Рейтинг

Часть 2. Гуляка. Глава 1

Ну, вот и дождалась.

Наконец-то активируется ее рейтинговая шкала, и она найдет свое место в жизни.

Завтра Валентине исполнялось шестнадцать лет, и она с содроганием сердца ждала того момента, когда ей откроется доступ к закрытым до сих пор разделам Главного Сайта.

Наконец она по-взрослому сможет оценить свои возможности и доказать Юльке Голубевой, да и не только ей, на что она способна.

Юлька хвасталась одиннадцатым уровнем уже несколько месяцев. Ну и что с того? Голубева получила доступ восемь месяцев и семь дней назад, именно такой была разница в возрасте между ними. Что с того, что ее популярность росла с неимоверной скоростью? Сейчас она топчется на одиннадцатом уровне, и догнать ее будет не сложно, при условии, конечно, что система не разочарует и правильно определит ее исходный рейтинг.

До полуночи оставались считанные минуты.

Родители и брат уже спали, а Валентина сидела в полумраке своей комнаты перед прозрачным экраном и с нетерпением наблюдала за цифрами, отсчитывающими время.

Сетевой вход был открыт.

Минуты тянулись так медленно, что она не выдержала и еще раз прошлась по страницам своих одноклассников. Вот они все — шесть ребят и пять девчонок, не хватает только ее. У Голубевой по-прежнему одиннадцатый, до двенадцатого уровня — больше тысячи очков.

«Ничего, скоро твоя самодовольная улыбка померкнет как та звезда, о которой вчера рассказывал виртуч географии», — подумала Валя.

На втором месте — Марат Тихомиров — невзрачный заучка. Единственным его преимуществом была логика, но на одной логике далеко не уедешь. Да и популярность логика давала значительно меньшую, чем физические данные, а они у него явно подкачали.

Зато у него… Женя, Евгений Астахов, пока девятый уровень. Конечно, он красавчик. Баллы за категорию «физические данные» у него увеличиваются по сотне за день. Она тоже поставит лайк. Жаль, что можно ставить только один лайк за сутки, но она будет ставить по одному лайку каждый день, и он обратит на нее внимание. А у Голубевой будет потихоньку минусовать, иногда, не каждый день. Девчонки говорили, что если минусовать часто, то модераторы могут наложить штраф и понизить рейтинг.

Валя надела наушники и приготовилась.

Пять… Четыре… Три… Два… Один…

В наушниках прозвучал легкий щелчок, и фон эксета из темно-синего преобразился в светло-голубой.

Вот он — первый день ее взрослой жизни!

— Дорогая Валентина! — услышала в наушниках приятный женский голос. — Модераторы Главного Сайта рады приветствовать тебя с наступлением важного этапа в твоей жизни. С этой секунды твое детство осталось позади, и теперь только от тебя зависит твой будущий успех.

Зазвучала музыка. Она заполняла каждую клеточку тела и несла с собой ощущение невероятного счастья.

А голос тем временем продолжал:

— Придется немало потрудиться, но мы верим в тебя. Посмотри — какие возможности открываются перед тобой.

На экране понеслись один за другим кадры и объяснения к ним.

Валя с жадностью впитывала каждый фрагмент информации, хотя на самом деле уже давно была знакома со структурой Главного Сайта. Согласно школьной программе две недели назад она успешно прошла тест на готовность к взрослой жизни. Основным компонентом теста были правила поведения на Главном Сайте, но, может, она упустила какие-то нюансы?

— Если ты будешь верить в себя и не останавливаться на достигнутом, то получишь от жизни все, что пожелаешь, — торжественно провозглашал приятный голос. — А мы готовы всегда помочь тебе. В любую минуту можешь связаться с одним из наших модераторов и задать интересующие тебя вопросы. Возможно, пройдет время, и ты станешь одним из нас или сделаешь великое открытие, кто знает, но помни, что каждый уровень в рейтинговой шкале неуклонно приближает тебя к этому. Так иди же вперед! К новым свершениям! В счастливую взрослую жизнь!

И вот все иконки, которые до этого были невзрачно сероватыми, заиграли яркими красками.

До сих пор Валентине были доступны лишь некоторые разделы — учеба и только «детские» пункты в разделе «удовольствия». Теперь же перед ней открывался безграничный мир, и она была счастлива!

Кое-как справившись с волнением, она все же решила проверить то, ради чего сегодня не легла спать вовремя, рискуя завтрашним самочувствием.

Пока модератор провозглашал торжественную речь, программа подсчитывала ее исходный рейтинг.

Учитывалось множество компонентов: рейтинг родителей и ближайших родственников, школьная успеваемость, творческие успехи, показатели здоровья, отзывы других посетителей Сайта. Программа выискивала из множества баз данных все необходимые оценки и строила из них шкалу.

Ну и что?

Согласно рейтингу родственников ей насчитали пятый уровень. Это еще ничего. Валентина думала, что будет меньше, поскольку считала, что родители, Петр и Анна Гольдштейны, недостаточно внимания уделяют своему рейтингу. Может, у нее есть высокопоставленный родственник, о котором она не знала? Родители уже который год оба стоят на двадцать седьмом уровне, в сумме имея всего лишь пятьдесят четвертый.

Мама пыталась убедить ее, что это немало и дает им нормальные возможности для жизни. Она ничего не понимает!

У родителей Голубевой рейтинг сто четыре, почти в два раза больший! Поэтому она и оказалась сразу на восьмом, невзирая на то, что учится хуже.

Вот, по учебе — девятый уровень, как она и предполагала. Подтянуть бы еще иностранные языки, тогда и до максимальных двенадцати рукой подать.

Творческие успехи — одиннадцать! Не зря она последний год участвовала во всех конкурсах, какие только попадались на глаза — астрономия и кулинария, поэзия и машиноведение. И еще были какие-то, всех и не упомнишь.

Показатели здоровья — четыре балла?! Это какая-то ошибка. У нее всегда были нормальные результаты медицинского обследования. По крайней мере, так говорила мама, которая работала в Центре репродуктивного здоровья. Ладно, с мамой она разберется.

С отзывами было хуже всего. Как Валя ни старалась — отзывов было катастрофически мало. Что только она не делала! Много раз меняла свое изображение, пытаясь выбрать наиболее привлекательное. Последняя голограмма ей казалась наиболее удачной. Взгляд карих глаз с лукавым блеском, проникновенный; улыбка слегка ироническая — уголком рта, загадочная; волосы чуть ниже плеч — с шоколадным отливом, как настоящие, пышные и мягкие; кожа с натуральным блеском, без изъянов. Конечно, ее собственная кожа тоже была идеальной, но голографические настройки долго сопротивлялись, не подчиняясь вводным параметрам. Валентина немало намучилась, создавая свое изображение, но в общем, результатом осталась довольна. Конечно, она понимала, что привлекательная внешность — не главное. Интеллект ценился не меньше. Она старалась, выкладывала в сеть свои философские размышления, регулярно отзывалась на посты подписчиков и писала множество своих постов. Часто знакомилась со сверстниками, пытаясь найти того, кто оценил бы ее по достоинству. Все равно мало толку. Исходная популярность — седьмой уровень.

Что же в сумме?

Седьмой уровень, совсем немного до восьмого… Жаль.

Ощущение счастья моментально улетучилось. Она-то рассчитывала как минимум на восьмой.

Вот лажа. Надо что-то делать. В первую очередь — со здоровьем. Она занимается на тренажерах каждый день, может, надо заниматься больше? Завтра она еще раз перезапустит программу физических тренировок и выставит параметры, необходимые для восьмого уровня. Или упросить родителей купить новый программный модуль? Старый — ни к чёрту не годится, глючит, только на нервы действует.

Теперь популярность…

Может, все дело в фамилии?

Ну конечно! Юлия Голубева, Евгений Астахов, а она — Валентина Гольдштейн.

В первую очередь изменить имя! Это нельзя было сделать до шестнадцати лет, но сейчас — раз плюнуть. Имя Валентина ей не нравилось всегда, — сколько себя помнила. Другое дело — Тина. И без фамилии, так можно. Идентификатор все равно ищет по коду в свидетельстве о рождении.

Просто Тина и все, лаконично и загадочно.

Она ввела новые данные в нужное поле экрана, и еще какое-то время размышляла над дальнейшими шагами по увеличению популярности. На чем же зарабатывают популярность другие?

В поисках ответа на вопрос решила зайти на страницы ближайших по рейтингу девчонок ее возраста. Из бесконечного списка выбрала стоящую на один шаг выше ячейку: Майя Линник. Получила доступ сутки назад. Количество баллов в сумме почти такое же, как у нее. Здоровье и родители — третий уровень, учеба и успехи — тоже не шик. Но популярность — десять!

Тина стала читать отзывы. Преимущественно это были отзывы на рисунки.

Что же она там такого нафотошопила?

Тина открыла сборник рисунков и удивилась… Обычные рисунки, не программные. Тина присмотрелась, увеличив поле, и заметила структуру бумаги, причем не лучшего качества. Она уже и забыла, когда последний раз пользовалась бумагой — все задания в школе выполнялись в электронном виде.

На бумаге карандашом (где его и найти сейчас?) был нарисован портрет старика. Из-под нависших густых бровей на нее смотрели выцветшие глаза, и этот взгляд пробирал до костей…

Тина поторопилась закрыть портрет. Надо же такое нарисовать!

Она открыла еще несколько рисунков. Эти рисунки, в отличие от первого, не пугали, наоборот, имели притягивающее свойство. Вот — космос. Пожалуй, она не отказалась бы вставить такой рисунок в свой доклад по астрономии, если бы заметила его раньше. На другом — ребенок лет пяти выдувает мыльные пузыри. Всё вокруг в пузырях, а на лице — выражение радости.

Только рисунки, и практически никакой информации о хозяйке страницы, нет даже изображения внешности. Умеют же некоторые напустить загадку!

Вот от этого и популярность, — сделала она вывод и присмотрелась к рейтинговой шкале загадочной художницы. Как у нее в сумме мог получиться почти восьмой уровень?

Ах вот, подпункт «подарки». Три уровня — подарок на шестнадцатилетие?!

Как она это не учла? Стянет с родителей три уровня и окажется на десятом! Что может быть проще!

Хорошее настроение вернулось, принося с собой новый вопрос: «От кого же эта выскочка Майя получила такой щедрый подарок?»

Только имя — Александр. И больше ничего, ссылка на страницу отсутствовала.

Стало быть, ситуация вполне сносная. Тина практически успокоилась. Десятый уровень — это между Голубевой и Астаховым. Можно убить, таким образом, обоих зайцев — у Голубевой поубавится спесь, а ее любимый Женечка таки вынужден будет обратить на нее внимание.

Часть 2. Гуляка. Глава 2

Родители негативно восприняли просьбу о подарке. Тина даже не ожидала такой реакции.

— Но вы же спрашивали, что подарить на шестнадцать лет?! — возмутилась она, увидев мамино удивленное выражение лица.

— Дорогая моя, — пыталась ласково успокоить ее мама. — Три уровня — это слишком много. Ты не учитываешь очень важный момент. Для того, чтобы у тебя прибавилось три уровня, у нас с папой рейтинг должен уменьшиться на пятнадцать. Это сильно ударит по нашей репутации и жизнеобеспечению.

— Вы считаете, что я не заслуживаю такого подарка? — настаивала на своем Тина. — Я весь год выкладывалась по полной! И еще год надо лезть из кожи, чтобы поступить во что-то приличное! Разве можно быть такими эгоистами?! — Ее возмущению не было границ.

Петр Гольдштейн почесал за ухом, как обычно это делал, когда надо было разрешить сложную ситуацию, и внес свое предложение:

— Мы повысим твой рейтинг другим способом.

— Каким, интересно, способом? — Тина перевела на него прищуренный взгляд.

— Ну, во-первых, ты подтянешь успеваемость.

— Да, конечно, очень дельный совет.

— Мы с мамой тоже постараемся. Если мне удастся реализовать один проект, — продолжал папа, снова почесав за ухом, — мы прибавим кое-что в семейную копилку и через год вытянем на то количество баллов, которое тебе нужно для поступления.

— Через год? Но мне нужно сейчас! — вспыхнула Тина.

— Зачем? — не удержалась от вопроса мама.

Тина бросила на нее испепеляющий взгляд и ушла в свою комнату, громко хлопнув дверью.

Родители переглянулись. Анна глубоко вздохнула и покачала головой, а Петр снова почесал за ухом.

— Почему все только ей? — нахмурившись посмотрел на родителей сын Павлик, который до сих пор молча наблюдал за происходящим.

— Боже мой! — Петр Гольдштейн схватился за голову и ушел думать в соседнюю комнату, а мама взяла Павлика за плечи:

— А ты что от нас хочешь, дитя моё?

— Приставку с мотогонками, — буркнул Павлик.

— Хорошо, — снова вздохнула мама.

А Павлик так и не понял, это было «да» или «нет».

«Буду чаще напоминать, и они сдадутся», — подумал он про себя и убежал играть в свою комнату.

На семейном совете постановили, что отправят Тину на Базу Отдыха, чтобы повысить баллы по шкале «здоровье».

«Она отдохнет, наберется сил и успокоится», — думали родители.

Мама рассказала, что когда-то в молодости была знакома с одной юной особой, из-за которой ее родители вынуждены были поменять работу и переселиться на два этажа ниже. Все из-за того, что как только ей исполнилось восемнадцать лет, и она получила возможность дарить свои рейтинговые баллы, оказалось, что почти треть того, что у нее было, перешло на карточку солиста популярной в то время рок-группы.

— Это ты была, что-ли? — заподозрила Тина. Мама как-то странно посмотрела на нее, но не призналалась. Хотя в действительности это могла быть и не она. Тина иногда сложно было ее понять. Она подумала о том, что, наверное, не стала бы дарить свои баллы Жене. Может, она не так сильно его любит, как ей представляется? Она читала, что влюбленные даже готовы умереть друг за друга, и всем чем угодно пожертвовать. «Всем, чем угодно, только не рейтингом», — решила в итоге Тина.

Она, конечно, не была против того, чтобы повысить свои баллы, но все же уезжать ей не очень хотелось. Видеть Женю она тогда сможет только на эксете. Как она перенесет такое расставание?

Правда, они и так не часто виделись. В классе учеников собирали один раз в неделю, чтобы провести независимое тестирование и дать индивидуальные рекомендации. Основная работа возлагалась на виртучей[5] — для каждого ученика создавалась индивидуальная программа обучения по разным предметам. Больше мест и повода для того, чтобы встретить его, у Тины не было. Кроме сети, конечно.

Женя Астахов был ее тайной любовью, о которой никто не знал. Подруг, которым можно рассказать о своих чувствах, Тина не имела. Делиться переживаниями с родителями она не считала нужным. Так что любила она его незаметно для других, издалека — подолгу сидя перед эксетом и изучая его страничку. Поскольку посещение странички не могло оставаться незамеченным, — список посещений был прозрачным, Тина ходила на странички всех остальных своих одноклассников. Делала это так, для виду, чтобы никто не заподозрил в индивидуальном внимании к ее возлюбленному. Она ставила лайки на голограммы, вела непринужденные беседы с девчонками, хвасталась своими успехами, но никто не знал, что делала это только для него. Когда никто не видел, она страдала и плакала, потому что он не обращал на нее никакого внимания! Даже самого маленького! Потому что влюблен он был в Юльку Голубеву! И не скрывал этого. И она не скрывала. И Тина ненавидела Юльку Голубеву каждой клеточкой своего тела.

Тина читала их переписку, которая попадала в свободный доступ, и у нее млело сердце. Как же хотелось, чтобы подобные слова были обращены к ней! Эти неоднозначные намеки, шутки, фразы, как например «остальное — в личной переписке». Что же такое остальное? Воображение рисовало немыслимые картины. Разве родители могли понять, какой пропастью для нее были эти два уровня в рейтинге между ней и Женей Астаховым?

Тина поставила очередной лайк на его голограмму с сожалением, что больше ничего не может сделать, и хотела было уже выключить экран, но заметила новое сообщение.

«Майя Линник» — светилась иконка, и Тина вспомнила о таинственной художнице.

Открыла письмо и увидела рисунок.

Цветными карандашами на бумаге была нарисована улыбающаяся девчонка с круглыми глазами и торчащими в стороны косичками. Видимо, эта Майя нарисовала на себя карикатуру. А внизу было написано: «Поздравляю с Днем рождения!» К рисунку прилагался короткий текст.

«Здравствуй, Тина! У нас почти одинаковый возраст и почти одинаковый рейтинг. Я зашла на твою страничку и обнаружила, что ты классная девчонка, с которой мне интересно было бы познакомиться. Остальное — в личной переписке».

Тина скептически посмотрела на странную рожицу с косичками. По сути, если не учитывать подарок на шестнадцать лет, эта Майя на три уровня ниже, и наверняка очень гордится, что допрыгнула до нее, не приложив особых усилий!

Тина открыла личную переписку и обнаружила в ней продолжение письма.

«Я решила написать, потому что мне ужасно интересно знать, как живут люди на верхних этажах. Если бы не мои рисунки и совершенно чумной старший брат, я никогда не получила бы такой высокий рейтинг и возможность заглянуть в верхний мир. У меня нет знакомых на верхних этажах, и я совершенно не имею представления, как на вашем уровне надо себя вести. Я очень надеюсь, что ты мне в этом поможешь, у тебя хорошее лицо. Можно, я иногда буду задавать тебе вопросы? Я не буду назойливой, обещаю. Извини, я не могу пока что выставить свою голограмму, но Сашка обещал, что еще поищет такую техническую возможность. Если тебе интересно, как я выгляжу, я нарисую себя и пришлю рисунок. Ты не против того, чтобы переписываться?»

«Так и есть, — подумала Тина, — эта пигалица с нижнего этажа возомнила, что она на равных и втирается в доверие».

Среди сверстников Тины не принято было общаться с «нижними». Рейтполис делился на верхние и нижние этажи — десять вверх от кордона, десять вниз. Все стремились перебрать повыше — чем выше, тем больше благ. Тот уровень, который имела семья Гольдштейнов, а жили они на пятом верхнем этаже, был средним в этой иерархии. Приличное образование, питание, нормально очищенные воздух и вода, многие другие удобства давали возможность поддерживать пристойный уровень жизни и здоровья. Все контакты с нижними этажами ограничивались — бог весть, с чем там можно проконтактировать? Большинство одноклассников Тины были уверены, что там живут уродливые мутанты. Уже только то, что степень очистки воздуха на нижних этажах была на порядок меньше чем на верхних, могло серьезно повлиять на уровень здоровья. Не говоря уже о химических загрязнениях, вызывающих неконтролированные мутации (так говорила мама). Так уж исторически сложилось, что купол над Рейтполисом, отделяющий его от непригодной к жизни окружающей среды, обеспечивал разное качество искусственной атмосферы на верхних и нижних этажах. Тине до сих пор было все равно, кто живет внизу. Но сейчас…

Как, живя на нижних этажах, можно получить такой высокий рейтинг?

