Ржавое золото

Глава 22

Перед самым рассветом Рене де Спеле остановил карету.

— Случилось что? — с тревогой спросила Матильда.

— Почему стоим? — тут же свесил голову с верхней полки Контанель.

Виола натянула одеяло повыше и продолжала сладко спать. Рене, не отвечая, толкнул дверцу и выбрался наружу. Матильда и Контик поспешили за ним.

Экипаж остановился на берегу неширокой, но полноводной речушки, берущей начало в самом глубоком озере королевства — Яру-Дзанге. Яру-Дзанг славилось своей водой. Еще прадедушка правившего тогда короля выстроил на берегу озера летнюю резиденцию и успешно лечил этой водой искореженные полиартритом суставы.

Но сейчас Рене меньше всего интересовался целебной водой. Он с сомнением воззрился на хлипкое сооружение, которое во времена своей молодости именовалось мостом.

— Странная штука… И, по-моему, она нас не выдержит.

— Выдержит! — бодро заверил поеживающийся от утренней прохлады Контанель.

Матильда зашагала к мосту. Пройдясь взад-вперед по деревянному настилу, она топнула ногой, потом подпрыгнула. Мост устоял.

— Надо прогнать Гагата на полной скорости, — предложила она.

Рене кивнул:

— Рискнем, только предварительно вытащим из кареты Виолу. Контик!

Дважды повторять не пришлось. Контанель извлек из экипажа бурно протестующую, закутанную в одеяло девушку.

— А где собака?

В благодарность за заботу возникший из воздуха пес лизнул руку Матильде.

Путешественники перешли мост и остановились, поджидая карету. Рене залихватски свистнул, что-то громыхнуло, и Гагат вместе с экипажем оказался впереди своих хозяев… по другую сторону реки. Каким-то неведомым образом берега поменялись местами. Рене и его спутники опять стояли перед мостом, а карета вместе с лошадью ожидала их по ту сторону. Господин де Спеле в задумчивости потер подбородок:

— Очень милые шутки, а главное, своевременные. Гагат, ко мне!

Черт навострил уши, но тут же опустил. Карета, не разворачиваясь, дала задний ход и аккуратно проследовала по мосту в обратном направлении. Контику показалось, что в боковом окошке мелькнул красный отблеск, когда она останавливалась, но скорее всего, только показалось.

— Ты бы еще фары зажег, скотина безмозглая! — обругал Рене лошадь.

Он сам осмотрел мост, зачем-то потыкал пальцами настил, Потрогал перила, задрав голову, поглядел на розовеющее небо, сплюнул и сказал громко, обращаясь неизвестно кому:

— Конечно, это не мое дело, но только мост — это не лес, а лес — это не мост. Территория разная. Нехорошо превышать полномочия!

Никто не отозвался, только ветерок чуть слышно прошелестел в камышах.

Де Спеле вернулся, взял коня под уздцы и повел. Мост миновали благополучно, но при въезде на дорогу правое заднее колесо неожиданно соскользнуло с оси и покатилось в камыши. Карета тяжело ухнула на угол, что-то загремело, и тут же переломилась передняя ось. Гагат встал.

— А ведь я хотел добром… — покачал головой де Спеле. — Черт, ну-ка наведи порядок!

Черт выступил вперед и принюхался, в горле его перекатывалось рычание, шерсть на загривке встала дыбом. Виола изумленно ахнула, потому что сквозь собачью шкуру начали проступать очертания чего-то странного и страшного. Черная шерсть таяла на глазах, превращаясь в чешую, невероятно удлинился хвост, огромные когти выросли на лапах, слились с черепом уши, из верхней челюсти выдвинулись изогнутая трехдюймовые клыки. Контанель с горящими глазами наблюдал за метаморфозами Черта.

— Рене! — неожиданно попросил виконт. — Я пойду с ним!

— Ты?! — Де Спеле молчал только секунду. — Иди.

— Но, Рене! — Матильда всплеснула руками. — Ты сошел с ума!

— Пусть идет! — что-то просвистело в воздухе подобно плети, и Контанель ощутил в руке конец поводка. — Иди, Черт! Вперед, пожиратель!

Страшный зверь неуклюже вильнул хвостом и тут же, припав брюхом к земле, пополз навстречу речной волне. Волна пугливо отпрянула. Где-то рядом, там, где в промоине еще с весны стояла вода, тревожно заквакали лягушки.

