ещё будешь сомневаться в подлинности его статуса? В истинности печатей?

Хранитель только пожал плечами.

— Ладно, некогда тут лясы точить. Если он вернётся в Мир — тогда и спросишь подтверждение Обетов и проведёшь завершающий ритуал. А теперь пора к точке сбора.

С этими словами Наблюдатель внезапно выдохнул мне прямо в лицо клуб дыма от давно, казалось, потухшей папиросы. Не успел я возмутиться таким хамством, как не имевший никакого запаха «дым» развеялся, и я увидел перед собой знакомый костёр.

А около костра — две не менее знакомых фигуры. Арагорн и Дмитрий, который Шаман. И если Арагорн выглядит как обычно, то вот Дима… Даже не скажу, какого фасона и цвета на нём одежда, в таком она состоянии. Изорванная, прожжённая, закопченная…

— Всё понятно? — Арагорн явно заканчивал какой-то инструктаж. — И насчёт желания, подумай ещё, так и быть. Я, конечно, могу исполнить и это…

Шаман, в противоположность ухмыляющемуся богу, заметно содрогнулся:

— Понял, подумаю…

Я вежливо кашлянул. Арагорн повернулся ко мне.

— Явился, самовольщик! Ты куда с тропы соскочил, а, чудило лесное?!

— Никуда я не соскакивал. Это ты неправильно говоришь. Сдёрнуло меня сюда, в Туман, причём в своём теле, так что выйти не мог.

— Ну-ка, подробнее этот момент!

Ага, сейчас! Лишних подробностей как раз говорить не буду.

— После Замка у меня случайно остались Алёнины чётки, которые ты подарил. Она тогда сознание потеряла, я их подобрал, чтоб не пропали, и в карман машинально сунул. Когда меня с тропы выдернуло — я как раз возле неё оказался. Чётки вернул — и тут же услышал, как ты ругаешься, после чего оказался во дворе Цитадели.

Игрок на секунду задумался.

— Ясно всё. Ну, бабы, хоть смертные, хоть богини — вечно влезут в самый неподходящий момент.

— А мне вот неясно — когда и как мы будем равновесие в моём подшефном мире восстанавливать? И отпустит ли он меня после этого?

— Увидишь всё, когда и как. А что до остального — закроем Язву, которая суть прямой канал Хаоса в мир, починим ткань мира вокруг. Сила, которая вытесняет орков на север, исчезнет, более того — они и сами рванут бесхозные земли делить. Хранители получат право и возможность войти ненадолго в мир, вычистят Цитадель. После этого перенесём туда всех выживших, восстановим Орден, только боги будут немножко другие участвовать. Кстати, ты мог бы претендовать на достаточно высокий пост в обновлённой организации…

— Спасибо, за должностями не гонюсь.

— Ну, раз так… Тогда давай сюда путеводные амулеты, дома они тебе не понадобятся, да и работать не будут.

Этот приказ был правильным, и я без колебаний протянул и трофей из лесного святилища, и кулон, переданный мне Алёной. При этом в душе метнулось сожаление о том, что не смогу сделать ей такой подарок, который бы очень много значил для нас и был бы своего рода паролем. Придётся дома заказать в ювелирке копию. Тут же эти мысли были подавлены другой: как я могу, я не имею права сожалеть о том, что было бы менее правильным! Это же нарушение Порядка!

— Слушай, а как так получается — то у костра не могли даже сблизиться, а то вот ты подходишь, вещи берёшь… Перед замком тоже — здоровались мы с ребятами, руки жали. Это порядок поменялся? И давно ли?

— Это вы поменялись. А остальное тебе знать незачем, тем более что для тебя скоро всё опять поменяется.

С этими словами Арагорн самым наглым образом исчез. Шаман сидел, обхватив посох, и смотрел на костёр (а скорее, сквозь него) с видом человека, на которого внезапно обрушились серьёзные неприятности. Я решил, что тревожить его сейчас будет неправильно, и присел на один из булыжников. Кстати, камни лежали неправильно, не было в их расположении порядка и гармонии. Надо бы передвинуть, только как? Я ощущал наличие рядом сил, с помощью которых мог бы легко сделать это, но чего-то во мне не хватало для того, чтобы подчинить их. Непорядок, который я не мог устранить, вызывал буквально болезненные ощущения. Но есть неправильность и ближе, меньшего размера — поломанный лук в моём снаряжении. Я вынул испорченное оружие и стал прикидывать, как правильнее с ним поступить: отделить целые и исправные плечи от сломавшейся рукояти или просто снять тетиву. Опять же — как правильно поступить с обломками?