Тина написала ответ в личной переписке: «Здравствуй Майя. Я тебя тоже поздравляю с Днем рождения и новыми возможностями. Могу предложить сотрудничество — я введу тебя в свое окружение взамен на подарок, подобный тому, который ты получила на свое совершеннолетие. А рисунок с портретом — присылай».

Тина надеялась, что скоро получит ответ, но прошло несколько часов, а новых сообщений от новой знакомой не было. Тина ушла ужинать, а когда вернулась, обнаружила, что и письмо Майи, и ее ответ вообще исчезли.

«Модераторы, — с ужасом подумала она. — Обнаружили переписку с нижним этажом и удалили ее… Но я ни в чем не виновата. Я ведь ничего такого не написала». Тина еще раз пересмотрела сообщения. К счастью, гневных писем от модераторов в них тоже не было.

«Не стоит рисковать с этими баллами», — решила Тина и принялась упаковывать вещи для пересылки на Базу Отдыха.

Родители, как и обещали, оплатили двухнедельных отдых на одной из специализированных баз. Море, солнце, процедуры, массаж, отсутствие постоянно мелькающих перед глазами родителей и брата. Может, это действительно отвлечет? Она и сама чувствовала, что зациклилась на своем рейтинге.

Еще вчера она написала письмо в школу, что будет отсутствовать две недели в связи с состоянием здоровья, и родители отослали подтверждение. Вчера же пришел и ответ со школы. Ее отпускали и желали хорошо отдохнуть.

Часть 2. Гуляка. Глава 3

Хотя База отдыха тридцать восьмого сектора и располагалась всего тремя этажами выше, добираться туда надо было на аэробусе. А это означало поездку в аэропорт и кучу формальностей, с ней связанных. С седьмого этажа начинались элитные уровни. Высота этажей становилась больше, что делало здешнее небо практически естественным и давало возможность больше использовать воздушный способ передвижения, если надо было преодолеть большие расстояния. А расстояния здесь были те еще! Жители элитных уровней предпочитали селиться в отдельных домах, а не полиблочных. Так что людей было меньше, пространства — больше, естественной природы — бери — не хочу. В связи с этим пропускали на этот уровень далеко не всех. Пропуском Гольдштейнов была путевка на Базу отдыха. На пропускном пункте перед посадкой в аэробус пришлось ждать несколько часов. Тина мужественно выдержала эту пытку, и когда аэробус медленно отчалил от стартовой площадки, с наслаждением откинулась в мягком кресле, предвкушая то, что ждет ее впереди. На Базе Отдыха она была всего один раз несколько лет назад, при этом — с родителями и братом, что делало отдых не комфортным и зависимым.

Мама тогда старалась проводить с ней больше времени (так рекомендовал психолог), приставала с беседами, вечно тянула на какие-то примитивные развлечения. Тине же хотелось, чтобы ее оставили в покое. От каруселей и присутствия младшего брата ее тошнило. Да и родителей не хотелось лишний раз видеть.

Но теперь все должно быть совсем по-другому. У нее одноместный номер и обслуживание «все включено». Отдать должное родителям, на этот раз они для нее постарались. «Заглаживают вину за отказ отдать ей свои рейтинговые баллы», — объясняла себе Тина щедрость родителей.

База Отдыха не обманула ожидания. Номер — огромный. Пол — будто глянцевая шахматная доска из больших черных и белых квадратов. Белые квадраты — с подсветкой, а в черных, как в зеркалах, отражаются предметы окружающей обстановки. Тина осторожно прошлась по комнате, стараясь ступать на черные квадраты — пол с подсветкой раньше не встречала, поэтому поначалу чувствовала неловкость. Когда взгляд упал на огромное панорамное окно, забыла про квадраты и подбежала ближе к окну. Там, за окном — зеленые тенистые аллеи с диковинными растениями вдоль пешеходных дорожек, мягкий розоватый песок и чистая голубая вода с еле заметными волнами, шуршащими о берег.

Она мечтала об этом! Даже не ожидала, что все будет именно так. Когда отдыхала с родителями в прошлый раз, обстановка в номере была значительно проще.

Мягкая высокая кровать показалась белоснежным облаком, массажное кресло — нирваной.

Обстановка вне номера тоже располагала к приятному времяпровождению. Отдыхающих — немного, горничные — приветливые, бармены — улыбающиеся… Что ни говори — оазис искусственно созданного рая.

Она регулярно отписывалась о каждом своем шаге, вызывая неприкрытую зависть у одноклассниц. Более того, в первые же дни пребывания на Базе неожиданно получила два отзыва от «него». Один раз Женя поинтересовался, сколько стоит этот чудесный отдых. Второй же отзыв был самый настоящий! Он написал, что она, Тина, великолепно выглядит, и загар ей очень идет! Что еще нужно было для счастья?

Вот только психолог попалась донельзя назойливая. Всем другим достались обычные виртуальные голограммы. Ей же почему-то выделили психолога-человека. Средних лет блондинка с короткой стрижкой нашла в Тине целую кучу психологических проблем. Она просила называть себя Мартой и устраивала встречи каждый день. Как ей только самой не надоедало!

Через пять дней Тина не выдержала и решительно заявила, что ни в какой психологической поддержке не нуждается. Марта при этом на мгновение оторопела, но удивительно быстро снова пришла в себя, при этом всплеснула ладонями и воскликнула:

— В таком случае — американские горки!

— Я плохо переношу аттракционы, — предупредила Тина, но на Марту это не произвело никакого действия. — Вы считаете, что если меня стошнит на вашей горке, это улучшит мое психологическое самочувствие?

— Несомненно!

Сияющая улыбка не сходила с лица Марты, и Тина решила ей отомстить.

— Хорошо, я пойду на эти горки, но если показатели моего здоровья ухудшатся, вы будете за это отвечать!

Ни единый мускул не дрогнул на лице Марты, и Тине ничего не оставалось, как записаться на еще одну процедуру.

«Американские горки» были виртуальные — изолированная камера с идиотским шлемом на голове.

Тина без зазрения совести вылила на своей странице все, что думает о Марте и ее «американских горках», и только получив десяток сочувственных отзывов, в том числе и от НЕГО, кое-как успокоилась.

«Только наш аттракцион избавит вас от симптомов хронического стресса!» — кричала с экрана назойливая реклама. «Взмывая вверх и падая, словно в пропасть, вы освободитесь он докучающих вам проблем и забудете все свои беды…»

Марта выбрала самый радикальный способ. Она просто помешана на своей психологии!

С такими мыслями Тина залезла в кабину виртуальных «американских горок». Внутри кабины находилось кресло, рядом лежал шлем. Как во всех виртуальных играх, которые Тине успели надоесть еще в детском возрасте, надо было сесть в кресло и надеть шлем.

— Пристегнитесь, — прозвучал голос в шлеме.

— Можно подумать, что я вылечу из кабины, если не пристегнусь, — фыркнула Тина. На что голос в шлеме незамедлительно ответил:

— Это позволит чувствовать себя защищенной.

Спорить со шлемом не было смысла, и Тина пристегнула белые пластиковые ремни.

Как и следовало ожидать, она почувствовала себя в кабинке аттракциона. Кабинка начала двигаться по рельсам медленно приближаясь к резкому спуску.

«Ладно, потерплю», — подумала про себя Тина, удобнее усаживаясь в кресле и берясь за поручни, но тут почувствовала резкий толчок вбок. В ее кабинку заскочил человек!

— Подвинься, — услышала громкий шепот у своего уха.

Худощавый парень, не дожидаясь, пока она придет в себя, каким-то чудом втиснулся рядом в кресло.

— Т-ш-ш, — он приложил палец к своим губам, давая знак, чтобы она молчала. — Я по поводу подарка на шестнадцать лет.

Тем временем кабинка подъехала к спуску и начала набирать скорость. Тина потеряла дар речи и способность шевелиться, а голос рядом продолжал:

— Я здесь ненадолго, поэтому буду говорить быстро. Я согласен на три шага в рейтинге, но за это хочу немалую цену. Ты подумаешь и в следующий раз, когда придешь сюда, ответишь. Майе нужны настоящие документы об окончании школы. Я оформлю ее в какую-нибудь школу, но ходить туда будешь ты. Если расскажешь, что меня видела, я не смогу больше прийти.

Кабинка набирала скорость, и Тина с трудом расслышала последние слова. Она хотела переспросить, повернулась, но его уже не было!

«Он был не пристегнут и вылетел из кабинки», — была единственная мысль, которая пришла в голову прежде чем, как и обещано было в инструкции, от скорости и свистящего ветра все другие мысли в голове удержаться не могли.

Тина вылезла из кабинки с единственным желанием больше не садиться в это кресло никогда. Только оказавшись в своем номере, она начала приходить в себя.

Никакого парня рядом просто не могло быть. Если бы кто-то зашел в кабинку, нарушив при этом инструкцию, программа отключилась бы. И так просто вылететь он тоже не мог, горки были виртуальные!

Значит, это Марта заложила программу специально, чтобы вызвать из подсознания то, что тревожит. Вместе с этим виртуальным парнем должны были вылететь навязчивые мысли о шкале рейтинга, но случилось абсолютно наоборот. Навязчивые мысли снова вернулись. Тина тщетно пыталась уговорить себя, что это всего лишь психологический трюк, придуманный Мартой. Что ответить, если он завтра снова подсядет в кабинку аттракциона? Она должна отказаться? Видимо, Марта так задумала, что она откажется, потому что предложение было абсолютно нелепое. Последний, выпускной год, когда предстояла особо большая нагрузка, ходить сдавать зачеты в две школы? Не только зачеты, но и экзамены. При этом притворяясь другим человеком, которого она совсем не знала и даже никогда не видела?

Марта, видимо, рассчитывала, что она откажется и освободится от навязчивых мыслей. Такое решение было логичнее всего, да и провернуть в реальности такое наврядли получилось бы. Ну, а если наоборот, она согласится, что тогда будет дальше? Если это выдумки Марты, того еще психолога на всю голову, то такой поступок будет похожим на вызов. Что эта ненорманая Марта тогда предпримет? Ей, хочешь не хочешь, придется признать, что ее психологические подходы никудышние. Она, Тина, таким образом, легко утрет ей нос.

Он завтра появится и потребует ответ на вопрос: готова ли она целый год притворяться другим человеком и рисковать многим ради трех ступеней рейтинга? Каких-то три ступени! Может, выторговать больше? Или меньше — за меньшую плату? О чем только она думает?!

Это абсурд, абсолютный абсурд!

Как отреагируют на это родители, когда узнают? Ничего не говорить?

А кто будет делать домашку за Майю и вести переписку с той, другой школой? И выдержит ли она, Тина, двойную нагрузку?

Даже если отказаться от домашки, если предположить, что Майя будет делать ее сама, то зачеты и экзамены все равно придется сдавать ей, Тине.

Может, найти другой способ? Например, предложить Майе пожить у них и самой ходить сдавать школьные зачеты? А вдруг она — уродливый мутант? Или больна какой-то очень заразной болезнью?

Тина вспомнила рисунок с торчащими в стороны куцыми косичками. Даже если Майя нарисует и пришлет свой портрет, какова вероятность, что изображение на рисунке будет идентичным внешности хозяйки? И согласятся ли родители держать в доме неизвестную девчонку с нижнего этажа? Особенно мама, которая больше всего опасается, чтобы ее родные чада не заболели неизлечимой болезнью?

Этот вариант виртуальное видение не предложило. Видение… Да ежу даже понятно, что это не был реальный человек!

Если он завтра соблаговолит появиться, она выведет его на чистую воду! Она все эти вопросы задаст ему и, в зависимости от ответной реакции, будет принимать решение.

К такому выводу Тина пришла около трех часов ночи и наконец-то смогла заснуть.

******************************************************************************

На следующий день видение не явилось.

Тина изрядно намучилась, летая на горках, и вышла из кабины аттракциона пылая яростной ненавистью к Марте. Марта играет с ней!

На третий сеанс Тина принципиально не пошла. Вместо этого она решительно направилась на прием к Марте. Ее, конечно же, не оказалось на месте. Секретарша на входе в консультативное отделение занесла фамилию и имя Тины в список консультаций на завтра и предложила печенье.

— Не надо! — выпалила Тина так, что секретарша невольно отшатнулась и чуть не выронила печенье. Потом долго провожала взглядом удаляющий силуэт посетительницы.

Тина вернулась в свой номер с твердой уверенностью связаться с Мартой через сеть и обнаружила письмо от Майи.

«Мой брат хочет спросить, почему ты сегодня не пришла на горки?»

«Потому что вчера он не пришел», — тут же написала Тина, но, спохватившись, быстро вытерла написанное.

Это не Марта…

Господи! И откуда только они взялись на ее голову, эта Майя и ее ненормальный брат!

Тина поразмышляла и написала ответ:

«Мою процедуру перенесли на завтрашний день».

Отправила письмо и, не отрываясь от сетевого экрана, стала ждать. Ответ пришел незамедлительно:

«Ты согласна?»

«Есть вопросы», — написала Тина, отсылая письмо как теннисный мячик. Мячик вернулся через доли секунды:

«Какие виртуальные игры есть у тебя дома?»

Этот вопрос показался ей абсолютно не в тему. Она даже проверила — от Майи ли письмо? Таки от нее.

До появления ее дома было еще три дня. Все это время мучиться от неизвестности? К тому же собственных виртуальных приставок у нее дома не было. Петр и Анна Гольдштейны не приветствовали подобные развлечения и даже брату последний год, несмотря на его назойливые просьбы, отказывались заказывать на базе распределения виртуальные мотогонки. Была одна приставка… Ее подарили родителям сослуживцы папы на десятилетний юбилей совместной жизни с мамой. Это была шутка, но родители ею иногда пользовались, когда детей не было дома. Не напишет же она, что у нее есть приставка из раздела «удовольствия для взрослых» Главного Сайта?

«Я не играю в игры», — написала Тина. Эта фраза должна была показать серьезность ее возможных вопросов.

«Я тоже», — последовал ответ.

«Я слишком многим рискую, чтобы согласиться, не разобравшись в деталях», — написала Тина. Как можно было спросить все, что она хотела, не написав ничего конкретного?

«Я рискую больше», — засветилось ответное сообщение.

Скажите пожалуйста, он рискует больше!

Она практически была уверена, что говорит не с Майей и написала:

«Я завтра приду на горки».

«Там сложно нормально поговорить».

Конечно же, она говорит не с Майей.

«В таком случае, почему нам тогда просто не встретиться и не обсудить все детали, когда я приеду домой через три дня?»

«Приходи на горки».

Тина не стала больше ничего писать, и ответных писем тоже не было.

Она принялась составлять четкий план своих действий и вопросов.

Кабинка двинулась.

Тина переместилась к ее левому боку и тут же ощутила присутствие соседа. Снова было тесно. Даже больно от того, что колени уперлись в выступающую переднюю панель.

— Ты же виртуальный, а занимаешь так много места! — не выдержала она, чтобы не возмутиться, на что потеряла драгоценные секунды, пока кабинка медленно двигалась к резкому спуску.

— Я готов ответить на конкретные вопросы, — последовал ответ. А Тина собралась с мыслями только тогда, когда кабинка резко двинулась вниз.

— Почему мы не можем нормально поговорить просто встретившись? — Тина боролась с перегрузками и свистом в ушах, но настроена была решительно и поэтому все «прелести» «американских горок» отступили на второй план.

— Я не пройду кордоны.

— А Майя? Она могла бы пожить у нас, пока окончит школу и сама получит свой школьный аттестат.

— Она тоже не пройдет кордоны.

— Это твоя истинная внешность или вымышленный фантом?

Кабинка делала резкий поворот, и ответ немного задержался.

— Я не мутант и Майя тоже.

Тина попыталась объяснить свой вопрос:

— Я не это имела в виду. Я хочу хоть что-то знать о тех, с кем имею дело.

Ее собеседник какое-то время молчал, видимо собираясь с мыслями, что реально трудно было сделать, пока кабинка резко поднималась вверх. На вершине она немного замедлилась.

— Я хочу, чтобы Майя выбралась из того болота, в котором мы живем. Она этого заслуживает. С ее талантом на нижних этажах нет никаких перспектив, но это нельзя сделать, не нарушив правила. Система построена так, что на нижних этажах рейтинг заработать практически невозможно. Поэтому пришлось хакнуть Главный Сайт. Дальше не получается. Нужны оригинальные документы. Хотя бы аттестат, тогда можно пройти через кордон.

— Но домашние задания нужно посылать с оригинальной страницы. — Тина напряженно вслушивалась в каждое слово.

— Это не проблема. Я говорил, тебе надо только раз в неделю появляться в школе и сдавать зачеты. Ты к своим зачетам все равно будешь готовиться. Я найду самую простую школу на вашем этаже. Нам нужен только аттестат. Не важно, какие там будут баллы. Рейтинг можно подкрутить до нужного количества.

Последние слова задели Тину за живое.

— Я лезу из шкуры, стараюсь, а баллы рейтинга, оказывается, можно «подкрутить»?

— Если ты сегодня скажешь «да», завтра будешь на десятом уровне. Но с таким же успехом можешь слететь и вниз, если не выполнишь поставленные условия.

Как будто в подтверждение его слов, кабинка начала совершать очередной, самый большой кульбит вниз, и у Тины снова перехватило дыхание. Она знала, еще один крутой поворот, и они остановятся.

— Я согласна, — на выдохе сказала она, и ее собеседник тут же исчез.

Тина вздрогнула от странных ощущений. Только что был рядом, такой реальный, и моментально — пустота.

Не успела она переступить порог своего номера, как тут же получила сообщение от Марты с приглашением навестить ее завтра утром, поскольку сегодняшнюю запись пришлось перенести.

«Хорошо хоть не сегодня», — Тина завалилась на постель и пролежала так несколько часов, глядя в потолок.

И с какой дури она согласилась?