Рене не спеша выкатил из камышей колесо и при помощи щелканья пальцев водрузил его на место, ось вообще починилась сама с собой. Между тем зверь с провожатым медленно теснили реку на север, она катилась, словно ртуть, остро поблескивая поверхностью, сдвигая берега, как песчаные дюны… Контанель чувствовал необычайный прилив сил, что-то клокотало в его груди в такт движениям Черта. Резко обострились слух и зрение: Контанель слышал, как постанывала от ужаса река, и видел, как нервно отдергивалась она от грозных когтей зверя. Контанель не боялся преобразовавшегося Черта, сейчас он вообще ничего не боялся. Что-то новое рождалось в душе экс-студента. Что-то громадное и очень древнее, но рождалось заново. Черт взревел, и Контанель поддержал его. Река взвилась, как змея, которой прищемили хвост, на мгновение подперев небо серебряным столбом, и рассыпалась мириадами крошечных брызг. Округу заволокло густым туманом, настолько плотным, что Контанель не видел собственных рук. Он еще не успел понять, что произошло, как влажный собачий нос ткнулся ему в ладонь, а туман поредел от зычного голоса де Спеле:

— Господин виконт!

Натянулся поводок, и Черт безошибочно вывел Контика прямо в руки Срединного.

— Вы что это себе позволяете, господин виконт? — Рене сгреб победителя за шиворот и толкнул к распахнутой дверце.

В глубине их временного пристанища перепуганная Виола хлопотала над бесчувственной Матильдой.

— До чего вы довели бедную женщину?! Вы хам, виконт!

Контанель побелел, как тальк в пудренице Виолы. Ужасная мысль промелькнула в голове экс-студента: «Матильду погубила река. Ужалила, как доведенная до бешенства змея!» И повинен в этом он, «охотник».

— У вас в Цепи шесть звеньев, виконт! Какого… идола вы тянете энергию лишь из одного? Изувер!

— Я… не знал. Я нечаянно! Она… умерла?

Рене тяжело вздохнул:

— Впредь экономнее расходуй чужую энергию, сейчас я произведу перераспределение.

Матильда открыла глаза через несколько секунд и спросила слабым голосом:

— Мальчик жив?

— Еще бы! — сквозь зубы ответил Рене.

— Тильда! — у Контанеля подозрительно задрожали ресницы. — Я виноват.

— Рене де Спеле! — от этого голоса вздрогнул даже Рене. — Если ты погубишь этих детей, то и Старейший тебя не спасет!

Рене с досадой подергал ус:

— Тильда, милочка, этот ребенок сейчас одним махом разделался с целой сотней лесовиков. Не забывай, что он теперь часть Цепи! Он растет, милочка, и матереет!

Матильда глубоко вздохнула и погладила склоненную к ней голову Виолы.

Господин де Спеле демонстративно шмыгнул носом, старательно потер глаза и скорчил печальную мину.

— Я так расчувствовался… — голос Рене дрогнул, последовал глубокий вдох, — что совсем не прочь позавтракать!

Матильда мигом очутилась на ногах и устремилась в глубины кареты за провиантом. После недолгой заминки Виола последовала за ней, причем, Черт ухитрился опередить обеих женщин и до финиша, простите, до полки с провизией добраться первым.

Пока собирался завтрак, господин де Спеле вместе с молодым компаньоном обозревал величественное сооружение, появившееся на месте недавнего сражения. Под фальшивой речушкой скрывалась вполне приличная река, берега которой связывал отличный каменный мост. Этот мост мог дать сто очков вперед любому столичному мосту. На чугунных перилах в затейливых завитушках красовался королевский герб: орел перед вздыбленной лошадью. Вероятно, именно по этому мосту каждый год следовал королевский кортеж в летнюю резиденцию монарха.

— Господин виконт, не будете ли вы столь любезны занять почетное место кучера, дабы направить наш экипаж на стезю особ королевской крови?

Контик молча сбросил соломенное чучело и взгромоздился на козлы. Рене де Спеле вначале плюнул, тщательно прицелившись, в сторону моста и только после этого занял место впереди Гагата.

— Трогай!

Конь послушно двинулся вслед за де Спеле, едва не касаясь мордой его кружевного воротника. Контанель не столько следил за лошадью, сколько с интересом разглядывал окружающий ландшафт. Развеялись остатки тумана, на небосвод выкатилось огромное утреннее солнце, заливая окрестности ясным светом. Там, впереди, между деревьями, виднелся просвет, в котором желтела полоска поля, еще дальше на холме маячили стены королевского замка.