Но не успел я прийти хоть к какому-то решению, как у костра появилась ещё одна фигура. Алёна, и, похоже, опять прямо из боя. Это у неё уже в привычку входит, надо сказать. В этот раз ей досталось, пожалуй, больше, чем когда-либо: броня на одном рукаве содрана полностью, поддетая кольчуга располосована и свисает лохмотьями, на корпусе кое-где не хватает броневых чешуй, из юбки клок вырван… Кстати говоря, то, что она сменила свою уже привычную мне бригандину на чешуйчатый доспех, говорит об одном — она заранее готовилась к тяжёлому бою с мощным противником.

— Ты в порядке? Помощь нужна, лечение? — спросил я.

— Вроде как… Нет, я не ранена… Вроде бы…

Ну, если всё в порядке, то это хорошо. Стало быть, вмешиваться будет неправильно, поскольку это нарушит порядок, что недопустимо.

Стоп! Что это со мной! Какой ещё «порядок» — вон, пожёвана вся! «Вмешиваться»… Видно же, что ей нужно, чтоб помогли, поддержали. Тем более что это не просто кто-то, это же моя Алёнушка! Вон и у неё вид стал недоумевающий и обиженный…

Кажется, понял я, что со мной творится. Как там Хранитель и Наблюдатель говорили? Почти превратился в Аватара Порядка?! Нет уж, не надо мне такого счастья — стать бездушным и безмозглым куском воплощённой мощи безликого закона мироздания! И, насколько это в моих силах, я должен с таким перерождением бороться!

Я неподвижно сидел на валуне, сжимая в руках куски некогда грозного оружия, а внутри кипела борьба — борьба за возвращение чувств, за восстановление целостности характера. Быстрее бы пришёл Арагорн, и мы начали работу по латанию дыр! Надеюсь, при этом я затрачу достаточно собранной мощи, чтоб снова стать самим собой. Прошло, вероятно, несколько минут, которые показались мне часами. Тем не менее, сдвиг был. Когда у костра появился последний из нашей четвёрки, Лекс, я уже достаточно оправился для того, чтобы встать к нему навстречу и поприветствовать, как полагается встречать вернувшегося из боя друга. Похоже, все мы прорывались сюда через ряды противника. И ещё мне кажется, что Алёна немного обиделась, что я поприветствовал её прохладнее, чем Алексея…

Во всяком случае, подошла именно к нему и с ним заговорила:

— У тебя седина.

Лекс провел рукой по немытым волосам и грустно усмехнулся.

— Жизнь, она такая. А что с Дмитрием?

— Да шут его знает, — ответил я на правах дольше всех наблюдавшего за шаманом. — Сидит, в одну точку пялится.

— Я просто думаю, — ожил шаман и поднялся с громким кряхтением. — Вроде все собрались. Ну, значит, расклад такой. Помните ту дверь, что мы уволокли из замка?

— Еще бы, — хмыкнула Алена. Да уж, такое забудешь… — Кстати, а где она?

— У меня, — Шаман похлопал рукой по сумке.

Неужто впихнул дверь в безразмерный инвентарь? Она же вроде как сопротивлялась…

— Помните, я вам коробочку показывал…

Приятно быть догадливым.

— Это из которой ты тогда стул доставал, — подтвердил я этот факт.

— Да.

— Так ты что, дверь все это время с собой таскал? — сложил два с двумя и ассасин.

— Пришлось, — кивнул пернатый (или бывший пернатый?), покосившись в его сторону. — Арагорн почему-то хотел, чтобы она была у меня, вот только проблем мне это доставило немерено. Тот маг из троицы как-то смог пройти в мой мир следом и…

Какой ещё «тот» маг, из какой такой «троицы»?! У Шамана с Ассасином явно есть ещё какие-то общие воспоминания, отдельные от остальных. Впрочем, и у нас с Алёной тоже… Шаман тем временем замолчал и провел ладонью по лицу, словно пытаясь отогнать какие-то неприятные мысли.

— Впрочем, неважно, — он обвел нас всех усталым взглядом. — Короче, Арагорн сказал, чтобы мы установили эту дверь на постамент и шли в нее…

— А потом? — наша прекрасная половина команды, численностью в её четверть.

— Да откуда я знаю, — огрызнулся Дмитрий, заставив Алену удивленно вскинуть брови. — Этот тип появился тут чуть раньше вас, сказал, что делать, и сбежал…

Моего разговора с Арагорном шаман или не заметил, или не счёл нужным о нём упомянуть. Собственно, в такой задумчивости, как у него, немудрено и парад боевых слонов прозевать.

— Ясно, — сказал ассасин и, подойдя к огню, достал компас, памятный мне по прошлому походу. Бросив взгляд на прибор, он продолжил: — Что ж, судя по этой штуковине, выбор у нас небольшой, полоска, что отчитывает время до возвращения в обычный мир, не двигается.

Надо так понимать, полоска движется в ходе выполнения задачи? Эдакий прогресс-бар аппаратный? С Арагорна станется и не такое выдумать…

— Почему-то я не удивлена, — хмыкнула клиричка. — Только вот еще бы знать, где этот чертов постамент.