На следующий день Марта, как обычно жизнерадостная и сияющая, с восхищением сообщила Тине, что трех поездок на «американских горках» оказалось достаточно, чтобы достигнуть значительного прогресса в изменении уровня ее психологического здоровья в лучшую сторону.

На приеме Тина была спокойна как удав, практически не реагируя на все эмоциональные всплески психолога.

Знала бы Марта, чем на самом деле было обусловлено это спокойное состояние.

Это был тихий шок.

Сегодня утром Тина обнаружила свой рейтинг высшим на три уровня. А в маленьком окошечке внизу значилось: «Подарок на шестнадцатилетие. Александр».

Часть 2. Гуляка. Глава 4

Петр и Анна Гольдштейны были слишком заняты, чтобы заметить изменения в рейтинге дочери, на рейтинговую страницу Тины они заглядывали редко, но мимо одноклассников эти изменения не прошли.

«Кто такой Александр?» — одно за другим посыпались сообщения. Одно из них было от Юльки.

Десятый, почти одиннадцатый уровень Тины мог составить серьезную конкуренцию Юльке. Кроме всего прочего, ее, как и всех, распирало любопытство.

«Это мой дальний родственник. Он давно обещал мне хороший подарок на шестнадцать лет», — легко отмазалась Тина.

После чего пришло сообщение от Жени Астахова.

«Рад за тебя! Остальное — в личной переписке».

Она знала, чем его сразить!

Это была победа. Ее победа, такая долгожданная.

Тина с трепетом открыла личную переписку. Письмо было небольшое, но такое емкое, что у Тины перехватило дыхание.

«Ты очень изменилась за последние несколько недель. Немного непривычно называть тебя Тиной. Но создается впечатление, что Валя Гольдштейн и Тина — это разные люди. С Тиной я не против встретиться и приятно провести время».

Юлька Голубева скрежетала зубами. Она завалила два зачета, после чего долго плакала в школьном туалете.

А Тина парила, будто на крыльях. Она стала готовить домашнюю работу в два раза быстрее. Все правила запоминались с неимоверной легкостью. Самые сложные задачи решались с первого раза. Баллы успеваемости резко двинулись вверх.

Проверив очередной раз показатели здоровья дочери, Анна Гольдштейн была удивлена:

— Я даже не ожидала, что двухнедельный отдых на Базе может так радикально изменить ситуацию в лучшую сторону.

— Просто она счастлива, — сказал Петр Гольдштейн.

— Женя Астахов — хороший выбор, — заметила Анна.

— Самое главное, что ей с ним хорошо, — сказал Петр и подмигнул дочери.

Тина в который раз убедилась, что папа ее лучше понимает, чем мама.

Ей было хорошо.

Дни проносились незаметно.

Тина начала выходить из дому.

Бар. Виртуальная фильмотека. Женя познакомил Тину со своими друзьями, где ее сразу приняли как свою.

Все было хорошо, если бы не другая школа.

Всю переписку с другой школой Майя сразу же отсылала ей, чтобы Тина была в курсе происходящего.

Тина предстала перед строгим взглядом завуча, сообщив о том, что она — Майя Линник, переходит в новую школу в связи с повышением по службе родителей и их переездом на пятый этаж. Завуч скептически осмотрела новую ученицу с головы до пят, но осталась довольной результатами ее первого зачета.

Поскольку в свою основную школу Тина ходила по четвергам, то на вопрос «Какой день Вы выберете для посещения школы?» Тина отметила пятницу. Это был день, когда в школу отвозили брата Пашку, и когда у папы был день «совещаний», что означало, что дома никого не оставалось, потому что мама и так каждый день была на работе. То есть дома можно было не объяснять, куда она уходит. В том же случае, когда ее отсутствие по пятницам замечали, она говорила, что гуляет с Женей.

Майя выполняла домашние задания плохо. Приходя в школу, Тина выслушивала массу неприятных замечаний, что раздражало. После нескольких недель позора она не выдержала и написала Майе:

«Если ты так ужасно будешь делать домашку и дальше, мне придется специально делать ошибки при сдаче зачетов».

«Прости, но Сашка приходит с работы поздно и не успевает проверить», — оправдывалась Майя.

«Прости?! Но кто учится, ты или твой брат?» — возмутилась Тина.

Через месяц знакомства с Майей ее серьезно начало раздражать то, что Майя вспоминала о своем старшем брате почти в каждом письме. Сашка сказал… Сашка хочет… Сашке нравится или не нравится… Успевает или не успевает…

Тина не привыкла пасти задних.

«Делайте со своим братом что хотите, но если ты и дальше будешь присылать работы с таким количеством ошибок, тебя могут отчислить».

Через неделю, появившись в школе Майи, Тина услышала более лесные отзывы о «своих» работах.

— Что же, немного лучше, вы делаете успехи, — сделала заключение завуч, глядя на Тину исподлобья.

«Сашка перешел на ночную смену», — написала Майя.

«Какая же она бестолковая, — думала о Майе Тина. — И какая талантливая!» Тина рассматривала рисунки Майи и не переставала удивляться и завидовать. Как она умела передать эмоции на обычной бумаге! Лица людей, нарисованные карандашом, воспринимались более живыми, чем самые качественные голограммы. Популярность Майи росла значительно быстрее, чем росла популярность Тины. Появились подписчики, которые на рейтинговую страницу Тины заходили по ссылке со страницы Майи, где Тина числилась в категории друзей. Ей ставили лайки потому, что она была подругой Майи! Дожилась. Это довольно сильно задевало самолюбие Тины, хотя было и полезным для рейтинга.

Те же торчащие в стороны косички были и на портрете, который Майя прислала Тине, чтобы та знала, как она выглядит. У Майи были выразительные глаза и тонкие черты лица, хотя красивой ее нельзя было назвать. «Какая-то невзрачная, — подумала Тина, — или больная», что было вполне вероятно, учитывая то, где жила Майя.

«Сашка сказал, что этот портрет нельзя выставлять вместе с другими рисунками из-за школы».

Тина поняла. Майя на этом этаже — это она, Тина.

Необходимость вести двойную жизнь мешала.

Женя начал подозревать, что она от него что-то скрывает.

— Где ты бываешь по пятницам? — как-то спросил он, когда они допоздна засиделись в баре.

— Я занимаюсь, дополнительно, — уклончиво ответила Тина и перевела разговор на другую тему.

— А ты не можешь один раз пропустить свои занятия? — снова вернулся к неудобной теме Женя.

— А что такое? — пришлось уточнять Тине.

— Ты говорила, что по пятницам у тебя никого нет дома, — ответил Женя и загадочно улыбнулся. Когда он так улыбался, Тина просто таяла.

Это был намек на что-то более романтическое, чем виртуальная фильмотека.

— Я подумаю, — лукаво подмигнула ему Тина и в очередную пятницу не пошла в школу Майи.

Это было настоящее романтическое свидание. Они пили вино и целовались!

«Школа Майи никуда не денется», — думала Тина.

Отношения с Женей стремительно двигались вперед, и на следующую пятницу он предложил воспользоваться родительской приставкой из раздела «развлечения для взрослых». Тина смутилась и покраснела. Чтобы не показать свое замешательство, она весело расхохоталась.

— На ней возрастные ограничения, — сказала она, не отрывая счастливого взгляда от лица любимого.

— Мне уже семнадцать, а тебе уже три месяца как шестнадцать, — уверенно сказал он, и эта уверенность передалась Тине.

«Мне уже шестнадцать, я прошла тест на готовность к взрослой жизни, — готовила себя Тина к следующей пятнице. — Родители ничего не узнают».

Тина заранее проверила, открыт ли ей доступ в сети к нужной программе, загрузила свои данные и серийный номер приставки. Все сработало. Она внимательно изучила прилагаемую к приставке инструкцию. Для такого варианта интимной близости не требовалось чего-то особенного. Даже не было необходимости брать мамины таблетки «БК»[6]. Это выглядело бы воровством, а заказывать такие для себя Тина пока-что не решалась. Родители заметят доставку и начнут задавать неудобные вопросы. Пусть лучше ничего не знают.

Реклама в инструкции обещала массу незабываемых ощущений. Реклама «Американских горок» тоже обещала незабываемые ощущения. Тина вспомнила, с каким настроением ходила на этот виртуальный аттракцион на Базе Отдыха. Тесную кабинку и своего виртуального соседа. Школу Майи…

Женя пришел, как и договаривались, в десять.

Тина встретила его, стараясь скрывать смущение. Как обычно, разговаривали. До тех пор пока разговор не дошел до родительской приставки.

Тина показала Жене приготовленные заранее шлемы.

«Ладно, что только не сделаешь ради любви», — в итоге тая под взглядом любимого, Тина натянула шлем и нажала на нем кнопку.

Темнота начала постепенно развеиваться, зазвучала музыка. Перед глазами появилось незнакомое помещение. Это был длинный и широкий коридор. Музыка доносилась из полуоткрытых дверей в конце коридора.

Эти двери — единственный источник света.

Тина идет по полутемному коридору с неимоверной легкостью. Она не слышит своих шагов. Только музыку. Там, в конце коридора должен быть он, ее любимый. Она будто летит к нему.

На ней не майка и шорты, а полупрозрачная накидка, от которой исходит чудесный аромат, будто это и не одежда, а тончайший лепесток огромного цветка.

Ее волосы приятно спадают на плечи, они длинней, чем на самом деле и совсем не мешают. Она чувствует спиной их шелковые пряди, как будто накидки и нет вовсе…

Она открывает двери полностью, и музыка усиливается, вызывая странные, но приятные ощущения.

Перед ней начинают проявляться очертания просторной комнаты.

В комнате — все белое, стены, пол, большая широкая кровать.

Окон и света нет. Хотя нет, свет непонятным образом исходит от пола, очерчивая небольшой столик, на котором два бокала, наполненные красным вином — единственное красное пятно в этом мягком и воздушном пространстве.

Ей хочется увидеть Женю, но она его не видит.

Оглядывается по сторонам, и взгляд падает на кресло справа, в котором…

Брат Майи! В помятой футболке и грязных джинсах!

Теперь она замечает Женю рядом с собой, пытаясь что-то сообразить, но мысли движутся очень медленно.

Женя приходит в себя первым.

— Это что за черт?! — вспыхивает он, переводя взгляд с Майиного брата на Тину. — Твои предки поставили предохранитель?

Тина ничего не может сказать, только чувствует едкий оценивающий взгляд на себе.

— Не рано тебе играть в такие игры? — вопрос виртуального знакомого только усиливает шок.

— Ты что-то понимаешь? — Женя резко разворачивает ее к себе, и Тина отрицательно машет головой.

— Ты не забыла, где сейчас должна быть? — в голосе, доносящемся со стороны кресла, начинают появляться нотки раздражения.

— Какого черта, выматывайся отсюда!

Женя делает тщетную попытку прогнать видение. Но почему-то Тина понимает, что это ему не удастся.

— Давай отключаться, — предлагает она.

Женя не намерен сдаваться. Он начинает метаться по комнате в поисках кнопок и рычагов, надеясь выключить предохранитель.

Тина смотрит по сторонам в поисках кнопки отключения и находит ее у себя на ладони, на которой всплывает голограмма с пультом управления.

**

Тина как можно быстрее сняла шлем и вскочила с дивана.

Женя еще был там. Его тело оставалось неподвижным минуту или две, прежде чем он зашевелился и стал снимать шлем.

Тине было стыдно до ужаса. Этот «очумелый» Майин брат видел ее почти голой, еще и разглядывал!

Слава богу, сейчас на ней были привычные майка и шорты.

Женя, красный как рак, быстро поднялся и нервно заходит по комнате.

— Кто это такой? — ринулся к Тине, напугав ее этим.

— Я не знаю, — промямлила она и опустила взгляд.

— Это твои родители придумали? — Женя кипел от злости, а Тина не знала что ответить.

— Я ничего не знала… — Начала оправдываться, как будто была в чем-то виновата.

Он не стал ничего слушать и ушел, громко хлопнув дверью.

Часть 2. Гуляка. Глава 5

Весь вечер Тина писала гневное письмо Майе. Она писала и удаляла написанное. Потом снова писала, сгорая от возмущения.

«Скажи своему очумелому брату, чтобы не вмешивался в мою личную жизнь! Никто не давал ему право следить за мной! И это мое личное дело, в какие игры я играю!»

Вместо ответа пришло письмо с Майиной школы, пересланное Майей.

«Вы пропустили два зачета, которые необходимо сдать во внеурочное время в течение ближайших двух недель. В случае вашей неявки в следующий раз администрация школы будет вынуждена сообщить Вашим родителям о Вашем недобросовестном отношении к учебе».

Тина чуть не плакала. Из-за каких-то трех уровней рейтинга теперь ее просто использовали. Кто? «Нижние», как презрительно называли живущих на нижних этажах. Она никому не могла рассказать, ни с кем не могла посоветоваться, как поступить в такой ситуации.

Отношения с Женей катастрофически рушились. Она не могла понять причину таких резких изменений. Неужели эта нелепая неудача с приставкой для него имела такое большое значение? Она ведь любит его. По-прежнему готова что угодно для него сделать.

Женя реже стал ее приглашать гулять.

Прошел месяц, Тина сдала пропущенные зачеты в школе Майи и проклинала себя последними словами за то, что согласилась учиться вместо нее.

После очередного посещения бара Женя не поцеловал ее на прощание. Не взял с собой к друзьям, когда его пригласили на день рождения.

От него повеяло холодностью.

Она спрашивала, но он непринужденно улыбался, переводил разговор на другое и больше не напрашивался в гости по пятницам.

«Что этот фантом мог ему сказать за те несколько минут, пока Женя был без нее в этой виртуальной белой комнате?»

Она задала Жене этот вопрос и увидела легкий оттенок презрения:

— Все вы, бабы, одинаковые.

Этот взгляд и эти слова были очень обидными, но Тина не могла обижаться.

— Не верь никому, чтобы про меня ни говорили. Я же люблю тебя.

У Тины выступили слезы. Она хотела обнять Женю за шею, но он оттолкнул ее:

— А я тебя нет.

Тина плакала и не вставала с постели три дня.

Она не пошла на свой зачет в четверг. Она не пошла и в пятницу. Она вообще не собиралась ничего больше делать, и ей было все равно, что она потеряет три уровня рейтинга. Женя ее не любит.

Пришло письмо от Майи. Если бы оно было написано на бумаге, она бы разорвала его на мелкие кусочки. Но она, просто не читая, удалила письмо.

Мама поила успокоительными каплями, но ничего не помогало.

В четверг мама уговорила сходить в школу.

После зачета к ней подошла Юлька Голубева.

— Он встречался с тобой, потому что у тебя высокий рейтинг, — тихо сказала она.

Тина развернулась и хотела было уйти, но Юлька схватила ее за руку:

— Подожди, ты должна знать то, что тебе скажу. Тебе будет легче выбросить его из головы.

— Что же я должна знать? — метнула в нее гневный взгляд Тина.

— Он меня тоже бросил, когда добился близости.

— Ничего он от меня не добился, — буркнула Тина, ошарашенная откровенностью Юльки.

— Своим друзьям он говорит другое…

Он говорит о ней «такое» своим друзьям?

— Ты врешь, потому что злишься за то, что он тебя бросил из-за меня. — Тина не хотела верить.

— Можешь не верить, твое дело.

Юлька ушла, больше ни на чем не настаивая.

Близилась очередная пятница. На экране висело очередное письмо от Майи, которое Тина не собиралась читать.

Рядом с письмом Майи светился еще один конвертик. Второе письмо не имело обратного адреса. От кого было это письмо, ей не сложно было догадаться. «Хакер недоделанный» — брат Майи казался Тине главной причиной всех ее проблем.

Если будет угрожать, что заберет обратно три уровня, то она со спокойной совестью ответит, что по уши рада от них отказаться.

Она стала читать.

«Извини, что я следил за тобой и наговорил твоему ухажеру лишнее. Мне нужно было полностью владеть ситуацией, и получилось так, что я узнал больше, чем следовало мне знать.

Несколько дней назад отец сжег все Майкины рисунки. Он не понимает, что рисунки — это ее жизнь. Она отказалась делать домашку, и эти дни я сам пишу ответы. Надеюсь, что она выйдет когда-нибудь из депрессии.

Помоги мне, пожалуйста. Не бросай школу.

Если тебе нужны баллы рейтинга, я попробую что-нибудь еще сделать. Я не могу обещать, потому что последний месяц система стала меня отслеживать. По этой же причине это письмо исчезнет через три минуты после того, как ты его откроешь».

Как это — сжег все рисунки?

Тина на доли секунды представила, как горят рисунки, которые привыкла видеть на страничке Майи.

Открыла ее рейтинговую страничку. Вот они, все, которые видела раньше. Уличный музыкант, скрипка которого излучаем зачаровывающее свечение. Вечерний город, свет фонарей которого сливается со звездной дорожкой. Яблоко. Майя как-то писала, что на их этаже фруктовые деревья не растут, поэтому свежие яблоки она никогда не пробовала. Только повидло в маминых пирожках. Разве что последние три дня нет обновления.

Не поверить? Но рисунки на бумаге легко горят.

Зачем сжигать рисунки? Она в чем-то провинилась?

Тина открыла непрочитанное письмо от Майи.

Майя писала:

«Сашка ругал бы меня за то, что я пишу об этом, но я все равно напишу, потому что мне не с кем больше поделиться, и он не сможет удалить это письмо. Папа разбил его установку, — ту, с помощью которой он делал сама знаешь что. И еще папа сжег мои рисунки. Он называет это „вернуть детей с небес на землю“. Но я не могу жить на земле. Мне вообще не хочется жить». Письмо было двухдневной давности.

«Депрессия депрессией, но не хотеть жить — это уже слишком», — подумала Тина и стала писать ответ.

«Привет Майя. Извини, что не ответила на твое письмо сразу. У меня тоже случились неприятности. Меня бросил парень, которого я люблю. Я распечатаю твои рисунки на самой лучшей бумаге и отдам тебе, когда ты окончишь школу и получишь аттестат. Осталось четыре месяца. Каких-то четыре месяца, и все твои неприятности останутся позади».

В этот вечер письма от Майи Тина не дождалась. Вечером, когда мама позвала ужинать, Тина подошла к ней и обняла — крепко-крепко. Потом так же обняла папу.

— Как хорошо, что вы у меня есть!

Она расплакалась, и теперь уже оба родителя обнимали ее и успокаивали.

Мама думала, что это из-за расставания с Женей, и решила рассказать, что когда-то тоже была влюблена, до встречи с папой, но ничуть не жалеет о расставании, потому что тогда она не встретила бы папу, и у нее не было бы такой замечательной дочери.