Мог ли рассчитывать сын приказчика, экс-студент Лабальского университета, а ныне виконт де Эй на то, что судьба приведет его к воротам жилища королей? Рене де Спеле ступил на мост настороженной походкой уличного канатоходца. На его лице не осталось и тени беззаботности, оно стало сосредоточенным и напряженным. Копыта коня гулко бухали в серый камень, заднее колесо кареты вертелась с отчаянным скрипом, что-то тихонько звякало в грудной клетке Гагата, даже кнут в руках у Контика почему-то попискивал, как потерявшийся цыпленок. Контанель машинально натянул поводья, желая уберечь кружева господина де Спеле от соприкосновения с конскими губами, хотя с таким же успехом мог сдергивать с пьедестала конскую статую. Гагат продолжал нависать над плечом хозяина, ступая в ногу с ним. Неля слегка возмутило подобное неповиновение кучеру, и он раскрыл рот, желая высказаться… Но тут мост с грохотом провалился!

Эхо раскатилось по всей округе. Тревожно заметались вспугнутые с деревьев птицы, истошно закаркали вороны, черной тучей взвилась над замком стая грачей. В страхе бежали лесные звери. Далеко на пастбище сбились в тесное кольцо коровы, заключив в середину телят, угрожающе выставив рога, готовые к защите. Завыли свирепые пастушьи собаки, заставляет испуганно озираться пастухов. Враз скисло молоко в погребах у добрых хозяек, засох и рассыпался в мелкую крошку хлеб. Заблеяли овцы, закудахтали на разные голоса куры, заплакали дети, а у хозяина водяной мельницы вдруг выросли здоровенные рога. Мельничиха упала в обморок, а подручный мельника, малый самого разбойничьего вида, с перепугу вообще удрал со двора.

Черная карета зависла над огненной пропастью, в которую превратилась река, и Рене предпринимал отчаянные усилия, чтобы не дать экипажу сорваться. Лицо де Спеле приобрело лиловый оттенок, глаза почернели, между ладонями вытянутых к карете рук металась молния.

Со дна пропасти встал огненный протуберанец и лизнул висящего на упряжи Гагата. Конь словно взорвался изнутри. Во все стороны брызнули металлические осколки, посыпался град мельчайших деталей, которые тоже взрывались, не долетая до огня. Каким-то осколком Контику рассекло бровь, в руках вспыхнул кнут, который он тут же с ужасом отбросил. Запылали колеса.

Из груди Рене вырвался сдавленный стон, руки задрожали. Неимоверная сила тянула черную карету в пропасть, и Рене де Спеле чувствовал, как просачивается у него между ладонями тающая оболочка кареты. Дико закричали женщины, когда вдруг отвалилось днище, и они оказались висящими в пустоте над пламенем; завертелся волчком Черт. Контик рванулся на крик, тоже соскользнул с сидения и беспомощно забился в воздухе, силясь дотянуться до Виолы. Остатки кареты раскололись надвое и со свистом понеслись вниз.

Это было жуткое зрелище: ревущая в пропасти огненная река, озаряющая багровым светом четыре человеческие фигуры и одну собаку, словно в невесомости парящих над нею.

— Рене! — Матильда оторвала взгляд от адской пропасти и протянула руки навстречу рукам де Спеле. Между ее ладонями мелькнула лиловая вспышка.

— Рене! — Контанель судорожным движением растер по лбу кровь и схватился за Цепь.

Ударил гром.

— Контик! — отчаянно завизжала Виола, видя, как огненный змей поднимается со дна пропасти и движется к ней. Черт рыкнул так, что змей рухнул обратно, рассыпав в стороны пламенные брызги.

— Руки… держать! — прохрипел Рене.

Повинуясь этому приказу, Контик вытянул перед собой руки, и тотчас же сам вспыхнул лиловым сиянием так, что светящийся шар окутал пятерку, отделяя от багрового пламени ада. Одна за другой в шар ударили молнии, но, отраженные лиловым светом, канули обратно в бездну. Шар стал смещаться от пропасти, постепенно снижаясь и сжимаясь, приближая людей и собаку все ближе друг другу. Когда он благополучно коснулся земли, Виола повисла на шее Контанеля, а Матильда вцепилась в локоть Рене. Черт, отчаянно виляя хвостом, прыгал и лизал всех подряд.

— Они не оставят нас! — Рене был спокоен, только скулы все еще мерцали лиловым. — Они не оставят нас, так не может дольше продолжаться! Я пойду и разберусь с ними!

В шар опять ударила молния, снаружи раздались страшный вой, визг и шипение. Виола тихонько заплакала, мягко ощупывая пальцами рассеченную бровь Контанеля.

— Я с тобой! — Матильда и Контик выговорили эти слова одновременно.

— Нет! — резко ответил Рене. — Со мной пойдет Черт. Я отучу это адово племя вмешиваться в мои дела! Вы остаетесь здесь и будете держать защиту. Все.

Он шагнул за пределы лилового сияния.