Не совсем правильное выражение для служителя культа. Непорядок, надо бы устранить — опять попыталось подать голос новообретённое (к счастью — не до конца) свойство натуры. Нет уж, пусть как хочет, так и выражается! Была бы она моей жрицей, тогда ещё ладно, а так пусть сама с Лемираен договаривается.

— Думаю, я знаю, — буркнул шаман. — Когда первый раз сюда попал, видел тут недалеко от костра статую Ильича, как раз на постаменте.

— Я тоже видел нечто подобное, — пожал плечами Лекс. — И тоже недалеко от этого места, только там на нем просто необтесанная глыба стояла.

— Кто знает, сколько тут этих постаментов? — заметил я. Да и Ильичей разных тоже есть выбор. — Арагорн оставил хоть какие наметки, куда идти?

— Нет, — покачал головой шаман.

— Значит, бродить нам здесь до скончания века, хорошо хоть, среди нас есть прекрасные дамы, которые могут скрасить одиночество этого туманного мира, — попытался я запоздалым комплиментом приободрить Алёну, показать, что между нами всё по-прежнему. Девушка покосилась в мою сторону и ответила усталой улыбкой.

— В прошлый раз мы шли по компасу, — я опустил тот факт, что изрядную часть времени указатель не работал, но мы всё равно куда-то шли. — Может, и сейчас покажет, а, Лекс?

Но Алексей в свою очередь впал в ступор. Прямо эпидемия какая-то, честное слово! Хотя чья бы корова мычала… Я подошёл к ассасину и, взяв за плечо, легонько потряс, потом потряс посильнее.

— Лекс, Лекс, алло, база, прием!

Пациент вздрогнул и посмотрел на меня затуманенным взглядом.

— Я спрашиваю, может, твой компас что показывает?

Взгляд варёной камбалы плавно переместился с моего лица на циферблат прибора. Правда, по дороге немного прояснился. Стрелка, будто ожидала благосклонного внимания хозяина, быстро крутнулась на пару оборотов и замерла, указывая вправо.

— Туда, — продублировал я показания компаса, вульгарно ткнув пальцем в нужную сторону.

— Ну, туда, так туда, — покладисто произнесла Алёна, очередной раз подхватила лежащий на земле щит и, бросив взгляд на опять впавшего в задумчивость шамана, спросила: — Или есть другие варианты?

— Нет, — очнувшись, отрезал Дима.

Дорога прошла спокойно. Только один раз нам попытались преградить дорогу какие-то маньяки-самоубийцы. Дюжина зверушек, заставивших вспомнить разом Древнюю Грецию и Перумова — нечто сатирообразное, одетое в разрозненные предметы брони из чего-то похожего на резную кость. Не то демоны не из самых сильных, не то химеры. Мы только переглянулись с саркастическими ухмылками. Дальше — клинок из ножен, мимолётно удивившись, что он на месте, одновременно — ускорение, рывок вперёд и первый удар, совмещённый в один жест с извлечением оружия, в лучших самурайских традициях… Всё закончилось, не успев начаться. Не знаю, чего хотели добиться козлоногие или их хозяева, но мы, по-моему, даже не замедлили движения. Как-то несерьёзно, и даже отчасти обидно — нас что, не воспринимают всерьёз?!

Минут через пять мы вышли к постаменту, прямо в центр которого уткнулась стрелка ассасинова (точнее, конечно, Арагорнова) компаса.

— Странно, в прошлый раз тут Ильич стоял, в кепочке. А сейчас какая-то абстракция готическая… — протянул Шаман, глядя вверх.

— Почему «абстракция»?! Нормальная колонна, только обгрызенная. И не готическая, а скорей ионическая, — поправила Алёна.

— Можете, конечно, считать этот булыжник колонной, а по мне так кирпич-переросток, — возразил ассасин, и вся компания выжидательно уставилась на меня.

Ага, как же! Тут, между прочим, девушка присутствует! Но исполнено очень натуралистично, не считая габаритов. Я даже обошёл разок вокруг, и эта активность была вознаграждена. Статуй был украшен плохо затёртыми надписями крайне неприличного толка, адресованными Арагорну и какому-то Артасу. Или это «дружеская» переписка, или заметки Наблюдателя — не знаю. А может, и просто мои глюки.

Тут на землю грохнулась, едва не отдавив мне ногу, та самая дверюга, безо всякого пиетета вытряхнутая шаманом.

— Я достаю из широких штанин, нечто… — пробормотал я, всё ещё под впечатлением от прочитанного на памятнике.

— Мальчики, вы так и будете на нее пялиться или делом займетесь? — Это, как вы понимаете, вокальная партия нашей девочки.