А папа сказал:

— Все неприятности пройдут, самое главное, чтобы все были живы и здоровы.

После этих слов Тина еще больше разрыдалась, потому что подумала, что слишком поздно ответила Майе, которая не хотела жить.

Тина сходила в школу и в эту пятницу, и в следующую.

Прошло несколько недель, она перестала опускать глаза, когда ловила на себе взгляд Жени. Стала улыбаться.

Слава богу, у Майи тоже все налаживалось. Новые рисунки были очень грустными, но Тине они все равно нравились. Они отражали и ее состояние тоже.

«Милая Тина, — писала Майя, — ты не представляешь, как важна была для меня твоя поддержка, когда мне было плохо. Рисунки всегда можно восстановить и нарисовать много новых, а расстаться с любимым — намного больнее. Если бы я могла, я бы обняла тебя, и мы вместе поплакали. Ты сильная, умная и очень красивая. Ты обязательно будешь счастлива.

Мой брат Сашка… — Тина оторвалась от письма и улыбнулась. Майя не могла не упомянуть старшего брата, — … говорит, что он прочитал когда-то очень мудрую фразу и всегда вспоминает ее, когда ему плохо. Она звучит так: „Что не убивает нас, то делает нас сильнее“. Правда, красиво сказано? Я хотела бы это нарисовать».

«Насколько старше тебя твой брат?» — спросила Тина в следующем письме.

«На два с половиной года. А почему ты спрашиваешь?»

«В принципе, он на столько и выглядит на тех фантомах, которые приходили в игры», — подумала Тина. Почему-то она все это время считала, что на самом деле брат Майи намного старше тех изображений, которые пришлось ей видеть в виртуальной реальности. Почему она так решила?

«Ты писала, что он работает в ночную смену. У нас в 18–19 лет еще никто не работает. Нужно получить степень бакалавра и хотя бы двадцатый уровень рейтинга, чтобы модераторы подобрали подходящую работу».

«Извини, но Сашка не разрешает мне писать о том, как у нас».

Часть 2. Гуляка. Глава 6

Тина никогда не задумывалась об особенностях жизни на нижних десяти этажах Рейтполиса. Из доступной информации в сети, можно было представить, что там живут люди, у которых не хватает способностей, чтобы добиться высоких показателей рейтинга. На Главном Сайте она не раз встречала лозунг: «Культивирование талантов — залог прогресса». Степень научно-технического прогресса была настолько высока, что поддерживать высокий уровень функционирования всех систем могли люди с очень высоким умственным потенциалом.

«Культивировать» система начинала с самого рождения. Тина знала, что ее родители получили разрешение иметь первого ребенка, то есть ее, когда оба достигли двадцатой ступени рейтинга. Двадцатая ступень означала, что человек стал самостоятельным, может работать и обеспечить все необходимое для воспитания нового члена Рейтполиса. Кроме всего, на таком уровне рейтинга семья получала доступ к обслуживанию в Центре репродуктивного здоровья. Тина хорошо знала специфику этого учреждения, — мама там работала начальником отдела.

Ее, будущую Тину, как и всех других жителей верхних этажей, отобрали из множества зародышей, оплодотворенных искусственным образом. Ее генетический материал был самым качественным. На двадцать пятом уровне родители получили разрешение иметь второго ребенка — так появился Павлик. Благодаря такому подходу жители Рейтполиса редко болели.

«Культивирование» на этом не заканчивалось. Новоявленному члену Рейтполиса создавались оптимальные условия для правильного роста и развития. Качество атмосферного воздуха, питьевой воды, продуктов питания, поступающих с базы рапределения, тщательно проверялось. Причем чем выше был рейтинг, тем лучшим было то, что заказывали на Главном Сайте. Логичным было стремление людей получить больший рейтинг.

Одно было Тине непонятным, почему в этой идеальной системе не нашлось места Майе и ее брату? Талант Майи сложно было не заметить. Он не был интеллектуальным, может, поэтому ее рисунки не имели для системы такое же значение, как, например, способности Тины к математике? Тогда почему система не оценила способности ее брата?

Тина спросила у отца:

— Папа, а что будет, если кто-то взломает Главный Сайт?

Петр Гольдштейн очень удивился такому вопросу. Как обычно, почесал за ухом и ответил:

— Тогда наступит хаос. Мой отдел как раз и занимается тем, чтобы это не допустить, но тебе нечего бояться. У Главного Сайта столько степеней защиты, что внедрить в управление чужеродный материал невозможно.

— Ну все же, а если найдется такой человек, который подберет коды и сможет вмешаться в управление?

— Тогда я с удовольствием возьму его на работу в свой отдел, — улыбнулся Петр Гольдштейн. — А что, у тебя есть кто-то на примете?

— Нет, — ответила Тина, в очередной раз поразившись проницательности своего отца.

Прошло несколько дней, и она снова подсела к отцу с вопросами:

— Мне знаешь что интересно, почему в сети так мало информации о жизни на нижних этажах?

— Такая информация блокируется.

— Зачем?

— Чтобы сохранить психическое здоровье членов Рейтполиса.

— А ты что-то знаешь?

Рука Петра Гольдштейна потянулась за ухо.

— Понимаешь ли, Валюша, то количество благ, которые может создать Рейтполис, невозможно распределить на всех равномерно. Многим хотелось бы, не приложив труда, получить все сразу. Мы защищены от таких людей кордонами. Слава богу, благодаря культивированию у нас нет алкоголизма, наркомании и всего другого, что может попасть сюда с нижних этажей.

— Но неужели там живут только больные, алкоголики и наркоманы? — не удержалась Тина от вопроса.

— Как правило, они ими становятся.

Эти слова отца долго не давали Тине покоя.

Как будто специально в очередном письме Майя сообщала:

«Тина, ради бога прости, за один день не отправила домашку. Вчера отец опять напился, и пришлось прятаться. Если бы ты знала, как я его ненавижу! А Сашка еще защищает его, говорит, что он пьет от нереализованности в жизни!»

Тине не приходилось видеть пьяных людей. То вино, которое доставляли с базы распределения, было приятным на вкус и вызывало легкость и спокойствие. Что же они там такое пили, вследствие чего Майе надо было прятаться?

Как-то раз Тина спросила Майю о матери, она ни разу не упоминала про маму в своих письмах, и получила еще один шокирующий ответ.

«Мама умерла два года назад. Она тяжело болела. После этого отец стал выпивать, а Сашка создавать свою установку, чтобы, ну ты знаешь что сделать».

Проблемы в отношениях с Женей казались теперь Тине такими ничтожными, что ей даже было стыдно за себя перед Майей.

Чем она могла ей помочь?

Тина старательно посещала обе школы. Началась подготовка к выпускным экзаменам, что повлекло за собой значительное увеличение нагрузки. Голова трещала от информации, которую приходилось впитывать. Хотя требования в школе Майи и были меньшими, но Тина не чувствовала меньшую ответственность за результаты сдаваемых зачетов. Появилась рассеянность в разных бытовых мелочах.

Анна Гольдштейн обеспокоилась:

— Валюша, родная, зачем тебе эти дополнительные занятия по пятницам? На тебе лица нет. Я напишу в школу…

После того, как Тина перестала встречаться с Женей, она сказала родителям, что по пятницам ходит на дополнительные занятия.

— Нет! — Тина так активно запротестовала, что мама не стала поднимать больше этот вопрос. — И не называй меня Валюшей, я — Тина!

«После выпускных экзаменов я снова отправлю ее на Базу Отдыха, и все станет на свои места», — подумала Анна и успокоилась.

Рейтинг рос. И ее, и Майи. Баллы успеваемости имели в нем весомое значение. Теперь рейтинг Тины был самым высоким в классе — она была на пятнадцатом уровне. Майя — на тринадцатом. Юлька, Марат и Женя отставали он Тины практически на два уровня.

— Ты не могла бы мне помочь подготовиться к выпускным экзаменам? — Как-то раз неожиданно обратился к ней Женя. — По старой дружбе.

— Нет, — отрезала Тина, — у меня нет времени.

Этот ответ его явно не устроил. Как оказалось, у него был весомый козырь в руках…

— Я знаю, что ты записана еще в одну школу под другим именем.

На долю секунды Тина замерла, но быстро собралась с мыслями.

— Ты ошибаешься, зачем мне это? — она постаралась ответить как можно более невозмутимо.

— Зачем тебе это я не знаю, но думаю, что твои родители такое бы не одобрили.

— И ты решил шантажировать меня?

— Я беспокоюсь о тебе.

— Вот уж не думала, что ты такой заботливый!

— Мне тоже нужен пятнадцатый уровень, — как ни в чем не бывало, продолжил Женя.

— Что же ты хочешь от меня?

— Ну, как минимум, чтобы ты проверяла мою домашку.

— А как максимум?

— Как максимум? — Женя сделал вид, будто задумался, не спуская колючего взгляда с Тины. — Чтобы твой дальний родственник и мне добавил три уровня рейтинга.

У Тины комок подкатил к горлу. Женя не сводил с нее глаз, наслаждаясь реакцией, произведенной его словами.

— Ты говоришь о чем-то непонятном, — промямлила Тина, с ужасом понимая, что открутиться не получится.

— Все понятно, как белый свет. Небольшая аналитическая работа, и выплывает некий Александр, который как будто и не существует, но, с другой стороны, очень трепетно относится к Тине, просто все что угодно готов для нее сделать, и даже пойти на преступление, за которое модераторы не гладят по головке.

— Ты ревнуешь? — догадалась Тина.

Теперь уже пришла ее очередь увидеть смятение на лице собеседника.

Женя закусил губу и прошипел, не в силах сдержать свою злость:

— Я сдам тебя модераторам со всеми потрохами, вместе с твоим Александром!

Как же она его сейчас ненавидела!

Стоит только узнать родителям или кому-нибудь другому, что она ходит в школу под чужим именем, и Майе не видать аттестат.

Она не могла развернуться и уйти!

— Знаешь что? А я, пожалуй, соглашусь проверять твою домашку. Ты же слабачок, и сам не способен шевелить мозгами.

— Ха! Раньше ты так не считала. Же-е-нечка. Люби-и-мый, — он кривлялся, передразнивая Тину. — Забыла уже?

— Я была дурой! — выпалила Тина.

— Ты и сейчас дура, хотя и хорошо учишься!

Какое-то время они стояли, впиваясь взглядом друг в друга.

И тут он притянул ее к себе и обнял! Тина не могла вырваться.

— Успокойся, — зашептал Женя на ухо. — Ты мне нужна, мне плохо без тебя. Я все время вспоминаю о том, как было раньше. Тебе ведь было хорошо. И мне тоже.

Что-то дрогнуло внутри. Эти крепкие объятия и такое знакомое чувство, которое она стала уже забывать… Тина перестала вырываться, и Женя отпустил ее.

— И что дальше? — растерянно спросила Тина.

— Если у нас будет один уровень, мы сможем идти дальше вместе.

Женя опустил взгляд, и Тине его стало жалко. После вспышки гнева оставалась только жалость.

«Это единственный способ, который сохранит секрет», — подумала Тина и сказала:

— Я по-прежнему тебя люблю.

Женя искренне обрадовался.

— А Александра не существует, забудь о нем.

Часть 2. Гуляка. Глава 7

Тина не представляла, как теперь все успеть. Она исправляла ошибки в домашке своего «любимого» и думала, как отвертеться от очередного свидания с ним.

Женя был прежним — мускулистым, сильным, красивым парнем. И ее по-прежнему к нему тянуло, но эти ощущения напоминали фантом прежней любви, — как будто бы и есть, вот она, осязаемая, а на самом деле ее нет. Теперь Тина играла. Цель игры — получить аттестат Майи.

Она ничего не рассказала Майе.

В письмах и рисунках подруги звучало ожидание изменений к лучшему. Она нарисовала птицу, прикованную цепью, но при этом рвущуюся ввысь. В ее рисунках появилось больше ярких красок.

До выпускных экзаменов оставалось две недели.

«Тина, я так тебе благодарна за все, что ты для меня делаешь! — писала Майя. — Сашка обещает, что мы скоро встретимся, очень хотелось бы верить ему. Я тогда тебя крепко-крепко обниму, и, наверное, расплачусь».

«Он отремонтировал свою установку?» — спросила Тина.

«Пока что нет, не хватает каких-то редких деталей. Он перетянул все свое добро к Глебу, его другу. Отец еще больше стал его прессовать. Он считает, что Сашка до сих пор играет в игры. Брат не хочет ему ничего рассказывать».

Когда Тина познакомилась с расписанием выпускных экзаменов, то не могла поверить своему счастью. Ни один из пяти экзаменов в двух школах не совпали по дням. То, что придется потратить сил в два раза больше чем другим, — ее не волновало. А вот физически посетить два экзамена в один день она точно не смогла бы.

Три экзаменационные недели пролетели в один миг. Экзамены Майи Тина сдала лучше, чем свои, и Майя еще больше приблизилась к Тине по рейтингу.

До получения аттестатов оставалось совсем немного. Только бы Женя не выполнил свои угрозы!

Женя Астахов был доволен результатами экзаменов и недоволен тем, что не получал от Тины безмерного обожания.

После сдачи последнего экзамена всем классом собрались в баре, чтобы отметить столь замечательное событие. Тина вела себя непринужденно, веселилась, всем улыбалась и ни разу не бросила на него томный взгляд, какие раньше он ловил довольно часто.

Женя подсел к ней ближе и тихо сказал, чтобы никто больше не услышал:

— Как насчет того, чтобы отметить праздник в интимной обстановке?

У Тины екнуло сердце, но она не подала виду.

— Я имею в виду пятницу, у тебя дома. Мы не доиграли в одну игру.

Тина улыбнулась ему, мысленно отсчитывая сколько дней осталось до пятницы, и какую отмазку можно придумать.

— В эту пятницу я не могу, — сказала она. — К нам приходят гости, давай в следующую.

Свой аттестат она планировала получить в среду, Майин — в четверг, а в пятницу, если все удачно сложится, встретить Майю на кордоне.

— Только передай своему дальнему родственнику, что если снова влезет, куда не следует, то я вспомню, что собирался тебя шантажировать.

Тина проглотила угрозу, продолжая улыбаться.

— Я не понимаю, о ком ты говоришь.

Она вскочила с места и пошла к девчонкам танцевать.

Даже если бы Сашка и захотел помешать, он не смог бы это сделать. Запускать свой фантом в сеть он по-прежнему не мог.

Тина держала в руках аттестат Майи и пыталась придумать, как она объяснит родителям свою длительную отлучку. В своем письме Майя предупреждала, что на кордоне могут быть непредвиденные заминки.

В конце концов она не придумала ничего лучше, чем сказать, что хочет целый день провести с Женей, что у родителей не вызвало никаких подозрений.

Когда все разъехались из дому, Тина вызвала такси, вставила рейтинговую карту в блок управления и назвала адрес: «Кордон. Сектор тридцать восемь».

От волнения немного срывался голос, но блок управления такси понял ее и предложил занять удобное положение. Кроме своих документов, она везла с собой рейтинговую карту и аттестат Майи. Подавать документы на учебу дальше Майя должна была уже по эту сторону кордона, поселившись на какое-то время в гостинице: номер Тина тоже забронировала.

Тина все сделала так, как и договаривались. Кроме того, она тщательно изучила порядок пропуска на кордоне. Встречающий должен был обратиться в бюро пропусков, предъявив свои документы. После чего следовала целая вереница проверок, в том числе и предъявление оригинала документа, подтверждающего личность и принадлежность проходящего кордон к жителям верхнего этажа Мегаполиса. Аттестат был одним из документов, который мог выполнить эту функцию согласно утвержденному модераторами списку.

В этом ничего не было сложного, но Тина все равно ужасно волновалась.

Такси подкатилось к массивному зданию с куполом. Через стеклянные двери здания в обоих направлениях проходило множество людей. В основном это были военные, некоторые — с оружием.

Какое-то время Тине пришлось поискать пропускной пункт номер четыре.

Бюро пропусков было полностью автоматизировано. Принимающий заявки аппарат имел сканирующее устройство. Тина отсканировала себя и свои документы. Затем отсканировала аттестат Майи и ее рейтинговую карту. Документы встречающего и проходящего кордон попадали в один центр обработки, независимо от того, с какой стороны поступали изображения, — с верхнего или нижнего этажа. На этом и строился план перехода Майи. Система должна была воспринять Майю, как жителя верхнего этажа, и без проблем пропустить.

Сев на мягкое кресло в вестибюле, Тина послала Майе условное сообщение по минипорту. Та сразу же ответила, что подтверждало, что она была готова.

Теперь оставалось только ждать.

Время тянулось мучительно долго. Из одних дверей люди выходили, в другие — входили, проехал автоматизированный уборщик, прошел отряд военных при полной экипировке.

Дверь пропускного пункта номер четыре открылась только через два часа.

Майя неуверенно вышла из дверей и остановилась сразу у входа, теребя небольшой опечатанный пакет.

Тина сразу ее узнала. Те же большие глаза, тонкие черты бледного лица. Разве что вместо торчащих косичек были аккуратно собранные в пучок волосы.

Тина вскочила и двинулась ей навстречу быстрым шагом. Майя тоже ее узнала. Она улыбнулась и через доли секунды оказалась в объятиях Тины. Майя всхлипнула, и Тина всхлипнула. Они вытирали слезы, глядя друг на друга, и молчали. Проходящие мимо люди не обращали на них внимания, а это означало, что все получилось.

Тина первой пришла в себя и потянула Майю в сторону от пропускного пункта номер четыре. Отдала Майе аттестат и рейтинговую карту. Потом достала из своей сумки небольшой пакет и тоже протянула ей.

— Это твои рисунки, — было первым, что она произнесла после встречи с Майей. — Я распечатала не все, пока что только те, что мне больше всего нравятся.

— Спасибо, — тихо сказала Майя, и Тина в первый раз услышала ее голос. Почему-то именно таким она и ожидала его услышать, — тихим и мягким.

— Надо сообщить Сашке, — спохватилась Майя и стала распечатывать свой пакет. Почти половину пакета занимало устройство, в котором можно было разве что угадать сетевое приспособление.

Майя быстро напечатала сообщение и глубоко вздохнула.

— Сашка сказал, что эта штуковина для личной связи.

Майя заметила то, с каким интересом Тина рассматривает находящееся в ее руках устройство.

— У нее нет выхода на Главный Сайт, поэтому система не сможет ее отследить. И она замаскирована под игру.

В гостинице Тина наскоро объяснила Майе, как пользоваться сетевым экраном, и поторопилась домой. Ей о многом хотелось поговорить с Майей вот так, будучи рядом и не опасаясь, что модераторы могут услышать, но задерживаться долго было нельзя.

Вернувшись, она обнаружила обоих родителей не в лучшем настроении.

— Где ты была? — с порога задала вопрос мама. А папа стоял рядом и молча ждал ответ.

Тина не торопилась отвечать, пытаясь оценить ситуацию, и мама выдала нужную ей информацию.

— Приходил Женя и очень удивился, что тебя нет. Нам ты наврала, что целый день будешь с ним, ему — что будешь с нами.

— Я встречалась с подругой.

Тина знала, что когда уличают во вранье и предъявляют доказательства, лучше говорить правду, только всю ли говорить правду — зависит от ситуации.

— Зачем тогда надо было обманывать? — мама не отступала.

— Я боялась, что вы не одобрите такое знакомство, она с нижнего этажа.

Мама открыла рот, чтобы что-то еще сказать и остановилась на полуслове.

Тина посмотрела на отца в надежде на спасение, но вместо спасения услышала не менее весомые претензии:

— Валя, мы искали тебя и переживали о том, что с тобой могло что-то случиться. А ты не удосужилась даже заглянуть в свой минипорт и отозваться.

— Ты контактировала с кем-то с нижнего этажа? — тем временем вышла из шока мама.

— Ее зовут Майя, она очень хороший человек и моя единственная подруга.

На этом Тина решила, что такой характеристики достаточного и шмыгнула в свою комнату, оставив родителей переваривать информацию.

— Это знакомство до добра не доведет! — Анна выплеснула на мужа то, что не успела сказать дочери.

— Если кого-то и выпускают из нижних этажей, то только после тщательной проверки, не переживай, — попытался успокоить ее Петр.

— По твоей линии безопасности может и да, но по линии здоровья у них постоянно проколы, — раздраженно заметила Анна. — Служба дезинфекции работает отвратительно. А какой генетический материал они могут занести, ты хоть чуточку представляешь? Я бы вообще оттуда никого не выпускала.

— Ты хочешь, чтобы я ее проверил? — спросил Петр.

Стоя возле закрытых дверей своей комнаты, Тина хорошо слышала разговор родителей. После последних слов Петра Гольдштейна она выскочила из комнаты и с возмущением заявила:

— Папа, ну что ты говоришь? Майя здесь, потому что она талантливая девчонка и заслуживает лучшей жизни, чем то болото, в котором суждено было ей родиться. И сколько бы ты ее ни проверял, что бы ты там ни нашел, я все равно не перестану с ней дружить!

После того, как Тина, завершив свою пламенную речь, снова хлопнула дверью, родители ушли разговаривать на кухню, и она больше их не слышала.

«По-моему, и я начала цитировать брата Майи, — подумала Тина и улыбнулась. — Ничего, родители смирятся, с Майей все утрясется, только бы еще с Астаховым как-то разобраться. Не собирается же он всю жизнь меня шантажировать тем, что я ходила в школу вместо Майи?»

Прошло несколько дней, и Майя стала постепенно терять свою первоначальную скованность. Лицо ее порозовело, и на нем все чаще стала появляться улыбка.

Тина с удовольствием помогала освоиться подруге в непривычных для нее условиях.

Многие мелочи ее удивляли, некоторые — озадачивали. Майя ради эксперимента заказала в сети целую гору пирожных с двумя упаковками сока и с удовольствием угостила Тину.

— Мама пекла очень вкусные пирожные, я так и не научилась делать такие же.

— А я вообще ничего готовить не умею. Мы все заказываем в сети.

— Все-все? Из общепита? — удивилась Майя.

— Из качественного общепита, — заметила Тина.

— И тебе никогда не хотелось приготовить что-нибудь самой?

— Так у нас и плиты нет, только печь для разогрева.

— Надо же…

Сидя в мягких креслах в номере Майи, они уминали пирожные с соком и строили планы на будущее.

— Как ты думаешь, меня примут на архитектурный факультет? — мечтательно уставилась в потолок Майя.

— Примут, — убедительно ответила Тина. — Затянут с руками и ногами, даже если будешь упираться.

— А ты куда будешь подавать документы? — Майя отправила в рот очередной кусочек пирожного и повернулась к Тине.

— Мама хочет, чтобы я поступала на медицинский, у меня подходящий рейтинг, но я не знаю, как сказать, что я не хочу. Разве что стать психологом. Знаешь, эти психологи — какие-то ненормальные.

И она рассказала Майе про то, как ее когда-то бесило поведение Марты. Правда, рассказ получился веселый.

— Представляешь, она говорит: ну тогда американские горки. А я смотрю на нее и думаю, может это она чокнутая и нуждается в психологической помощи? Сажусь в кабинку, и тут твой брат мне, — подвинься, и толкает в бок, — можешь представить мои ощущения?

— Он ничего мне не рассказал, — засмеялась Майя. — Просто сказал, что почти договорился с тобой. Жаль, что он всего этого не видит. — Вспомнив о брате, Майя моментально погрустнела.

— Он молодчина, что такое прокрутил, — попыталась взбодрить ее Тина. — Почему бы ему тоже не перебраться сюда?

— Он говорит, что ему уже поздно.

— Почему же поздно? — Тина не могла понять причину безысходности, прозвучавшей в голосе Майи. — Он старше тебя только на два года.

— Он говорит, что в системе есть только два слабых места — рождение и совершеннолетие. Больше возможности нет.

— Я думаю, он найдет такую возможность, — старалась быть убедительной Тина.

Объевшись пирожными, она какое-то время не могли подняться с кресел.

— Нет, так мы превратимся в желе, надо куда-то двигать, — произнесла через какое-то время Тина и повела Майю в виртуальную фильмотеку.

Часть 2. Гуляка. Глава 8

Сходив на очередное свидание с Женей, Тина еще раз услышала напоминание о пятнице.

«Не забудет же!» — подумала она, стараясь скрыть перед Женей недовольство.

Тина понятия не имела, что будет, если бывший возлюбленный «сдаст» ее модераторам, но все равно этого очень боялась. А если вместе с аттестатом выплывут махинации с баллами рейтинга? Ведь недаром Женя заговорил о «максимуме». Он о чем-то знает наверняка или только догадывается? Тина боялась расспрашивать, делая вид, что не относится к таким угрозам серьезно.

Чем быстрее приближалась пятница, тем больше портилось настроение Тины, и Майя это заметила. В конце концов, Тина не выдержала и все ей рассказала. И о шантаже Жени, и о неудавшейся игре для взрослых, и о предстоящей пятнице.

— Как он узнал? — Майя в один миг побледнела.

— Не знаю. Мы тогда часто виделись, и его озадачивало, где я бываю по пятницам. Наверное, выследил.

— Какой же он подонок! — не выдержала Майя, но тут же смутилась за свою реакцию. — Извини, ты так переживала, что с ним рассталась…

— Боже мой, зачем я только с ним связывалась?!

Тина вспомнила сказанное Юлькой Голубевой о Жене. Реакция Майи на такие высказывания оказалась для Тины неожиданной.

— И они еще считают, что рейтинговая шкала — идеальная? А как же подлость и шантаж? И где в этой шкале доброта и сострадание? Да вообще, хотя какие-то моральные качества?! Я его нарисую и выложу в сеть. И подпишу: «победитель в рейтинге подлости!»

Утром в пятницу Тина едва удержалась, чтобы не рассказать все родителям. Папа бы вывел Астахова на чистую воду, но тогда надо было бы рассказать и обо всем остальном. Учитывая, что Петр Гольдштейн работал в отделе сетевой безопасности, это делать нельзя было ни в коем случае. Их отдел пресекал любые попытки нарушить установленный на Главном Сайте порядок. А незаконное получение документов и вмешательство в рейтинговую шкалу влекло за собой серьезную ответственность. Кроме всего, папе было неудобно рассказывать о притязаниях Жени, а с мамой таким она никогда бы не поделилась.

Родители и брат разъехались каждый по своим делам, а Тина осталась ждать Женю.

Она сидела на кухне, посматривая на часы, и размышляла о том, что возможно Женя скоро и сам отстанет. Например, встретит какую-нибудь крутую девчонку и забудет о ней, Тине, а вместе с этим и о том, что послужило поводом для шантажа.

Часы отмерили десять часов.

Потом — одиннадцать.

Стрелка циферблата приближалась к двенадцати, когда Тина окончательно поняла, что он сегодня не придет. По своей натуре Женя Астахов был пунктуален, практически никогда никуда не опаздывал. Случилось что-то непредвиденное, потому что только вчера вечером она видела письмо с очередным напоминанием о праздновании получения аттестата у нее дома.

Тина включила сетевой экран и новых сообщений от Жени не нашла. От нечего делать походила в сети, побывав на страничках своих знакомых. Посмеялась над карикатурой, нарисованной Майей на Женю.

Она даже послала письмо Жене, изображая беспокойство о том, почему он не пришел, но ответ так и не дождалась. Попыталась связаться с ним по видео-линии, но длинные гудки говорили все о том же: что-то случилось.

Что могло случиться?

Ответ на этот вопрос принес Петр Гольдштейн с работы.

— Семью Астаховых арестовали.

Тина, мама, даже Пашка онемели, услышав эту новость.

— Я конкретно не знаю, в чем причина. Какие-то махинации с баллами рейтинга. — Петр Гольдштейн был серьезно расстроен. Не раздеваясь, он сел в прихожей на табуретку и посмотрел на Тину.

Тина резко побледнела. Мама восприняла это как проявление переживаний за судьбу Жени, и, обняв, стала успокаивать.

— Все образуется, не переживай. Это может быть ошибкой.

— А что значит махинации с баллами рейтинга? — неожиданно охрипшим голосом, произнесла Тина.

— Я завтра уточню, — пообещал папа.

— И что теперь будет? — спросила в свою очередь мама.

— Я же говорю, я толком ничего не знаю. Завтра выясню.

Поздно вечером пришло письмо от Майи, которое Тина сразу не решилась открыть.

«Привет Тина. Ты видела мой новый рисунок? Сашка сказал, что полностью со мной согласен. Оказывается, он твоего Женю уже давно знает и не с лучшей стороны. Я только немного беспокоюсь, почему он сегодня не вышел на связь. Мы обычно каждый вечер переговариваемся. Ну вот, я опять пишу о своем брате. Ты права, я очень к нему привязана. Я это поняла только сейчас, когда нас разделяет кордон. Грустно почему-то».

На глазах у Тины появились слезы.

Нет, это не может быть то, о чем она подумала. Майя совсем недавно говорила, что брат не может, как она это называла, гулять в сети, потому что не хватает важных деталей для ремонта созданного им сетевого приспособления. Неужели Женя шантажировал и его? И выторговал баллы рейтинга — тот максимум, о котором проговорился Тине?

На следующий день Петр Гольдштейн практически подтвердил опасения Тины. Выяснилось, что Сашкин дрон в сети ждали. За ним уже давно охотились, но потеряли из виду. Стоило ему появиться в сети и произвести там изменения (он увеличил рейтинг Жени Астахова!), как его тут же отследили.

— Папа, ты же говорил, что сделать изменения в шкале рейтинга извне невозможно. — Тина не сводила наполняющихся слезами глаз с отца.

— Оказывается, возможно. — Петр Гольдштейн почесал за ухом. — Это невероятно, но, оказывается, возможно.

В его глазах появился какой-то особый блеск:

— Весь второй отдел на ушах. Это сделали не Астаховы. По сигналу проследили устройство. Я сам ходил смотреть. Абсолютно несуразное, кустарно собранное, легко вскрываемый пароль входа, а дальше — голосовая защита. Чтобы вы понимали… Появляется фигурка чудика, как из детского мультика, и спрашивает: «Пойдем гулять?» Говори ей что угодно, она отвечает: «Я с тобой не пойду гулять». Полная несуразица, будто детская игра, которая реагирует на голос своего владельца. И дальше — никак, не запускается!

— А кто это сделал? — Тина напряглась.

— Пока что не нашли. Но найдут. Наши такой переполох навели на нижних этажах! Женю, конечно, просто так не отпустят. Но, получается тогда, что он не исполнитель, а заказчик, а это — другая статья. Оштрафуют уровней на пять, да и все. Обойдется легким испугом.

Не видя положительных изменений в настроении дочери, Петр Гольдштейн продолжил:

— Валюша, да что ты так убиваешься? Слава богу, рейтинг его родителей дает возможность иметь хорошего адвоката. Родителей уже отпустили. А ему будет наука. Не знаешь, с какой это стати он решил сделать такую глупость?

Тина проигнорировала вопрос отца, задав встречный:

— А что будет тому, кто это сделал?

— Это зависит от того, что еще накопают. Если это террористическая организация, тогда перетрясут все. Ты представь, если этот чудик может залезть даже в систему рейтинга, а она защищена как никакая другая, то что он может сделать в других системах управления? Найдут исполнителей, выяснят все, и Женю твоего отпустят.

Тина машинально кивнула и ушла к себе в комнату. Она половину ночи не спала, думая о том, что скажет завтра Майе.

Шли дни. Женю Астахова не отпускали.

Петр Гольдштей практически каждый день допоздна сидел на работе.

— Наш отдел подключили к этой теме, — объяснял он, все чаще хмурясь и не рассказывая подробностей.

Тина подала документы на медицинский факультет. Сопротивляться маме и доказывать, что к медицине у нее не лежит душа, не было сил.

Майя отказывалась поступать в университет. Она ничего не рисовала и просиживала днями в полной прострации.

— Ну что скажет твой брат, когда появится? Что ты без него ни на что не способна? Он же для тебя это все затеял! — Тина наседала на нее как могла и таки заставила оформить обучение.

— Только учти, что в университете я за тебя учиться не буду.

Майя безразлично кивала:

— Ты права, без Сашки я ни на что не способна.

Тина старалась изо всех сил, чтобы вывести Майю из этого безразличного ко всему состояния.

А каково было ей самой? Это она захотела подарок на шестнадцатилетие. Он же говорил — я рискую больше. Это она, как последняя дура, бегала за Астаховым и навязывалась ему, посылая лайки. Она могла просто согласиться помочь Майе с учебой и все, без этой страшной платы. Тогда проблема была бы только с аттестатом Майи, и Астахову не пришло бы в голову требовать от Сашки повышения рейтинга. Но у нее в голове тогда был только рейтинг!

Чувствовала, что история с ее рейтингом просто так не закончится.

Однажды Петр Гольдштейн пришел с работы раньше, пока матери еще не было дома, и позвал Тину на разговор.

— Какое отношение к этому делу имеешь ты?

Тина ждала подобный вопрос, даже думала, как обо всем расскажет, но сейчас, стоя перед отцом, забыла все приготовленные заранее объяснения.

— Это я во всем виновата, — опустив голову, промямлила она.

— О-о-чень хороший ответ, — сказал Петр Гольдштейн, не скрывая раздражения. — Я разговаривал с адвокатом Астахова. Тебе интересно, что он рассказал?

Тина утвердительно закивала не в силах поднять взгляд на отца.

— Может, я все-таки от тебя это услышу?

Тина завертела головой отрицательно.

Отец резко взял дочь за плечи, от чего она вздрогнула.

— Что ты знаешь об этом Александре?

— Ничего…

Отец тряхнул Тину сильнее:

— Ты не понимаешь! Адвокат согласен все замять и не впутывать тебя в это дело, при условии, конечно, что я помогу Астахову. Но стоит нашим найти этого мальчишку, и они вытрясут из него все! И о твоем рейтинге, и о твоем втором аттестате, и бог весть, что еще, о чем я не знаю. И ту уже простым соучастием не обойдется. Они заподозрят меня в пособничестве, а то еще и в организации. И мы все, и мама, и Пашка, и ты быстро окажемся там, откуда появилась твоя новоявленная подруга!

Тина не знала что сказать. Она действительно ничего не знала про брата Майи, кроме того что он ее брат.

Папа же продолжал давить дальше:

— Если я буду что-то знать кроме того, что уже известно, я бы мог попытаться спасти ситуацию. Да хотя бы предупредить его, как надо себя вести и что говорить!

«Они не знают, что Майя его сестра, иначе бы они и ее арестовали. Она-то все знала о своем брате. Но если провести цепочку: она, Тина, аттестат с фамилией Линник, они ведь носят одну фамилию…»

— Папа, — наконец решилась Тина, — пообещай, что ты ему поможешь.

— Кому?

— Сашке.

— Бог ты мой, ну а что же я хочу сделать? Я ведь тебя никак по-другому не прикрою, если не прикрою его!

— И маме не говори.

— Ладно, так что же?

И Тина рассказала все с самого начала.

Петр Гольдштейн держался за голову, поражаясь бестолковости своей дочери. Иногда он прерывал ее рассказ, задавая вопросы.

— Как он узнал, что ты будешь на горках?

— Не знаю… Хотя я писала на своей странице о Марте и ее методах.

— А о времени сеанса?

— Нет.

— Это точно был телесный фантом?

— Ну, я же говорю, что было тесно в кабинке. А когда он исчез, стало как в начале. А что это значит?

— Значит. Что дальше?

Информация о том, что дочь пыталась воспользоваться родительской приставкой, подвергла Петра Гольдштейна в минутное замешательство, но он быстро собрался с мыслями.

— А об этом как он узнал? Ты эту информацию тоже выложила в сеть?

— Нет, — смутилась Тина.

— Ну-ну, — отец задумался. — Он заходит через игровые приложения. Возможно, там потом и прячется, — выразил он свои мысли вслух. — Игровые приложения меньше всего контролируют. Пожалуй, там действительно можно поговорить, не подвергнув себя риску быть раскрытым… Ну и что, никто в школе не заподозрил, что ты не тот человек, за которого себя выдаешь?

— Нет, я пришла в назначенное время и сказала, что я Майя Линник.

— И никто не проверил документы?

— Нет, все документы были посланы по почте, а на них нет изображения внешности.

— Лихо, — хмыкнул отец. — Как о нем узнал Астахов?

Тина задумалась.

— Они виделись в игре… Хотя Женя его не узнал, он подумал, что он голограмма, которую встроили родители как предохранитель и хотел ее отключить.

Тина снова запнулась и покраснела.

Петр Гольдштейн молча ждал продолжения истории. Тина вздохнула и стала рассказывать дальше:

— Сашка, наверное, читал мои сообщения… И те, что я писала Жене. Они могли познакомиться в сети. Он потом написал, что узнал о нем то, что не должен был знать.