Что ж, джентльмены, давайте тащить рояль. Как ни странно, «рояль» решил вести себя прилично, как бы извиняясь за неудобства, доставленные нам в подвале замка. Стоило только коснуться края проёма углом принесённого полотнища, как дверь буквально вырвалась у нас из рук и с громким щелчком приняла вертикальное положение. Украшавшие её треугольники мигнули и загорелись ровным зеленым светом.

— Видимо, путь свободен, так это надо понимать, — сказал шаман, указывая посохом на иллюминацию.

— А это мы сейчас проверим, — решительно бросил ассасин и, подойдя к двери, решительно схватился за ручку. Стоп! Какая ещё ручка?! Точно помню, сам же тащил — гладкая была, как попадья, и скользкая, как адвокат, ни одной зацепки! Тем временем Лекс глубоко вздохнул и, обернувшись к нам, потянул дверь на себя.

Стоило ей чуть приоткрыться, как первопроходец стал словно бы плоским, вокруг его силуэта возник зелёный ободок, после чего ассасина словно бы всосало внутрь. Дверь тут же захлопнулась. Так, этот безбашенный тип может вляпаться на ровном месте, надо бы его прикрыть. Я так же решительно шагнул вперёд, дверь на себя… Ощущения, как будто в лицо фотовспышкой сверкнуло в тот момент, когда я со стола спрыгивал. Почувствовав под ногами твердь, я сделал пару шагов, тряся головой, чтобы избавиться от «зайчиков» в глазах.

Две параллельные чёрные плоскости, которые в полном соответствии с законами геометрии тянутся куда-то в бесконечность. Всей разницы, что нижняя — матовая, а в верхней какие-то искры проскальзывают. Посреди этого безобразия стоит Лекс, ухватившийся за рукоять катаны. Не успел я спросить, в чём дело, как за спиной всхлюпнуло, заставив невольно вздрогнуть всем телом, и из радужной вспышки возник Шаман. Если я появился с таким же звуком, то в позе Лекса нет ничего удивительного. А вот и сестрица Алёнушка.

Интересно, где же это мы? Так я спросил, на всякий случай — а вдруг кто знает?

— Похоже, в нигде, — ответил Лекс похоронным тоном.

Пару минут мы стояли, пытаясь высмотреть хоть какой-то ориентир. Первой сдалась Алёна:

— И что, теперь-то куда? — она вопросительно посмотрела в сторону Алексея. Логично, компас-то у него, мои амулеты Арагорн отобрал…

— Идемте, — наш Сусанин повернулся направо и решительно зашагал вперед.

Минут десять мы молча топали куда-то. Меня настораживало то, что вожак стаи ни разу не глянул на единственный навигационный прибор. Наконец я не выдержал:

— Слышь, Лекс, а почему ты пошел именно в эту сторону?

Тот покосился на меня с ухмылкой и ответил:

— А какая разница, ну, пойдем в другую, — резко развернувшись на пятках, Лекс двинулся под прямым углом к прежнему маршруту.

Я немного приотстал и обратился к двум оставшимся товарищам по путешествию:

— Не нравится мне этот проводник. Чешет не пойми куда, хоть бы для приличия на компас глянул. Да и по дороге к замку — так же уверенно ломился через туман, а потом для меня было страшновато услышать, что «компас опять работает». Заведёт ещё так, что Арагорн не найдёт.

— Вот уж не буду горевать, если больше никогда его не увижу! — с чисто женской логикой ухватилась Алёна за три последних слова, начисто проигнорировав смысл фразы в целом.

Я переглянулся с сочувственно вздохнувшим Шаманом. Причём интенсивность этого вздоха многократно, на мой взгляд, превосходила породившую его причину.

— Ребята, смотрите!! — в голосе Алены послышалось искреннее и недюжинное удивление.

Вопреки ожиданиям, Алёна смотрела не куда-то, а прямо себе под ноги. Что же там такого интересного? Нижняя плоскость стала прозрачной, открыв вид на глубокий космос, и там, прямо под нами, плыл огромный космический корабль! Настоящий звездолет, не спрашивайте, как — но было понятно, что именно настоящий, не декорация! Причем так близко, что даже видны мелкие повреждения на обшивке.

— Нифига себе, — я упал на колени и, протерев поверхность рукавом куртки, словно запотевшее стекло, принялся рассматривать проплывающий внизу корабль. Когда ещё представится такой опыт — изучить принципы компоновки звездолёта! Не глупой голливудской поделки, где центральная рубка непременно вынесена если не на нос, то на самую верхнюю палубу, да ещё и в надстройку, а самого доподлинного! Вот это явно двигатели, маршевые или взлётные — так сразу не скажешь. А вон виднеются круги, расположенные там, где я разместил бы движки маневровые. Это, наверное, створки ангара для малых кораблей…

— Ваш путь окончен, Сборщики, — прервал Хранитель это редчайшее удовольствие. — Идемте, вас ждут.

Фигура в плаще развернулась и медленно поплыла, причем, похоже, в ту сторону, куда мы шли и до этого.