— Он читал и его личную переписку, — закончил за нее отец. — К личной переписке кроме модераторов имеет доступ только система безопасности. Значит, в систему безопасности он тоже влез. Вот, паршивец! Он наверняка видел, что за ним гоняются. И прятался в игровых приложениях! А я думал это бездари из второго отдела. Они говорят «невидимка». Какой невидимка? Где он еще бывал?

— Я не знаю. Я же с ним практически не общалась.

— Тогда едем к его сестре, — Петр Гольдштейн вскочил. — Давай, собирайся. Тут счет времени идет на минуты.

Майя упиралась. Тина могла ее понять.

— Я хочу найти его раньше, чем найдет служба безопасности, — пытался объяснить ей Петр Гольдштейн. — И надежно спрятать.

Майя не верила.

— Я ничего не скажу, — повторяла она одно и тоже.

Так ничего не добившись от Майи, Петр Гольдштейн уехал на работу.

— Извини, — сказала Майя Тине напоследок. — Мне Сашка запретил говорить, где его можно найти, и тебе в том числе.

Часть 2. Гуляка. Глава 9

Утром, приехав на работу, Петр Гольдштейн одним из первых узнал новость.

— Нашли, — поспешил сообщить практикант Геннадий. — Привезли на моем дежурстве. Никаких документов, но на вид не старше меня. Наши вообще не верят, что это он.

— Почему же? — спросил как можно спокойнее Петр, стараясь не показать свое волнение.

— Так говорю же, молодой слишком.

— Астахов его узнал?

— Я не знаю. Велели передать, что в десять совещание.

Тремя минутами позже Петр Гольдштейн и сам получил сообщение о предстоящем совещании во втором отделе.

«Ни поговорить, ни предупредить, ничего не успел», — сокрушался он, с ужасом представляя, что будет, если на совещании прозвучит имя дочери.

Совещание проходило в закрытом формате, то есть собирались только несколько человек.

Начальник второго отдела, Егор Тришкин, не скрывая своего удовольствия, сообщил, что теперь дело двинется быстрее, и за эту веревочку они вытянут всю преступную сеть. Как и подобает начальнику отдела по борьбе с терроризмом, он был уверен, что за этим делом скрывается заговор общесетевого масштаба.

То, что Петр Гольдштейн услышал от дочери, ставило под сомнение масштабность преступления. Хотя полной уверенности не было и у него. Этот Александр мог быть связан с более крупной рыбой, и об этих связях дочь просто могла не знать.

Егор Тришкин сам вызвался вести допрос, и Петру Гольдштейну ничего не оставалось, как сидеть в смотровой комнате, наблюдая за происходящим через экран.

Если бы не та информация, которую выложила ему дочь, он бы и сам не поверил, что перед ним опытный преступник.

Мальчишку успели изрядно избить еще до того, как переправили на верхний этаж, и он сидел перед Егором Тришкиным, опустив голову и отвечая на вопросы тихим и дрожащим голосом.

— Ты признаешь то, что тридцатого мая этого года в двадцать два пятнадцать совершил взлом Главного Сайта и произвел изменения в рейтинговой шкале Евгения Астахова?

Допрашиваемый неуверенно кивнул, на что Тришкин ухмыльнулся и сказал:

— Отвечай — признаю.

— Признаю, — тихо повторил паренек, не поднимая головы.

А у Петра Гольдштейна комок подкатил к горлу.

— Зачем ты это сделал? — продолжал следователь.

— Я хотел только попробовать…

— Говори громче, наш разговор записывается, — перебил его Тришкин.

— Я хотел попробовать, получится или нет. — Он попытался сказать громче, но голос получился хриплым.

— Что именно получится?

— Повысить рейтинг.

— Получилось?

— Да.

— Кто тебя научил этому?

— Я уже говорил раньше… Это получилось случайно… Мы с Женькой просто поспорили…Только не бейте, я не буду больше это делать…

Сопение носом и всхлипывание выглядели довольно естественно, изображая полное раскаяние, и Тришкин брезгливо поморщился. А у Петра Гольдштейна появилась надежда на лучший исход событий, чем он предположил в начале.

— Тебя били, потому что ты врешь. Будешь говорить правду — никто и пальцем не тронет, — немного смягчил голос Тришкин.

— Я не знаю, что вы хотите, чтобы я сказал.

Тришкин выдержал паузу, раздумывая какой вопрос задать следующим.

— Я хочу услышать ответ на вопрос: кто еще кроме тебя пользуется этим устройством?

Он показал на знакомую Петру Гольдштейну установку, стоящую на тумбе возле стены.

— Никто.

— Мы обнаружили там одну программку, которая запаролена на голос. Ты можешь ее запустить?

Подозреваемый закивал.

— Говори да или нет, — приказал Тришкин и включил устройство.

— Там голосовой пароль только у Гуляки — это такая игра.

Петр Гольдштейн не видел, но хорошо представлял, какое изображение появится на экране.

— Ну?

Подопечный Тришкина неуверенно подошел к устройству и сел на табуретку рядом с ним.

— Пойдем гулять? — спросила фигурка на экране.

— Привет, Гуляка, — сказал паренек, и фигурка захлопала в ладоши.

— Куда пойдем? — спросила фигурка, уступая место окну с курсором.

Установилось молчание.

— Куда можно пойти? — Тришкин чуть ли не носом уперся в экран.

— В какую-нибудь виртуалку. Нужно завести серийный номер устройства. — Допрашиваемый по-прежнему говорил неуверенно, с опаской поглядывая на Тришкина.

— Черт! — Тришкин резко отпрянул. — Как с этого устройства попасть на рейтинговую шкалу? — Он нахмурил брови, начав подозревать, что его водят за нос.

Паренек заметил изменение в выражении лица Тришкина, съежился и втянув голову в плечи.

— Я не смогу попасть второй раз… Я не помню… Мы просто играли, подбирая код… Доступ открылся случайно… А потом, когда он открылся, ну… Так, ради прикола, я добавил баллы, и оно сработало.

Тришкин сжал губы и уставился на своего собеседника, пробуравливая его колючим взглядом.

— Ты валяешь дурака. След этого устройства мы засекли в сети еще год назад. Далеко не на игровых сайтах!

— Я покупал детали, на черном рынке…

— У кого? — терпение Тришкина заканчивалось, и он повысил голос.

— Через сеть. Было много адресов. У меня полгода назад была другая приставка, отец ее разбил. Можете проверить. Соседи видели и слышали. Ему не нравится, когда я долго играю.

Петр Гольдштейн был поражен. Мальчишку явно уже успели научить, что и как надо говорить, чтобы выкрутиться. Со слов адвоката Астаховых Женя не устоял перед соблазном повысить свой рейтинг, получив неожиданное предложение от одного из своих знакомых в сети. Слава богу, что Астахов не сразу и только адвокату рассказал, что это предложение было откупом за Валентину. Ушлый адвокат сразу сообразил что по чем. «Валя, Валя, задурила голову мальчишкам».

Петр перевел взгляд на Тришкина, пытаясь понять, верит он в эту басню или нет. Если Тришкин хоть на секунду засомневается и отправит подозреваемого на детектор, никакие сопли не помогут.

Видно было, что Тришкин из последних сил держался, чтобы не сорваться.

— Ты хочешь сказать, что мы гонялись за твоим двойником?

— Я не знаю, за кем вы гонялись… Отпустите меня, пожалуйста… Меня отец прибьет, когда узнает, что я собрал еще одну приставку… Я больше не буду.

Паренек ныл так убедительно, что Тришкин не выдержал и прекратил допрос.

С Петром Гольдштейном они встретились в коридоре. Тришкин был разочарован.

— Забирай себе, — недовольно пробурчал он. — Мелкое хулиганство — это по твоей части.

Не очень вежливо было с его стороны сказать, что первый отдел занимается расследованиями случаев мелкого хулиганства, но Петр Гольдштейн проглотил эту реплику.

— Я вкачу ему неделю исправительных работ, и выпру обратно на нижний этаж, пусть с ним родители разбираются, — заверил он Тришкина.

— Проследи пару месяцев — с кем общается.

— Само собой, — пообещал Гольдштейн. — Устройство можно забрать тоже?

— А на какой черт оно мне надо? — отмахнулся Тришкин и быстрым шагом двинулся вдоль коридора.

Первым, что сделал Петр Гольдштейн, приехав домой, была установка голосового пароля на приставку из серии «развлечения для взрослых» Главного Сайта.

На вопрос жены, зачем он это делает, Гольдштейн почесал за ухом и многозначительно произнес:

— Маленькие дети — маленькие проблемы, большие дети — большие проблемы.

Ему показалось, что жена правильно его поняла, потому что больше вопросов не задавала.

Тине он не посчитал нужным докладывать итоги своего рабочего дня: «Пусть помучается в качестве наказания».

Женю Астахова выпустили из полицейского отделения через три дня, установив штраф два рейтинговых уровня не считая тех, которые оказались лишними и были убраны сразу после происшедшего инцидента.

Поговорив с адвокатом, Петр Гольдштейн прямым текстом передал свои пожелания Астаховым не подпускать их Женю к его дочери ближе, чем на пушечный выстрел.

Просто так отправить Гуляку, как назвал он главного подозреваемого в деле Астахова, на нижний этаж ему не позволял профессиональный интерес.

Побеседовав с ним на следующий день в режиме допроса, Петр получил приблизительно тот же результат, что и Егор Тришкин, но профессиональный интерес настойчиво задавал вопрос: насколько далеко в системе Главного Сайта может зайти Гуляка? В течение нескольких дней он вынашивал план, как раскрутить мальчишку на откровенность. Так, конечно, чтобы не слышали лишние уши.

Он поднял на ноги нужных людей на нижних этажах и выяснил информацию, которая оказалась очень полезной для той сделки, которую он хотел предложить Гуляке.

Приговор в виде недели исправительных работ за сетевое хулиганство вынесли вскоре после того, как отпустили Астахова.

Петр Гольдштейн собственноручно надел на Гуляку наручники, приказал ему садиться в служебную машину и повез в центр исправительных работ — по официальной версии.

На самом деле служебная машина остановилась у входа в меленькую гостиницу. Достав из багажного отделения увесистую коробку, Петр Гольдштейн потянул своего подконвойного ко входу. Они были соединены наручниками, и Сашка попытался затормозить:

— Куда вы меня привезли?

— Куда надо, — не посчитал нужным объяснять Петр Гольдштейн, и, не давая ему опомниться, зашел внутрь.

Сашка сообразил, где они находятся только тогда, когда двери одной из комнат открыла Майя.

— Заходи. — Он настойчиво затолкал парня в комнату и плотно закрыл двери.

Пока Майя и ее брат приходили в себя, он прошелся по всем углам гостиничного номера в поисках скрытых аудио и видео устройств, тягая за собой своего подопечного в наручниках. Не обнаружив ничего подозрительного, наконец, снял наручники и уселся в кресло.

Майя обняла брата.

— Спасибо, вы нашли его, — счастливо улыбаясь, прошептала Майя.

Простодушно-глупое выражение лица Сашки, которое привык видеть эти дни Петр Гольдштейн, сменилось на прищуренный хмурый взгляд:

— Ты его знаешь?

— Это отец Тины, — сообщила Майя. — Вы правда, поможете нам?

— Что вам надо? — спросил парень, отстраняя сестру.

Петр Гольдштейн с удовольствием отметил, что голос у него тоже изменился.

— Я хочу предложить сделку, — сказал он и показал на кресла. — Присаживайтесь.

Хотя никаких движений после этого не последовало, он все же продолжил:

— Как хотите. У меня есть выгодное предложение.

Он думал, с чего лучше начать, и в воздухе повисла напряженная пауза.

— Я могу предложить помочь оформить свидетельство о рождении на имя Александр Линник и минимальный балл рейтинга, который даст возможность остаться на верхнем этаже.

— Взамен на что? — прищуренный хмурый взгляд не менялся.

— Мне по-прежнему интересно, где уже успел побывать Гуляка, и куда он собирается дальше?

— А я по-прежнему не понимаю, о чем вы говорите, — Сашка посмотрел на Майю.

— Это же отец Тины. Он обещал помочь нам. — Майя закусила губу, встретив жесткий взгляд брата.

— И если она что-то выболтала вам, это не значит, что я сделаю то же самое.

— Я ничего не рассказывала, — постаралась заверить Майя.

А Петр Гольдштейн понял, что рассказать есть о чем.

Снова установилось напряженное молчание.

— Он вычислил тебя и теперь будет ставить мне условия, — быстро заговорил Сашка, обращаясь к сестре. — Ни Тине, ни ему. Они все одинаковые. — Повернулся к Гольдштейну. — Она не сможет запустить дрон. Даже если вы из нее что-то вытянете, это ничем не поможет.

Петр Гольдштейн понял, о чем подумал Сашка. Эти слова и паника, которая чувствовалась в них, дали возможность Петру довести беседу до необходимого результата.

— У меня нет планов что-то вытягивать из твоей сестры, — сказал он, — но на сотрудничество я все равно рассчитываю.

Петр Гольдштейн все рассчитал правильно. Сестра была единственным «слабым местом» Гуляки, и он сдался.

— Я устал от всего этого. Понимаете, я устал от сделок! — Сашка сел в кресло, обхватив руками голову. — Неужели нельзя оставить нас в покое? Я ведь ничем не помешал. Я только хотел устроить нормальную жизнь для Майи. Я не собираюсь ломать вашу гнилую систему, она и сама скоро развалится!

— А исправить? — Петр Гольдштейн поднялся с кресла.

— Что исправить?

— То, что видел?

Сашка поднял на него взгляд:

— Я ничего не видел.

— Видел, иначе не говорил бы, что она скоро развалится. — Петр Гольдштейн напрягся каждой своей жилкой не сводя глаз со своего собеседника.

— Покажи, что видел. — Петр кивнул на картонную коробку, оставленную им возле входных дверей.

— Вы не сможете ничего сделать, — сопротивлялся Сашка.

— Ты мне поможешь.

— Я?

— Ты! Или ты хочешь, чтобы все развалилось?!

Петр не ожидал, что услышит подобное. «Детектора не избежать, — заговорил внутренний голос службиста. — Совсем не все так просто. Придется дожимать в отделе». Он уже готов был закончить разговор и возвращаться, но Сашка решился рассказать о том, что и его самого в последнее время стало беспокоить.

— Для того, чтобы там навести порядок, нужно отключиться и все перезагрузить. Но вы никогда не отключитесь. Вы настолько зависимы от этой системы и от этого рейтинга, что не отключитесь, даже если все будет рушиться.

— Что не так с рейтингом?

— Все не так! Я был наверху. Вы видели когда-нибудь модераторов? Не с экрана, а вот так, живьем? Вы их не видели, потому что их нет.

— Что значит — нет? — Это заявление прозвучало более чем странно.

— Пустые ячейки. Система работает на автопилоте. Контроля управления нет. Модераторы когда-то были, потому что кто-то поставил защиту, которую никто не проходит, как бы он ни стремился стать во главе всего. Баллы набираются, набираются. И он думает — вот, я уже наверху, один шаг и я — модератор. А дороги нет — пропасть. Наверху пусто, а автопилот уже износился, так что система скоро начнет трещать по швам.

Такая информация не укладывалась в голове. Петр знал, что система управления Рейтполисом была практически полностью автоматизирована. Но для того, чтобы заявить о том, что модераторов, которые выступают с экранов, и которым его отдел регулярно посылает отчеты, не существует, надо было иметь весомые аргументы. Петр все же собрался с мыслями:

— Я хочу сам посмотреть, — он перевел взгляд на картонную коробку у дверей.

Следующая молчаливая пауза была длиннее всех.

Петр Гольдштейн не торопился нарушать молчание. Он не сводил глаз с Сашки, а тот — с мелких квадратиков на полу.

В конце концов, оторвав взгляд от пола, Сашка кивнул Майе:

— Иди, погуляй.

Майя молча подошла к входной двери одевать обувь.

— У меня внизу служебная машина, может, съездишь к нам домой в гости? — предложил Петр Гольдштейн.

Майя неуверенно улыбнулась уголком рта, обрадовавшись такой возможности, но не торопилась соглашаться, не зная, как на это отреагирует брат. Ко всему прочему, разговор, невольным свидетелем которого она стала, произвел на нее шокирующее впечатление.

— Ладно, — ответил вместо нее Сашка. — Но если будет что не так с Майей, Гуляка исчезнет.

— Принимается, — ответил Петр Гольдштейн и повел Майю вниз, а Сашка принялся распаковывать коробку.

Отправив Майю, Петр Гольдштейн вернулся и прикипел взглядом к экрану.

— Пойдем гулять? — спросила фигурка.

— Сегодня будем работать, — ответил Сашка.

Фигурка стала в стойке «смирно» и вскинула ручку под козырек. У Петра невольно дернулись губы в кривой улыбке, и вырвался нервный смешок.

— Второй пароль, — констатировал он, заставляя себя быть серьезнее.

— А что такое? — Сашку удивила такая реакция.

— Да так, мы всем отделом неделю ковырялись в этой штуке.

— Есть и третий, — сообщил Сашка.

— На уничтожение?

— Да.

— А чего в отделении не использовал?

— Не хотел убивать Гуляку. Жалко.

Петр Гольдштейн наблюдал, как забегали Сашкины пальцы по клавиатуре, мысленно восхищаясь им.

— И рассчитывал, что выкрутишься?

— И рассчитывал, что выкручусь, — не отрываясь от экрана, сказал Сашка.

— И заберешь свое устройство?

— Но вы же мне его отдадите? Согласно инструкции — после окончания исправительных работ. — Сашкины пальцы остановились, ожидая ответа, хотя взгляд по-прежнему был прикован к экрану.

Гольдштейн ухмыльнулся:

— Ты и инструкции знаешь.

— И инструкции знаю. Мы на месте.

Часть 2. Гуляка. Глава 10

Майя успела выложить все новости Тине еще до своего приезда, связавшись с ней по минипорту.

Майя была уверена, что отец Тины нашел брата раньше полиции и поможет ему спрятаться.

Тина была настроена менее оптимистически.

— Как он попал на наш этаж? — спросила она у Майи.

— Я не успела спросить у Сашки, — беззаботно ответила Майя.

— И почему в наручниках?

— Не знаю. — Майя стала серьезнее. — Ты хочешь сказать, что он его не отпустит? Но он предложил место в рейтинге и снял наручники. Пообещал оформить свидетельство о рождении.