— Интересно, что он имел в виду, говоря о каких-то сборщиках? — тихонько поинтересовалась у окружающего пространства Алена.

— А ты не знаешь? — шаман удивленно покосился на девушку.

— Нет, — покачала та головой.

— Так разве Арагорн…

— Мы пришли, — наш провожатый замер на месте. Мы тоже остановились, но если Хранитель стоял невозмутимо и недвижно, то мы удивленно озирались, ибо вокруг совершенно ничего не изменилось.

Хранитель стоял недвижной и внешне безучастной глыбой, а мои спутники начинали понемногу нервничать. Алёна уже открыла было рот, чтоб спросить кого-то о чём-то, как вдруг мир стал меняться. Нижняя плоскость словно бы подёрнулась инеем, или, скорее, стала похожа на расплавленный алюминий, а верхняя запылала зелеными сполохами. Не нравятся мне эти перемены! Я на всякий случай ухватил Алёну за руку, если снова выкинет куда ни попадя — так, может, хоть вместе. Тем временем от верхней плоскости отделялись и медленно падали вниз зелёные шарообразные капли, которые лопались в воздухе странными угловатыми брызгами.

Эти брызги, накопившись в достаточном количестве, начали вращаться вокруг нас медленным вихрем, который всё ускорялся. Пространство вокруг темнело — или это вихрь разгорался ярче? Вокруг каждого из нас возник полупрозрачный ореол, который тоже стал проявлять признаки стремления закрутиться — навстречу большому смерчу вокруг нас. Алёна ухватила меня второй рукой, но не успел я сделать то же самое, как её ладошки бесследно исчезли, а мой кокон уплотнился и закрутился.

Бесследно? Не совсем — я почувствовал в ладони какой-то маленький посторонний предмет. Скомканный клочок бумаги — или какого-то похожего материала. На нём — имя, фамилия, адрес и дата. Занятый тем, чтобы с использованием методик Изиры понадёжнее закрепить в памяти эти три строчки, я пропустил момент, когда вихрь вокруг меня исчез. Сменившийся цвет освещения заставил поднять голову.

Белоснежная колонна, от неё отходят четыре луча, каждый заканчивается круглой площадкой, на которых стоим мы четверо. Расстояние между нами метров по пять, так что видно и слышно должно быть хорошо, а допрыгнуть — вряд ли. Площадки примерно полутораметровые, до колонны метров семь с половиной по дорожке шириною с письменный стол. Справа — Алёнка, слева Ассасин и Шаман. И если девушка вполне адекватна, вон, ручкой мне делает, то братья по полу опять затеяли впадать в спячку.

— Лекс!

Медленно повернул голову, посмотрел на меня, на клирика.

— А Дмитрий где?

— А в другую сторону поглядеть? — спросил я и, на всякий случай, ткнул пальцем в нужную сторону.

— Ну, вот и гости дорогие, — ага, наш прораб, он же — бригадир ремонтной бригады, стоит в потёртых джинсах и кожанке поверх клетчатой рубашки рядом с колонной. Оказывается, лепестки не висят в воздухе над пропастью, просто пол прозрачный. Справа от Арагорна стоит тот самый Хранитель в золотой шлем-маске, который отобрал у меня душу Спутника, только плащ сменил на белоснежный. Представитель заказчика или технадзор?

— И что это значит? — спросил я. Как-то диспозиция не сочеталась с моим представлением о починке чего бы то ни было.

— Для многих это конец одной дороги и начало другой, — улыбнулся Игрок. Ну, сейчас начнёт проповедовать — красиво, витиевато и непонятно по сути. — Скажем так, вы все выполнили возложенные на вас задачи, а дальше…

— А дальше все зависит от них самих. — Откуда-то, не то из-за колонны, не то из неё, вылетел маленький белый шарик и, зависнув напротив Арагорна, этот светлячок «разархивировался» в Наблюдателя. — Игра окончена, пешки прошли к краю доски, и теперь им самим решать, кем они хотят быть.

Всё-таки пешки на доске, вот как? А как же свобода воли и прочее? Или все возможные метания смертного с точки зрения божества — несущественные отклонения от проложенного курса? Не сказал бы, пару раз Арагорн сильно нервничал из-за тех же сроков, которые я вполне мог бы сорвать…

— Такими фигурами только дурак будет разбрасываться, — буркнул Арагорн. — К тому же, думаешь, они откажутся от открывающихся для них перспектив…

— Это уже им решать, — повторил Наблюдатель, пожимая плечами и отвернувшись от Игрока. Я ещё из беседы с ним и Хранителем понял, что этот «механизатор» далеко не последняя по могуществу сущность в местной табели о рангах. Но чтобы так вот демонстративно игнорировать мнение бога?! Загадочная личность тем временем продолжала:

— Таковы правила Игры, и ты это прекрасно знаешь, так что давай просто отойдем в сторону, и пусть он, — Наблюдатель кивнул на Хранителя, — делает свое дело… Хотя ты вроде тоже тут понадобишься, так что давайте действуйте, а я тут вот постою, посмотрю.

Наблюдатель отошёл на пару шагов в сторону и достал из кармана своего ватника пачку «Беломора», однако, покосившись на Арагорна, сунул ее обратно. Кстати говоря, Арагорн выглядел, мягко говоря, недовольным. Как кот, которого оттащили от миски со сметаной, причём чуть ли не за хвост.

— Начнем извлечение, — произнес Хранитель, и от его голоса окружающая реальность задрожала, вибрируя в резонансе. По спине пробежали мурашки, в воображении мелькнула дикая картинка: Хранитель клинком по очереди разваливает нас пополам и копошится внутри в поисках чего-то для извлечения. Вот уж точно — бред в чистом виде.

— Подойди, — из складок плаща появилась рука в латной перчатке и указала на Алексея. Тот оглянулся на нас и, кривовато усмехнувшись, шагнул вперед и неторопливо пошел по белой дорожке. Замер, не доходя пары шагов до Хранителя.

— Отдай мне свой сосуд.

— Чего? — ассасин отвисшей челюстью и недоумённым тоном порушил всю торжественность момента. Хранитель наклонился к нему, рассматривая, как экспонат в музее. Потом, наверное, решил, что сделать самому будет проще, чем объяснять. Он протянул руку, вытащил из ножен на спине Лекса катану и просто положил её горизонтально перед собой на воздух на уровне лица.

А потом рукоять меча словно взорвалась, рассыпавшись в воздухе голубоватыми искрами, которые закружились вокруг клинка по весьма прихотливым траекториям. Полетав немного, они все собирались на вытянутую вперёд ладонь Хранителя, образуя мягко светящуюся пирамидку, которую тот тут же понёс к светящейся колонне. Лишённый внимания моего в каком-то смысле коллеги висящий в воздухе клинок рухнул вниз. Лекс коротко глянул на Арагорна, потом решительно наклонился и подобрал оружие, сунув его на место. Наблюдатель, вновь обнаружившись около ассасина, что-то коротко сказал тому на ухо.

Тем временем Хранитель, размахнувшись, как в кабацкой драке, влепил по колонне оплеуху ладонью, на которой лежала пирамидка. Столп загудел, как пустотелая железная труба, от него пошли еле уловимые волны искажения пространства. Докатившись до фигуры Арагорна, они стали изменять его. Привычная уже фигура Игрока разбухла, покрылась трещинами… А потом как-то резко, без перехода, на месте Арагорна возникла исполинская гуманоидная фигура, сотканная из белого пламени. Чётких контуров она не имела, расплываясь и непостижимым образом сливаясь с миром вокруг. На какой-то миг за спиной мелькнули два исполинских крыла, буквально пришитых густой бахромой к Реальности.

Видение крыльев, мигнув, исчезло, зато остальная фигура стала более материальной, что ли. И на ней стали видны многочисленные… дефекты? Трещины, рубцы, язвы, в которых клубилось что-то неприятное. Под кожей, казалось, ползали какие-то паразиты, в правой ладони так и вовсе зияла сквозная дыра.

Колонна изменилась, словно проявился составляющий её каркас. Внутри летали многочисленные золотистые огоньки. Краем глаза я уловил какое-то мерцание и повернулся к фигуре Арагорна. Это по его семипалой руке бегали голубоватые огоньки, и дыра в ладони стала быстро затягиваться, словно они её штопали. Существо издало вздох, полный облегчения, глянуло в сторону ассасина и коротко ему кивнуло. Нет, кивнул уже Арагорн в привычном виде. И когда успел превратиться?

— Часть стала целым, — Хранитель отошел от колонны и вновь остановился напротив Лекса. — Тебе пора, человек.

Фигура взмахнула рукой, и прямо перед ногами ассасина разверзлась дыра или, точнее сказать, люк. Снизу ударил тёплый свет, какой-то необъяснимо родной. Алексей несколько секунд простоял, как памятник самому себе, потом поднял голову и глянул в лицо Хранителя. Губы парня шевельнулись, словно он хотел что-то сказать. Его собеседник кивнул головой, и свет, бьющий из люка, мигнув на долю мгновения, неуловимо изменился.

Ассасин повернулся к нам и улыбнулся какой-то обречённой улыбкой.

— Лёша, слушай внимательно, запоминай! Если будешь на Земле — найди нас! — закричал я и стал, тщательно выговаривая слова, диктовать свой адрес и телефоны — мобильник, домашний, рабочий… Но он, покачав головой, коротко указал на уши — мол, не слышу. Вот гадство какое, а?