— У него что, нет свидетельства о рождении?

— У родителей не было разрешения на его рождение. Сашка говорит, что его вообще не существует.

— Как это? — Тина не на шутку озадачилась. Майя часто ловила ее враплох на таких вещах. Тина с трудом представляла жизнь на нижних этажах Рейтполиса. — А школа? Номер свидетельства, его везде надо вводить.

— Он учился по моим заданиям. Ты не удивляйся. У нас школа не обязательна, — непринужденно продолжала Майя, а у Тины все больше росло внутреннее напряжение.

— А откуда папа знает, что у него нет свидетельства? И вообще, что папа от него хочет?

— Ты не доверяешь своему отцу? — Сомнения Тины невольно передались Майе.

— Я? Да нет.

— Ты переживаешь за Сашку? — скорее констатировала, чем спросила Майя.

— Ну да, а ты разве нет? — Тине почему-то стало неловко. Она невольно созналась в том, что переживает за брата своей подруги. Сама-то она не раз впоминала о нем, но с Майей ни разу об этом не говорила.

— Он будет рад, — обрадовалась Майя.

— Чему?

— Что ты за него переживаешь. Он уже давно сохнет по тебе, только не признается.

Неоспоримый с точки зрения Майи факт снова поверг Тину в состояние неподготовленности, будто она одна не знает то, что для других ясно, как белый день.

— Ты думаешь, зачем он накрутил твоему Женьке рейтинг? — Майя стала говорить тише, как будто сообщала секретную информацию. — Чтобы он отстал от тебя.

— Женя его шантажировал, как и меня, — предположила Тина, но Майя быстро развеяла эту версию.

— Как ты себе это представляешь?

— Ну как… Наверное посылал ему угрозы.

— Куда? Сашки нет на Главном Сайте. У него нет аккаунта, нет почты, его вообще нет, я же тебе говорила. Он сам предложил ему эти баллы, и твой Женька купился.

«И я купилась», — подумала Тина.

Петр Гольдштейн отвез Сашку в центр исправительных работ, а его Гуляку к себе домой. Вернулся поздно, когда все уже были дома.

— Что это такое? — спросила мама.

— По работе, — ответил он.

Тина зашла к отцу в кабинет, чтобы поговорить так, чтобы не слышала мама. Плотно закрыла за собой двери. Как-то само собой сложилось, что отцовский рабочий кабинет был для нее комнатой откровений. Даже когда отец был очень занят, он отвлекался от своих дел, чтобы уделить внимание дочери.

Так и в этот раз, Петр Гольдштейн сразу отреагировал на ее появление.

— Все в порядке, — он распаковывал коробку, чтобы установить приставку, получившую название «Гуляка», у себя на столе. — Тебя прикрыл, его раскрыл, теперь осталось уговорить начальство.

— Папа, я бы хотела, чтобы ты не использовал Майю и ее брата, — начала Тина, но отец перебил.

— Майя — твоя, а ее брата я заберу себе.

— У него и так все неприятности из-за меня! — Тина пыталась словить взгляд отца, обойдя стол и остановившись напротив, но Петр Гольдштейн отвернулся. Он занялся подключением приставки к эксету и среагировал на реплику дочери не разу.

— Это, конечно же, так, но ты — и его спасение.

— Папа! — не смогла сдержать эмоции Тина.

— Если бы не ты, сидел бы он сейчас на своем этаже, и игрался бы игрушками, — Петр Гольдштейн наконец-то отвлекся от своего занятия и посмотрел на дочь. — Или еще хуже — связался бы с боевиками. Там таких, как он, ценят. А теперь — послужит на благо.

— Господи, ты хочешь его использовать в каких-то своих целях? Но это неправильно, так нельзя!

Что-то подсказывало Тине, что проблемы Сашки, причиной которых она считала себя, так просто не закончатся, учитывая, что им заинтересовалась служба безопасности.

— Чего нельзя? Я возьму его в свой отдел. Не сейчас, конечно, со временем. — Петр Гольдштейн улыбнулся, а Тина обиделась.

— Ну я же не глупая, папа, — насупилась она. — Модераторы не допустят, чтобы человек без рейтинга работал в твоем отделе. Не надо меня обманывать. — Чему улыбался отец, было для нее непонятным.

— Мы попробуем убедить модераторов, как тебе такая мысль? — Петр подмигнул ей и перевел взгляд на эксет, наблюдая за появивляющейся там информацией, а Тина совсем сникла. Подумала, что отец разговаривал с ней, как с маленькой девочкой.

На следующий день в своем письме Майя сообщила: «Тина, наконец-то я все поняла. Сашка прислал сообщение из центра исправительных работ. Твой отец сделал так, что его обвинили в сетевом хулиганстве и назначили неделю исправительных работ. И теперь он работает уборщиком в зоопарке. Там есть и механические уборщики, но они не пригодны на участках дикой природы. Я думаю, что теперь все образуется».

Закончилась неделя исправительных работ, и Петр Гольдштейн привел Сашку к себе домой, представив жене как нового практиканта. Тина при этом выходила с кухни со стаканом вишневого сока, споткнулась о порожек и вылила половину стакана на себя.

— Осторожнее, Валюша, — сказал Петр и скрылся в своем кабинете вместе с гостем.

Тина сразу его узнала, но Майин брат и виду не подал, что с ней знаком.

Они просидели в кабинете Петра Гольдштейна до ночи, после чего прибыло такси, и Сашка уехал, попрощавшись с мамой. Тина же весь вечер не выходила из своей комнаты, проклиная стакан вишневого сока.

Вот и увидела она его в реальности. И что? Разве что более аккуратно одет. Чуть вьющиеся русые волосы, забавно торчащие на макушке, такие же как у Майи серые глаза, хотя взгляд серьезный. Выпирающие скулы и узкие черты лица. Нос с горбинкой. У Майи нос маленький, чуть заостренный. Даже не посмотрел в ее сторону. С чего Майя взяла, что он по ней сохнет?

Тина вспомнила, что видит брата Майи четвертый раз, причем первые три раза они встречались в виртуальной реальности. И каждый раз, как сегодня она представала в каком-то несуразном виде — растрепанная и красная от перегрузок на горках, почти голая в родительской игре, стыдно вспомнить, и теперь — с потеками вишневого сока на футболке.

Началась учеба в университете. На занятиях в университет надо было ходить чаще, чем в школу, да и дома учить приходилось много. Так что Тина с Майей общались преимущественно в сети.

Майя училась с удовольствием, Тина — без особого энтузиазма. В результате Майя перегнала Тину в рейтинге.

Майя делилась своими успехами, знакомила с новыми друзьями и по-прежнему писала о своем брате, восхищаясь каждым его шагом. Тина читала: «Сашка сказал», «Сашка считает», «Сашка хочет», и ей становилось грустно. Может, это она, Тина, по нему сохнет? Опять она превратится в «тихо влюбленную», какой когда-то была, вздыхая о Жене Астахове. И чем все закончилось?

Мама хотя и смирилась с наличием у Тины подруги с нижнего этажа, но каждый раз, когда Майя приходила к Тине в гости, предпочитала не выходить из своей комнаты, иногда даже с ней не здороваясь. В результате Майя перестала ездить к Тине, и они встречались у Майи.

Майя перебралась в университетское общежитие, где у нее была своя комната.

Общежитие напоминало большой муравейник, в котором бесконечно туда-сюда сновала молодежь, — в одиночку, парами, небольшими группками, и который был наполнен множеством разнообразных звуком — музыка, смех, разговоры.

Тина остановилась возле дверей в комнату Майи и не сразу постучала, засмотревшись на веселую компанию. Двое ребят громко спорили друг с другом, вероятно обсуждая подробности вчерашней вечеринки, а несколько других подначивало, отпуская шуточки по поводу короткой памяти обоих.

Компания прошла мимо, а Тина в очередной раз пожалела, что живет дома, а не в общежитии.

Из полуоткрытых дверей послышался голос Майи.

— Сашка, ты совсем ненормальный. Стоило мне сказать, что сейчас придет Тина, как ты стал собираться.

— Я не из-за этого, мне действительно пора идти.

Тина остановилась возле дверей.

— Я вижу, ты отводишь взгляд. Никуда тебе не надо идти. Ну останься, она тебя не съест.

— Майка, не приставай, а то обижусь и не приду больше.

«Заходить или сделать вид, будто я еще не пришла», — сомневалась Тина, а разговор тем временем продолжался.

— Как только ты связался с ее отцом, ты стал совсем другой. Я думала, если мы оба переберемся наверх, то будем снова вместе, как дома. Но у тебя, видите ли, грандиозные планы. Такой занятый. За своими планами все прозеваешь. Тина снова с кем-то познакомится, и ты останешься в пролете.

— Майка, отцепись со своей Тиной.

Тина замерла не в силах двинуться: ни вперед — постучать и зайти как ни в чем не бывало, ни назад — уйти и не подслушивать.

— Твоя Тина имеет какой уровень? Шестнадцатый или уже семнадцатый? Она смотрит свысока на таких, как я. У нее в голове только шкала, блым-блым — мелькают баллы. А мне эта шкала — пофиг.

Дверь резко открылась, и Тина не успела отреагировать, получив дверью в лоб. Она схватилась за голову и скорчила гримасу, очередной раз понимая, что выглядит глупо.

Сашка бросил ей — «извини», сестре — «пока» и исчез за поворотом коридора.

— У тебя шишка на лбу, — сказала Майя.

Тина закивала. На глаза навернулись слезы.

— Не переживай, сейчас приложим холод.

Майя взяла ее за руку и потянула в комнату.

Холодом стала жестяная банка с каким-то напитком из холодильника.

— Он наверно тебя не заметил, и вообще — он не в духе сегодня. Так резко двери открывать, можно убить человека, — сокрушалась Майя, хлопоча вокруг Тины.

— Я знаешь что узнала? — Майя заговорила более тихим, голосом. — Еле вытянула из него. Они теперь строят что-то похожее на Гуляку, только у твоего отца на работе. Представляешь? Они будут ремонтировать прорехи в системе управления. Только это секрет — никому.

Холод на лбу привел Тину в чувства. Майя не догадалась, что Тина слышала ее разговор с братом.

«Его, видите ли, не устраивают мои высокие баллы, — думала Тина. — Столько внимания этому дурацкому рейтингу! Это он озабоченный рейтингом, а не я».

Часть 2. Гуляка. Глава 11

Сашке снился сон. Будто он фантом и гуляет в сети.

Он идет по длинному коридору, покрытому полумраком. Вдоль стен мигают красные огни, едва освещающие дорогу. Поворачивает по коридору направо и упирается в закрытую дверь. «Надо возвращаться», — думает он и выходит в прежний коридор. Красного свечения уже нет. Единственный источник света — впереди. Там чуть приоткрытая дверь. Значит, идти нужно туда. Он заходит в комнату и жмурит глаза, потому что комната наполнена слепящим белым светом. Все вокруг белое. Очертания предметов угадываются с трудом. Только что-то красное на столе — два бокала вина. Он точно знает, что был тут раньше. Смотрит вперед и среди белой бесконечности видит ее. На ней одето что-то легкое и почти прозрачное. Такое легкое, что стоит сделать глубокий выдох, и оно улетит. Она немного смущена, от чего на щеках легкий румянец, но он ей идет.

Воздуха не хватает, и он не может ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Вообще ничего не может сделать, даже пошевелиться, потому что он фантом. Чувствует, как кровь приливает к лицу, но знает, что фантомы не краснеют. «Не хватало, чтобы она заметила, насколько я жалкий с этим красным лицом. Надо выбираться, воздух скоро совсем закончится, и я задохнусь…»

Сашка проснулся и почувствовал, что лицо действительно горит. Обнаружив себя в своей собственной постели, с облегчением выдохнул, встал и пошел в ванную, чтоб умыться холодной водой. Включил свет и присмотрелся к своему отражению в зеркале. «Да, холодная вода, а лучше — холодный душ». Установил необходимую температуру на пульте, разделся и зашел в душевую кабинку.

Дверь кабинки закрылась, но воды не было. Постояв минуту, вышел обратно и заново набрал на пульте необходимые данные. Второй раз имел такой же результат.

Он уже три месяца пользовался этим душем, с тех пор как Гольдштейн поселил его в эту квартиру, но такого не было ни разу!

Оставалось только выругаться и бросить пульт на пол.

Догулялся Гуляка. Уже снятся кошмары. Почему-то Тина была непременным участником всех этих несуразных снов, в которых он был беспомощным фантомом.

Кем он был чаще — собой или Гулякой?

Похоже, что за последний месяц он проводил в сети больше времени, чем в человеческом облике. Группа, организованная отделом сетевой безопасности, практически не выходила из лаборатории. Они создали мощную установку, позволяющую как в виртуалке зайти в систему. Он бродил и бродил по этим бесконечным коридорам с красными огнями в поисках входа в центр управления. Прежний Гуляка обнаружил там поврежденные сектора и пустые ячейки, но любые попытки отдела сетевой безопасности воздействовать на цифровые показатели системы заканчивались неудачами. Любое вмешательство система воспринимала как вирус и безжалостно с ним расправлялась.

На отчеты, посылаемые модераторам, приходили формальные ответы, а поврежденные сектора не менялись.

Считалось, что место расположения сервера Главного Сайта в Рейтполисе засекречено во избежание возможного вторжения извне и известно только модераторам. Они же и должны были заниматься его обслуживанием. Даже в отделе по борьбе с терроризмом эта информация отсутствовала.

По мнению Петра Гольдштейна, система управления функциями была настолько внедрена в структуры Рейтполиса, что фактического места расположения сервер вообще мог не иметь, и составные части сервера могли находиться в разных местах, соединяясь друг с другом сетью.

Так что оставалось искать центр управления изнутри, пытаясь подобраться к поврежденным секторам через сеть.

И им это удалось. Окрыленная успехом команда Гольдштейна снарядила ремонтную бригаду, но на входе в первый же блок, система начала сканирование пришедших, выбирая их данные из своей памяти. Замигали огни, и включилась сирена. «В доступе отказано!» — монотонно повторял голос и безжалостно отшвыривал каждого, кто подходил близко ко входу.

По всей видимости, Сашку система не узнала, поэтому он смог проникнуть в первый блок, но дальше было сложнее. Коридоры с красным свечением, казалось, никогда не закончатся. Он ходил по ним, делая отметки на карте.

— Даже если он найдет вход и попадет в центр, что будет делать дальше? — задавал вопрос руководитель группы. — Он там будет как слон в посудной лавке.

Петр Гольдштейн был настроен более оптимистически.

— Он — единственный «невидимка» среди нас! Где мы найдем еще такого человека, у которого нет даже номера регистрации при рождении? Мы его научим.

Голова пухла. Сил не было. И еще эти кошмарные сны.

Тина проспала. Наскоро позавтракала и, покидав в сумку необходимые для учебы вещи, выскочила из дому и села в такси. Как обычно, вставила рейтинговую карточку в блок управления машиной, назвала адрес университета и откинулась на мягком сидении с намерением еще минут пять поспать.

Очнулась после того, что машина остановилась и предложила выйти, пожелав удачного дня.

Тина вышла и поняла, что ее привезли не туда, куда надо!

Абсолютно незнакомая местность. Она достала минипорт и обнаружила себя на огромном расстоянии от университета.

Неправильно назвала адрес?

Такси не уезжало, и она снова вставила рейтинговую карточку, отчетливо произнеся необходимый адрес.

— Ошибка, — ответила машина. — Назовите, пожалуйста, адрес.

Тина пять раз называла адрес. В итоге плюнула и вызвала другое такси.

Другая машина отвезла без проблем.

Она, конечно же, опоздала. А когда попыталась объяснить это тем, что такси не туда ее завезло и не могло понять, что она хочет, вызвала общий смешок группы и недовольство преподавателя:

— Валентина, в последнее время вы стали очень рассеянной. Соберитесь, пожалуйста, побеседуйте с психологом. Если дальше так пойдет, вы не усвоите программу.

Она выбрала специализацию «психология». И ее посылают к психологу! Ее даже такси не понимает!

— Извините, — промямлила Тина и села на свое место.

Вечером за ужином Анна Гольдштейн пожаловалась, что на работе чуть не случилась катастрофа, потому что в течение двух часов в пятой лаборатории отсутствовало электричество, и ее драгоценные эмбрионы чуть не замерзли.

— Я вообще такого не помню, чтобы у нас отключалось электричество! Куда смотрит системная безопасность?

Этот вопрос был обращен к Петру Гольдштейну, который вместо того, чтобы отшутиться или произнести что-либо глубокомысленное, почесал за ухом и промолчал.

— А я сегодня опоздала на занятия, потому что такси отказалось работать, — поделилась своей проблемой Тина.

— Это плохо, — промолвил глава семейства, и, не доев ужин, ушел в свой кабинет.

На следующий день по дороге в университет Тина увидела в окно две разбитые машины, а возле них карету скорой помощи и машину полиции. Тина остановила такси и вышла.

В «скорую» грузили носилки, на которых лежал человек с забинтованной головой! Тина первый раз в жизни видела автомобильную аварию. Покореженные машины, покореженный человек…

— Что случилось? — спросила она у полицейского.

— Сбой курса, — озадаченно ответил полицейский.

Тина вернулась к своему такси и какое-то время не решалась в него сесть, представив, что с ней может случиться то же самое. Но если она еще помедлит, то снова опоздает на учебу. Быть опозоренной второй день подряд? Нет уж.

Слава богу, в этот день все обошлось, и она вернулась домой невредимой.

Дома мама с братом сидели перед сетевым экраном и слушали обращение ко всем членам Рейтполиса.

— Уважаемые жители Рейтполиса, — говорил приятный женский голос. Модераторы Главного Сайта обращаются к вам с просьбой в течение ближайших дней не выходить из дому во избежание непредвиденных ситуаций. Мы просим вас отложить авиаперелеты и другие путешествия. В случае возникновения бытовых проблем, просим сообщать по адресу, представленному на экране. На почтовый адрес каждого жителя разослана информация с инструкциями, в которых вы найдете четкие указания, что нужно делать в случае отключения электричества, водопровода и других бытовых неудобств. Просим вас запастись водой из расчета десять литров на человека. В письме также содержится информация с адресом ближайшего к вам пункта, где можно получить пищу в случае отключения системы поставки еды.

Просим извинить за временные неудобства.

Сразу после сообщения модераторов пришло сообщение от Петра Гольдштейна, усилившее шоковое состояние: «Я забрал Майю и еду домой. Соберите самые необходимые вещи и будьте готовы к выезду».

На вопрос «куда?» глава семейства безапелляционно заявил:

— Вниз, за кордон. У них относительно автономное энергообеспечение.

У мамы округлились глаза:

— Что происходит, война?

— Трещит по швам сервер Главного Сайта, вы не догадались?

— Но объявили, чтобы все оставались дома. — Анна Гольдштейн принялась ходить по комнате, не находя себе места. У меня — работа. Включат запасную систему. Это же предусмотрено?

Петр Гольдштейн остановил ее хождение, взяв жену за плечи:

— Аня, приди в себя. Если я говорю, что надо эвакуироваться на нижний этаж, значит надо. Пройдет несколько дней и объявят эвакуацию. Ты хочешь, чтобы тебя и твоих детей на кордоне затоптали?

— Это ужасно, — пролепетала она.

— И можно не делать домашку? — обрадовался Павлик.

Тина смотрела на стоящую в дверях с рюкзаком на плечах Майю.

— Мы все можем пожить у нас дома, — сказала Майя, искоса поглядывая на Анну.

— Всё, едем. Документы собрали? Я отослал разрешение на переход с работы, проблем не должно быть. — Петр Гольдштейн схватил приготовленную сумку и вышел.

Мама больше не сопротивлялась. Единственное, что от нее услышали за всю дорогу до самого кордона, был вопрос, обращенный к мужу:

— А ты что, не едешь?

— Нет, пока не разрулим проблему.

Этот ответ убил ее окончательно.

— Ты хочешь, чтобы я осталась одна, с детьми, на нижнем этаже?

— Мама, — Тина обняла ее. Она почувствовала, что пора принимать эстафету от папы. — Ты не одна, и я уже не ребенок.

— Будем на связи, — почему-то сказал Майе, а не своим родным Петр, и растворился в толпе.

— Я им оставила свой транслятор, а Сашкин — у нас дома, — сказала Майя.

Видя, что никто ничего не понял, она добавила:

— Он не связан с Главным Сайтом.

Они стояли возле пункта перехода номер четыре, не решаясь зайти в дверь. Первой открыла дверь Тина.

Часть 2. Гуляка. Глава 12

Петр Гольдштейн сам вел машину, отключив блок управления. Слава богу, что в транспорте его ведомства была предусмотрена такая возможность. Мелькали опустевшие улицы пятого этажа.

Большинство законопослушных граждан верхних этажей либо уже успели эвакуироваться, либо толпились на кордоне. Шутка ли, за пять дней переселить десять верхних этажей вниз, где народу и без того было много? Не обошлось без паники, сломанных турникетов, зависшей пропускной системы, в результате чего ее отключили и открыли свободное перемещение людей. Были и такие, что отказались переселяться, не веря, что ситуация настолько катастрофическая. Вместе с ними остались дежурить бригады скорой помощи и наскоро организованные портативные кухни. По тревоге были подняты военные. Служба чрезвычайных ситуаций и сетевая безопасность работали в аварийном режиме.

Непривычные сумерки в середине светового дня подтверждали то, что освещение осуществлялось от резервного источника. Надо было торопиться. Рискуя быстрее разрядить аккумулятор, Петр увеличил скорость автомобиля и мощность его фар. Хорошо, что семье удалось благополучно добраться вниз и, как обещала Майя, разместиться у них дома. Это дало возможность сосредоточиться на дальнейших поиках доступа в центр управления Рейтполисом.

Лифты стояли, и в лабораторию пришлось подниматься пешком.

— Кислородные баллоны нашли? — тяжело переводя дыхание от торопливого подъема по лестнице, спросил Петр Гольдштейн у первого, кого встретил, переступив порог лаборатории.

— Четыре, и то — столетней давности. Сейчас таких не выпускают, — оправдывался его подчиненный Миша.

Петр вытер испарину на лбу. Снижение концентрации кислорода в воздухе пока не чувствовалось, но скорей всего присутствовало, поскольку резервные системы имели ограниченные возможности.

Самым катастрофичным было бы отключение системы кондиционирования воздуха, это хорошо понимали собравшиеся в лаборатории.

Здесь были все пять человек ремонтной бригады. Главный группы, седоволосый крепкий полковник из военного управления — Захар Ломов, его заместитель — Петр Гольдштейн из отдела системной безопасности, двое технарей — Олег и Миша. В ожидании Гольдштейна Ломов, Олег и Миша тихо переговаривались, обсуждая свои действия в случае различных вариантов изменения ситуации.

Пятым был Саша Линник. Он один не находил себе места в общей рабочей остановке. Мог ли он предположить, когда говорил отцу Тины, что автопилот системы управления износился, и сервер рухнет, что это случится так скоро и на протяжении нескольких дней? У него было ощущение, что это случилось из-за него. Вход в центральный блок он так и не нашел, и это усиливало чувство вины.

— Не дрейфь, — попытался взбодрить его Петр Гольдштейн. — Заходишь, отключаешь систему безопасности, и дальше ребята все сделают.

Олег и Миша синхронно закивали.

— Ждем максимум два часа, — дал указание Захар Ломов. — Эвакуация еще не закончилась.

Никто из собравшихся в лаборатории не помнил, чтобы когда-либо в жизни Рейтполиса вставал вопрос об эвакуации жителей с верхних этажей на нижние. На любые непредвиденные ситуации существовали четкие инструкции. Бывало такое, что возникала необходимость включения резервных источников электропитания, но случалось это на короткий срок и обычная жизнь людей практически не менялась. Сейчас же никто не смог бы предугадать, чем может грозить сбой в системе управления. Никто не представлял, насколько серьезной является поломка. Да и где, на каком уровне она произошла? Если раньше сложно верилось в то, что модераторы — больше виртуальные чем живые люди, что сейчас, с каждым часом оставалось все меньше сомнений в этом. Если только они не решили убить всех специально. Или воинствующие отморозки, называемые террористами, не ограничились локальными акциями, а смогли запустить необычайно мощный вирус без опознавательных знаков.

Какой бы ни была версия происходящего, немалая доля ответственности лежала на системной службе безопасности. Помимо бригады Захара Ломова над решением проблемы работало множество других подразделений. Роль системной безопасности сводилась к поиску способа воздействия на поврежденные сектора системы жизнеобеспечения.

Через полтора часа Захар Ломов получил разрешение на начало операции.

В кабине было четыре кресла. В сеть должно было уйти четыре человека. Пятый оставался контролировать ситуацию извне.

— Идем гулять? — спросила чудная фигурка на большом экране.

— Сегодня будем работать, — ответил Петр Гольдштейн, подмигнув Сашке.

Тот кивнул и надел шлем.

И вот они снова вчетвером в длинном коридоре с красными огнями. У Сашки в руках планшет с картой. Рядом Захар Ломов, Олег и Миша сзади. Они уверенно доходят до первого блока, и дальше Сашка идет один.

Длинные узкие коридоры, и везде красные огни. Коридор направо раздваивается. Налево — он уже там был, судя по карте. Еще один коридор налево. Куда идти? Прямо или направо? Сердце бешено колотится, в глазах все расплывается, и красные огни впереди сливаются в две пульсирующие нити, уходящие в бесконечность.

Он поворачивает направо и упирается в закрытую дверь. Возвращается назад, делает еще один поворот и… Не верит своим глазам. Коридор без красных огней, и впереди чуть приоткрытая дверь.

«Я сплю», — возникает мысль, но в наушниках скрипит голос Гольдштейна:

— Это кто там заснул? Отзывайся!

— Коридор без красных огней, — хрипло отзывается Сашка. — Стены не освещены, но впереди свет.

— Двигай туда.

Свет слепит. Он в большой белой комнате. Глаза привыкают к яркому свету, и он видит множество сетевых экранов.

— Блок управления Главного Сайта приветствует модератора. Назовите себя, — раздается женский голос.

Сашка вздрагивает, не ожидая услышать кого-то в этой белой тишине.

— Назовите себя, — повторяет голос.

— Александр, — он говорит неуверенно и добавляет: — Линник.

— Добро пожаловать, Александр. Желаете перейти на ручное управление?

— Да. Я на месте, — наконец соображает сказать он в микрофон.

— Я слышу, — скрипит в наушниках. — Ты сможешь, — подбадривает Гольдштейн.

— И что делать?

— Опиши что видишь и думай.

Сашка проглатывает комок, подкатившийся к горлу.

— Здесь эксетов море, не сосчитать. Спрашивает про ручное управление.

— Так ответь! — слышится раздраженный голос Ломова.

— Я хочу перейти на ручное управление и отключить систему безопасности центрального блока! — говорит Сашка как можно громче.

Множество экранов блекнут, и остается только один, прямо перед ним.

— Передо мной панель, в которой я ни черта не понимаю, — шепчет он в микрофон, в надежде, что Гольдштейн подскажет, но вместо его голоса слышит голос Олега:

— Описывай.

Сашка старается, как может. Они ищут указание на систему безопасности, но ничего не находят!

— Гребаная система! Где же эта кнопка?! — не выдерживает Сашка.

— Я — автоматическая система управления функциями. Можете обращаться ко мне АСУФ. А систему безопасности отключить нельзя, — сообщает женский голос.

Если бы Сашка не понимал, что АСУФ — только лишь набор электронных блоков, он подумал бы, что она издевается.

— Ты знаешь, что творится в Рейтполисе? Один сбой за другим. Полный бардак! Ты не понимаешь, что надо что-то делать?

— Я делаю все, что в моих силах. Включено резервное освещение и резервная подача воздуха. Сбои, возникшие во мне, я корректировать не могу.

— Черт… Тогда перезагружайся.

— Перезагрузка осуществляется в ручном режиме.

Сашка снова упирается взглядом в экран со светящимися знаками, значение которых не понимает.

— И как это сделать?

— Согласно алгоритму, — отвечает АСУФ, а на экране начинает мелькать порядок необходимых операций.

— Перезагружать? — оторопело шепчет он в микрофон.

— При перезагрузке временно отключится система безопасности, это нам на руку. Только уточни, сколько времени она собирается перезагружаться. — Голос Гольдштейна немного дрожит, выдавая волнение.

— Перезагрузка продлится двенадцать часов тридцать семь минут. — Сообщает АСУФ.

— Перевожу тебя на Ломова, — звучит в наушниках.

— Даю разрешение. Что ты еще хочешь услышать? Приготовься двенадцать часов не дышать.

В наушниках снова послышался треск, а за ним — голос Гольдштейна.

— Это он так шутит. На пару часов воздуха хватит, а потом я вас буду поить кислородом.

Перезагрузка десяти верхних этажей Рейтполиса требовала немалого времени. Можно ли себе представить что-либо более масштабное и рискованное? Когда выключаются не только освещение и работа воздушных фильтров. Отключается не только транспорт, но и финансовые потоки, не только движение воды по водопроводным трубам, но и связь. Отключаются потоки информации, что равносильно остановке жизни организма, постоянно обменивающегося этой информацией с окружающей средой. Двенадцать часов клинической смерти оказалось единственно возможным решением. За это время ремонтная бригада возобновила работу поврежденных секторов в центральном блоке управления.

— Возвращайся, — через два часа скомандовал Сашке Ломов. — У Гольдштейна воздух на исходе. Будет заканчиваться баллон, отключите меня следующим.

Сашка снял шлем и обнаружил у себя на лице кислородную маску. Гольдштейна рядом не было. Он нашел его за пределами кабины, сидящим на полу возле стены. Весь в холодной испарине, тот еле заметно улыбнулся.

Дальше дышали по очереди.

— Ты понял? — тяжело переводя дыхание, зашептал Петр Гольдштейн, — ты понял, кто были модераторы?

Кружилась голова, и Сашка с трудом соображал. Он неуверенно закачал головой.

— Модераторы были вне системы, поэтому она приняла тебя за модератора.

Гольдштейн нервно засмеялся, и эхо усилило этот смех во сто раз.

— Дышите, — Сашка сунул ему очередной раз маску, приняв такое веселья за проявления гипоксии.

— Нет, ты представляешь, они обвели всех. Рейтинг, как стимул вылезти наверх, и он же — как блок. А ты зашел, и она говорит — привет, модератор.

Он передал маску Сашке и замолчал для экономии воздуха.

Сделав несколько вдохов, тот ответил:

— Наверное, контролировать систему нельзя, будучи ее частью.

— Если не издохнем, будешь туда ходить не реже, чем раз в полгода.

— Зачем?

— Проводить профилактику. Мне кажется, вы с ней нашли общий язык.

— С кем? С Асуф?

— Ну да, — Петр Гольдштейн почесал за ухом и добавил:

— И еще спасибо тебе.

— За что? Я только поставил на перезагрузку…

— За Валентину, что не дал ее в обиду.

Сашка сделал слишком глубокий вдох из маски и закашлялся.

— Она называет себя Тиной, — сказал чуть погодя.

— Тина, она болотная, а у меня дочь — Валентина. По крайней мере, мне так больше нравится. А тебе?

— Мне тоже.

Когда стало совсем худо, явился Ломов и остатки его баллона стали делить на троих.

Егор и Миша вернулись счастливые и исполненные гордостью за свою работу, их кислорода хватило еще на несколько часов.

Легкое дуновение воздуха, и Петр Гольдштейн пришел в себя. Захар Ломов тормошил Сашку. Егора и Мишу он уже привел в чувства, и те глотали свежий воздух большими глотками.

— Что ты хочешь, молодое — самое чувствительное к кислородному голоданию, — сам с собой разговаривал Ломов. — Ну, слава богу, живой.

«Старого вояку не зря поставили во главе», — подумал Петр Гольдштейн, пытаясь опереться на ватные руки.

Ломов потянул Сашку к кондиционеру, из которого массивным потоком двигался свежий воздух. Через несколько минут зашевелился и он.

— Ломов, скажи, что человеку надо в жизни? — Петр Гольдштейн смог упереться, чтобы посмотреть на реакцию Ломова на свой вопрос.

— Я бы выпил, — вздохнул Ломов. — Только не нашего, без алкоголя, а того — с нижнего этажа.

— Тогда я приглашаю.

— Мне еще отчет посылать, — снова вздохнул Ломов.

— Кому?

— Модераторам.

Сказав это, Ломов улыбнулся:

— Или как ее там, Асе, что ли.

Потом он немного посерьезнел и добавил:

— Вы не забыли, что подписывали «о неразглашении»? — он обвел взглядом каждого из своей группы.

Но никто воспринимать его серьезно не мог.

Добраться до своей семьи Петр Гольдштейн смог только через два дня. После случившегося в отделе системной безопасности творился беспорядок. Человеческих рук абсолютно не хватало. Сотрудники возвращались постепенно. Многие после пережитого вообще боялись являться домой.

Полное отключение всех систем, в том числе и кондиционирования воздуха, закономерно вызвало всеобщую панику. Люди с верхних этажей просто смели кордоны, разделяющие их с нижними этажами. Теперь на кордоне стояла полная неразбериха.

— Ты, конечно, против того, чтобы восстанавливать кордоны? — спросил Петр Гольдштейн у Сашки, когда они стояли в медленно продвигающейся очереди возле пропускного пункта номер четыре.

— Что? Кордоны? Я об этом не думал.

— Если удастся усовершенствовать систему рейтинга, кордоны могут не понадобиться, — размышлял Петр Гольдштейн.

Сашка включился в его разговор и выдвинул свое предложение:

— Надо оставить автономной систему жизнеобеспечения нижних этажей и тоже провести ее профилактику.

— Тогда придется снова переселять людей.

— И кордоны снова сметут, — улыбнулся Сашка.

— Вот-вот. На их содержание требуется много энергии. Так что надо хорошо подумать, как усовершенствовать систему рейтинга, чтобы не нужны были кордоны.

Сашке весело было наблюдать, как серьезно Петр Гольдштейн размышлял над усовершенствованием Рейтполиса.

— Ты чего смеешься? — заметил тот его реакцию.

— Я сомневаюсь, что систему рейтинга можно усовершенствовать.

— Чего же. Мы напишем парочку обновлений, и ты сходишь к Асе.

— И мы станем править миром, — ироническая улыбка не сходила с лица Сашки.

— Не смейся. Это только часть работы отдела системной безопасности. Ася пусть дальше правит. У нее неплохо получается, если, конечно, своевременно проводить профилактику.

— И мне рейтинг теперь не светит, я так понимаю. А Вы, между прочим, обещали.

Они шли по коридору пропускного пункта, продолжая разговаривать.

— Ты же говорил, что тебя рейтинг не интересует. К тому же разве быть модератором плохо?

— Так никому же не похвастаешься.

Петр Гольдштейн и сам развеселился, хотя было и грустно.

Он, конечно, понимал, что вопрос о рейтинге встал неслучайно, но что он мог ему предложить? Жить фантомов среди людей?

— Можешь жить в той квартире, где жил последнее время сколько хочешь. Я это утрясу. Служебную карточку оставишь себе. С учебой надо подумать. Я тебе скажу, что научить тебя проводить профилактику Аси для службы безопасности Рейтполиса легче и выгоднее, чем перезагружать систему таким образом, как пришлось это делать. Так что придумаем что-нибудь.

Оставался невыясненным один вопрос, который не давал Сашке полностью расслабиться.

Он уже давно сообщил Майе, что едет домой. Надеялся, что Майя подготовит отца к его появлению. Он ведь исчез из дома, не предупредив, и отец знал про арест.

Нарываться на очередной скандал, да еще в присутствии Гольдштейнов, не просто не хотелось, — он по-настоящему этого боялся, хотя и старался не подавать виду. «Он будет рад или даст по шее?» — предугадать это было невозможно.

С Петром Гольдштейном отец поздоровался за руку и предложил войти в дом, где Гольдштейна тут же ухватили жена и сын.

Сашка замешкался на пороге, опасаясь посмотреть отцу в глаза, но тот первым протянул руку:

— Что, уже не здороваешься? Как попал наверх, так теперь батя — никто?

Сашка протянул руку в ответ и оказался в его объятиях.

«Пронесло», — с облегчением подумал он.

Тут же появилась Майя, которая, как только отец ослабил хватку, повисла у брата на шее, а потом потянула его ко всем.

Тина улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ.

«Что человеку надо в жизни?» — вспомнил слова Петра Гольдштейна. А тот подмигнул, показав на накрытый стол:

— Сегодня, я думаю, гуляем.

На что Сашка чуть заметно кивнул и расплылся в улыбке. А Петр Гольдштейн продолжил:

— А завтра еще поговорим.