Тем временем Наблюдатель в два шага оказался у колонны и, запустив в нее руку, достал оттуда маленькийсветящийся голубым огнем шарик. Вернувшись к Лексу, он сунул этот огонёк тому в руку, что-то при этом произнеся и кивнув в сторону Арагорна. Тот только пожал плечами. А ассасин решительно шагнул вперёд и — исчез.

Хранитель обвёл нас пламенным в буквальном смысле этого слова взглядом и остановился на Алёне.

— Подойди.

Девушка, прикусив губу, вскинула голову и подошла к фигуре и колонны. Помедлив долю секунды, она протянула вперёд свою булаву. Хранитель, как мне показалось — немного удивлённо, глянул на оружие, после чего покачал головой.

— Твой сосуд иной.

Он протянул вперёд руку и взял Алёнку за левую ладонь. Потом резким движением дёрнул на себя. Ничего себе! Девушка резко уменьшилась в размере, словно бы сдулась, и вот — хрупкого сложения невысокая фигурка, ростом где-то метр шестьдесят, не больше, светловолосая, с огромными испуганными глазами и в огромном, не по размеру, доспехе, который висит на ней, как на вешалке. Она робко улыбнулась мне и виновато развела руками — мол, вот она я какая. И это такой вот хрупкий котёнок прошёл сквозь всё то, что она мне рассказала? И ещё через многое после того… Какая-то щекотная волна прокатилась по мне от пяток к затылку, желание подойти, обнять, закрыть руками, как крыльями, и никуда не выпускать.

Тем временем Хранитель комкал в руках что-то, извлечённое из Алёны. Этот комок оплывал, таял, шёл радужными разводами — и вот на широкой, закованной в металл ладони лежит знакомая пирамидка, только оттенок скорее розоватый. Снова удар ладонью по колонне, волна изменений в пространстве, и тёплые розовые огоньки закрывают язву на груди у пламенной фигуры, заставляя побледнеть несколько рядом расположенных рубцов.

Благодарный кивок Арагорна, короткий беззвучный разговор с Наблюдателем, и Алёна, послав воздушный поцелуй удивлённому Шаману, робко улыбается мне, шагая вперёд и исчезая.

— Подойди, младший, — Хранитель стоит напротив меня, золотистое пламя, пылающее в прорезях шлема, достигает, кажется, самого донышка души.

Да подойду я, подойду, куда денусь. Под любопытным взглядом Шамана шагаю вперёд. Хранитель останавливает меня, вытянув вперёд руку с вертикально повёрнутой ладонью метрах в трёх перед собой. Интересно — а что так далеко-то? Я, положив руку на рукоять меча, вопросительно смотрю на Хранителя, но тот, покачав головой, вытягивает вперёд вторую ладонь.

Ой, боги, как больно-то! Изнутри меня, из каждой, кажется, клеточки, начинает исходить нечто, не то свет, не то туман. Меня становится меньше, хоть сам я и не уменьшаюсь. Сквозь дымку боли вижу полупрозрачные рёбра и грани большого кристалла, охватывающего моё тело на расстоянии чуть меньше метра. Радужные струйки тянутся вперёд и, наткнувшись на висящую прямо перед глазами грань, преломляются, сливаясь вместе. Школьный опыт по разложению света в спектр наизнанку — мелькает в затуманенной болью голове на грани яви и бреда. Луч белого света бьёт из сплетения радужных жгутов, упираясь в ладонь Хранителя. Дальше не вижу ничего. Я и представить не мог, что может быть настолько больно! Всё моё тело, всё сознание, весь мир состоит из волн и сгустков боли всех видов и форм. Вот она, единая теория поля, я понял её — поле Боли, вот что пронизывает, объединяет и составляет из себя Мироздание.

А что это за мелкая рябь на волнах боли, уносящих меня куда-то к необъяснимо тёплому свету?

— Стоп! Хватит! Не видишь разве — если взять больше, то он уйдёт! — странные, непонятные и малозначительные вибрации одной из болевых струн.

— Да, это было бы неправильно — у него ещё много работы, — ещё порция дрожи на пелене боли.

— Тогда это — лишнее, придётся вернуть, — третий голос.

Я подумал — «голос»? А что это такое? И что значит — «я подумал»? Внезапно, рывком боль, которая только что воспринималась как единственная объективная реальность, исчезла. Тёплый толчок в грудь — я успеваю рассмотреть радужный комок, впитывающийся в тело. Ещё одна волна облегчения. Я до этого думал, что боль исчезла? Нет, полностью она ушла только сейчас, но я знаю — воспоминания о тех слабых отголосках, которые бродили в моём теле только что, раньше могло быть достаточно, чтобы вогнать меня в холодный пот. Успеваю рассмотреть пирамидку на ладони Хранителя, на сей раз — зеленоватую. Мне кажется, или она несколько больше остальных? Или просто я вижу её с меньшего расстояния? Да какая, в сущности, разница!

Когда моя пирамидка вливается в колонну, перед глазами возникает полупрозрачная картинка. На фоне сияющего тела бога напротив моему взгляду предстаёт схематичное изображение Мира, на теле которого зарастает безобразная язва, зияющая на одном из материков вблизи экватора. И это наполняет душу таким умиротворением и тихой радостью, каких не доводилось испытывать, пожалуй, никогда.

— Что выберешь, Младший? — рокочущий многослойный голос Хранителя.

— Ты же знаешь — мне нужно быть с ней. Если, конечно, вы справитесь без меня там…

В ответ омыли волны эмоций, беззвучный хор голосов, от «справлялись же раньше» до «иди уж, не мнись». И лёгкая ирония, и благодарность, и понимание, и забота — но все пронизаны истинно родственным и тёплым чувством, что они все — ближе, чем род или семья. Стражи. Старшие братья, хранящие единство и сущность миров нашего Мультиверсума.

Я шагнул вперёд, в круг тёплого солнечного света под ногами, услышав напоследок:

— Ступай. В твоём родном мире тоже хватит работы, Страж.

Эпилог.

Заслонив рукой глаза от бьющего в них солнца, я потянулся.

— Привет, — раздался рядом, заставив меня вздрогнуть, голос Длинного. — Слушай, ты как тут нарисовался-то? Только что никого не было!

Я обвёл глазами, в которых ещё плавали круги, окрестность. Сижу, прислонившись спиной к сосне, на краю небольшой полянки, где размещается лагерь «вестфолдских копейщиков». В своём теле, только вот ничего нигде не болит, не тянет, да и видно всё замечательно, хоть очков на мне и нет. И ни секунды колебаний в стиле «а было ли это?», хоть и имел право.

— Как откуда? Партизанскими тропами в глухой тайге…

— Ага, три дерева да четыре куста в округе.

Я прокрутил в голове три заветных строчки с Алёниной записки. Смоленск, надо же, почти под боком. В Хабаровск ехать было бы куда дольше. И ни тени сомнений в том, что поехал бы. И дата — скорее всего, переноса. Через две недели после меня, есть время подготовиться. Раньше-то она меня всё равно не узнает…

— Семён, на ёжика не наступи! — окликнул я одного из копейщиков, направившегося в лес. — И подосиновик слева под кустом не бери, он червивый!

Чувство леса, брошенное рефлекторно, откачивало силу быстрее, чем она пополнялась, ну надо же! ТАМ я и не замечал, что оно потребляет энергию. Похоже, беден на магию наш мир, придётся экономить.

— Блин, фокусы у тебя — чем дальше, тем круче. Уже страшновато становится. Вот откуда ты про гриб и ёжика знаешь, если с другой стороны пришёл?!

Хм, знал бы ты, друже, какие «фокусы» мне доводилось «откалывать» ещё недавно…

— Кстати, где ты был всю игру? Не, от Арагорна приходил паренёк, сказал, что у тебя особое задание — и всё на этом.

— Да, кстати, — раздался с другой стороны голос командира отряда. — Знаю только, что бонусных очков нам за твои действия в тылу врага накинули немало.

— Где был, где был… Бегал, как не знаю кто. Наверное, до Орши и обратно добежал, если в прямую линию вытянуть. Ноги в задницу вогнал. Даже проверяю иногда на ощупь — не стёр ли до колена…

Вокруг хохотнули.

— Ну и ладно, всё равно нам следопыт на этот раз без надобности был. Нас в столичном гарнизоне поставили после того, как мы настоящего «ежа» показали.

В голосе дядьки звучала искренняя гордость.

— Молодцы, что сказать.

— Кстати, а где снаряга? Лук, посох…

— Погибли в бою. Кстати, не посох, а глефа!

— Ааа… тогда понятно, зачем вот это.

Я открыл глаза и повернулся к командиру. Он держал в руках блочный лук, охотничий, если не ошибаюсь — «Хищник» такой называется. И пять стрел на нём в специальном зажиме — причём с острыми стальными жалами наконечников!

— Арагорн передать просил. Говорит, подарок. Я спрашиваю — приз, что ли? «Нет, — говорит, — призы отдельно, а это от меня лично подарок в компенсацию».

— Нехилая, я скажу, компенсация за кусок фанеры с леской!

— Ага, статья готовая! — прорезался у кого-то голос разума.

— Нет, Арагорн подстав не делает! — заявил командир, заставив меня внутренне даже не усмехнуться, а заржать, катаясь по земле и держась за живот. — Тут пакет с документами, даже разрешение на ношение есть! И как только сделал — не понимаю!

Я молча взял в руки оружие. Мне показалось, что тетива на миг блеснула снежной белизной, и в голове раздался знакомый ехидный голос:

— Неужели ты думал, что всё на самом деле кончилось?

Будем считать, что это мне только почудилось…